Текст книги "Взаправдашняя жизнь"

– А я и собираюсь выступать, – скромно признался Шура. – Пока учусь в театральном институте. А ты – в физкультурном?

– Нет, в педагогическом. А вот и мой дом, пора прощаться, – и, отвернувшись от него, продолжила. – Прости меня и не обижайся, но сегодняшний вечер – последний. Я знаю, что ты хочешь продолжения. А я – нет. Поэтому не звони мне, не ищи встреч, – последние слова она сказала уходя.

Он загадал: обернется, будет его женой.

У двери подъезда она обернулась.

Спустя неделю он разузнал, где она занимается акробатикой – на стадионе «Пахтакор». И в тот же день пришел посмотреть, как удерживает на своих плечах двух партнерш, делает сальто и прочие фигуры. Венера не обратила на него внимание. Явился на следующий день – тот же результат.

– Долго будешь меня преследовать? – спросила, подойдя через месяц.

– Пытаюсь понять, почему выбрала акробатику, —попробовал он уйти от ответа.

– Родители отдали на художественную гимнастику, потом из-за комплекции перевелась сюда. Но и здесь результаты перестали расти – потолок, пора завершать спортивную карьеру.

– Мне тоже с комплекцией не везет, – пригорюнился почти всерьез Шура.

– Потому мы не подходим друг другу. Надеюсь, что ты наконец меня оставишь в покое?

Шура пожал плечами.

Но все же лед тронулся. И продолжался ледоход до самого лета. Партнёрши Венеры, сочувствовавшие Шишу, по секрету слили ему информацию, что она купила путёвку на тур по Карелии. Туда же отправился Шура. Венера, увидев его в группе с гитарой наперевес, всем видом показала, что не рада ему и твердо решила держаться от него подальше. Но вышло наоборот. На каждом привале вокруг Шиша собиралась компания послушать в его исполнении песни, рассказы, пародии – будущий артист как никак, научен публику развлекать. И ей невольно приходилось вливаться в неё– не бродить же обиженной букой в отдалении. А он, чувствуя ее внимание, вообще воспарял до высот, раньше ему самому недоступных. И если ей прежде без особых усилий удавалось оставаться равнодушной к нему, то теперь делать это становилось сложнее. Особенно после того, как неожиданно для всех он у костра прочитал «Разговор Пушкина с Пестелем» Самойлова. Венере, завороженной необычным ритмом стихотворения, напряженным диалогом героев, в какой-то момент почудилось, что Шура сам чем-то похож на Пушкина. И вовсе не так некрасив, как ей раньше казалось, есть в его чертах и приятность, и мужская обаятельность, как и у великого поэта. Который тоже, кстати, был ниже своей супруги.

С этим все усиливающимся притяжением ей становилась с каждым днем труднее бороться. Потому и приняла приглашение прогуляться по бережку с Саввой Левенцовым, рослым симпатягой, особо не утруждавшем себя в поиске временных подруг – они сами к нему льнули. Венеру он решил покорить походя, до кучи.

После вполне невинной прогулки ревнивец отозвал Савву в сторонку и в категоричной форме предложил искать другую девушку для променадов. Тот, рассмеявшись, попытался похлопать его по макушке. Это унижение еще больше разозлило Шуру – он профессионально отработал по корпусу, сделал подсечку и со всей силы саданул в челюсть коленом упавшего на четвереньки соперника. Левенцов растянулся на земле, из разбитой губы на ухоженную бородёнку потекла кровь.

Подбежавшая Венера попыталась поднять Савву, но стокилограммовый ухажер пребывал в нокауте, возможно, впервые в жизни.

Рядом, по-бычьи наклонив голову, раздувал ноздри Шиш…

– Милая моя девочка, я бы на твоём месте ответила ему взаимностью, – посоветовала в тот же вечер Нина Ивановна, замдекана одного из московских вузов. С ней, острой на язык, проницательной и наблюдательной, сохранившей остатки увядающей красоты, Венера сблизилась с первых дней тура.

