Текст книги "Прежде чем мы стали чужими"

9. Почему мы друг другу не сказали?

ГРЕЙС

Выйдя из Стариковского приюта, я получила морозный удар в лицо. Зима наступала всерьез. Я подбежала к переходу, нажала кнопку светофора и поглядела по сторонам. И уже на самом деле застыла до кончиков сапог. На другой стороне улицы, глядя прямо на меня, стоял Мэтт. На нем были черная футболка, под которую был поддет серый термостойкий джемпер с длинными рукавами, джинсы и сапоги. Руками он теребил лямки своего рюкзака. Погода была такая, что без пальто не обойтись, и, глядя на него через улицу, я заметила, как он дрожит.

Мое сердце остановилось; я нервно сглотнула. Мэтт улыбнулся мне, и я автоматически ответила улыбкой, хотя на самом деле мне хотелось задать ему миллион вопросов, задавать которые было нельзя. Это его личная жизнь, а мы просто друзья. Когда загорелся зеленый, мы пошли навстречу друг другу и остановились посреди перехода.

– Ты куда? – спросил он.

– Ужинать.

Он осмотрел меня сверху донизу и снова заглянул в глаза. За те три месяца, что мы были знакомы, я редко надевала что-то наряднее джинсов и свитера. Он вопросительно взглянул на меня:

– Я тебя провожу?

Он слегка стучал зубами, и я невольно задержалась взглядом на его губах и небритом лице. Мне захотелось прижаться щекой к его лицу.

Зеленый свет замигал. Надо было убираться с середины проезжей части.

– Ты промерз насквозь, Мэтт. Иди домой, я в порядке.

Плечом к плечу мы перебежали улицу.

– Где ты ужинаешь?

– В тайском ресторане за углом.

Он засунул руки в карманы, тесно прижав локти к телу.

– Я могу тебя проводить.

– Да не надо меня провожать, Мэтт. Тут два квартала. Я справлюсь.

Его лицо исказила легкая гримаса. Он подошел ко мне вплотную, вынул руку из кармана и провел по моей щеке. Мы стояли в каких-то сантиметрах друг от друга. Он напряженно выдохнул:

– Грейс, с кем ты идешь ужинать?

Я глянула Мэтту через плечо и увидела Дэна, стоящего неподалеку с непроницаемым лицом. Мэтт обернулся, взглянул и снова повернулся ко мне, подняв брови:

– Это Порнсайк?

Юмор в его голосе мне не понравился. Я оттолкнула его.

– Отвяжись, Мэтт. Наверняка тебе тоже есть чем заняться. Не пора ли тебе на ту знаменитую большую оргию в темной комнате, куда ты ходишь по пятницам?

– Что?

– От тебя пахнет ромом.

– Ну и что? Я выпил стаканчик с ребятами из фотолабы. Я шел за тобой, хотел позвать тебя куда-нибудь.

– Я не могу. У меня другие планы. Пока, Мэтт.

Я повернулась и ушла, не оборачиваясь.

Дэн, дружески улыбаясь, помахал Мэтту рукой. Я не хотела видеть выражение его лица, так что, по-прежнему не оборачиваясь, взяла Дэна под руку и направилась в сторону ресторана.

Когда мы вошли, Дэн отодвинул для меня стул. Он был вежлив и заботлив и предложил выбрать для нас вино. Весь первый час нашего ужина мы провели, обсуждая оркестр, который Дэн хотел собрать до начала лета. Он думал вообще бросить преподавание и исполнить свою мечту – создать настоящий оркестр и начать с ним гастролировать.

С него сполз его всегдашний образ преподавателя, и он, с его неподдельной любовью к музыке, больше не казался мне профессором. Мы были на равных. Нам было легко разговаривать. Мы много смеялись. Конечно, он был заметно старше и опытнее, но, пожалуй, это даже нравилось мне – в первый раз за все время нашего с ним знакомства.

– Ты встречаешься с Мэттом? – спросил он.

В этот момент надо было принять решение. Я не любила врать, но понимала, почему Дэн спрашивает об этом, и мне не хотелось вводить его в заблуждение.

– Ну-у, тут все сложно.

Он опустил глаза на свои сплетенные пальцы.

– Я слышал, как Татьяна сегодня говорила…

– Мне нравится Мэтт, – выпалила я. Это вовсе не было ложью.

– Ну да. Это имеет смысл.

