Текст книги "Ночные ястребы"

Не говоря ни слова, человек с жезлом показал на девочку. Томас спросил:

– Так это и есть оракул?

Фигура в капюшоне кивнула.

– Это нынешний оракул. Она будет служить до самой смерти, затем появится другая, как когда-то перед смертью прежнего оракула появилась она. Так всегда было и так всегда будет.

– Как вы живете на этой мертвой планете?

– Мы торгуем. Наш народ вымер, но другие, как вы, например, приходят к нам. Мы пребываем, а не живем. – Он указал на девочку. – Она наше богатство. Задавайте свои вопросы.

– А цена? – поинтересовался Паг.

Человек в капюшоне повторил:

– Спрашивайте. Оракул отвечает, когда хочет и как хочет. Она назовет цену. Она может попросить сладость, или фрукт, или ваше еще дымящееся сердце. Она может попросить какую-нибудь безделушку, чтобы потом играть. – Он показал на кучу странных предметов, сваленных в углу. – Она может попросить сотню овец или центнер зерна или золота. Вы сами решаете, стоит ли того знание, которого вы ищете. Иногда она дает ответы, не спрашивая оплаты. Бывает, что она совсем не отвечает, что бы ей ни предлагали. Она капризна.

Паг подошел к съежившейся девочке. Она долго смотрела на него, потом улыбнулась, рассеянно перебирая слипшиеся пряди волос. Паг сказал:

– Мы хотим узнать будущее.

Девочка сощурила глаза, и вдруг безумие исчезло из них. Как будто в ней поселился другой человек. Спокойным голосом она спросила:

– Ты заплатишь мне столько, сколько я попрошу за это?

– Назови свою цену.

– Спаси меня.

Томас посмотрел на их проводника. Голос из-под капюшона сказал:

– Мы не знаем точно, что она имеет в виду. Она узник своего сознания. Именно безумие обеспечивает ее дар пророчества. Без него она перестанет быть оракулом. Должно быть, она имеет в виду что-то другое.

– От чего я должен спасти тебя? – спросил Паг.

Девочка засмеялась, а потом спокойный голос вернулся:

– Если ты не понимаешь, то не сможешь спасти меня.

Фигура в длинном одеянии, казалось, пожала плечами. Паг подумал и сказал:

– Я думаю, что понимаю.

Он протянул руку и ладонями приподнял голову девочки. Она напряглась, как будто была готова закричать, но Паг мысленно успокоил ее. То, что он собирался сделать, считалось доступным лишь жрецам. Однако время, проведенное с эльдарами в Эльвардейне, научило его, что лишь сила мага определяет границы его возможностей.

Паг закрыл глаза и вступил в безумие.

Паг стоял среди движущихся стен в лабиринте невероятных красок и форм. С каждым шагом менялась линия горизонта, и пространство не имело объема. Он посмотрел на свои ладони и увидел, как они вдруг начали расти, и стали размером с дыню. Затем так же быстро и внезапно они уменьшились до размера: детских ладошек. Он посмотрел вверх: стены то удалялись, то приближались, вспыхивая разными цветами и рисунками. Даже земля под ногами была то в красно-белую клетку, то в черно-зеленую полоску, то в сине-зеленый горошек на красном фоне. Вспыхивающие яркие огни слепили его.

Паг овладел своими ощущениями. Он знал, что все еще находится в пещере и что эта иллюзия – попытка его сознания представить физический аналог безумия девочки. Сначала он уравновесил себя, странные изменения его рук прекратились. Необдуманный ход мог разрушить хрупкий разум девочки, и он не знал, что в таком случае будет с ним, учитывая столь тесный контакт их сознании. Возможно, он окажется захваченным ее безумием, чего нельзя было допустить. За последний год Паг научился управлять своей силой, но он также познал и ее пределы, поэтому понимал, что рискует.

Затем он стабилизировал пространство, остановив движение и вибрацию стен и слепящих огней. Осознав, что выбор направления не имеет значения, он отправился в путь. Движение тоже было иллюзией, но эта иллюзия была необходима, чтобы добраться до центра ее сознания. Как и любая задача, эта требовала системы отсчета, и в данном случае ее определяла сама девочка. Паг мог лишь реагировать на порождения ее безумного сознания.

