Текст книги "Конец Айдахара. Сказка-фантазия"

В стане врага

 
Степной тогай2525
  Тогай* – степные леса, густые заросли кустарников.


[Закрыть]. В глуши дремучей,
Закрыв собою солнца свет,
Кривые, словно сеть паучья,
Деревья ветви тянут вверх.
На очаге перед избушкой
Мутнеют, вздувшись, пузыри
В котле, имел что сорок ушек.
Но что творится там, внутри?!
Истерзанные болью лица
И стоны тщетные людей.
Какой-то глаз слепой слезится
Под дребезжание костей.
Их кровь и жизненную силу
В зловонном стряпали чаду.
По стенкам скрежетали вилы,
Мыстан в горячечном бреду
Мешала варево:
– Эй, громче!
Боль, горе, сколько силы в вас?
С людской породою покончим!
Где крови жертвенной окрас?
Взвивайся ярче, ярче пламя!
Я зелье день и ночь варю.
Между кипящими костями
Кут* затерявшийся ищу…
 
 
Сидела голая по пояс,
На пне елозя, Албасты.
Все шесть грудей свисали строем,
Как будто хлёсткие кнуты.
Концы, как острые кинжалы,
Готовы жертву вмиг рассечь,
Как это много раз бывало,
Давая кровью им истечь.
Сухая, с желтизною грива
Укрыла кости тощих плеч.
Кадык торчит из горла зримо,
Пронзил как будто горло меч.
И потому-то басовитый,
Гнусавый голос Албасты
Сквозь кашель слышался сердито
И щелкали во рту клыки.
Синюшны и мясисты губы,
На подбородке пук волос.
Желтеют выпуклые зубы,
Тяжелый обвисает нос.
 
 
– Веков прошло, считай, немало,
Пытаешься, однако, зря, —
Вдруг Албасты, сипя сказала,
– Кут не поймать тебе, сестра.
Уж я младенцев сколь сгубила,
Но так его и не нашла.
Взмывая к облакам, ловила,
Проворен больно, как стрела.
 
 
– Да знаю я, – к ней обернувшись,
Скривила рот в ответ Мыстан,
– Эрлик наш, если Всемогущий
Его поймать пытался сам.
Так почему, скажи, я руки
Должна, не веря, опустить?
Терпеть приходится вот муки,
Впустую вар в котле варить.
О, если б дар достать священный,
Бессмертие бы обрели.
Эх, семя жизни сокровенной
В стряпне моей бы растворить!
Затем людей себе на радость
Свести на нет с лица земли,
Познать победы дивной сладость,
Мир властью полной охватить!
 
 
Седые, вздыбленные пряди,
Как пакля виснут над котлом.
Нос крючковатый дышит смрадом,
От зелья отошла с трудом.
Два глаза, словно капли ртути
Скользят, взгляд ведьмы не поймать.
Туда-сюда зрачками крутит,
Тревогу трудно ей не унять.
 
 
– А снадобье-то неплохое, —
Облизывая зубья вил,
Мыстан бурчит сама с собою,
– Поболее в нем, видно, сил.
Сомнение, однако, гложет,
Чего-то все ж не достает.
И не пойму чего, быть может… —
Задумавшись о том, замрет.
 
 
– Младенческой, я знаю, плоти
Добавить нужно, – Албасты
Пробасила, – Она-то вроде
Придать могла бы остроты.
 
 
– Да, так и есть, новорожденный
Детеныш, слышала, хорош.
Взвар, чьею кровью разведенный,
Способен в жилах вызвать дрожь, —
Нежнейшим голосом пропела
Меньшая ведьма Жезтырнак,
Как только лишь она умела,
С улыбкой вялой на устах.
Из шелка льющегося платье
Девичий облегает стан.
Спадает рыжих прядей злато
Густыми волнами к ногам.
Лица ее овал изящен,
А брови, ах, замрет душа!
Взлетают вверх дугой скользящей.
Была б собою хороша,
Когда б, не медный нос нависший
Над пухлой, алою губой.
Насквозь, похоже, норовивший
Проткнуть, как согнутой иглой.
Пустые, страшные, белёсы,
Лишенные зрачков глаза.
Лишь миг назад сладкоголосой,
Казалось, девица была.
Внезапно смехом разразилась,
Угрюмым, хриплым и густым.
Спиной к землянке прислонилась,
С лицом задумчивым и злым.
Тяжелый волос поправляя,
В тугую собрала косу.
Рукав скользнул вниз, оголяя
Предплечий девичьих красу.
Сверкнула медными когтями,
Дрожь, унимая гибких рук.
Могла б такими вот клещами
В плоть бренную всадить дыру!
 
