Текст книги "Опаловый соблазн"

– Разве это так ужасно? – удивился он.

– Для человека, который все знает, вы не понимаете ничего, да? – холодно отозвалась экономка. – Впрочем, не важно. Когда все пойдет так, как в дешевом романе, не я буду рыдать в луже грязи. Вы слушаете меня? Я скажу, что предупреждала вас, а потом до конца ваших дней буду укорять за то, что благодаря вам эта прелестная маленькая овечка разбила мне сердце!

Дариус опустил голову, понимая, что если сейчас улыбнется, то рискует своей безопасностью.

– Да, миссис Макфедден.

– Я позвоню в колокольчик. – Недовольно ворча, она направилась к двери. – Я приду за подносом, когда вы поедите. У меня болит голова, так что не смейте задерживать леди допоздна! – Экономка крепко закрыла за собой дверь, а Дариус покачал головой.

В его отсутствие Елена, по-видимому, полностью очаровала миссис Макфедден. Он почувствовал укол вины за то, что обременил заботой свою раздражительную экономку, но был не в силах что-либо изменить.

Миссис Макфедден не хочет снова испытать страдание, потому что прежде уже познала самое плохое.

А он еще больший дурак, так как знает, что она права. Для него это счастливо не кончится. Даже если он сотворит чудо и найдет способ спасти Елену от мужа и вернуть в семью или к некоему подобию прежней жизни – он тот самый идиот, который останется рыдать в луже грязи.

Дариус был достаточно умен, чтобы заметить все признаки опасности. Он уже был наказан. Он с удовольствием приобрел все вещи из списка миссис Макфедден и добавил еще несколько, которые, по его представлению, могли понадобиться леди. Когда он не был с Еленой, она занимала все его мысли, а когда был с ней, то впервые в жизни вообще не мог думать.

Открылась дверь, и появление Елены в одном из новых платьев прервало его размышления. Это было простое готовое платье, но Дариусу понравилась светло-голубая ткань, расшитая маленькими цветами. Жена хозяина магазина убедила его, что отделка лентами самая модная и что даже деревенская девушка хотела бы иметь «маленькие штрихи», дающие ей возможность почувствовать себя хорошенькой.

Но Елена Троянская не была провинциальной девушкой.

В бледно-голубом она походила на прекрасную мечту. Волосы Елены были уложены в венок кос и локонов, а глаза цвета белых опалов светились удовольствием.

– Вы так смотрите на меня, мистер Торн, – расправляя юбки, улыбнулась Елена.

– Вы чудесно выглядите. – Дариус прочистил горло, стараясь сохранить спокойствие. – Цвет вам идет, и я очень надеюсь, что, на ваш вкус, платье не слишком простое.

Изабель покачала головой и повертелась перед ним – извечное бессознательное проявление счастья и демонстрация наряда.

– Ваши тайные способности раскрыты, сэр. – Она смущенно повернулась лицом к нему и приподняла подол на пару дюймов, чтобы он смог увидеть туфли с мягкой подошвой, которые привез ей.

– Они удобнее, чем сапоги для верховой езды? – поинтересовался он.

– Без сомнения! – Рассмеявшись, Елена, опустила юбки. – Но как вам это удалось? Они прекрасно подошли!

Дариус пожал плечами и взялся за поднос, чтобы отнести его на маленький стол у камина.

– Меня одолевает искушение сделать безумное заявление о своей сверхъестественной наблюдательности.

Она подошла помочь ему и отодвинула в сторону шахматную доску, чтобы освободить место для трапезы.

– Поборите искушение и расскажите мне правду.

Крепко сжав губы, он взвешивал ее слова.

– Только если вы никогда не расскажете это миссис Макфедден.

Елена испуганно выпрямилась.

– Клянусь, но…

– Я собирался украсть ваши сапоги после того, как вы ляжете спать, и обвести на бумаге размер подошвы, но не смог их найти, а разбудить миссис Макфедден, чтобы спросить у нее, разумеется, не посмел. Поэтому… – Дариус загадочно понизил голос, – я восстановил ход событий и нашел на грязи в конюшне отпечаток ноги, который, я был уверен, не принадлежит ни мне, ни Хеймишу. Итак, я измерил его – и теперь туфли у вас!

– А почему нельзя сказать об этом миссис Макфедден?

Существовала тайная причина, но Дариус изо всех сил старался не посвящать в нее Елену.