Внезапно он погрузился во тьму. Там было так тихо, что только тишина смерти могла сравниться с ней. Затем до него донесся странный звук. Через минуту появился другой, – он пришел с другой стороны. Воздух начал пульсировать. Все быстрее и быстрее тьма заполнялась движениями и звуками. Наконец она вся превратилась в шумы и зловония. В лицо его дули странные ветры, и странные перья касались его тела, исчезая быстрее, чем он мог схватить их. Паг создал свет и обнаружил, что стоит в большой пещере, похожей на ту, в которой сейчас стояли он и Томас. Нигде не было ни единого движения. Оставаясь в иллюзорном мире, он позвал кого-то. Нет ответа.

Все вокруг вздрогнуло и изменилось, и вот он уже стоит на великолепной зеленой лужайке, обрамленной красивыми деревьями. Они были слишком совершенны, чтобы быть настоящими. Тропинка между ними вела к невообразимо прекрасному дворцу из белого мрамора, украшенного золотом и бирюзой, янтарем и нефритом, опалами и халцедоном. Он был так прекрасен, что Паг замер в изумлении. Этот удивительный образ заключал в себе ощущение, что это место самое совершенное во Вселенной, убежище, которого не касались никакие беды, где в полном покое можно ждать прихода вечности.

Вид опять изменился, и Паг очутился внутри дворца. Белые мраморные с золотом полы, колонны из черного дерева – нигде и никогда он не видел ничего подобного, по роскоши этот дворец превосходил даже резиденцию Имперского Стратега в Кентосани. Потолок из резного кварца розовел, пропуская солнечные лучи, стены были украшены богатыми шпалерами, расшитыми золотом и серебром. Все двери были сделаны из черного дерева, отделаны слоновой костью со вставками из драгоценных камней, и куда бы Паг ни обратил свой взгляд, он повсюду видел золото. Посреди всего этого великолепия, в белом круге света, падающем на подиум, стояли женщина и девочка.

Он шагнул к ним. Внезапно из пола, как ростки из земли, выросли стражники. Один походил на вепря, превратившегося в человека, а другой – на огромного таракана. Третий выглядел как человек с головой льва, а у четвертого было лицо слона. Все они были вооружены, одеты в богатые, украшенные драгоценностями доспехи и страшно ревели.

Стражники ринулись в атаку, но Паг оставался неподвижным. По мере того, как каждый из них наносил удар, их оружие проходило сквозь тело мага, и кошмарные существа исчезали. Когда они пропали. Паг опять сделал шаг по направлению к возвышению, на котором стояли те двое.

Постепенно набирая скорость, платформа начала отодвигаться, как будто крошечные колеса или ноги уносили ее прочь. Паг зашагал вслед, нагоняя ее. Вскоре очертания предметов вокруг несколько расплылись, и он подумал, что иллюзия дворца, должно быть, раскинулась на мили субъективного пространства. Паг знал, что может остановить убегающую платформу с двумя пассажирками, но это могло причинить вред девочке. Любой акт принуждения, даже такой незначительный, как приказ беглецам остановиться, мог серьезно травмировать ее сознание.

Теперь платформа начала раскачиваться, проплывая по анфиладе комнат, наталкиваясь на разные препятствия. Паг же был вынужден увертываться от предметов, загораживающих ему дорогу. Он мог уничтожить их так же легко, как остановить платформу, но результат подобного действия мог оказаться столь же разрушительным. Нет, подумал он, когда ступаешь в чужую реальность, нужно следовать ее правилам.

Затем возвышение остановилось, и Паг догнал беглянок. Женщина молча стояла, наблюдая за приближающимся магом, а девочка села у ее ног. В отличие от своего реального прототипа здесь девочка была одета в красивый наряд из мягкого, прозрачного шелка. Ее волосы, элегантно собранные на макушке, были заколоты золотыми и серебряными шпильками с драгоценными камнями. Из-за грязи было трудно понять, как девочка выглядит на самом деле, но здесь она была хрупка и невероятно красива.

Затем девочка встала и начала расти, на глазах превращаясь в ужасное существо огромных размеров с головой рассерженного орла. Из нежных плеч выросли большие волосатые руки, молнии посыпались из ярко-красных глаз, а когти обрушились на Пага.

