Текст книги "Если не сегодня, то завтра"

Я зачарованно смотрела за его движениями, мимикой и в целом за причастностью к миру. Себастьян ни разу не оторвал от меня взгляда, при этом зная, когда нужно протянуть руку за принесенной чашкой (Когда он успел заказать кофе?), когда убрать ногу, чтобы мимо проходящий ребенок не споткнулся, и когда следует сделать небольшую паузу для столь неопытного слушателя. Мне потребовалось некоторое время, чтобы выйти из транса, в который я погрузилась, слушая Себастьяна.

Когда я очнулась, Себастьян наблюдал за медленно ползущими машинами и взметающимися над их крышами листьями, умеющими летать, не заточенными в коробки. Вид у него был отстраненно присутствующий, он не спешил спросить, все ли у меня хорошо. Видно, я была далеко не первая, подверженная его влиянию.

– Что тебе нужно было от Тома? ― спросил Себастьян, не поворачиваясь.

В его голосе послышался разочарованный вздох и отстраненность, отчего я почувствовала, как сердце участило удары. И снова на меня обрушились чужие неоправдавшиеся надежды. Я поспешила мысленно сбросить их, так как в этом нет моей вины.

– Нужно было поговорить кое о чем.

Пальцы неосознанно проскользили по запястью. Движение не осталось без внимания от цепкого взора, но Себастьян тактично молчал, давая право высказаться самой. Казалось, Себастьян стоит за моей спиной, не стремясь подтолкнуть ободряющими речами. Он больше не задавал вопросов, не говорил загадками, а неподвижно сидел и ждал. Коты могут сидеть на одном месте часами, если понадобится. Факт возник в голове спонтанно, неосознанно, но я с ним молча согласилась.

Мне потребовалось всего лишь открыть рот. Слова полились сами собой, будто они уже давно собрали чемоданчики и настороженно ждали, когда я дам зеленый свет. Я все говорила и говорила. Язык то и дело заплетался, выдавая несуразные вещи, тогда я смущенно косилась на Себастьяна, боясь, что он засмеется. Но ему было не до этого. Я рассказала все, что могла, нарочно опуская конфликт с Дель и Диной. Все переживания, неловкие моменты, резкие слова. Все, что я успела испытать, было выложено перед Себастьяном на блюдечке. Его глаза внимательно следили за мной. Для него я была не более, чем книга, которую можно прочитать всего один раз, отчего становилось только интереснее. Азарт наполнял его глаза, но лицо по-прежнему оставалось нейтральным.

Чем больше слов было произнесено, тем легче становилось на душе. Груз, который я сама же взвалила на свои плечи, постепенно исчезал.

– Как интересно.

Себастьян задумался, и мир вместе с ним остановился. Ветер не бился в окна, листья перестали летать. Светофор на соседней дороге никак не мог сменить красный свет на зеленый, вереница машин окончательно застыла, и не было ей конца. Жужжащие разговоры о погоде, свистящие сплетни перестали рвать ушные перепонки. Тишина поглотила их, то же самое она сделала и с капающим краном за барной стойкой. Лишь бродячие коты да собаки спокойно прогуливались по улицам и грелись в лучах догорающего заката.

– Поведение Тома может показаться странным…насилие, а особенно к девушке…Том принимает сторону антигероя…Арчи все мечется…чем же все закончится?

Себастьян продолжал бормотать себе под нос. Мне удавалось слышать обрывки его размышлений, но сопоставить это во что-то вразумительное не получалось.

– У тебя есть какие-то мысли на этот счет? – Я попыталась вклиниться обратно в разговор.

Себастьян поднял на меня пустые глаза. Он смотрел на невидимое нечто, знающее все ответы на еще не заданные вопросы. Он смотрел на свое отражение в моих зрачках.

– Клубок начинает распутываться.

Если бы внутри человека находились американские горки, мои бы точно провалились в бездну.

– Ты тоже ощущаешь это как клубок? – Мой голос взволнованно вздрогнул.