– Что вы имеете в виду? – Я не поняла, хочет ли он сказать, что мы с Мэттом хорошая пара, или говорит о свиданиях во время учебы в университете в целом.

– Девушкам твоего типа всегда нравятся такие, как Мэтт.

Я разозлилась. Мне не понравилось, что он говорил так, будто понимал про Мэтта хоть что-нибудь, даже если в данный момент мое собственное мнение о Мэтте было ничуть не выше, чем его.

– Дэн, ну мы же не в начальной школе, – внезапно стала я защищать Мэтта. – Этим девочкам нравятся вот эти мальчики, – я прищурилась и наклонилась к нему. – Стоп, так вы поэтому купили мне смычок и пригласили поужинать? Вы думали, я за это соглашусь с вами переспать?

Он приподнял руку, останавливая меня:

– Подожди. Прежде чем ты отдашься на волю своего воображения, ответ будет: нет. Я не собирался с тобой спать. – Он закатил глаза к потолку и склонил голову набок. – Хотя, если…

– Забудьте об этом. – Я начала вставать со стула.

– Стой, Грейс. Все, что я пытаюсь сказать, – это то, что в колледже у парней вроде Мэтта на уме обычно только одно, понимаешь? Я и сам был таким, знаю, что говорю. Смычок я купил тебе потому, что хотел, чтоб он у тебя был. Поужинать тебя я пригласил, потому что мне нравится с тобой разговаривать. Жизнь не всегда только белая или только черная, как нам кажется, когда мы молоды. Я старше тебя чуть меньше чем на десять лет, но за это время я успел осознать – в жизни много серых полос. И ужин с мужчиной совершенно не всегда имеет отношение к сексу.

Я сидела, сглатывая, и не могла найти слов, чтобы что-то ответить. Он наклонился и взял мою руку, лежащую на столе.

– Договорились?

– Да, – сказала я.

Остаток вечера мы провели в неловком молчании.

После ужина он проводил меня до Стариковского приюта и даже не попытался обнять на прощание. Я поблагодарила за смычок и ужин и попрощалась до завтра.

Когда я вошла в лобби, меня оглушила громкая музыка. Она разносилась по всему зданию из проигрывателя в холле. Оттуда доносились смех и голоса. Завернув за угол, я сразу же увидела на диване Мэтта в обнимку с девушкой, выглядящей точь-в-точь как Рейчел из сериала «Друзья». Он увидел меня, приподнял рюмку с какой-то коричневой жидкостью и закричал: «Берем на грудь!» Потом он сунул девушке в рот ломтик лимона, насыпал ей в декольте соли из солонки, а потом – и я не шучу – ухмыльнулся мне, прежде чем слизать ее оттуда. Залпом выпил свою рюмку и начал жрать лимон изо рта своей подружки.

Меня чуть не стошнило. Оторвавшись от этого отвратного зрелища, я обвела глазами холл и только тут поняла, что там было полно народу. Все явно отлично проводили время.

Мэтт, который наконец соизволил освободить свой рот, теперь пялился на меня.

– Тоже хочешь? – махнул он в мою сторону бутылкой текилы.

Я отвернулась и пошла к лестнице, но он догнал меня в два прыжка.

– Как прошло свидание с Порнсайком?

Я даже не обернулась.

– Это не свидание. Просто ужин.

– Да ладно, Грейс. Ты порой такое скажешь…

В ярости я обернулась. Мы были уже на верхних ступеньках лестницы.

– А если я скажу, что занималась с ним сексом?

– То я скажу, что ты врешь.

Я поняла, что он был сильно пьян и совершенно перестал себя контролировать.

– Он купил мне новый смычок для виолончели, и я за это отсосала ему в сортире тайского ресторана.

Он поджал губы и попытался заглянуть мне в глаза.

– Правда, что ли? Ну так, может, пойдем, повеселимся еще в лобби с моими приятелями? Девушек, готовых отсосать кому угодно, в компании много не бывает.

– А пошли!

Я прошла мимо него и спустилась на три ступеньки. Какое-то время он стоял на лестнице, замерев и озадаченно глядя мне вслед, но потом быстро спохватился и пустился вдогонку. В холле я схватила бутылку текилы, глотнула из нее пару раз, подошла к высокому парню с длинными светлыми волосами и протянула руку:

– Привет, я Грейс.

