Текст книги "Конец Айдахара. Сказка-фантазия"

Конец Айдахара
Сказка-фантазия
Райхан Алдабергенова

© Райхан Алдабергенова, 2017

ISBN 978-5-4490-1052-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Конец Айдахара» – сказка-фантазия в вольном стиле, повествующая о тех давних временах, когда миром правил великий властитель Неба бог Тенгри, а под землей, в обители вечного сна безраздельно властвовал бог мертвых Эрлик. Многочисленные персонажи – это изрядно подзабытые современными людьми духи добра и зла из обширной древнетюркской демонологии. В их извечной борьбе с человеком последнюю точку ставит батыр, рожденный с полными горстями крови, ниспосланный на землю Небом. На крылатом тулпаре, с волшебным мечом в руке, он приносит народу счастье и освобождение от пут зла.

Предисловие

История любого народа на земле начиналась с легенд и сказок. Мифология – это глубокое детство человечества, наполненное жаждой познания окружающего, чаще враждебного мира, страхом перед природной стихией, желанием понять, почему идет дождь, падает снег, небо раскалывают молнии, и сотрясается земля под ногами. В мерцании звезд, в шелесте листвы, в буйстве грозы люди видели предзнаменования своего будущего. Обратив взор на непостижимо бездонное и безбрежное небо, человек утверждался в единственно верном по его представлениям мнении, что там и только там может обитать тот, кто создал эту землю с ее степями, горами, реками и морями. Воздевая руки вверх, он молился невидимому грозному божеству, в чьих руках находилась его судьба. Как разумное существо, человек искал у Неба защиты, видя в явлениях природы либо божий дар, либо кару. В мифах и легендах, как в зеркале отражался характер народа, его устремления.

Древние тюрки не составляли исключения из этого правила. Это был величайший народ-завоеватель, который натягивал луки и жил за войлочными стенами. Огромные империи, некогда простиравшиеся от Тихого океана до Дуная и от сибирской тайги до джунглей Индостана, были созданы тюрками. История великого народа отразилась в многочисленных героических сказаниях и легендах, сохранившихся в памяти современных потомков: казахов, узбеков, татаров, башкуртов, якутов, азербайджанцев, кыргызов, мадьяров и турков. Расхожей стала фраза, когда-то, по свидетельствам восточных мудрецов, произнесенная пророком, да благословит его Аллах и да ниспошлет ему мир: «Не покушайтесь на тюрка, пока не трогает он вас».

Но время шло, века бежали за веками. Бескрайние степи Евразии заселили другие народы, а вместе с ними пришли и их боги. В степи появились буддистские и даосские храмы. Также умами древних воинов завладел ислам, который тюрки поначалу не признавали, называя его «религией ремесленников и купцов». Новые верования ослабили прежде могучий, непобедимый дух народа-завоевателя. Долго тюрки сопротивлялись иноземному влиянию, но время неумолимо вносило свои коррективы. Мир тюрков неузнаваемо изменился, и они стали верить в пришлых богов, забывая свое великое прошлое. Вместе с тем постепенно изменялись мифы и легенды, обретая новые, прежде чуждые ему свойства. Богатейшее наследие тюрков, носившее в силу кочевого склада жизни устный характер, медленно, но верно стало терять былые героические черты. Некогда гордые сыны и дочери Неба превратились в рабов божиих, а народный фольклор стал обретать черты оседлости. Бледной тенью проходят по сказкам и легендам образы когда-то непобедимых батыров, исчезли крылатые тулпары, являвшиеся верными друзьями и помощниками отважных воителей. Многие персонажи древних мифов превратились в героев волшебных восточных сказок, лишенных подлинного закала и колорита. А некоторые и вовсе остались лишь предметом исследования ученых, благодаря чему и сохранились в народной памяти.

Перед вами сказка-фантазия «Конец Айдахара», в которой сделана попытка оживить, с трудом пробившиеся сквозь толщу веков, почти забытые образы. Формат произведения позволил собрать в единое целое обрывки прежних сказаний, сохранившиеся в фольклоре казахского народа. Дополнив их персонажами из обширной прототюркской демонологии и собственным, современным видением представлений глубокой старины, автор никак не претендует на полное соответствие сюжета утерянным нашей памятью своеобразию и колориту древних сказок и мифов. Приятного чтения!

