Текст книги "Дикая ведьма"

Глава 8

Мама и Сара помогают мне собраться. Мама складывает в рюкзак все необходимое, а Сара дает домашние мюсли, которых хватит на неделю. Они обе выглядят спокойно, если не сказать, радостно.

Мне хочется взять маму за руку и рассказать об ужасной ситуации и том, как я напортачила. Хочется сказать, что это вовсе не игра. Признаться, что я боюсь, как бы Пайк не раскрыл мой секрет или я случайно не выдала себя.

Но больше всего на свете я хочу без страха рассказывать правду о себе и не волноваться, что подумает Пайк. Как бы стало легко на душе. Эми всегда говорила, что я слишком много волнуюсь о тех, кто вообще не волнуется за меня. Боюсь представить, что она сказала бы о Пайке.

Я дважды проверяю, все ли собрала, прикрепляю палатку к рюкзаку и смотрю на часы. До встречи с Пайком еще двадцать минут.

– Готова? – спрашивает мама.

– Вроде бы. – Я достаю флисовую рубашку из шкафа и надеваю поверх футболки. – Ты точно справишься одна с заповедником?

– Не волнуйся. Днем мне будет помогать Сара, а новые посетители приедут только на выходных.

Я сажусь на кровать рядом с мамой.

– Постараюсь справиться поскорее.

– Не волнуйся о нас, – говорит мама. – И будь поаккуратнее. Верни сову, если получится.

– Верну, – обещаю я.

Несколько минут мы сидим молча. Вдруг мама достает что-то из кармана, но не показывает. Она смотрит на меня виноватым взглядом и смущенно улыбается.

– Понимаю, что ты терпеть его не можешь, но мало ли что, – говорит она.

Я смотрю на ее сжатый кулак, а потом ей в глаза.

– Надеюсь, это не то, о чем я думаю, – произношу я, сгорая от стыда. Наверняка сейчас я вся пунцовая.

– На всякий случай, – оправдывается мама.

Я встаю, поднимаю рюкзак с пола и надеваю его на плечи.

– Уверяю, не понадобится.

Мама поправляет ремни на рюкзаке и открывает карман.

– Возьми с собой. Ты его даже не заметишь, – говорит она и смеется. – Ха! Это же их рекламный слоган, да?

Мне кажется, что я умру прямо здесь, так и не дойдя до совы.

– Ладно, спасибо большое.

Я вылетаю из комнаты и быстро спускаюсь по лестнице. Внизу меня ждет Сара. При виде меня она едва сдерживает смех.

– Что с тобой? Ты красная как помидор.

– Это все мама.

– А. Вот, возьми. Сразу станет лучше.

Сара протягивает мне теплую булочку с ежевикой, только из духовки, и обнимает.

– Какой аромат. – Мама тоже спускается и гладит меня по голове.

– Я оставила одну для тебя.

– А двух не найдется? – спрашивает мама и обнимает меня. – Я буду скучать, малыш.

– И я. Не знаю, есть ли в лесу сигнал, но постараюсь написать при первой возможности. Позвоню в среду, если раньше не получится вернуться.

– Хорошо. – Мама протягивает мне куртку. – Тебе всегда намного лучше на природе, чем в доме. Если кто и может вернуть сову, так это ты.

– Спасибо.

– Главное никакой магии и разговоров о ведьмах.

– Да, помню. – Я поправляю рюкзак. – Еще напутствия?

– Да. – Мама берет меня за руки, слегка сжимает их и улыбается. – Повеселись немного.

Мама ничего такого не имеет в виду, хотя после разговора в моей комнате, я не уверена. Мама вдруг понимает и бросает на меня тревожный взгляд.

– Я не об этом!

– О чем об этом? – спрашивает Сара.

– Я пошла.

Выхожу из дома прежде, чем мама успевает что-то ответить.