– Привет, Грейс, – ответил он, осторожно пожимая мою руку. – Ты Грейс Мэтта?

– Я своя собственная Грейс, – фыркнула я. Я протянула ему бутылку и отыскала взглядом Мэтта. Он сидел на диване, на этот раз в одиночестве, и смотрел на меня.

Прошел час. Я не переставая пила, курила травку и уже чувствовала, что начинаю отключаться. Рейчел из «Друзей» снова была тут, мой блондинистый дружок придвигался ко мне тем ближе, чем дольше мы разговаривали. А Мэтт так и не сводил с меня глаз.

– Хочешь, пойдем ко мне? – спросил блондин.

– А то.

Он потащил меня из холла в сторону лестницы. Мы добрались до первой площадки, когда он вдруг прижал меня к стене и попытался поцеловать. Я отвернула лицо.

– Нет.

Он рассмеялся.

– А ты думаешь, мы для чего хотели пойти ко мне?

– Потусоваться? – спросила я, покраснев.

Он отдернул голову.

– Так ты что, просто мелкая динамщица?

– Хватит, – Мэтт обхватил блондина сзади за шею, с виду будто бы дружески, но явно давая понять, что не шутит. – Ты посмотри на нее, мужик, она ж набралась. Ты что, хочешь трахать вот это? Да она не в себе.

Я злобно посмотрела на Мэтта. Блондин тоже обернулся.

– Ты прав. – Он закатил глаза, скорчил мне рожу и пошел вниз по лестнице обратно в холл.

Я буквально рухнула на Мэтта в изнеможении. Мне так хотелось, чтобы у нас все снова было нормально. Чтобы Мэтт все мне рассказывал и снова был моим лучшим другом. Но я боялась, что в круговерти сегодняшнего дня что-то между нами навсегда изменилось. Он прижал меня к себе и прошептал мне на ухо:

– Зачем ты это делаешь, детка?

Я заплакала. Я понимала, что плакать – это отстой, но алкоголь, трава и мое идиотское поведение не позволяли мне сдерживать эмоции.

– Теперь я тебе противна?

– Ты о чем?

– Ну, ты сказал этому парню: «Ты что, хочешь трахать вот это?» Что значило это – вот это?

– Грейс, у тебя глаза слипаются. Ты пьяна и обкурена. Я знаю этого парня. Ему, судя по всему, было бы пофиг, даже если бы ты вырубилась прямо под ним, он все равно от своего бы не отказался.

Я закрыла лицо руками и заплакала еще сильнее. Даже та капля туши, которой я накрасилась, растеклась и размазалась у меня по лицу.

– Пошли. Давай забудем все это дерьмо, – потянул меня Мэтт вверх по лестнице.

В своей комнате я бросила ключи на стол и кинулась в ванную. Из-за двери я услышала, как Мэтт включил проигрыватель и поставил «Ю-Ту»[8]8
  U2 (англ.) – рок-группа из Дублина, Ирландия, сформирована в 1976 году.


[Закрыть].

Теперь, когда мы остались только вдвоем, все снова казалось нормальным и мы были просто Грейс и Мэтт. Обсуждать было нечего. Но там, снаружи, был реальный мир…

Я вышла из ванной и увидела, что он крутит что-то в термостате.

– Я тут сварился. Что за фигня случилась с отоплением?

– Дарья наконец его починила. Я вчера ее попросила.

Нагреватель на нашем этаже был с придурью, он мог не работать три дня, а потом внезапно начать шпарить без остановки. Такое бывает, если ты живешь в старом доме в Нью-Йорке. Я начала снимать колготки.

– Отвернись, – скомандовала я Мэтту, но он смотрел на меня, не отрываясь. – Отвернись, я хочу переодеться.

Наконец он послушался. Неохотно. Я натянула летнее цветастое платье, которое лежало сверху в куче одежды у меня на кровати, а потом села на пол и смотрела, как Мэтт скидывает сапоги. Он прошел по комнате в носках и попытался открыть окно.

– Если ты его откроешь, тут очень быстро станет холодно.

Он обернулся и посмотрел на меня, почти голую в моем платьице на тонких лямочках. А потом быстро снял свою рубашку. Каждый раз, когда я видела его полуголым, у меня замирало сердце. У него были широкие плечи, но тонкая талия, он носил джинсы низко на бедрах, иногда с трусами, иногда без. Этой ночью он был без, а в джинсах был ремень из шнурков, который я ему сделала.

