Текст книги "Сомневайся во всем"

Божественная воля и разум охватывают все в целом, но при этом не связаны со злом и грехом. Декарт объясняет это следующим образом. Очевидно, что зло – это проявление несовершенства и неполноты в нашем телесном мире. Бог бестелесен и не претерпевает никакого телесного воздействия, однако Он разумеет, все производит в едином действии, которое относится к всеобщему бытию. А зло возникает как отрицание или неполнота бытия, поэтому к нему действие Бога не относится. Бог не творит коварства или зла, человек же может все это творить. Ведь он не творец, а лишь один из участников взаимодействия внутри мира и потому может отвергать полноту бытия.

24. Переходя от познания Бога к познанию его творений, мы должны помнить, что мы конечны, Он же – бесконечен

Но поскольку Бог – единственная истинная причина всего, что есть и что может быть, совершенно ясно, что мы изберем наилучший путь философствования, если попытаемся вывести объяснение вещей, созданных Богом, из познания Его самого, дабы таким образом достичь совершеннейшего знания – знания следствий на основе причин. Чтобы приступить к этому достаточно осторожно и не опасаясь ошибки, нам следует со всей предусмотрительностью постоянно помнить о том, что Бог – бесконечный творец вещей, мы же – совершенно конечны.

Декарт утверждает: поскольку Бог – истинная причина всего, то и в объяснении вещей следует исходить из понимания Бога. Эта позиция является само собой разумеющейся для средневекового человека, однако Декарт, несмотря на то, что декларирует ее здесь, сам не вполне ей следует. Для средневекового человека первичной очевидностью являлось бытие Бога, а себя он удостоверял по своей причастности Богу. Поэтому откровение Бога было высшей истиной, которое изучалось теологией, а философия понималась как служанка теологии.

В Новое время первичной очевидностью является сам человек, обнаруживающий себя в своем самосознании. Из этого понимания исходит Декарт, когда в качестве исходной философской предпосылки берет самоочевидную идею: «мыслю, следовательно, существую». Он предлагает исходить в познании вещей из очевидности бытия Бога, но, тем не менее, приводит аргументы, удостоверяющие Его бытие, исходя из очевидности собственного существования как субъекта мышления. В таком способе аргументации Декарт предстает не как средневековый мыслитель, а как мыслитель новой эпохи.

25. Следует верить всему, что нам дано в откровении Богом, пусть это и превышает меру нашего восприятия

Так, если Бог открывает относительно себя нам или другим людям нечто превышающее естественные возможности нашего ума, каковы, например, таинства причащения и святой Троицы, мы не откажемся в это поверить, хотя и не постигаем этого ясно. Мы никоим образом не станем изумляться существованию многого – как в необъятной природе Бога, так и в сотворенных Богом вещах, – кое превышает меру нашего восприятия.

Вера в откровение, которое превосходит возможности ума, вовсе не отрицает убежденности Декарта в том, что в деле познания нужно исходить из очевидных для ума истин. Ведь превосходство совершеннейшего существа над несовершенным человеком тоже дано как самоочевидная истина ума. Следовательно, необходимость признания за откровением таких истин, которые превосходят человеческий ум, является требованием самого же ума.

26. Недопустимо рассуждать о бесконечном, но следует просто считать беспредельными вещи, у которых мы не усматриваем никаких границ, – таковы протяженность мира, делимость частей материи, число звезд и т. д.

Поэтому мы никогда не станем утруждать себя рассуждениями о бесконечном. Действительно, было бы нелепо, поскольку сами мы конечны, давать ему какое бы то ни было определение и таким образом как бы пытаться ограничить его и постичь. Следовательно, мы не станем заботиться об ответе тем, кто спрашивает, бесконечна ли также и половина бесконечной линии, четно или нечетно бесконечное число и т. п.: ведь о таких вещах подобает размышлять лишь тем, кто почитает свой ум бесконечным. Мы же все то, для чего не можем установить в каком-то смысле границы, не будем рассматривать как бесконечное, но лишь как беспредельное. Так, поскольку мы не можем вообразить столь огромную протяженность, чтобы нельзя было постичь возможность существования еще большей, мы скажем, что величина потенциальных вещей неопределенна. И так как нельзя разделить некое тело на столько частей, чтобы отдельные части не мыслились как снова делимые, мы будем считать количественную делимость беспредельной. А поскольку нельзя вообразить себе такое число звезд, чтобы думать, что Бог не может создать еще большее, мы будем предполагать их число также неопределенно большим; то же самое относится и ко всему остальному.