Я почувствовала, как ветер прогнал мурашки по спине – дверь оставалась закрыта. Казалось, я была близка к незаметной ранее истине. Будто мне разрешили приоткрыть завесу, на секунду взглянуть на мир глазами Себастьяна. Оставалось только протянуть руку, почувствовать ткань и…

– О чем ты? ― опомнился Себастьян. ― Кажется, я ненадолго задумался. Нечасто такое со мной бывает.

Мир возобновил свое прежнее движение.

Себастьян сел ровнее и поправил ворот рубашки. Лицо его приобрело прежний оттенок, взгляд был направлен в пустоту, но не ту, что прежде, а осязаемую, понятную человеку. Он постучал пальцами по столу, я насторожилась, почувствовав тревожную ноту в этом движении. Многочисленные кольца на пальцах перестукивались между собой, создавая ритм.

– Рей, – неуверенно сказал Себастьян. Его голос оставался мягким, но я невольно содрогнулась. – Можешь ли ты мне описать внешность Арчи?

Он покосился в мою сторону. Казалось, Себастьян хотел задать этот вопрос себе, но нечаянно сказал его вслух.

Я облегчено кивнула.

– Конечно, могу.

Не было времени задумываться о смысле вопроса. Раз Себастьян спросил о таком, да еще и так неуверенно, значит смысл был и довольно непростой. Вряд ли я бы сама смогла дойти до сути. Я сосредоточенно попыталась создать образ Арчи, чтобы не упустить мелкие детали. Как только передо мной представал знакомый силуэт, он сразу же становился мутным и испарялся. Я пыталась снова и снова, но ситуация повторялась.

– Да что же такое. – Я озадаченно почесала голову. – Я точно помню светло-голубые глаза, от них всегда исходит неприятный холодок. И волосы, – добавила я неуверенно. – Они точно были растрепанными.

Я поводила рукой над головой, пытаясь визуально показать то, что я имею в виду.

– Не думаю, что у нас с тобой случился одновременный провал в памяти, ― успокоил Себастьян. – А значит дело тут совершенно не в нас. Возможно, если мы спросим у других, они тоже не смогут сказать ничего вразумительного. Все дело в самом Арчи или в его самоощущении. – Себастьян колебался, не решаясь говорить дальше. ― Может, он просто хочет создать чувство, будто его никогда не существовало.

Последние слова Себастьяна медленно протекли через ухо прямо в сознание и вышли с противоположной стороны, так и не усвоившись. Как это так? Как вообще можно «никогда не существовать», если уже существуешь когда-то? Арчи существует, живой и невредимый, и сегодня я его увижу. Он будет таким же угрюмым и молчаливым, но он будет. А нашей внезапной амнезии можно найти какое-нибудь логичное объяснение, просто мы не знаем, где искать. И все. Ведь так не бывает. Человек не может просто взять и пожелать исчезнуть. И бац. Стереть свой образ из голов людей. Это уже мистика какая-то. Или все действительно заключается в странном слове «самоощущение»?

В голове промелькнула картина одинокой скамейки возле дома и Арчи, безучастно уставившегося на звездное небо. Почему же он сидел там совершенно один? О чем может думать человек, который постоянно молчит в окружении людей? Боже, а я еще подсела к нему со своими нелепыми человечками.

Нет, это все глупость, самая глупая глупость.

– Ему просто одиноко, – встрепенулась я. – Но может еще не поздно это исправить. Я думаю, можно как-то ему помочь. Мы ведь и не пытались толком.

Себастьян опешил от резкого воодушевленного тона, а после сузил глаза и ехидно улыбнулся.

– Только не говори мне, что ты…

Я покосилась в сторону, старательно отводя взгляд от Себастьяна. Он не закончил предложение, но все мы прекрасное знали несказанные слова. Особенно я, которая боялась признаться в этом даже мысленно.

– Хотя это будет к лучшему, – продолжил Себастьян, нарочно проигнорировав мое удивление. – Любовь она ведь чудеса с людьми творит. Арчи нужно выбраться из бездны, в которую он себя сам и забросил. Ты даже можешь стать тем, кто протянет ему руку помощи – самый обычный, но иногда и самый необходимый жест милосердия. Я думаю, ты сможешь справиться с этой ролью. Но вот только Том…

– А что с ним? ― невзначай бросила я.