– Куда это ты смотришь? – улыбаясь, он подошел ко мне.

– Не льсти себе. Я смотрю на твой классный ремень.

– Ну да, конечно.

Он схватил с книжной полки бутылку текилы, отпил глоток и протянул мне, но я отмахнулась. Я больше не могла выпить ни глотка.

– Другой ремень у меня сломался. Мама сделает мне новый, когда я приеду домой на каникулы.

– Она делает ремни?

– Да, она рукодельница.

– А как она их делает?

– У нее есть такие специальные штуки, чтобы вырезать узоры на коже. – Он показал на ремень своей камеры, лежащей на тумбочке возле кровати, где он оставил ее накануне. Я не обернулась. Я была занята разглядыванием дорожки волос, убегающей вниз по его груди… И он это заметил. Когда я подняла глаза, он смотрел мне прямо в лицо, не мигая.

Я заставила себя встряхнуться и потянулась за его камерой. На ее кожаном ремне вился замысловатый узор из переплетенных кругов и треугольников. «Это действительно классно».

Наклонившись надо мной, он протянул руку:

– Вставай, давай потанцуем.

– Что? Нет, не хочу.

– Поднимайся, потанцуй со мной, малышка.

– Я плохо танцую, и я слишком пьяная.

– Ты была очень даже ничего себе, когда отплясывала там внизу с этим, как-его-там.

– Пожалуйста, не начинай. Это было ужасно глупо. И потом, ты первый начал со своими «на грудь» стаканами с Дженнифер Энистон.

– А она правда похожа на Дженнифер Энистон, да?

Я закатила глаза.

– Ну давай, иди сюда. Я поведу. Тебе только и надо что попадать в такт.

Я взяла его руку и поднялась, нервно хихикая. Он не терялся – тут же обнял меня, положив одну руку мне пониже спины и зажав другую в своей, и прижал меня к своей голой груди.

– Положи руку мне на плечо, Грейс.

Началась песня «С тобой и без тебя». Мэтт закачался в такт, а потом толкнул меня назад и развернул на вытянутой руке. Когда он снова притянул меня к себе, наши тела оказались прижаты друг к другу еще теснее, чем прежде. Он резко опустил голову и поцеловал мое плечо. Мое сердце забилось сильнее. Его тело рядом с моим казалось таким горячим. Мы перестали двигаться и отступили друг от друга на несколько сантиметров. Я провела указательным пальцем по его груди, обводя косые мышцы и восхищаясь скульптурностью кубиков на животе. Их сходящийся треугольник уходил своей вершиной вниз, и мой взгляд, следя за этой линией, упал туда же. Судя по тому, как высоко начала вздыматься от участившегося дыхания грудь Мэтта, он тоже это заметил.

– Что ты делаешь? – спросил он севшим голосом.

– Извини…

Я хотела убрать руку с его живота, но он поймал ее и вернул обратно.

– Можешь не останавливаться.

Я положила руки ему на талию и провела по его твердым бокам вверх, к груди, к дорожке шелковистых волос, а потом сомкнула за его шеей. Мы снова закачались, будто в медленном танце. Он улыбался с закрытыми глазами.

– Мммм, теперь я.

– Мэтт, ты совсем не принимаешь меня всерьез?

Глаза распахнулись. Он резко прижал меня всем телом вплотную к себе, так, что я почувствовала его твердость.

– Вот это достаточно серьезно для тебя? – грубо спросил он.

Я оттолкнула его и отскочила в сторону. Он опустился на кровать и пнул ногой проигрыватель, остановив музыку. Поставив локти на колени, он свесил голову вниз.

– Извини.

– Ты тоже извини.

Я бродила по комнате, в первый раз за долгое время чувствуя себя неловко. Потом я плюхнулась на кровать рядом с ним и обняла его за плечи. Мы откинулись, упали на кровать на спины и уставились в потолок. Я положила голову ему на плечо, как делала много раз до того.

– С моей стороны это было нечестно. Прости меня, Мэтт, правда.

– Все нормально, – сказал он, но мне не показалось это искренним.

Я так и этак крутила в голове, как бы сказать то, что я хотела ему сказать, но все равно получилось по-дурацки.

– Хочешь, я разденусь, и ты сможешь… В смысле хочешь поснимать меня, как я… Ну, знаешь, как та девушка на…

Он хихикнул.