– Потому что я не хочу, чтобы она знала, что я рыскал по конюшне в такое время. Просто… просто поверьте мне и не говорите ей об этом, хорошо?

– Как хотите, – уступила Изабель и заняла свое место, таким образом позволяя ему тоже сесть. – Обед пахнет восхитительно.

– Правда? – Дариус сел напротив ее. – Не знаю почему, но чем дальше от столовой, тем вкуснее еда.

– Неужели? – удивилась Елена.

– Несомненно! Я впервые сделал такое открытие, когда, будучи еще в школе, унес печенье с собой в кровать. В столовой оно было самым обыкновенным, но, оказавшись в спальне, превратилось в пищу богов. – Он рассказал эту историю, намереваясь позабавить Елену, но слишком поздно понял, что, возможно, только что признался в мелком воровстве.

– И часто вы проверяете эту теорию? – спросила она.

– Да, по правде сказать, часто. Но это больше объясняется чудаковатостью холостяка, а не чем-либо иным. – Он разломил булочку. – Или отвращением есть в одиночку за столом, где может усесться восемь человек.

Елена опустила взгляд к тарелке, с ясностью вспомнив нелепую длину стола в родительской столовой и отсутствие там близости и разговоров. Во время ее первого сезона у нее закружилась голова от водоворота легкомысленной болтовни и веселых добродушных шуток на вечеринках, и она поверила, что в мире нет ничего прекраснее, чем шум и развлечения на больших светских приемах.

Она мечтала обо всем этом и измеряла свое счастье количеством оборок на юбке или визитных карточек на подносе. Господи… Каким легким делом для Ричарда оказалось добиться…

– О чем это вы размышляете?

– Я размышляю… – Подняв голову, Изабель была поражена искренней заботой в его оливковых глазах. Она думала о том, как ей нравятся удивительные повороты его мыслей и насколько он понимает ее. Но вслух она могла лишь сказать: – Я думала, что мне нужно узнать, не позволит ли нам миссис Макфедден взять сегодня немного печенья на нашу вечернюю игру. Тогда победитель получит удовольствие, забрав его к себе в комнату для полуночного пиршества.

– Такое условие я принимаю! – рассмеялся Дариус. – Хотя… – Он поднял вверх вилку. – Теперь, когда вам известно мое криминальное прошлое, излишне говорить, что предводитель черной армии, возможно, крадет не только печенье.

– Я буду требовать от вас профессиональной честности! – притворилась возмущенной Елена.

Трапеза протекала непринужденно, и вскоре они оба шутили над поворотами приятной беседы. Без всякой суеты тарелки были отставлены в сторону, и из резной деревянной коробки появились шахматные фигуры для очередной партии.

– Предупреждаю вас… – Дариус вздохнул, – мои воины твердо намерены вернуть себе славу и отвоевать поле боя. Я пытался проповедовать милосердие, но…

– Я не боюсь, мистер Торн. – Изабель сочла это дерзостью, но от честности, звучавшей в его словах, у нее перехватило дыхание.

Здесь, с ним, она в безопасности.

– Тогда, Елена, ваш ход.

Она заставила себя сосредоточить все внимание на доске и больше не отвлекаться на красивые мужественные черты его лица. Она выдвинула вперед одного из своих солдат, мысленно давая и ему, и себе наставление быть храбрыми на поле сражения и использовать преимущества первого хода.

– Не нужно так переживать за него, – сказал Дариус. – В конце концов, у него за спиной целая армия.

– Я как раз собиралась сказать ему то же самое, – улыбнулась Елена.

– Хорошо. Потому что мои воины готовы напомнить ему об армии перед ним. – Дариус одним уверенным движением сделал свой первый ход, нарушая ее план, и она возмущенно пискнула.

Игра снова развернулась, правда, в несколько замедленном учебном ритме, позволявшем Елене обнаруживать свои ошибки и учиться на каждом успехе, достигнутом в битве.

С непоколебимым терпением Дариус пояснял свои решения, чтобы помочь ей понять, как он разрабатывает свою стратегию и как пытается предвидеть ее ходы, чтобы спланировать свои собственные.

Изабель восторженно захлопала в ладоши, когда ее армия перешла в наступление, и ее взгляд остановился на вожделенном одиноком короле.

Но у нее перехватило дыхание, когда внезапно черные кони оказались глубоко внутри ее королевства, а над ее королевой нависла опасность.