P.S. Текст содержит имена героев и слова на казахском языке. Для удобства чтения поэтических строк, заметим, что ударение в таких словах падает на последний слог.

Конец Айдахара
Сказка-фантазия на темы древнетюркской демонологии

Вступление

 
В забвенье канувшее время,
Там миром правил бог Тенгри11
  Тенгри* – верховное божество Неба в доисламском веровании тюркских народов.


[Закрыть].
Людское почитало племя
Владыку Неба и Земли.
– О, Бог-отец! – тянулись руки,
– Услышь детей молящий глас!
Возьми, Создатель, на поруки,
Дай справедливый свой наказ!
 
 
Бог слышал жаркие молитвы,
В дар горы поднеся, моря.
И русла рек неторопливых,
Озера, степи и леса.
Без счета табуны, отары,
Свободу, честь не позабыв,
Под властью праведной кагана22
  Каган* – высший титул правителя у кочевых народов Евразии в средневековье.


[Закрыть].
Творца избранник и судьбы,
Бумын Иль-хан33
  Бумын Иль-хан* – или Бумын каган, основатель Тюркского Каганата, первый правитель тюркского государства, вождь племени Ашина (542—552гг.).


[Закрыть] народом правил,
Связуя с Небом каждый шаг.
Народ в ответ кагана славил,
Ему желая всяких благ.
Но мир наш создан многоликим,
В нем солнца свет и мрак ночи.
Добро, зло воедино свиты,
Порой их трудно различить.
Известно, у Тенгри был младший
И своевольный, грозный брат.
Безмерной власти возжелавший,
Страж преисподней мрачных врат.
Обитель вечного покоя
Уж сколь веков тесна ему.
Прельщает взор его иное,
На свет он обменял бы тьму.
Себе Эрлик44
  Эрлик* – в тюркской мифологии владыка подземного мира, высший правитель царства мертвых. Эрлик – в дословном переводе означает мужество. Его образ далеко неоднозначен. Он также являлся покровителем кузнечного дела, давал силу и отвагу батырам перед битвой.


[Закрыть] не признавался,
Что мучим тягостной тоской.
Досаду пряча, восхищался
И видел в грезах мир людской.
Где солнце на небе сияет
И жизнь бурлит и бьет ключом.
Где ветер тучи разгоняет
И травы стелятся ковром.
Эрлику зависть душу травит,
Немил бездейственный покой
Во мрачном мире, коим правит
Суровой, твердою рукой.
Не по нутру ему свобода
Тех, преисполнен кто страстей,
И цвет лазури небосвода,
И шаловливый смех детей.
Чтоб омрачить существование,
Дракона в мир людей послал.
Со дня начала мироздания
Народ, чтоб радостей не знал.
 
 
Строптивый нрав у Айдахара55
  Айдахар* – миф. персонаж, от перс. Аждахар – дракон, многоголовый змей.


[Закрыть],
Надменность и коварство в нем.
Змей дряхлый, немощный и старый,
Был умысел великий в том.
Чтоб ощутив однажды силу,
Против Эрлика не восстал,
Под чьим приглядом зло творил он.
Поэтому в подмогу дал
Колдуний желчных и ехидных.
Четыре кровные сестры.
Совсем, совсем не безобидны,
Стары, ужасны и хитры.
Служили Айдахару верно,
Поддерживая силы в нем.
Полны дела их яда, скверны,
Рассказ отсюда и начнем.
 
 
Древнее всех была старуха,
Прожорливая Жалмауыз66
  Жалмауыз– кемпир* – досл. перевод – прожорливая старуха. В мифологии многих тюркских народов демоническое существо в образе старухи, олицетворяющее злое начало, людоедка.


[Закрыть].
От уха пасть ее до уха,
Нос хищный над губой навис.
Средь богом и людьми забытых
Болот, в глуши одна жила.
В землянке, в зарослях сокрытой,
И самой злобною слыла.
Огнем неистовым и темным
Один во лбу сверкает глаз,
Взгляд пристальный и вероломный,
Зрачок готов пуститься в пляс.
Раздвинуты клыками губы
И ужасающий оскал.
Все выпали другие зубы.
Как жаль, в землянке нет зеркал.
Себя бы ей хоть раз увидеть,
Как ужаснулась бы она.
Всё глупости, лишь ненавидеть
Способна склизкая душа.
Намного старше Айдахара
Злодейка дряхлая была.
Костями ведьма громыхала
И нет векам ее числа.
Да, Жалмауыз кемпир на свете
Жила еще в те времена,
Когда на месте вольной степи
Плескались буйные моря.
И воды в руслах рек могучих
Текли иною стороной.
Там высился, где лес дремучий,
Такыр77
  Такыр* – тюркск. – гладкий, ровный, голый. Форма рельефа, образуемая при высыхании засоленных почв в пустынях и полупустынях. Для такыра свойственны трещины усыхания, образующие характерный узор на глинистом грунте.