– Думаешь, мне это поможет? – приподняв голову, он посмотрел на свою ширинку.

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

– Нет, я имела в виду…

Я сглотнула, чувствуя, как слезы снова встают у меня в глазах. Голос отказывался мне повиноваться и звучал как какой-то писк.

– Мэтт, я девственница.

В Нью-Йоркском университете было не так-то много девственниц моего возраста, и я лично уже начинала подозревать, что вообще упустила свой шанс. Так оно и бывает – чем ты старше, тем сложнее и сложнее становится решиться на интимную близость с кем-то. Я избегала этого, потому что была вся сфокусирована на музыке и учебе. В последний год перед выпуском я осталась буквально единственной девственницей из всех своих знакомых. Это превратилось в шутку. И я боялась, что парни будут думать, что я придурочная или неопытная.

Мэтт смотрел на меня, широко раскрыв глаза, но выражение его лица было мягким. Он погладил меня ладонью по щеке.

– Я знаю, Грейс. Я всегда знал, с самого нашего знакомства. Ты ничего мне не должна и прости, если я как-то заставил тебя думать, что это не так.

– Ты знал???

Он кивнул. Я даже не думала, что это настолько очевидно. Что же, у меня на лбу горит надпись: «Девственница»?

– Я только хотела сказать, может, ты хочешь сфотографировать меня так же, как ту девушку?

И в этот момент я увидела, что Мэтт понимает – для меня это значит гораздо больше, чем для него.

– Я с радостью сниму тебя, Грейс. Я всегда люблю тебя снимать.

Он поднялся с кровати и глубоко вздохнул, собираясь взять свою камеру. Повернувшись ко мне, съежившейся в своем тонком платьице, он сказал:

– Я буду только снимать тебя. Делай то, что тебе хочется, так, чтобы тебе было удобно, ладно?

– Хорошо. Можно включить музыку?

– Конечно. – Он сменил диск и поставил Джеффа Бакли «Любимый, ты должен был прийти».

Я отодвинулась на дальний край кровати, сняла платье через голову и отбросила его в сторону, потом стянула трусы до колен и стряхнула их с ног, не глядя в сторону Мэтта. Прикрывая грудь руками, я услышала несколько щелчков камеры и застыла, глядя вниз, на пол. Мэтт подошел к лампе и накинул на нее какую-то тонкую материю, так, что свет стал приглушенным. Я повернулась и откинула покрывало с кровати, а потом легла на белую простыню, откинувшись на подушку. Наконец я смогла взглянуть на Мэтта, но продолжала прикрывать свое тело руками везде, где только могла.

Он стоял, склонив голову набок, как будто изучал композицию, но его камера была опущена вниз, он держал ее за объектив левой рукой. Пока он приближался, я поняла, что он пытается понять по выражению моего лица, что я думаю. Он встал надо мной возле края кровати, и провел правой рукой по моей ноге от поджатого колена вниз к лодыжке.

– Постарайся расслабиться, ладно, детка?

Я нервно затрясла головой:

– У меня такие маленькие сиськи.

Он рассмеялся.

– Убери руки, Грейс. Ты прекрасна.

Странным образом эта уверенность Мэтта в том, что он делает, и то, как серьезно он относился к фотографированию, сделали позирование проще для меня. В какой-то момент он отвел камеру от лица, и я заметила в его глазах то же самое зачарованное выражение, которое ощущала сама, когда играла свою музыку. Закрыв глаза и часто дыша, я подняла руки над головой и услыхала частое щелканье затвора под обещания Джеффа Бакли, что это не кончится никогда.

Потом я лежала под одеялом и смотрела, как Мэтт шарится по комнате.

– Что ты делаешь?

– Ищу свою рубашку.

Я вытащила ее из-под кровати.

– Вот она. Но она теперь моя.

Я натянула ее через голову. Мне нравилось, как пахнут вещи Мэтта – мужским мылом, одеколоном и смягчителем для белья.

– Взяла мою одежду в заложники?

– Останься со мной!

Он уставился на меня и смотрел так долго, что я почувствовала неловкость.

– Мэтт?

– Хорошо, – тихо сказал он. Он стянул джинсы и подошел к кровати. Я откинула одеяло, и он скользнул внутрь.

– Иди ко мне, Грейси, – сказал он, притягивая меня к себе. Я забылась в его объятиях.