 
Мыстан вздыхает:
– Понимаю,
Кого имеешь ты в виду.
Умай его оберегает,
Нам проще с неба снять звезду. —
И тут же пала на колени:
– Эрлик Великий, помоги,
Младенцу подобрать замену,
Двойное снадобье сварить!
Твоя лишь воля в том, пожалуй,
Дать Айдахару сил запас,
Пока не вырос этот малый
И не сгубил однажды нас.
Где Конаяк пропал, бездельник?
Не дозовешься никогда.
В разы иные, как отшельник,
То не спасешься от плута, —
Мыстан, спохватываясь, цыкнет,
С трудом поднимется с колен.
Глазами боязливо зыркнет,
Да тяжело вздохнет затем.
 
 
Тут Жалмауыз прошелестела,
За посох, что есть сил держась:
– Задумала когда-то дело,
Ждала, ждала, вот, дождалась.
Мне взяться за него придется,
Чтоб снадобье одно сварить.
Пусть только Конаяк вернется,
Ушел с Обыром говорить.
На подступах к глухим болотам
Чернеет вековая хлябь,
Что поглотила и поглотит
Немало душ. Ее собрать
Вчера Обыру я велела,
Ему в подмогу Конаяк.
В ней, смрадной, сущность уцелела.
И, если выпить натощак,
Придаст владыке столько силы,
Какой не ведал он вовек.
Я тайну много лет хранила.
Будь он неладен, человек!
В ней кровь и кости утонувших
На дне за множество веков,
Недавно и давно минувших,
Мужчин и женщин, стариков.
Особой силой обладает,
Как сажа черная та хлябь.
Густая жижа порождает
Под ветром стонущую рябь.
Она, не кут* живой, конечно,
Едка, однако, как слеза.
Невзрачная, как будто внешне,
Но сотворяет чудеса.
Добавкой к вареву послужит,
Двойную силу вмиг придаст.
Надеюсь, наш владыка сдюжит
С бедой, случившейся у нас.
 
 
– Кхе-кхе, – зашлась старуха в кашле,
Не слыша шороха в кустах.
Явились, ведьму ошарашив,
Два злыдня на кривых ногах.
Сначала вынырнул сутулый,
Вертлявый живчик Конаяк.
За ним медлительный и снулый
Обыр шагает кое-как.
Несет, покрытый склизкой тиной,
С болотным месивом бурдюк.
На дне кипящей черной глины
Стон, крики, жалостливый звук,
Смешавшись, булькают и плещут.
Не смея жижу расплескать,
Обыр волнуется, трепещет,
Из рук боится выпускать.
На землю бережно поставил,
Робея, вкрадчиво вздохнул.
Язык свисающий, шершавый,
Хихикая, в себя втянул:
– С десяток раз нырял в трясину,
Чуть не задохся, но достал.
Добавьте малость паутины,
Чтоб взвар скорее вызревал.
 
 
– Кого, болтун, учить надумал? —
Косой взгляд, бросив сверху вниз,
Всю пятерню в мешок засунув,
Злорадно шепчет Жалмауыз.
– Здесь столько боли, мук людишек.
Живительная будет смесь…
Подкиньте-ка в огонь дровишек,
Со дна чтобы поднялась взвесь.
 
 
Обыр, желая быть полезным,
Согнулся возле казана.
Схватив бурдюк, Мыстан залезла
На спину увальня, кряхтя.
И опрокинула всю жижу.
Поверхность, изрыгая дым,
Бурлит, вскипает пеной, брызжет,
И зелье кажется живым.
 
 
Толкаясь и опережая
Друг друга, ринулись к котлу.
Смердящий жадно пар вдыхая,
Желания жгучего в пылу.
И так как пить не дозволялось,
Сготовленный для змея взвар,
Все остальные пробавлялись
Той силой, что давал им пар.
 