[Закрыть] сверкает в летний зной.
Жуть! Человечиной питалась,
Ночной охотилась порой.
На путников во тьме кидалась,
Грозя незваною бедой.
Была старуха ненасытна,
Вот потому-то Жалмауыз
Прозвали ведьму люди, видно,
Горбом давило ее вниз.
Плоть юную предпочитала,
Но не гнушалась стариков.
Все, что достанется, глотала,
Людей, баранов и быков.
Был спутником ей неразлучным
Болотный злобный дух Обыр88
  Обыр* – мифический злой дух, кровожадное демоническое существо, дух умершего колдуна или самоубийцы. Обыр овладевает телом старухи и по ночам пугает людей до первого крика петуха. Затем он должен успеть вернуться во чрево старухи через рот, а до этого старуха будет лежать в бессознательном состоянии. Одноименный персонаж известен также в мифах казанских и западносибирских татар, чувашей (вупар), карачаевцев (обур), крымских татар и гагаузов (обур), турок, встречается в мифах угорофинских народов (вувер у марийцев, убыр у удмуртов, упыр у комизырян) и восточных славян (упырь), соседствующих с тюркоязычными народами. Мадьяры принесли слово и образ (вампир) в Европу (Трансильванию) и через них этот образ стал широко распространяться в мифологических представлениях европейцев. Этимологию слова «обыр» связывают с тюркскими глаголами өп, өбу, «прикоснуться губами, поцеловать» или опыр – «разломать» (опырык, человек беззубый, с красными деснами). В современном казахском языке слово обыр означает раковое заболевание.


[Закрыть].
Прислугой, тенью и подручным,
Зеленый, маленький упырь.
Короткие, кривые ноги
И тулово, как круглый шар.
Весь в склизкой тине, толстощекий
И нравом истинный дикарь.
Ступал неспешно, неуклюже,
Свой длинный высунув язык,
Что был пугающе синюшный,
К чему давно уже привык.
Остатки пиршества старухи
За нею следом доедал.
Над упырем витали мухи,
Когда он жадно кость глодал.
Влекло его и к мертвечине.
Отстав от ведьмы, убегал
К могильникам и там, в лощине
Наедине в ночь пировал.
Глазенки выпучив, в округе
Что происходит, замечал.
Домой вернувшись, на досуге
Хозяйке новости шептал.
Когда ложилась та зевая,
Чтобы поспать в землянке всласть,
В ком раскаленный превращаясь,
В раскрытую к ней прыгал пасть.
И, сидя там, в бездонном чреве,
Все, что приметил, доносил.
Не успевал сказать и трети,
Как в сон впадал, лишенный сил.
 
 
А вот сестру вторую ведьму
Прозвали злобною Мыстан99
  Мыстан* – в мифологии казахов и киргизов безобразная ведьма, причина всех злоключений героя. Образ Мыстан близок к образу Жалмауыз кемпир и сохранился преимущественно в сфере волшебной сказки.