Декарт указывает на то, что для ума невозможно представить бесконечность как нечто ясное и очевидное. Именно это обстоятельство побуждало античного человека думать, что мир ограничен в пространстве, ведь бесконечность отрицала бы мировую гармонию, открывающуюся разуму человека. Однако в наступающую новую эпоху, в которой выпало жить Декарту, в науке постепенно утверждается идея бесконечности. И Декарт находит компромисс между неочевидной для ума идеей бесконечности и требованием интуитивной очевидности идей. Он различает актуальную бесконечность, как непосредственную данность всего, что действительно непостижимо для ума, и потенциальную бесконечность, как возможность бесконечно открывать или продолжать что-либо, что уже ясно дано умственному взору. Последнее он называет не бесконечностью, а беспредельностью. Европейский ум будет постепенно все больше и больше примиряться с идеей бесконечности. Спустя три столетия математик Георг Кантор разработает теорию оперирования бесконечными множествами.

27. Какое существует различие между беспредельным и бесконечным

К тому же мы назовем подобные вещи скорее беспредельными, чем бесконечными, во-первых, для того, чтобы имя «бесконечный» сохранить лишь за Богом, ибо в Нем едином мы во всех отношениях не только не признаем никаких ограничений, но и никак не можем постичь их позитивно; во-вторых, мы назовем это так, ибо не можем позитивно постичь отсутствие в каком-то отношении границ также у некоторых других вещей, но вынуждены признать, что мы не способны даже негативно приписать этим вещам какие-либо границы, пусть они ими и обладают.

По мнению Декарта, актуальная бесконечность может быть признана только за Богом, поскольку в Боге не может быть недостатка чего-либо, а значит, все в Нем должно быть актуальным. Ко всем другим видам бесконечности он предлагает применять термин «беспредельный».

28. Исследовать надо не конечные, но действующие причины сотворенных вещей

Наконец, мы не будем, таким образом, останавливаться на конечных целях, поставленных Богом или природой при созидании естественных вещей: ведь мы не должны позволять себе притязать на участие в Его замыслах. Но, рассматривая Его как действующую причину всех вещей, мы увидим, что именно откроет нам дарованный Им естественный свет относительно тех атрибутов Бога, известное познание которых Он пожелал нам дать – в отношении тех их следствий, кои являют нам наши чувства; притом мы должны помнить, что, как уже было сказано выше, этому естественному свету следует доверяться лишь постольку, поскольку он не открывает нам ничего противного Богу.

Бог является и действующей силой вещей, и полагает их конечные цели. Первое открыто человеческому уму, второе – нет. Познание должно исходить из тех возможностей ума, которые в него вложил Бог.

29. Причина наших заблуждений – не Бог

Первейший из атрибутов Бога, подлежащий здесь рассмотрению, – Его высочайшая правдивость: Он – даритель всех светочей истины, так что полностью немыслимо, чтобы Он вводил нас в заблуждение, т. е. был подлинной и позитивной причиной ошибок, которым, как мы чувствуем, мы подвержены. Ибо хотя, быть может, некоторые доводы нашего человеческого ума представляются и ошибочными, никогда воля к заблуждению не может проистекать из иного источника, кроме как из злокозненности или страха и слабости, а следовательно, она не может исходить от Бога.

Бог совершенен, а значит – правдив и не может вводить в заблуждение. Следовательно, причину ошибок в познании мы должны искать не во внешней силе, а в себе – в злокозненности, страхе и слабости, которые не от Бога. От Бога – сила ума, позволяющая видеть истину.