Он стоял, не двигаясь. Когти прошли сквозь его тело, не задев его, так как Паг отказался принять их реальность. Монстр вдруг исчез, а девочка стала опять такой, какой он увидел ее в пещере: голой, грязной и безумной.

Глядя прямо на женщину, Паг сказал:

– Ты и есть оракул.

– Да.

Она казалась гордой, царственной и чуждой миру, и в то же время она всецело принадлежала человеческой расе. Паг решил, что это тоже было иллюзией. На самом деле, она должна быть чем-то иным… или была иным, когда жила. Теперь Паг все понял.

– Если я освобожу ее, что будет с тобой?

– Я должна найти другую, и очень скоро, иначе мое существование прекратится. Так всегда было, так все и должно быть.

– Значит кто-то другой будет обречен на это?

– Так было всегда.

– Если я освобожу ее, что будет с ней?

– Она станет тем, чем была, когда ее привели сюда. Она молода, и разум вернется к ней.

– Будешь ли ты сопротивляться?

– Я не смогу, ты же знаешь. Ты видишь сквозь иллюзии. Ты понимаешь, что все эти чудовища и сокровища – всего лишь творения разума. Но прежде чем избавить ее от меня, ты должен понять, волшебник. На рассвете времени, когда образовывалось множество вселенных, родились мы, жители Аала. Когда твой спутник валкеру и его родичи бушевали в небесах, мы уже были настолько старыми и мудрыми, что это было выше их разумения. Я последняя женщина своей расы, хотя это не определение» а всего лишь удобное обозначение. Те, кого ты видел в пещере, – мужчины. Мы стараемся сохранить наше великое наследство-силу оракула, ибо мы хранители истины и служители знания. В далеком прошлом было обнаружено, что я могу продолжать жить в разуме других людей, но ценой за это стало их безумие. Мы посчитали, что гибель нескольких представителей меньших народов в обмен на поддержание могущества Аала есть необходимое зло. Если бы был другой выход, мы использовали бы его, но другого не дано. Чтобы жить, мне необходимо сознание живого человека. Ты возьмешь эту девочку, но знай, что вскоре я найду другую. Она никто, обычная безродная сирота. На своей планете она могла бы в лучшем случае стать служанкой какого-нибудь крестьянина, в худшем – проституткой, игрушкой для мужчин. В ее разуме я дала ей богатства, которые превосходят мечты самых могущественных королей. Что ты сможешь дать ей взамен?

– Ее собственную судьбу. Но я думаю, что речь идет о другом – о спасении вас обеих.

– Ты проницательный человек, волшебник. Звезда, вокруг которой вращается эта планета, умирает. Ее неустойчивый цикл – причина гибели этого мира. Мы , уже пережили извержения вулканов, подобных которым не было миллионы лет. Еще год-два – и планета погибнет страшной смертью. А это уже третий мир, на котором мы живем после Аала. Но теперь наш народ исчез, и у Нас нет сил и возможностей искать четвертый мир. Чтобы решить эту задачу, ты должен захотеть помочь нам.

– Переместить вас в другой мир нетрудно. Вас осталось не больше дюжины. С этим все ясно. Возможно, мы даже найдем способ не жертвовать разумом другого человека. – Он кивнул в сторону сидящей на корточках девочки.

– Это будет предпочтительнее, но мы еще не нашли такого способа. Однако если ты найдешь нам убежище, я отвечу на твои вопросы. Это будет нашей сделкой.

– Тогда я предлагаю следующее. В своем мире я смогу найти вам безопасное место. Я считаюсь родственником нашему королю, и он благосклонно отнесется к моей просьбе. Но мой мир подвергается опасности, и тебе придется разделить ее с нами.

– Это для нас неприемлемо.

– Тогда сделка не состоится, и мы все погибнем, так как я не смогу выполнить свою миссию, а эта планета исчезнет в облаке пылающих газов.

Лицо женщины оставалось серьезным. После долгого молчания она сказала:

– Мы изменим условия нашей сделки. Я дам тебе ответ оракула в обмен на безопасное убежище, которое ты поможешь нам обрести после завершения своих поисков.

– Поисков?