[Закрыть].
Секрет бессмертия ей ведом,
В котле готовила дурман.
На берегу, где усыхает,
Мертвея, озеро в степи,
У казана Мыстан чихает.
На человеческой крови
Варила зелье и владыке
Взвар подносила поутру.
И Айдахар со злобным рыком,
Из чаши снадобья глотнув,
Мощь обретал былую снова,
Забыв на время старость, хворь.
Бег в жилах слышен крови новой,
Огнем пылал надменный взор.
Исполнившись бодрящей силы,
Змей приносил немало зла.
Сжигал жилища и губил он
Несметные в степи стада.
И не щадил многоголовый
Ни старцев, женщин, ни детей.
Свершал набеги снова, снова
И лились слезы матерей.
Лишь самых юных и красивых
Наложниц в плен охотно брал.
Толк в этом старый нечестивец,
Как видно, деле скверном знал.
На троне, застланном периной,
Обитом бархатом, парчой,
Змей возлежал, дыша лениво,
Сверкая гладкой чешуей.
Во множестве цветных подушек,
Скользя, хвост длинный утопал.
Сквозь веки дряблые, досужий
Под звуки песен наблюдал,
Как пленницы в изящном танце
Кружились, яства поднося.
С горячечным, густым румянцем,
Пред ним насилу страх снося.
Когда одолевали хвори,
Безумствовал и лютовал.
Не совладав с нещадным жором,
Иных невольниц поедал.
Убийце, знать, не угодили
И надоели палачу.
Иль старость, немощь досадили,
Что видеть их невмоготу.
– Довольно! Хватит уж! – со стоном
Бессильно лапами махал.
К подножию тотчас же трона
Со свистом гулким прилетал
Кермезов1010
  Кермез* – злой дух. Если люди попадали в такие места, где обитали злые духи, то им могли послышаться неизвестно откуда доносящиеся звуки: мяуканье кошки, крик совы, голоса давно умерших друзей или родственников. Считалось, что это дурное предзнаменование, знак беды. Кермезы оживлялись к вечеру, на закате солнца, когда человек расслаблен и менее активен, чем днем.


[Закрыть], духов подземелий
Услужливый, зловещий рой.
Тумана зыбкого кудели,
Объяв наложниц пеленой,
Рыдающих, дрожа от страха,
Косматым вихрем закружив,
Хватало змею только взмаха,
Их крики, стоны заглушив,
Прочь в подземелья уносили
И в наступившей тишине,
Совсем ослабший, уязвимый,
С собою сам наедине
Печалился, вздыхал, ярился,
Недомогания кляня.
К рассвету с немощью мирился,
В тревожный сон впадал, храпя.
Бодрящей смеси дожидаясь,
За часом час злодей дряхлел.
Эрлика воле подчиняясь
И втайне радуясь, что цел.
 
 
Никто не смел бы своевольно
Войти в пугающий дворец.
Входила лишь Мыстан невольно.
– А ты, старуха, молодец! —
Шептал дрожащими губами,
Дым изрыгая, Айдахар,
Что жалкими витал клубами,
К утру истратив прежний жар.
Старуха голову склоняла,
Боясь хоть каплю уронить.
О, сколько страха испытала,
Чем прежде зельем напоить
Многоголового владыку.
Стояла, замерев у врат,
А вход туда схож с пастью дикой.
Из камня зубья в частый ряд
Со скрипом в недрах исчезали,
Впуская ведьму во дворец.
Затем на место вновь вставали,
Иному, кто шагнет, конец.
 

Рождение батыра

 
В один из дней, нору покинув,
Явился к сестрам Конаяк1111
  Конаяк – «ременная нога», в мифологии казахов злой демон. Считалось, что у Конаяка было человеческое туловище, но длинные хвосты или ремни вместо ног. Встречая в степи человека, нападал на него, садился верхом, обвивая ремнями, и ездил на нем. Ослабевшую жертву мог задушить и съесть.


[Закрыть].
Костлявую сгибая спину,
Сказал:
«Быть может то пустяк,
Да только слухов всюду столько.
Тюргеша бека сын Барсай
Женился и родил мальчонку.
Собрался целый курултай1212
  Курултай* – съезд, общее собрание у тюркских народов. Также массовая трапеза с приглашением множества гостей.


[Закрыть]
Из аксакалов и провидцев,
Благословить, чтобы дитя.
Со слов известно очевидцев,
Что гром средь ночи грохоча,
Излился ливнем небывалым
Из мрачных и тяжелых туч.
Пронзая огненным кинжалом
И разрывая духоту,
Тенгри пылающие стрелы1313
  Пылающие стрелы Тенгри* – молнии.


[Закрыть]
Сверкали на небе ночном.
И мудрецы их разглядели
Пророчество большое в том.
Дитя родившееся крепко
Сжимало руки, говорят.
И были горсти внука бека
Полны крови1414
  Сгусток крови в ладони* – В тюркском эпосе народный герой и правитель государства наделялись сакральной силой. Здесь проявляется незримая взаимосвязь мирского и духовного начал в историческом сознании людей. Само явление миру легендарного батыра знаменуется божественным сигналом. Как, например, рождение Манаса (обе горсти младенца были полны густой крови), в подробностях изложенное в древнем эпосе – также было чудесным, исполненным сверхъестественного смысла и сопровождалось особыми предзнаменованиями.