– Ну что вы! – не согласилась девушка. —Он же на голову ниже. Вот если бы наоборот было…

– Он, глупенькая моя, как раз в главном повыше всех остальных будет. Такие умеют любить по-настоящему. И ты к нему неравнодушна, хотя не хочешь себе в этом признаться. Не упусти своего счастья. Можешь разминуться с ним. Это я тебе говорю – трижды замужем была…

Вечером перед отъездом Шура, увидев сидевшую в одиночестве Венеру, подсел рядом.

– Только не о чем не говори, помолчи, – попросила она.

Спустя какое-то время она позволила ему впервые обнять себя. А целоваться она, как выяснилось, не очень-то и умела.

…Через полгода пара решила пожениться.

Первым воспротивился отец Венеры – единственная дочь рушила его мечту стать хотя бы дедом непременно татарского наследника.

Отец Шуры тоже был против, но когда увидел статную кандидатку в невестки, решил, что она существенно может улучшить их породу, потому и пошел советоваться с ребе. А для большей откровенности повел того в ресторан.

– Конечно, это нежелательно, – вынес свой вердикт раввин, опрокинув первую рюмку. После третьей посмотрел на проблему шире. – Господь дал возможность принимать в наши богоизбранные ряды и неевреев через гиюр, а если невеста будет против, чего не исключаю, то в крайнем случае это могут сделать будущие внуки…

То ли небеса укрепили упование будущих молодоженов, то ли излилась поднебесная благодать на будущую тещу, но в самый разгар борьбы за интернациональный брак выяснилось, что она беременна. Родившийся вскоре сын смёл последнюю преграду для брака.

Но судьба подготовила еще одно испытание, из-за которого пришлось отодвинуть свадьбу. Отец Шиша был уверен, что после окончания театрального института Шура займется наконец серьезным делом. Сам он возглавлял сеть фотоателье одного из районов Ташкента, это было весьма и весьма доходное место. Ему мечталось перед уходом на заслуженный отдых усадить в свое кресло сына. Но тот упёрся – только театр и никаких вариантов.

– Я поинтересовался сколько получают начинающие актеры, – гневался отец. – К-о-опейки! Как ты семью прокормишь? Ты хотя бы знаешь, во сколько обойдется мне твоя свадьба?

– Знаю, – стал в позу Шура. – Я сам ее оплачу!

И у него начались суровые трудовые будни. Узнал у соседа-водителя, что в ближайшем таксопарке платят за помывку машины по рублю и в любое время, свободное от учебы и ухаживаний за Венерой, спешил туда. Иногда за неделю ему удавалось помыть до ста автомобилей и получить на руки вдвое больше, чем ежемесячная стипендия советского студента.

Голубев подсказал еще один способ заработка – влиться в духовой оркестр и играть на похоронах. Он, как и Шура, закончил музыкальную школу по классу скрипки, так что гремел на литаврах без проблем. А Шишу предложили большой барабан. Хотя и с трудом, он к нему приноровился. Единственная проблема – из-за его огромных размеров плохо видна дорога. Но он умудрялся, даже спотыкаясь, не нарушать ритма. Работа, не пыльная и не отнимавшая много времени, хорошо оплачивалась. Но буквально за три дня до свадьбы, не рассчитав, жених упал вместе с барабаном в вырытую по соседству яму. Оркестр не заметил потери бойца, поскольку Шура, даже лежа в ней, продолжал в такт стучать колотушкой.

Закончив играть, музыканты вытащили бедолагу из могилы вместе с барабаном, отряхнули и понесли на руках до автомобиля – ходить не мог. Обошлось – не перелом, а лишь сильное растяжение. Отец, все же раскошелившийся на свадьбу, спешно разыскал в городе лучшего костоправа-мануальщика и тот аккурат к ЗАГСу поставил жениха на ноги.

Свадьба пела и плясала… Сперва чинно и по очереди традиционные еврейские песни и пляски сменяли татарские. Потом молодёжь потребовала более современный репертуар. Разошлась и стародёжь. А когда Шура по многочисленным просьбам спел «Хаву нагилу», а для онемевших от восторга новых родственников задорную «Апипа» на татарском, то исчезли все вопросы даже у раввина и муллы, присутствовавших на той свадьбе.

Но самый роскошный подарок Александру Шишу преподнесли после свадьбы – зачислили в Ташкентский кукольный театр. А в новой семье вскоре появились будущие зрители – дочь и сын.