– Я читаю будущее, и раз мы достигли соглашения, возможные пути определились, и перед моим взором встает самое вероятное будущее. Даже сейчас, когда мы с тобой разговариваем, я вижу, что предстоит тебе, и этот путь полон опасностей. – Она помолчала, а затем мягко добавила:

– Теперь я понимаю, что ждет тебя. Я согласна на эти условия, и ты должен согласиться.

Паг вздрогнул.

– Согласен. Когда все благополучно разрешится, мы перенесем вас в безопасное место.

– Возвращайся в пещеру.

Паг открыл глаза. Томас и служители оракула стояли, как в момент, когда он прикоснулся к разуму девочки. Маг спросил у Томаса:

– Сколько времени я стою здесь?

– Несколько секунд, не больше.

Паг Отошел от девочки. Она открыла глаза и четким, не тронутым безумием голосом, в котором, однако, слышались интонации женщины-оракула, сказала:

– Знай, что из места заточения идет тьма, которая разворачивается и собирается, пытаясь вновь обрести потерянное, чтобы погубить все то, что ты любишь, и восстановить все то, что ужасает тебя. Иди и найди того, кто знает все, кто с самого начала знал правду. Только он может направить тебя к последнему противостоянию, только он.

Томас и Паг переглянулись, и Паг задал вопрос, заранее зная ответ на него:

– Кого же я должен найти?

Глаза девочки, казалось, проникали в самое его сердце. Она спокойно произнесла:

– Ты должен найти Макроса Черного.

Глава 5. КРАЙДИ

Мартин остановился и жестом приказал тем, кто прятался позади, не шуметь. Он прислушался к звукам, доносящимся из чащи. Близился закат, и у озера должны были появится животные. Однако что-то увело их в сторону. Мартин пытался выяснить причину. Лес оставался безмолвным, были слышны лишь голоса птиц над головой. Вдруг что-то зашуршало в кустах.

На поляну выпрыгнул олень-самец. Мартин бросился вправо, увертываясь от рогов и копыт перепуганного зверя, пролетающего мимо. Он слышал, как его спутники забегали, стараясь не оказаться на пути. Затем с той стороны, откуда прибежал олень, раздался громкий рокот. Существо, напугавшее оленя, быстро приближалось к ним по подлеску. Мартин натянул лук.

Навстречу ему, хромая, выбежал медведь. К этому времени медведи обычно выглядят сытыми и холеными, но этот был слаб и изможден, как будто только что пробудился от зимней спячки. Мартин наблюдал за тем, как он опустил голову и начал пить воду из озера. Животное, видимо, было искалечено, и поэтому ослабло и не могло доставать необходимую пищу. Два дня назад этот медведь растерзал фермера, пытавшегося отстоять корову. Человек умер, и вот уже два дня Мартин шел по следам зверя.

Через лес донесся звук лошадиного ржания, и зверь поднял морду, принюхиваясь. Он вопросительно заворчал, поднимаясь на задние лапы, а почуяв запах лошадей и людей, сердито зарычал.

– Черт, – вскрикнул Мартин, поднимаясь и натягивая лук. Он надеялся подпустить медведя поближе, но теперь тот был готов повернуться и бежать.

Через поляну пронеслась стрела, ударив зверя в плечо пониже шеи. Такой удар не смертелен. Медведь теребил лапой древко стрелы, его рык стал булькающим. Вынув охотничий нож, Мартин обогнул пруд, за ним двигались трое его товарищей. Пока Мартин бежал к медведю, Гаррет, мастер охоты, послал стрелу. Она попала в грудь животного, нанеся еще одну серьезную, но не смертельную рану. Медведь продолжал выдирать стрелы, глубоко ушедшие в его густой мех, и в это время Мартин прыгнул на него. Широкий охотничий нож герцога Крайди ударил точно, вонзившись в горло ослабевшего и запутавшегося зверя. Медведь умер мгновенно, не успев упасть на землю.

