Текст книги "В тени голубого острова. Русские на Капри"

– Попали в яблочко. Мудрость – учительница жизни.

– На второе вам приготовили рыбу. Свежайшая, доставленная сегодня утром с моря сразу по возвращении рыбацких лодок… И потом, хотела сказать вам: если вдруг вам захочется поесть чего-то особенного, достаточно утром, перед выходом, заглянуть на кухню. Но что же это, вам еще не принесли вина?

– Нет, но я только что пришел.

– Агостино!

– Что прикажете, донна Джельсомина?

– Белое домашнее вино для синьора барона. И, пожалуйста, прохладное, – решительным тоном отдает приказ хозяйка.

– Будет сделано, – покорно отвечает слегка озадаченный официант.

– А вам, синьор барон, приятного аппетита, – властная хозяйка «Бельведере э Тре Ре» прощается с молодым художником, который, одурманенный ароматом, исходящим от блюда, решительно нанизывает на вилку еще дымящиеся равиоли.

Во второй половине следующего дня Михаил выходит из комнаты в полном вооружении, с мольбертом, холстами и красками, и направляется к лестнице, ведущей на террасу. В этот момент с рецепции слышится голос Лауры:

– Куда направляетесь, барон?

– На террасу. Я уже несколько дней не рисую и чувствую необходимость снова заняться живописью. Для художника важен момент воплощения. Он может случиться в любую минуту, днем и даже ночью. Это как у писателя: бывает, что он в бессилии сидит перед чистым листом бумаги, не в состоянии написать ни слова, а случается, что ручка сама скользит по бумаге, как живая вода в источнике. Так же и у художника, скульптора, музыканта и всех тех, кто связан с искусством. Для людей искусства нет особенных дней для творчества. Вам так не кажется?

– Но как можно рисовать без дневного света? Свет – основное для художника, он оживляет цвета предмета, который тот хочет перенести на холст. Полагаю, мое наблюдение правильно, – замечает Лаура.

– Это правда. Свет необходим. Но переносить образы на холст означает также приспосабливать их к контексту, где они создаются. Вчера меня очаровала сцена, которую уже видел по прибытии на Капри. Высадка в порту пассажиров с парохода, прибывшего из Сорренто. Наблюдая событие со стороны, испытываешь совсем другие ощущения, чем если бы сам был участником события. Люди всех слоев общества, тюки с товарами, голоса… Есть тысячи способов передать эту ежедневную жизнь и описать этот мир, эту редкую по колоритности атмосферу. Вышел бы рассказ, достойный пера настоящего писателя, но и художник также может отразить эти сцены и настроения через различные оттенки цветов.

– Действительно, вы правы. Но тогда не мешкайте, идите туда, иначе пароход после высадки пассажиров и разгрузки незамедлительно отправится обратно в Сорренто. Хорошей работы, – желает девушка Ограновичу, который быстро направляется к террасе, где заботливо раскладывает всё необходимое для творчества. В это время слышится гудок парохода, входящего в порт Марина-Гранде. При высадке пассажиров возникает ужасная суматоха: сначала – дамы, сошедшие на берег, сбиваются в кучки в ожидании мужей и родственников и выкрикивают их имена, стараясь приблизить воссоединение. Затем – выгрузка багажа и поиски транспорта, крики извозчиков и скопление экипажей, готовых развезти всех по давно забронированным гостиницам и пансионам.

Круговорот людей и вещей усиливается, когда начинается выгрузка товаров: бесчисленные корзины, ящики и лари, огромные мешки, наполненные Бог знает каким добром, нагромождаются на молу.

Люди и вещи сливаются в одно, пока в суете высадки и разгрузки каждый не находит своего места на молу и не отправляется по месту назначения.

Михаил едва намечает углем на холсте эту сцену, как вскоре оставляет работу.

Сняв холст с мольберта, взяв все свои принадлежности – палитру, краски и кисточки, он направляется к лестнице, чтобы снова вернуться в свою комнату.