30. Отсюда следует, что все воспринимаемое нами отчетливо – истинно; тем самым снимаются вышеизложенные сомнения

Отсюда также следует, что естественный свет, или способность познания, данная нам Богом, ни в коем случае не может коснуться объекта, который не был бы истинным, поскольку эта способность относится к данному объекту, или, иначе говоря, поскольку он при ее посредстве ясно и отчетливо воспринимается. Ведь мы по заслугам именовали бы Бога обманщиком, если бы Он дал нам извращенную способность восприятия, принимающую ложь за истину. Тем самым снимается главное вышеупомянутое сомнение, извлекаемое из соображения, что мы не знаем, не такова ли наша природа, что мы ошибаемся даже относительно тех вещей, кои представляются нам очевиднейшими. Также и все прочие поводы к сомнению, перечисленные выше, легко снимаются на основе этого принципа. Ведь математические истины не должны больше нам казаться сомнительными, ибо они наиболее очевидны. Если мы станем также подмечать, что именно ясно и отчетливо является нам в показаниях наших чувств – наяву ли или во сне, и будем отличать это от того, что смутно и неясно, мы с легкостью поймем, что следует принимать за истину во всякой вещи. Нет никакой необходимости многословно развивать здесь эти положения, поскольку они до некоторой степени развиты в «Размышлениях о первой философии», а более точное их объяснение вытекает из познания последующих основоположений.

Бог не обманщик, а потому вкладывает в человека способности познания, которые открывают истину. Критерий – отчетливость восприятия. Данная Богом способность познания может быть направлена только на то, что является истинным с позиции Бога. Идеи разума мы видим отчетливо как самоочевидные истины потому, что Бог так устроил наше познание. Поэтому мы можем доверять математическому знанию, ведь оно имеет наиболее строгую, ясную и отчетливую форму. Этот же критерий отчетливости позволяет отличать явь от сновидения.

31. Наши заблуждения в отношении к Богу суть лишь отрицания, в отношении же к нам самим они являются недостатками

Но поскольку, хотя Бог и не обманщик, нам все же часто доводится ошибаться, мы должны, дабы выявить причину и происхождение наших заблуждений и предупредить их, принять во внимание, что заблуждения наши зависят не столько от разума (intellectus), сколько от воли; притом заблуждения эти не являют собой вещей, для созидания коих требовалось бы реальное содействие Бога: ведь в отношении к Нему они являются лишь отрицаниями, в отношении же к нам самим – недостатками.

Заблуждения человека проистекают из ошибок воли, а не разума. Заблуждения не являют то, что создал Бог, потому в отношении к Нему они – полное отрицание, а в отношении к человеку – указание на его несовершенное состояние.

32. Нам присущи два модуса мышления – восприятие разума (perceptio intellectus) и действие воли (operatio voluntatis)

Разумеется, все имеющиеся у нас модусы мышления сводятся к двум основным: один из них – восприятие, или действие разума, другой – воление, или действие воли. Ведь чувство, воображение и чистое разумение – все это лишь различные модусы восприятия, подобно тому как желать, испытывать отвращение, утверждать, отрицать, сомневаться – это различные модусы воления.

Различая два модуса мышления – интеллект и волю, Декарт разводит понятия мышления и действие разума. Мышление включает в себя восприятие и воление. Это логично, ибо действие воли так же должно быть осмыслено, как и восприятие чего-либо. Восприятие охватывает вещи не только данные в органах ощущений, но и данные в воображении. Воление устанавливает собственное отношение человека к чему-либо в виде желания или отвращения, согласия или отрицания.

33. Мы заблуждаемся лишь тогда, когда судим о недостаточно осмысленной вещи (res non satis percepta)

Однако когда мы что-либо воспринимаем, но совершенно ничего относительно этой вещи не утверждаем и не отрицаем, ясно, что в таком случае мы не можем заблуждаться; точно так же обстоит дело, когда мы утверждаем или отрицаем то, относительно чего ясно и отчетливо восприняли необходимость такого, а не иного утверждения или отрицания: мы заблуждаемся лишь тогда, когда, неправильно восприняв какую-то вещь, тем не менее выносим о ней свое суждение.

Если мы просто принимаем вещь, но не устанавливаем нового отношения к ней, то не можем и заблуждаться относительно нее. Ошибка возникает тогда, когда мы устанавливаем неправильное отношение к ней, недостаточно ясно осмыслив ее.

34. Для суждения требуется не только разум, но и воля

При этом для суждения требуется как разум (ибо мы ни в коей мере не можем судить о вещи, кою мы никак не восприняли), так и воля, которая должна выразить одобрение тому, что мы каким-то образом восприняли. Однако (по крайней мере для приблизительного суждения) вовсе не требуется совершенное и всестороннее восприятие вещи: ведь мы можем выразить одобрение многим вещам, познанным нами лишь очень неясно и смутно.