* * *

Идет дождь. Я накидываю на голову капюшон и проверяю, хорошо ли надела водонепроницаемый чехол на рюкзак. Оборачиваюсь: вдруг мама с Сарой вышли из дома, но двор пуст. Кролик выпрыгивает из кустов и бежит в лес. Я быстро забегаю в сарай, где хранятся травы.

Полынь и сафлор для проклятья Пайка лежат нетронутые, и я собираю их вместе с прутьями для растопки. Потом достаю из банки немного корня аира, чтобы усилить связывающее заклинание, и аккуратно складываю все в рюкзак.

Я хочу вернуть сову в заповедник и уже здесь разобраться с проклятьем, так что вероятно, в лесу травы мне не понадобятся. Но спокойнее, когда есть запасной план и, если придется, я сниму с совы проклятье прямо в лесу.

Выключив свет, закрываю дверь и иду к заповеднику. Проходя мимо вольера для волков, я открываю ворота и зову Зиму. Спустя пару секунд волчица подбегает ко мне и начинает прыгать вокруг.

– Меня не будет несколько дней, – говорю Зиме, поглаживая ее по голове. – Присмотри пока за мамой, а я разберусь с остальным.

Я даю себе три дня, но, если ничего не получится, придется звать на помощь. Совет всегда направляет солнечных ведьм в природные парки, где живут усилители магии, чтобы сохранить среду их обитания, но я очень надеюсь найти сову раньше них. Но если все же случится что-то ужасное, и сова пострадает, через пару часов кто-то сможет прийти на помощь.

Зима прижимается ко мне. Погладив ее, я выхожу из вольера. Волчица подбегает к ограде и, просунув сквозь прутья нос, глядит мне в след. Сердце ноет.

Как легко моя мирная жизнь может разрушиться.

Кассандра работает неподалеку, и как к этому относиться я не знаю, ведь если у меня ничего не получится, она вмешается. Тогда на суде, когда зачитали окончательное решение, именно Кассандра лишила Эми способности ощущать магию.

Может быть, Кассандра не смогла вынести того, что сделала, и попросила направить ее работать сюда. А возможно, так сложились обстоятельства. Как бы там ни было, мне еще сильнее хочется найти сову из-за страха, что Кассандра в любую секунду может появиться и отнять у меня магию.

Понимаю, что эгоистично беспокоиться из-за своей магии, когда на кону столько поставлено. Но потеря магии, которую я обожаю больше всего на свете, обернется для меня кошмаром.

Сделав глубокий вдох, прогоняю невеселые мысли. Я думаю о самом худшем, но пока еще ничего не произошло.

Мы с Пайком одновременно заходим в служебный домик, и я невольно смеюсь при виде его. Он не очень высокий и довольно худой, но в его огромном рюкзаке могли бы уместиться человек пять.

– У тебя рюкзак больше тебя самого. Как ты вообще держишься на ногах? – спрашиваю я.

Вид у Пайка, конечно, смехотворный.

– Просто хорошо подготовился, Грей.

Я не успеваю ничего понять, как Пайк срывает с моих плеч рюкзак, снимает водонепроницаемый чехол и открывает его. Понятия не имею, куда мама спрятала презерватив, поэтому пытаюсь вырвать рюкзак у Пайка.

– Если с нами что-то случится, как ты нас будешь спасать? Накормишь протеиновыми батончиками? – спрашивает он.

Я отталкиваю Пайка и вырываю у него рюкзак. Закрываю и набрасываю на плечи.

– Еда помогает выжить, – возражаю я. Слава богу, Пайк не увидел презерватив. – А батончики отлично утоляют голод.

– Плохи наши дела, если нам придется питаться одними батончиками.

– Слушай, каждый подготовился, как мог. И вообще я не говорила, что поделюсь с тобой батончиками.

– Еще не вышли, а уже ссоритесь? Хорошее начало, – говорит мама, зайдя в домик.

– Привет, Изобель, – отзывается Пайк, проводя рукой по волосам. – Только проверяю, как мы подготовились.