– Можно взглянуть на шедевр? – спрашивает Лаура.

– Еще рано. Для завершения нужен не один сеанс. Я представлю картину на ваш суд, когда она будет готова.

– Кстати, я подготовила для вас список самых красивых мест Капри, которые стоит посетить. После ужина можем об этом поговорить, если вы не заняты.

– Занят? Я приехал на Капри именно для того, чтобы изучить его. Это и есть цель моего визита. Да, после ужина можем об этом поговорить. Заодно послушаем фортепьянную музыку. Знаете, вы прекрасно играете, одно удовольствие вас слушать. И потом, не каждый день имеешь дело с красивой девушкой, – замечает Михаил, и молодая дочка Петаньи, приятно удивленная такой оценкой, встречается взглядом с гостем и заливается румянцем.

После ужина пунктуальный Михаил появляется на рецепции, не в силах сдерживать нетерпение и в надежде поскорее встретиться с девушкой. Внимание Ограновича, похоже, больше привлекает красивая каприйка, нежели рассказ о достопримечательностях.

– Позвольте мне отлучиться всего на несколько минут, попрошу мою сестру Матильду подменить меня.

– Если мешаю, можем отложить разговор, – извиняется молодой человек, обеспокоенный тем, что отрывает Лауру от ее привычных обязанностей.

– Нет, ничуть не мешаете. Несколько минут, и я снова здесь, – обращается она к важному клиенту, который медленно направляется к салону, где другие гости заняты кто чем – чтением, игрой на фортепьяно, обсуждением местных красот.

– А вот и я! – через несколько минут Лаура предстает перед собеседником. Тот, рывком вставая с дивана, приглашает ее занять место.

– Устраивайтесь рядом со мной. Я готов слушать, как примерный школьник.

– Распределить роли надо бы совсем по-другому. Это я должна была бы брать у вас уроки, однако почему-то вы сами прячетесь за маской школьника.

– В жизни всегда есть чему учиться. А в остальном… Кто лучше вас сможет описать красоты этой благословенной земли?

– Начнем с того, что интересных для посещения мест на Капри очень много, и они разбросаны по острову. Это значит, что неразумно посещать в день более одного места, стоит посвятить ему всё внимание, чтобы сполна насладиться его красотой. Есть уголки, добраться куда можно только по узким и крутым тропам, мучительно взбираясь на сотню метров вверх. Но оно того стоит, потому что в конце пути ждет такой ракурс, воспоминание о котором едва ли забудется. Зеленые уголки с уникальной растительностью – сосны, дрок, опунция – ведут вас от моря до самых гор. Чтобы вы имели представление, приведу пример: в один день совершенно невозможно посетить виллу Тиберия и местечко Марина-Пиккола, или картезианский монастырь св. Иакова – именно из-за особенностей островного рельефа.

Лаура достает из широкого кармана юбки лист бумаги с намеченным ею длинным маршрутом. Будто вынутые из ларца драгоценности, предстают в ее рассказе вилла Тиберия, картезианский монастырь св. Иакова, длинная и живописная улица Крупп, соединяющая монастырские чертоги с Марина-Пиккола и с Анакапри – верхней частью острова, с его лабиринтом переулков, потрясающими церквями св. Михаила и св. Софии, и многими другими церквями и капеллами, уединенными уголками, нависающими над морем в изгибах побережья, маленькими бухтами и гротами с изумрудной сверкающей водой, ведущими к маленьким пляжам, доступным только с моря – и так до самого Голубого грота с его восхитительными отражениями. Высоты, откуда можно наблюдать издалека горы Калабрии, Апеннины, Амальфитанское побережье и побережье Сорренто, которые вместе с островами Искья и Прочида напоминают стражников, бдительно следящих за морскими перевозками.

– Чтобы узнать остров как следует, необходимо время. Вначале я думал провести на Капри всего несколько дней. Мне надо будет пересмотреть свои планы, еще и потому, что сообщил своим в Санкт-Петербурге, что уже нахожусь на пути домой.

