Текст книги "Сомневайся во всем"

Я же, сознавая свои слабости, решил в поисках познаний упорно придерживаться такого порядка; всегда начинать с самых простых и легких вещей и никогда не переходить к другим до тех пор, пока не увижу, что не могу больше из них ничего извлечь. Поэтому до сего времени я совершенствовал по мере своих сил эту всеобщую математику и полагаю, что могу теперь заняться науками несколько более высокого порядка, не боясь того, что мои силы еще недостаточно зрелы. Но прежде, чем покидать эту область, я попытаюсь собрать в одно место и привести в порядок все то, что я нашел достойным внимания в предшествующих исследованиях, как для того, чтобы иметь возможность повторить это в случае надобности по своей книжке, когда с возрастом ослабеет моя память, так и для того, чтобы, облегчив этим мою память, я мог перейти к другим исследованиям с более свободной душой.

Таким образом, Декарт намерен привести все имеющееся до него математическое знание в единую систему «всеобщей математики». Он выстраивает систему по принципу «от простого к сложному», и в дальнейшем, опираясь на принципы, которые лежат в основе такой математики, намерен перейти к другим, более возвышенным наукам.

Правило V

Весь метод состоит в порядке и размещении того, на что должно быть направлено острие ума в целях открытия какой-либо истины. Мы строго соблюдем его, если будем постепенно сводить темные и смутные положения к более простым и затем пытаться, исходя из интуиции простейших, восходить по тем же ступеням к познанию всех остальных

По мнению Декарта, в основе всякого знания лежат простые исходные предпосылки. Поэтому его метод исследования предполагает два этапа. Сначала нужно свести все сложные положения к базовым простым, а затем на основе выявленных очевидных предпосылок перейти к познанию других явлений.

В одном этом пункте заключается главнейшая задача всех человеческих усилий, и для того, кто стремится достичь знаний, соблюдение этого правила не менее необходимо, чем нить Тезея для того, кто хочет проникнуть в Лабиринт. Но многие либо не думают о том, что оно предписывает, либо совсем не знают о нем, либо считают [его] ненужным и часто так беспорядочно исследуют труднейшие вопросы, что кажутся мне похожими на того, кто пытается одним прыжком взобраться с земли на верх здания, пренебрегая ступенями лестницы, предназначенными для этой цели, или не замечая их. Так поступают все астрологи, которые без знания природы звезд и даже без исчерпывающих наблюдений над их движениями надеются определить их влияние. Так поступает большинство тех людей, которые занимаются механикой, пренебрегая физикой, и наугад изготовляют новые двигатели. Так же поступают и те философы, которые, пренебрегая опытом, думают, что истина выйдет из их головы, как Минерва из головы Юпитера.

Именно все они очевидно грешат против этого правила, а так как порядок, предписываемый им, часто может показаться настолько темным и сложным, что не все будут в состоянии понять, в чем он заключается, то вряд ли возможно избежать ошибок, если не будет тщательно соблюдено то, что изложено в следующем правиле.

Данное правило указывает на личную убежденность Декарта, что всякое сложное явление основывается на простых предпосылках. Заблуждаться можно лишь тогда, когда мы запутались в сложных и несистематизированных представлениях. Однако исходные предпосылки просты настолько, что не позволяют запутаться или ошибаться. Правильный метод познания направляет мысль по одному определенному руслу. Декарт упрощает понимание мира, исключая альтернативность и вариативность познания. Возможно, он понимал это, однако для него более приоритетным было обоснование достоверности.

Правило VI

Для того чтобы отделять наиболее простые вещи от трудных и придерживаться при этом порядка, необходимо во всяком ряде вещей, в котором мы непосредственно выводим какие-либо истины из других истин, следить, какие из них являются самыми простыми и как отстоят от них другие: дальше, ближе или одинаково

Существуют явления, которые очевидны сами по себе, то есть простые, и существуют такие, которые требуют удостоверения на основе других. Они могут представляться в большей или меньшей степени запутанными или вовсе непонятными. В соответствии с этим знание обо всех явлениях можно выстроить в определенной последовательности – от простого и очевидного к тому, что требует обоснования. Чем больше удаленность от простоты понимания, тем длиннее цепочка обоснования. Понимание этого обстоятельства позволяет выстроить правильную последовательность процесса познания для любой науки.

