Текст книги "Золото Дункеля"

Глава 7

Через час моторки разъехались. Лодка участкового, набрав скорость, понеслась в сторону устья; две другие, медленно, одна подле другой, пошли вверх, к мысу, напоминавшему с воды припавшего и лакающего из реки хорька.

– За мысом я и стрелял! – громко, чтобы было слышно Павлу и Дарье, прокричал Трофим. Но, казалось, на это никто не обратил внимания. Лишь Прохор бросил косой взгляд на соседнюю лодку – взоры остальных были прикованы к медленно приближающемуся мысу; к тому месту, где только что растаяли таинственные фигуры из клубящегося над рекой пара. Странное чувство овладело путешественниками, будто предстояло им пересечь незримую границу, за которой начинался неведомый и полный опасности мир…

Мыс, однако, приближался. Неожиданно рулевые прибавили газа, моторы взревели и, рванув, лодки бешено помчались вперед. Трошкины пассажиры ахнули: когда уже казалось, что все разом врежутся в берег, моторки, накренившись, вдруг резко свернули влево, обогнули на скорости скалу и уже на противоположной стороне мыса, сделав еще один крен влево, выскочили на чистую воду… Павел, расслабив вцепившиеся в сиденье пальцы, рассерженно обернулся, но Трофим опередил его – сквозь рык мотора донесся его крик:

– Иначе было нельзя! У мыса мелко и течение скорое – на малом ходу не прошли бы!

Павел, ничего не сказав, посмотрел на улыбнувшуюся Дашу и, словно пристыженный, поворотил взгляд на реку. Почти сразу его внимание привлек дымок, струившийся вдалеке на ее правом берегу.

– Впереди, кажется, люди… Двое… – прокричал Павел через некоторое время.

– Вижу! – послышалось за спиной.

Трофим вновь прибавил скорость и стал догонять лодку охотника:

– Там нашел, где дым, меж камней! – прокричал он деду.

С соседней лодки донеслось:

– Пластину, что ли?

Трофим в ответ закивал.

Теперь уже темные фигуры были хорошо различимы. Даша обернулась.

– Это кто? – попыталась прокричать она брату, но голос потонул в грохоте мотора. Однако она расслышала:

– Не знаю! На наших не похожи!

Обе лодки сбросили скорость и почти одновременно развернулись в сторону стоявшей на берегу моторки. Через некоторое время охотник воскликнул:

– Никак постояльцы мои! – Он прищурился. – Точно – они… Вчерась на охоту вышли… Ишь, куда занесло…

В лодках притихли. Было видно, что незнакомцы также заметили их: один из них, махая рукой, подходил к воде.

– Ну и глаз у тебя, дедуля! – изумилась Настя, различив наконец знакомые лица.

Впереди, у воды, приветствовал взмахами Савелий Иванович – коренастый, сорока лет мужчина с абсолютно белой, не по возрасту, головой. Невысокого роста, круглолицый, чисто выбритый, одетый в добротный охотничий костюм и почему-то без головного убора, он издали напоминал безбородого игрушечного гнома, словно ожившего из витрины новогоднего магазина. Над головой Савелия, позади, высилась грудь верзилы – очень высокого, обросшего щетиной тридцатипятилетнего Семена Андреевича, в поношенной армейской куртке и лыжной шапочке на голове. С высоты своего роста он настороженно оглядывал вдруг явившихся и не ко времени пристающих к берегу людей. Савелий развел руки:

– Вот уже кого не ожидал встретить, Прохор Николаевич! – Круглое гладкое лицо постояльца расплылось в улыбке.

– Да и нам это в удивление… – глухо отозвался с кормы охотник. – Это куда ж вас забросило, Савелий Иванович? Не нашлось, что ли, поближе охотных мест?

– Решили здесь побродить, с Семеном… Окрестные места уже облазили…

– И как, постреляли?

– Есть маленько… Вот сидим перекусываем. Может, и вы к нашему шалашу?

Друзья стали соскакивать на берег.

– Во сколько вас! – воскликнул Савелий. – Это куда же вы таким отрядом?