– Развейтесь немного в походе. Кто знает, вдруг будет весело.

Снова мама про веселье.

Вздохнув, обнимаю ее.

– Спасибо, что пришла проводить.

– Удачи вам.

Пайк первым выходит из служебного домика. Я бросаю на маму досадливый взгляд и закатываю глаза. Как же этот парень меня злит. Мама смеется. Помахав ей на прощанье, иду к машине Пайка.

Он открывает багажник старой «Субару», в котором сложено множество вещей. Мини-холодильники и стулья-раскладушки, походные палки и четырехлитровые бутыли с водой.

– Так насколько мы едем? – спрашиваю, закидывая рюкзак в багажник.

– На два дня, – отвечает Пайк, не уловив иронии в моем голосе. Он смотрит, как я укладываю вещи, и вздыхает. – Неправильно делаешь.

Он достает мой рюкзак, перекладывает вещи в багажнике и кладет рюкзак обратно.

– Не знала, что можно неправильно положить вещи в машину.

– Неправильно сделать можно все что угодно.

Пайк укладывает вещи и садится за руль. Я устраиваюсь рядом, и он заводит двигатель.

Выглядываю в окно. Мы едем по гравийной дороге, и когда проезжаем мимо вольера с волками, я кладу руку на стекло. Зима смотрит на нашу машину, просунув нос через ограждение.

Если у нас ничего не получится, и за мной придет Магический совет и отнимет магию, будет ли Зима ощущать нашу связь? Будет ли так же чувствовать и понимать меня, если моя магия исчезнет? Даже мысль об этом разрывает мне душу.

Пайк хочет включить музыку. Наверняка какую-нибудь дрянь. Я собираюсь попросить его выключить, когда слышу первые звуки, но передумываю. Музыка оказывается приятной.

– Что это играет? – заговариваю я впервые с той минуты, как мы сели в машину.

– «Осенний лист», – отвечает Пайк, бросив на меня быстрый взгляд. – Нравится? – Он спрашивает так, словно проверяет и, если скажу что-то не то, он вышвырнет меня из машины.

Я отвечаю не сразу и вслушиваюсь. Музыка нежная и умиротворяющая. Наверное, так бы звучала бегущая река, будь она мелодией. Музыка наполняет автомобиль и на одно мгновение переносит меня туда, где нет проклятий, магических советов и страхов. И кажется, что ничто мне не грозит.

– Очень красиво, – говорю наконец, и Пайк улыбается краешком губ.

Он прибавляет громкость. Прислонив голову к холодному стеклу, закрываю глаза и представляю сову, каково это будет вернуть ее обратно.

Снова и снова прокручиваю в голове сегодняшнее утро, пытаясь понять, где ошиблась. Как получилось, что все стало только хуже? Но самое страшное, отчего у меня бегут мурашки, – это чувство, будто сова не случайно слетела с дерева в ту самую секунду, чтобы похитить проклятье.

Словно птица знала, что делает.

Эта сова – загадка для меня. Я ощущаю в ней проклятье и знаю, когда она смотрит на меня, но не могу проникнуть в ее разум и почувствовать, чего она хочет, как могу сделать с Зимой и другими животными в заповеднике. Но, кажется, для птицы я открытая книга.

– Проверь, пожалуйста, сова на том же месте или нет, – просит Пайк, прерывая мои мысли.

– Зачем? – поспешно спрашиваю и тут же мысленно ругаю себя.

Нужно прекращать паниковать, иначе Пайк что-то заподозрит.

– Не хочу, чтобы батарейка быстро села, – пытаюсь оправдаться.

Вскинув брови, Пайк бросает на меня быстрый взгляд.

– Скоро развилка. Хочу точно знать, что мы едем в нужном направлении. И если что, я захватил зарядные устройства.

Ну еще бы.

– Ты же хорошо подготовился.

– Именно.