– Вы?! Как? – запротестовала она, стараясь не рассердиться на измену фортуны.

– Разведчики, – улыбнулся Дариус, покорно подняв руки.

– Шпионы, – поправила она, с подозрением глядя на фигуры.

– Послы.

– Террористы! – Упершись локтями в стол и положив подбородок на ладони, Изабель изучала потери. – Взгляните на них! Вряд ли они просто сидят там, пируя за мой счет и сбивая с толку моих придворных!

– Уверяю вас, они делают все возможное, чтобы не нарушать местных обычаев и не пугать жителей.

Елена проиграла сражение, но сохранила надменный вид и надула губы.

– Что ж, моя королева решила удалиться от этой суеты до тех пор, пока ее слоны не выпроводят обратно ваших «послов». – Она потянулась к своей королеве, но Дариус остановил ее, нежно взяв за запястье.

– Будьте осторожны, Елена. Не отступайте, не обдумав все до конца. Видите? Видите, что вас ожидает?

Сердце Изабель застучало так громко, что она была уверена: Дариус это услышал.

Но оно застучало не от страха.

Мир сузился до прикосновения его пальцев к ее руке и обжигающе сладостного пожатия, удерживавшего ее королеву от беды. Это было неожиданно и волнующе, и внезапно Изабель захотелось большего.

Она не желала, чтобы Дариус отпускал ее, и это было странно. Но еще с тех пор, как он прошлым вечером взял ее за руку, Изабель столкнулась с не поддающимся объяснению фактом: с этим мужчиной не действовали никакие правила. Она хотела отдать себя в руки этому человеку и смириться с последствиями голодного пожара, который разгорался, охватывая все уголки ее хрупкого тела.

Но Дариус неправильно понял ее изменившееся выражение и отпустил ее.

– Вы их видите, Елена? – спросил он еще мягче.

Заставив себя снова посмотреть на фигуры, она сначала постаралась понять, что видит он, а потом и сама все поняла. Черная ладья скромно располагалась с краю, черный слон невозмутимо стоял рядом с группой усталых пешек. Ее королеве придется бежать в укрытие.

– Вижу.

– Вы в порядке? – Опустив подбородок, он взглянул на нее поверх очков, и Изабель улыбнулась:

– В порядке, но моя королева… оказалась в затруднительном положении. Она не может убежать и не может остаться. Что же теперь ей делать?

– Менять стратегию. – Он наклонил набок голову, чтобы по-новому взглянуть на доску. – А-а! Вот! Она не одна. Не забывайте о тех придворных, Елена. Мои послы могут быть легко обезврежены этими грубыми слонами. Быть может, вам удастся уговорить одного из ваших воинов наступить мне на пальцы?

– Репутация моего двора может пострадать из-за такой неучтивости, – со вздохом возразила она. – Но это хороший совет. – Откинувшись на подушки, она расслабилась и обнаружила, что смотрит на огонь, а не на свою миниатюрную армию. – Меня удивляет, что я попадаю во всякие ловушки просто потому, что хочу быть вежливой или соблюдать правила этикета. Понятно, что не все видят мир таким, как вижу я. Но мне сложно смотреть на других, как на соперников или врагов, и забывать о правилах поведения. Я хочу верить в лучшие качества человека.

Снова переведя взгляд на своего хозяина и друга, она пристально посмотрела на него.

– Я больше не знаю, во что верить. И не знаю, могу ли доверять собственным суждениям. Что, если все люди не такие, какими кажутся?

– Елена, не принимайте секреты за обманы. У каждого есть что-то, что ему хотелось бы оставить при себе, но его характер не так уж трудно разгадать. Тем более в необычных ситуациях. – Сняв очки, он протер их носовым платком. – Маски носят только негодяи.

«Маски носят только негодяи».

Наблюдая, как он протирает изящные очки, Изабель удивилась, что его лицо, лишившись одного-единственного элемента, выглядит совершенно иначе. Без очков Дариус казался еще более красивым и каким-то бесшабашным. Перед ней был храбрый воин, окутанный темнотой и светом, и ей пришлось зажать в коленях переплетенные вместе пальцы, чтобы подавить желание дотронуться до его лица и убедиться, что он настоящий.

– Я… я как королева на доске. Хочу убежать, но боюсь… что просто попаду в ужасную западню. Я уже сделала ход не думая.

– Убегая? Спасаясь от мужа?