– Задержаться на несколько дней – не думаю, что это создаст вам проблемы. Раз уж вы сейчас на острове, стоит его изучить. Кто знает, будет ли потом возможность вернуться. Россия – не за углом.

– Это правда. Принимаю ваше предложение, несмотря на то, что довольно сильно встревожен ситуацией на моей родине, втянутой в изнурительную войну с Японией. Кроме того, по России прокатились волнения рабочих и крестьян, которые потребовали улучшения условий жизни. В любом случае, я отложу отъезд. Ну что, когда начнем турне по острову? Завтра утром?

– Зависит от вас и вашей занятости.

– Не только от моей, но и от вашей, – уточняет гость.

– От моей? Причем здесь моя занятость? – удивленно отвечает Лаура.

– Но вы же не хотите отправить меня одного в места, которых я не знаю и где среди тропинок, улиц и улочек могу заблудиться и не найти обратную дорогу, – парирует Огранович.

Девушка, подняв голову, встречается взглядом со своим собеседником, будто спрашивая, правильно ли она его поняла, и снова ее щеки покрываются легким румянцем, и смущение заставляет потупить взгляд.

– Не знаю, будет ли это возможно, – пытается защищаться девушка. – Знаете, в этот период очень много клиентов и работы.

– Не хочу вас обязывать делать то, что вам не хочется, – наступает художник, чтобы проверить, искренен ли ответ девушки и понять, достиг ли он своей цели.

– Не то чтобы мне не хотелось сопровождать вас, более того, мне было бы приятно. Я должна сообщить это матери, чтобы она смогла найти мне замену.

– Если хотите, чтобы это сделал я, лично испрошу на это разрешение у донны Джельсомины.

– Не нужно, этим займусь я и завтра проинформирую вас.

– Хорошо. Не знаю, как и благодарить вас.

– Вы не должны меня благодарить. Я уже сказала, что и мне было бы приятно сопровождать вас, – почти шепотом сообщает Лаура, смущенная тем, что ей пришлось поддаться на уговоры и выйти за рамки привычного поведения и уклада жизни. Взгляд ее потуплен, будто она пытается спрятаться от собственной роковой ошибки.

– Так значит, до завтра. Сейчас изумительный вечер. Не упущу момент, пойду прогуляюсь по порту. В этот час там нет обычной сутолоки, и размеренный плеск волн, бьющих в ватерлинию судов, уносит твое воображение туда, где можно построить замок из своих мечтаний. До скорого.

– Хорошей прогулки, – желает ему Лаура, провожая молодого русского взглядом вплоть до тех пор, пока он не исчезает за поворотом.

На следующее утро донна Джельсомина, узнав от Лауры о предложении молодого человека, ожидает Михаила к завтраку в салоне на первом этаже. Она похаживает между столиками гостей, пока не замечает русского художника, входящего в салон и направляющегося за столик у большого окна.

– Добрый день, синьор барон! – приветствует его с большим радушием хозяйка «Бельведере», приблизившись к столику.

– Антонио, завтрак синьору барону, – приказывает пожилая женщина официанту, который с большим рвением устремляется исполнять приказание. – Прекрасный день, синьор барон.

– Идеальный день для рисования. Возьму всё необходимое и направлюсь к Арко Натурале. Этот уголок манит к себе. Я ходил туда несколько дней назад. Немного далековато, но того стоит.

– Кстати, о прогулках, синьор барон. Лаура сообщила мне о вашем…, не знаю, как обозначить его… желании, или… лучше сказать, приглашении сопровождать вас на прогулках по острову. Я вовсе не против, да что там, ваша личность заслуживает всяческого внимания, но, знаете, Капри – маленький остров, и девушка, сопровождающая молодого человека, к тому же незнакомого, может дать пищу для всяческих слухов и досужих разговоров, из которых способен вырасти целый воздушный замок сплетен и… остальное вы можете себе представить. Но я всегда доверяла выбору своих детей, видя в них благоразумие, с каким они пользуются своей свободой. Пусть Лаура решает. В любом случае, приятного завтрака и хороших прогулок на ближайшие дни, – заключает женщина, обеспокоенная не столько злыми языками, водящимися на острове, сколько тем, к чему могут привести совместные прогулки дочери Лауры с сыном знатного русского дворянина Ограновича.

