Текст книги "Конец Айдахара. Сказка-фантазия"

Жалмауыз кемпир идет мстить

 
Сестры последней гибель видя,
Утробно взвыла Жалмауыз.
Врага всем сердцем ненавидит.
Сбылись предчувствия, сбылись!
Все силы на борьбу с Арланом,
Собрав, бросает, клокоча.
Грозой удушливой, бураном
Летит навстречу грохоча.
Но все старания напрасны.
Батыру стоило мечом
Слегка коснуться, как ненастье
Вмиг тает в воздухе сухом.
Сказались недуги и немощь
Старейшей ведьмы на земле.
Давно былая сила дремлет
В костлявой, сгорбленной спине.
Старуха вырвала, озлившись,
Лохматую, седую прядь.
Шепча, сожгла ее, склонившись,
И принялась кого-то звать.
Внезапно всаднику сдавили
Грудь сыромятные ремни.
Кривые пальцы со всей силой
Вцепились в шею со спины.
Опешив чуть, закинул руки,
Схватил разбойника, встряхнул.
И, прекратив его потуги,
На землю с яростью швырнул.
Отплевываясь от удушья,
Бросается вновь Конаяк.
Батыр с улыбкой равнодушной,
На шее тощей сжав кулак,
Отсек сначала руки, ноги,
Затем и голову ему.
Крови, как смоль, текут потоки
Из тела злыдня. В бахрому,
Мечом искромсан, пал на землю
Облезлой шкурой Конаяк.
Арлан его вытью не внемля,
Оглядываясь, слух напряг.
Несется ведьма, горб дымится,
От злости принялась рыдать.
Он ей навстречу устремился
И меч воткнул по рукоять.
О да, в горбу таилась сила,
Всю ненависть и желчный яд
Веками в нем она носила,
В степи так люди говорят.
А следом кубарем катился,
Стеная, увалень Обыр.
В ногах коня все суетился,
Стреножить жаждая. Батыр,
Однако козни совершиться
Не дал возможности, слегка
Мечом поддев его. Возиться
Не стал, хватило и тычка.
Как шар, наполненный зловонием,
Со свистом лопнул злой упырь.
Земля в зеленой жиже тонет,
Пятно ползет, вспухая вширь.
Затем ужалось и пропало,
Все ж не достав копыт коня.
Вновь солнце ярко засияло
И гнется на ветру трава.
 
 
Нет ведьмы и ее подручных,
Кругом разлилась тишина.
Степь солнцем выжжена, беззвучна,
Лишь жаворонки в небесах
Бездонных, трелью заливаясь,
Подобно звонкому ручью,
В лазури вольной кувыркаясь,
Поют гимн радостному дню.
 

В логове Айдахара

 
Как долго ехал неизвестно,
Но наконец, в один из дней,
Увидел склон горы отвесной
Из острых, режущих камней.
Сквозь марево густого зноя
Стал виден замок на скале.
С глухой стеною крепостною,
Где змей живет в своей норе.
До стен добраться невозможно,
Как бритва камни сторожат
Склон, взять который будет сложно,
Внизу рвы змеями кишат.
Высокая, как пика, башня,
Три узких смотровых окна.
Три головы, и это важно,
Смотрели в них по сторонам.
От зорких глаз седого змея
Комар ничтожный не сбежит.
Хоть телом Айдахар дряхлеет,
Суд и расправу он чинит.
Арлана временно оставим,
Заглянем к змею во дворец.
Чем занят был злодей лукавый,
Узнаем с вами, наконец.
Под сводами гуляет ветер
И ни одной живой души.
Бросает тень гнетущий вечер,
И в этой давящей тиши,
Не зная бед таких доселе,
Вздыхал на троне Айдахар.
Оставшееся выпив зелье,
В крови, испытывая жар.
Вздыхал все жалобней и горше,
Никто не явится поить
Лечебным взваром его больше.
Он должен, должен отомстить!
Врагу придется поплатиться
За все деяния свои.
Но до того как месть свершится,
Между собой три головы
Весь день судили, да рядили,
На свете суждено ль им быть.
Однако так и не решили,
Как им батыра погубить.
 