[Закрыть] густой, навряд
Обычным было совпадением,
Создателя то свыше знак.
Родился под благословением
Небес малой, застав впросак
Нас всех, и говорят батыром,
Защитником родной земли
Он вырастет, владыкой мира.
Дитя Арланом1515
  Арлан* – от тюркского слова ар – честь, мужчина, то есть честный и благородный богатырь.


[Закрыть] нарекли…
Обыр, живущий на болоте,
Мне новость на ухо шепнул.
Вопрос, как быть, его заботит,
Он нас обоих ужаснул.
 
 
– Постой, постой… Чего талдычишь? —
С досадой прервала Мыстан.
– Беду так скоро ты накличешь.
Быть может варева дурман,
Клубясь парами, вдарил хмелем
В пустую голову твою?
 
 
– Нам смерть грозит из колыбели!
Как доказать вам, что не вру? —
Взмолился Конаяк, струхнувши,
– Мать малыша звать Кунекей. —
На злобный взгляд Мыстан наткнувшись,
– Клянусь Эрликом вам, ей-ей…
Я слышал, что сама богиня
Умай1616
  Умай* – древнейшее женское божество тюркских народов, занимавшее второе место после Тенгри, покровительница детей и рожениц. Согласно преданию, она подносила будущей матери чашу с молоком, в котором плавал кут* – дар Тенгри. Под её особой защитой находились новорождённые и дети колыбельного возраста, зыбку которых она качала, а затем оберегала ребёнка до шести лет, пока он не встанет твердо на ноги. От неё зависели жизнь и здоровье ребёнка, так как она охраняла его от злых сил и духов. Те или иные состояния детей связывались с действиями Умай. Если ребёнок улыбается во сне, это значит, что с ним разговаривает Умай, если плачет, значит его пугают злые духи, а Умай на время отлучилась.


[Закрыть] ей чашу поднесла.
Кут1717
  Кут* – (хут) – душа-«двойник» человека по представлениям тюркских народов. «Жизненный эмбрион», даруемый свыше богами, сгусток энергии, некое семя жизни, счастье, благодать, харизма.


[Закрыть] плавал в самой середине
Струй пенистого молока.
Настанет день и меч волшебный
Добудет будущий батыр.
Исход нам будет непотребный,
Когда покинем этот мир.
 
 
Услышанное ввергло в ужас
Всех трех сестер:
– Но, как же быть?
Все ценное нам он разрушит,
Мальчишку со свету бы сжить…
 
 
– Обыр сказал, тут всё непросто.
Никак ребенка не достать,
Пока не станет он подростком. —
Ей Конаяк,
– Лишь выжидать
Нам остается. С колыбелью
Лук, стрелы1818
  Лук и стрелы* – в казахской мифологии оберег богини Умай для мальчиков, подвешиваемый к колыбели ребенка. Девочкам к люльке (бесик) привязывали веретенце с куделью.


[Закрыть] рядышком лежат.
И знаете, с какою целью?
Мальчишки жизнь они хранят.
Сама Умай оберегает
Негодного ребенка нам.
С ним кружит рядышком, ласкает
И песнь поет по вечерам.
Эх, надо бы поторопиться.
Новорожденное дитя
Нам смертью лютою грозится
Каких-то девять лет спустя.
 
 
Под весом жилистого тела
Сгибались длинных две ноги.
Змеясь, без устали скрипели,
Как сыромятные ремни.
Скрутив страдальца до удушья,
В степи безлюдной Конаяк,
Дыхание отнимал и душу,
Сгубив немало бедолаг.
На спину жертве взгромоздившись
И, словно лошадь оседлав,
С ним долго, долго волочился,
До смерти лютой загоняв.
В народе есть тому примета.
В пути кто задержался в ночь,
Коня с пустым седлом заметив,
Спешил скорей убраться прочь.
В степи открытой Конаяка
Не пожелал бы повстречать
Никто, и в страхе зыбком всякий
Старался встречи избежать.
 
