Текст книги "Диана и ее рыцарь"

Глава 9

Малышка Миа теперь шевелилась очень часто. Прикосновения легких крыльев бабочки превратились в ощутимые толчки. Диана приходила в восторг от этих ощущений. Чувствуя движения Мии, она закусывала губу и думала: «Вот ты где, моя дочурка! Развивай свои маленькие ножки. Скоро ты будешь на них бегать».

Но ей становилось грустно оттого, что она не могла ни с кем поделиться своими чувствами. И однажды вечером она не выдержала. Миа толкалась необыкновенно сильно. Диана, смеясь от восторга, подошла к Кэму, смотревшему, как рабочие устанавливают шпалеры, и тихонько попросила:

– Дай руку.

Кэм только вернулся после встречи с какими-то банкирами и выглядел просто потрясающе в деловом костюме и солнечных очках. Он посмотрел на нее вопросительно, но сделал то, о чем она просила. И она положила его руку на свой теперь очень большой живот.

Минуту он стоял неподвижно, потом поднял на нее удивленный взгляд:

– Боже праведный! Это же…

– Да, – ответила она с нежной улыбкой. – Разве не прекрасно?

Его голубые глаза засияли.

– Невероятно! Просто чудо.

Диана восторженно кивнула.

Кэм схватил ее за руку и оттащил за беседку, подальше от посторонних глаз.

– Наверное, очень здорово – чувствовать новое живое существо внутри себя, – сказал он и опять положил руку ей на живот, на сей раз скорее с осознанной надеждой. – Ди, это же замечательно.

– Я просто не могу тебе описать свои чувства, – согласилась она. – Я теперь словно другой человек.

Он оглядел ее с ног до головы, широко улыбаясь, и погладил по щеке.

– Нет. Ты осталась прежней. Просто внутри тебя раскрылись новые цветы.

Она радостно улыбнулась, и вдруг, поддавшись какому-то порыву, поспешно поцеловала его. И тут же убежала – продолжать работать. Но его реакция согрела ее до глубины души. Она любит своего ребенка, и как прекрасно разделить это свое чувство с кем-то, хотя бы отчасти. Диана была счастлива уже одним сознанием того, что ее ребенок тут, с ней. Она думала о маленьком существе, которое готовилась привести в этот мир, и все беспокойства, все прочие заботы куда-то исчезали.

Ей было немного тревожно оттого, что она станет растить ребенка одна, что в жизни девочки не будет отца и ее семья будет неполноценной. Она долго мучилась, прежде чем решилась стать матерью-одиночкой, долго спорила сама с собой. Насколько это честно по отношению к ребенку? Справится ли она? Она осознавала риск, знала: ей будет трудно. Но еще она знала, что сделает так, чтобы ребенку было хорошо, чего бы ей это ни стоило. А приняв решение, больше не оглядывалась назад.

Диана начала покупать детские вещи и планировать переделку второй спальной комнаты в детскую.

– Я покрашу комнату, – предложил Кэм. – Тебе нельзя дышать запахом краски. Это может повредить Мие.

Она поймала его на слове, и они прекрасно провели субботний день, занимаясь делами и играя с котенком и с Билли. Пока Кэм красил стены детской в розовый цвет, Диана пекла шоколадное печенье и обустраивала спальное место для щенка.

Потом они достали удочки, пошли на озеро и поймали несколько рыбешек. Ловили и сразу отпускали, как в добрые старые времена. Диана приготовила салат на ужин, а потом Кэм достал ее гитару и, сидя на диване, наигрывал старые-старые мелодии и тихонько пел, а она сидела рядом и слушала.

Великолепный день. Таких дней Диана хотела для своей малышки – дней, полных счастья и любви. Если бы она знала, как сделать так, чтобы у нее было побольше подобных дней!

Когда Кэм собрался уезжать, она пошла с ним к его машине. Стрекотали кузнечики, квакали лягушки у озера. Он нежно поцеловал ее. Она знала, этого нельзя позволять, но его поцелуй был таким сладким, так успокаивал… Она прислонилась к нему, а он слегка обнял ее.

– Что бы сказал твой отец, если бы мог видеть тебя сейчас? – спросил он.

Диана подумала минуту.