 
– А ведь окажется он скоро
У самых у ворот дворца, —
Тревогу затаив во взоре,
Сказала справа голова.
– Пусть каменные зубья входа
Сомкнутся плотно, и тогда
Ему не будет здесь прохода, —
Ответ ей левая дала.
Считавшаяся самой мудрой,
Сказала средняя в ответ:
– Я чувствую, хотя и смутно,
Враг явится сюда чуть свет.
Тулпар под ним летит двукрылый,
Волшебный меч в его руке, —
Вздохнула голова уныло,
– В окно любое на коне
Влетит и никого не спросит.
Хвост поджимать нам не к лицу.
Несчастье этим не отсрочим,
Лишь уподобимся глупцу.
Великий Айдахар не может
Презренным, жалким трусом слыть.
Людишки всюду слух размножат,
Рискнуть уж лучше, чем так жить.
Меня бояться перестанут,
Смеяться будут за спиной.
В бою погибну, но не стану
Сидеть за каменной стеной!
 
 
Змей обошёл свои владения.
Из камня лестница вела
Вниз, где тянулись подземелья,
Ступеням не было конца.
Казалось, что они стонали
От бремени его шагов.
Давно ступени обветшали
За множество былых веков.
Иные это были стоны.
И днем, и ночью без конца
Подземные знавали своды
Людей плененных голоса.
До самого восьмого слоя
Земли спускался Айдахар.
Кермез4949
  Кермез* – злой дух. Если люди попадали в такие места, где обитали злые духи, то им могли послышаться неизвестно откуда доносящиеся звуки: мяуканье кошки, крик совы, голоса давно умерших друзей или родственников. Считалось, что это дурное предзнаменование, знак беды. Кермезы оживлялись к вечеру, на закате солнца, когда человек расслаблен и менее активен, чем днем.


[Закрыть] в черед свой с диким воем,
Кружась, его сопровождал.
Сквозь дым удушливый, ползучий
Горят кровавые глаза.
Ни рук, ни ног, туман текучий
Им заменяет телеса.
То злые духи подземелий,
На каждом слое свой кермез.
Хозяева глухих ущелий,
Вовек не зревшие небес.
Но говорят у Айдахара
Был потайной, девятый ход.
Лишь змей об этом знает старый,
Смертельный он таит исход.
И если кто-то и пытался
Войти в потусторонний мир,
Тот никогда не возвращался
Из в небытие ведущих дыр.
Что в темном мраке подземелья
В могильной, вязкой тишине
Дышали тленом, тяжкой прелью,
Бурля и клокоча на дне.
Те, даровал кому дыхание
Бог Неба синего Тенгри,
Живущие об этом знали,
Ступать туда и не должны.
Там властвует Эрлик великий,
Судья, властитель мертвых душ.
Двурогий, мрачный, многоликий,
Чей взор ужасен, всемогущ.
Змей вспомнил, как, дрожа от страха,
Пророчествовала Жалмауыз.
«Мир твоему, старуха, праху!
Твои предвестия сбылись»…
Сегодня же предстать пред очи
Эрлика змею предстоит.
Испуган он и озабочен,
И сердце ветхое теснит
Тяжелый, леденящий ужас.
Боится встречи Айдахар.
Судьба его, казалось, рушась,
Наносит гибельный удар.
За все века существования
Спускался несколько лишь раз
В усопших мир, тая дыхание,
Поднять не смея даже глаз.
Он помнил, как вошел впервые
В клокочущую пасть земли.
Случилось то в века былые.
Дрожа, пришлось ему пройти
По тонкому, как конский волос,
Мосту над руслом Тоймадым5050
  Тоймадым* – в пер. Ненасытная, река в Подземном мире, в которой вместо воды текли кровь и слезы людей.


[Закрыть].
Где стоны, слившись в один голос,
Звучали сквозь слоистый дым.
Весь опыт прошлого хранился
В том вечном, роковом мосту.
Людскою памятью полнился.
Земную не одну мечту,
Отъятую суровой смертью,
Мост в целости уберегал.
Под ним в кровавой круговерти
Под слезы, стоны протекал
Поток куда-то в недра бездны.
Река страданий Тоймадым,
Чьи волны черные в безвестность
Катили горести, седым
Объяв туманом сновидений.
А по обоим берегам
Громадных скал нагроможденья,
Подобных сумрачным хребтам.
Их облетали кушигены5151
  Кушигены* – черные грифы.