Май 2021

Шура Шиш и нехорошая квартира

Мой приятель Шура Шиш получил новую квартиру. Ташкентский театр кукол пригласили на фестиваль в одну из европейских стран. Там Шура неожиданно стал лауреатом очень престижной премии. И кто-то из власти предержащих узнав, что артист, прославивший республику, обитает в семейном общежитии, распорядился выделить ему жилье.

– Не спеши радоваться, дождись когда ордер будешь держать в руках, – отрезвил его Семен Чернозёрский. – Меня уже раза три обещали осчастливить, прежде чем я его получил.

Чернозёрскому испортить настроение человеку труда не составляло, делал он это постоянно и с удовольствием.

Шура внял совету и не стал пока делиться радостью с женой.

Ордер с ключами все же был получен с первого раза, но Шиш, напуганный рассказами Семена о недоделках в новостройках, вместе с ним отправился смотреть квартиру. Чернозёрский был не только владельцем подержанной иномарки, но закончил в свое время стройфак политехнического и хотя ни дня не проработал по специальности, в нашем кругу считался почти бесспорным экспертом в технических вопросах.

Дом построили в одном из самых престижных районов Ташкента. В квартире недоделок не обнаружили. Не хватало лишь обоев и кафеля в ванной и на кухне. А в остальном, просторная, светлая, с гардеробом, огромной лоджией и большим коридором.

– Везет некоторым! – вздохнул огорченный Семен. – Мне бы такую…

– Что же они без обоев сдают голую квартиру, – огорчился и Шура. – Мне теперь придется тратиться на ремонт.

– Чудак, так теперь заведено, чтобы люди на свой вкус отделывали жилье. – Семен приобнял за плечи Шиша. – Так что срочно покупай обои и кафель, а мы с ребятами под моим руководством все это в лучшем виде нарисуем на стенах.

– Я всегда знал, что ты настоящий друг! – растрогался Шура.

– Само собой, – согласился Семен, – только у меня просьба – не говори пока о квартире жене, ну месяц, два… Будешь мне ключи давать время от времени, по надобности. Да и сам можешь здесь вдали от супружеского ложа расслабиться. По рукам?

Квартиру Шиша мы отделывали впятером – после работы и на выходных. Особенно усердствовал Чернозёрский. Он практически один положил кафель. Справились за неделю, даже люстры повесили. Скинулись и на диван по предложению Семена – наш подарок новоселу.

Чернозёрский вытребовал себе запасной комплект ключей и у них с Шишом начался медовый месяц предновоселья.

Подвела случайность. Автомобиль ловеласа бросился в глаза его супруге Валерии, проходившей мимо новостройки. Все бы ничего, но он утром предупредил жену, что уехал на нем в Самарканд по заданию редакции….

Валерия устроила засаду у автомобиля. Но напрасно прождала до ночи. С утра возобновила наблюдение. Ближе к полудню умиротворенный Семен, устало приобняв возлюбленную, вышел наконец из подъезда. Только он успел открыть дверцу автомобиля, как ураганом налетела Валерия и, оттолкнув пинком оторопевшую девицу, из-за всех сил ударила его сумкой по затылку. Брызнула кровавая струя. Так вначале показалось очевидцам. Но это от удара лопнули пакеты с томатным соком. Супруг, как подкошенный, рухнул на асфальт.

– Женщина, что вы себе позволяете! – возмутилась девушка. – Вы же его, наверное, убили!

– Еще нет, – очнулся Семен. И тут же получил второй удар. Удар сумкой не исчерпали её злость и жажду мести, накопленные за томительные часы ожидания. Валерия подскочила к оторопевшей девице и отвесила ей пару смачных затрещин, сопроводив словами, вслух не употребляющимися в стенах консерватории, где она когда-то училась.

– Бздуй отсюда, – посоветовала она поверженной сопернице, – а ты, козлище, садись за руль.

– Маша, беги, это моя супруга, она может убить, хотя у нас с тобой и ничего не было, – спешно лепил алиби вновь очнувшийся Чернозёрский.

Мы особо не расстраивались за него. Семен не впервой расшатывал семейные устои, обошлось и на этот раз – через неделю он был прощен.