– Если бы он мог видеть меня сейчас, он бы, наверное, выскочил с ружьем и стал прогонять тебя домой, – сказала она, смеясь.

– Наверное, ты права, – подтвердил Кэм. – Мне часто кажется, может, даже лучше, что его больше нет.

– Знаешь, мне иногда его не хватает, – задумчиво сказала она. – Мне жаль, что он не увидит Мию.

– Зато он не сможет испортить жизнь и ей, – цинично заметил Кэм.

Диана вздохнула. Она знала – он прав, но ей не хотелось, чтобы он был прав. Если бы у нее был нормальный отец! Но, с другой стороны, что значит нормальный отец?

– А ведь под конец он извинялся передо мной, – сообщила она Кэму.

– Правда?

Она кивнула:

– Он рассказал мне всякое такое, чего я никогда раньше не знала и что многое объясняло. О своей неуверенности, о том, как он раскаивался, что так скверно обращался с мамой. Мне потребовалось время, чтобы обдумать его слова, оценить настоящее значение в моей жизни разных мелочей, разных деталей. Его признания уже сами по себе заполнили какие-то пробелы, позволили совершенно по-иному взглянуть на вещи.

– Однако тому, что он тебе сделал, нет оправдания, – мрачно сказал Кэм. Злость закипала в нем каждый раз, когда он вспоминал синяки на ее руках.

– Да, знаю. Я хотела бы простить его, но это трудно. Я только недавно стала хотя бы пытаться понять его. И мою маму. И то, как они поступали.

Кэм крепче обнял ее:

– Ты заслуживаешь лучших родителей.

Диана вздохнула:

– Я стараюсь не осуждать их. В каком-то смысле они совершили только то, на что были способны.

Он так не думал, но оставил свое мнение при себе. Если ей требуется простить их, чтобы жить стало проще, пусть прощает. Тут для него нет проблемы. Но сам не простил им горя, которое они ей причинили, и знал – он до конца дней своих будет стараться ее утешить.

Билли заскулил в доме, требуя внимания. Они рассмеялись.

– Знаешь, мне, наверное, пора, – сказал Кэм. Он посмотрел на Диану из-под полуопущенных ресниц. Посмотрел на ее губы, на ее грудь, на расстегнутый у горла ворот блузки. Кровь в нем стала закипать, дала себя знать чисто мужская реакция, и он понял – ему действительно лучше уйти.

Диана кивнула, но не повернулась к нему спиной.

Ему хотелось ее поцеловать. Ему хотелось сделать гораздо больше. Он знал, что оставаться дольше небезопасно. Взяв себя в руки, он отпустил ее и повернулся к машине, но, прежде чем сесть за руль, оглянулся. Это стало его роковой ошибкой.

Он увидел, что она стоит тут, рядом, с развевающимися на ветру волосами, ее губы полуоткрыты, а глаза затуманены, – и потерял голову. Двумя быстрыми шагами он преодолел разделявшее их расстояние, и она даже не успела произнести слово протеста, как он уже целовал ее, крепко и горячо.

Она не оттолкнула его, как он того опасался. Вместо этого она обвила руками его шею и прижалась к нему. Его губы шевелились на ее губах, язык проникал в нее, жадный и горячий, а она принимала его – сперва с радостью, потом с восторгом, потом просто с дикой страстью.

Именно этого он и ждал, жаждал, вожделел. Все сомнения, все вопросы о том, с кем на самом деле Диана хочет связать свою жизнь, рассеялись и испарились. Кэм держал ее в своих объятиях, и именно тут она и должна была находиться. Теперь он мог предъявить свои права на нее, и, если какой-то другой мужчина вознамерится их оспорить, пусть лучше захватит оружие.

Задыхаясь в его объятиях, Диана спрашивала себя, откуда взялась эта страсть. Желание завладело ею, зажгло внутри ее пламя, подобного которому она прежде не ведала. Она вдруг сделалась мягкой, как масло, она таяла от его прикосновений. Диана знала, что это безумие, игра с огнем, но ничего не могла поделать. Она жаждала большего, жаждала лихорадочно, всем своим существом.

Билли опять заскулил, и волшебство исчезло. Они оба стояли, тяжело дыша, потрясенные тем, что только что пережили.