[Закрыть],
Сверкая лысой головой.
В реке искали кут* священный,
Ныряя клювами порой
В поток реки неотвратимый,
Пытаясь душу подстеречь
Заблудшую. Неощутимой
Была, ее им не извлечь.
Владыки волю исполняли,
Бог мертвых зол, неумолим.
В потоки горя, слез ныряли,
Но кут* был все ж неуловим.
Увы, Эрлику доставалась
Лишь плоть холодная. Душа
С дыханьем в Небо улетала,
Творцу небесному служа.
Горячее, живое семя
И трепетный, безгрешный кут.
С ним счастливо людское племя,
Его недаром берегут.
Им только дышат полной грудью,
Лишь Небу он принадлежит.
Творец одаривает, судит
И судьбы на земле вершит.
 

Айдахар спускается в преисподнюю. Встреча с Эрликом

 
Преодолев реку забвенья,
На берег Айдахар ступил.
Ветров подземных дуновенье
Всей чешуею ощутил.
Кругом безмолвная дремота,
Мир мглистым сумраком темним.
Раскрылись ржавые ворота
С тяжелым скрипом перед ним.
Уж сколь веков не отворялись,
Густым налетом поросли.
Кого-то вряд ли пропускали,
Покой Эрлика берегли.
 
 
Дворец из черного железа,
Сияют грани, как клинки.
Их волны омывают с плеском.
Ощерив острые клыки,
Пред входом темных два тайгана5252
  Тайганы* – порода собак из древней группы среднеазиатских борзых, сформировавшаяся и распространённая в экстремальных горных районах Кыргызстана, в основном в зоне Тянь-Шаня. Важнейшая особенность породы – приспособленность к охоте в горных условиях на высоте 2—4 тысяч метров над уровнем моря.


[Закрыть],
Свирепые Эрлика псы.
В подземном мире нет охраны
Надежней бешеных борзых.
Страшны оскаленные пасти,
Кровавая течет слюна.
Не видел змей собак клыкастей,
Столь злобой полные глаза.
Не вниз лилась слюна из пастей,
Струей багровой вверх текла.
Был перевернут мир напастей.
Внизу и солнце и луна
На черном небе тусклым светом
Попеременно льют лучи.
Вверху крови сродни по цвету,
Бьют волны несыти-реки.
Веков немало пролетело,
Как не бывал здесь Айдахар.
От сырости, дрожа всем телом,
В крови былой теряя жар,
Взглянул со страхом на тайганов,
Но те, лишь широко зевнув,
В нем все же своего признали,
У входа прилегли вздремнуть.
Шагнув в обитель властелина,
Кузнечных слышит шум мехов.
Взмах черных крыльев соколиных,
В огне каленых звон клинков.
Эрлик стучит по наковальне
Тяжелым молотом своим.
Зола искрится в поддувале,
Нет входа в кузницу живым.
Властитель вечного покоя
Не только в смерти изощрён.
Дарует мужество пред боем,
Не зря Эрликом наречён.
Он трусость в людях презирает,
Их низвергает в бездну он,
Ярясь и жалости не зная.
Об этом знал всегда дракон.
Два острых рога закачались.
Пред повелителем пал ниц,
Испуг постыдный скрыть желая.
Он боком видит много лиц.
То множатся, дрожа и тая,
А то сливаются в одно,
Жуть, в сердце змея вызывая,
В землисто-серое лицо.
Что, неизвестно в нем таится
И бездна плещется в глазах.
Никто взглянуть в них не решится.
Оцепенение и страх
Сковали тело Айдахара.
Единственный из всех живых,
Скрыв сердца черного удары,
Не поднимая глаз своих,
Имеет смелость обратиться
К владыке мира вечных снов.
Змей каждым словом тяготится,
Эрлик сам перед ним. Суров
Был повелитель всемогущий
И взгляд пронзителен и прям.
Усы закинуты за уши,
Подобны загнутым клыкам.
 
 
– Мой властелин, я не посмею,
Что произошло пересказать.
Ты даром видения владеешь.
Один способен подсказать,
Что сделать мне необходимо,
Противостоять чтобы врагу?
Ужель беда необратима?
Как скажешь, так и поступлю.
Иссякнут скоро мои силы,
Как видишь, я опустошён.
Нет ведьм, что снадобье варили,
Подспорья верного лишён.
Батыр, благословленный Небом,
Чью жизнь велением Тенгри,
Умай, с рожденья холит, нежит.
Как, подскажи, его сгубить?
Грозит неотвратимой смертью,
В его руке волшебный меч.
С земною распрощаюсь твердью,
Как головы снесет мне с плеч.
 