– На гору Собачью… – недружелюбно промычал Трофим.

– Уж не за колчаковским ли золотишком?

– А вам откуда про него известно? – насупившись, буркнул Трофим. – Разговор никак слышали?

– Как не слышать было? Слышал, конечно…

– Случаем, не по той же причине вы здесь?

Савелий подмигнул своему напарнику и беззвучно засмеялся:

– А что скрывать? Хотели и мы взглянуть на места ваши таинственные. Вдруг и нам повезет, а? Так ведь, Семен?

Напарник кивнул. Его вытянутое обросшее лицо, силясь изобразить улыбку, сморщилось; темно-карие глаза настороженно забегали по лицам непрошеных гостей.

Трофим отворотил взгляд и, встретившись глазами с Прохором, многозначительно кивнул ему в сторону чужаков: мол, видал, что за фрукты? Савелий понял жест по-своему:

– Правильно, парень, пора к столу…

«Столом» был небольшой раскладной столик на тонких стальных ножках, заваленный овощами, кусками хлеба, открытой банки тушенки и нарезанной толстыми ломтями колбасы. Увенчивали «пиршество» початая бутылка «Столичной» и огромная полиэтиленовая тарелка с горкой вареного мяса.

– Никак тетерка? – поинтересовался Прохор.

– Она самая, Николаич. На зорьке сняли, там, на поляне, за мысом. Случайно, наверное…

– Значит, это вы там были?

– Мы. Что, наследили?

– А как бы вам не наследить? – усмехнулся дед.

Савелий вновь заулыбался:

– Ну, так что, Прохор Николаевич, может, по стопочке?

Старик покачал головой:

– Рановато, однако…

– А мы только по одной… за встречу, так сказать…

Прохор помедлил.

– Ну, разве что по одной…

Настя толкнула старика в бок:

– Ты что, дедуля! Ведь ехать надо!

– Ладно, Настюха, с одной ничего не станется…

– Вот и хорошо! – обрадовался Савелий. – Семен, давай посуду!

Напарник кивнул и, подняв лежавший рядом мешок, запустил руку.

– Я не буду, – предупредила Даша.

– Мне тоже не надо, – поспешила заявить Настя.

Дед поднял на нее удивленные глаза:

– Ты о чем, козява? Тебе никто и не предлагал!

Мужчины выпили, кряхтя, закусили. Трофим покосился на лежавший невдалеке валун.

– Вот у этого камня и нашел…

– У этого самого? – Старик повернулся.

– Он и есть, – откусывая головку зеленого лука, подтвердил парень.

Охотник положил на стол ломтик хлеба и прошел к камню. К нему, оставив трапезу, присоединились москвич и Трошка. Дед склонился, прищурил глаза и провел рукой по шершавой стенке.

– Стрелял, что ли? Попал… под самую бровку…

Савелий присел рядом.

– Зачем стрелял-то? – поинтересовался он.

– Волк был, – жуя, буркнул Трофим.

Савелий посмотрел на него снизу вверх:

– А в волка зачем?

– Сам не знаю, – пожал плечами Трофим. Постоялец усмехнулся:

– Промахнулся, значит?

– Получается – промазал… Хотя должен был попасть – только осколки разлетелись, а волк пропал… Не убежал, а пропал… Как будто и не было его…

– И пластину, значит, здесь нашел, у камня?

Все уставились на москвича.

– И про это, стало быть, слыхал? – спросил Прохор.

– Слышал и про это…

– Значит, и вправду за золотом собрался? – Голос охотника прозвучал разочарованно. Савелий поднялся.

– Не то чтобы за золотом… Интересно только… – Он вновь посмотрел на Трофима. – Так здесь нашел, что ли?

– Здесь.

Савелий опять присел и разгреб рукой гальку.

– Забавно… А все же, – неожиданно повернулся он к Прохору, – для чего вам Собачья гора? Найти что хотите?

– Я-то ничего не хочу… – немного опешив, пробурчал охотник. – А вот ты, если все слыхал, и сам, должно быть, догадываешься…

– Значит, за «поясом»… А как сам-то, Прохор Николаевич, веришь в свою историю?