– О боже, – сказала Диана, глядя на Кэма широко открытыми глазами.

– Ух, – согласился он и, взяв ее лицо в обе руки, посмотрел ей в глаза так, словно увидел в них нечто бесценное.

– Тебе… лучше уйти, – сказала она, отступая и мотая головой, словно для того, чтобы прогнать искушение.

Он кивнул.

– Правильно, – сказал он голосом хриплым от еще не улегшейся страсти. Он не рискнул снова прикоснуться к ней. Вместо этого он послал ей воздушный поцелуй, а потом вскочил в машину и уехал.

Диана следила за машиной, пока свет ее фар не исчез за поворотом. Тогда она закусила губу и спросила себя: «Почему мне так нравится страдать?»

– Чем более жадной ты становишься, – сказала она вслух, – тем сильнее будешь тосковать о нем, когда он уйдет.

Но, с другой стороны, она не могла не признать, что в данный момент это ее не слишком беспокоит. Теперь в ее жизни есть еще одно воспоминание.

Несомненно, очень дорогое воспоминание.

Подготовка к празднику шла полным ходом. До торжественной даты оставалось подождать всего пару дней. Дженни с головой погрузилась в выбор музыки и музыкантов, прослушивала не только лицеистов, но и разные другие группы. Все свободное время уходило на приготовление угощений. В основном это были холодные закуски: сандвичи, пирожки, пирожные, фрукты. Роса раскладывала ингредиенты, а Диана и Дженни принимались резать и смешивать. Роса командовала плитой. Дженни мыла подносы. Диана складывала приготовленные блюда в разные емкости, и они все вместе ставили их в огромные холодильники.

Миссис Ван Кирк тем временем занималась прочтением подтверждений участия в празднике и приготовлением карточек с указанием места за столами каждого гостя.

– Все пять семей прибудут в полном составе, – радостно сообщала она всем и каждому. – Я насчитала уже одиннадцать подходящих девиц. А будет еще больше. Когда они узнают, что Кэмерон ищет жену, тут же выстроятся в очередь. Он, знаете ли, пользуется популярностью.

Диане не надо было об этом рассказывать. Она все знала и так, и на сердце у нее лежала тяжесть. Она понимала – идут последние минуты ее общения с Кэмом. Его семья хочет, чтобы он женился на богатой. Именно так он и вынужден будет поступить. Он, возможно, еще не знает об этом, но она-то знает.

Кэм чувствовал себя виноватым в том, что оставил свою семью в беде десять лет назад, и теперь готов искупить этот грех и сделать так, чтобы его родные жили в достатке и благополучии. Следовательно, он должен жениться. Просто он еще не думал об этом спокойно, без лишних эмоций.

Для себя Диана все решила. Она выдержит этот бал, а потом поедет домой и всю оставшуюся жизнь не будет иметь никакого дела с Ван Кирками. Ни с одним из них. А еженедельную доставку цветочных украшений в их дом она возложит на Пенни. Это единственный способ сохранить покой и рассудок. Будет непросто, но она исполнит свой долг перед ребенком и одолеет боль. Иначе никак.

Кэм сидел в машине и смотрел на дом Ван Кирков. Он побывал в Сакраменто, провел кое-какие изыскания и привез новости для Дианы, которая там, в доме, работала над подготовкой бала. Он не знал, как она воспримет то, что он собирался ей сказать. Кэм даже не знал, как сам это воспринял.

Дедушка говорил, мама Ди оставила дочь, когда та была совсем маленькой, и что никто не знает, почему она так поступила. То ли она сбежала с другим мужчиной, то ли у нее просто больше не было сил терпеть мужа-пьяницу. Но если так, почему она бросила свою дочку? Теперь найти ответы на эти вопросы гораздо легче, чем тогда, когда не было ни компьютеров, ни свободного доступа к некоторой официальной информации.

Сперва Кэм не собирался предпринимать ничего такого. В конце концов, если бы Диане это было нужно, она бы сама навела справки. А самовольные действия казались ему просто недозволенным вмешательством в ее личную жизнь. И все же ему очень хотелось узнать правду.

И вот он сидит и думает, стоит ли говорить Диане, что он сделал. И что узнал.

Нужна ли ей эта правда?

