Книга: Сказки старой Англии (сборник) - Редьярд Киплинг

Дуб вековой шумел листвой Во времена Энея, И видел Брут, как ясен пруд Гляделся, зеленея, А дикий Тёрн следил, востёр, Взобравшись под откос, Как, Новой Троей наречён, Вдоль Темзы город рос…

Хочу отметить отдельным респектом вступительное слово от одного из переводчиков (Григория Кружкова), которое, во-первых, натолкнуло на мысль прочитать биографию Киплинга, во-вторых, осознать, вызвало желание посетить родные места автора и его музей (пройти по следам его книг, и, в-третьих, насколько вещественны описываемые им локации (мельница, речка, заброшенная железная дорога. Второй и третий пункты не одно и тоже, если что. У меня нет желания пересказывать все рассказы или искать глубинные смыслы. Хочу перечислить что мне встретилось и вызвало отклик (про Трою уже писала).

Люди покинули Старых Богов, крыши храмов провалились, и поневоле пришлось этим Старым Богам выбраться наружу да подумать о своём пропитании. […] Его звали Виланд. Он был кузнец, вделывавший мечи и копья для других богов. Кажется, он хвастался родством с скандинавским Тором.

Очень созвучно с «Песнь о Вёлунде» из «Старшей Эдды» . А потом вспомнилось, что его образ при христианизации превратился в Волунда-дьявола. Однако, мне виделся в этом образе и Гефест, а ещё книга Нил Гейман - Американские боги . Конечно же упоминание Оберона. С одной стороны, это король фей в легендах, а ещё есть в творчестве Желязны, герой множества опер и энного количества игр.

Случилось так, что на той неделе, в день Одина (так в старину называлась среда)…

Ещё раз я бы упомянула Американских богов ». А ещё, что мне буквально на днях достался персонаж – Бальдр.

Monday (понедельник) - Moon day. В честь богини Луны, в германо-скандинавской мифологии бог Мани. Tuesday (вторник) — Tues day. В честь бога Тюра, в германо-скандинавской мифологии, однорукий бог воинской доблести. Wednesday (среда) — Wednes day. В честь бога Одина, верховного бога в германо-скандинавской мифологии, отца и предводителя асов. Thursday (четверг) - Thur’s day. Посвящен самому старшему и самому храброму сыну Одина – Тору. Friday (пятница) - Freyja day. В честь богини любви и войны — Фрига или Фрейя. Saturday (суббота) — Saturn day. Даже у римлян был праздник сатурниалий, посвященных богу Сатурну - богу урожая. Sunday (воскресенье) — Sun day. Бог Солнца (Гелиос) был главным божеством у многих народов.

Потом было много про исторических личностей, например, Вильгельма Завоевателя или Френсиса Дрейка, королев, всё это было интересно, тем более, что похоже на обучение исподволь, истории внутри рассказа. Хотя под конец слегка утомительно, не надо повторять мою ошибку - не читайте запоем! Итого. Интересно, объёмно, красиво.

Одно из любимых и достаточно идиотских занятий - поиск "двойников" писателей в мире кино. Из очевидного: Томасу Манну явно соответствует Висконти, Гомбровичу - его соотечественник Жулавски. Эти пары очевидны еще и потому, что режиссеры в них выбирали тексты писателей как предмет для экранизаций. Менее очевидные параллели: Мелвилл и Херцог, Блейк и Дэвид Линч, и т.д., и т.п. Идиотское, повторюсь, занятие. Но иногда появляются интересные и неожиданные параллели. Вот Киплинг кажется близким по духу к совсем неожиданному режиссеру - француженке Клер Дени: рожденные в колониях, они оба исследовали взаимоотношения между метрополиями и их "подопечными", оба после стали осваивать культурную почву своих "настоящих" отечеств. На самом деле, что-то есть киплиговское и в поэтическом стиле режиссуры Дени, хотя она, конечно, гораздо "жестче".