Хотя это правило и кажется не поучающим ничему новому, оно тем не менее содержит главный секрет метода, и во всем этом трактате нет правила более полезного: оно указывает именно на то, что все вещи можно разбить по определенным классам, конечно, не по отношению к тому или иному роду существ, наподобие того, как философы подразделяли вещи на категории, но по зависимости познания одной вещи от познания другой, так что всякий раз, когда у нас возникнет какое-либо затруднение, мы тотчас же можем узнать, не будет ли полезным исследовать сначала что-нибудь другое, что именно и в каком порядке исследовать.

Для того же, чтобы правильно производить это действие, нужно, во-первых, отметить, что все вещи в отношении полезности их для нашей задачи, если их не рассматривать изолированно одну от другой, но сравнивать, чтобы познать одни через посредство других, можно назвать абсолютными или относительными.

Если явление требует обоснования на основе какого-либо другого явления, то знание о нем относительно. Восходя к более простым явлениям, на которых можно обосновать все остальное, мы приходим к необусловленному знанию. На основании этого Декарт различает абсолютное, то есть необусловленное, и относительное – обусловленное чем-либо иным. Сам термин «абсолютный» означает безусловный, неограниченный, безотносительный, совершенный или, как наиболее удачно было бы сказать в данном случае – необусловленный. Абсолютное по своей природе простое, то есть не составленное из частей, и оно первично по отношению к относительному. Абсолютными и относительными могут быть как сами предметы или явления, так и знания о них. Таким образом, переход от сложных и запутанных представлений к простым означает переход от относительного к абсолютному.

Абсолютным я называю все, что содержит в себе искомую ясность и простоту, например все, что рассматривают как независимое, причину, простое, всеобщее, единое, равное, подобное, прямое и т. п. Я считаю, что абсолютное является также самым простым и самым легким и что им надлежит пользоваться при решении всех вопросов.

Наоборот, относительным я называю то, что имеет ту же природу или по крайней мере нечто общее с ней, благодаря чему его можно соотнести с абсолютным и вывести из него, следуя известному порядку. Но кроме того, оно содержит в своем понятии еще нечто другое, что я называю отношениями. К последним надлежит причислить все, что называется зависимым, следствием, сложным, отдельным, множественным, неравным, несходным, косвенным и т. д. Относительное тем более отдаленно от абсолютного, чем более содержит в себе подобных соподчиненных отношений. В настоящем правиле мы советуем различать эти отношения, соблюдая их взаимную связь и естественный порядок таким образом, чтобы, идя от последнего из них через все прочие, мы могли достигнуть абсолютнейшего.

Поскольку Декарт рассматривает соотношение между вещами, а не природу каждой из них в отдельности, то в зависимости от точки зрения они могут представляться в разной степени абсолютными и относительными. С одной стороны, всеобщее в большей степени абсолютно, чем частное, с другой, всеобщее зависит от единичных вещей, а значит, относительно. По отношению к единичным вещам вид в большей степени абсолютен, а по отношению к роду – относителен. Причина и действие соотносительны по своей природе, однако с позиции познающего субъекта причина – абсолютна, а действие – относительно.

Именно в неустанном искании самого абсолютного и заключается весь секрет метода, ибо некоторые вещи кажутся более абсолютными с одной точки зрения, чем другие; рассматриваемые же иначе, они оказываются более относительными. Так, например, всеобщее, разумеется, более абсолютно, чем частное, потому что оно обладает более простой природой, но его же можно назвать и более относительным, ибо оно нуждается для своего существования в единичных вещах, и т. д. Иногда также некоторые вещи являются действительно более абсолютными, чем другие, но, однако, они еще не самые абсолютные из всех. Например, если мы рассматриваем отдельные предметы, то вид представляет собою нечто абсолютное, если же рассматриваем род, то вид становится относительным; для измеримых вещей абсолютно протяжение, для протяжения – длина и т. д. Наконец, для того, чтобы сделать более понятным, что мы рассматриваем здесь группы подлежащих нашему познанию вещей, а не природу каждой из них по отдельности, мы умышленно относим причину и равное к абсолютным вещам, хотя в действительности они по своей природе относительны, ибо для философов причина и следствие – коррелаты. Однако же если мы хотим понять действие, то должны сначала понять причину, а не наоборот. Равные вещи находятся во взаимном соответствии, но мы узнаем о неравенстве вещей только путем сопоставления их с равными, а не наоборот, и т. д.

Поскольку относительные явления требуют обоснования в чем-то ином, то должно быть нечто абсолютное, иначе мы рискуем уйти в дурную бесконечность, так и не найдя исходного основания для понимания. В связи с этим Декарт говорит о чистых и простых природах, которые усматриваются сами по себе независимо от каких-либо других явлений. Для их усмотрения нужны навык и острота разума.