Беда была в другом – он почему-то не предупредил друга, что спалился и выдал жене все, что касалось новоселья. Возможно подумал, что до того уже дошли слухи о его прилюдном избиении. А Валерия из женской солидарности – подруги вместе боролись с любвеобильностью суженых – тут же рассказала об этом товарке по несчастью. Заодно и отдала той ключи, отнятые у Семена.

На следующий день был застигнут врасплох и Шиш, отслеженный женой. Она ворвалась в самый ответственный момент с прихваченной собой скалкой, завернутую в газету «Правда Востока», и отделала вначале ошеломленную новобраницу из кукольного театра (правильно, конечно, писать новобранец и в женском роде, но появляется ненужная двусмысленность), а следом и не сопротивлявшегося Шиша.

Злопыхатели утверждали позже, что она гналась по улице за голыми Шурой и его возлюбленной. Но это домыслы, последние были одеты…

Апрель 2019

Шуры-муры

Ташкент, конец сентября, пятница. Еще жив СССР. В кабинете заведующего отделом спорта молодежной газеты Владимира Голубева дружеская посиделка, а точнее – неторопливая интеллигентная пьянка. Двое играют в шахматы, двое ждут своей очереди, один что-то сочиняет. Ко всему завотделом дежурит по номеру, время от времени корректоры приносят ему газетные полосы для вычитки – обычная редакционная жизнь.

Голубев явно выигрывает в трехминутный блиц у старшего корреспондента отдела экономики Семёна Чернозёрского. А тот после каждого хода с силой ударяет по кнопке шахматных часов, пытаясь исхитриться и сбить финишный флажок соперника.

– Часы сломаешь! – возмущается Голубев. – Привык жить без совести и чести! Посмотри в зеркало – надпись «Жулик» светится у тебя на лбу.

Тот не обращает внимания и вновь колотит по часам, но взгляд у него становится все более тоскливым.

– Сдавайся, все равно проиграешь! – давит на психику завотделом. – Напомнить какой счет у нас с тобой по играм? 479 на 115!

– Врешь! Почти поровну, – угрюмо ответствует Семён, ненадолго задумываясь над очередным ходом – на доске все явственнее прорисовывается неотвратимый мат.

– Я с самого детства счет веду, когда ты из-за каждого поражения плакал и бегал отцу жаловаться. И фигуры воровал.

– Не воровал! Она тогда сама случайно упала с доски.

– А почему она упала прямо в твой карман? Могу и про другие кражи напомнить, если забыл о них. И почему такого жулика до сих пор числю среди своих лучших друзей?

Несмотря на перепалку, игроки стремительно делают ходы. В какой-то момент нервы Чернозёрского не выдерживают словесного и игрового давления, он сметает фигуры с доски и протягивает ладонь Голубеву: «Предлагаю ничью!»

– Ну что тебе сказать? – удивленно воззрился он на Семёна. – Никто еще с такой бесстыдной ловкостью не уходил от поражения. Теперь ты обязан во искупление греха сбегать за водкой

Триумвират согласно кивает головами – обязан.

В это время распахивается дверь и в комнату влетает Шура Шиш.

– У меня беда, – выпаливает с ходу. – Мура застукала. Узнала мой автомобиль, я припарковался на Герцена у одного дома. Позвонила в дверь, но мы ей не открыли. Но кажется меня в окне углядела. Чуть железные двери не выломала! Здоровая же баба! А затем сбегала в магазин и вернулась с шилом и все колеса исколола. Все четыре! И окно кирпичом разбила!

– Лобовое стекло или боковое? – заинтересовался Чернозёрский, ездивший на папином автомобиле. – Если заднее боковое – хрен достанешь! Месяца два придется ждать поставки.

– Слава богу, не у автомобиля, – воздел Шура очи к потолку. —В доме.

– У кого ты был? – полюбопытствовал Голубев. – Вроде бы на той улице нет достойных дам, из-за которых можно умереть.

– Да у Люси из фармацевтического, – не заметил иронии Шиш. – У неё в прошлом году муж умер. Случайно встретились в кафе. Потом к ней. А тут Мура… Нюх же у неё! Бог с ним, с окном – за мой счет вставит. И колеса мне заклеят. Но как мне теперь дома показаться? Убьет же. А у меня завтра премьера, выходить надо кланяться. И я тут вылезаю с синяками. Последний раз она мне обещала и вовсе выбить зубы!..