Люди странные: задают вопросы, на которые знают ответы, и ждут, скрестив пальцы, чтобы их проигнорировали. Ведь в противном случае придется всплескивать руками, театрально удивляться и смущенно хихикать. Я и сама так иногда поступала, но это происходило неосознанно, случайно, как, например, сейчас. Я прекрасно понимала, к чему клонит Себастьян, но зачем-то задала глупый вопрос в надежде не получить никакого ответа. И мне повезло, Себастьян отмахнулся наскоро выдуманной отговоркой и замолк.

Не нужно и влюбляться, чтобы распознать влюбленного. Такого нелепого, смущающегося от случайного касания, смотрящего на тебя чересчур много и долго, в надежде, что взгляды соприкоснутся, старающегося быть слишком равнодушным и, одновременно, до боли преданным, услужливым и покорным.

– И все равно я не понимаю. Ни я, ни Том, ни Стеф, а именно Арчи. Ты же даже не помнишь, как он выглядит.

Я пожала плечами.

– Сердцу не прикажешь.

– И то верно, ― проговорил он.

И вдруг рассмеялся. Его смех был чистым и глубоким, но неожиданным и неуместным, как снег в мае. Возможно, он начал сходить с ума от наших разговоров. Хотя если он и вправду свихнулся, мы это не сразу заметим.

– Недавно произошел интересный случай, который меня удивил. – Себастьян медленно отпил из чашки, создавая напряженную паузу. – А как ты могла понять, удивить меня не так уж просто. Выхожу я из школы и вижу Дину. Как только она заметила меня, подбежала и сразу же стала извиняться всевозможными словами, какими только можно извиниться. Говорила она долго, часто запиналась и умолкала из-за большого потока мыслей, не успевающего уместиться на языке. Я не успел толком ничего ответить, как она развернулась и направилась домой. Я спохватился, чтобы проводить ее, но она любезно отказалась, ссылаясь на то, что хочет побыть одна. Останавливать я ее не стал.

Я не знала, что меня пугает больше: рассказ, который звучит как доклад по истории, или безэмоциональный тон рассказчика.

– Знаешь, она сама бы до такого и не догадалась, а значит ее кто-то надоумил на эти мысли. Кто-то наблюдательный, прямолинейный и достаточно умный. – Он многозначительно стрельнул на меня глазами. – Дель, конечно, чересчур прямолинейна, но не слишком наблюдательна. Мальчики бы в такую тему даже и лезть не стали. Остаешься только ты.

– Мне льстит, что ты назвал меня умной и наблюдательной, но я совершенно не понимаю, о чем идет речь.

Себастьян тяжело вздохнул. Видно, его разочаровывало то, что я сама не смогла догадаться обо всем. Себастьян возлагал на меня большие надежды, а я все никак не могла оправдать его ожидания. И меня это почему-то разочаровывало и, одновременно, раздражало.

– Дина заявила, что недостойна быть моим другом, и извиняется за зря потраченное на нее время. – ухмыльнулся Себастьян.

Я не понимала его реакцию: то ли ему не понравились слова Дины, то ли они его рассмешили.

– По крайне мере, это то, что я смог выудить из огромного потока слов. – Он поморщился, пытаясь вспомнить подробности. – Проще говоря, навряд ли она когда-нибудь будет общаться со мной как прежде.

– Даже не смей упрекать меня, – буркнула я, – мне и без тебя уже досталось.

Себастьян раздраженно постукивал ногой. Только сейчас я начала замечать, как его лицо исказилось в надменной гримасе. Сдержанность и изящество испарились, на их место пришло нескрываемое презрение, адресованное мне. Будь я мальчиком, он бы уже перешел от слов к действию, но таковой я не являлась, и ему смиренно приходилось отдавать все свои эмоции невинному полу.