 
Мыстан напугана сегодня,
Не может думать ни о чём:
«Вот чую, слух из преисподней,
Побей иначе меня гром!»
К утру случилось это дело,
Предвестия не было беды.
В котле бурлили и кипели
Ее ночных трудов плоды.
И в деле том неблаговидном
Ей помогали две сестры.
С оскалом на лице звериным,
Одну прозвали Албасты1919
  Албасты* – женский демонический персонаж в мифологии тюркских народов. Обычно представлялась в виде уродливой обнажённой женщины с лохматыми распущенными жёлтыми волосами и шестью длинными грудями, которые она закидывала за спину. Приносила вред беременным женщинам. В старину будущим матерям, как оберег, рекомендовали к подолу платья прикалывать иголку.


[Закрыть].
Людей всем сердцем ненавидя,
Детей во чреве извести
Имела цель она, завидев
Любую женщину в степи,
В чьем лоне жизни полнокровной
Был слышен безмятежный стук.
Дитя губила хладнокровно,
На мать кидаясь с воплем вдруг.
Другая, с медными когтями
Сестра родная Жезтырнак2020
  Жезтырнак* – самый опасный персонаж казахского фольклора. Очень замкнутая, молчаливая и неописуемо красивая девушка. Своих рук с длинными медными когтями она никогда не показывала – прятала их под длинными рукавами. Жезтырнак гипнотизировала человека холодными, немигающими глазами, лишенными зрачков и, когда он засыпал, впивалась в него когтями, высасывая всю кровь. Эти существа были невероятно мстительны и злопамятны.


[Закрыть],
Что младшею была летами.
Белесый мрак в ее глазах,
Зрачков лишенных основался,
Пугая путника в степи,
Когда конь верный бесновался,
На шаг вперед боясь ступить.
Терзая острыми клешнями
Плоть всадника в глухую ночь,
Тряся от ярости локтями,
Ей жажду смерти превозмочь
В мгновенье это невозможно,
Безумия полны глаза.
Заслышав шаг ее, тревожно
Замрет у встречного душа.
В болотах нечисть вся водилась,
Следила зорко за людьми.
А сколь коварства в ней гнездилось!
Завидев издали огни,
Достичь скорей тепла и крова
Спешили путники в степи,
Покуда живы и здоровы.
Таили страх и смерть они.
 
 
– Пред вышней волей мы бессильны, —
Отчаялась совсем Мыстан,
– Ужель грозит нам прах могильный,
Нас уничтожит мальчуган?
Но должен быть какой-то выход? —
Посовещались три сестры.
От ужаса глаза навыкат.
В казане варево прикрыв,
Решили, весть необходимо
До Жалмауыз им донести,
До самой старшей, нелюдимой.
Ведь только ей, как ни верти,
Известен избавленья способ.
Совет разумный может дать.
А стало быть, ее и спросят:
Беды как этой избежать?
 
 
Старейшую колдунью новость
Вспугнула так, как никогда
С ней не бывало, взгляд суровый:
– Вот и случилась, знать, беда! —
Огнем зловещим загорелся
Единственный старухи глаз.
Лицом мгновенно посерела,
Дрожа, вперед вся поддалась.
Впиваясь в голову когтями,
Сдирает волос до крови.
Скрежещет в ярости клыками,
Боязнь пытаясь подавить.
Вплотную подошла к Обыру,
Нагнувшись, глянула в глаза:
– А ты, всезнайка и задира,
Куда смотрел, скажи мне, а?
Земля полна тревожных слухов,
О том не ведаю лишь я.
А от таких, как ты мне духов
Ей богу, толку нет, сама
Должна следить, где, что творится.
Всего, всего тебя лишу!
Кровь из тебя рекою литься
Заставлю, мигом задушу!
 
 
Обыр весь-таки вжался в стену,
Прикрывшись тощею рукой.
Язык втянул, глотая пену,
Пред разъярившейся каргой.
Зажмурился, прося прощения:
– Клянусь Эрликом, госпожа! —
От ужаса и возбуждения
Вдруг произнес в ответ, визжа:
– Вчера… вчера Уббе2121
  Уббе* – в казахской мифологии злобный дух, владыка подводного царства. Правда, он не имел повсеместного распространения. По имеющимся данным демон уббе известен присырдарьинским, семиреченским, сарыаркинским и синьцзяньским казахам. Уббе зовет жертву, называя его по имени. Человек помимо собственной воли идет в воду, несмотря на предупреждения окружающих и тонет. Испытывая в воде чувство страха, казахи обычно кричали: «Не трогай меня, Уббе!» – и тогда злой дух мог оставить человека в покое.