Суждение предполагает выражение отношения – одобрения, согласия или отрицания. Это уже подразумевает действие воли на основе того, что непосредственно усмотрено разумом.

35. Область действия воли шире, чем область действия разума, и потому воля выступает как причина наших заблуждений

И поскольку восприятие разума распространяется лишь на то немногое, что ему предлагается, оно весьма ограниченно. Воля же в каком-то смысле может быть названа беспредельной, ибо нам никогда не доводилось замечать возможность существования объекта какой-либо иной воли или даже необъятной воли самого Бога, на который не могла бы распространяться также и наша воля. Таким образом, мы легко простираем нашу волю за пределы ясно воспринимаемых нами вещей, а коль скоро мы так поступаем, ничего удивительного нет в том, что нам случается ошибаться.

В интуиции ума непосредственно раскрываются лишь некоторые самоочевидные истины. Однако мы можем судить также и обо всем остальном, определяя посредством воли свое отношение к любым вещам и любому знанию, но при этом можем и ошибаться.

36. Недопустимо вменять в вину Богу наши заблуждения

Ни в коем случае нельзя воображать, будто Бог является причиной наших заблуждений: ведь Он не даровал нам всеведущего разума. Ибо сотворенному разуму присуща ограниченность, а разуму ограниченному – неспособность охватывать все.

Бог вложил в человеческий ум способность интуитивно видеть самоочевидные истины. Но человек обладает свободой воли и поэтому может сам определять свое отношение к постигаемым вещам. В этом он волен поступать как правильно, так и ошибочно. Это уже его собственная ответственность.

37. Высшее совершенство человека – свобода действий или волений, за что он и заслуживает похвалы либо порицания

Что же до воли, то область ее действия чрезвычайно обширна (что, несомненно, согласуется с ее природой), и высшим совершенством человека является свобода волений; таким образом, он в некотором особом смысле хозяин своих поступков и сообразно с ними заслуживает хвалы. Ведь автоматы нельзя хвалить за то, что они аккуратно выполняют все движения, к которым предназначены, ибо они выполняют их так в силу необходимости; однако хвалят создавшего их мастера за то, что он сработал их с такой точностью, ибо он создал их не в силу необходимости, а по произволу. На том же основании мы, безусловно, заслуживаем большего одобрения, когда избираем для себя истину, поскольку делаем это добровольно, а не в силу необходимости.

Декарт обращает внимание на свободу воли в связи с тем, что она наряду с прочим является действующей силой в познании. Он не может не отметить, что это – уникальная черта человека, его высшее совершенство. Но именно признание свободы воли создаст наибольшие трудности для продолжателей традиции рационализма, которую основал Декарт. Это приведет к тому, что впоследствии Спиноза и Лейбниц вынуждены будут отказаться от этой идеи.

38. Наши заблуждения проистекают не из нашей природы, но от недостатков нашего образа действий; ошибки подчиненных часто можно приписать различного рода господам, но никак не Господу Богу

Причиной того, что мы впадаем в заблуждения, является не наша природа, но недостатки нашего образа действий, или применения нашей свободы выбора: природа же наша одна и та же и когда мы выносим правильное, и когда – ошибочное суждение. И хотя Бог мог нам даровать такую проницательность разума, чтобы мы никогда не заблуждались, мы не имеем никакого права от Него это требовать. И не следует считать Бога причиной наших заблуждений (на том основании, что Он-де мог сделать нас к ним неспособными), подобно тому как между нами, людьми, мы виним того, кто, имея власть воспрепятствовать какому-то злу, этого не сделал. Ведь власть, коей одни из людей обладают над другими, учреждена затем, чтобы использовать ее для отвращения этих последних от зла; власть же Бога над всеми людьми абсолютна и совершенно свободна, и мы обязаны Ему великой признательностью за те блага, коими Он нас в своей щедрости одарил, но не имеем никакого права сетовать на Него за то, что Он даровал нам не все, что, по нашему мнению, мог даровать.

Заблуждения обусловлены не природой человека, а его несовершенными действиями, ведь природа человека не меняется от того, ошибается он или нет. Заблуждение является отрицанием истины, оно возникает в силу неправильного отношения, установленного волей человека. Бог сотворил его природу, но действия человек совершает сам по своей воле, и за ошибки тоже отвечает сам.