Я достаю телефон и открываю приложение отслеживания, благодаря богов, что когда-то установила его. Раньше мы помечали животных в заповеднике, некоторые звери попадали к нам уже помеченные. Открываю приложение и делаю вид, что ищу северную пятнистую сову.

В то же время нащупываю связь с птицей и чувствую, как частицы магии выстраиваются в непрерывный поток, текущий от проклятья в груди птицы ко мне. Удивительно, насколько в ней мощная магия. В реликтовых лесах живет много животных, но только пятнистая сова настоящий усилитель.

Поразительное создание, вызывающее у меня и восторг, и ужас.

– Сова все еще там, – говорю я.

– Хорошо. Надеюсь, она нашла какое-нибудь старое дупло или гнездо себе по душе. Я посмотрел карты – туда тянется лесовозная дорога. Может получится поставить машину недалеко от места, где мы разобьем лагерь. Зависит, конечно, от того, где сова.

– Отлично.

Звучат последние музыкальные ноты, и машину наполняет тишина. Я не успеваю попросить Пайка включить эту музыку снова, как он нажимает на кнопку, и альбом начинает проигрываться заново.

Глава 9

Мы сворачиваем с главной дороги на узкую грунтовую тропу, по которой проехать сможет лишь одна машина. Подскакивая на выбоинах, мы поднимаемся в гору. В багажнике дребезжит снаряжение. Я хватаюсь за ручку, чтобы удержаться.

– Почти приехали, – говорит Пайк.

Через пару минут мы подъезжаем к небольшой стоянке, усыпанной гравием. Мы здесь одни.

Все это время дождь продолжал идти, но чудесным образом прекращается, как только мы останавливаемся. Пайк изучает карту в поисках лучшего пути. Он поправляет очки и постукивает по приборной панели карандашом, а я начинаю выгружать снаряжение из багажника.

Небо пасмурное, затянутое серыми тучами – скоро снова пойдет дождь. Здешняя весна непредсказуемая. В один день может пойти дождь и град, а потом выглянуть солнце. Иногда такое случается всего за один час.

Что-то есть в этом игривое, словно природа наслаждается всеми своими проявлениями и ценит любую свою стихию.

Я закидываю на плечи рюкзак и закрепляю ремни на груди и талии. Кажется, Пайк нашел на карте, что искал. Он сворачивает ее и тоже надевает рюкзак. Он спотыкается, и я едва сдерживаю смех.

Поправив ремни, Пайк достает из машины мини-холодильник.

– Что в нем? – спрашиваю я.

Пайк собирается тащить его в гору?

– Еда, – отвечает он, берет еще какой-то контейнер и закрывает багажник. – Конечно, с твоими батончиками не сравнится, но сойдет.

– Ладно, я уже поняла, что ты не любитель батончиков. Если у нас ничего не останется из еды, а выживать придется, обещаю, что не стану заставлять тебя есть батончики.

– Премного благодарен.

Пайк протягивает мне контейнер, который оказался переноской для животных, закрывает дверь машины и прячет ключи в карман.

– Там еда для совы.

Он идет к тропе, а я следую за ним, держась чуть позади. Еще день, но из-за плотных туч в лесу темно и холодно. Мы идем молча, и я слышу наше учащенное дыхание, пока мы взбираемся все выше. Вокруг так умиротворенно и кажется, что наша задача не такая уж сложная.

Может, мы все же найдем сову и вернем ее.

Может, мое проклятье не распространится на всю округу.

И мама насладится счастьем и забудет то время, когда была несчастной.

Я иду осторожно, не торопясь. Не хочу поскользнуться на мокрых камнях или корнях. С деревьев на волосы падают капли, а папоротник цепляется за ноги, отчего носки быстро промокают.

Но я рада дождю. Всегда рада.

– Я могу задать тебе вопрос? – спрашивает Пайк после долгого молчания. Он не замедляет шага и не оборачивается.

– Да, конечно.