[Закрыть] сказал мне,
Что ходит смутная молва.
Себе я прежде доказал бы,
Удостоверился сперва.
Так или нет, хотел проверить,
Чтоб донести лишь правду вам.
Прошу вас только мне поверить,
Ведь сомневался в этом сам…
 
 
Ослабила колдунья хватку,
Представив хитрого Уббе.
Проделки, мрачные повадки,
Живущего на самом дне.
Дух злобный тихих водоемов,
С прозрачным телом, как струя,
В воронках омутов, в затонах
Или у тихого ручья
Кружится, булькает и манит
Прохожих путников на дно.
Хватает за ноги и тянет
Со всею силою. Дано
Уббе сметливому любого
Точь в точь по имени назвать.
Объятий студня-водяного
Непросто было миновать.
Зовет тихонечко и плачет,
Заглянет путнику в глаза
И против воли одурачит,
Сочится и журчит слеза.
Затащит в воду бедолагу
Студеной хваткою своей,
И съест его себе в усладу,
Не сосчитать на дне костей.
А после жертв несчастных мыслям
Становится владельцем он.
Их столько было, не исчислить
И не назвать нам всех имен.
Попался нынче в его сети
Прохожий, посетивший той2222
  Той* – праздник.


[Закрыть].
Умяв, узнал, дитя на свете,
Родившись, им грозит бедой.
Таившуюся в жертве радость,
Уббе вмиг кожей ощутил.
Сверкая челюстью щербатой,
Все мысли, кровь его испил.
С трудом смирил в себе желание
Сейчас же людям навредить,
За бурное их ликование
Им праздник шумный отравить.
 
 
Так вот, Обыр, спеша по делу,
Уббе у речки повстречал.
Того, знать, страхи одолели,
На ухо новость прожурчал.
Схватив струистой пятернею,
Молчун Обыра долго тряс.
Ручьем слеза из глаз, с тоскою
Издаст то писк, а то и бас.
Со звучным плеском слился в реку
Затем, и спрятался на дне.
Без жалости мстить человеку
Сегодня дал обет себе.
Обыр напрасно дожидался,
Тая испуг, на берегу.
Уббе в нем боле не нуждался,
На дне улегшись, на боку.
 

 
Обыр, хозяйку не тревожа,
Решил увериться во всём:
«Не столь ужасно всё, быть может?
Уж как-нибудь, да утрясём».
Но на краю болот случайно
Навстречу вышел Конаяк.
Обыр, волнуясь чрезвычайно,
Пролепетал, мол, так и сяк.
А Конаяк нетерпеливый
Наведался с утра к Мыстан.
Знать, прохиндей и хват болтливый
Молчать о новости не стал.
Тайком пары вдыхая зелья,
За этим он сюда и шел,
Набрался сил, что оскудели.
Вот кто виновник, балабол!
Дрожа от страха, откровенно
Признался ей во всем Обыр.
Взгляд наводя попеременно
На ведьм озлившихся, застыл.
 
 
– Со мной такого не бывало, —
Сипя, сказала Жалмауыз,
– Чего я только не видала…
Вот вам, пожалуйста, сюрприз.
Взялись за дело сами боги,
С младенцем нам не совладать.
Ведут к дракону все дороги,
Ему бы надо рассказать.
Свари назавтра свое зелье, —
Сказала Жалмауыз Мыстан.
– Сама снесу владыке-змею.
Подскажет выход, может нам.
 
 
Мыстан, повеселев, вздохнула,
Что в логово не ей идти.
Лукаво глазками моргнула,
Не скроет, рада уступить.
В казан клокочущий макнула
Черпак и зелья налила.
Слегка по краешку лизнула
И, молча, чашу подала.
 
 
Шла к змею Жалмауыз, обдумав
Весь предстоящий разговор,
Кряхтя досадливо и шумно,
Таил тревогу мутный взор.
Почтенный возраст поминая,
Навстречу вышел Айдахар.
В глаз ведьмы хищно улыбаясь,
Из рук дрожащих чашу взял.
 
 
– Ну, здравствуй! Как живешь, старуха?
Давно не виделись с тобой.
Ни вести от тебя, ни слуха.
Не тяжело в глуши одной?
 