Во-вторых, нужно заметить, что, строго говоря, очень мало существует таких ясных и простых вещей, которые можно интуитивно постичь с первого взгляда и через самих себя непосредственно, не через посредство каких-либо других, но с помощью опыта над ними самими или некоего присущего нам света; и я говорю, что их надлежит тщательно подмечать, ибо они являются тем, что мы называем простейшим в каждом ряде. Все же прочие мы можем познать не иначе как путем выведения их из этих вещей либо непосредственно и прямо, либо через посредство двух-трех различных заключений, либо многих различных заключений, число которых тоже необходимо отметить, для того чтобы знать, на сколько степеней они отстоят от первого простейшего положения. Такова везде связь следствий, порождающая те ряды искомых вещей, к которым надлежит свести всякую проблему, чтобы исследовать ее по правильному методу. Но так как очень трудно обозревать их все одновременно, а кроме того, они требуют не столько сохранения в памяти, сколько различения при известном изощрении ума, то нужно найти средство для воспитания последнего таким образом, чтобы всякий раз при первой надобности он тотчас же имел возможность их заметить. Для этого, как я знаю по собственному опыту, конечно, нет ничего более полезного, как приучаться обдумывать до тонкости мельчайшие детали того, что мы уже поняли ранее.

Декарт предлагает конкретный способ, которым следует начинать исследование. Допустим, мы еще не знаем, с какой стороны подступиться к некоему сложному явлению. В этом случае можно просто попытаться вычленить какие-либо самоочевидные истины, пусть даже без разбора или системы. Это позволит понять, можно ли на их основе вывести какое-либо другое знание, а на основе него – последующее.

В-третьих, отметим, наконец, что не нужно с самого начала браться за исследование трудных вещей, но прежде, чем приступать к разрешению каких-либо определенных вопросов, нужно сначала собрать все без разбора сами собой пришедшие в голову сведения, затем постепенно просмотреть их, чтобы узнать, нельзя ли вывести из них какие-нибудь другие, из этих последних еще и т. д. Затем, сделав это, нужно тщательно обдумать все найденные истины, внимательно исследовать, почему одни из них оказалось возможным найти скорее и легче, чем другие, и что они собой представляют, дабы, приступая к разрешению какого-либо определенного вопроса, мы отсюда узнали также, с исследования чего лучше начинать прежде всего.

Метод познания от простого и самоочевидного к более сложному, по мысли Декарта, должен быть применен в любой науке. Он иллюстрирует этот метод тем, насколько легко выявить пропорцию между числами, если идти последовательно, и насколько трудно, если этот принцип не соблюдается. Например, понимая, что за удвоением 3 идет 6, легко продолжить процесс удвоения далее: 12, 24, 48. Однако, если нам даны числа вне последовательности удвоения, например 3 и 48, то чрезвычайно трудно догадаться, по какому принципу следует отыскать недостающие числа. Именно поэтому получить новое знание в науке очень трудно, если ученый нарушает правила декартова метода, и относительно легко, если ему следовать.

Например, заметив, что число 6 есть удвоенное 3, я буду затем искать удвоенное 6, т. е. 12, и далее, если это мне окажется нужным, удвоенное 12, т. е. 24, потом удвоенное 24, т. е. 48, и т. д. и т. д. Из этого я без труда сделаю вывод, что между числами 3 и 6 существует то же отношение, что и между 6 и 12, между 12 и 24 и т. д., и, следовательно, числа 3, 6, 12, 24, 48 и другие последовательно пропорциональны (continue proportionales). Отсюда, хотя бы все это было настолько просто, что казалось бы детской забавой, тщательно обдумав, я узнаю, в чем заключаются все вопросы, касающиеся связей или соотношений вещей, и в каком порядке их нужно исследовать. Этим и исчерпывается все содержание чистой математики.