39. Свобода выбора (libertas arbitrii) понятна сама собою

Нам присуща свобода воли (libertas voluntatis), и мы по собственному своему выбору можем со многим соглашаться либо не соглашаться; положение это настолько ясно, что его следует отнести к нашим первичным и наиболее общим врожденным понятиям. Это было вполне ясно и несколько выше, когда мы, пытаясь во всем усомниться, дошли до того, что вообразили, будто некий могущественнейший наш создатель пытается нас всеми способами обмануть; тем не менее мы при этом ощущали в себе такую свободу, что сумели воздержаться от веры в те вещи, кои не представлялись вполне достоверными и исследованными. Но ведь ничто не может быть более само собой разумеющимся, чем вещи, не представляющиеся сомнительными при таком отношении к ним.

Человек обладает свободой выбора соглашаться с чем-либо или ставить это под сомнение. Данная самоочевидная истина усматривается в идее свободы воли. Пользуясь свободой выбора, человек может поставить под сомнение абсолютно все, и если после такого радикального сомнения что-то остается несомненным, значит, правильное познание вещей возможно.

40. Достоверно также, что Бог все предопределил

Но поскольку, по мере того как мы познаем Бога, мы постигаем столь необъятное Его могущество, что нам кажется нечестивым предполагать, будто мы можем когда-либо совершить то, чего ранее Он не предопределил сам, мы легко можем запутаться в великих затруднениях, если будем пытаться согласовать это божественное предопределение со свободой нашего выбора и одновременно постичь то и другое.

Декарт разрешает противоречие между свободой воли человека и все предопределяющей волей Бога указанием на необъятность Его воли, которая может охватить все, в том числе и любое свободное воление человека.

41. Каким образом можно одновременно согласовать между собой нашу свободу выбора и Божественное предопределение

Однако мы выпутаемся из этих затруднений, если вспомним, что ум наш конечен, могущество же Божье, посредством коего Он не только от века предписал все, что есть и что может быть, но также пожелал этого и это предопределил, – бесконечно. А посему нам достаточно постичь это могущество, чтобы ясно и отчетливо воспринять его присутствие в Боге; однако нашего понимания недостаточно для усмотрения того, каким образом он оставил свободные поступки человека непредопределенными; в то же время мы настолько осознаем присутствие в нас свободы и безразличия, что ничего не способны постичь с большей очевидностью и совершенством. Ведь было бы нелепым, если бы мы из-за того, что не постигаем вещь, коя, как мы знаем, по самой своей природе для нас непостижима, сомневались в другой вещи, которую мы глубоко постигаем и испытываем на собственном опыте.

Соотношение между свободой воли человека и божественным предопределением воспринимается как противоречие в силу ограниченности человеческого разума. Это следует хотя бы из того, что человек неспособен даже представить актуальную бесконечность, почему Декарт и предлагал говорить «беспредельность» вместо «бесконечности». Однако полнота могущества Бога раскрывается как раз в актуальной бесконечности. Именно там недоступным для человеческого понимания образом согласуются свобода воли человека и предопределение Бога.

42. Каким образом мы заблуждаемся, сами того не желая

Конечно же, поскольку мы знаем, что все наши заблуждения зависят от нашей воли, может показаться удивительным, что нам случается ошибаться: ведь не существует человека, который стремился бы к добровольному заблуждению. Но это совсем не одно и то же – хотеть заблуждаться или хотеть выразить согласие с тем, в чем, как бывает, обнаруживаются ошибки. И хотя поистине не существует человека, который бы с очевидностью хотел заблуждаться, в то же время едва ли найдется хоть один, кто не стремился бы часто согласиться с тем, в чем содержатся неведомые ему ошибки. Само желание добиться истины весьма часто приводит к тому, что те, кто неверно понимает, каким образом надо ее достичь, выносят суждение о вещах, кои им непонятны, и таким образом впадают в заблуждение.

Если заблуждение возникает в силу свободного выбора и согласия воли, как человек может заблуждаться, если сам этого не хочет? Декарт объясняет: заблуждение возникает как следствие из чего-то другого, на что человек дает согласие, не задумываясь, что он впадает при этом в заблуждение.

