Книга: Звездочет - Рамон Майрата

С другой стороны в книге слишком много "грязи" - сплошь проститутки, секс и далее в том же роде. При чем не ровно, а словно автора иногда заносило не туда - и в тексте появлялись "летающие члены" или "зерна для голубей, насыпанные на соски". А вот все остальные темы - шпионаж, музыку, даже суть Фридриха - автор начинал развивать и забрасывал. То ли решить не мог про что именно писать, то ли напротив хотел писать именно про "низость общества", но смущался и старался отвлечься. Но в целом получилось как-то не очень - однобоко и нудно.

Автор рассказывает историю о мальчике Звездочете, который мастерски играет на гитаре. Его берет на работу в еврейский оркестр дирижер. Отец мальчика - однорукий фокусник. Я немного осуждала этого человека, потому что он сбежал и оставил сына одного. Его женщина, судя по всему элитная проститутка, по крайней мере такой она мне видится, вызывает у меня жуткую антипатию. Я не понимаю ее постоянную тягу к выпивке, странному поведению и контакт со Звездочетом. Очень интересная любовная линия завязывается между двумя мальчиками - Звездочетом и Фридрихом. Но все не так просто, как вы думаете. Очень хочется написать больше, но спойлерить не буду. Очень опечалила история учителя Звездочета - Сальвадоре. Кому мешал старик, кому он мог навредить? Война никого не жалеет и никому не дает вторых шансов, увы...

Герои нетривиальны, каждый из них по-своему уникален, кому-то автор уделяет больше внимания, кому-то достается лишь эпизод, но история каждого человека, который попадается на жизненном пути Звездочета, вызывает отклик и становится деталью общей картины. Испания времен Второй мировой войны, вынужденные скрываться и жить в постоянном ощущении опасности люди, необходимость лавировать между цензурой и правдой, отчаянные попытки выжить и сохранить себя как личность. Атмосфера книги чем-то напоминает Ремарка, наверно, желанием героев найти покой и мир друг в друге, их стремлением к свободе и творчеству, а Дон так и вовсе типичная ремарковская героиня, отрешённо-обреченная фаталистка.

И, несмотря на военное время, люди продолжают жить, любить и творить. Дети, которым выпало расти в таких чудовищных условиях, взрослеют, у них формируется свой взгляд на жизнь, своя личная история. Герои будут рисковать собой ради свободы, правды и справедливости, судьба в итоге разведет персонажей, но общее прошлое навсегда изменит их жизнь.

Действие в книге происходит приблизительно в 1940 году (в книге упоминается битва при Дюнкерке). В Кадисе много немецких солдат (даже после того, как 9 теплоходов с ними отчалили от испанского берега). Очень точно передана атмосфера беспомощности местных жителей и приезжих, атмосфера ожидания. А как ждали "Мыс Горн"! Этот корабль задержали на Тринидаде, но он все таки появился в романе. И несколько абзацев спустя растворился вдали, слово призрак.

В предисловии к книге поэта Федерико Гарсиа Лорка. Избранное есть следующие слова:

В напоминании о дали - тревога и тоска. Даль непостижима и недосягаема... ...Здесь даль - это море, и стремление к дали безудержно и напрасно.

В книге встречается и несколько строк Лорки.

Много внимания уделено теме евреев - Звездочет играет в еврейском оркестре, который немцы сняли с теплохода для того, чтобы музыканты для них выступали. Оркестр играет по вечерам в отеле "Атлантика" и руководителем его является Абрахам Хильда. У него есть сын Фридрих.

Нахожу в книге только один изъян - она опубликована в серии, которую я бы не решилась поставить на полку, так как скептически отношусь к современной литературе. Хотелось бы увидеть экранизацию этого романа, но считаю, что некоторая часть атмосферы книги может быть потеряна.