Она кивнула:

– И убегая. И выходя за него замуж. И делая все остальное. За свою жизнь я, очевидно, приобрела привычку слепо верить, что все, ожидающее меня за поворотом, лучше. Я была беспечной глупой девочкой, которая не думала ни о чем, кроме балов и приглашений, и когда…

Пока она собиралась с духом, Дариус хранил молчание, представляя собой воплощенное терпение.

– Он вел себя очень внимательно и любезно, – наконец продолжила Изабель. – Он красив и… нравится моим родителям. Титул и недвижимость моего отца отходили к дальнему наследнику по мужской линии, и, думаю, родители только порадовались моей удачной партии. Я представляла себя окруженной любовью, поскольку мне это казалось само собой разумеющимся. Я была избалована и убеждена, что все в моей жизни будет… прекрасно.

Дариус кивнул, продолжая внимательно слушать, а Изабель вздохнула.

– Я даже не догадывалась, что все может измениться в мгновение ока, а человек порой лишается способности сказать «нет».

– Вы, Елена, никогда не теряли этой способности. Чтобы выжить, вы делали все, что должны были делать, и говорили ему все, что должны были говорить. А сейчас послушайте меня. Начиная с этого момента, вы имеете право сказать «нет» чему угодно и кому угодно. – Снова надев очки, Дариус наклонился вперед и сознательно опрокинул на доску черного короля, сдавая партию. – И здесь нет ловушки.

Изабель кивнула и встала, внезапно встревожившись и боясь остаться. Общество Дариуса манило ее, но она винила длинный день за неуправляемый поворот своих мыслей и неспособность сосредоточиться на игре.

– Мне нужно отдохнуть.

Он немедленно встал вслед за ней, толкнув стол и опрокинув несколько фигур.

– Разумеется! Я и сам… устал.

Изабель пошла к двери, но потом обернулась.

– Я хотела бы кое-что спросить у вас, мистер Торн. Но это ужасно прямолинейно и… грубо.

– Неужели?

– К сожалению, да. – Она грустно кивнула. – Но… я должна знать.

– Тогда можете спросить. – Улыбнувшись, он расправил куртку и остался стоять у своего кресла. – Запрещенных вопросов не существует. Мой учитель, профессор Уоррен, обычно говорил, что любопытство неисчерпаемо.

– Почему вы не женаты, мистер Торн? – сделав глубокий вдох, спросила она.

– А-а, этот вопрос! – тихо откликнулся он.

Изабель была готова взять его назад, извиниться и заверить Дариуса, что он не должен отвечать, но удержалась.

– А как по-вашему, Елена, почему я не женат?

– Это нечестно. Не смейте пользоваться методом Сократа и переворачивать все с ног на голову!

Он только улыбнулся и скрестил руки.

– Итак?

– Миссис Макфедден намекнула, что это объясняется вашим странным желанием проводить каждое мгновение бодрствования в своей библиотеке и вашей неспособностью услышать колокольчик к обеду.

– Хм-м, звучит логично, – осторожно произнес он.

– Нет, ничего подобного! Любовь к книгам не означает, что вы не годитесь быть мужем.

В его глазах что-то промелькнуло – вспышка надежды или гнева, или… Изабель не могла сказать, что это было, его выражение быстро изменилось, и он, опустив голову, принялся изучать обтрепанные нитки на манжетах своей рубашки.

– Я не женат, потому что не женат, Елена.

– Вряд ли это объясняет мне почему, – прошептала она.

– Нет, но я лишь обещал, что вы можете спросить. – Вздохнув, он поднял голову, и от выражения беззащитности у него в глазах по ней прокатилась волна острой боли. – Не путайте секреты с обманами.

– Значит, это секрет?

Он кивнул.

– Это не означает, что я против или мне все равно. И не означает, что я не завидую друзьям, которые нашли свое счастье в браке. Но я… Брак предназначен для людей… лучших, чем я. Давайте оставим эту тему. Пожалуйста.

Он дал ей всю власть, а она повела себя столь бестактно, что смогла лишь обидеть его чем-то.

– Конечно. – Изабель вышла и, не оглянувшись, поспешила вверх по лестнице.

Вечер бесповоротно закончился. Елена вернулась в убежище своей спальни, а Дариус остался в библиотеке.

Почему он не женат?