– Странный разговор у нас с тобой, Савелий Иванович… веришь не веришь… Что-то и было, наверное, да только в золото теперь не верю. Это вот молодежь рвется…

– А как же туман? – напомнила Настя. – Сам же говорил – «знак это»!

– Какой туман? – насторожился постоялец.

Прохор поморщился.

– Только что… Туман людьми вышел… строем… Семь штук… как призраки. Раньше самому не доводилось видеть, да только слышал от стариков, что не раз встречали их на Гнилухе, и всегда к недоброму… А вот сегодня и самому довелось. Туманом вышли, у мыса пропали…

– Туманом? – впервые подал голос напарник Савелия.

Дед покосился на молчуна:

– Туманом. А что? Тоже видели?

Семен кивнул.

– Туман видели, внезапно заклубился, – сказал Савелий. – Как-то разом и только вон у того мыска. Мы как раз тетерку потрошили.

– Вона как… – протянул старик. Он повернулся в сторону мыса; за ним непроизвольно обернулись остальные. Савелий, глядя вместе со всеми на зеленую полоску берега, не поворачивая головы, спросил:

– Знаете, что… А не возьмете ли нас в компанию, на Собачью гору? – Все удивленно переглянулись. – Вдруг на что сгодимся?

Прохор отвернул взгляд от мыса и поморщился:

– Мне-то что – вы люди вольные, идите куда хотите! Только вам-то на что это? Люди солидные – охотьтесь на здоровье, а это-то зачем?

– Но вы же зачем-то идете. Вот и мы с вами!

Глуховцы в нерешительности молчали.

– Тогда и нас будет семеро… – произнес Павел, и все с удивлением посмотрели на него.

Глава 8

В путь тронулись вскоре: сначала отошла лодка Прохора, за ней – заезжих охотников и последней – Трофима. Быстро достигли первой излучины, обогнули ее, свернули во вторую…

Река запетляла, сделалась мельче; на пути все чаще стали встречаться каменистые перекаты, торчавшие из воды топляки…

На удивление угрюмый и нерасторопный с виду Семен оказался опытным рулевым. Он ловко уводил лодку от препятствий, виртуозно маневрировал на скорости и ни на метр не отставал от старого охотника. При всей неприязни к навязавшимся чужакам, у Трофима, мчавшего лодку следом, это не могло не вызывать сдержанного уважения. Он даже что-то одобрительно прокричал по поводу верзилы, когда вслед за ним едва успел обогнуть скрытый под водой ствол упавшей ели; сидевшие впереди молодожены обернулись, но, не расслышав слов, вновь поворотили головы вперед.

Небо тем временем стало проясняться. Сначала над тайгой прорезалась светлая голубоватая полоска; она растянулась по всему горизонту, стала больше, светлее, и вот уже, словно ворвавшись в сказочное царство, они понеслись по сверкающему, залитому солнцем миру… Берега по обеим сторонам радостно запестрели желтеющей травой, замелькала сочной зеленью проносящаяся мимо тайга, засияла цветом бездонного неба набегающая под днища моторок зеркальная гладь реки…

– Красиво! – не удержалась Даша, улыбнувшись в приподнятый воротник куртки. Словно услышав ее, Павел прокричал:

– Здорово!

Собачья гора показалась часа через три. Обогнув очередную излучину, лодки выскочили в прямое, как стрела, русло и неожиданно впереди, километрах в четырех, будто огромная дамба, выросла освещенная солнцем гора. Ее видимый с реки правый склон причудливо, точно морда принюхивающейся к тайге собаки, обрывался нависающей над лесом скалой.

– Она? – громко прокричал Павел, повернувшись к рулевому.

Трофим закивал:

– Она, Собачья…

Гора росла, становилась выше; теперь уже хорошо были различимы камни и кустарники ее пологого склона, плоская, вытянувшаяся поперек реки вершина, пустынный каменистый берег у основания горы, изгибающийся влево, за лес… А вскоре, когда лодки, дойдя до поворота, перешли на тихий ход, открылась и левая часть горы: из-за ее дальней оконечности, бурля и теснясь волнами, вытекала Гнилуха…

Путешественники притихли. То ли от неожиданности, с какой Собачья гора открылась перед ними, то ли от тишины и пустынности, царивших вокруг, – что-то настораживающее, дикое и гнетущее было в ее безмолвном величии.