* * *

На следующее утро Михаил в гостевом салоне с нетерпением ожидает Лауру, чтобы положить начало такому желанному познанию острова. Несколько мгновений – и молодая дочь хозяина появляется в разреженной утренней атмосфере огромной комнаты.

– Я готова, – обращается она к Михаилу, который порывисто встает с кресла ей навстречу. Высокая фигура, волосы цвета воронова крыла, собранные на затылке в пучок длинной заколкой, проникновенный взгляд очень черных глаз в оправе смуглого лица, черная юбка до щиколоток, белая блуза, вышитая фистонами, обрамляющими цветущую грудь, где покоится коралловое ожерелье. В руках – широкая шаль черного шелка, которую она инстинктивным и быстрым движением накидывает на плечи.

– Вы восхитительны! Невозможно будет избежать любопытствующих взглядов, – замечает молодой человек, памятуя слова донны Джельсомины.

– Любопытные принадлежат к категории завистников, готовых пожалеть тебя, когда ты в беде, и спешащих очернить тебя, когда счастье и благополучие идут за тобой по пятам. Лучше не обращать на них внимания. Неправда ли, синьор барон? – размышляет девушка, не понаслышке знакомая со сплетнями, всегда атаковавшими их маленькое сообщество.

– Вы спрашиваете, согласен ли я. Как я могу быть не согласен! – твердо отвечает Михаил, перехватывая взгляд молодой женщины, который говорит больше, чем любые слова.

– Откуда начнем? Вы решили, каким должен быть первый маршрут?

– Их много и все потрясающие. Решайте вы! Доверяю вам полностью.

– Начнем с верхней части. В Анакапри у нас будет возможность посетить церкви св. Михаила и св. Софии. И, при желании, можно дойти до другой оконечности острова. Маршрут длинный и извилистый, придется долго идти по тропам и обрывистым улочкам, где спутницей нам будет только сама природа.

– Этот маршрут интригует. Неправда, что только природа может быть хорошей спутницей, люди тоже, особенно если они приятны. Мы будем составлять компанию друг другу по очереди. Можем трогаться в путь, – и молодой человек немедленно устремляется вперед, увлекая за собой прекрасную спутницу.

Так начинается познание острова, когда и без того богатый культурный багаж петербургского художника обогащается безгранично: начиная от маленьких уединенных мест, как бы нависших над морем, до капелл, построенных в двух шагах от побережья и ведущих от Марина-Гранде до центральной площади, а оттуда – в Анакапри.

Пунктуальный каждый вечер, молодой художник замечает в деталях всю красоту здешних мест и хранит в сердце вызываемые ею чувства, начиная от зелени шпалер и кристальных вод, простирающихся в бесконечность, за линию горизонта. Архитектурная интрига вилл и дворцов Анакапри начинается со стоящей особняком Каза Росса: вилла, сочетающая в себе различные стили, с раздвоенными окнами и зубцами, принадлежала американскому полковнику Джону Клэю Маккоуэну, богатому собственнику из Нового Орлеана, который построил ее рядом с античной башней XV века, поблизости от церквей св. Михаила и св. Софии. Явно барочная с виду, первая церковь привлекает внимание своим полом из майолики, с изображенным на нем изгнанием Адама и Евы из земного рая. Фасад второй церкви – начала XVI века – выполнен в том же стиле. Церковь заменила собой предыдущий приход, в честь св. Марии Константинопольской, когда люди начали заселять верхнюю часть острова.

– Слов нет, чтобы описать красоту этого места! – вырывается у Михаила возглас восхищения.

– Прежде чем вернуться в гостиницу, хочу подарить вам захватывающий вид с высоты одного бельведера.