Действительно, я замечаю, во-первых, что найти удвоенное 6 не труднее, чем удвоенное 3, что всюду подобным образом найденное соотношение между какими бы то ни было двумя величинами может быть дано в бесчисленном множестве других величин, находящихся в том же отношении, и что сущность трудности не изменяется, рассматривается ли три, четыре или большее число таких величин, так как нужно отыскивать каждое из соотношений по отдельности, не обращая внимания на все другие. Далее, я замечаю, что хотя для данных величин 3 и 6 я нахожу третью, последовательно пропорциональную им, т. е. 12, но что найти для двух данных крайних величин, а именно 3 и 12, промежуточную, т. е. 6, не является столь же легким делом. Обдумав это, можно ясно увидеть, что здесь мы имеем дело с трудностью совсем другого рода, чем предшествующие, ибо для нахождения промежуточной пропорциональной необходимо в одно и то же время мыслить о двух крайних и об отношении между ними, чтобы получить путем их деления некую новую величину; это действие очень отличается от того, когда для двух данных величин отыскивается третья последовательно пропорциональная. Следуя далее, я рассматриваю, одинаково ли легко найти промежуточные пропорциональные величины 6 и 12 для двух данных крайних 3 и 24. Здесь приходится сталкиваться с трудностью иного рода и гораздо более серьезной, чем предшествовавшие, ибо здесь нужно думать не только об одной или двух величинах одновременно, но о трех, для того чтобы найти для них четвертую. Можно пойти еще дальше и для данных только 3 и 48 узнать, не будет ли еще труднее найти одно из промежуточных и пропорциональных им чисел 6, 12, 24, как это может показаться с первого взгляда. Но тотчас же обнаружится, что эту трудность можно расчленить и упростить, если найти сначала лишь одно промежуточное пропорциональное число между 3 и 48, именно 12, затем другое промежуточное пропорциональное между 3 и 12, а именно 6, другое между 12 и 48, а именно 24, и таким образом привести ее ко второму роду трудности, который мы уже изложили.

Из всего предшествующего мы видим, как можно прийти к познанию одной и той же вещи различными путями, из которых один более труден и более темен, чем другой. Например, если для отыскания четырех последовательно пропорциональных чисел – 3, 6, 12, 24 – даются два последовательных числа – 3 и 6, или 6 и 12, или 12 и 24, – то для того, чтобы найти посредством их остальные, действие производится очень легко; и в этом случае можно сказать, что искомое соотношение исследуется прямо. Но если дается по два числа через одно, а именно 3 и 12 или 6 и 24, для того чтобы найти по ним другие, можно сказать, что трудность исследуется косвенно первым способом. Таким же образом, если даются два крайних числа 3 и 24, чтобы найти для них промежуточные 6 и 12, то в этом случае трудность исследуется косвенно вторым способом. Я мог бы следовать таким же образом и дальше и извлечь из одного этого примера множество еще и других следствий, но тех, которые я уже вывел, будет достаточно для того, чтобы читатель видел, что я разумею под положением, выведенным непосредственно или косвенно, и знал, что простейшие и элементарнейшие вещи, будучи поняты, помогут многое найти в других науках тому, кто внимательно вдумывается и применяет к исследованию всю остроту своего ума.

Декарт полагает, что процесс познания можно выстроить путем перехода от простых и абсолютных явлений к сложным и относительным. Однако он сам признает, что в зависимости от точки зрения разные явления могут представляться и как абсолютные, и как относительные. Дело осложняется тем, что для разных людей различные вещи могут представляться очевидными или неочевидными, особенно, если речь идет о людях разных культур. Даже приведенный Декартом математический пример простоты нахождения математической пропорции убедителен только при определенном складе ума. Для человека другого склада выявление данной пропорции будет казаться чем-то непостижимым, зато другие сложные для понимания явления, напротив, простыми. Позиция Декарта выглядит обоснованной только в том случае, если мы допускаем, что в человеческом мышлении есть нечто универсальное. Он верит в эти универсальные принципы мышления или способности ума, потому что только на такой убежденности может обосновать достоверность познания и реальность окружающего мира.

Правило VII

Для завершения знания надлежит все относящееся к нашей задаче вместе и порознь обозреть последовательным и непрерывным движением мысли и охватить достаточной и методической энумерацией

Познающее мышление направлено от простого и самоочевидного к сложному. При этом достоверность познания определяется не только последовательностью мысли, но и полнотой перечисления всех факторов, которые должны быть учтены в процессе познания. Принцип последовательного перечисления всех факторов, достаточных для достижения достоверного знания, Декарт называет энумерацией. В таком понимании понятие энумерации сближается с понятием индукции. Однако если последняя в традиционном понимании обозначает получение нового знания путем перехода от частного к общему, то энумерация представляет собой способ упорядочивания исследуемых положений.