Жена Шуры была весьма миловидной особой, но отличалась гренадерскими излишествами, особо выигрышными рядом с субтильным супругом, служившем в кукольном театре. Носила она красивое татарское имя Венера, фамилию мужа отказалась брать наотрез и осталась Муратовой – Шиш сократил ее до Муры. Слыла дорогим адвокатом, почти не проигрывала дела, за которые бралась – поэтому-то наш друг первым из нас обзавелся личным автомобилем. Могла и романс сыграть и спеть (на два голоса и в четыре руки за фортепьяно они с мужем просто всех очаровывали), но владела и феней по долгу службы, и приемами рукопашного боя. Так что угроза расправы была более чем неотвратимой.

– Шура, успокойся! Вот, садись со мной рядом, – придвинул ему стул Старик. Полным титулом он величался вообще-то Олегом Валерьевичем Роговым. Был не только намного старше нас по возрасту, но и отличался энциклопедической образованностью и старомодными манерами. Работал в известном издательстве, к нему всегда стояла очередь из авторов, стремящихся заполучить его в редакторы. Мог и отказать иным без объяснений, почему не берётся довести книгу до ума. Но такие в последнее время и сами его избегали. Присутствие Рогова всегда создавало в нашей компании особый уют, при нем любому вошедшему без лишней суеты он умел определить место, протянуть рюмашечку и задумчиво выслушать. И дать дельный совет.

– Олег Валерьевич, дорогой, как мне быть? Посоветуй… Ты же знаешь, как я люблю Мурку. Но мне и жить хочется. Вдруг убьёт? А завтра премьера!

Мы сгрудилась вокруг Старика. Начали предлагать варианты спасения. Самый глупый – не являться пока домой – был сразу отвергнут. Самый беспомощный – упасть на колени и вымолить прощение – тоже. Как впрочем и тот, чтобы пойти всем вместе и побожиться, что Шура был с нами, а припарковался на улице случайно, когда закончился в автомобиле бензин.

– Стоп, в этом что-то есть! – поднял указательный палец Старик. – Предлагаю несколько изменить сюжет – автомобиль у Шуры был взят на время кем-то из вас. Для особой надобности. Может быть, даже для того, чтобы охмурить даму.

– Кто рискнет в этом признаться? – задумался Голубев. Он тоже опасался своей жены.

– Здесь и думать нечего – у кого есть водительские права. А они только у меня и у Шуры, – молвил Чернозёрский. – Но мне не хочется. Если всплывет тема блуда, а Мура обязательно проболтается, моя Валерия устроит мне жизнь хуже, чем в концлагере.

– Нам надо срочно спасать Шуру от ожидаемого мордобития, а тобой мы потом займемся, – вмешался молчавший Саша Айнберг. – Согласен спасти друга?

– Придется вас, безлошадных, послушать, – кивнул Чернозёрский. – Но тогда поход за водкой отменяется.

– Боже, как он мелок! – вздохнул Голубев.

– Семён, тебе все надо тщательно продумать, Венера девушка серьёзная, за адвокатскую практику много чего поняла, поэтому с ней надо ухо держать востро, чтобы не проколоться и не подвести нашего друга, – посоветовал ему Старик.

– Все нормально, – отмахнулся тот. – Я прямо сейчас позвоню ей, если что не так – можете мне подсказывать

Он набрал номер квартиры Шиша, но трубку никто не поднял. Позвонил в адвокатскую контору – ответила сама Мура. Телефон Старик переключил на громкую связь.

– Венера, милая, нужна твоя помощь, – запел Чернозёрский в трубку. – Я взял у Шуры твоего машину на пару-тройку часов, моя в ремонте. Надо было срочно кое-какие дела на колесах решить, но вот незадача – я не заметил, что бензина в обрез. Заглохла. Машину на Герцена оставил, вернулся с канистрой, а там кто-то окно рядом в доме разбил, скандал назревает, а у автомобиля все колеса исколоты. Все четыре колеса! Надо срочно Шурку найти. Придется машину эвакуировать. Звонил домой, его там нет. Где он?…

Мы, слушавшие как лепит легенду Семён, одобрительно кивали – молодец! Но Старик был задумчив.

