Книга: Нагори. Тоска по уходящему сезону - Рёко Секигути

Слово нагори в японской культуре означает нечто большее, чем просто «конец сезона». Это — послевкусие. Легкий след на коже, тень цветка на стене, аромат, исчезающий с паром. Это осознанное прощание с тем, что ещё чуть-чуть рядом — но уже уходит. Слово-переживание. Слово-печаль.

Книга словно соткана из воздуха и света. Она — как беседа с очень старым другом, который не спешит, не учит и не давит. Автор погружает читателя в японское отношение к пище и времени: в Японии блюда строятся не только по вкусу, но и по сезону. Здесь хасири — первая, ещё не созревшая клубника, сакари — её пик, насыщенный, ароматный, и, наконец, нагори — последние ягоды, в которых уже слышится прощание. Этот принцип применяется ко всему: к овощам, праздникам, отношениям, годам жизни.

«Нагори» — это размышление. Медленное, вдумчивое, созерцательное. Это книга не столько о культуре, сколько о том, как жить, замечая. Как не проскочить мимо собственной жизни в спешке, в гуле супермаркетов и цифровых оповещений.

Она учит принимать неизбежность завершения. Да, всё проходит. Но можно научиться грустить об этом красиво — с благодарностью. Не глотать мгновения, а смаковать их, понимать, в каком моменте ты находишься: только зарождается (хасири), в самом расцвете (сакари) или уже уходящее, с легкой грустью (нагори).

Читая, ловишь себя на мысли, что современный человек почти утратил эту чуткость к времени. Мы хотим, чтобы всё было всегда и сразу. Нам не хватает клубники — мы идём и покупаем её зимой, пластмассовую, безвкусную. А японец, возможно, выберет не клубнику, а печаль по ней. И в этом будет больше вкуса, чем в самой ягоде.

«Нагори» — не для тех, кто любит динамику и острые повороты. Это книга для тех, кто хочет жить немного медленнее. Кто готов смотреть на падающий лист не как на мусор, а как на знак. Кто умеет останавливаться — и чувствовать.

Да, есть отдельные пассажи о смене времён года и о тонком отношении японской культуры к мимолётности. В этих моментах текст действительно пробуждает интерес — на уровне тихой грусти по ускользающему или попытки уловить мимолётное. Но как только появляется очередной рассказ о супах, сортах зелени и правильных способах их подачи — философия отступает на задний план и превращается в легкую приправу к меню.

Вероятно, всё дело в культурных различиях. В японской традиции еда и время тесно переплетены, и рассуждать о сезонах — это, по сути, говорить о пище. Но если ждать от книги глубокой медитации о времени и утрате, можно испытать лёгкое разочарование. Вместо тонкого лиризма получаем нечто среднее между дневником гурмана и поэтической кулинарной колонкой.

Эссе в виде отдельно изданной книги разочаровывает. Недозревшая работа, в которой так неуместно приведен список еды для ужина по случаю окончания пребывания самой писательницы на Вилле Медичи в Италии. Она упоминает, что именно там пришла ей мысль о написании этой книги, но зачем мне это знать. Скорее создалось впечатление о беспечной и богемной жизни Секигути, которая интересуется лишь чувствами и эмоциями.

Поверхностно. Тоска по глубине. Хотелось больше размышлений, больше подробностей про сезонные традиции Японии. Больше историй. Но нет. Далеко не нагори и даже не сакари, а скорее хасири. Недозрелый текст оставляет привкус разочарования.

Автор погружает нас в японскую культуру, объясняя смысл нагори для японцев и говорит очень хорошую вещь — чуткость рождается из слов. Если ты не называешь чувство, то ты его не проживаешь. А у японцев один иероглиф может означать целое чувство, может быть даже два. Японцы такие поэтичные по причине того, что очень тонко чувствуют смену сезонов. Для них сезона существует не то, что четыре, а если хотите, то двадцать четыре или даже семьдесят два. То есть поводов испытать нагори у них великое множество.

Они позволяют себе замечать смену и уход чего-то в своих хайку, которые неизменно относятся к какому-то из ярко выраженных сезонов: зимы, лета, весны или осени.

Современный человек привык представлять свою жизнь в виде линии, где он предсказуемо может получить любой продукт вне зависимости от сезона, а иногда и вовсе вся его диета состоит из полуфабрикатов, которые доступны круглый год. Мы консервируемся (как горошек или кукуруза, которые могут храниться хоть вечно) в своих заботах и делах. Нам иногда просто некогда оглянуться и увидеть изменения в природе, почувствовать, что мы часть мира. В свою очередь сезонность, и нагори с нею связанное, позволяет ощутить, что жизнь не то, что циклична, но спиралевидна: всё повторяется, но не в точности. Приятно видеть на тарелке подтверждение смены сезонов и с этим лучше всего справляется осень.