 
Готовое поутру зелье
Владыке Жалмауыз снесла,
С одной обдуманною целью,
Что напоследок берегла.
 
 
Змей ждал, в перинах утопая:
– Совсем плохи мои дела,
От хворобы изнемогаю.
Подай-ка мне ее сюда.
 
 
Схватил, дрожа всем телом, чашу
И опрокинул вмиг в нутро.
В груди бьет сердце чаще, чаще,
И взор уже не так суров.
Встряхнулся, радость ощущая,
Разинул пасть, огнем плеща:
– Как видишь, старая, крепчаю.
Легко-то стало, как дышать!
Давно не ощущал такого
Бодрящего прилива сил.
Сварила ты его толково,
Таким, как я о том просил.
 
 
– О, господин мой, всемогущий —
Согнувшись, Жалмауыз сипит,
– Тревогой вновь делюсь гнетущей,
Знай, гибель верная грозит.
Позволь напомнить о батыре,
Идет который быстро в рост.
Быть нам, иль нет в Срединном мире2626
  Срединный мир* – тенгрианское мировоззрение делило мир на три части: Верхний – обитель бога Тенгри и аруаков – духов предков, Срединный – мир духов природы и живых людей и Подземный – мир мертвых.


[Закрыть],
Сегодня так стоит вопрос.
 
 
– Так говори! Чего ты тянешь?
И я волнением изведен.
Себя, старуха, не обманешь. —
Вздыхая, произнес дракон.
 
 
– Ты прав, конечно же, владыка.
Кого хотим мы обмануть?
Не стать бы погодя заикой,
Себе позволю коль дерзнуть.
Мне, согбенной, признаюсь, страшно
Шальную мысль произнести.
Тебе сидеть не время в башне,
Напасть грядет, не допусти.
Иди туда, мой повелитель,
Куда другим заказан путь.
Лишь ты способен, избавитель,
Пойти на это и рискнуть…
Пред очи грозного Эрлика,…
Набравшись смелости, предстать.
Не столь дерзка я, только дико
Звучит то, что должна сказать.
Он только справится с бедою,
Сгубить поможет нам дитя.
Чтоб силу, власть твои удвоить,
Сварила снадобье сама.
 
 
– Бросаешь, ведьма, слишком смело
На ветер дерзкие слова! —
Под сводами вдруг прогремело.
Земли коснулась лбом, едва
Был слышен голос дребезжащий:
– Прости, прости, мой господин!
Ну не могла никак сдержаться,
Спасти нас можешь ты один.
Сожги меня своим дыханьем,
Сгореть готова я в огне.
Всех, всех погубишь выжиданьем,
Знай, что теперь мы в западне!
 
 
Упадок духа унимая,
С угрюмым видом сел на трон.
С трудом со сказанным смиряясь:
– Подумаю… – процедил он,
– И все же, справиться с бедою
Попробую сегодня сам.
Настало время, знать, лихое,
Не время предаваться снам.
 
 
Змей в теле силу ощущая,
Перепоясался ремнем.
Колдунью снова в страх ввергая,
Кругом себя плеснул огнем.
И в струйку дыма превратившись,
Поспешно вылетел в окно.
Сказать о том не потрудившись,
Куда лететь им решено.
 

Битва трехглавого змея с Найзагаем

 
Несет его неукротимо,
Где праздник всенародный, той.
Одной лишь целью одержимый,
Угрозу раздавить пятой.
Внизу юрт белых ожерелья,
Котлы кипят на очагах.
Гостей не счесть, бурлит веселье,
Быть скачкам быстрым на конях.
Дым тонкой струйкой уползает,
Возлито масло на костры.
Вверх руки старцы воздевают:
– О, бог Небес, прими дары!
Дитя родилось твоей волей,
Благослови и защити.
Пусть будет светлой его доля,
Судьбой счастливой награди.
 