– Мне остается только следовать за вами, – принимает Михаил приглашение, прямо за остановкой экипажей преодолевает легкий подъем и направляется по узкой тропе, которая приводит его к упомянутому Лаурой бельведеру. Обязательный маршрут, где один иностранный гость почти закончил с помощью рабочих строительство своего уединенного дома.

– Еще один прекрасный дом. Остров изобилует красивыми постройками. Кому принадлежит это жилище?

– Видите того синьора наверху? Это шведский врач, Аксель Мунте, осевший на острове лет двадцать назад. Филантроп, любитель природы и животных, он построил свою виллу на развалинах античной часовни, посвященной архангелу Михаилу. Говорят, он якобы друг самой королевы Виктории, которая по состоянию здоровья проводит длительное время здесь, на Капри. Говорят, что Их Величество, превосходная пианистка, бывает вечерами в качестве гостьи на этой вилле и аккомпанирует своему прекрасному голосу.

– Да, он знал, как выбрать место для жизни. Вдали от всех, от нескромных взглядов, даже если здесь, наверху, людей можно пересчитать по пальцам, – размышляет Михаил. – Куда ведет эта дорожка?

– На маленькую смотровую площадку, нависающую над морем, откуда можно наблюдать морской горизонт.

– Тогда пройдем туда. Не хочу упустить красивое зрелище, – настаивает художник, и, подавая руку Лауре, направляется к очередному бельведеру.

Удивленная такой решительностью, девушка молча идет вперед, не понимая значения такого необычного поведения Ограновича, которое привело к неожиданной интимности ситуации, даже если с самого начала знакомства взгляды их говорили о плохо скрываемом удовольствии при виде друг друга.

На смотровой площадке двое останавливаются, пораженные открывшимся видом. По нескончаемой водной глади во все стороны разливается лазурь, подгоняемая морским бризом, ласкающим их лица. Михаил, оставив руку спутницы, ласкает ее лицо, застывшее в предвкушении сюрприза.

Лаура закрывает глаза, будто в ожидании последующих событий. Губы слегка касаются губ, но торжествует здравый смысл молодого художника, обеспокоенного тем, что его спонтанный и неудержимый жест может быть неправильно истолкован. Щека едва коснулась щеки, но уже ясно, что в следующий раз из тлеющей искры не замедлит разгореться пламя, дав волю сдерживаемому чувству.

– Извини меня, Лаура.

– Лаура?

– Да, Лаура! Разве ты сменила имя?

– Вы назвали меня по имени, – отвечает девушка.

– Да, я назвал тебя по имени, и хочу, чтобы и ты сделала то же. Михаил! Для тебя с этого момента я – Михаил.

– Микеле!

– Если тебе больше нравится называть меня на итальянский манер, пожалуйста. Микеле так Микеле, – заключает художник, и, вновь завладев рукой подруги, продолжает двигаться в обратном направлении. – Мне кажется, у нас осталось время, чтобы посмотреть еще какое-нибудь место. Тебе не кажется?

– Согласна, – отвечает девушка, скорым шагом обгоняя своего спутника по тропинкам голубого острова. – Есть одно уникальное место, но оно далеко отсюда. Если решим до него дойти, вернемся к ужину.

– Где это место находится?

– На другом краю острова. Это бельведер Туоно.

– Раз ты советуешь, значит, оно того стоит.

На длинных извилистых тропинках время от времени им попадаются жительницы острова: длинные черные юбки, волосы, собранные на затылке с помощью рогового гребня, обувь на деревянной платформе. Грациозные от природы, они передвигаются с легкостью, несмотря на тяжелый груз, который несут на голове: глиняные кувшины с водой или корзины с овощами и фруктами – их женщины переносят с одного конца острова на другой.