Даша растерянно обернулась:

– Как же здесь можно что-то найти?

Мужчины посмотрели друг на друга, точно она отгадала их мысли… Трофим крутанул ручку руля и, захлебнувшись, моторка стала медленно огибать уже приставшую к берегу лодку Семена.

Берег, устланный галькой и поросший кустарником, представлял собой подножие горы, полого поднимающейся вверх метров на сто. Было пустынно и тихо. Шум речных порогов, скрытых теперь кустами, казался приглушенным, и каждый шаг по прибрежному камню отдавался отчетливым гулким звуком. Путешественники осмотрелись.

Савелий, до сих пор произнесший не более десятка слов, неожиданно как-то бесцветно произнес:

– «Непочатый край» здесь… Искать не переискать…

Удостоив его коротким пренебрежительным взглядом, Настя прошла выше по склону.

– Дед, – позвала она сверху, – а заимка-то где?

Прохор нехотя обернулся:

– За горой.

– Старая? – поинтересовался Трофим.

– Лет сто!

– Значит, с нее и начинать! Где заимка-то?

– Вот балбес! – воскликнула Настя сверху. – Сказали же – на той стороне!

Трошка задохнулся:

– Кто балбес?! Я?

– Ты!

– Хватит, балаболки! – прикрикнул Прохор. Он оглядел гору и вздохнул. – От заимки той, конечно, пшик остался… Там-то бой и был…

– Значит, и погибших хоронили там? – спускаясь к деду, спросила Настя.

– Там, – нехотя ответил Прохор и, почему-то посмотрев на Дарью, спросил:

– Ночевать на той стороне будем или как? Скоро стемнеет… А то вещи надо с собою брать.

Даша побледнела:

– Ночевать… у кладбища?

– Понятно… – протянул дед. – Ну, коли так – неча и время терять! Быстро подскочим – быстро дело кончим!

Он достал из-за борта ружье, закинул за плечо и, крякнув, с неожиданной для его лет силой протащил лодку подальше на гальку. Аккуратно покрыв ее брезентом, жестом показал остальным – мол, тащите посудины на берег.

В этот вечер Настя явно была настроена позлить соседа. Едва они стали подниматься на гору, она быстро нагнала Трошку, будто невзначай пихнула его плечом, так что тот от неожиданности отшатнулся, и, пробежав вперед, обернулась, быстро показала язык и тут же скрылась за ничего не подозревающим дедом. Опешивший от такой наглости Трофим открыл было рот, но, не найдя, что ответить, только глупо повертел головой, точно ища свидетелей нанесенного ему оскорбления, и беспомощно помахал в ответ кулаком.

Шагавший за ними Павел почему-то подумал о старике: того деда, которого он видел в избе – трескучего, сгорбленного, с трудом передвигающегося – как не бывало! Выглядел жилистым мужиком, не знающим ни усталости, ни возраста. Даже внешне стал моложе – стройнее, что ли, крепче… С легкостью стащил лодку на берег, а теперь, идя в гору, они едва успевают за ним… Удивительно!

* * *

Понятие «заимка» было слишком громким для того, что они увидели. На сравнительно ровной площадке, за которой склон резко уходил вниз, к лесу, лежало, утопая в разросшемся вокруг кустарнике, всего ничего – несколько сгнивших бревен, да останки крыши, напоминавшей теперь скелет гигантской, обглоданной рыбы.

Савелий удрученно пнул ногой труху:

– Дела-а…

– Дед, а дед… как думаешь, Дункель был здесь? – потухшим голосом спросила Настя.

– Раз ходил на Собачью – не мог не быть, – отозвался Прохор. – Чалый наверняка их здесь на постой расположил…

– Так, «пояс», значит, здесь и зарыт! – Трошка засуетился между бревен.