 
– Ничтожный раб, да как ты смеешь
Мне эти имена назвать?
Предупреждал, но, знать, глупеешь,
Что смог опасность прозевать.
Родиться этому мальчонке
Ты дал возможность, а потом
Еще и наблюдал вдогонку,
Как рос и овладел мечом.
Всех, всех, кого дал в помощь,
Врагу позволил погубить!
Теперь передо мною стонешь.
Совет мой хочешь получить?
 
 
– Пусть будет, как тебе угодно.
Прости, богов впредь имена
Не назову, хоть безысходна
Тревога страшная моя.
Клянусь своею жалкой жизнью! —
К подножию трона змей припал,
– Ты прав, мне ставя в укоризну,
Что сам себе беду создал.
 
 
Владыка тьмы, гнев унимая,
Досадливо махнул рукой.
В глазницах мрак непроницаем.
Промолвил, овладев собой:
 
 
– Иди и, не теряя время,
Меч отними и уничтожь!
Пора тебе уж стать мудрее, —
Эрлика охватила дрожь,
– В мече могущество и сила,
Всех вас в песок с ним он сотрет!
Как вы такое допустили?
А ведь он заживо сдерет
Твою облупленную шкуру.
Уж, помяни мои слова.
Не соверши ошибки сдуру,
В твоих руках твоя судьба!
Твердил о том я многократно,
Просил не раз, не проглядеть!
Мне, мне вернешь клинок булатный!
Негоже людям им владеть…
Иначе кровь твоя прольется
В реку забвенья Тоймадым.
И кушигенами прервется
Навек дыханье, словно дым.
 
 
– На все, на все лишь твоя воля! —
Все головы пред ним склонив,
Змей содрогнулся поневоле
И пятится, страх подавив.
 
 
Вдруг в тишине звенящей эхом
Раздался голос громовой.
С раскатистым, гортанным смехом
Эрлик вослед ему:
– Постой! —
Затем направив жезл на змея,
Грудь огненной стрелой пронзил.
Тем и обрадовал злодея,
В себе восторг тот ощутил.
Войдя, стрела по жилам тут же
Бодрящей силой пронеслась.
Недуги старые разрушив,
Горячей кровью разлилась.
Способен сокрушить он горы
И сотрясти земную твердь.
Огонь беснуется во взоре
И снова отступила смерть!
 
 
– Благодарю, о, повелитель! —
Змей произнес,
– Да будет так!
Не побоюсь слов, покровитель,
Твой дар моей победы знак!
 
 
Никто не тронул Айдахара,
Свободным был обратный путь.
У входа злобные тайганы
Успели морды отвернуть.
И кушигены, разрезая
Крылами сумрак ледяной,
Летели вдаль, не замечая,
Как змей ступает сам не свой.
И тонкий мост, как конский волос,
Не дрогнул под его пятой.
Страдальческий не слышен голос
Над вечной Тоймадым рекой.
И ни одна не протянулась
Из вод костлявая рука.
На дно его не утянула,
Как очередного мертвеца.
Срок жизни, что отпущен змею,
Еще, видать, не завершён.
Шаг Айдахара стал смелее,
Как никогда он был силён.
 
 
В свою обитель возвратившись,
Кермезов преданных созвал.
С дороги трудной утомившись,
Приказ со вздохом отдавал:
– Эрлику быть хочу угоден.
Из тех, томится кто в плену,
Велю вам выбрать девять сотен.
В дар жертвенный их принесу.
Вернулся я благополучно
Из преисподней, потому
Отблагодарю собственноручно,
Нельзя остаться мне в долгу.
 
 
Кермезы тут же встрепенулись,
Приказ несутся исполнять.
Там, где-то цепи громыхнули,
Спешат быстрее расковать
Несчастных, кто по воле змея
Быть должен в жертву принесен.
Но Айдахар спешит скорее
В покои, слишком утомлен.
От тяжкой поступи дракона
Дрожит подземный мрачный свод.
Не слышит криков, жалоб, стонов,
Иная мысль его гнетет.
 
 
Лучом радужным заиграли
Вдруг блики светлые вдали.
В неволе тяжкой пребывали
Здесь пленницы. Тянулись дни
Их в роскоши, душе немилой.
Среди подушек и перин
Сбивались в стайки и уныло
Глядели, прячась, из-за спин
Друг друга, в ужасе гадая,
Кого же выберет из них
Чудовище, утех желая,
В плену страстей своих дурных.
 