Когда-нибудь он расскажет ей и положит этому конец. Сегодня ему помешала лишь дурацкая гордость. Он не хотел, чтобы она думала о нем плохо.

Он никогда не позволял себе так сблизиться с кем-либо, приходя в ужас при мысли, что превратится в такое же чудовище, как тот, с кем он вырос. Когда Дариусу исполнилось шесть лет, священник сказал ему, что это фамильное проклятие. «Твой дед был деспотом и твой отец… Так уж случилось. Мужчины Торнов дьявольски красивы, но славятся своим необузданным нравом и быстры на расправу». Мужчины Торнов… Уже в шесть лет он впитал худшее из названного.

Он был Торном и мужчиной.

Это должно означать, что он вырастет и станет таким же жестоким, как его отец.

Поэтому он от всего такого отказался. Вся его энергия была направлена на поиск жизни, непохожей на жизнь отца. Он окунулся в книги и избегал общества женщин из страха, что, влюбившись, потеряет разум.

Из всех женщин мира, возможно, только Елена поймет и отнесется с уважением к его желанию не причинять страданий.

Или увидит в этом подтверждение тому, что все мужчины внутри коварны и необузданны.

В данный момент он чувствовал себя чрезвычайно коварным. Каждое нервное окончание трепетало и полнилось возбуждением. А в том, как в присутствии Елены тяжелела его плоть и росли требования его тела, не было ничего, достойного настоящего рыцаря. Разум изменил ему, и Дариус, сев за письменный стол, взглянул правде в глаза.

Он быстро проигрывал битву за то, чтобы держаться от Елены на расстоянии вытянутой руки.

Проклятие. Он поклялся оберегать ее, но никогда не думал, что придется оберегать ее от самого себя.

Глава 8

На следующее утро, сидя в библиотеке, Дариус писал письмо Эйшу, сообщая о своем открытии, что среди шотландских торговцев драгоценными камнями отсутствует главный, и не обращал внимания на обычный шум в доме, пока ему не показалось, что тон спора, долетавшего до него из кухни, изменился.

Он отвлекся от письма и, склонив голову набок, прислушался к необычным горестным оттенкам обычно беззлобной перепалки. Со вздохом встав из-за стола, он отправился в заднюю часть дома, а услышав крик, сопровождаемый громким стуком металла о пол и звоном бьющегося фарфора, ускорил шаги.

Распахнув дверь, Дариус застыл при виде открывшейся ему картины. Хеймиш лежал на каменном полу рядом с перевернутым рабочим столом. Елена в слезах стояла над ним, подняв чугунную сковороду с длинной ручкой, словно собиралась нанести еще один удар. А миссис Макфедден с вытаращенными от удивления глазами стояла, не шевелясь и прикрывая рот фартуком.

Потом Елена выронила сковороду, и от резкого звука удара металла о каменный пол Хеймиш застонал и сел.

– Я… очень виновата, – прошептала Елена.

– Что случилось? – спросил Дариус.

– Я… Я… – У миссис Макфедден был такой жалкий вид, какого он никогда ни у кого не видел.

– Она с гусиное яйцо, но жить буду, – сообщил Хеймиш, ощупав череп.

– Что случилось? – повторил Дариус.

В конце концов заговорил Хеймиш:

– Я узнал настоящее имя вашей экономки и… получил за это.

– Правда? – Дариус старался не улыбаться.

– В этом-то и дело. – Хеймиш прочесал руками волосы и застонал. – Она не Мэри.

Миссис Макфедден кивнула, но щеки, покрывшиеся ярко-красными пятнами, выдали ее смущение.

– Вряд ли Маргарита… подходящее имя для шотландки, сэр. Мать услышала его от испанской цыганки, и оно почему-то ей понравилось. Признаюсь, я всегда немного расстраивалась из-за него и, возможно, излишне громко закричала. Не сомневаюсь, мадам решила прийти мне на выручку…

– Излишне громко закричали? – фыркнул Хеймиш. – Вы набросились на меня как мегера!

– Вы насмехались надо мной, бесчувственный невежа! – Миссис Макфедден угрожающе сложила руки.

– Ну хватит! – Дариус шагнул вперед, чтобы помочь Хеймишу подняться на ноги. – Вставайте с пола и приложите к голове холодную тряпку.

– Простите меня, мистер Макквин! – попросила Елена, отчаянно дрожащими руками протягивая ему холодную мокрую тряпку. – Не могу поверить… Я на самом деле очень виновата, сэр!