– Ага, и «меч» в придачу! – буркнул старик.

– Знать бы какой он…

– Вот именно… – усмехнулся Савелий. – Он уж и сгнил давно, как сама заимка.

– Может, пряжка осталась?

– А что она даст? – буркнул Семен. Все удивленно поглядели на молчуна.

– А может, на ней что написано! – вдруг осенило Трофима.

– Да погоди ты метаться! – сердито одернул его старик. Он оглянулся, сел на трухлявое бревно и снизу посмотрел на Павла. – Так ты говоришь, где «меч», там и «пояс»?

Путешественники с изумлением посмотрели на деда – о чем это он?

– Так здесь и есть твой «меч» – у заимки бой и шел! А «пояс», получается, там, напротив, в лесу. – Прохор махнул на тайгу ниже по склону, и все непроизвольно посмотрели в ту же сторону. – В двадцатых годах кладбище огородили там, аккурат кружком… где чекистов зарыли, значит. Только в Отечественную дорогу сюда забыли – не до того было. Через четыре года – все лесом и поросло. Так и осталось. Теперь уж никто и не скажет, где лежат…

Старик с грустью оглядел притихшую молодежь.

– Там где-то и дядька мой, Григорий Михайлович… – Он помолчал. – Так что делать будем? Могилы рыть?

Друзья растерянно заморгали.

– А тех… хоронили где? – неожиданно спросил до сих пор молчавший Семен.

– Бандитов, что ли? – Прохор с любопытством глянул на верзилу. – Там где-то, подале…

– Тоже «кружком»?

– Может, и кружком. Не видел.

– А я, кажется, понял… – буркнул Трофим. – Между ними надо искать, между кладбищами! Ей-богу, точное место!

– Долго думал, чудило? – покачал головой Прохор. – Что же он, Дункель, подождал, когда всех зароют, а потом уж и клад схоронил? Отсчитал шаги – и аккурат посередке!

Все невольно заулыбались.

– Чудило он и есть, дедуля! – съязвила Настя.

– Сама ты… – обиженно пробубнил Трофим. – С чего-то надо начинать!

Старик, кряхтя, поднялся.

– Ну, будя вам! Дело к ночи. Сейчас расположимся, а утром, на свежую голову, и пошукаем для интереса, потом и назад. Чего сейчас-то дурью маяться…

– Время-то еще есть, – неожиданно заупрямилась Настя, – для чего ж мы тогда наприехали? Искать ведь…

– Конечно! – воскликнул Трофим и с испугом покосился на соперницу.

– Чего приехали, чего приехали, – проворчал Прохор. – С вами вообще голову потеряешь… Хватит рассуждать, пошли ночлег делать! – Он повернулся, чтобы идти назад.

– А если ночи дождаться? – тихо спросила Даша в спину.

Прохор остановился.

– Зачем это?

– Если Дункель поднялся на гору ночью… Вы же сами говорили…

– Что говорил?

Даша смутилась.

– Быть может, только ночью и возможно найти тот «пояс»! – догадался Павел.

– В темноте, что ли? – хмыкнул Савелий.

– Правильно, Пашка! – подскочил Трофим. – Иначе, к чему было командиру про ночь говорить!

Прохор покачал головой:

– Фантазеры… И дался вам этот пояс… Пошли палатки ставить, горе-старатели!

Внезапно произошло неожиданное: Семен, разглядывавший останки заимки, едва не подмяв Трофима, попятился назад. Тот недовольно отскочил:

– Ты что? Охмелел?

Долговязый повернул побелевшее лицо:

– Там… стоит…

– Кто?! – Даша с ужасом скакнула за спину мужа.

Все зашарили глазами по бревнам.

– Кто стоит, Сеня? – едва слышно спросил Савелий.

Семен молчал.