– Почему я тебе так не нравлюсь?

Вопрос сбивает меня с толку, и я отвечаю не сразу. Мы всего несколько часов в походе, а Пайк уже задает сложные вопросы.

Мы идем молча, пока я думаю, как ответить. Решаю не врать. Я столько скрываю о себе, что мне до боли хочется быть честной в остальном.

– Потому что ты высокомерный. Ты считаешь, что делаешь все лучше других, а если кто-то делает иначе, то он неправ. Тебе просто нравится соперничать с другими. Ты изучаешь птиц часами, но не замечаешь того чуда, что они просто есть в природе. Ты смотришь на них, анализируя факты, но не чувствуешь благоговения. Такое ощущение, что ты хочешь научить чему-то их, а не научиться у них. Но больше всего мне не нравится, что ты ведешь себя так, словно все знаешь.

Пайк молчит несколько секунд, и я начинаю думать, что он ничего не скажет в ответ.

– Да, длинный список, – внезапно отзывается он.

В его голосе нет ни обиды, ни грусти. Скорее, равнодушие, словно речь вовсе не о нем.

– Думаешь, я несправедлива к тебе?

Пайк останавливается, медленно оборачивается и смотрит на меня. На лбу у него блестит пот, очки немного съехали с переносицы. Он всматривается в мое лицо, словно ищет что-то.

– Да нет, – наконец отвечает он.

Пайк смотрит на меня, но я не отвожу взгляда. После всего сказанного просто не могу опустить глаза, и мы смотрим друг на друга несколько мгновений. Его лицо ничего не выражает. Он отворачивается и поднимается дальше. Остаток пути мы идем молча. Пайк сворачивает с тропы на поляну, и я следую за ним. Туристы явно устраивают здесь привал. В центре небольшого каменного круга лежит пепел, рядом на ровной земле можно установить палатки.

Неподалеку шумит река. Земля, деревья и камни мокрые, и, хотя дождя нет, я ощущаю в воздухе влагу. Пайк снимает рюкзак и отцепляет палатку, а я закрываю глаза и ищу сову. Сердце начинает учащенно биться, и надежда наполняет меня – сова совсем близко, минутах в двадцати от нас.

Я невольно иду по магическому следу к деревьям.

– Ты куда? – спрашивает Пайк.

– Искать сову.

– Уже темнеет, – говорит он, разворачивая палатку. – Нужно разбить лагерь.

– Но сова совсем близко.

– Это неважно. Мы не сможем спустить ее с горы ночью, и нам нужно где-то спать. У сов свои привычки: если птица нашла дупло, она там останется.

Я стою у края поляны, каждой клеточкой тела желая устремиться к сове. Но Пайк прав. Сейчас самое разумное поставить палатки и все подготовить к завтрашнему дню.

Я возвращаюсь, снимаю рюкзак и делаю быстрый глоток воды из бутылки. Палатку устанавливаю рядом с палаткой Пайка. Воздух наполняется запахом нейлона, и в голове у меня проносится множество воспоминаний. Раньше папа обожал ходить в походы, и сколько себя помню, каждое лето мы отдыхали на природе.

Не уверена, нравились ли мне наши первые походы, или поначалу я ездила с папой за компанию, ведь он так любил отдыхать на природе. Его глаза начинали сиять, плечи расслаблялись. Папа научил меня рыбачить, очищать воду и разводить костер. Он показал мне, как приятно делать что-то своими руками, а не с помощью магии.

Но сейчас я спрашиваю себя, учил ли папа меня всему этому, потому что ненавидел магию? Вот что происходит, когда тебе причиняет боль самый близкий человек: ты начинаешь сомневаться во всем прекрасном, что было, ведь все закончилось ужасно. Начинаешь думать, что те чудесные мгновения не были такими светлыми.

Поднимается ветер, он уносит запах нейлона и мои воспоминания. Когда я устанавливаю палатку, Пайк уже приступает к разведению костра.