– Так это ты машину оставил на Герцена? – переспросила Мура. – Не врешь? А я подумала, что Шурик там ****ует, вот и исколола ему колеса, а его шалаве разбила окно.

– Ой, зря ты это сделала, – хихикнул Семён. – Хозяйка дома вернулась из магазина и очень расстроилась. Милицию хочет вызвать!

– Не надо про милицию, скажи ей, что сам вставишь стекла, – прошептал Шиш.

– Ладно, Венера, не беспокойся за последствия, скажу хозяйке дома, что случайно из-под колес автомобиля камень вылетел. И сегодня за мой счет ей вставят стекла, – исправился Чернозёрский. – Но как мне Шуру-то найти?

– Попробую отыскать, – пообещала Мура. – Или он, или я перезвоним тебе. Но куда? Ты сейчас в редакции, у Голубева?

– Да, пока я здесь, но минут через 15 поеду на Герцена, вызвал туда эвакуатор.

Все облегченно вздохнули, Старик разлил водку, мы чокнулись – пронесло!

Обычно после третьей рюмки по нашей просьбе читал свои стихи Айнберг. Он был настоящим поэтом, не только издавал свои книги, но и многие из его творений мы знали наизусть.

 
…Люблю я последние дни сентября.
Скрипичным оркестром охваченный город.
Люблю эту свежесть и ясность погоды.
Природа спокойно уходит в себя.
 
 
Уходит… Как мало уверены мы
что все возвратится к нам после зимы.
В последних туманах скрипят флюгера.
Любимая, осень стоит у двора.
 
 
Она в догоранье короткого дня.
Прощаньем овеяны кроны и лица.
Все шепчет «прости» и не может проститься.
И женщина горько целует меня.
 

Мы вновь выпили, одобрительно хлопая по плечам Айнберга.

– А что? Весьма неплохо, – первым откликнулся торопыга Чернозёрский, сам писавший стихи. – Это о настоящем чувстве, а мы тут разруливаем ситуацию с элементарным недержанием либидо. В жизни одно, в стихах другое.

– Это у тебя другое, – не согласился Айнберг.

– Не скажи, – запротестовал Шура. – Меня после каждого левака наоборот к жене больше тянет.

– А меня на новые приключения, – осклабился Чернозёрский. – Вот рассуди, Старик, у кого из нас любовь настоящая? Да и есть ли она вообще в жизни? Ты после смерти жены уже лет пять живешь один. И не заметно, чтобы тебя к женщинам тянуло. Или дал зарок?

– Ничего я не дал. И вам не судья. Любовь в разном обличие бывает. Мне повезло, что я свою Татьяну встретил. У меня после неё никого не было. И не будет. Я до сих пор с ней по ночам разговариваю… В этом, наверное, суть любви – если даже при жизни не наговорился с ней… Очень хорошо ты, Саша, написал о расставании, – проговорил Старик враз осипшим голосом. – Особенно про то, как мало уверены мы, что всё возвратится к нам после зимы….

Мы переглянулись и замолчали. Рогов скрывал от нас, что давно и тяжело болеет.

– Вот что меня тревожит: почему Венера как-то походя уточнила где ей найти Чернозёрского? – Олег Валерьевич прервал затянувшееся молчание и задумчиво оглядел всех нас, словно надеялся на подсказку. – Что-то в этом…

Он не успел закончить – в кабинет ворвалась Мура. Выдернула стул из-под опешившего Семёна и хряснула им по Шуре. Тот улетел в угол и, вскочив, тут же схватил подшивку газеты, чтобы защищаться от ударов разъяренной супруги. Первыми к своему удивлению выскочили из кабинета мы с Голубевым, за нами Чернозёрский, следом Айнберг вытащил Старика, желавшего спасти Шуру от расправы…

– Хотел от меня спрятаться, сволочь! – кричала Мура на всю редакцию. – Да я твой змеиный шёпот в трубке сразу уловила! Убью!…

На следующий день супруга Шуры все же была на премьере в кукольном театре. И даже, говорили, поощрительно аплодировала ему: Шиш, несмотря на душевные и физические травмы, замечательно сыграл роль Карабаса Барабаса.

…A Старика похоронили весной, рядом с супругой, как он и хотел.

Октябрь 2020