Вторая мировая потому и мировая, что затронула многие страны, что откликнулся на нее так или иначе весь мир. Катастрофой стала она для еврейского народа. Отечественной войной для белорусов, украинцев, русских. Но Вторая мировая говорила на разных языках и имела много разнонациональных лиц. Она затронула множество судеб и каждому рыкнула по-своему, более или менее трагично, с несвежей французской булочкой, с черной коркой или без ничего. Вспомним, что именно от немецких бомбежек прятались в провинции - в шкафу, в шкафу с Нарнией! - английские дети. Была и французская война, не такая жесткая и кровопролитная, как советская (отчасти потому, что "слабое, безвольное, приспособленческое" правительство пожалело население и сдалось фашистам). Была фантастическая африканская война с танками Роммеля в песках пустынь, экзотическая японская... Даже Аргентина и Бразилия получили свою долю: приняли волны беженцев, причем как евреев, так и "арийцев" (в 45-м с накопленным капиталами). Была и война испанская, которая не принесла в 45-м катарсиса освобождения от диктатуры. Постсоветскому пространству лучше знакомо одно лицо Отечественной войны. Не надо ограничивать себя и отворачиваться от лиц других.

"Кадис", "Кадис" звучит с первых страниц название испанского городка, а мне слышится "кадиш", "кадиш" - еврейская поминальная молитва. Тень смерти витает над еврейскими музыкантами, которые бегут от войны и смерти - и не могут убежать, осев в испанском городке. Тень их мечты - корабль до Бразилии, который никак не придет, чтобы отвезти их в другой тихий, мирный мир (а мне мерещится и тень Феллини над обреченным оркестром).

...в этот момент, когда Европа, кажется, качается на краю пропасти, подталкиваемая худшими из человеческих инстинктов, и цивилизация грозит превратиться в гору обломков, живые пальцы маленького гитариста пробегают по струнам сломанной гитары с проворством ящерок, снующих между руин. И дирижер говорит себе, что, пока дар мудрости может скрываться в теле обычного беспризорника, есть надежда, что разрушенный мир возродится, как приживается семечко на поле, выжженном боем.

И дирижер принимает в еврейский оркестр испанского оборвыша. Музыка беззащитна перед войной. У музыкантов, поэтов слабая иммунная система против жестокости. Но именно они заставляют нас помнить и бороться. Музыка - тоже оружие. Оружием может стать все: комментарии безработного журналиста, которые тот раздает на улицах всем прохожим, так как не имеет другой газеты для своих мыслей; постановка традиционного уличного театра марионеток (нужно просто научиться ловить новости между шуток); фокусы однорукого иллюзиониста, отца Рафаэля (на нас произведет впечатление его эффектное исчезновение от полиции, но мы так и не узнаем в подробностях, что вылавливали его ловкие пальцы - деньги? документы? - какая тема для отдельного романа!); мелодия Марсельезы и даже огненное фламенко ("потому что эта гитара дерзает сказать то, о чем вынуждены молчать губы и журналистские перья и что никогда не опубликуют газеты").

Но прежде всего противостоит войне любовь - первая любовь подростков, взрывная недолговечная любовь среднего возраста, любовь через всю жизнь пожилых людей. Она оживляет музыку, она дает увидеть истинную сущность под великоватым неуклюжим фраком, под тряпьем чумазого уличного пацана, под медовой челкой загадочной дамы (проститутки, авантюристки, шпионки?..). Любовь борется с войной, она дает надежду, она дает новую жизнь и однорукому фокуснику, и дирижеру оркестра (он питается первой любовью своего ребенка-подростка - она вдохновляет и дает силы на ежедневное сражение со смертью).

Эта книга о магии. Ежедневной будничной магии жизни, которая всегда побеждает смерть. Которая превращает серые или страшные будни в песню и сказку. О магии поэтического слова, которое так сильно резонирует, откликается в душе Рафаэля-Звездочета. О магии любви, преобразующей весь мир вокруг. О магии свободы, которая действует тогда, когда, кажется, нет никаких шансов для ее (журналист Ассенс собственноручно занимается антицензурой - красной ручкой на официальной газете воспроизводит настоящие новости - единственный правдивый экземпляр). О магии как науке и поэзии.

...колода, сын мой, представляет собой целый мир. Пятьдесят две картонные карточки, которые на манер зеркала отражают в своем маленьком космосе все чудеса мира большого. Четыре масти — это четыре времени года. Пятьдесят две карты — и пятьдесят две недели в году. Если сложим все ее номера, от одного до тринадцати, то получим девяносто один, что, умноженное на четыре масти и сложенное с джокером, даст триста шестьдесят пять — количество дней в году. А ну-ка, что ты сделаешь с миром, оказавшимся у тебя в руках?