Соблюдение настоящего правила является необходимым, для того чтобы считать достоверными те истины, которые, как мы говорили выше, не выводятся непосредственно из первичных и самоочевидных принципов. Действительно, иногда это осуществляется через посредство столь длинного ряда последовательных положений, что, достигнув их, мы с трудом восстанавливаем в памяти всю ту дорогу, которая нас к ним привела. Поэтому мы и говорим, что должно оказывать помощь памяти в ее слабости своего рода последовательным движением мысли. Так, например, если я нахожу посредством различных действий отношение сначала между величинами А и B, затем между B и C, между С и D и, наконец, между D и Е, я уже при этом не вижу, какое отношение существует между А и Е, и не могу точно установить его по известным мне отношениям до тех пор, пока не вспомню их все. По этой причине я должен обозревать их путем последовательного движения представления так, чтобы оно представляло одно из них и в то же время переходило бы к другому, до тех пор пока я не научусь переходить от первого к последнему настолько быстро, чтобы почти без участия памяти охватывать их все одновременно. Такой метод, помогая памяти, в то же время устраняет медлительность ума и как бы увеличивает его вместимость.

Декарт указывает, что восхождение мысли к простым исходным предпосылкам может потребовать длинного ряда выводов, который трудно удержать в памяти. Требуется навык, чтобы, созерцая отдельное, сразу усматривать переход к следующему таким образом, что вся последовательность непосредственно усматривается умом без участия памяти. При этом должны быть соблюдены принципы, на которых выстраивается эта последовательность: непрерывность, достаточная полнота для удостоверения истины и упорядоченность. Эти принципы лежат в основе энумерации.

Однако добавим, что это движение не должно нигде прерываться. Действительно, нередко те люди, которые пытаются весьма быстро и из отдаленных принципов вывести какое-либо следствие, не обозревают всей цепи промежуточных заключений с должной тщательностью и опрометчиво перескакивают через многие из них. Но зато, как только они пропускают одно, хотя бы самое незначительное из всех, цепь их тотчас же прорывается и вся достоверность заключения колеблется.

Кроме того, я говорю, что для завершения знания необходима энумерация, так как если все другие предписания и содействуют разрешению многих вопросов, то только посредством энумерации мы можем создать всегда прочное и достоверное суждение о вещах, с которыми мы имеем дело. Благодаря ей ничто совершенно не ускользает от нас и мы оказываемся осведомленными понемногу обо всем.

Полнота энумерации предполагает исследование всех необходимых для достоверного познания факторов таким образом, что если бы после ее применения что-либо и осталось непознанным, то только по причине того, что оно принципиально превосходит возможности человеческого познания.

Следовательно, эта энумерация, или индукция, есть столь тщательное и точное исследование всего относящегося к тому или иному вопросу, что с помощью ее мы можем с достоверностью и очевидностью утверждать: мы ничего не упустили в нем по нашему недосмотру. Если же, несмотря на ее применение, искомая вещь остается скрытой от нас, мы будем по крайней мере более опытными, твердо убедившись, что ни один из известных нам путей не может привести к познанию этой вещи, а если случайно, как это бывает часто, мы сумели обозреть все доступные человеку ведущие к ней пути, то мы можем смело утверждать, что познание ее превышает силы человеческого ума.

Поскольку перечислить абсолютно все факторы в энумерации невозможно, Декарт вводит понятие достаточной энумерации. Она достаточна, если более достоверный вывод нельзя получить каким-либо иным способом, не считая интуиции. Порой для такой энумерации нет необходимости перечислять все факторы. Например, для вывода о том, что разумная душа бестелесна, нет смысла учитывать разумные души всех людей. Если энумерация не является достаточной, то она ведет к заблуждению.

Кроме того, отметим, что под достаточной энумерацией, или индукцией, мы разумеем лишь то, посредством чего истина может быть выведена легче, нежели всякими другими способами доказательства, за исключением простой интуиции, и коль скоро познание той или иной вещи нельзя свести к индукции, надлежит отбросить все узы силлогизмов и вполне довериться интуиции как единственному остающемуся у нас пути, ибо все положения, непосредственно выведенные нами одно из другого, если заключение ясно, уже сводятся к подлинной интуиции. Но когда мы выводим какое-либо положение из многочисленных и разрозненных положений, то объем нашего интеллекта часто оказывается недостаточно большим, для того чтобы охватить их все единым актом интуиции; в данном случае интеллекту надлежит удовольствоваться надежностью этого действия. Подобным же образом мы не можем различить одним взглядом все кольца слишком длинной цепи, но тем не менее если мы видели соединение каждого кольца с соседним порознь, то этого нам уже будет достаточно, чтобы сказать, что мы видели связь последнего кольца с первым.