 
На девушек лишь бегло глянув,
Проходит мимо Айдахар.
Невольно узницы отпрянув,
От страха замерли, кошмар
Им чудится при виде змея.
Ему, однако, не до них.
На сердце тяжко, взор мрачнеет,
Забот хватает и других.
Батыр, исполненный отваги,
Уж близок к логову его.
Ужели вздумал в жаркой драке
Он посягнуть на самого?
От тяжкого избавить плена
Невольников батыр спешит.
Разрушить подземелий стены,
Его дворец опустошить.
Одно он знает, целью главной
Врага является Улпан.
Нет в мире ей красавиц равных
И строен тонкий, дивный стан.
Сам Айдахар при ней робеет
И, сердцем злобным трепеща,
Он прикоснуться к ней не смеет,
На норов ее не ропща.
О, сердце чудища терзает
Неведомая прежде страсть.
День ото дня в ней увязает,
Не уставая себя клясть.
Не все дозволенное людям,
Доступным может быть ему.
Любовью называют чудо.
Подобно тяжкому клейму,
Пятном стыда на змея может
Лечь этот пагубный порыв.
Узнай Эрлик, вмиг уничтожит,
Поймет, как слабость, как подрыв
Его священной, твердой власти.
Нет, нет, вовек властитель тьмы
Не даст произойти напасти
И жизнь отнимет, что взаймы
Он змею дал, века отмерив
Ему на грешной сей земле.
Задачу трудную доверив,
Срединный мир держать в узде.
Он должен в людях беды сеять.
Неотвратим слепой удел.
Но чувство нежное лелеять —
Такого права не имел.
Прекрасней нет, чем дочь кагана!
Нельзя никак ее забыть.
Рожден нечистым и поганым
И ровней ей не может быть.
Пылало злобой сердце змея,
Неладно с ним давно уже.
Слепая ревность тихо тлеет
В угрюмой, сумрачной душе.
И чувство это оказалось
Сильней во много раз любви.
Огнем свирепым полоскалась
К батыру ненависть в крови.
Велит Улпан он в тайном месте
Упрятать за семью дверьми.
До тех пор, как отплатит местью
И верх возьмет, как над людьми.
 

Арлан выходит на бой с Айдахаром

 
Ушел в раздумья, негодуя,
И не заметил, как уснул.
Пока луч солнца, озоруя,
В окно к нему не заглянул.
Глаза, блеснув, открылись разом,
Он где-то рядом, лютый враг.
Заходит ум его за разум,
Взошел на башню кое-как.
Просунув в смотровые окна
Все три огромных головы,
Округу смерил зорким оком.
Враг явится, того и жди.
– Вблизи я никого не вижу, —
Сказала справа голова.
– Я тоже стук копыт не слышу, —
Ответ ей левая дала.
– Эх вы, растяпы, проморгали, —
Вздохнула средняя с тоской.
– Поодаль всадник на тулпаре
Несется пущенной стрелой.
– Где, где? – воскликнув, остальные
Протиснулись в одно окно.
Шесть глаз, все кровью налитые,
Насупившись, взирают зло.
 
 
Вдали и вправду появился
Батыр на огневом коне.
В руке могучей меч светился,
Булатный шлем на голове.
На нем пучок совиных перьев5353
  Совиные перья* – в Казахстане повсеместно в качестве оберега использовали когти и перья филина. Казахи и киргизы почитали филина как священную птицу. Вероятно, это поверье было связано с тем, что филин бодрствует ночью, поэтому считалось, что он способен охранять людей от злых духов во время сна. Пучки перьев филина, как оберег используются также у узбеков и туркмен. Образ птицы у казахов, как у многих народов мира, символизировал счастье, свободу и добро. Наделенный сильным охранным свойством үкі (султанчик из перьев на головном уборе), играл важную роль в повседневной жизни.