Да, весной мы наконец-то можем попробовать что-то свежее, летом мы наслаждаемся сочностью овощей и фруктов, но осенью мы на самом деле начинаем ценить то, что от нас уходит, и это и есть нагори.

Нагори — это некоторая сентиментальность, связанная с тем, что всему когда-то настаёт конец. Если знать о нагори, то им можно пользоваться себе во благо, а не только с грустью провожать сезоны и разнообразие в питании. Нагори учит нас, что пользоваться надо каждым моментом, потому что ничто не повторится в точности. Сочный летний персик может оказаться самым вкусным за сезон, а может и за всю жизнь, тогда почему бы не взять паузу и насладиться им не на бегу? Солнечный день может прерваться чередой пасмурных, так почему бы не освободить свой вечер от работы и забот и втянуть в себя максимум энергии? А что если мы так и умрем в постоянной гонке за статусом, успехом и деньгами, отдыхая (действительно отдыхая) только 4 недели в год?

В прошлом году я впервые почувствовала и заметила, как пришла осень, и начала улавливать, как по-особенному протекают дни, когда ты обращаешь внимание на то, что вокруг тебя. Книга нечаянно задела во мне эту жилку рефлексии и заставила посмотреть на себя через призму статусов хасири, сакари и нагори. Если сейчас я нахожусь в периоде сакари, то главная задача состоит в том, чтобы насладиться этим временем перед тем, как наступит нагори со своей тоской по уходящему сезону (жизни). На смену моей жизни неизбежно придёт другая, которая пройдёт те же сезоны, что и я. Завидовать молодости не придётся, если знаешь, что использовал все возможности когда проживал свою. Для меня книга послужила ещё одним напоминанием, что нужно ценить то, что у тебя есть сейчас и не забывать о том, что ты живешь, а не просто двигаешься вперёд по отрезку своей жизни.

Бесконечно красивым напоминанием.

И, мне кажется, мы бы с автором сошлись в наших чувствах касательно нагори, если бы мы проживали сезоны одинаково. В эссе Рëко Сэкигути в основном говорит о еде - о сезонных фруктах и овощах, и о том, как наше линейное время не всегда применимо к продуктам. Мысль интересная, но мне неблизкая. Кулинарией я интересуюсь с позиции "лишь бы вкусно и питательно", и все гастрономические тонкости и размышления, в которые вдавалась автор, проходили мимо меня. Возможно, текст был бы мне ближе, если бы я пробовал_а блюда, которые здесь приводятся в качестве примеров.

Зато меня порадовала главка про поэзию - все эти кричащие олени и мокрые травы из японских танка и хокку мне куда роднее кростини с копчëным карри. Наверное, японские стихи и подарили мне изначально это самое нагори, которое я стал_а потом замечать в своей жизни. И неудивительно, ведь классические стихи (которые я в основном и читал_а) пишутся по строгим правилам и должны передавать настроение сезона специальными сезонными словами.

В общем, я рад_а, что теперь у меня есть слово, которым я могу пользоваться, пытаясь описать свои впечатления от хруста первого опавшего листа в августе или от рыночка в ноябре, где продают последние в этом году тыквы. Но вместо того, чтобы перечитывать это эссе и советовать его другим, я буду просто обращать внимание - своë и чужое - на бесценные моменты утекающего сквозь пальцы времент.

я не в японии, и впереди меня и всех жителей северного региона ждет ежегодное испытание на выживание и сохранение рассудка во всей суете и депрессии холодного времени года. скоро начнется эта самая «тоска» по теплу и лету. в первую очередь буду скучать по дешевым овощам и свежим ягодам у лавочников. то есть, нет, это во вторую очередь, а в первую: по солнцу. автор книги подсказывает: «у каждого из нас есть привычный образ времен года». для нас кажется, что смена сезонов заключается в чередовании холода и тепла, дождей и засухи. но здесь, в северных скандинавских широтах, чередование лишь одно: ночь и день, луна и солнце. так что синоним зимы/холода это ночь. сплошная ночь. вообще без света. может чуть южнее жителям городов порой везет наблюдать горячую звезду в течение суток. на севере же, дозволено наблюдать только холодные далекие звезды, а именно большую медведицу и возничего. вернусь к ягодам: тратить 400 рублей на жменю малины это кощунство, так что не малиной едины, а едины сезонными продуктами, более доступными. а что за сезонные продукты в Санкт-Петербурге зимой?….ээээ….шведские булочки с кардамоном и корицей? ахахах смешно, но пока бедный студент не осведомлен о настоящих сезонных продуктах в питере. не малиной едины, но можно поискать замороженный вариант в супермаркете. такая вот сезонность.