Я сказал, что это действие должно быть достаточным, ибо оно часто может иметь погрешности и, следовательно, вводить в заблуждение. А именно, когда, обозрев посредством энумерации всю цепь положений совершеннейшей очевидности, мы, однако, пропускаем одно, хотя бы и самое незначительное из них, цепь уже прорывается и заключение теряет всю свою достоверность. Иногда же мы, правда, охватываем энумерацией все положения, но не различаем каждого положения в отдельности и таким образом получаем обо всем лишь смутное представление.

Далее, иногда эта энумерация должна быть полной, иногда раздельной, а в иных случаях от нее не требуется ни того ни другого, поэтому я и говорил, что она должна быть достаточной. Действительно, если я хочу посредством энумерации доказать, сколько родов существ являются телесными или каким-либо образом воспринимаются чувствами, я не буду утверждать, что их имеется столько-то, а не более, пока я твердо не удостоверюсь в том, что охватил их все своей энумерацией и различил их порознь друг от друга. Но если я тем же способом хочу доказать, что разумная душа бестелесна, то мне незачем прибегать к полной энумерации, но достаточно будет собрать все тела в несколько групп таким образом, чтобы доказать, что разумная душа не относится ни к одной из них. Если, наконец, я хочу доказать посредством энумерации, что площадь круга больше площадей всех других фигур, описанная которых равна его окружности, то нет необходимости исследовать все фигуры, но достаточно доказать это на нескольких из них, чтобы путем индукции вывести то же самое и для всех других.

Если факторы определенным образом упорядочены в энумерации, то их можно свести в классы и тогда нет необходимости учитывать каждый в отдельности. Тем более что это и невозможно. Трудность здесь в том, что может оказаться много разных способов упорядочить энумерацию, и тогда исследователь оказывается перед непростым выбором. Однако он всегда должен руководствоваться принципом сведения сложного явления к простым исходным предпосылкам с тем, чтобы на их основе объяснять другие явления.

Я уже говорил, что энумерация должна быть методической потому, что против уже изложенных выше погрешностей нет лучшего средства, нежели порядок при исследовании всех вещей, а также и потому, что если, как это часто случается, потребуется исследовать все относящееся к каждой вещи порознь, то на это не хватит никакой человеческой жизни, либо оттого, что вещи слишком многочисленны, либо оттого, что при этом неизбежны частые повторения. Но если мы расположим их все в совершенном порядке так, что большая часть их разместится по определенным классам, то будет достаточно исследовать точно либо один из этих классов, либо что-нибудь одно из всех классов, либо один из них прежде, чем какой-нибудь другой, и по крайней мере никогда бесполезно не просматривать одну и ту же вещь дважды. Это выгодно в том отношении, что с помощью правильно избранного метода нередко удается в короткое время и без усилий выполнить работу, которая с первого взгляда кажется необъятной.

Однако порядок предметов, подлежащих энумерации, большей частью может меняться сообразно желанию каждого, а для того, чтобы он был по возможности лучше, нужно вспомнить сказанное нами в правиле V. Даже в самых легких человеческих искусствах есть весьма много вещей, метод нахождения которых всецело заключается в правильном установлении этого порядка. Так, если нужно составить полную анаграмму из перестановки букв какого-либо имени, то нет нужды ни переходить от более простого к более сложному, ни различать абсолютное и относительное – эти приемы здесь совершенно неуместны; в перестановке рассматриваемых букв достаточно будет установить лишь такой порядок, чтобы одно и то же сочетание никогда не рассматривалось дважды, например разбить их на определенные группы так, чтобы сразу же можно было увидеть, в какой из них можно скорее найти искомое. Таким образом, эта работа отнимет очень немного времени и покажется лишь детской забавой.

Впрочем, не нужно отделять друг от друга эти три последних правила. Большей частью нужно держать их в уме все одновременно, ибо они одинаково способствуют совершенствованию метода. Безразлично, какое из них мы будем заучивать в первую очередь. Мы изложили их здесь в немногих словах потому, что в оставшейся части этого трактата мы не будем заняты ничем иным, кроме изложения в частности всего того, что мы обозрели здесь в целом.

Энумерация занимает важное место в познании. Для достоверного познания достаточно интуиции и дедукции. Но как быть, если мы сталкиваемся с чем-то изначально непонятным и не можем установить те самоочевидные истины, из которых можно было бы вывести достоверное знание? Тут на помощь приходит энумерация. С ее помощью мы выстраиваем цепочки рассуждений, учитывающие достаточное количество факторов, чтобы прийти к исходным достоверным предпосылкам.