[Закрыть],
Пугает змея оберег.
Дрожит от страха и бледнеет.
Желал не видеть бы вовек
Того, людей, что защищает
От разных напастей и бед.
Змей от себя мысль отгоняет,
Озлившись, принялся шипеть:
«Его ведь прежде охраняли
Лук, стрелы – дар самой Умай.
Теперь вот, перья заменяют
Батыру их, а мне страдай! —
В три головы змей усмехнулся,
– Вдобавок и волшебный меч.
Скакун крылатый подвернулся,
И этим мне не пренебречь…
 
 
Вернемся к нашему батыру,
Он с нетерпеньем рвется в бой.
Меч наготове и секира,
Гнев плещется в глазах немой.
Глубокий ров, кишат в нем змеи,
Дворец со всех сторон сомкнул.
На тщетность всех трудов злодея,
Арлан с усмешкою взглянул.
И мост единственный был поднят
На толстых и стальных цепях.
По кругу логово обходит,
Остановившись, вгорячах
Вдруг крикнул голосом суровым:
– Я мстить явился, Айдахар!
Не прячься за стеной дворцовой,
Не столь ты немощен и стар.
За причиненные тобою
Страдания людям и беду,
Поплатишься, злодей, с лихвою,
С плеч головы все три сниму!
Так выходи, коль не боишься,
Пришел сразиться жекпе-жек5454
  Жекпе жек* – военная традиция кочевых народов, поединок. Раньше войны начинались с «жекпе жек» (один на один) батыров с двух сторон. На таких турнирах один из них неизменно погибал. Несмотря на это, батыры никогда не отказывались от поединка. Цель – победа. У поверженного забирали коня и оружие. В стихах, поэмах и жырах (богатырских сказаниях) жекпе жек описывается особенно подробно и красочно.


[Закрыть].
На что, посмотрим, ты годишься.
Я – главный враг твой – человек!
 
 
«Эх, раздавить его был должен
Давным-давно, как комара,
Пока он мал был и ничтожен.
Но слишком поздно, жаль. Пора.
Иль я сегодня одолею
Его, или Эрлик меня,
Им же клянусь, не пожалеет», —
Сквозь зубы цедил змей, бубня.
От этой мысли, распалившись,
Перепоясался ремнем.
Эрлику прежде помолившись,
В оконный вылетел проем.
Огонь из пастей изрыгая,
Летит со свистом на врага.
Но гаснет пламя, жар теряя,
Коснувшись лезвия меча.
Меч от горячего дыхания
Весь раскалился докрасна.
Вверх с диким воем змей взлетает,
Казалось, битва неравна.
Но всадник гриву расплетает,
И тут же взмыл на небо конь.
Все выше, выше воспаряет,
Стоит в ушах батыра звон.
Рванув навстречу, с наслаждением
Отсёк одну из трех голов.
В глазах возникло изумление,
Другая вынырнула вновь.
Арлан вокруг дракона кружит,
Взмахнув, отъял две головы.
Затем внезапно обнаружил,
Что возродились и они.
Пройдясь клинком по толстым шеям,
Срубил отросших две опять.
И, замахнувшись, в довершение
Последнюю надумал снять.
Змей ослабел лишь на мгновение,
Собравшись с силами, взревел.
Стряхнув с себя оцепенение,
Вверх, выше скакуна взлетел.
Огнем Арлана поливает,
Упорный долго длится бой.
Злодея силы покидают,
С одной остался головой.
Дряхлея, с горечью вздыхает,
Никто не сварит больше смесь.
Две срубленные отрастают,
Все три на шеях, вновь воскрес!
Чернея от бессильной злобы,
Взмолился змей:
«Святой Эрлик!
Ты видишь сам, что дело плохо,
Услышь же мой призывный крик!
Твоею волей отвернулась
Удача, видно, от меня.
Беда, беда меня коснулась!
Твой старый, преданный слуга
Готов погибнуть, только прежде
Врага позволь мне победить,
Пока жива еще надежда
За все несчастья отомстить»!
 
 
Змей дикое издал шипение,
В степи все травы полегли.
И в это самое мгновение
Три головы в одну слились.
Ощерившись, с шальною силой
Втянула воздух, вместе с ним
Батыра и коня сносило
В разинутую глотку. Им
Не одолеть напора вихря,
Влетает всадник прямо в пасть.
Дыхание зверя поутихло.
В утробе, чтобы не пропасть,
Арлан, держа перед собою,
С булатным лезвием клинок,
Рассек чудовище надвое,
Тот с диким рёвом пав, умолк.
Вослед под ним с протяжным гулом
Степь содрогнулась, пеленой
Поднялась пыль, и змея шкура
Осыпалась седой трухой.
Батыр чуть головы коснулся
Носком ноги, сойдя с коня.
Змей, издыхая, шелохнулся,
Последняя стекла слеза:
– Я проиграл, но знай, вовеки
Улпан не сможешь ты найти.
Она моя и после смерти,
Себе надеждою не льсти…
 