Сам не понял, к чему эта длинная и бессмысленная преамбула, скажу немного о книжке. Это, конечно, романтизм чистейшей пробы. "Сказки старой Англии" можно показывать студентам-филологам как идеальную модель романтического произведения, созданного уже через несколько веков после того, как метод (так, по крайней мере, считается) себя изжил. Двоемирие, побег от реальности, взгляд прошлое - и любимые романтиками средние века, и времена более далекие, истории храбрых воинов и отважных путешественников, параллельная реальность в лице лесного народца, который давно уже покинул мир людей... Есть в этой покинутости человеческого мира что-то от масонства, которое так ценил Киплинг. Лесной народец покидает Англию, как покидают Алешу подземные жители в "Черной курице". Впрочем, масонство тоже явление в каком-то смысле романтическое.

There was Rundle, Station Master, An' Beazeley of the Rail, An' 'Ackman, Commissariat, An' Donkin' o' the Jail; An' Blake, Conductor-Sargent, Our Master twice was 'e, With 'im that kept the Europe-shop, Old Framjee Eduljee. Rudyard Kipling, The Mother-Lodge

И конечно, Кинг - сказочник, как были сказочниками в том или ином роде немецкие романтики: Гриммы, Гофман, Гауф, даже в каком-то смысле Новалис с его Голубым Цветком. Англия Киплинга много шире своего немалого исторического наследия. Его Голубой Цветок воплощается в трех древах - дубе, терновнике и ясене, символизирующими саму старую Англию, в которой нашли приют и скандинавские боги, и античные завоеватели.

И о детях. Принято говорить, что "Сказки старой Англии" написаны для детей, призваны познакомить юных читателей с историей Британской Империи при помощи причудливой призмы, ограненной британским фольклором. Но кажется, что дети в сборнике - это сам Киплинг и есть. Писатель, рожденный в далекой колонии и заново обретающий родину при помощи погружения в далекие романтические эпохи. Как Клер Дени в "Пятнице, вечере" и "Впусти солнце" осваивает классическое французское "разговорное" кино, так Киплинг в своей особенной оптике ступает на тропу исконной английской литературы, продолжая делать то, что всегда умел лучше всего - рассказывать сказки.

If you can fill the unforgiving minute With sixty seconds' worth of distance run, Yours is the Earth and everything that's in it, And - which is more - you'll be a Man, my son! Rudyard Kipling, If

Чудесная книга, написанная прекрасным языком, с любовью к родному краю и его истории. Несмотря на то, что в рассказах часто мелькают всякие войны, болезни и лишения, в целом атмосфера очень приятная, и книга дарит ощущения тепла и спокойствия.

Английские ребята Дан и Уна, брат и сестра, встречают эльфа Пака. Он рассказывает им привезенном когда-то в Англию боге Виланде, выковавшем однажды волшебный меч. Дальнейшие истории рассказывают уже непосредственные участники событий: рыцарь, центурион и так далее.

Первая часть сборника, «Пак с Волшебных Холмов», получилась более волшебная. Помимо истории о Виланде здесь рассказано о том, как эльфы покинули Англию – все, кроме Пака. К тому же, повествования тут длиннее: три рассказа о сэре Ричарде и три о центурионе Парнезии. А в заключительном рассказе есть отсылка к приключениям сэра Ричарда и его друга, сэра Хью.

Вторая часть, «Подарки фей», показалась более суровой. Тут уделяется внимание войне с Испанией, Францией и колонизации Америки. Встречаются и знакомые персонажи: заканчивается книга рассказом о сэре Хью. Очень понравились два рассказа о врачах: «Марклейкские колдуны» и «Доктор медицины». В них показано, что люди вплоть до XIX века больше доверяли всяким заклинаниям, чем медицине, и либо врачам приходилось придумывать дурацкие обоснования своим действиям, чтобы они были похожи на заговоры; либо они сами искренне верили, что обнаруживают сверхъестественные закономерности, тогда как все оказывается довольно просто и логично – с точки зрения современного человека, конечно же.

В книге оживают исторические личности: королева Бет, Джордж Вашингтон, Наполеон, Френсис Дрейк и другие. И пусть они не сами рассказывают свои истории, а мелькают порой на одной-двух страничках, читать очень интересно. Главным оказывается исторический фон происходящих событий, а его могут передать и «маленькие» люди. Тем более что эти люди смелые, честные и благородные, и среди них есть рыцари, римляне, индейцы, контрабандисты (вместо пиратов).