Через полчаса ходьбы наши герои добираются до маяка на мысе Карена, позади остается скала Мильера. Мощный источник света, помогающий в пути морякам, соединен с Голубым гротом тропой, проходящей через маленькие форты. В самом конце небольшой улочки – бельведер Туоно, откуда открывается сладостная, дающая отдохновение панорама: нескончаемая гладь моря, обрывистые белые скалы, а над ними – парящие с распростертыми крыльями чайки, отдающиеся на волю ветрам. Вторая панорама, находящаяся выше, открывает взору высокие морские скалы. Молодые оказываются в объятиях друг друга, их руки блуждают, тела сплетаются, а губы не в силах оторваться друг от друга, ведь они так долго сдерживались…

В отель они возвращаются поздно вечером, к большому неудовольствию синьора Петаньи, чье беспокойство написано у него на лице, и особенно донны Джельсомины, которая чутьем опытной матери сразу же угадывает, что между ее дочерью и художником происходит нечто потаенное, некое взаимное молчаливое притяжение.

Для пожилой женщины это был тревожный знак, требующий разъяснений, особенно в свете того, что рано или поздно Ограновичу следовало вернуться в Петербург. Молодой человек, угадавший настроение хозяйки, после ужина просит Лауру избегать встреч и совместных прогулок, чтобы не возбуждать подозрений внутри семьи. Несколько дней он бродит по острову один, чтобы потом перенести на полотно впечатления от увиденных мест, особенно от тех, которые его поразили.

Через некоторое время совместные с Лаурой прогулки возобновляются и становятся регулярными: многое еще предстоит увидеть, но главным образом они ищут уединения для первых сближений: от виллы Юпитера – убежища Тиберия, нависшего над морем, до вереницы арок, опирающихся на романские колонны в картезианском монастыре св. Иакова; от Финикийской лестницы и античной дороги, соединяющей Анакапри с портом Марина-Гранде, – до маленькой церквушки св. Константа.

– Эта церквушка потрясающа. Тебе так не кажется? – шепчет Михаил на ухо Лауре.

– Ты прав. Она дает ощущение уединенности, такое редко бывает. Мы вернемся сюда перед твоим отъездом.

– Отъездом! Прошло больше месяца, а я еще не дал о себе знать родителям. Должно быть, они волнуются. Правда в том, что время пролетело и провести его в твоем обществе было восхитительно. Скажу по секрету: мне становится сложно быть без тебя, и при мысли, что нам придется расстаться, становится не по себе. Но я должен принять решение… Ладно, пойдем! – обрывает себя на полуслове Огранович, замечая омрачившееся лицо подруги.

Последующие дни только усиливают беспокойство молодого человека, особенно в моменты, когда они с Лаурой выходят вместе. Ощущение, что с ней его связывает глубокое чувство, вышедшее за пределы влюбленности и приобретшее черты безудержной страсти, от которой он уже не в состоянии отступить. Состояние души, сообщающее беспокойство и неудовольствие самому семейству Петанья. Такое испытывает тот, кто стоит на середине реки, не в состоянии перейти ее вброд, но и не может вернуться назад, к исходной точке.

Ощущение сильной нестабильности в отношениях, которые еще не потеряли блеск первых ослепительных дней, но уже многое теряют от нерешительности и лишают спокойствия обоих… Однажды в час полуденного отдыха, когда клиенты расходятся на привычный послеобеденный сон, Лаура, не колеблясь, решает выяснить странное поведение друга и просит разъяснений.

– Почему ты так странно себя ведешь? Тебе не хватает мужества сказать мне, что наша история закончится с твоим отъездом в Санкт-Петербург. Я знала это, но даже если всё идет к концу, твое поведение неоправданно. Красивый роман можно прожить и в воспоминаниях, именно потому, что он был прекрасен. Именно это я и сделаю. Сохраню воспоминания о незабываемых днях, проведенных вместе, и никто не сможет их стереть. А ты вернешься на родину, где тебя ждут привычные отношения. Единственное, что мне нужно, – хотя бы иногда получать весточку от тебя. Чтобы знать, как ты поживаешь и хранишь ли и ты хорошие воспоминания о днях, проведенных вместе. Этого мне хватит, нет, мне должно хватить. Я не знаю Санкт-Петербурга, думаю, это красивый город, совсем не похожий на Капри, с богатой историей, где ты найдешь то, что не смог тебе предложить наш остров. Ты вернешься к своим занятиям, к театрам, спорту, вечеринкам в компании красивых девушек, праздникам, показам мод, придворным балам с их блистательной роскошью, несравненными элегантными нарядами – в общем, к жизни, далекой от той, которую ведет скромная жительница острова, такая как я, – заключает Лаура, в надежде склонить друга к открытому выражению чувств.