У каменного круга лежит большая зажигалка.

– Жульничаешь, – говорю я, вскидывая бровь.

– Проявляю смекалку.

Пайк достает из рюкзака кусок брезента, расстилает его на земле и приглашает меня сесть. Он открывает мини-холодильник и начинает готовить ужин. Вот это подготовка. Ни за что не признаюсь ему, что собиралась питаться весь поход батончиками и мюслями.

– А я могу задать тебе вопрос?

Пайк отрывается от готовки и смотрит на меня поверх очков. Он кивает.

– Почему я тебе так не нравлюсь?

Пайк неспеша делает бутерброды.

– Потому что ты ведешь себя так, словно весь мир твой враг, – отвечает он, не отрываясь от готовки. – Ты с трудом доверяешь, но охотно отвергаешь все. Никому не даешь шанса. Ты жутко боишься, что в будущем что-то может пойти не так и поэтому не можешь насладиться настоящим.

Пайк кладет немного чипсов на бутерброды.

Его слова странно откликаются во мне, совсем не так, как ожидала. Я не чувствую обиды или грусти, скорее беззащитность. Мне неуютно, и мурашки бегут по телу. Хочется замкнуться в себе и спрятаться.

Если Пайк разглядел все это, что еще он видит?

– Да, длинный список, – наконец отвечаю я.

– Думаешь, я несправедлив к тебе? – Пайк поднимает на меня глаза и пристально смотрит несколько секунд. Отблески огня пляшут на его очках, и прядь волос падает ему на лицо.

– Да нет.

Пайк кивает и продолжает готовить ужин. Нужно разрядить обстановку, и я спрашиваю единственное, что приходит в голову.

– Ты что, чипсы кладешь на бутерброд?

– Да, – отвечает Пайк и накрывает бутерброд вторым ломтиком хлеба. – Ты никогда так не делала?

Судя по моему взгляду, Пайк понимает, что я сомневаюсь в его кулинарных талантах.

– После этого бутерброда твоя жизнь уже не будет прежней.

– Что-то я сомневаюсь.

– Да ты попробуй.

Я откусываю кусочек, а Пайк смотрит на меня. И правда с чипсами намного вкуснее.

– Ладно, очень даже неплохо.

Пайк с довольным видом садится рядом на брезент.

– Рад, что тебе понравилось.

– Многие просто не понимают всей прелести обычного бутерброда с сыром.

– Я в первый раз такой делаю. Ни разу не видел, чтобы ты ела мясо, поэтому хотел сделать что-то простое и вегетарианское. А чипсы придают вкус любому блюду.

Пайк откусывает кусочек и небрежно откидывается назад, а я не знаю, что сказать.

Он не только заметил, что я вегетарианка, но еще и взял для меня особую еду. Эта новая деталь о нем совершенно не сочетается с остальными, и я внимательно смотрю на него в сгущающихся сумерках.

– Спасибо, – говорю я.

Пайк поднимает на меня глаза, и я поспешно перевожу взгляд на свой бутерброд.

Костер потрескивает, ветер отгоняет от нас дым. Я смотрю на деревья и проверяю связь с совой. Да, она там же.

Выдохнув с облегчением, быстро доедаю ужин. Потом убираю за собой и встаю.

– Пора идти.

Пайк не двигается с места и просто смотрит на меня.

– Мы не станем искать сову ночью.

– Нет, станем.

– Айрис, сова скоро полетит на охоту. Когда мы доберемся до нее, уже стемнеет. Мы не найдем ее и уж конечно не поймаем. Придется подождать до утра.

– Мне надоело ждать. Зачем мы вообще приехали сегодня, если просто потратили день впустую?

– Чтобы подготовиться, – отвечает Пайк. – Вряд ли у тебя получится подойти к сове и пригласить ее к нам на ужин.

– Да ну? Ты такой спец по поискам сов в лесу?