– Нет ведь никого…

Не отрывая глаз от бревен, парень виновато проморгал:

– Стоял…

Трофим за спиной верзилы покрутил пальцем у виска – крыша поехала! – но тут же, под недобрым взглядом деда, присмирел. Прохор, нахмурившись и, не спуская глаз с Трошки, будто предупреждая его от новой выходки, тихо произнес:

– Пойдем, однако, Семен Андреевич… – Он внимательно посмотрел в испуганные глаза москвича. – Дотемна еще расположиться надо…

Странное происшествие с долговязым молчуном удручающе подействовало на искателей золота. Радостно-возбужденное настроение, с каким они шли на заимку, вмиг улетучилось… Никто не мог взять в толк, что могло напугать этого огромного, с виду мужественного человека и отчего так участливо обошелся с ним, по обыкновению бесцеремонный, Прохор? Может, верзила со стариком действительно что-то видели?

Возвращались медленно, изредка поглядывая то на деда, то на посеревшего и мрачного Семена. Однако на берегу заботы заставили на некоторое время позабыть о нем: стали готовить ночлег.

Лагерь разбили на берегу реки, рядом с лодками. Солнце клонилось быстро; уже над тайгой оно вкатилось в набежавшую тучу, и сразу сделалось сумрачно и прохладно.

Ужин проходил уже в потемках, у костра, от которого ночь казалась еще более густой и мрачной. Было тихо, мерный шум реки и замерцавшие холодным светом звезды лишь усиливали ощущение гнетущей тишины и скрытой, таинственной настороженности, нависшей над их освещенным горящими поленьями кругом. И невольно пережитое всеми происшествие на заимке стало казаться уже не странным, а жутковатым… Что все-таки мог видеть верзила на груде истлевших бревен? Не мог же он беспричинно прийти в такое необъяснимое смятение!

Но спросить об этом никто не решался: Семен, погрузившись в свои мрачные мысли, угрюмо, отвернувшись от всех, едва касался тарелки…

За ужином Павел то и дело поглядывал на вершину горы, огромной тушей чернеющей теперь на фоне звездного неба. С замиранием сердца он думал, что возможно где-то совсем рядом, на вершине, лежит нечто такое, что предопределило когда-то судьбу золота…

Неожиданно он перестал есть: черт возьми! Это нечто не может лежать! Это вовсе не конкретные вещи – их глупо даже искать! Это наверняка то, что с горы было принято штабс-капитаном за ориентир будущего клада. «Даша, как всегда, права, – думал он. – Чтобы понять это, надо, как тому Дункелю, подняться на гору ночью!»

У него даже засосало под лодыжкой. Уже за чаем, когда путники подсели ближе к костру, он, поглощенный своими мыслями, неожиданно произнес:

– Надо подняться на гору…

Все подняли головы.

– Ты это к чему? – осторожно спросила Даша.

Ответить Павел не успел. В ту же минуту произошло нечто, отчего все они долго потом не могли прийти в себя – внезапно со стороны реки налетел порыв ветра, пламя костра, с жаром лизнув штанину отпрянувшего Савелия, полыхнуло в сторону горы и средь шума ветра, треска костра и шуршания гальки под ногами вскочившего москвича, послышался ясный, пробежавший меж них и пропавший где-то у вершины шепот: «Проша…»

Все окаменели.

Прошло неизвестно сколько времени, прежде чем путешественники пришли в себя.

– Что это было? – встряхнув головой, изумленно произнес Трофим.

– Сила нечистая… – прошептал Прохор.

– Вроде как… тебя звали… – испуганно пролепетала Настя.

– Нечистая… – вновь шепнул охотник. И вдруг занервничал. – Точно, к смерти близкой! И ведь не хотел идти…

Даша прижалась к Павлу; Семен, не мигая, уставился на охотника – в глазах тот же испуг, что и на заимке.

– Еще знак! – пролепетал Трошка. – Рядом мы с ним, с золотом…

Прохор нервно заерзал:

– Возвращаться надо – вот что это за знак!

– Ну уж нет! – прошипел Трофим. – Искать надо!

Дед взмахнул рукой:

– Молчи уж!

Сердце Павла учащенно забилось.

– Шепот пропал там… – медленно сказал он. – Он поднял глаза на вершину, и в них сверкнули отблески костра. – Надо подняться на гору!