– Ты думаешь, что разность в социальном положении может помешать рождению любви? Ошибаешься! Правда в том, что отъезд – это всегда грустное событие, особенно когда знаешь, что должен оставить то, что тебе дорого и что рискуешь потерять навсегда. Санкт-Петербург – не близкий край. Какой он? Красивый город с долгой и необычной историей. Капри тоже красив. Но это две разные красоты. Первая – созданная, вторая – первозданная, ты сама напомнила об этом, когда я приехал. Первая – творение рук человека, вторая – господа Бога. Твой остров восхитителен! И если мне придется встретить отказ, уверен, я легко не сдамся.

– Не понимаю.

– Что же тут непонятного. Поймешь потом.

– Если что-то необходимо разъяснить, предпочитаю делать это сразу.

– Это вопрос нескольких часов, и всё станет ясно. Подальше от нескромных взглядов хочу попросить тебя об одной вещи.

– Можешь сделать это сейчас? – настаивает Лаура, в которой проснулось любопытство.

– Нет! Не сейчас, – отрезает Михаил, поднимаясь с дивана и направляясь в свою комнату.

Оттуда он выйдет один, в поздний час, чтобы поужинать. На следующее утро он выходит из гостиницы и направляется по улице, ведущей к маленькой церкви св. Константа, но не для молитвы, а чтобы найти того, кто помог бы ему преодолеть непростую жизненную ситуацию.

– Священник на месте? – спрашивает он у пономаря, занятого привычной уборкой.

– Да, дон Пеппино в ризнице. Но поторопитесь, скоро ему на службу, – вежливо отвечает служка.

– Вы позволите?

– Входите!

– Добрый день, падре.

– Добрый день, присаживайтесь.

– Я Микеле Огранович.

– Чем могу быть полезен?

– Видите ли, синьор священник… Речь идет о некоем деликатном вопросе, и я обращаюсь к вам, несмотря на то, что лишь сейчас имею удовольствие познакомиться с вами, – начинает молодой человек, не скрывая некоторого замешательства.

– Я же, напротив, кажется, знаком с вами, или, по крайней мере, видел вас в компании красивой девушки, Лауретты, милой дочери четы Петанья, владельцев гостиницы «Бельведере э Тре Ре», – будто разбивает лед священник, чтобы привести в себя молодого человека, кажется, смущенного предметом, о котором ему придется разговаривать.

– Именно это и привело меня к вам.

– Я знаком с ситуацией. Лаура прилежно посещает наш приход. Это девушка редкой чистоты, выросшая в богобоязненной семье, вместе с сестрами преданно служащая семейному делу – содержанию пансиона, принимающего, как вы могли заметить, не только итальянских гостей, но и гостей из Германии, Франции, Англии и даже из России. Я заметил вас не только здесь, в церкви.

– Я русский. Русский из Санкт-Петербурга. Художник. Мой отец – мой тезка, доктор и директор санатория в Крыму, моя мама – пианистка.