 
Несут по юртам угощения,
Гостей повсюду слышен смех.
Акынов раздается пение,
Вокруг иных полно утех.
Собравшись у степных качелей,
Поет, играет молодежь.
Но мрачен змей, не до веселья,
Все это видеть невтерпеж.
Пока в крови гуляет зелье
И до тех пор, пока силён,
Тот, кто в пеленках, в колыбели
Быть должен змеем изведен.
Белеет юрта в середине.
Он понял, в ней и сын, и мать.
Злость накатилась вдруг лавиной.
Пора пришла за все воздать!
Сверлит цель взглядом, примеряясь,
Готов дыханием сжечь дотла.
То ввысь взмывает, не решаясь,
То вниз несется, как стрела.
Но вот в разрывах туч клокастых
На красном, огненном коне
Навстречу всадник мчит бровастый,
А брови в снежной седине.
Покрыты инеем ресницы2727
  Брови в снегу и в инее ресницы* – так в казахской мифологии описывается гнев непобедимого героя, батыра перед битвой с врагом.


[Закрыть],
Но пламенем горят глаза.
Сверкнули на небе зарницы,
А следом грянула гроза.
Тенгри пылающие стрелы2828
  Пылающие стрелы Тенгри* – молнии.


[Закрыть]
На части рвут скопления туч.
В тумана сизого куделях
Копье в руке, как солнца луч.
Сияет щит, на нем играя,
Танцуют языки огня.
Змей жар из пастей исторгая,
Навстречу кинулся рыча.
Сбить всадника с коня пытаясь,
Наотмашь воздух бьет хвостом.
Противник, ловко уклоняясь,
Дракона исколол копьем.
Зайдет то спереди, то сзади,
Чешую всю изрешетил.
С батыром, видя, что не сладит,
Тот сил упадок ощутил.
Кровь стынет, тяжело вздыхает,
Теряет прыткость Айдахар.
Лишь дым и искры исторгает,
Весь выдохся былой в нем жар.
Признав постыдное бессилие,
Побитый и усталый змей,
Свершив последнее усилие,
Летит к обители своей.
А Найзагай2929
  Найзагай* – молния.


[Закрыть], посланник Неба
С пурпурным огненным щитом,
Исчез средь облаков мгновенно,
Растаяв в воздухе дневном.
Следы копыт, мерцая, гаснут,
Пылающего жеребца.
Внизу веселье, небо ясно,
Не ведают того, борьба
Какая в выси развернулась
Меж силами добра и зла.
Что там все мглою затянуло
И громко ухала гроза.
Что пламя яро полыхая,
С коварным встретилось огнем.
Что молнией в руке играя,
Задало жару злу копьем.
Здесь солнце ласково сияло,
Счастливый обещая день.
Ничто людей не огорчало,
Лишь легкая мелькнула тень.
 
 
Зализывал на теле раны
Змей очень долго во дворце.
Прошитый пламенем и драный,
Сочилась в каждом кровь рубце.
Мыстан какие только мази
Не смешивала для него,
И снадобья разнообразя,
Да без толку все мастерство.
К дракону силы возвращались
Так медленно, сил нет терпеть.
А сердце дума отравляла:
Опасность как не проглядеть?
 
 
Не зная с той поры покоя,
На землю беды насылал.
То грозы с ливнями зимою,
То снегом летом засыпал.
Потоп, то засуха, метели,
Все сделалось голым-голо.
И это люди одолели,
Ничто ему не помогло.
 

Арлан идет сражаться с силами зла

 
Все девять лет прошли согласно
Пророчеству, окреп Арлан.
Над ним и время, знать, не властно,
Рос не по дням, а по часам.
Бесстрашный, сильный, горделивый
И статный вырос богатырь.
Кругом давались люди диву,
Как плечи размахнулись вширь.
Ему нет равных в состязаниях,
Вола рукою мог скрутить.
Стрела до цели доставала,
Ему лишь стоило пустить.
 