Книга неровная, как само фламенко. Поэтические взлеты. Фабульные зигзаги. Описательные вставки. Затянутость отдельных эпизодов. Книга, как само фламенко и как сама Испания, очень пафосная и гордая.

"Голова какой-то девочки, расчесанная солнцем..." "...гора костей, тщательно обглоданных музыкой..." "Я...чиню душу, чтоб другой ею пользовался".

И

"Весь космос складывается пополам, сближая две фигуры..."

Па-беларуску

Тут...

Музыка. Магія. Паэзія. Вайна. Здаецца, слова "вайна" трэба выкрасліць як лішняе. Але на самай справе менавіта вайна выкрэслівала як лішнія ўсе астатнія паняцці. Музыкі, паэты, ілюзіяністы - яны таксама траплялі ў мясарубку. Гінулі і выжывалі. Трацілі сваю магію ці дасканалілі: змолваліся да коснай безаблічнай мукі або адсейвалі ўсё лішняе, пакідаючы экстракт адзінай чыстай і бездакорнай метафары. "Звездочет" - не візуальная кніга, а аўдыяльная: яна не малюе відарысы, яна грае і гучыць. Гэта фламенка - музыка вузкіх вулачак і шынкоў. Музыка кахання. Мелодыя хлопчыка-падлетка, абарванца, у гітары якога жыве, як думае маленькі музыка, вялікі маэстра (а насамрэч вялікі маэстра - ён сам, Рафаэль, празваны Звездаром, бо вочы яго заўсёды глядзяць глыбей, далей, чым бачыць просты мінак). Музыка і каханне - галоўныя ў гэтай кнізе. Вайна - стварае фон, канву падзей.

Неабходнае змушанае адхіленне: гэта кніга пра вайну і ў ёй няма рускіх (а, не, куды ж без рускіх: "У меня здесь есть костюм, который остался от одного поляка. Он был принц или что-то в этом роде и должен был бежать, когда немцы и русские несколько месяцев назад захватили его родину" - маецца на ўвазе 1939 г., і калі гэтая фраза выклікала ў вас выкід пафасу і прыліў адрэналіну, не чытайце ні маю рэцэнзію, ні кнігу Рамона Майраты, чытайце "Рэпку"). Другая сусветная таму і сусветная, што закранула многія краіны, што адгукнуўся на яе так або інакш увесь свет. Катастрофай стала яна для габрэйскага народа. Айчыннай вайной для беларусаў, украінцаў, рускіх. Але Другая сусветная гаварыла на розных мовах і мела багата рознанацыянальных твараў. Яна закранула мноства лёсаў і кожнаму рыкнула па-свойму, больш або менш трагічна, з нясвежай французскай булачкай, з чорнай скарынкай або з нішчымніцай. Успомнім, што менавіта ад нямецкіх бамбёжак хаваліся ў правінцыі - у шафе, у шафе з Нарніяй! - ангельскія дзеці. Была і французская вайна, не такая жорсткая і кровапралітная, як савецкая (часткова таму, што "слабы, бязвольны, прыстасавальніцкі" ўрад пашкадаваў насельніцтва і здаўся фашыстам). Была экзатычная афрыканская вайна з танкамі Ромеля ў пясках пустыняў, экзатычная японская... Нават Аргентына ды Бразілія атрымалі сваю долю: прынялі хвалі бежанцаў, прычым як габрэяў, так і "арыйцаў" (у 45-м з накопленымі капіталамі). Была і вайна іспанская, якая не прынесла ў 45-м катарсісу вызвалення ад дыктатуры. Постсавецкай прасторы найлепш знаёмы адзін твар Айчыннай вайны. Не трэба абмяжоўваюць сябе і адварочвацца ад твараў іншых.

"Кадзіс", "Кадзіс" гучыць з першых старонак назва іспанскага гарадка, а мне чуецца "кадзіш", "кадзіш" - габрэйская памінальная малітва. Цень смерці лунае над габрэйскімі музыкамі, якія ўцякаюць ад вайны і смерці - і не могуць уцячы. Цень іх мары - карабель да Бразіліі, які ніяк не прыйдзе, каб звесці іх у іншы ціхі, мірны свет (а мне мроіцца і цень Феліні над асуджаным аркестрам).

