Текст книги "Сёстры меча и песни"

– Я не позволю тебе умереть, – ответил мужчина, словно и в самом деле считал себя богом, повелевающим жизнью и смертью. – А теперь оставь эти горшки для Тулы и иди подготовь вино.

Он повернулся и зашагал обратно в лагерь.

Мгновение Эвадна колебалась, но затем отправилась следом. Наскоро смахнула со лба волосы и собрала их в косу, разгладила складки на тунике, вымыла руки водой с каплей нарда – ароматного растительного масла. Пока девушка шла, чтобы попробовать заготовленное для семьи командора вино и позаботиться об их чашах, она думала только о поступке командора.

Члены семьи вновь не разговаривали. Они отдыхали, возлежа на подушках всех цветов – индиго, шафрана, оливы, охры – под висячими масляными лампами, в то время как свет огня оттенял золотистый цвет кожи, волос и глаз. Они сидели вокруг блюд с едой, к которой почти не притрагивались, держали в руках пустые чаши и ждали, когда Эвадна наполнит их.

Только когда девушка налила Козиме вина, когда увидела твердость во взгляде женщины, Эвадна наконец-то поняла. Это не было ни проверкой, ни размолвкой между мужем и женой, каждый из которых хотел оставить за собой последнее слово.

Это была тактика.

Потому что, как начинала понимать Эвадна, если в твоем доме находится враг, ты не отправляешь его вычищать испражнения из ночных горшков.

Ты даруешь ему почетное положение, выказываешь доверие.

Держишь поблизости.

В пределах своей досягаемости.

12. Эвадна

Митра превзошла все ожидания Эвадны, при виде раскинувшегося перед ней великолепного города у девушки перехватило дыхание.

Королевский город был возведен вокруг небольшой горы, на вершине которой располагался дворец королевы. Ко дворцу вела главная дорога, разветвляющаяся на улицы, которые простирались с востока на запад и с севера на юг, объединяя множество рыночных площадей и храмов. Издалека Митра сияла, будто потускневшее серебро, зеленела растущими в частных садах деревьями и цветами. Знамена, демонстрирующие принадлежность семей к роду того или иного божества, развевались на ветру ленивыми всполохами цвета. Великая река Зен прорезала восточный квартал города подобно лезвию, чьи берега заполнили пришвартованные суда и баржи. В воздухе витали ароматы дыма, мха, рыбы и ладана.

Гора Эвфимия скрылась из виду, превратившись в не более чем туманный кошмар, оставшийся на южной стороне. Но вдалеке Эвадна заметила каменоломню, что располагалась к западу от Митры, напоминая открытую рану в Дакийских предгорьях. Извилистая дорога прокладывала путь от западных ворот города, через ячменные поля, прямо ко входу на каменоломню – узкому зданию, окруженному непроходимой стеной.

Эвадна изучала место, куда вскоре должна была прибыть Хальцион, и размышляла о том, что от сестры ее будет отделять всего несколько миль. Это одновременно и утешало, и сводило с ума.

Стройным рядом они прошли через восточные ворота города, направляясь через шумный рыбный рынок и следуя дальше по широким улицам. Но когда люди заметили командора и его семью, заметили повозку, в которой лежал гроб, шум и суета сменились благоговейным шепотом. Мрачная тишина сопровождала их на протяжении всего пути до предгорья, где стояла вилла Стратона, будто часовой, наблюдающий за восточной частью города.

Увидев дом командора, Эвадна первым делом подумала о том, что он напоминает пусть и уменьшенную, но не менее великолепную копию королевского дворца. Вилла была выложена из белого мрамора, ее бронзовая крыша поддерживалась величавой колоннадой. Засеянная травой территория виллы – окружена стеной, за которой скрывались деревья и цветущие кустарники, а также два небольших святилища богинь Магды и Ари. Там же находились тренировочный ринг, оружейный склад и кузница и даже конюшня с пастбищем для лошадей, которые паслись в данный момент рядом с небольшим прудом. С виллы открывался потрясающий вид на реку.

И это место должно было стать домом Эвадны на следующие пять лет.

У нее едва ли хватило времени насладиться открывшимся великолепием, прежде чем подошла хмурая Тула.