– Я все понимаю, – процедил он сквозь зубы. – Она твоя подруга, и ты хотела сделать как лучше и так далее. Только я не понимаю, зачем? Зачем ты лезешь туда, куда тебя не просят? Я готов был мириться с ролью утопающего, если она так хотела быть спасателем. Она бы и дальше жила в своем выдуманном мире, о котором нам только остается мечтать.

Я не верила своим ушам. Разве это тот же самый Себастьян, который лишь недавно мог предугадать любое мое действие и указывал мне чуть ли не пальцем на все, что я раньше не замечала. Он все же оказался самым обыкновенным человеком, способным чувствовать и мыслить так же нелогично, как и все мы.

– Что ж это за напасть такая? – Живот начал тоскливо ныть. – Какие, к черту, спасатели и утопающие? Вы все будто сговорились: придумали миры всякие, спрятались поглубже в одеяло, лишь бы не сталкиваться с реальностью. Но время-то идет, и, поверь мне, ждать оно вас не будет. Никто не будет проживать жизнь за вас.

Волосинки, выбившиеся из общего строя, взволнованно покачивались от моего неровного дыхания. Сердце учащенно билось, ладони стали липкими.

Себастьян закрыл глаза и пальцами потер переносицу. Я замерла в ожидании следующего нападения. Он неподвижно сидел в таком состоянии еще некоторое время, прежде чем начать говорить. Когда он открыл глаза, передо мной снова сидел прежний Себастьян с блаженным лицом святого. Казалось, внезапная агрессия была нелепым наваждением, на этом прекрасном лице не могли присутствовать какие-либо негативные эмоции.

– А тебе палец в рот не клади. Ты его не просто откусить можешь, а заглотить человека полностью смогла бы, – рассмеялся он. – Ты права, время никого не ждет. Но иногда люди намеренно закрываются от реального мира, потому что он успел ранить их однажды. Рана могла быть неглубокой, но слишком болезненной и неожиданной, чтобы раз и навсегда попрощаться с реальностью.

Люди приходили и уходили, принося с собой улыбки или обиды и оставляя крошки, либо недопитый кофе. Они мельком услышат разговор двух подростков и рассмеются от его нелепости. Каждый из них выйдет через дверь и пойдет дальше проживать свою жизнь, наполняя ее событиями, яркими воспоминаниями и случайными знакомствами. Они и не подумают о том, что можно поступить иначе, выбрать другой путь. Им и в голову не взбредет мысль о выдуманной роли, безоблачном небе и далеком прошлом, которое вечно наступает на пятки.

Я совершенно запуталась в происходящем. Надо мной определенно издевались, но я никак не могла это прекратить.

– Стоп, и-и что это было такое? – заикнулась я. – Проверка?

Себастьян сощурил глаза, как кот, нежащийся в последних лучах солнца.

– Проверка? Можно и так сказать. Я просто показал, что может случиться, если ты станешь лезть туда, куда не следует. Можешь не беспокоиться насчет меня, Дина рано или поздно сама бы дошла до таких мыслей, просто ты ускорила этот процесс, слегка подтолкнув ее. Но далеко не все так легко смогут принять тот факт, что девушка, которую они знают всего ничего, станет лезть не в свои дела. Каким бы я ни был равнодушным к чувствам, все они – мои друзья. Они слишком долго присутствуют в моей жизни: если им будет больно, я это почувствую, как собственную боль. Меня расстроит, если из-за тебя все разрушится.

От взгляда Себастьяна по телу пробежали мурашки. Я содрогнулась в попытке прогнать их. Это можно было назвать угрозой, но разве кто-то мне поверит. Даже если я смогу пересказать все, что сейчас происходило, мне никак не удастся передать словами тот взгляд, знающий, что было, что происходит, и что будет в будущем. Себастьян будто смилостивился надо мной, раскрыв передо мной завесу неизвестного будущего и рассказывая, чем все может обернуться, если я не утихомирю свои эмоции. Он уже выглядел достаточно растерянно и грустно, будто то самое будущее неумолимо наступало.

Себастьян медленно перевел взгляд за мою спину. Его глаза стали прежними, человеческим, лицо приобрело безразличный вид. Он определенно кого-то увидел и не хотел, чтобы этот кто-то знал, о чем мы здесь говорили.