43. Мы никогда не ошибаемся, если выражаем согласие только с ясно и отчетливо воспринятыми вещами

Достоверно, что мы никогда не примем ложь за истину, если станем выражать согласие лишь с тем, что мы воспринимаем ясно и отчетливо. Достоверно, говорю я, что, поскольку Бог не обманщик, та способность восприятия, кою он нам даровал, не может ввести в обман; то же самое относится и к способности выражать согласие – в тех случаях, когда она распространяется лишь на вещи, воспринимаемые нами ясно и отчетливо. И хотя эта истина не имеет доказательств, она тем не менее от природы так запечатлена в наших душах, что всякий раз, когда нам дано ясное восприятие какой-либо вещи, мы добровольно соглашаемся с нею и ни в коем случае не можем усомниться в ее истинности.

Бог дал способность воспринимать самоочевидные истины и сообщил для них критерий – ясность и отчетливость. Таким образом, человек всегда имеет возможность обратиться к непосредственному усмотрению истины и избежать заблуждений.

44. Часто мы плохо судим, когда выражаем согласие с тем, что воспринято нами не ясно, пусть при этом мы и можем случайно натолкнуться на истину; случается это потому, что мы считаем, будто ранее мы достаточно вникли в вопрос

Достоверно также, что, когда мы соглашаемся с каким-либо доводом, каковой мы не поняли, мы либо впадаем в ошибку, либо лишь случайно наталкиваемся на истину и потому не знаем, что мы не заблуждаемся. Но разумеется, редко бывает, что мы соглашаемся с тем, относительно чего подмечаем, что мы этого не поняли: ведь естественный свет повелевает нам судить лишь о вещах, кои мы успели познать. Однако мы чрезвычайно часто заблуждаемся потому, что полагаем многое познанным нами ранее и, доверившись своей памяти, соглашаемся с этими вещами так, как если бы они были нам полностью понятны, хотя на самом деле мы никогда их не понимали.

Человек соглашается с чем-либо без достаточных оснований, потому что ошибочно полагает, что достаточно ясно вник в вопрос. Более того, он даже может случайным образом прийти к истине, будучи уверенным, что изначально правильно все понимал. Это тоже род заблуждений, который опасен тем, что оставляет человека в ложной самоуверенности, когда ему удалось прийти к правильному пониманию случайным образом.

45. Что такое ясное и отчетливое восприятие

Более того, существует весьма много людей, за всю свою жизнь не воспринявших ничего настолько верно, чтобы вынести об этом достоверное суждение. Ведь для такого восприятия, на которое может опираться достоверное и несомненное суждение, требуется не только ясность, но и отчетливость. Ясным восприятием я именую такое, которое с очевидностью раскрывается внимающему уму, подобно тому как мы говорим, что ясно видим предметы, кои достаточно заметны для нашего взора и воздействуют на наш глаз. Отчетливым же я называю то восприятие, кое, являясь ясным, настолько четко отделено от всех других восприятий, что не содержит в себе решительно никакой примеси неясного.

В повседневной жизни люди могут и не прийти к ясному и отчетливому пониманию, и многих это устраивает, но не тех, кто стремится к правильному пониманию вещей. Потому Декарт уточняет критерии познания. Ясное восприятие означает, что ум так же ясно воспринимает самоочевидность идеи, как зрение – облик вещи. Отчетливость восприятия означает отделенность от всего, что содержит примесь неясного.

46. На примере боли видно, что восприятие может быть ясным, не будучи при этом отчетливым; однако оно не может быть отчетливым, не будучи ясным

Так, когда кто-то испытывает какую-либо сильную боль, восприятие этой боли у него весьма ясно, но далеко не всегда отчетливо; обычно люди смешивают это восприятие со своим смутным суждением о природе того, что, как они полагают, в страдающей части тела подобно ощущению боли, кое они только и воспринимают с достаточной ясностью. Таким образом, может быть ясным восприятие, не являющееся отчетливым, но не существует отчетливого восприятия, которое не было бы одновременно ясным.

Различие между ясным и отчетливым Декарт иллюстрирует феноменологией боли. Пример очевиден и не требует пояснений, однако помимо прочего он указывает на перспективность идей философа для феноменологических исследований.