Но сказать надо. Произнося про себя проклятия, он вышел из машины и направился в дом искать Диану.

Та была явно чем-то взволнована.

– Привет! – торопливо сказала она. – Мне надо поговорить с тобой. Понимаешь, мне звонил Бен.

Кэм тут же ухватился за это обстоятельство:

– Зачем?

– Он настаивает, чтобы я продала ему свои права на нашу общую землю. – Она смотрела на Кэма тревожно и жалобно. – Как ты думаешь, что мне делать?

Кэм колебался. Он так и не смог узнать ничего определенного об участке. Причин отказать Бену вроде бы не было, но что-то во всем этом деле ему не нравилось.

– По-моему, тебе стоит подождать, – сказал он.

– Подождать – чего? – спросила она нетерпеливо. – Мы же видели землю. Она много не стоит. А я найду применение деньгам. – Диана погладила свой круглый живот. – У меня скоро будет ребенок, знаешь ли.

– Знаю. – Он улыбнулся радости, которой она загоралась каждый раз, когда упоминала о ребенке. – Я пытался понять, почему он так стремится выкупить у тебя эту землю, но до сих пор мне не удалось узнать ничего, никакого намека на то, что кроется за его нетерпением.

Он шел к Диане, чтобы рассказать, что он узнал о ее матери, но теперь, взглянув на нее, решил подождать. У нее слишком много забот. Его рассказ еще больше взволнует ее, а волнения ей ни к чему. Немного подумав, Кэм пожал плечами:

– Тогда, черт подери, возьми и продай ее. Почему нет?

– Хорошо. Я позвоню ему и попрошу подготовить бумаги. Бен сказал, что пошлет мне чек, как только я подпишу договор. – Она смотрела на него нерешительно, подняв брови. – Послушай, может, эти деньги могли бы пригодиться твоей семье?

– Брось! – Он улыбнулся ей. – Нам нужно неизмеримо больше, чем то, что ты получишь. Но все равно я ценю твое предложение. Спасибо.

Она кивнула:

– Ну хорошо. – И нахмурилась, уловив тревогу в его глазах. – Кэм, как идут поиски денег?

Он покачал головой и слабо улыбнулся:

– Никак. Учитывая современное состояние экономики, никто не хочет рисковать.

Ей было больно видеть тоску на его лице.

– А твое дело в Сен-Диего? Ты не думал… продать его? – Она с трудом выговорила эти слова.

– А ты как полагаешь? – Он провел рукой по волосам. Ему уже было неловко за свой резкий тон. – Конечно думал. Я даже пытался выставить его на аукцион. Но покупателей пока не нашлось.

– Ох… – Она начинала понимать, что дела обстоят действительно скверно. Ван Кирки, вполне возможно, лишатся дома, которым их семья владела больше ста лет.

Странно, что это пугает ее. Какое ей, казалось бы, до них дело? Эти люди презирали ее и ее семью – до недавнего времени. Они утопали в роскоши, когда она и ее отец едва сводили концы с концами. По крайней мере, так казалось со стороны.

Узнав их ближе, она поняла, что у них были свои проблемы, свои скелеты в шкафу. Богатство меняет приоритеты, но трудности всегда одни и те же. Жизненный путь, по какой бы земле он ни пролегал, никогда не бывает устлан одними розами.

Кэм взял ее за подбородок и поглядел ей в лицо.

– Мы выпутаемся, Диана, – сказал он твердо. – Обещаю тебе. Как-нибудь где-нибудь я найду способ спасти семейное достояние.

Она не могла ему не поверить. В конце концов, он всегда был ее рыцарем.

Через два дня, когда Диана только-только подъехала к дому Ван Кирков, Кэм выбежал ей навстречу.

– Диана, мне нужна твоя помощь, – сказал он без вступлений. – Пожалуйста, отыщи Дженни и скажи ей, чтобы она увезла маму в город.

Такая просьба сразу встревожила Диану: миссис Ван Кирк не выходила из дома с того самого дня, как упала и получила травму.

– Зачем?

– Найдите какой-нибудь предлог. Ее надо увезти отсюда. Оценщики и люди из банка пришли осматривать дом. Это убьет ее. Она сложит два и два… и получит ноль.