Смогу ли я когда-нибудь перестать думать о том, как это – лежать вот так в его руках? Наши тела слились воедино. Спать в одиночку больше никогда не будет казаться естественным. Он так уверенно двигался. По-мужски. Спать в его объятиях было самым правильным делом на свете. Может быть, так было из-за тех месяцев, что мы провели, изучая друг друга, в ожидании этой минуты. А может быть, потому, что он знал, как это делается.

10. Когда я стала твоей

ГРЕЙС

Утром Мэтт ушел. У меня и мысли не было подвергать его самоконтроль новым испытаниям.

На занятиях в субботу Порнсайк вел себя как ни в чем не бывало, но Татьяна смотрела на меня как-то странно.

– Грейс, ты вся будто светишься. Господи! – Она перегнулась через спинку стула, чтобы оказаться ко мне поближе. – Ты что, потрахалась вчера с Порнсайком после занятий?

– Ты спятила! И давай потише! – Я оглянулась, не смотрит ли кто на нас.

В этот момент Дэн сделал объявление, и это спасло нас от ненужного внимания.

– Те из вас, кто заинтересован поехать на будущий год на гастроли за границу в составе оркестра, который я набираю, пожалуйста, останьтесь после занятий. Сегодня мы проведем прослушивание.

Я уложила виолончель в чехол и отправилась к дверям следом за Татьяной. Дэн поймал меня за руку:

– Грейс, ты не останешься на прослушивание?

Я покосилась на его руку, держащую меня за локоть. Дэн стоял чуть ближе ко мне, чем это было бы прилично.

– Я должна была сказать вчера. Я собираюсь в аспирантуру. Я подала документы сегодня утром.

– Но мы говорили про этот гастрольный тур вчера вечером…

– Дэн… Профессор, я собиралась пойти в аспирантуру с первого года обучения. Я не думаю, что могу вот так сорваться и уехать на год или полтора.

– Аспирантура никуда не денется, Грейс. Я лично жалею, что не делал таких вещей, как эта поездка, когда сам был в твоем возрасте. Именно поэтому я сейчас это и затеял. – Казалось, он был разочарован.

– Это не потому…

– Что?

– Не важно. – Я почувствовала, что он ревнует. Я сделала попытку объяснить: – Чем быстрее я закончу свое образование, тем скорей я смогу зарабатывать деньги.

– Деньги в данном случае вообще не имеют значения, Грейс. Мы говорим о музыке. В тебе больше вдохновения, чем во всех студентах, которых я встречал.

Я обернулась на Тати, которая стояла в дверях, прислушиваясь.

– Для меня деньги имеют значение, потому что у меня их нет. – Я горько рассмеялась. – Зато есть куча долгов за обучение, которые надо выплачивать. – Я отняла у него свою руку.

– Ясно, – язвительно произнес он и кивнул, отпуская меня. Я поспешила присоединиться к Тати.

Как только мы вышли из аудитории, Тати толкнула меня плечом:

– Думаю, ты только что разбила ему сердце.

– Он очень хороший, но он ничего не понимает.

– Знаешь, сдается мне, я тоже.

– Ты-то что? У меня нет денег, и некому мне помогать. Думаешь, путешествовать по Европе можно задаром?

– Я думаю, это не единственная причина.

Я знала, что она хочет сказать что-то по поводу Мэтта.

– Даже не начинай. А если тебе кажется, что это так замечательно, почему бы тебе самой не пойти на прослушивание?

Она резко остановилась.

– Знаешь, а я, пожалуй, пойду. – Она повернулась и пошла обратно в аудиторию. – Пока, Грейс.

Тати не нужно было никакое прослушивание. Она была исключительно хороша. Я знала, что Порнсайк возьмет ее, но я была уверена, что она хочет, чтобы я тоже пошла. Было обидно, что даже она ничего не понимает в моей ситуации.

По пути в общежитие я прошла мимо лавочки Орвина. Он сидел на скамейке около входа.

– Привет, Орвин. – Он поглядел на меня и наморщил лоб. – Это я, Грейс. Помните? Я приходила с Дэном.

– Ах да, – он похлопал по скамейке рядом с собой. – Присядь, голубушка.

Было уже поздно, начинался мороз, и ветер от проносящихся мимо такси был особенно сильным.

– Кстати, новый смычок совершенно замечательный.

Он просиял:

– Я очень рад это слышать, Грейс.

– Я просто не могла поверить, насколько отличается звук.