С луками наготове подбежали Бару и Чарлз. Невысокий и кривоногий Чарлз был одет в такую же зеленую кожаную куртку, что и Гаррет. Это была форма лесничих на службе Мартина. Высокий и мускулистый Бару носил кожаные штаны, ботинки из оленьей кожи и перекинутый через плечо плед в зелено-черную клетку – знак клана хадати Железных гор. Мартин склонился над убитым зверем. Он ножом вскрыл плечо медведя, слегка отворачивая голову от сладковатого гнилостного запаха, исходящего из зловонной раны. Затем он выпрямился и показал своим спутникам окровавленный и покрытый гноем наконечник стрелы. С отвращением он сказал Гаррету:

– Когда я был мастером охоты у своего отца, то часто не обращал внимания на браконьерство во время неурожайного года. Но если вы найдете человека, который стрелял в этого медведя, я хочу, чтоб его повесили. И если у него есть какое-нибудь имущество, отдайте его вдове фермера. Этот человек убил фермера так же верно, как если бы стрелял в него, а не в медведя.

Гаррет взял и внимательно осмотрел наконечник.

– Это самодельный наконечник, ваша светлость. Посмотрите на эту линию вдоль края. Сделавший его так же неряшлив в кузнечном деле, как и в охоте. Если мы сможем обнаружить колчан с такими же стрелами» то найдем виновника. Я передам ваше желание следопытам. – Затем длиннолицый мастер охоты добавил:

– Если бы вы добежали до медведя прежде, чем я попал в него, то мы могли бы обвинить браконьера в двух убийствах. – В его тоне звучало неодобрение.

Мартин улыбнулся.

– Я не сомневался в твоем искусстве, Гаррет. Ты единственный из всех, кого я знаю, кто стреляет лучше меня. Это одна из причин, по которой я назначил тебя мастером охоты.

– А еще потому, что он единственный из следопытов, кто может угнаться за вами во время охоты, – добавил Чарлз.

– Да, вы и вправду задаете быстрый темп, сэр Мартин, – согласился Бару.

– И все же, – сказал Гаррет, не до конца успокоенный ответом Мартина, – мы могли бы выстрелить еще разок, прежде чем зверь побежал.

– Могли – не могли. Мне было легче выскочить на поляну, зная, что вы трое идете за мной, чем преследовать медведя по кустарнику, даже когда из него торчат три стрелы. Он показал на заросли. – Там все могло оказаться немного сложнее.

Гаррет взглянул на Чарлза и Бару.

– На это мне нечего возразить, ваша светлость. – И добавил:

– Хотя он отошел довольно далеко оттуда.

Невдалеке послышался оклик. Мартин поднялся.

– Выясните, кто там шумит. Он чуть не помешал нам убить этого зверя.

Чарлз побежал выполнять приказ.

Бару осматривал убитого медведя, качая головой.

– Тот, кто ранил этого зверя, не охотник.

Мартин посмотрел на лес вокруг.

– Я скучаю по лесу, Бару. Может быть, я даже прощу этого браконьера за то, что он дал мне повод выбраться из замка.

Гаррет возразил:

– Сам повод был слаб, милорд. Вы должны были оставить все это мне и моим следопытам.

– Именно так мне и скажет Фэннон, – улыбнулся Мартин.

– Я вас понимаю, – заметил Бару. – Почти год я прожил у эльфов, а теперь у вас. Мне не хватает гор и лугов Вабона.

Гаррет ничего не ответил. И он, и Мартин понимали, почему хадати не вернулся на родину. Его деревня была уничтожена предводителем моррелов Мурадом. И хотя Бару отомстил за это, убив Мурада в поединке, у него теперь не было дома. Возможно, когда-нибудь он найдет другую деревню хадати и останется в ней, но пока воин странствовал далеко от родного края. Залечив раны в Эльвандаре, он приехал погостить к Мартину в Крайди.

Вернулся Чарлз, позади него шел солдат гарнизона Крайди.

– Мастер клинка Фэннон просит вас скорее вернуться, ваша светлость, – отсалютовав, доложил он. Мартин переглянулся с Бару.

– Интересно, что случилось?

Бару пожал плечами.

Солдат добавил:

– Мастер клинка взял на себя смелость послать несколько лошадей, ваша светлость. Он знал, что вы отправились на охоту пешком.

Мартин произнес:

– Веди нас.

И они отправились за солдатом туда, где их ждали лошади. Пока они готовились в обратный путь, герцог Крайди внезапно почувствовал беспокойство.