– Зачем они пришли? – спросила Диана, не в состоянии самостоятельно сложить два и два.

– А ты как думаешь? Они хотят произвести замеры, оценить стоимость имущества. – Он мрачно посмотрел на нее. – Давай скажем так: воронье начинает слетаться на падаль.

Грозные слова. Диана вздрогнула, мороз пробежал у нее по коже. Но она нашла Дженни и уговорила ее увести маму в город присмотреть кое-что в магазинах. Делать реальные покупки было невозможно, по крайней мере в обозримом будущем. Она видела, как они уезжали в маленьком спортивном автомобиле Дженни, причем миссис Ван Кирк постоянно жаловалась, что ей слишком тесно. Едва они успели скрыться за поворотом, подъехал роскошный лимузин бизнесменов. Диане они показались похожими на стаю хищных акул.

Кэм вышел им навстречу, повел по имению и все время быстро что-то говорил. Она спросила себя, что он может плести им сейчас. Хотя они, казалось, внимательно слушали.

А когда он ввел их в дом, раздались страшные крики. Подбежав к парадному входу, Диана увидела, что шум поднял дед Кэма.

Вбежав в библиотеку, где Кэм старался успокоить старика, она услышала проклятия, которые были в ходу много лет назад. Шокированные оценщики и банкиры сбились в кучу у дальней стены.

– Вон из моего дома! – кричал старик. – Гнусные кровососы! Чтоб духу вашего здесь не было! Я скорей сдохну, чем уступлю вам. Воры! Где мое ружье?

– Уведи их, – сказал Кэм остановившейся перед ним Диане. – А я запру старика.

Она вывела гостей из библиотеки и вернулась обратно. И с изумлением услышала собственные слова:

– Я посижу с ним. – Диана ужаснулась собственному предложению. Меньше всего на свете ей хотелось сидеть с обезумевшим от ярости стариком. Но, с другой стороны, она не могла и помыслить, что он останется здесь один взаперти. Он был слишком старым, слишком почтенным членом семьи, чтобы с ним можно было так обращаться.

– Правда? – Кэм обернулся на дверь. – Спасибо, Ди. Как-нибудь сочтемся.

Он вышел вслед за остальными и запер за собой дверь, а она осталась с его дедом. Старик перестал кричать. Его лицо стало серым, как зола. Он опустился на диван. Диана быстро налила в стакан воды из графина и подала ему. Он пил долго и постепенно оживал. Потом хмуро посмотрел на нее.

– Они хотят отнять у меня мой дом, – сообщил он. – Я не могу им это позволить.

– Кэм постарается уладить дело, – возразила она, хотя желала бы иметь больше веры в то, что дело можно уладить. – Мне кажется, им просто нужна кое-какая информация.

Старик долго молчал. Ей стало казаться, что он просто забыл о ней. Но он вдруг повернулся и посмотрел на нее из-под лохматых бровей:

– Я хочу кое-что рассказать тебе, девочка. О семье, дружбе и истории.

Она посмотрела на дверь. Конечно, Кэм скоро придет ей на выручку.

– Если только это не слишком длинная история.

– Сядь.

У него была своя манера говорить – резкая, пугающая. Диана села.

– Думаю, ты знаешь все про пять семей. Как наши предки трудились сообща, чтобы создать тут приличную жизнь для тех, кого они любили. Эти связи были еще сильны в дни моей молодости. С годами они немного ослабли. Но двое из нас остались друзьями, как прежде. Я и Джаспер Синклер. Кое-кто называл нашу дружбу историей. Мы были единственными в нашем поколении живыми потомками группы друзей, которые вместе освоили золотоносные поля Калифорнии в середине XIX века. Эти люди нашли тут свое богатство, свою судьбу и основали пару городов в долине Голд-Даст-Велли. – Он покачал головой. Его затуманенный взор был явно обращен в прошлое. – И мне, и Джасперу с детства внушали, что наш долг – сохранить достоинство этих мест в истории и культуре. Другие семьи вроде как рассеялись по разным причинам. Нет, они живут тут рядом, но их дети уже не гордятся тем, чем должны бы гордиться. А Ван Кирки и Синклеры несут в крови историю золотой лихорадки.

Диана кивнула. Она уже знала, что десять лет назад Кэм должен был жениться на девушке из семьи Синклер.