 
Пугающей, тревожной вестью
Наполнилась однажды степь.
Кто, знать хотят, свершит возмездие
Злодею грозному? Свиреп
Был Айдахар многоголовый.
Брал девушек во цвете лет,
Довольный каждый раз уловом,
И от него спасенья нет.
Слышны кругом одни рыдания,
Мольбы отцов и матерей.
Со дня начала мироздания
Не знали горя тяжелей.
Змей налетает черной тучей
И в плен уводит дочерей.
Стекают слезы струйкой жгучей:
– Спасите кто-нибудь скорей!
Пришли к Арлану аксакалы:
– Сынок, пришла твоя пора.
И ты, и мы об этом знали,
Не доведет змей до добра.
С насильником сквитаться должен,
Нельзя такое зло терпеть.
Без промедления уничтожить!
Он свыше меры стал наглеть.
Черед для дочери кагана
Настал. Красавицу Улпан
Змей сладострастный и лукавый
Унес, предутренний туман
Сокрыл следы его. Мы знаем,
То дело рук кемпир Мыстан,
Кто в чаще темного тогая*
В котле готовит свой дурман.
Поит им старого злодея,
Кипела чтобы в жилах кровь.
И кровопийца, молодея,
Творить бесчинства вновь готов.
О, ведьма лютая способна
Вспять рек течение повернуть.
И вихрю снежному подобно,
Все небо мраком затянуть.
Отец, убитый тяжким горем,
Народу волю объявил.
Всех, кто способен сесть по коням,
На поиски идти просил.
Каган издал указ, согласно
Которому тот, кто спасет
Их дочь, а пленница прекрасна,
Женой своею назовет!
Достоин стать кагану зятем
На свете лишь один Арлан.
И силой буйною, и статью,
Ты вышел. Пусть падет тиран
От рук твоих. Счастливой вестью
Народ в миг тяжкий одари.
Спаси, сынок, нас от бесчестья
И дочерей назад верни!
 
 
Арлан пред старцами склонился,
Благословение получил.
Всеобщей воле подчинился,
Все пять оружий3030
  Пять оружий* – в казахских фольклорных источниках часто при описании боевой экипировки воинов используются выражения «бес қаруын асынды», «бес қаруы бойында», «бес қаруын сайланған» (досл. «вооружился пятью видами оружия»). У казахских воинов за многие века сложились определенные традиции, связанные с применением воинского оружия. Боевые поединки батыров служили мерилом мастерства владения оружием, силы и мужества воина. Профессиональные воины-батыры, владевшие всеми пятью видами оружия (копье, сабля, лук и стрелы, палица, боевой топор), составляли отборные гвардейские части. Применение этих пяти видов боевого оружия диктовало и тактику ведения военных сражений.


[Закрыть] прихватил.
Доспехи спешно надевает,
На Айдахара он войной
Идет. Взор яростный пылает,
Воззвал к Всевышнему с мольбой:
«О, Жараткан3131
  Жараткан* – Создатель.


[Закрыть]! Будь мне опорой,
Врага осилить помоги!
Удачи дай в пути немного,
От ран смертельных сбереги!
Пусть меч мой нечисть одолеет,
Покой земле родной вернет.
И в жилах кровь не охладеет,
Пока не сброшу змея гнет!»
 

Встреча со святым Камбаром3232
  Камбар-ата* (ата – дед, дедушка) – мифический персонаж, легендарный табунщик. Его дух покровительствовал табунам лошадей. Имя Камбар-ата бытует в фольклоре казахов, узбеков, туркмен и др. тюркских народов.


[Закрыть]

 
Средь табунов в степи бескрайней
Пасущихся, искать коня
Батыр явился утром ранним.
Тот, кто заменит два крыла
Ему в дороге, полной терний,
Возможно, сыщется средь них,
Скакун стремительный и верный.
Ретивых, буйных и лихих
Коней пасется здесь немало.
Какого выбрать? В этот миг
Как лунь седого аксакала
Он повстречал, ему старик,
В высокой островерхой шапке,
С косицей тонкой за спиной,
Приблизившись походкой шаткой,
С надтреснутою сипотцой
Сказал:
– Батыр, не утруждайся.
Достойного себя коня
Искать средь этих не пытайся,
Иная ждет тебя стезя.
Явился поделиться тайной,
Дана нам встреча неспроста.
Все, что случится, неслучайно,
Послушай, сын мой, старика.
Чтоб победить лихого змея,
Путь должен будешь совершить.
Непросто будет чародея
Одною силой победить.
 
 
Есть у подножья гор пещера,
На черном камне лик коня.
Пустынно там и небо серо,
Нет солнца, звезд, и лишь луна,
За темной тучей грозовою
Плывет безмолвно в тишине.
Серп лунный волей роковою
Сокроет в неба глубине.
Тулпар3333
  Тулпар* – крылатый конь в тюркской мифологии. Ему соответствует Пегас в древнегреческих мифах.