Фэннон ожидал, пока Мартин слезет с лошади.

– Что случилось, Фэннон? – спросил Мартин, хлопая по зеленому кожаному камзолу, выбивая дорожную пыль.

– Ваша светлость, вы, должно быть, забыли, что вечером приезжает герцог Мигель?

Мартин посмотрел на заходящее солнце.

– Тогда он опаздывает.

– Его корабли заметили на горизонте у Грозы моряка час назад. Через час он пойдет мимо маяка Лонгпойнт и войдет в порт.

Мартин улыбнулся мастеру клинка:

– Ты прав, я конечно же забыл.

Почти бегом взбираясь по лестнице, он сказал:

– Пойдем поговорим, пока я одеваюсь, Фэннон. Мартин поспешил в покои, которые когда-то занимал его отец, герцог Боуррик. Пажи втащили бадью с горячей водой, и Мартин быстро снял охотничью одежду. Он взял кусок мыла с цветочным запахом и сказал одному из пажей:

– Принеси побольше свежей холодной воды. Может быть, этот запах и нравится моей сестре, но мне он забивает нос.

Паж ушел за водой.

– А теперь, Фэннон, скажи мне, что привело знаменитого герцога Родеза с другого конца Королевства? Фэннон присел на кушетку.

– Он просто путешествует летом. В этом нет ничего необычного, ваша светлость.

Мартин засмеялся:

– Фэннон, мы здесь одни. Можешь не притворяться. Он везет с собой по меньшей мере одну дочку, которую пора выдавать замуж.

– Двух, – вздохнул Фэннон, – Миранде исполнилось двадцать, а Инее пятнадцать. Говорят, что обе просто красавицы.

– Пятнадцать! Боже мой! Да она совсем ребенок.

Фэннон печально улыбнулся:

– Насколько мне известно, из-за этого ребенка произошло уже две дуэли. И помните, что они с Востока.

Мартин протянул руку за мылом.

– Они там рано начинают заниматься политикой?

– Послушай, Мартин, нравится тебе это или нет, но ты герцог и брат короля. Ты никогда не был женат. Если бы ты не жил в самом дальнем углу Королевства, то тебе нанесли бы уже не шесть светских визитов, а шестьдесят.

Мартин скривился.

– Если этот будет такой же, как последний, то я вернусь к лесам и медведям. – Последний визит ему нанес граф Тарлоф, вассал герцога Рэна. Его дочь была красива, но капризничала и хихикала, а это только раздражало Мартина. Он оставил девушке смутное обещание когда-нибудь навестить Тарлоф.

– Надо признать, однако, что девушка была довольно хорошенькой.

– О, красота – это вовсе не главное. Наши позиции в Восточных землях еще слишком шатки, хотя со смерти короля Родрика уже прошло два года. Где-то скрывается Гай де Бас-Тайра, и что у него на уме, одним богам известно. Кое-кто из его сторонников все еще ждет, кого назовут герцогом Бас-Тайры. А со смертью Келдрика освободилось и место герцога Рилланона. Сейчас Восток представляет собой башню из соломинок. Вытяни одну, и все сооружение обрушится на голову короля. Тулли дал Лиаму правильный совет: ждать появления сыновей и племянников. Тогда он сможет раздать больше должностей своим союзникам. И тебе не следует упускать из виду все это, ведь ты тоже член королевской семьи, Мартин.

– Да, мастер клинка, – согласился Мартин, с сожалением кивая головой. Он понимал, что Фэннон прав. Когда Лиам назначил его герцогом Крайди, он отнял у него свободу, но оказалось, впереди возможны еще большие потери.

Вошли три пажа с ведрами холодной воды. Мартин встал и велел им облить себя. Вздрагивая, он завернулся в мягкое полотенце и, когда пажи удалились, сказал:

– Все это верно, Фэннон, но… Ну, еще и года не прошло, как мы с Арутой вернулись из Морелина. А до того… мы долго разъезжали по Востоку. Неужели я не могу спокойно пожить несколько месяцев?

– Так оно и было. Прошлой зимой.

Мартин засмеялся.

– Ну хорошо. И все-таки мне кажется, что сельскому герцогу уделяется больше внимания, чем он того заслуживает.