– Джаспера уже нет, но у него остался выводок внучек. Я всегда говорил, что если Кэм не выберет одну из этих хорошеньких курочек, то он не тот человек, которым я его считал. Видишь ли, я обещал Джасперу постараться сделать так, чтобы все было как в старину. Традиции кое-что значат. Они не дают угаснуть культуре. Так сказать, поддерживают огонь в очаге.

Диана глубоко вздохнула и решилась высказать свое мнение по этому поводу:

– Знаете, в наши дни, в наш век непросто заставить молодых людей вступить в такой вот заранее оговоренный брак. Просто жизнь сейчас устроена по-другому.

Старик смерил ее пронизывающим взглядом:

– Бывает, такие заранее оговоренные браки оказываются удачнее тех, в которые люди вступают по своей воле. Взять, к примеру, твоих родителей. То был брак по любви. А что из него вышло?

Диана рассердилась: как смеет он вот так без стеснения высказываться о делах ее семьи?

– Мистер Ван Кирк! – начала она сухо.

Но он не стал ее слушать.

– Ты знала, что твой отец и мой сын, отец Кэма, были добрыми друзьями, когда вы еще не появились на свет? А проще говоря, собутыльниками. – Он строго наклонил голову. – Я винил его. То есть твоего отца. Теперь я понимаю – они оба были просто слабаками. У них были схожие проблемы. Забавно, правда?

– Скорее трагично, – сказала она, но так тихо, что старик ее не услышал.

Он сердито посмотрел на нее:

– Так вот, думаю, ты понимаешь, что Кэм должен жениться на одной из тех девочек. Другого пути у него нет. Или он женится, или нашей семьи больше не будет. – Он пожал плечами, как бы отпуская ее. – Такие вот дела. Прости.

Прежде чем старик успел сказать еще что-нибудь, вошел Кэм, и Диана с радостью встала и предоставила ему отвести своего деда в спальню. Она чувствовала себя опустошенной. Она поняла, что старик хотел ей сказать. Но ему не стоило утруждаться. Диана и так понимала, что Кэм никогда не женится на ней. Она носит ребенка другого мужчины. Кроме того, Кэм вообще не хочет ни на ком жениться. Разве его дед не знает?

Но если все это так, почему она опять плачет?

Кэм сидел в темной библиотеке, смотрел на луну и думал, почему все получилось так скверно. В руке он держал полный золотистой жидкости определенного сорта хрустальный бокал и время от времени отпивал из него. Но в основном он был занят своими мыслями.

Праздник должен был состояться на следующий день. Все работали до позднего вечера и собирались продолжить завтра с раннего утра, чтобы закончить все приготовления до прибытия гостей. Кэм чувствовал страшную усталость, но усталость эта была больше эмоциональная, чем физическая.

Завтра их сад наполнится гостями. Множество девиц из подходящих семей будут блистать роскошными летними нарядами. Большинство их приедут, просто чтобы побывать на празднике, повеселиться, повидать друзей. Но он также знал – кое-кто, главным образом члены его семьи, надеются, что какая-то девушка ему особенно понравится и он станет за ней ухаживать. Желательно, чтобы это была одна из самых богатых девушек. Желательно, из одной из пяти семей. Они очень надеются, что он вступит в брак, чтобы его собственную семью не выставили из родового дома.

Но этого не случится. Как бы он ни хотел спасти свою семью от разорения, он не мог жениться на той, которую не любил. И не мог разлюбить ту, на которой не мог жениться. Кэмерон застонал, вытянулся в кресле и закрыл глаза. Он не должен был позволять матери устраивать этот праздник. Не должен был никому позволять лелеять подобные надежды.

Сегодня днем Дженни подняла этот вопрос в разговоре с ним.

– Послушай, – сказала она, наставив на него кухонный нож, которым резала овощи. – Слепому видно, ты без ума от Дианы и не хочешь жениться ни на одной из тех девиц, которые завтра явятся сюда. Я даже не уверена, что ты вообще хочешь быть тут, среди нас. – Она картинно потрясла перед ним ножом, и он отступил на шаг, опасаясь, что она его заденет. – Так почему бы тебе не схватить Диану в охапку и не сбежать с ней куда-нибудь подальше? Брось ты нас. Мы либо выплывем, либо потонем и без тебя.