Он не повернулся ко мне, продолжая смотреть куда-то перед собой, но положил свою руку на мою.

– Не забывай, это просто инструмент. Музыка, она передается сквозь инструменты, но исходит она от тебя, из твоей души.

Вау.

– Да, – прошептала я, преисполненная глубочайшего понимания. – Это правда. Но я устала от исполнения классики, и у меня от этого неприятности.

– Ха, – фыркнул он. – Я знаю, о чем ты говоришь, дорогуша. Самые лучшие музыканты всегда нарушали правила. Но фокус в том, что ты должен знать правила как следует, чтобы суметь нарушать их, как надо.

Мы долго сидели молча. Я закрыла глаза, и вдруг он сказал:

– Музыка, она же везде вокруг нас, правда?

Я слышала шорох и гудки проезжающих машин, смех и крики детей, непрекращающееся гудение разнообразных труб, вырывающееся из-под крышек подземных люков. А потом, внезапно, все эти невнятные звуки вдруг стали ясными, и волшебным образом сплелись в прекрасную симфонию. Ради такого стоило жить.

Открыв глаза, я заметила, что Орвин наблюдает за мной.

– Понимаешь, о чем я говорю? Это внутри тебя.

Мои глаза стали влажными, то ли от ветра, то ли от переполняющих меня эмоций:

– Да.

– Чтобы воспарить, надо уметь летать.

Я благодарила его снова и снова. С каждым днем я училась, как можно упростить свою жизнь. Может быть, это и есть взросление. Взрослые всегда говорят, какой сложной становится с возрастом жизнь, но я думаю, что на самом деле мы просто усложняем свои задачи. И наши страхи перемещаются от невозможности заснуть без любимого плюшевого мишки к поискам смысла жизни. Интересно, всех ли время, взросление, преодоление обстоятельств приводят в конце концов к такому уровню самореализованности, как у Орвина? Или же мы сдаемся и покоряемся тем жизненным условиям, в которых существуем?

– Приходи снова навестить меня, – сказал он, поднимаясь со скамьи.

– Обязательно приду.

Я вытащила из кошелька телефонную карточку, выигранную в месячном розыгрыше в общаге, нашла телефон-автомат и позвонила маме.

– Грейс, дорогая, как ты? – Она казалась занятой. В трубке было слышно, как отец кричит на моих сестер.

– Как вы там?

– Папа снова потерял работу.

– Не может быть! – сказала я, хотя была ничуть не удивлена.

Она устало вздохнула:

– Да, опять.

– Я очень хочу приехать домой на Рождество. Я бы могла найти подработку в молле и помочь вам деньгами.

– Грейс, это было бы чудесно. А у тебя хватит на билет?

– Я думала, может, вы с папой могли бы купить мне билет на Рождество. В смысле вместо подарков? – У меня забрезжила слабая надежда.

Но мамины слова придушили ее на корню:

– Нет, детка, у нас нет таких денег. Ты уж прости.

Я не была дома почти год. Мне было жаль маму, и я не хотела добавлять ей сложностей, но я так соскучилась по дому, по сестрам, по их болтовне, по той силе, которую я всегда черпала в своем доме, даже в самые трудные времена. Мысль о том, что я снова проведу каникулы в Стариковском приюте, была невыносимой. Я уже проторчала тут в одиночку три недели летом, перед тем как приехал Мэтт.

Чтобы перебить неловкую паузу, я быстро сказала:

– Ладно, мам. Мне пора. Нужно экономить деньги на карточке.

– Конечно, детка. Мы тебя любим.

– И я вас тоже, мам.

Остаток дня я провела в своей комнате. Я пила дешевое вино и жалела маму, свою семью, но в основном себя. Мэтт, вернувшийся поздно вечером после работы, зашел ко мне.

– Тук-тук, – сказал он, распахивая дверь.

– Заходи, располагайся. – Я играла у окна на виолончели. На мне была его майка с Рамоном.

Он зашел и опустил на пол свою сумку.

– Сдается мне, я никогда не получу ее обратно.

При виде его улыбки на меня что-то нашло. Я встала и подошла к нему, одновременно стягивая его рубашку через голову. Под ней на мне не было ничего, кроме трусов и лифчика. Я протянула ему рубашку:

– Можешь взять.

Он изумленно моргнул.

– Мэтт, поцелуй меня.

Он закрыл дверь пинком ноги.