– Русская колония на острове довольно многочисленна, многие ваши соотечественники поселились на Капри. Есть те, кто, как и вы, находится в приятном путешествии, как мне кажется, или на учебе, но есть и те, кто нашел здесь убежище от бедности, которую испытывал на родине, где количество неимущих стократ превосходит число имущих. Лаура сообщила мне о вашем социальном положении, вы аристократ, синьор барон. Но для тех, кто находится вдалеке от родины, важно наладить связи, особенно со своими соотечественниками. На улице Гогенцоллернов, ведущей от площади к «Квизисане», есть одно кафе, оно называется «Цум Катер Хиддигейгей». Мы называем его кафе кота Хиддигейгей. Там у вас будет возможность завести множество знакомств, в том числе с соотечественниками. Этим заведением управляет владелица, донна Лючия Моргано. Вы могли бы посещать его. Это совет.

– Благодарю вас за подсказку, но, видите ли, дон Пеппино, я здесь для того, чтобы просить у вас совета, но, кроме того, чтобы найти друга, которому можно было бы поверить свои чувства и который помог бы принять решение, когда ты не уверен в себе, и таким образом избавиться от мучительных сомнений. Я должен кое в чем вам признаться.

– Говорите начистоту. Давай я буду с тобой на «ты», так ты скорее почувствуешь себя в своей тарелке. Доверься мне, Микеле, – будто подталкивает его пожилой священник.

– Я влюблен в Лауру! – открывает душу молодой человек после некоторых колебаний, после чего следует длительное молчание.

– Именно это тебя так расстраивает? – с облегчением выдыхает священник, то ли в шутку, то ли всерьез. – Если бы все проблемы в мире были такими же, как эта, все бы давно уже разрешилось. Ты сделал мне признание, которое подразумевает ответ, зависящий только от тебя. Мои рассуждения по этому поводу могут быть полезны, но решение связать себя навечно узами с этой девушкой настолько серьезно, что зависит исключительно от тебя. Дай себе на размышление столько времени, сколько необходимо, и потом прими решение – учитывая, что такие решения принимаются раз и навсегда, и что от них зависит твое будущее, – откровенно говорит священник.

– Мне нечего рассуждать. Я люблю Лауру и хочу, чтобы она была со мной всю жизнь, – выдыхает Михаил, наконец-то освобождаясь от груза, тяготившего сердце. Однако остается еще поставить в известность свою семью, которая в свете этой неожиданной новости могла бы найти множество поводов, чтобы помешать этому выбору.

– Никто и ничто, дорогой Микеле, не может помешать чувствам мужчины, особенно когда они продиктованы наилучшими намерениями и исходят из глубины души. Если ты убежден в правильности своего шага, иди вперед. Перед тобой девушка, которая не только обаятельна, – у нее есть дар, превосходящий ее красоту: этот дар – удивительная честность.

– Дон Пеппино, вам пора на службу! Время подошло! – напоминает служка, появившийся на пороге.

– Прихожане могут подождать. Господь Бог не рассердится, если я начну мессу на несколько минут позже означенного. Иди, Джованни, я сейчас буду, – священник отсылает слишком исполнительного помощника, который, удаляясь, продолжает кивать головой в знак согласия.

– Мне кажется, – продолжает священник, – что у Лауры до тебя никого не было, я имею в виду встречи с другими мужчинами или с возможными женихами, если ты хочешь знать именно это. И значит, если ты вполне уверен в своих чувствах, тебе остается только одно – попросить руки Лауры у дона Пеппино Петанья: он будет только рад твоему желанию повести к алтарю его собственную дочь, – прощается с художником целитель людских душ, обитателей Марина-Гранде. Старый священник в сердцах обнимает за плечи молодого иностранца, который выбрал своей второй родиной один из самых потрясающих уголков мира.

Разговор с Джузеппе Де Нардисом вернул Микеле улыбку. Едва переступив порог гостиницы, он спешно ищет Лауру.

– Мне необходимо поговорить с тобой о важном, – обращается он к молодой подруге.

– Говори же.

– Не здесь. Сегодня вечером после ужина, во время нашей обычной прогулки, сможем спокойно побеседовать.

– Да что с тобой такое?

– А что?

– До вчерашнего вечера ты был немее рыбы, а сегодня утром на лице твоем снова спокойствие. Что-то случилось?

– Ничего особенного. Или, вернее, слишком особенное.