– Ты будешь спать на нижнем этаже, вместе с Амарой, – сообщила она, взглянув на раненую служанку, которая была слишком поглощена болью, чтобы протестовать против сложившейся ситуации. – Для умывания используй воду из колодца для слуг, а эфирное масло найдешь в шкафу. Там же лежат свежая туника и сандалии. На закате семья хоронит Ксандера, но они вернутся сюда к ужину, и ты должна быть готова подать вино. Амара, покажи ей дорогу.

Поток мыслей взвихрился в голове Эвадны, и ей большего всего на свете захотелось отыскать где-нибудь нору и спрятаться в ней. Но Амара вошла на виллу, и Эвадне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Парадные двери, изготовленные из кованой бронзы, были столь высокими, что через них вполне мог бы пройти исполин. Двери привели девушек во внутренний двор, из которого открывался вид на небо. Полы были выложены нефритом и сердоликом шестиугольной огранки, а в центре находился небольшой пруд.

Проходя мимо пруда, Эвадна задержалась и заглянула в него. На самом дне переливалась мозаика, изображающая Пегаса: его крылья были распростерты в стороны, а туловище выложено золотом.

– Летними ночами созвездие Зефиры отражается в воде между крыльями Пегаса, – сказала Амара, заметив взгляд Эвадны. Ее рука была забинтована, движения казались скованными, но на лицо вернулся румянец. – Это мое любимое место на вилле.

– Оно прекрасно, – призналась Эвадна. Остаток пути до комнаты она вела себя тихо, стараясь запоминать коридоры, по которым они шли. Наконец они добрались до небольшой комнатушки с двумя кроватями и открытым окном, которое впускало внутрь свежий воздух.

– У тебя есть несколько часов до ужина, – сообщила Амара, опускаясь на кровать. – На твоем месте я бы отдохнула. Иногда семья засиживается допоздна, но они ждут, что ты останешься внимательной. Особенно когда здесь леди Селена.

– Кто такая леди Селена? – поинтересовалась Эвадна, аккуратно присаживаясь на другую кровать.

– Сестра лорда Стратона. Не дай ее чаше иссохнуть.

Больше никаких наставлений она не получила. Амара отвернула лицо к стене и вскоре погрузилась в сон.

Эвадна по совету Амары постаралась отдохнуть, но ей слишком сильно хотелось спать, и она боялась опоздать на ужин. Девушка встала и умылась, как велела Тула, колодезной водой с каплей масла, которое пахло сладкой землей и мускусом, будоража чувства Эвадны. Она тосковала по дому.

Она заплела волосы в косу, отыскала тунику, которая подходила ей по размеру, – с высоким воротом, чтобы скрыть намек на присутствие Крылатого Ожерелья Киркоса, – и последовала за ароматами готовящегося ужина на главный этаж. Она нашла кухню, где слуги готовили еду, а затем, дальше по коридору, и столовую.

Ближе к ночи зажглись небольшие железные жаровни, наполнившие дом светом и теплом. Между колоннами висели длинные прозрачные полотнища, колышущиеся от легкого дуновения ветра. Посреди комнаты стоял низкий стол из отшлифованного дуба, на котором были сервированы серебряные тарелки и чаши, а в центре стояли букеты – пучки лилий, анемонов, гиацинтов и листьев мирта.

Неподалеку располагалась стойка для вина. Из погреба уже принесли кувшины, что до сих пор хранили прохладу. Печати были не повреждены.

Вскоре наступила ночь, и слуги начали вносить блюда с едой и расставлять их по столу.

Семья прибыла беззвучно. Эвадна стояла меж колонн и, пока они входили в столовую, прислушивалась к их шагам, ступающим по мраморному полу, и шороху одежды. Стратон и Козима, Деймон и Лира, а за ними еще одна женщина, которой, как догадалась Эвадна, являлась Селена, сестра командора. Они окружили стол, рассевшись на подушках, и Эвадна взяла кувшин с вином и свою чашу.

Девушка подошла к Стратону. Под его бдительным взглядом сделала первый глоток вина и, отсчитывая бешеные удары сердца между вдохами, приготовилась почувствовать жар от проникающего в ее тело яда. Но вино не было отравлено. Стратон жестом велел ей наливать напиток.

Козима была замкнута и бледна. Она положила на тарелку всего несколько кусочков и не обращала внимания на перемещения Эвадны. Никто не обращал. Ни сосредоточенный Деймон, ни заплаканная Лира. Эвадна осознала, что, пока она будет молча выполнять свои обязанности, семья ее замечать не будет.