Встреча с Улпан. Спасение пленников

 
– На это мы еще посмотрим, —
Сказал с усмешкою Арлан.
Поехал напрямик к воротам,
Ведущим в логово. Капкан,
Что каменною прежде пастью,
Пугал входящего в него,
Теперь, к безудержному счастью,
Зиял дырою. И его,
Разбитые валялись зубья,
Песка на них скрипучий слой.
Следы ужасного безумья,
Что змей унес навек с собой.
А над мостом порвались цепи,
И гадами кишащий ров
Исчез, упали стены, крепи,
Не счесть сошедших валунов.
Вошел Арлан в жилище змея,
Раздался следом камнепад.
Пред ним ступени в подземелье,
За ним всё рушится, дрожат,
Вниз осыпаясь с треском своды,
Пыль поднялась густой стеной.
К ступеням вытертым подходит,
Где вход под землю потайной.
Шагнул, надеясь на удачу,
Как, обтекая с двух сторон,
С совиным воем и кошачьим
Дым вылетает черный вон.
Кермезы, духи подземелий,
Возмездия скорого боясь,
Дыша тяжелой, смрадной прелью,
Со змеем утерявши связь,
Скрывая страх, летят трусливо,
А следом топот чьих-то ног.
Бежит навстречу торопливо
Людской стремительный поток.
Средь них и сильные мужчины,
И девушки, и старики.
Покинув страшные руины,
Несутся наперегонки.
Спасенью радуясь, как чуду,
Губами шевеля едва,
Шли обессилевшие люди,
Чьи были слез полны глаза.
 
 
– Змей мертв, а значит, вы свободны! —
Встречая их, сказал Арлан.
– Отныне жизнью беззаботной
Жить на земле желаю вам!
 
 
– О, дорогой батыр, спаситель,
Нечистой силе отомстил.
Нам дал покинуть зла обитель,
В сердцах надежду возродил.
Прими же нашу благодарность,
Бесстрашный, доблестный Арлан!
Твердить готовы неустанно,
Ты был народу Богом дан!
 