А дополняют все это стихи, предваряющие и завершающие каждый рассказ.

Кто они, эти Уна и её брат Дан? То, что они дети понятно, уроки делают, а кто члены их семьи, какие у ребят интересы, кроме игр на свежем воздухе? Ни-че-го. Да и зачем, если гораздо важнее показать картины из старой Англии. Начало историй идёт за здравие, когда понятно, кто, где и чем занят, но потом, когда появляются волшебные существа, или оживают герои из английской истории, история плавно идёт за упокой, в никуда, а заканчивается каждая история поеданием листьев Ясеня, Дуба и Тёрна,

«надкусите их иначе вы можете проболтаться дома о том, что видели и слышали сегодня, и тогда (если только я что-нибудь понимаю в людях) к вам сазу же вызовут врача! Ну, кусайте!»

Ребята поддаются легко, как будто только этого и ждут, когда им дадут кусить листья, стирающие из их памяти события недельной давности, — что-то делали, играли как обычно, ничего волшебного не было. А потом опять дети играют и к ним на встречу приходит Пак и Ко, просто заколдованный круг какой-то, из которого нет выхода. Картины из английской жизни — это рыцари в латах, это стук мечей и топоров, это Народ С Холмов, все эти люди и нелюди готовы рассказывать детишкам истории на десяток страниц. Когда реальность пропадает окончательно уступая место какой-то гипнотической выдумке, читая которую кажется, что вот-вот станет интереснее и хотя бы понятнее, в чем же тут дело, но чем дальше читаешь, тем всё дальше уходишь в какой-то бред, в котором совершенно перестаёшь понимать, кто все эти люди, и единственным светлым пятном являются начала сказок — о, опять Уна и Дан, посмотрим, во что они играют на этот раз!

«…В двух томах чуть ли не вся история Англии: и каменный век, и период римского правления в Британии, и Нормандское завоевание, и Великая Хартия Вольностей, и разгром Непобедимой армады, и война с Наполеоном… Столько разных персонажей — древние пастухи и римские солдаты, монахи и викинги, короли и контрабандисты, индейцы и пираты… Каждый раз Пак отправляет Дана и Уну на экскурсию в какой-то не известный заранее век — не по порядку веков, как учат в школе, а по своей собственной прихоти… Для внимательного читателя книга Киплинга, как матрёшка, заключает в себе несколько книг, несколько разных планов. С одной стороны, это классика жанра фэнтези — волшебных историй про эльфов и духов. Но это и рассказы из английской истории, насыщенные огромным познавательным материалом. И сверх того — повесть о детях, полная лиризма и скрытой нежности…»

Что?!! Я спрашиваю у одного из переводчиков книги, автора этой цитаты? Где эта история, где эта скрытая нежность к детям? Для меня всё написанное в книге смахивает на бред, а историю Англии я предпочту узнать или из школьного курса или из какой-нибудь справочной статьи, но отнюдь не из книжки Киплинга, в которой я не поняла ровным счётом ничего.

Рассказы, у меня рука не поднимается написать слово «сказка», потому что это не сказки в том виде, к каким мы привыкли, перемежаются стихами, и даже про них мне совершенно нечего написать, ну есть они и точка. Жирная такая точка.

«— Завтра в это время мы наконец-то будем дома, — сказала Уна. —Терпеть не могу море! — Нет, посерёдке оно, наверно, ничего, — вздохнул Дан. — А самые скучные места — по краям».

А как это, скучное море по краям? Мне с русскими мозгами не понять, что же тут хотел сказать автор, или это перевод такой? Но может, это английское море и оно другое, чем наше русское, которое прекрасно и по краям?

Это какое-то собрание то ли мыслей, то ли зарисовок на исторически-фэнтезийно-современные темы, этакая нарезка из героев, фактов, походов куда-то и зачем-то, диалогов-монологов. Нарезку сырную или мясную я бы съела, но вот эту, стилизованную под сказки, я ела с трудом, давалась каждым куском, и всё мечтала выплюнуть, а крошки смахнуть в помойку. А когда смахнула крошки, то поа бы прочитать нормальные, привычные мне сказки, любые, какие найдутся.