– Спасибо тебе за прекрасный диалог, но мне пора уходить.

Он подскочил с места и рывком схватил пальто с рядом стоящей вешалки и рюкзак, будто куда-то спешил.

Я непонимающе следила за происходящим.

– Но еще никто не пришел.

– Сам же позвал, а уже уходишь, ― раздался голос позади меня.

Я испуганно вздрогнула, моментально осознав, кому принадлежит голос. Рядом со мной стоял Том. Он тяжело дышал, будто вернулся с пробежки. Краем глаза я наблюдала, как он усердно пытался пригладить взъерошенные от бега волосы, но у него ничего не выходило.

– Ты сказал, что что-то случилось, – укоризненно пробормотал он, наконец отдышавшись. – Я прибежал, как только смог. Но что-то не вижу никаких происшествий и обеспокоенных лиц вокруг. Зачем все это?

Том раздраженно смотрел на Себастьяна, его грудь судорожно вздымалась вверх, а кудри, хаотично разбросанные на лице, колыхались от прерывистого дыхания.

Я сидела молча, стараясь вообще не дышать, чтобы не издать лишнего звука. Мне стоило всего лишь протянуть руку, чтобы коснуться его штанины.

– Я не говорил, что что-то случилось, а лишь написал, что нужно поговорить. Причем я не уточнял с кем. ― Себастьян перевел взгляд на меня. ― Приятно было поболтать, когда-нибудь нужно повторить. До встречи, Рей.

Он демонстративно обогнул Тома и направился к выходу. Готовый раствориться в толпе, Себастьян на прощанье подмигнул мне и скрылся из виду. Я сидела в ступоре и все никак не могла понять, когда же Себастьян успел отправить сообщение Тому. Хотя это последнее, что должно было волновать меня сейчас.

– Эй, ты книгу забыл, – крикнул Том, но Себастьян уже не мог слышать его. – Вот же дурень, а еще умного из себя строит.

– Дай-ка ее мне.

Я выхватила книгу из рук Тома быстрее, чем тот успел опомниться. Мне не терпелось узнать, что же такое мог читать Себастьян, но только не сейчас. Сейчас были дела поважнее какой-то книжки.

Том стоял не шелохнувшись. Он не сразу понял, что Себастьян был здесь не один. На соседнем диване – рядом с которым находится сам Том – находился кто-то еще. Себастьян произнес имя этого человека и внутри Тома все перевернулось, забилось в бешеных конвульсиях и подступило к горлу. Для него это имя было далеко не пустым звуком. Оно всплывало в сознании Тома каждую свободную минуту и не давало спать ночами.

– Рей…― тихо проговорил он. – Ты бы знала, как я рад тебя видеть.

***

Он уже не пытался поправить волосы и совершенно забыл о том, что ему было тяжело дышать. Внешний вид перестает быть важным, когда в дело идут эмоции. Она здесь, не пытается убежать от него, не отводит взгляд. Однажды Том ее обидел, поддавшись эгоистичным эмоциям, но больше этого не повторится. Он готов был запихать все свои чувства куда подальше, лишь бы только видеть ее улыбку и знать, что она счастлива, даже если и не с ним. У Тома было достаточно времени, чтобы все обдумать. Он не знал, почему она так нравилась ему, не понимал, что он смог найти в ней такого, чего не мог найти в других. Но разве сейчас это важно? Нужно было пользоваться моментом, пока она снова не исчезла, пока кто-то другой не забрал ее.

Том мягко улыбнулся.

Глава 8

Том

Кровавый подтек сменился синевой с желтыми пятнами и через месяц полностью исчез, оставив на прощанье содрогание от резких движений.

Он умолял простить его, стоял на коленях, дарил дорогие подарки и плакал горькими слезами. А я наблюдал за мухами, летящими на свет лампы и падающими на пол. Они были глупы и наивны, думали, что летят к спасению и падали вниз с обгоревшими крыльями. Он пытался забраться на вершину, не подозревая, что я сидел на горе слишком давно. Все тропы поросли непроходимой травкой, а выступы стесал дождь. Неприступная крепость без дверей и окон, в которой я самолично себя замуровал.