«…мы часто забываем, что говорить о сезонной еде начали лишь с тех пор, как сезоны стали подвижными, подвластными перемещению, игре. в прежние времена люди питались только тем, что предоставляла им окружающая природа. что-либо «несезонное» трудно было даже вообразить. ...жаркие и холодные годы, преждевременное или запоздалое созревание плодов, их влияние на время сбора винограда и других культур, а также на сам урожай, который мог быть обильным или скудным, предвещающим голод, - всё это подчинялось природным ритмам и их превратностям. сезоны правили людьми. некогда времена года казались назначенными судьбой: перенестись из одного сезона в другой - сменить климат или набор продуктов за столом - было невозможно. а еще раньше люди не только были вынуждены довольствоваться текущим сезоном, но и представить себе не могли, что в это же время где-то, на другом материке, сезон совсем другой.»

это ведь действительно необычное замечание! я настолько привыкла к ассортименту фруктов и овощей в пятерочке, что совершенно не допускаю мысли, что бананы в россии не растут, а мандарины привезли из грузии. когда вообще сезон бананов в Африке? а сезон авокадо? откуда вообще авокадо в пятерочке в Санкт-Петербурге? ох уж эти чудеса логистики и глобализации!

кстати про бананы. замечали порой зеленые бананы на прилавке? пробовали? они плохо чистятся, твердые, почти не сладкие. а чернеющие бананы? они мягкие, почти в пюре, сахарные, а кожура отлетает и скользит как в мультиках.

«характер продукта по отношению к своему сезону описывают в японском языке три слова: хасири, сакари и нагори. приблизительно их значения таковы: хасири - ранний, сакари - созревший в разгар сезона, нагори — поздний или даже запоздалый, пронизанный «тоской по уходящему сезону».»

- ранние зеленые бананы - хасири - созревшие желтые бананы - сакари - почти гнилые чернеющие бананы - нагори

это описание фрукта пишет биографию бедному банану. вот так вот, даже у банана есть биография, и мы в целом способны ее прочитать.

«приходится признать, что люди никогда еще не располагали такой свободой питания и таким огромным выбором продуктов из любых точек планеты и времен года. чудо стало реальностью. нам досталось не меньшее счастье, чем некогда — самым богатым султанам Каира или Багдада. и если мы пресытились им, то просто потому, что утратили ощущение чуда. в этом не виноваты ни фрукты, ни южные города, которые теперь готовы принять нас среди зимы.»

вместе с весной, жду не дождусь возвращение лавочников с их малиной. и солнце. может настоящий сезонный продукт в Петербурге это солнечный свет?

«конечно, мы можем наблюдать за игрой времен и вне кулинарии - например, подмечая перемены в цвете листьев и тепле солнечных лучей, согревающих кожу, или прикасаясь руками к земле, или следя за колебанием оттенков неба и формы облаков, или вслушиваясь в птичье пение и шум ветра.»

порой забываешь наблюдать смену сезонов, особенно становясь старше. особенно, когда живешь в городе и проводишь 90% процентов времени в многоэтажных зданиях. в детстве все было не так. особенно, если детство прошло в другом климате. и вот эти изначальные настройки и заложили определили значения слов «время года», «зима», «лето». первый снег, первые травинки, первое цветение деревьев, первая золотая листва. вспоминаю, как впервые в жизни увидела цветущее абрикосовое дерево, и подумала, что это выпал снег.

«после затянувшейся зимы бывает трудно поверить, что весна всё-таки пришла; как после долгой разлуки со старым другом, мы робеем, не решаемся шагнуть навстречу и лишь к середине весны даем себе свободу.»

уже ребенком я не верила в наступление весны.

благо, мне довелось познакомить свое тело с самым разными сезонами, температурами, влажностями, продуктами, настроениями. довелось зимой отмораживать ноги, а дома согреваться чаем и печеньем, весной встречать рассветы и обновляться, летом жариться на солнце и охлаждаться мороженым, а осенью меланхолиться и варить какао. в этом вот жизнь и заключается, в цикличности, повторении, обновлении.

но не всем везет родиться в климате с контрастными сезонами.

«стоит, однако, подумать обо всех тех, для кого и сегодня существует только текущий сезон, так как они прикованы к своему региону. или о тех, а их еще больше, кто вынужденно живет в перманентном бессезонье мучных и соевых продуктов, растительного масла и консервов: именно таким рационом довольствуются беднейшие слои населения и те, кто попал в лагеря беженцев.»

после такого рассуждения начинаешь ценить свой Петербург чуть больше обычного. зима еще не началась, а я уже предвкушаю весну.