Даже Селена. Она оказалась такой же высокой, как командор, и у нее были столь же поразительные голубые глаза, но на этом их сходство заканчивалось. Если бы Эвадна не знала о их кровном родстве, то никогда бы этого не предположила. Селена отчасти была его полной противоположностью: ее безупречная кожа была бледной, лицо – округлым и миловидным, а во вьющихся светло-каштановых с медным отливом волосах пробивалась седина. Она была одета в белый хитон с пурпурной отделкой. А когда та потянулась за своей чашей, Эвадна заметила вспышку серебра. Кольцо на большом пальце ее правой руки.

Вот как. Селена оказалась магом. Да еще и тем, кто обладает наивысшей силой.

Эвадна вернулась на свое место к винной стойке. Пока ночной ветерок игрался с ее волосами, девушка наблюдала и слушала, как семья заводит беседу.

– Я беспокоюсь за тебя, Деймон, – начала Селена.

Прозвучало так, будто она возобновила ранее пресеченный разговор.

– В этом нет необходимости, тетя. Я справлюсь.

Деймон одарил ее небольшой улыбкой, но голос его звучал измученно. В нем слышалась хрипота. Он не ел, хотя яства лежали у него прямо на тарелке.

– Писцы хитры, – продолжала тетя, крутя в руках чашу с вином. – Ты слышал, что несколько недель назад случилось с Оррином? Писец украл его заклинания и продал их конкуренту. Он-то в себя придет, но его репутация подорвана.

– Я слышал об этом, – отозвался Деймон. Он взглянул на своего отца, но Стратон был погружен в свои мысли. – Уверен, с Оррином все будет в порядке.

– Зачем тебе вообще нужен писец? – поинтересовалась Лира дрожащим голосом. – Ты прекрасно справляешься и без него, Деймон. Доверившись кому-то, ты рискуешь.

– Большинство магов нанимают писцов, Лира, – объяснил Деймон. – Это в наших интересах, даже учитывая риск предательства.

– Это из-за ваших букв? Потому что они не остаются на папирусе? Я могла бы писать для тебя, Деймон, – сказала Лира. – Если тебе нужно записывать заклинания, я могла бы сделать это. Я справилась бы.

– Нет, Лира, – заговорил наконец командор, бросив на свою дочь быстрый взгляд.

Лира казалась удрученной резким тоном отца. Козима протянула руку, переплетая свои пальцы с пальцами дочери, и попыталась улыбнуться ей. Но создавалось впечатление, что леди просто состроила гримасу.

– Ты знаешь, что нужна мне в лазарете, любовь моя. В северной части города до сих пор много больных людей.

Лира кивнула, но продолжила обсуждение:

– Но как ты можешь им доверять? – Она вновь взглянула на Деймона. Ее голос понизился до дрожащего шепота. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

– С твоим братом ничего не случится, Лира, – вмешалась Селена. – Я собираюсь помочь ему найти идеального писца.

Обводя пальцем край своей чаши, Деймон прочистил горло.

– Я ценю это, тетя. Но мне некуда спешить.

– А почему ты должен спешить? Ты закончил Дестри только прошлой весной.

– Да, – согласился Деймон. – Это может подождать.

Эвадна была очарована их разговором. Она не заметила, что чаша Селены опустела, пока не стало слишком поздно.

Селена подняла свою чашу, направив взгляд в сторону Эвадны, что судорожно хватала кувшин. И вот так Эвадна снова стала видимой всеми.

– Это она? – спросила Селена, уставившись на Эвадну, пока та наполняла ее чашу.

На мгновение Эвадне показалось, что вопрос так и повиснет в воздухе. Она застыла рядом с Селеной, не решаясь сдвинуться с места, как вдруг воздух прорезал голос командора:

– Нет. Ее сестра.

Селена продолжала изучать Эвадну.

– А то мне показалось, что я почуяла запах Изауры. Безошибочно узнаваемый запах испорченной крови, вонь опозоренного бога, – усмехнулась она.

Слова задели Эвадну, ее лицо вспыхнуло, а руки задрожали. Она не встретилась взглядом с магом, но ох как сильно ей хотелось ответить на холодный взгляд Селены, показать, что она ничуть не уступает другим только потому, что она произошла от павшего бога. На самом деле это делало Эвадну куда более опасной, поскольку ее родословная не боялась потерять свою божественность.