[Закрыть] с горящими глазами
На валуне изображен.
Взмахнув могучими крылами,
Застыл навеки в камне он.
Из года в год к пещере этой,
Снедаема глухой тоской,
Кобыла с белоснежной метой,
Рожденная в воде морской,
Тряхнув густой и мокрой гривой,
Является к закату дня.
Копытом бьет нетерпеливо,
Масть вороная у коня.
Скользнет она, змее подобно,
В отверстие пещеры той.
Оттуда слышен звук утробный,
Орлиный клекот, зверя вой.
Неведомой покорна воле,
К скале кобыла подойдет.
Чернее самой черной смоли
Смиренно голову кладет.
Потрется гривою об камень,
Пещеру ржаньем огласив,
И вырвется оттуда пламень,
Свод тусклый вспышкой озарив.
Десница вышняя коснется
Ее в таинственный сей миг.
В морскую глубь затем вернется. —
Сказал, взмахнув рукой старик.
– Иди туда, где море плещет,
Там есть высокий крутояр.
Внизу о берег волны хлещут.
Пыль водяная, словно пар,
Клубится над кипучей гладью,
Стелясь молочной пеленой.
Утёсы в дымчатых объятиях,
Покрыты сизой сединой.
Сквозь дикий камень прорастая,
Раскинув крону, как шатер,
Верхушкой небо подпирая,
Стоит ветрам наперекор
Там Байтерек3434
  Байтерек* – мировое дерево – представляло собой центр мироздания, дверь, ворота между мирами, и обычно под таким деревом происходили сакральные действия.


[Закрыть]. За облаками,
Быть может, и увидишь вдруг,
Гнездо свила между ветвями,
Птенцов выводит в нем Самрук3535
  Самрук* – гигантская мифическая птица с двумя головами (одна человечья, другая – птичья), свившая гнездо на вершине Байтерека, посредник между живым миром и миром мертвых. По легенде, чтобы попасть в мир мертвых, надо было договориться с этой мифической птицей. Она являлась стражем ворот потустороннего мира.


[Закрыть].
Звеня серебряной уздечкой,
У Байтерека притаись.
Все это будет лишь предтечей,
Волне взметнувшей не дивись.
Пучину грозную взрывая,
Табун взойдет по глади вод.
Все статью, словно сталь литая,
Кивая головой. Так вот,
Их гривы буйные взвиваясь,
Стелиться будут по земле.
Струей жемчужною стекая,
Следы оставит на скале
Вода игристая, морская.
Волшебный это, знай, табун.
Средь них кобыла вороная,
Вслед жеребенок ей, игрун.
Стуча серебряным копытцем,
Тряхнет как челкой золотой,
Ты станешь чуду очевидцем,
Схвати его скорей рукой.
Другой накинешь лишь уздечку,
Исчезнет мигом весь табун.
Скажи заветное словечко.
Увидишь, пред тобой скакун
Копытом бьет нетерпеливо,
Хозяина в тебе признав.
И, словно смытый след приливом,
Былую память отогнав.
То слово, сын мой, сокровенно,
Тихонько на ухо шепну.
В ней сила тайная священна,
Дам знать тебе лишь одному.
Тулпар, послушный как ягненок,
Сложив могучих два крыла,
Предстанет. Знай, то не орленок,
В нем царственная мощь орла!
Взметнется золотая грива,
Как волны в дикую грозу.
Тебе лишь чудо будет зримо,
Те пряди заплети в косу.
Вскачь понесется, степь взрывая,
Распустишь гриву как коню,
Земную тяжесть повергая,
Подобно ярому огню,
С мятежным воем урагана
Тебя поднимет в небеса.
Достигнешь вражеского стана,
Степь, горы, одолев, леса.
Ему путь дальний не помеха,
Конь тайной силой наделён.
Добьешься с ним, батыр, успеха,
Он вышней волей окрылён.
 
 
Сказав, старик в мгновенье ока
Исчез в тумане голубом.
Блеснул луч солнца на востоке,
Дохнуло легким ветерком.
Смущен джигит: что это было?
Узды в руке раздался звон.
Вдруг сердце яростно забило:
Камбар святой, да, это он!
Хранит, кто одинок в дороге,
Им покровительствует он.
Надежд, кто полон и тревоги,
Тот будет им благословлён!
Пред ним, растаявшим в тумане,
Склонился, радость не снести.
Слова, застывшие в гортани,
Так и не смог произнести.
 