Он менялся. Стал выглядеть опрятнее, перегарная вонь сменилась на легкий запах дешевого одеколона. Он тратил все свое время, чтобы исполнить обещание и стать лучшей версией себя. Перестал пить, порвал все связи с прошлыми «друзьями», нашел работу. Мы стали обычной семьей, о которой я мечтал слишком долго, лелеял этой надеждой день и ночь. Но прошлое всегда остается с нами, тащится мертвым грузом следом, и ничего с этим не поделаешь. Сколько не чертыхайся, оно никогда и никуда не уйдет, нельзя избавиться от того, что можно нащупать или увидеть. Прошлое – страшный сон, от которого не можешь проснуться.

Однажды мне надоели нескончаемые извинения, я захотел прекратить поток нытья, но ничего не получилось. Я поздно осознал, что не смогу простить Его, сколько бы времени не прошло, сколько бы извинений я не выслушал. Некоторым людям нужно пройтись по головам, прежде чем они поймут, что нужно что-то менять в их жизни. Не знаю, почему так происходит. Может они слишком глупы, чтобы понять, что они ничтожны, может еще что-то – это не должно освобождать их от ответственности. На протяжении месяца я задавался лишь одним вопросом. Почему таким людям дается право на ошибку, а остальным – нет? Рано или поздно все мы меняемся, принося в жертву лишь только себя самих. Так почему же я должен прощать «этих людей» просто потому, что они соизволили понять, что движутся не в том направлении? На мои вопросы некому было ответить, и они продолжают тащиться за мной и по сей день. Детские травмы остаются с нами на протяжении всей жизни. Это наша невидимая ноша, от которой мы не можем отказаться и не можем принять.

Я наконец-таки смог уделить время учебе и урокам. Больше некому было мне мешать. Оценки стали постепенно улучшаться, что, конечно же, радовало учителей, которые удосужились обратить внимание на “ленивого оборванца”. Они все время нахваливали моего отца, который наконец-то решил взяться за мальчика. Переубеждать я их не стал, да и смысла в этом особо не видел. Каким бы убедительным я не был, слова ребенка редко воспринимались всерьез.

Друзья у меня так и не появились, что логично. Общаться с теми, кто раньше тебя с грязью смешивал, ну уж нет, увольте. В том возрасте у меня уже было какое-никакое достоинство, которое я не собирался выбрасывать лишь бы избежать одиночества. Ну, а с девчонками я и не пытался общаться, возраст был такой, сами понимаете. Один раз попросил ручку у одной из них, так та сразу ехидно захихикала и убежала к своим, те в свою очередь стали исподтишка на меня поглядывать, будто я сделал что-то ненормальное. Хоть ручку дала и на том спасибо, но с того момента я старался не забывать пенал, да и брать запасные ручки тоже приходилось. Так, на всякий случай.

И так продолжалось примерно три года. Спокойная жизнь оказалась довольно скучной и однообразной. Предыдущий день был похож на следующий, я чувствовал, как растворяюсь в повседневности будней. Я медленно тонул, и вдруг мне протянули руку с противоположного берега. И забыв об осторожности, я схватил ее.

Из Его бесконечных рассказов, превратившихся в надоедливый шум телевизора на минимальной громкости, я старался выуживать краткие выжимки, чтобы оставаться в курсе событий. Однажды Он вскользь упомянул женское имя, я не придал этому внимания. Но когда частота произношения имени стала увеличиваться в геометрической прогрессии, я насторожился. Меня это никак не огорчало: я давно смирился с тем, что мама не вернется. Они познакомились на работе, она пекла ему блины и рассказывала смешные анекдоты. Он расцветал, когда говорил о ней. Я старался представить ее образ, но быстро сдался – с фантазией у меня были большие проблемы.