 
Батыр, в их вглядываясь лица,
В людской цепи узрел изъян.
Нет средь идущих вереницей,
Его красавицы Улпан.
Спеша, спустился в подземелье,
Куда-то вглубь тропа ведет.
Одной лишь одержимый целью,
И нет сомнений, что найдет.
Туда-сюда во тьме петляя,
На ржавую наткнулся дверь.
Но что за ней, батыр не знает,
Срок подошел узнать теперь.
Изъеденный замок ударом
Одним-единственным рассёк.
Навстречу ему с гневом ярым
Густой и черный дым потёк.
То был кермез, охранник двери.
В тумане едком утопив,
Набросился, подобно зверю,
В тенета липкие скрутив.
Сковал движения паутиной,
Свободны лишь рука и меч.
Арлану ясно, в чем причина,
Себя враг хочет уберечь.
Меча пугаясь дикой силы,
Его обходит стороной.
И это вмиг всё объяснило.
Пошевелив слегка рукой,
Провел клинком по гуще дыма,
Раздался приглушенный стон.
Хватило легкого нажима,
Исчез бесследно дым, как сон.
Придя в себя, Арлан заметил
Еще одну глухую дверь.
Но кто за нею его встретит?
Какой еще безвестный зверь?
Опять замок меча ударом
Одним-единственным рассёк.
Навстречу ему с гневом ярым
Густой и черный дым потёк.
Второй кермез, охранник двери,
Вонзил в него батыр свой меч.
Дым стал из черного вдруг серым
И пеплом вниз успел истечь.
И с этим совладал кермезом,
Еще одна предстала дверь.
Еще, еще за нею следом,
Семь, как оказалось, их теперь.
Расправившись с седьмым кермезом,
Открыл последнюю из них.
Из ржавого настоль железа,
Не видно петель что дверных.
Казалось, век не открывали,
В глухую стену вся вросла.
Но силы зла все ж иссякали.
Вот только ненависть сполна
Впиталась, видно, в эти стены,
Не видели что солнца свет.
Вдруг мраку тусклому на смену
Луч проложил дрожащий след.
Струей янтарной вольно лился
Сквозь толщу каменной стены
И в гулкой пустоте дробился,
Где ни одной живой души.
Шагнул, и из-под ног вспорхнула
Из ниоткуда стая сов.
Куда-то с уханьем метнулась,
И в россыпь стая пауков.
Гул нарастает, с громким треском
Под ними хрустнула земля.
Как будто кто-то камни месит,
Со скрипом лопнула стена.
Сквозь острые, как нож обломки
Арлан увидел тесный лаз.
Куда-то вниз ведет, в потемки.
В душе надежда родилась.
Меч засиял, во тьме мерцая,
Батыру указуя путь.
Глухие стены обнажая,
Где можно было утонуть
В паучьем месиве кишащем,
Что облепили узкий лаз.
Сеть плотная тенет дрожащих,
Повсюду клубами вилась.
Чем дальше, гуще паутина,
Не раз по ней прошелся меч.
Успел едва ль не половину
Силков цеплявшихся иссечь.
Вдруг путы липкие пропали
И пауков растаял след.
Вот что глазам его предстало —
Радужный, пляшущий просвет
Там, впереди образовался.
Спешит батыр достичь его.
В покои светлые ворвался.
Глазам предстало волшебство!
Шагов не слышно, под ногами
Пушистые лежат ковры.
Обшиты златом, жемчугами,
Шелка струятся вдоль стены.
Дробя лучи косого света,
В углу сияют зеркала.
За занавесью разноцветных
Подушек россыпи для сна.
Ажурной ковкой удивляя,
Распахнутый стоит сундук.
Сокровищ полон, ниспадают
И грудами лежат вокруг,
Мерцая, нити ожерелий.
В них вложен чей-то дивный труд.
Кому дарованы изделия,
Алмаз, рубины, изумруд?
Чьих рук коснутся эти перстни,
Блистая радугой огней?
И серьги, что покрыты зернью,
Которых в мире нет нежней?
Кого купить злодей намерен,
Украсить чей прекрасный лик?
Кто это должен все примерить?
Увидел ложе в этот миг.
В лучах купаясь, за завесой,
В перинах мягких утонув,
Спит тихим сном его невеста.
Казалось, вот-вот отдохнув,
Глаза откроет и с улыбкой
На нежных бархатных устах,
Свой стан приподнимая гибкий,
Одолевая прежний страх,
Вдруг скажет:
– Здравствуй, мой спаситель,
Как долго я тебя ждала! —
Но тишины полна обитель,
Улпан недвижна и нема.
К дарам злодея равнодушна,
Нахмурив бледное чело,
Легка, как перышко, воздушна.
Здесь диво гнездышко свило!
Молочный светится румянец
На юных девичьих щеках.
Да локон выбился упрямый,
Из кос, лежащих на плечах
Густой и шелковой волною.
Арлан не смеет и вздохнуть,
Любуясь лика белизною,
Боясь нечаянно вспугнуть.
«Дракона мне понять несложно.
С такой расстаться красотой,
Сказать, коль честно, невозможно.
Мечтателем был змей седой», —
Взглянув с улыбкой восхищенной,
Взял на руки, несет её.
Весь чудом спящим поглощенный,
Ликует сердце и поёт.
Исчез и лаз, исчезли двери,
Путь светлый стелется, бежит.
Шаги дыханием частым меря,
Покинуть логово спешит.
И вот пред ним земли поверхность,
Сажает девушку в седло.
Готов в путь тронуться конь верный
И солнце на небе взошло.
Но сделать не успев и шагу,
Тревожный храп тулпар издал.
Взглянул назад батыр и, ахнув,
Шипящий призрак увидал.
Разинув пасть, прозрачной тенью
Идет зверь, скалясь на него.
«Она моя»! – рычит видение,
Что плоти бренной лишено.
То был мятущийся дух змея.
И после смерти уступить
Улпан не пожелал, слабея,
Врага пытался погубить.
Арлан по бестелесной твари,
Недолго думая, мечом,
Всю силу рук вмещая вдарил,
И призрак закружил волчком.
Удушливою струйкой дыма
Взметнувшись в небе голубом
Растаял, вслед неудержимо
Раздались молния и гром.
Неведомая прежде сила
Всю твердь земную сотрясла.
Светило в небе погасила
И холодом мир облекла.
Остатки логова с гудением
Осыпались и погребли
Приют угрюмый, подземелье
До основания завалив.
С землей сровняло башни, стены,
Сползла, как не было, скала.
Конечно на земле все, тленно,
Осела пылью вниз зола.