– Ты пьяна?

– Поцелуй меня.

Я обняла его за шею. Он положил руку мне на спину, притянул к себе и наконец поцеловал.

Поцелуй начался мягко и медленно, но потом все начало ускоряться. Мы двигались все быстрее, языки дрожали, руки сплетались, кожа горела от касаний, напряжение все росло. Мы целовались и целовались, и скоро мне невыносимо захотелось, чтобы он был везде вокруг меня.

Я затеребила его ремень.

– Понял, – сказал он, сбрасывая сапоги. Я скинула трусы и лифчик, он снял джинсы. Я положила руку ему на боксеры спереди.

– Ты будешь?

– Буду что? – выдохнул он.

– Заниматься со мной сексом?

Он обхватил мой затылок рукой и приподнял мою голову так, чтобы я смотрела ему в лицо. В его глазах было искреннее благоговение.

– Ты хочешь, чтобы это был я?

Я кивнула.

Он снова поцеловал меня, а затем его губы придвинулись к моему уху.

– Грейс, я в жизни ничего так не хотел, чем оказаться внутри тебя здесь и сейчас.

Я только представила его во мне, и мне свело руки и ноги от желания.

– Но мы не будем делать этого, когда ты настолько пьяна. Правда. Поверь мне, так будет лучше.

– Но я не боюсь.

– Я знаю, но ты потом пожалеешь, что ничего не почувствовала.

– Правда?

– Да, малыш.

Я знала, что он прав:

– Ладно.

Он на секунду прижал меня к себе и потом отпустил. Я протянула руку и снова дотронулась до него сквозь трусы.

– Но мы же можем заняться чем-то другим?

Мускулы у него на шее напряглись. Он сглотнул.

– Иди ляг в постель.

Я послушалась. Он стянул свои боксеры. Я впервые видела его вот так, обнаженным, беззащитным и таким возбужденным, что мне всерьез стало его жаль. Это был не первый член, который я видела, но, с учетом всех обстоятельств, впечатление было самым ярким. Я даже слегка испугалась. Я не могла поверить, что только что буквально умоляла засунуть в меня вот это.

Когда он заметил панику на моем лице, то сказал:

– Не пугайся, когда ты будешь готова, тебе понравится.

Он скользнул в постель позади меня и обнял. Наши тела, прижатые друг к другу, казались обжигающе горячими. Он откинул мои волосы в сторону и поцеловал в плечо. Я задрожала, но потом закрыла глаза и расслабилась в его руках.

Одной рукой он обнимал меня за талию, а другой гладил грудь, продолжая целовать сзади в шею.

– Я все хотел спросить – почему ты рассердилась на меня вчера? – прошептал он. Я поежилась. – Ну скажи.

– Потому что Кэри с Джейсоном трепались всем, что у вас на факультете фотографии по пятницам происходят оргии в темной комнате.

Он затрясся от смеха.

– Какая чушь! Я возьму тебя туда в следующую пятницу. Там никого не бывает, кроме нескольких придурков вроде меня.

– А почему они такое говорили?

– Не знаю. Может, это такая городская легенда.

Я еще больше расслабилась, утопая в нем. Рука, обнимавшая мою талию, слегка сжала мое бедро.

– Расскажи мне, о чем ты думаешь?

– Вот прямо сейчас – ни о чем. Твои руки отключают мой мозг, – хихикнула я, но Мэтт не рассмеялся.

– А что у тебя с Порнсайком?

– Его зовут Дэн.

– Хорошо, что у тебя с этим Дэном?

– Ничего. Он милый. Он мой учитель. Он купил мне смычок и пригласил на ужин. Все. А, и еще – он набирает оркестр, чтобы ехать на гастроли за границу, по всей Европе. И он хочет, чтобы я тоже поехала.

Я почувствовала, как Мэтт напрягся:

– Это надолго?

– На полтора года… Но я не поеду. Слишком долго, а я не хочу откладывать аспирантуру.

– Хорошо. – Он поцеловал меня в ухо. Я почувствовала, что он снова расслабился.

Его рука проползла еще ниже, и я вскрикнула, когда он дотронулся до самой чувствительной точки моего тела. Он водил там кругообразными движениями, сперва нежно, чуть касаясь, но постепенно нажимая все сильнее. Я почувствовала, как мои соски напряглись, а по позвоночнику побежали мурашки. Ноги сжались.