Вскоре я увидел носительницу женского имени. Помнится, она принесла с собой торт и торжественно вручила его мне, выглядел он вкусно. Как оказалось, женщину звали Лили, и ей абсолютно не шло это имя. Лили была крупной дамой с переменчивым характером. Ее сильные руки могли дать неслабый подзатыльник, но в то же время обнять до хруста костей. Он рядом с ней казался маленьким мальчиком, который только и ждет, чтобы им помыкали. Хотя, как я понял, с таким человеком, как папа, так и надо обращаться. Лили мне определенно нравилась: она помогала с домашними заданиями, учила играть в карты, рассказывала смешные истории и давала дельные советы. Она стала мне верным другом и ни разу не пыталась играть роль матери. За что я был очень благодарен.

Ее визиты с каждой неделей становились все чаще и длиннее. Я никогда этому не возражал. Мне нравилась ее компания, да и смешно было наблюдать за Его ухаживаниями. Рядом с Лили Он становился безвольным слизняком, готовым выполнять любые указания. Но потом, когда я окончательно расслабился, Лили привела с собой маленького мальчика и сказала, что он будет мои сводным братом. Если я скажу, что эта новость меня ошарашила, то я совру. Я вообще не понимал, как мне реагировать на столь неожиданное заявление. Кто это такой? Где он будет спать? Сколько ему лет? Почему я ни разу о нем не слышал? И еще миллион вопрос пронеслись в моей голове. Неожиданная новость настолько сбила с толку, что я даже не сразу заметил, как Лили и Он начали заносить чемоданы, сумки и пакеты, набитые вещами.

– Вы тоже к нам переезжаете? – недоуменно спросил я.

– Ну, а как ты думал? Лили больше не придется тащиться через весь город, чтобы нас повидать, – прокряхтел Он, занося очередные сумки. – А ты разве не рад? Тебе ведь нравилась Лили.

– Да, но… – Я покосился на мальчика. – А где он будет спать?

В прихожей становилось все меньше места для нас четверых.

Лили погладила меня по голове, растормошив и без того непослушные волосы.

– В твоей комнате, дорогой, – прогудела она сверху. – Я помню, у тебя там стояло кресло, и оно наверняка раскладывается. – Лили стала подталкивать своего сына ко мне. – Давайте я вас познакомлю. Его зовут Джо, ему семь лет. Он чутка застенчив, но я уверена, вы быстро найдете общий язык, ведь вам придется делить одну комнату.

Лили похлопала Джо по спине и ушла заносить последние пакеты, а мы, я и Джо, так и остались стоять напротив друг друга и пялиться по сторонам. Я уже вырос из того возраста, когда такое знакомство автоматически делает вас друзьями навек.

Джо не отрывал взгляд от пола. Одежда висела на нем мешком, создавая впечатление, будто он скоро вовсе растворится в лохмотьях. Я не особо понимал, почему должен делить комнату с незнакомым ребенком, который походил на домового, но другого выхода не было.

Пожав плечами, я направился в комнату.

– Ну, пойдем.

Джо послушно поплелся за мной, прихватив худой рюкзачок. Бесформенный свитер полностью закрывал его руки, отчего казалось, рюкзак плывет по полу сам по себе. Я невольно хмыкнул и сразу же стал серьезен, вспомнив о роли старшего брата. Мне эта мысль даже понравилась, но совсем чуть-чуть.

Моя комната была моим убежищем. Одиноким пристанищем, которое не каждый мог оценить. Шкафы, облепленные наклейками из жвачек, скрипучая кровать, заправленная колючим пледом, облезлый стол с таким же стулом и неудобное кресло, на котором я любил лежать и читать книги из библиотеки. Еще были обои со слониками, но мы опустим эту деталь. Это было мое убежище и ничье больше. И я не был готов делить его с кем-то еще.

– Ты можешь расположиться здесь. ― Я махнул рукой на кресло и плюхнулся на стул. ― Туалет и ванна дальше по коридору. Тут не царские хоромы, но жить можно. Надеюсь, это кресло не развалится, если его разложить.

Джо медленно подошел к креслу и сел на него. Старый пружины недовольно заскрипели, почувствовав чужака, но мальчик этого не заметил. Он медленно поворачивал голову во все стороны, разглядывая комнату, и совершенно не слушал меня.