...в этот момент, когда Европа, кажется, качается на краю пропасти, подталкиваемая худшими из человеческих инстинктов, и цивилизация грозит превратиться в гору обломков, живые пальцы маленького гитариста пробегают по струнам сломанной гитары с проворством ящерок, снующих между руин. И дирижер говорит себе, что, пока дар мудрости может скрываться в теле обычного беспризорника, есть надежда, что разрушенный мир возродится, как приживается семечко на поле, выжженном боем.

І дырыжор прымае ў аркестр іспанскага абарванца. Музыка безабаронная перад вайной. Музыкі і паэты маюць слабую імунную сістэму супраць жорсткасці. Але менавіта яны прымушаюць нас памятаць і змагацца. Музыка - таксама зброя. Зброяй можа стаць усё: каментарыі беспрацоўнага журналіста, якія той раздае на вулках усім мінакам, бо не мае іншай газеты для сваіх думак; пастаноўка традыцыйнага вулічнага тэатра марыянетак (трэба проста навучыцца лавіць навіны між жартаў); фокусы аднарукага ілюзіяніста, бацькі Рафаэля (мы ўразімся ягоным эфектным знікненнем ад паліцыі, але так і не даведаемся ў падрабязнасцях, што вылоўлівалі ягоныя спрытныя пальцы - якая тэма для асобнага рамана!); мелодыя Марсельезы і нават вогненнае фламенка ("потому что эта гитара дерзает сказать то, о чем вынуждены молчать губы и журналистские перья и что никогда не опубликуют газеты").

Але найперш супрацьстаіць вайне каханне. Яно ажыўляе музыку, яно дае ўбачыць сапраўдную сутнасць пад завялікім нязграбным фракам, пад рызманамі мурзатага вулічнага пацана, пад мядовай грыўкай загадкавай дамы (прастытуткі, авантурысткі, шпіёнкі?..). Каханне змагаецца з вайной, яно дае надзею, яно дае новае жыццё і аднарукаму фокусніку, і дырыжору аркестра (ён жывіцца каханнем свайго дзіцяці-падлетка - яно натхняе і дае сілы на штодзённае змаганне з смерцю).

Гэта кніга пра магію. Штодзённую будзённую магію жыцця, якая заўсёды перамагае смерць. Якая ператварае шэрыя або страшныя будні ў песню і казку. Пра магію паэтычнага слова, якое так моцна рэзаніруе, адгукаецца ў душы Рафаэля-Звездара. Пра магію кахання, якое перамяняе ўвесь свет вакол. Пра магію свабоды, якая дзейнічае тады, калі, здаецца, няма ніякіх шанцаў для яе (журналіст Асэнс уласнаручна займаецца антыцэнзурай - чырвонай асадкай на афіцыйнай газеце ўзнаўляе сапраўдныя навіны - адзіны праўдзівы экзэмпляр). Пра магію як навуку і паэзію.

...колода, сын мой, представляет собой целый мир. Пятьдесят две картонные карточки, которые на манер зеркала отражают в своем маленьком космосе все чудеса мира большого. Четыре масти — это четыре времени года. Пятьдесят две карты — и пятьдесят две недели в году. Если сложим все ее номера, от одного до тринадцати, то получим девяносто один, что, умноженное на четыре масти и сложенное с джокером, даст триста шестьдесят пять — количество дней в году. А ну-ка, что ты сделаешь с миром, оказавшимся у тебя в руках?

Кніга няроўная, як само фламенка. Паэтычныя ўзлёты. Фабульныя зігзагі. Апісальныя ўстаўкі. Зацягнутасць асобных эпізодаў. Кніга, як само фламенка і як сама Іспанія, вельмі пафасная і ганарыстая.

"Голова какой-то девочки, расчесанная солнцем..." "...гора костей, тщательно обглоданных музыкой..." "Я...чиню душу, чтоб другой ею пользовался".

И

"Весь космос складывается пополам, сближая две фигуры..."

Вот и Майрата не "дошел" до меня. С таким боем прорывалась сквозь фразы... Всю книгу преследовало ощущение, что я изрядно перебрала спиртного, и в чаду, в пьяном угаре изо всех сил пытаюсь сфокусировать свой взгляд на людях вокруг, вернее, на каких-то витающих расплывчатых образах. И даже профессиональная музыкальная тема не спасла.