Фэннон покачал головой:

– Больше, чем того заслуживает брат короля?

– Никто из моих потомков не сможет претендовать на корону, даже если бы передо мной не было троих, быть может, уже четверых наследников. Вспомни, ведь я отказался от каких-либо прав для моих потомков.

– Ты не так прост, Мартин.. Не надо играть со мной в деревенского жителя. На коронации Лиама ты мог говорить, что угодно, но если кто-нибудь из твоих потомков окажется прямым наследником, твои клятвы ничего не будут стоить, когда Совет лордов захочет видеть его королем.

Мартин начал одеваться.

– Знаю, Фэннон. Все это было сказано для того, чтобы моим именем не воспользовались противники Лиама. Я, может, и провел всю жизнь в лесу, но обедал за одним столом с тобой, Тулли, Кулганом и отцом и держал уши открытыми.

В дверь постучали, и вошел стражник.

– Мимо Лонгпойнтского маяка проходит корабль с флагом Родеза, ваша светлость.

Мартин жестом отослал его и повернулся к Фэннону:

– Думаю, нам лучше поспешить навстречу герцогу и его прекрасным дочерям.

– Закончив одеваться, он добавил:

– Пусть меня осматривают и завлекают дочери герцога, Фэннон, но клянусь всеми богами, если хоть одна из них хихикает…

Фэннон сочувственно кивнул и следом за Мартином вышел из комнаты.

Мартин улыбнулся шутке герцога Мигеля. Она касалась какого-то восточного лорда, которого Мартия видел лишь однажды. Возможно, слабости этого человека и служили источником шуток для его знакомых, но Мартин не понял, над чем именно надо смеяться. Он кинул взгляд на дочерей герцога. Миранда была занята разговором с юным сквайром Уилфредом, третьим сыном барона Карса, который недавно прибыл ко двору. Инее откровенно оценивающе рассматривала Мартина. Мартин почувствовал, что краснеет, и вновь вернулся к разговору с ее отцом. Теперь он понимал, почему из-за нее горячие головы дрались на дуэли. Мартин плохо разбирался в женщинах, но был опытным охотником и мог легко опознать хищника. Девушке, может, всего пятнадцать, но она уже ветеран придворных интриг. Она скоро найдет себе могущественного мужа, Мартин не сомневался. Миранда была просто симпатичной девушкой, но Инее обещала стать твердым орешком, и это не нравилось Мартину. Было совершенно очевидно, что девушка опасна и уже имеет опыт в обращении с мужчинами. Мартин решил не забывать об этом.

Ужин прошел спокойно, как было заведено у Мартина, но на завтра были приглашены жонглеры и певцы, так как в замок прибыла труппа странствующих менестрелей. Мартин не любил официальные банкеты, особенно после путешествия по Восточным землям, но какой-то праздник устроить было необходимо. Затем в комнату торопливо вошел паж, обошел вокруг стола и остановился рядом с дворецким Сэмуэлом. Паж что-то тихо ему сказал, и дворецкий подошел к креслу Мартина. Нагнувшись, он проговорил:

– Только что из Илита прибыли голуби. Восемь птиц.

Мартин все понял. Если послали так много голубей, значит послание очень срочное. Обычно посылали двух или трех голубей на случай, если не все одолеют опасный перелет через горы у Серых Башен. Обратно их везли в повозках или на кораблях, и путь занимал несколько недель, поэтому использовали птиц экономно. Мартин поднялся.

– Прошу прощения, ваша светлость, я ненадолго отлучусь, – сказал он герцогу Родезу. – Если дамы извинят меня…

Он поклонился сестрам и вслед за пажом вышел из зала.

У входа в главную башню его встретил мастер сокольничий с маленькими свертками пергамента в руках. Передав их Мартину, он вышел. Крошечные свертки были запечатаны гербом Крондора, а это означало, что открыть их мог только герцог.

– Я прочту их в Зале совета, – сказал Мартин. Оставшись один, Мартин заметил, что на клочках пергамента были цифры один и два. Всего четыре пары. Сообщение повторили четыре раза, чтобы оно обязательно дошло. Мартин развернул пергамент под цифрой один, глаза его широко распахнулись и он дрожа начал разворачивать другой. В нем сообщение повторялось. Затем он прочел номер второй, и непрошеные слезы застлали ему глаза.