Она хотела одарить Селену понимающей улыбкой, прикоснуться к реликвии, скрывающейся под ее одеждой. Подняться на невидимых крыльях и опрокинуть каждую из их чаш, наблюдая за тем, как вино забрызгивает их идеальные одежды и подобно крови стекает на пол столь прекрасного дома.

Но Эвадне стоило проявить мудрость, как и молила Хальцион. Ей нужно быть осторожной, как и наказали родители. Она не могла позволить знатным людям разозлить ее. Она должна была заслужить их доверие. Поэтому Эва застыла на месте и, напустив на себя ничего не отображающее выражение на лице, постаралась выровнять дыхание.

– Ты, должно быть, очень любишь свою сестру, раз заняла ее место, – заявила Селена.

– Да, госпожа.

Селена, наконец, отвела взгляд, и Эвадна смогла отойти. Она медленно отступила назад, а затем обошла чаши остальных членов семьи, наполняя их. Козима начала рассказывать о болезни, которую сейчас лечила в лазарете, упомянув о том, что в такие непростые времена было бы замечательно обладать Кольцом Исцеления из Солнечного Камня Магды. Эвадна ощутила, как напряжение спадает, а внимание собравшихся уже переключилось с нее. Пока она не подошла к Деймону. Не сказав ни слова, он остановил ее, накрыв рукой свою чашу. Серебро на его пальце сверкнуло, словно предупреждение.

И Эвадна вернулась в успокаивающую тень колонн.

На этот раз она не позволила себе отвлекаться на семейные разговоры. Не сводила глаз с содержимого их чаш. Вскоре они снова забыли о ней, о девушке в тени.

За исключением одного человека.

Деймон не ел, не пил и почти не разговаривал. Но внезапно через весь зал посмотрел на Эвадну, встретился с ней взглядом, и не отвел глаза. Он смотрел прямо на нее.

Она отвела глаза первой, не в силах выдержать взгляд его поразительных глаз, карего и голубого, словно небо, встречающееся с землей.

Вопреки ее прежним представлениям, юноша наблюдал за ней всю ночь. Он следил за ней, как следят за количеством вина в чаше.

Как следят за притаившейся змеей.

13. Хальцион

В нескольких милях от виллы Стратона, вдали от извилистых улочек Митры, за западными воротами, за залитыми лунным светом ячменными полями, Хальцион прибыла на каменоломню. Она была прикована цепями в задней части повозки, на окнах которой висели решетки. В ту ночь девушка оказалась единственной новой заключенной. Хэл слышала завывания ветра в предгорьях, видела отдаленные огни Митры, города, который никогда не спал. Дворец королевы на горе был ярко освещен, и Хальцион едва ли могла смотреть на него: он напоминал о неудаче, которую она потерпела.

«Эвадна».

Она выдохнула имя своей сестры, надеясь, что ветер унесет его на восток, на виллу командора, где теперь обитала Эвадна.

Стражники вывели Хальцион из телеги и сопроводили ее на заставу. Факелы отбрасывали неровный свет на грубо отесанные стены. Хальцион шла медленно, ее спина по-прежнему болела. Девушку завели в комнату, что напоминала кабинет, где стоял озаренный лампой письменный стол, а по центру располагался одинокий стул. Вдоль одной из стен тянулись полки, заваленные свитками и стопками папируса.

Ей было велено сесть на одинокий стул. Хальцион повиновалась, после чего стражники приковали девушку к железным кольцам в полу. Как будто она хотела сбежать.

Они оставили ее в кабинете, и она начала вслушиваться в тишину. Должно быть, Хальцион просидела там несколько часов, поскольку тот, с кем ей предстояло встретиться, намеренно медлил, желая заставить ее почувствовать себя забытой и неважной. Она смотрела, как лунный свет скользит по полу у ее ног; наблюдала, как догорает масляная лампа. Сосчитала количество свитков на полках. И вот, наконец, когда она собиралась задремать, дверь открылась.

Хальцион ожидала увидеть повелителя каменоломен – дородного, с обветренным лицом человека, который должен был присматривать за ней следующие пять лет.

Но перед ней предстал стройный молодой человек, одетый в безупречную одежду мага. На его указательном пальце поблескивало серебряное кольцо, а глаза испытующе смотрели на нее. Волосы цвета созревшей пшеницы были длинными и гладкими.

Он принадлежал этому месту не больше, чем Хальцион.