Он покачал головой:

– Я не могу этого сделать.

– Почему?

– Потому что оказывается, хотя я десять лет пытался об этом не думать, но кровь гуще воды. Я – часть семьи, и мне небезразлично, что с ней станет.

Дженни посмотрела на него как на безумца:

– Ты не можешь просто уехать и счастливо жить с девчонкой, которую любишь?

– Нет.

Дженни снова смерила его взглядом и сказала:

– Ну и дурак. – Но ее глаза стали влажными, и она вдруг повернулась и обняла его – в первый раз с тех пор, как они были детьми.

Дело, конечно, осложнялось и еще одним обстоятельством. Кэм не был уверен, что, даже реши он уехать вместе с Дианой, она захотела бы уехать с ним. Он знал, она относится к нему с большой теплотой, знал, что она скучала без него и сердилась, когда он вдруг взял и уехал, да еще так надолго, а ее бросил.

Но почему она не говорит ему, кто отец Мии?

Он ничего не знал о том мужчине, по вине которого она вот-вот станет матерью. А причина, с его точки зрения, могла быть только одна: она по-прежнему любит этого человека, надеется, что он вернется и будет выполнять свои обязанности отца. А если она до сих пор ждет того мужчину, как он смеет становиться на ее пути?

Ему хотелось бы лучше понимать женщин. Их образ мысли почему-то оставался для него тайной. Как только ему начинало казаться, что он понял женщину, она вдруг оказывалась словно в другом пространстве и начинала действовать совершенно не с тех позиций, с каких действовал он.

Взять, например, Джину, женщину, с которой он жил довольно долго. Кэм считал, что их отношения – идеальные отношения двоих взрослых людей, дружба и секс без каких-либо обязательств. Она сама это предложила, и он с радостью принял ее условия. А потом она вдруг захотела выйти замуж. Ее желание стало для него шоком. Он быстро понял, что не любит ее и не хочет прожить с ней жизнь. Он объяснил ей это, и она тут же уехала.

А через несколько месяцев вернулась и заявила, что беременна от него. Он чувствовал себя как в ловушке, понимал, что над ним нависла угроза, но решил поступить как подобает. Они стали готовиться к свадьбе, но это было для него пыткой. Он ненавидел ее, ненавидел будущего ребенка…

И ненавидел себя за эту ненависть к ним.

А потом Джина погибла в автокатастрофе. Он почувствовал себя еще более несчастным. Ему было жаль ее, жаль ребенка. Он мучился оттого, что плохо с ней обращался. Ему надо было быть с ней нежнее.

А потом медицинская экспертиза показала, что это был вовсе не его ребенок. Несколько месяцев он пребывал в полной растерянности и не мог даже подумать о том, чтобы начать встречаться с кем-то еще. Кэм больше не доверял ни одной женщине и начал задумываться о том, будет ли ему когда-нибудь хорошо с какой-нибудь из них.

А потом он приехал домой и увидел Диану. Он быстро понял, что, вероятно, любит ее и всегда любил. Тот факт, что это было безумно, безнадежно, не волновал его. Жизнь всегда обходилась с ним не так, как ему хотелось бы.

Какой-то звук в дверях заставил его открыть глаза и сесть прямо. Диана медленно вошла в комнату.

– Я думал, ты уехала домой, – сказал он.

– Я поехала, но пришлось вернуться. Мы забыли убрать в прохладное помещение несколько гирлянд, которые свили уже вечером. Я не хотела оставлять их на всю ночь в тепле.

Кэм кивнул.

– Выпьешь со мной немного? – предложил он.

– Нет, спасибо. – Она подошла ближе и присела на ручку его кожаного кресла. – Мне пора домой. Я просто зашла на минутку.

– А я вот сижу тут и думаю о тебе. О нас.

Она вздохнула:

– Кэм, нет никаких «нас».

– Это я заметил. Диана, скажи, почему так?

Ее удивил его тон.

– Завтра тут будет праздник, – сказала она сухо. – Считается, что на этом празднике ты выберешь себе невесту, которая спасет вашу семью. Это начисто смывает все возможные «нас».