47. Чтобы искоренить в себе предрассудки раннего детства, надо рассмотреть простейшие понятия и выявить, что именно в каждом из них представляется ясным

Однако в раннем возрасте ум настолько стеснен телом, что, хотя многое он воспринимает ясно, он решительно ничего не воспринимает отчетливо; и так как, несмотря на это, он обо многом судит, мы черпаем из этих суждений множество предрассудков, с коими большинство людей впоследствии никогда не расстаются. Дабы мы могли освободиться от этих предрассудков, я перечислю здесь суммарно все простейшие понятия, из которых складываются наши мысли, а также проведу различение между тем, что в каждом из них ясно, что расплывчато или из-за чего мы можем впасть в заблуждение.

Важное наблюдение Декарта для феноменологии сознания ребенка, который многое воспринимает ясно, но не отчетливо. Именно эта неотчетливость является источником многих предрассудков, которые человек унаследовал с детства.

48. Все, что подпадает под наше восприятие, следует рассматривать как вещи, как впечатления от вещей или как вечные истины.

Перечень этих вещей

Что бы ни подпадало под наше восприятие, мы рассматриваем это как вещи или как некие впечатления от вещей; наконец, это как бы вечные истины, не имеющие никакого бытия за пределами нашего сознания. Из того, что мы считаем вещами, наиболее общее значение имеют субстанция, длительность, порядок, число и другие понятия того же рода, распространяющиеся на все роды вещей. При этом я признаю лишь два высших рода вещей: одни из них – вещи умопостигаемые, или относящиеся к мыслящей субстанции; другие – вещи материальные, или относящиеся к протяженной субстанции, т. е. к телу. Восприятие, воление и все модусы как восприятия, так и воления относятся к мыслящей субстанции; к протяженной же относятся величина, или сама протяженность в длину, ширину и глубину, фигура, движение, положение, делимость этих вещей на части и т. п. Но мы испытываем в себе и нечто иное, не относящееся исключительно к мысли или исключительно к телу и проистекающее от тесного и глубинного единения нашей мысли с телом: таковы чувство голода, жажды и т. д.; сюда же относятся побуждения, или страсти души, заключающиеся не в одном только мышлении: таковы побуждения к гневу, к радости, к печали, любви и т. п.; наконец, таковы все ощущения боли, щекотки, света и цветов, звуков, запахов, вкусов, тепла, твердости и прочих осязаемых качеств.

Все, что познается человеком, Декарт подразделяет на три рода: вещи, впечатления от них и вечные истины. Понятие вещи он понимает предельно широко – как то, что обладает самостоятельным существованием не только с позиции чувственного восприятия, но и с позиции умосозерцания. Поэтому к вещам Декарт относит и порядок, и длительность, и число, и субстанцию. Наиболее близкий перевод латинского слова «субстанция» – «подлежащее» (буквально – «под-стоящее»), то есть то, что лежит в основе тех или иных качеств. В онтологии Декарт дуалист, поскольку выделяет две субстанции, в соответствии с которыми можно сгруппировать все вещи. В основе всех свойств, находящихся в пространстве и постигаемых органами ощущений, лежит материальная субстанция, в основе всех свойств, которые находятся вне пространства и постигаются умом, – идеальная субстанция. Любая вещь принадлежит материальной или идеальной субстанции. Человек своим сознанием относится к мыслящей, т. е. идеальной субстанции, а телом – к материальной.

Впечатления нельзя отнести к материальной или идеальной субстанции, потому что они являются не отдельной вещью, а результатом взаимодействия между разного рода вещами – душой и телом, сознанием и внешним воздействием.

49. Вечные истины не могут быть перечислены подобным же образом, да и нет в том нужды

Итак, мы рассматриваем все это как вещи либо качества, или модусы вещей. Но поскольку мы считаем немыслимым, чтобы из ничего рождалось нечто, мы рассматриваем положение Из ничего ничто не возникает не как сущую вещь и даже не как модус вещи, а как некую вечную истину, пребывающую в нашем уме, и именуем ее общим понятием, или аксиомой. Аксиомы такого рода – Немыслимо одновременно быть и не быть одним и тем же, Свершившееся не может быть несвершенным, Тот, кто мыслит, не может не существовать, пока он мыслит и другие бесчисленные соответствующие положения; перечислить их все весьма трудно, но нельзя их не принимать во внимание, ибо бывают случаи, когда при мысли о них нас не ослепляют никакие предрассудки.