– Вы это серьезно? – фыркнул москвич. – Хотите найти шепчущего призрака? Вы спятили! Это вообще мог быть слуховой обман, мираж!

Павел скрипнул зубами:

– Я один поднимусь…

Он встал. У костра стало тихо.

– Паша… ты уверен? – послышался дрогнувший голос Даши. – Зачем сейчас-то?

Треск костра заглушил последнюю фразу: горящее полено внезапно вывалилось из пламени и, полыхнув, осветило лицо Павла – он смотрел на жену:

– Потому, что первый час ночи…

– Я с тобой! – вскочил Трофим.

Глаза Насти загорелись:

– И то, правда, деда, для чего пришли? Может, с того и не находили ничего, что не в то время искали!

– Правильно! – подхватил Трофим. – Айда, наверх!

– Цыц, чертенята! – прикрикнул Прохор. – Ходила баба на гору, да не в ту пору! Ишь, разошлись! Поиграли – и будя! Поутру – домой!

– Только через гору! – взвизгнула Настя, вскакивая.

Старик опешил:

– Сядь, язва! Учить еще будешь… Связался с вами на старости… Говорю – нечистая здесь! Всем здесь мерещится…

Настя села. Дед, отвернувшись, что-то невнятно пробурчал. Все смотрели на него. Неожиданно Савелий повернулся к Павлу:

– Что же все-таки хотите найти? Уж не «пояс» ли?

Павел растерянно помотал головой:

– Не знаю…

Москвич, сопя, помолчал.

– Прохор Николаевич… А я ведь тоже поднимусь…

Дед, взглянув на него, укоризненно покачал головой:

– Вот и от тебя дождался…

Павел встал и молча зашагал к палаткам.

– Где фонарь? – послышалось уже издали.

– Возьми в моем рюкзаке! Я с тобой! – Трофим соскочил с места.

– Погодьте, черти! Вместе пойдем!

Прохор поднялся и прокричал вслед убегающему парню:

– Ружье возьми, дурья башка!

– Ну, Прохор Николаевич, даешь! – крякнул Савелий и перевел взгляд на Дашу: – Вы не против, если Семен с вами останется?

Даша растерянно кивнула. Москвич взглянул на товарища:

– Останешься?

– Ладно, – мрачно отозвался тот.

– Может, и я… – слабо начала было Даша, но тотчас же из темноты послышался голос Павла:

– Нет! Оставайся здесь!

* * *

На вершину поднимались при свете фонарей. Впереди, ворчливо бормоча, шуршал галькой дед Прохор; за ним, то и дело наступая ему на пятки, жалась Настя, следом – Павел, старательно подсвечивающий тропу под ее ногами… Замыкал вытянувшуюся цепочку путников Трофим, неприятно досаждавший шедшему впереди Савелию несносным сопением в затылок…

Они прошли полосу высоких кустов, миновали огромные валуны, чернеющие, точно заброшенные могильники… Выше потянулись островки стелющегося по камням кустарника… Их колючие кущи каждый раз приходилось обходить – то с одной стороны, то с другой, – и путники, стараясь не отстать друг от друга, запетляли по склону неровной змейкой, вынужденно замедляя движение вверх.

Но это было только началом – впереди ждало новое испытание: метров через пятьдесят растительности поубавилось, но склон неожиданно сделался круче… Идти стало намного труднее, а вскоре они и вовсе закарабкались по скалистому хребту, машинально нащупывая руками каменные выступы… И, казалось, тому не будет конца…

Но вот, как-то незаметно, под ногами стало ровнее, подъем положе… Уже у самой вершины старик остановил команду перевести дух…

Повернувшись, он осветил молодежь налобником, но, как ни удивительно было для него, никто не роптал; или ни у кого не было сил роптать – все тяжело дышали, словно побитые собаки… Лишь Савелий, отвернувшись от света в сторону стоявшего ниже Трофима, негромко выругался…

Через пару минут вновь тронулись… Прошли пять метров, еще десять… И вдруг – безбрежная ширь ночного небосклона, усыпанного миллиардами сверкающих меж черных пятен звезд, распахнулась перед их взорами; еще несколько метров – и темная полоса неровной вершины протянулась под ними куда-то далеко к западу.