Арлан добывает крылатого тулпара

 
Звеня серебряной уздою,
К морскому берегу спешил.
Тулпара, что под стать герою,
Немедля изловить решил.
 
 
Поднялся на крутое взморье,
Бездонна яра глубина.
Там у подножья на просторе
Бурлит далекая вода.
Средь облаков, раскинув крону,
Стоит на круче Байтерек.
Внизу морские волны стонут,
Бушующий ворчлив их бег.
Заслышав тихий звон уздечки,
Вздыбилась пенная струя.
Громадой ринулась навстречу
Ему кипящая вода.
В прыжке могучем замирая,
Нахлынула на край скалы.
Гладь образовалась голубая
Там, где летают лишь орлы.
Теряя яростную силу,
На тысячи жемчужных брызг
Рассыпавшись, угомонилась.
Батыр издал восторга крик.
Серебряной сверкая гривой,
Тулпар шагает по воде.
Вослед всплывает горделиво
Табун, качаясь на волне.
На крутояр взошел, как только
Последний конь из вод морских,
Мощь бурного ушла потока,
Шипя, к подножью скал нагих.
Белы, как снег, стучат копытом,
Сверкают гривы серебром.
Табун стоит, водой омытый,
В поклоне замерев немом.
Средь них кобыла вороная
И жеребенок с ней игрун.
Сверкает челка золотая,
Копытцем цокает стригун.
Накинул на него уздечку,
И в тот же миг исчез табун.
Шепнул заветное словечко.
О чудо, перед ним скакун!
Взор ослепляет белизною
И метка черная во лбу.
С могучей статью, неземною,
Подобный сказочному сну.
Кивает конь нетерпеливо,
Хозяина тотчас признав.
И, словно смытый след приливом,
Былую память отогнав,
Тулпар, послушный как ягненок,
Сложил могучих два крыла.
Огонь! То будет не орленок,
В нем царственная мощь орла!
Сверкает золотая грива,
Как молния в ночи, в грозу.
– Мой бог!
– в безудержном порыве
Арлан метнулся к скакуну.
– Непостижимое видение!
Ужель все это наяву? —
Шепнул, пытаясь скрыть волнение,
В тугую гриву сплел косу.
– Рожденному в морской пучине,
Дать должно имя – Аксуат3636
  Аксуат* – (ак – белый, су – вода, ат – конь) встречающееся в казахской мифологии название водяных коней, которых выращивал сам Камбар-ата.


[Закрыть].
Про дар судьбы не знал в помине.
Как я тебе, дружище рад! —
Затем, обняв коня за шею,
Услышал, с гулом кровь бежит
По жилам скакуна, шалея.
Казалось, воедино слит
Неукротимым зовом жизни
Сердец горячих перестук.
Дыхание от счастья стиснет,
Таинственный сомкнулся круг!
 
 
Вот так обрел батыр опору,
Расправив что свои крыла,
Огня безудержным напором
Его на небо вознесла.
Мечтой отважною ведомый,
Он гриву распустил коню.
Полет их легкий, невесомый,
Земная ширь лежит внизу.
Озера, горы и пустыни
Плывут под ними, и моря.
Достиг Койкап3737
  Гора Койкап* – мифическая гора, священная снежная вершина древних тюрков.


[Закрыть] горы – святыни,
Направив к гребню скал коня.
Гряда седая перед ними,
Где солнце совершает круг.
На чьих вершинах нелюдимых
Ночной порой ведут игру
Луна и звезды, заливая
Молочной зыбью неба свод.
Вовеки туча грозовая
Здесь не прольет тяжелых вод.
Средь неприступных, осененных
Покоем вечным диких скал,
Лишь воле вышней подчиненный,
Сидит в пещере аксакал.
Огнем дрожащим извиваясь,
Мерцает перед ним шырак3838
  Шырак* – огонь, лампада, свеча.