Магам не просто запрещалось становиться наблюдателями в общих тюрьмах и каменоломнях: они даже не имели права посещать эти места. А маги, совершившие преступления… для них существовала специальная тюрьма на восточном побережье Корисанды.

Но этот маг не был пленником. И когда он пересек комнату, чтобы присесть за стол, в животе Хальцион зародился страх.

– Хальцион из Изауры, – поприветствовал он с пугающей улыбкой на устах. – Должен сказать, я не ожидал встретить тебя здесь.

По щелчку пальцев он развернул свиток, на котором она увидела черневшие слова. Это был недавно подписанный отчет о прошедшем над ней суде.

– Ты осуждена за непредумышленное убийство своего любовника и напарника и приговорена к пяти годам работы здесь, за которыми последуют пять лет тюремного заключения и… что это? Твоя младшая сестра приняла на себя часть твоего наказания. Эвадна из Изауры, верно?

Она ненавидела, как прозвучало имя Эвадны, как он растягивал его своим голосом. Как будто произносил его раньше.

– Кажется, я уже встречал твою сестру, – продолжил он. – По дороге сюда. Делил огонь с ней и твоими родителями. Она немного ниже тебя ростом, но более фигуристая. Длинные каштановые волосы, которые ей следовало бы почаще расчесывать, большие словно у лани глаза, россыпь веснушек на щеках… Она могла бы стать первой красавицей, если бы выросла в высшем обществе.

– Тебе повезло, что я прикована, – прорычала Хальцион. Ее голос звучал ровно, в то время как кровь бешено стучала в висках. – Иначе я бы убила тебя.

Маг рассмеялся.

– Ты могла бы попробовать, Хальцион. Если честно, я с удовольствием бы на это посмотрел. Ты меня ничуть не пугаешь, хотя когда-то и считалась любимицей лорда Стратона. Ходили даже слухи, что он собирается повысить тебя до звания капитана в своем легионе. Конечно, это было прежде, чем ты убила его сына.

Хальцион изо всех сил пыталась сдерживать свою ярость. Но она не могла не представлять картину: Эвадна и ее родители, направляющиеся в Абакус, натыкаются на этого источающего обман и злобу мага. Причинил ли он им вред? Сказал ли что-то Эвадне, сделал ли с ней что-то?

– Не волнуйся, Хальцион. Мне бы и в голову не пришло нанести вред твоей сестричке или, если уж на то пошло, твоим деревенским родителям. По правде говоря, они могли ощутить голод или жажду, но подобные испытания лишь закаляют характер. Ты должна это знать.

– Что ты здесь делаешь, маг? – процедила она, чтобы он перестал говорить о семье, потому что девушка начинала терять самообладание. – Вам подобным запрещено здесь находиться.

– Ты будешь обращаться ко мне господин, потому что им я для тебя здесь являюсь. Ты поняла, заключенная номер 8651?

Заключенная номер 8651. Теперь рассмеялась уже Хальцион. Смеялась до тех пор, пока он, разозлившись на нее, не стукнул кулаком по столу.

– Ты поняла меня, 8651?

Она успокоилась. Но ничем не выказала своего согласия и не собиралась делать этого, пока не услышала, как он произносит заклинание, и не почувствовала, как магия заполняет комнату. Пламя масляной лампы превратилось в существо, сотканное из жара и ненависти. Раскрыв свою голодную пасть, оно направилось прямо к ней, – обжигающе горячее существо. Химера была в одном мгновении от того, чтобы схватить ее за лодыжку, расплавить своим светом ее кожу, когда девушка выговорила:

– Да, я поняла, господин.

Маг успокоился. Его огненная химера исчезла, превратившись в сиротливое пламя, мерцающее в лампе.

Хальцион тоже казалась спокойной, но под кожей бушевала паника. Маг каким-то образом проник в это предназначенное для простолюдинов место, да еще и в качестве надзирателя. Он был силен, не испытывал, казалось, угрызений совести, используя свою магию для насилия.

Это должно было стать для нее очень плохим предзнаменованием.

Впервые с тех пор как объявили ее приговор, Хальцион подумала о том, что может не пережить каменоломню.

– Чего ты от меня хочешь? – прошептала она.

Он постучал пальцами по столу. Вернулись стражники и принялись отцеплять ее цепи с пола.

Маг медлил с ответом, поджидал, пока она не окажется на пороге, прежде чем ее отведут в камеру.

– Полагаю, мы скоро это выясним, не так ли, 8651?