Забрав у нее тряпку, экономка проворно сложила ее и подошла к Хеймишу.

– Не извиняйтесь перед грубияном, мадам. Это его собственная вина – и моя. Мне следовало помнить о своем характере. Теперь я держу себя в руках. Почему бы вам не выпить по бокалу хереса в библиотеке, а я немного погодя принесу пирожков.

– Итак, перемирие. – Дариус подал Елене руку. – Пойдемте, Елена, и оставим их наводить порядок. Теперь миссис Макфедден вполне справится.

Смиренно понурив голову, Елена взяла его под руку и позволила увести себя из кухни. По мнению Дариуса, убежище его библиотеки еще никогда не было более желанным. Проводив Елену к креслу у камина, он достал херес и, наполнив небольшой хрустальный бокал благородным напитком, опустился на колени у ее ног.

– Вот.

Она взяла бокал, и при виде страха в ее глазах Дариус почувствовал, как у него защемило сердце.

– Вы имеете полное право сердиться, мистер Торн.

– Но я не сержусь.

– Как это может быть? Я ударила мистера Макквина железной сковородкой и чуть не убила его.

Дариус отчаянно старался не пойти на поводу у внезапно вселившегося в него озорства и не поддаться комизму обстоятельств и чудачеств своих домашних.

– Елена, – начал он, но был вынужден замолчать, так как им овладело веселье, и, заняв кресло напротив нее, он громко расхохотался. – Любой, обладающий здравым смыслом, одобрил бы ваши действия, – продолжил он, когда наконец успокоился настолько, что мог говорить.

– Почему?

– Потому что вы вели себя храбро. – Он пристально смотрел на нее. – Вы не знали, что Хеймиш на самом деле не представляет угрозы, и все же бросились в драку, защищая миссис Макфедден.

– Я услышала ее визг, а потом, когда… – Воспоминание затуманило ее голубые глаза. – Он… он назвал ее ведьмой и схватил за локоть… и я… Я выставила себя дурочкой.

– А-а, да, ведьмой. Думаю, в данном случае это выражение нежности. В ответ она называет его идиотом и как-то еще на гаэльском языке, чего совесть не позволяет мне перевести, но скажу, что это связано с его профессией и несомненной любовью к домашней скотине. – Дариус улыбнулся. – Но они не враги, и Хеймиш бросится на отряд стрелков, не дожидаясь, чтобы на ее голове пострадал хотя бы один волосок. Он ее обожает.

– Правда? У меня совсем не сложилось такого впечатления!

– В отношении этой пары легко ошибиться.

– С ним все в порядке?

– Он будет жить. Это маленькая шишка, а учитывая внимание, которое уделит ему миссис Макфедден, он, я уверен, еще и поблагодарит вас, когда у него перестанет звенеть в ушах.

– Она отвечает на его чувства? – смахнув слезы, спросила Елена с задумчивым серьезным видом.

Дариус кивнул.

– Я понял это, увидев однажды утром, как она готовит ему поднос с завтраком, когда он заболел. Она нарисовала медом цветок на его овсянке и процедила бульон через тончайшую ткань – дважды. – Легкая зависть окрасила интонацию Дариуса, и он вздохнул.

– Но они так грубы друг с другом. Любовь всегда… такая жестокая?

У Дариуса сжалось сердце, когда он понял направление ее мыслей.

– Нет. По своей сути любовь никогда не может быть ничем, кроме доброты. Это высший идеал, Елена. Их слова – это показное представление. Наша истинная сущность проявляется только в наших поступках.

– Медовый цветок на его каше?

– И еще сотня других небольших знаков внимания друг к другу. У меня есть друг-зоолог, и после прочтения нескольких его работ я понял, что смотреть на своих экономку и кучера – все равно что наблюдать за ухаживаниями дикобразов. – Дариус усмехнулся. – Это трудное дело, но им так нравится.

– Удивительно! – тихо воскликнула она.

– Когда вы однажды… встретите подходящего вам человека, вы узнаете его по его поступкам. Ваша интуиция ни за что не обманет вас.

– Мистер Торн, вы когда-нибудь были влюблены? – спросила Елена.

Он уставился на носки своих туфель. Вопрос казался совсем простым, и ответ должен был быть дан без размышлений. Но как он мог сказать «нет», не выставив себя бессердечным истуканом? Как он мог раскрыть свои самые ужасные страхи и величайшие надежды, не позволив ей понять, каких трудов ему уже стоило не упасть в ее глазах?