Он покачал головой и отпил из стакана.

– Я не могу принять такое объяснение, Ди. Между нами существует стена, и я начинаю понимать, что воздвигла стену именно ты.

– Странно. Не я виновата в том, что у тебя есть долг перед твоей семьей. Это часть наследия рода Ван Кирков. Это как девиз на воротах родового замка. Ты должен сделать то, что должен.

– Не должен.

– Нет, должен. Ты сам знаешь, ради этого ты вернулся сюда. Ты принадлежишь чему-то, что не можешь игнорировать. Долг, ответственность – называй как хочешь, но это часть тебя, и ты должен сделать то, чего от тебя ждут.

Он уставился на нее в темноте. Вдруг она права? Вдруг он действительно должен сделать то, чего от него ждут?

Он очень сильно любил деда, но почти так же сильно сопротивлялся его диктатуре. Ван Кирк-старший постоянно пытался управлять его жизнью, и раньше он восставал против него. Именно поэтому он захотел стряхнуть с себя золотую пыль родного города, уехать, забыть об установлениях семьи и начать жить по-своему. И вот теперь он вернулся в лоно семьи и действует так, словно прошедшие десять лет были страшной ошибкой. Готов ли он на сей раз выполнить желание деда?

Нет. Все происходящее – просто безумие.

– Диана, я тысячу раз говорил тебе: я ни на ком не собираюсь жениться.

– Правда? – Она впилась ногтями в ворот своей блузки и нервно дергала его. – Знаешь, мне кажется, ты не должен делать таких заявлений.

Он нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Твой дед сказал, ты дал ему обещание. Давным-давно. И теперь, когда твоя семья нуждается в тебе, ты должен это обещание выполнить. – Она знала, что почти кричит, но ничего не могла поделать. Ей стоило больших усилий сдерживать чувства, которые готовы были вот-вот вырваться наружу. – Ты должен сорвать миленький цветочек с одного из пяти кустов, найти супербогатую невесту и спасти дом, спасти наследие – все, все. Это твой удел, твое предназначение. Так тебя воспитали.

Он с удивлением уставился на нее:

– Ты что говоришь? Ты в своем уме?

– Просто я внимательно слушала твоего деда. И поняла – ты возненавидишь себя, если не сделаешь то, что тебя с детства приучили считать своим долгом. И тут ты ничего не можешь поделать.

Кэм выругался про себя и потряс головой. Его раздирали сомнения.

– А я получила совершенно обратное воспитание, – продолжала Диана дрожащим голосом. – Мой отец всегда говорил мне, что я – жалкая оборванка и не должна строить иллюзий и крутиться вокруг мальчишки Ван Кирка. Что эта публика никогда не примет меня. Тогда я ему не верила, но теперь вижу – он был мудр и понимал правду жизни.

– «Правду»… – насмешливо произнес Кэм. – Это не правда. Это чья-то бредовая выдумка под маской реальности. Ты упала в кроличью нору, Диана. Перестань слушать Безумного Шляпника.

Она почти рассмеялась:

– Твоего деда?

Кэм кивнул.

– Несмотря ни на что, я люблю старика. – Он пожал плечами. – И ты права. Я дал определенные обещания. И на мне лежит определенная ответственность. – Он протянул руку, схватил Диану и стянул к себе на колени. Оказавшись вдруг в его объятиях, она вздрогнула от неожиданности. – Но я никогда не женюсь на женщине, которую не люблю, – сказал он, – и это ты можешь зарубить себе на носу.

– Кэм… – Она постаралась высвободиться, но он не мог ее отпустить.

Он был тверд, силен, неизбежен, и она сразу поняла – ей его не остановить. На самом деле она и не хотела его останавливать, и, когда его губы коснулись ее губ, они оказались так горячи, что она содрогнулась. Его страстность потрясла ее, и ее страсть очень быстро поднялась навстречу. Жар его губ на ее коже охватил ее целиком. Она утонула в его поцелуе, как тонет пловец в теплом, манящем водовороте, и он завертел, закружил ее. Иногда она поднимала голову над водой, чтобы вздохнуть, но на самом деле ей хотелось оставаться там, внизу, в пучине его поцелуев. Их нежная сила кружила ей голову, воспламеняла желание.