Я молча наблюдал за маленьким домовенком и поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы Джо остался.

– У меня так давно не было своего места, ― застенчиво сказал Джо и начал проводить маленькой ручкой по потертым местам на кресле. ― Папа выгнал нас из дома, когда мне было два года. Снимать квартиры слишком дорого для нас, из-за этого мы останавливались либо у родственников, либо у маминых друзей. За все это время мы успели сменить примерно пять домов. Я всегда спал на полу где-нибудь на кухне, было неудобно, зато можно было подкрепиться чем-нибудь вкусненьким.

Джо криво улыбнулся и поморщил нос. Я напрягся: у меня не было опыта общения с детьми, я не знал, как их успокаивать в случае чего. Неожиданное откровение потрясло меня. В истории Джо было что-то, что откликалось внутри меня и это что-то было таким знакомым. У меня возникло резкое желание отдать домовенку все, что у меня есть, но под рукой оказалось одинокое яблоко на столе, которое я хотел съесть позже.

– Лови.

Джо не успел среагировать, яблоко приземлилось точно в его лоб и только после упало в руки. Я машинально дернулся, будто бы мог это предотвратить. Джо никак не отреагировал на произошедшее, он внимательно рассматривал зеленое яблоко, лежавшее в его руках.

– Это мне?

Он поднял голову и впервые посмотрел на меня. Неестественно большие глаза смотрели с нескрываемым восторгом. Я не мог поверить, как такое маленькое существо могло оставаться искренним и добрым после стольких трудностей. Маленькое личико с каштановыми волосами и губами-ниточками нетерпеливо косилось в мою сторону. После моего утвердительного кивка, Джо аккуратно откусил маленький кусочек и поморщился, видно яблоко оказалось кислым.

– Вкусно-о-о, ― протянул Джо, кривя лицо, и поспешно добавил: ― А ты будешь?

Я махнул рукой, уже успев заранее распрощаться с яблоком.

– Ничего страшного, ешь.

– Спасибо, – прочавкал Джо, шумно откусив второй кусок. – Просто я так люблю яблоки.

Он улыбнулся. В его улыбке не доставало двух зубов, да и сам он выглядел нелепо в одежде на вырост. Я так и не смог понять, как обыкновенное яблоко может сделать кого-то таким счастливым.

Позднее я отыскал свои детские кроссовки, которые давным-давно купила мама. Я ни разу не надевал их прежде, потому что они были мне большими, а когда вспомнил – было уже поздно. Немного подумав, я вручил их Джо, чтобы еще раз увидеть его улыбку.

Прошло полгода, как Джо и Лили появились в нашей квартире. Жизнь превратилась в череду спокойных будней. По выходным мы ходили в кино, ели мороженое и играли в настольные игры. Лили растормошила всю квартиру: выкинула вещи, которыми пользовалась когда-то мама, убрала паутину из углов, отмыла все, что можно и нельзя. Я тактично попросил не делать этого и с моей комнатой, Лили долго бурчала, но все же сдалась. Я старался быть примерным старшим братом. Помогал Джо с учебой, выслушивал и поддерживал, если это было нужно, пытался разобраться во всех увлечениях и хобби, которыми он интересовался. Мне хотелось дать ему все то, чего мне самому не доставало. Иногда ко мне закрадывалось чувство зависти, но я прогонял его. Мне больше не хотелось жить только ради себя.

Как только учебный год закончился, Лили объявила одну интересную новость.

– Мы переезжаем. – Она торжественно хлопнула в ладоши.

Мы вчетвером сидели за кухонным столом и переглядывались. Лили и папа с радостным лицом, я с Джо – с негодующими.

– Вам здесь не нравится? – спросил я.

– Нет, мой хороший, нам все нравится. Ведь так, Джо? – Дождавшись утвердительного кивка сына, она продолжила: – Мы с твоим папой подумали и решили, что нам всем нужно личное пространство. Скоро ты подрастешь, тебе захочется приводить своих друзей, закрывать двери. Джо тебе будет только мешать…