Но прежде чем ему удалось придумать ответ, снова заговорила Елена:

– Извините меня, это не мое дело, и вопрос бестактный. Особенно после прошлого вечера. Обещаю вам больше не затрагивать эту тему.

– Это еще один хороший вопрос, а ответ был бы неполным. – Дариус откинулся на спинку кресла, но потом, покачав головой, наклонился вперед. – Вы так и не дотронулись до своего хереса. Если вы предпочитаете чай или кофе, я могу принести.

– Нет, спасибо. – Отрешенно глядя на огонь, Изабель сделала глоток хереса. Услышав крики миссис Макфедден, она перенеслась обратно в беспросветную панику, где не было места для логики. Она просто перешла к действиям и схватила первое попавшееся под руку оружие, чтобы защитить друга. Но когда мистер Макквин упал на стол, это была настоящая катастрофа, потому что только тогда разум вернулся к ней тонким ручейком и логика стала строгой надзирательницей.

Общепринятые нормы поведения предписывали леди не заходить слишком далеко и не убивать на кухне хозяйского кучера – не важно за что!

Дариус сказал, что эти двое неравнодушны друг к другу, и происшествие еще больше подорвало веру Изабель в свою способность судить о характере других. Она была настолько слепа в отношении истинной натуры своего мужа, настолько обманута его любезными ухаживаниями, что теперь ставила под сомнение все – собственную интуицию, собственный разум и даже собственное здравомыслие.

Дариус встал, чтобы переставить графин на боковой стол, и она, тоже встав, направилась к его письменному столу.

– Баталия оторвала вас от работы.

– Я рад этому.

Окинув взглядом несколько его записей, она поразилась его замысловатому уверенному почерку и восхитилась изящными линиями его зарисовок.

– Могу я вам здесь помочь? – спросила она. – Я очень аккуратная и дисциплинированная. Мои наставники всегда хвалили мою способность очень быстро усваивать новое. Быть может… я смогла бы помочь вам разобрать бумаги? Или…

– Это весьма необычное занятие. – По его выражению ничего нельзя было определить. – Я не хотел бы быть нескромным, но…

– Прежде чем вы ответите, должна сказать, что если я буду вынуждена весь день сидеть и смотреть в потолок своей спальни, то сойду с ума, мистер Торн. Очень… тяжело чувствовать себя бесполезной, когда проходят часы и не остается ничего, кроме как думать… – Она расправила плечи. – Вместо того чтобы быть объектом благотворительности, я могла бы работать вашим секретарем, мистер Торн.

– Моим секретарем?

– Прошу вас. Я понимаю, это дерзкое предложение, но меня не ждут на кухне, и после сегодняшнего происшествия я вряд ли осмелюсь предложить там свою помощь, а покинуть дом я на самом деле не могу. Мистер Торн, вы сказали, что я не узница, но для меня существуют строгие границы.

– Тогда было бы жестоко не воспользоваться вашим предложением. – Дариус тоже расправил плечи, копируя ее деловое поведение. – Елена, вы вверили мне свою судьбу, а если будете помогать мне, окажете услугу. Моя жизнь и благополучие моих друзей могут оказаться в ваших руках.

– Мистер Торн, вы специально все драматизируете? – Изабель недоверчиво посмотрела на него.

– К сожалению, нет, – покачал он головой. – Я всегда гордился своей способностью решать головоломки, но, наверное, на эту смотрел слишком долго. Похоже, я живу в ней и нахожусь слишком близко, чтобы увидеть всю ее целиком.

– Тогда я могла бы помогать вам. Пока я здесь. – Изабель молилась, чтобы в ее словах он не услышал того отчаяния, которое слышала она.

– Отлично. Полагаюсь на вашу прозорливость.

Дариус усадил Изабель за письменный стол и, иллюстрируя свой рассказ, выкладывал карты и рисунки. Он говорил с ней как с равным и надежным союзником и признался, что в головоломке, которая угрожает жизни «Отшельников», содержится крайне мало информации. Вскоре Изабель окружил мир опасностей, где были священные сокровища, загадочная личность, которую его друзья назвали Шакалом, заброшенные индийские храмы и агенты Ост-Индской компании. И весь остаток дня у нее не возникало ни единой мысли о «пустяковой проблеме» жестоких мужей.