Проходили долгие минуты, а Мартин разворачивал свертки пергамента один за другим, все еще надеясь найти какое-нибудь отличие, какой-то намек на то, что он не правильно понял сообщение. Долгое время он просто сидел и смотрел на разложенные перед ним бумаги, чувствуя, что весь холодеет. Наконец раздался стук в дверь, и он тихо ответил:

– Войдите.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Фэннон.

– Вас нет уже почти час… – Он остановился, увидев осунувшееся лицо Мартина и покрасневшие глаза. – Что случилось?

Мартин показал рукой на клочки пергамента. Фэннон прочел их, шатаясь, подошел к креслу и рухнул в него. Дрожащей рукой он закрыл лицо. Оба молчали. Наконец Фэннон спросил:

– Как такое могло случиться?

– Не знаю. В послании говорится об убийстве. – Мартин обвел взглядом комнату, где каждый камень или предмет мебели напоминал ему об отце, лорде Боуррике. Из всей семьи Арута больше всех был похож на него. Мартин любил их всех, но Арута во многом был отражением самого Мартина. Их взгляды очень часто совпадали, и им довелось многое пережить вместе: осаду замка во время Войны Врат, когда Лиам с отцом сражались на другом фронте, опасное путешествие в Морелин за терном серебристым. В Аруте Мартин нашел самого близкого друга. Мартин рос среди эльфов и знал, что смерть неотвратима, и он был смертей, и все-таки чувствовал, будто внутри у него образовалась какая-то пустота. Поднявшись, он взял себя в руки.

– Нужно сообщить об этом герцогу Мигелю. Боюсь, его визит к нам будет коротким. Завтра мы уезжаем в Крондор.

Мартин поднял глаза на вошедшего в комнату Фэннона.

– Подготовка займет всю ночь и утро, но капитан говорит, что корабль будет готов отплыть во время вечернего прилива.

Мартин знаком предложил ему присесть и, прежде чем начать разговор, долго молчал.

– Как же такое могло случиться, Фэннон?

– Я не могу тебе дать ответ на это, Мартин. – Он ненадолго задумался и мягко продолжал:

– Я разделяю твое горе. Мы все чувствуем то же. Он и Лиам были мне как сыновья.

– Я знаю.

– Но есть и другие дела, которые нельзя откладывать.

– Например?

– Я уже стар, Мартин. Я вдруг почувствовал тяжесть лет на своих плечах. Известие о смерти Аруты… заставляет меня задуматься о своей. Я хочу уйти в отставку.

Мартин потер подбородок, задумавшись. Фэннону было уже за семьдесят, и, хотя ум его оставался по-прежнему острым, ему не хватало физической выносливости, необходимой для ближайшего помощника герцога.

– Я понимаю, Фэннон. Когда я вернусь из Рилланона…

Фэннон перебил его:

– Нет, откладывать нельзя, Мартин. Тебя не будет несколько месяцев. Мне нужно, чтобы мой преемник был назван сейчас, и я мог подготовить его к тому времени, когда оставлю этот пост. Если бы Гардан был здесь, я бы не сомневался, что переход будет легким, но раз Арутй забрал его к себе… – глаза старика наполнились слезами, – и сделал маршалом Крондора, что ж…

– Понимаю. Кого же ты имел в виду? – спросил Мартин, стараясь говорить спокойно.

– На мое место подошли бы несколько сержантов, но ни у одного из них нет способностей Гардана. Нет, я имел в виду Чарлза.

Мартин слабо улыбнулся.

– Я думал, что ты не доверяешь ему.

Фэннон вздохнул:

– Это было давно, и шла война. С тех пор он не раз доказывал, на что способен, и я не думаю, что в замке есть кто-нибудь бесстрашнее его. Кроме того, он был офицером цурани, что равняется чину лейтенанта. Он знает военное искусство и тактику. Мы провели много часов, обсуждая различия между нашими и цуранийскими методами ведения войны. Я знаю одно: если он чему-то учится, он уже не забывает этого. Чарлз умен и стоит многих других. К тому же и солдаты гарнизона уважают его и последуют за ним в бой.