[Закрыть].
Лишь иногда вверх порываясь
Взлететь, одолевая мрак,
Вниз опадает снова пламя,
Покорно воле старика.
Дымок прозрачными клубами,
Ввысь направляется кружа.
Сквозь пламя седовласый старец,
Сквозь толщу каменной стены,
Вдруг цокот, мерные удары
Услышал где-то там, вдали.
Полмира: степь, моря и реки,
Оставив позади, тулпар
Несется в сумасшедшем беге
Средь сумрачных, отвесных скал.
Морских созданий покровитель
Их ждет здесь, ведом путь коню.
Одно он знает, что учитель
Совет даст мудрый седоку.
 
 
Копытами едва касаясь
Зубчатых граней на лету,
Из камня искры высекая,
Преодолели высоту.
Таинственной пещеры своды,
Неверный свет нарушил мрак.
Где у истока плещут воды
Реки священной, сбавил шаг.
Представ пред старцем седовласым,
Батыр остановил коня.
Тулпар могучий косит глазом,
Во взоре отблески огня.
– Благодарю, ата! – в смятении
От встречи, радость не тая,
Арлан сказал,
– От заблуждений
Отворотить смогли меня.
Добыл коня, как вы велели,
Он ныне два моих крыла.
Полмира с ним мы облетели.
Теперь на поиски врага
В путь многотрудный я собрался.
Прошу вас, дайте мне бата3939
  Бата*– благословение, ценное духовное пожелание, особый вид поэтического творчества, когда произносящий испрашивает присутствующим милости Всевышнего. Благословение произносят обыкновенно старшие по возрасту аксакалы.


[Закрыть]! —
Встав на колено4040
  Встать на колено* – поклонение богу Неба Тенгри не предполагало падения на оба колена, ибо все живущие на земле люди были не рабами божьими, а сыновьями и дочерьми Неба.


[Закрыть], дожидался
Благословения старика.
 
 
Камбар дряхлеющей ладонью
Провел по гриве золотой:
– Конь этот многим был мечтою,
Он вышней волею лишь твой.
Мне было некогда видение,
На свет родиться должен тот,
Кто сердца храброго велением
Над нечистью лесов, болот,
Добыв однажды меч волшебный,
Рукой могучей вознесет,
И для людей он мир враждебный
На щепки взмахом разнесет.
Когда однажды днем весенним
В дитя вдохнул Создатель кут,
Отрадой был нам миг рождения,
Пусть аруаки берегут,
Тебя, мой сын, благословлённый
На подвиг волею Небес!
Служить и верно окрыленный
Отныне будет конь. Чудес
На всем пути своем тернистом
Немало встретишь, и не раз
Судьба стервятником когтистым
Коснется. Слушай мой наказ.
В миг самых тяжких испытаний
Не дрогнет сердце пусть твоё,
Что полно дерзостных мечтаний.
Смотри, вон плещет ручеёк,
Стекая тоненькою нитью,
Теряясь средь отвесных скал.
Ты поразишься дерзкой прыти
Его, когда могучий вал
Низринется там, у подножья,
Сливаясь в бешеный поток.
Притоков воды, ярость множа,
Клокочут, словно кипяток.
Вдоль берегов реки священной
Жизнь бьет мятежная ключом,
Исходят волны белой пеной.
На месте, где реки излом
Шумит камыш, а на поляне
Громадный высится шалаш,
Покрыт соломой ветхой, драной.
Меча волшебного там страж
Дяу4141
  Дяу* – мифический персонаж, великан, злой дух.


[Закрыть] на безлюдье обитает,
Свирепый, злобный великан.
Но пусть тебя не испугает
Пустоголовый истукан.
Огромен дяу, что волосатой
Рукою гору своротить
Способен, только глуповатый
С рожденья. Знай же, победить
Его лишь хитростью возможно.
Окажется, как меч в руках,
Клинок вложи булатный в ножны,
Увидишь неизбывный страх
В глазах у нечисти болотной.
Твой долгий и тернистый путь,
Ведущий к цели благородной,
Им не пресечь. Они поймут,
Что их старания напрасны,
Бессильно зло перед мечом.
Уловки их разнообразны,
Но ты расправишься с врагом.
 
 
Пред старцем с трепетом великим
Склоняет голову батыр.
Камбар седой и светлоликий,
Насквозь он видит этот мир.