Прохор, пройдя вперед, остановился и вновь, тяжело дыша, перевел дух. Вскоре к нему подтянулись остальные. Фонарь старика скользнул по лицам и погас.

– Кажись, добрались… Однако делать-то чего будем, в темени?

Вместо ответа, путники растерянно зашарили лучами по сторонам: тьма обступала незадачливых искателей кладов, еще более густая от нервно дрожащего света фонарей.

– Да что здесь можно найти! – сердито проворчал Савелий.

– Черт побери! – выругался Трофим. – Хоть глаз коли! И луны-то нет. Звезд много, а луны нет…

– А времени сколько? – зачем-то спросила Настя.

– Тебе-то на что время? – отозвался Прохор.

Савелий машинально навел фонарь на руку:

– Начало второго…

– Надо подождать, – неуверенно сказал Павел.

– Чего ждать-то? – рассердился дед. – Спускаться надо! Ясно ведь…

Отчего-то Павел вдруг почувствовал, что именно сейчас вот-вот и должно произойти то, что в такую же осеннюю ночь произошло со штабс-капитаном… Только надо набраться терпения, немного подождать! Если уйти – тайна так и останется тайной, и уже навсегда!

– Я подожду… – сказал он. – А вы спускайтесь.

– Да, деда, спускайтесь, мы подождем! – повторила Настя.

Старик навел луч на внучку:

– Ты что, ополоумела? Как же я тебя оставлю? А ну, пошли вниз!

– Нет! – вдруг отрезала Настя и решительно уселась на камень. – Я с ребятами! И убери фонарь!

Прохор в темноте молчал – изумленно, не находя что сказать… Наконец сквозь зубы выдавил:

– Ну, погоди, чертовка… только возвернемся…

Фонарь погас.

– Теперь-то сколько времени? – спросил в темноте Трофим.

Савелий вновь посветил на часы:

– Полчаса прошло – без двадцати два. – И добавил: – Кажется, глупо все…

Старик кряхтя поднялся.

– Ну, хватит, пора и честь знать!

Настя, явно желая отвлечь деда, вдруг подняла голову к небу:

– Звезд-то сколько! Красиво как!

– Ты мне зубы не заговаривай – поднимай зад!

– Нет, дед, действительно – гляди какая яркая звезда!

– Сириус это, – послышался из темноты голос Павла. – Самая яркая звезда на небе… В созвездии Большого Пса…

Настя хихикнула:

– Надо же! С Собачьей горы на Пса смотрим!

– А вон выше, левее – созвездие Малого Пса, – вновь послышался голос Павла.

– Где?

– Да вон!

Павел нащупал в темноте руку девушки и навел ее на небосклон.

– А правее – их хозяин, охотник – созвездие Орион.

– Где-где? – пискнула Настя.

Все подняли головы.

– Вон видишь? Две звезды сверху и две снизу – это туловище охотника… А посередине – сужение – три звезды в одну линию – его пояс, то есть Ориона…

– Пояс? – мечтательно переспросила Настя. – И откуда ты все это знаешь?

– Интересовался когда-то… С этого пояса Ориона все и началось… – Он вдруг осекся. – Черт возьми! «Пояс»! Уж не этот ли? – Павел вскочил. – И две звезды под поясом в одну линию – «меч»… Меч Ориона!

– Где! – взвизгнул Трофим. – Вижу! Точно – две звезды, одна под другой!

– Быть может, на что-то указывают? В проекции… – В голосе Павла слышалось волнение.

– Глядите! – громко воскликнула Настя. – Под звездами… на горизонте…

Дрожь пробежала по телам путников: вдалеке, над скрытой мглою тайгой, блеснула вдруг в свете загадочной зарницы плоская вершина неведомой горы, похожей на стену неприступного бастиона; потом блеснула еще несколько раз… и еще… и пропала в толще осенней ночи.

Дед в темноте быстро перекрестился.

– Николина гора… – испуганно прошептал он.