 
Трясутся голова и руки,
Трость в пальцах ходит ходуном.
Лицо ей исказили муки,
Жизнь в теле теплится с трудом:
– Мой повелитель! Коротать бы
Вдали от всех свой долгий век
И всяческих тревог не знать бы,
Но так устроен белый свет.
Земля полна молвой зловещей,
Младенец нам грозит бедой.
Будь проклят род весь человечий!
Какая жалость, что покой
Остался лишь мечтой желанной…
Поговорить с тобой хочу.
Как справиться с бедой нежданной?
Вот то, о чем я хлопочу.
 
 
– А ты ведь нас намного старше,
Мир этот знаешь лучше всех.
И взор твой мудрый видит дальше.
Ждет нас или его успех?
Скажи об этом мне, старуха,
За этим ведь сюда пришла? —
Спросил змей у колдуньи сухо,
Прикрыв усталые глаза.
 
 
– О, мой владыка, все непросто.
Позволь подробней объяснить.
С трудом свои таскаю кости.
Ребенка чтобы погубить,
Найдется ли у дряхлой силы?
Давно уж старость прокляла.
Мне ближе, чем тебе к могиле,
На свете в сладость пожила.
Но столь пугающей угрозы
Не доводилось знать вовек.
Все силы на борьбу с ним бросить
Придется, враг нам человек!
 
 
Поочередно заливая
Во все три глотки серный взвар,
Змей хворь из тела изгоняет,
По жилам побежал пожар.
Налился животворной силой,
В глазах сверкнул безумный гнев
И взвился вверх,…
– Эрлик, помилуй! —
Шептала ведьма, побледнев.
Из всех трех пастей изрыгая
Уничтожающий огонь,
Старуху в смертный страх ввергая,
Сел, призадумавшись, на трон.
Повсюду осыпались искры,
То ярость затухала в нем.
За голову схватившись быстро,
Чуть не сожженная огнем,
Боясь вздохнуть, пошевелиться,
Пред ним лежала ведьма ниц.
Змей, наконец угомонился,
Был жутким мрак его глазниц.
– До завтра срок даю, – с шипением,
Пронзая взглядом, повторял, —
– Двойное зелье в исцеление
Мне принесешь, как я сказал.
 
 
Шесть глаз горят огнем зловещим,
Старуха пятится назад.
Чем этот, ужаса нет хлеще,
Достигла вмиг кошмарных врат.
Пасть каменная распахнулась,
Исчезли зубья со щелчком.
Затем ряды опять сомкнулись.
Несется Жалмауыз бегом.
 
 
Который день в ауле бека
Кипят котлы на очагах.
Белеют юрты ярче снега,
Быть скачкам быстрым на конях.
Акыны2323
  Акыны* – поэты-импровизаторы, певцы, народные сказители.


[Закрыть] сложат песнь во славу
В дар поднесенного Творцом
Новорожденного, по праву,
Дано кому стать храбрецом!
 
 
Лежит ребенок в колыбели
И не по дням, а по часам
Растет. С ним рядом лук и стрелы,
Дивятся люди чудесам.
Малыш с рожденья слез не знает,
Задумчив взор, в них знания свет.
Отец и мать души не чают
В ребенке, края счастью нет.
Лопочет днями и ночами,
Чему-то бесконечно рад.
Качают старцы головами:
– С ним, видно, боги говорят…
 
 
Вливался в уши шепот вышний,
Внимая, мальчик тем словам,
Лежал в бесике2424
  Бесик* – древняя национальная колыбель, являющаяся культурным наследием казахского народа.


[Закрыть] неподвижно,
С великим чувством торжества.
Умай с ним часто говорила,
Дитя в ответ:
– Агу, агу! —
Великой тайною делилась:
– Вот что, малыш, тебе скажу.
Никто с тобою нас не слышит,
Мы говорим на языке,
Которым Бог Всевышний дышит
На недоступной вышине.
Как подрастешь, его забудешь
И говор станет твой людским.
Иное знание добудешь,
Подобно родичам своим.
Пройдут года, стальные мышцы
Нальются силой молодой,
И станет честь всего превыше,
Гордиться будут все тобой.
Для ратных подвигов рожденный
И целью движимый одной,
Героем став непревзойденным,
Мир возвратишь земле родной.
Большая жизнь перед тобою,
Сотрутся в памяти слова.
Хранима дальнею звездою,
Навек запомнит их душа.