– Я лишь здраво размышляю, – раздраженно говорит Пайк. – Сегодня сова полетит на охоту, завтра она будет сытой и спокойной. Как только проснемся, сразу пойдем за ней. Ночью у нас ничего не получится. Расслабься.

– Господи, как же меня достало, что все советуют мне расслабиться, – говорю я скорее себе, чем Пайку.

– Может, стоит прислушаться к совету.

– Думаешь, это так просто, да? Взять и расслабиться. – Я отворачиваюсь. – Ты не понимаешь.

Я так устала спорить и соревноваться, кто из нас окажется умнее. Пайк отпускает шуточки и колкости постоянно, мне же нужно сначала подумать, что сказать. Я не хочу строить из себя умную, потому что не чувствую себя такой.

– А я должен?

– Должен что?

– Понимать. У меня сложилось впечатление, что ты не стремишься, чтобы я тебя понял.

Пайк будто на что-то намекает, но не знаю на что.

– Я не объясняю ничего тем, кто не хочет меня понимать.

Пайк молчит. Смотрит на меня пару секунд и переводит взгляд на костер.

– Сегодня я никуда не пойду, – наконец говорю я.

С совой все хорошо. Кажется, она счастлива на новом месте. Утром у нас больше шансов найти ее.

– Отлично, – с ноткой удовлетворения говорит Пайк, но я молчу. – Давай лучше сделаю тебе десерт?

– Ты и сладкое взял?

– Еще бы.

Я сажусь на брезент и смотрю, как Пайк нанизывает на веточку зефирку и поджаривает ее на костре. Завитки серого дыма поднимаются к деревьям, а синева сумерек сменяется чернотой. Я откидываюсь назад и пытаюсь насладиться этой красотой, хотя рядом со мной парень, которого я прокляла.

Пайк сосредоточен на зефире, и на долю секунды мне становится стыдно за свой поступок. Стыдно, что Пайк даже не знает, как этот поход важен для него. Но потом я проигрываю в голове наши разговоры, и чувство вины отступает.

Конечно, я не хотела, чтобы сова похитила мое проклятье, но понимаю, почему вообще его написала. Я хотела отдать заклинание земле. И по-прежнему хочу.

Пайк вынимает зефирку из огня, и из нее вырывается крошечное пламя. Он дует на зефир и кладет его между двумя кусочками печенья с шоколадом посередине.

– Десерт.

Я беру печенье с зефиром, Пайк готовит себе такой же десерт, а я не понимаю, почему он это делает. Почему захватил еду для меня, почему в его высокомерном и покровительственном тоне проскальзывают нотки доброты? Если бы Пайк иногда вел себя как придурок, мне было бы легче. Когда думаю, что Пайк узнает из-за чего мы здесь, к горлу подкатывает тошнота. Я стараюсь успокоиться, оставаться в настоящем моменте, но дается мне это с трудом.

Вот почему такие люди, как Пайк, не понимают. Я не наслаждаюсь настоящим просто потому, что не могу. Невозможно радоваться мелочам, когда понимаешь, что может ждать тебя впереди, и особенно больно, когда тебя из-за это не любят.

Мне вдруг больше не хочется сидеть рядом с Пайком.

– Пойду спать. – Я встаю.

– Больше не хочешь десерт? – Пайк смотрит на меня.

Я немного теряюсь. Мне кажется, он расстроен. Он спрашивает так просто, и внутри у меня все странно откликается на его искренность. Я собираюсь сесть обратно, но останавливаю себя. Хватит фантазировать.

– Нет, спасибо.

Я иду к палатке, ощущая на себе взгляд Пайка. В горле все так сжимается, что больно глотать.

Включив фонарик, я переодеваюсь в спортивные штаны, залезаю в спальный мешок и застегиваю его до подбородка. Слышу, как Пайк прибирается, выбрасывает мусор и остатки еды. Он тушит костер, залезает в свою палатку, и мир погружается в тишину.

Я лежу с открытыми глазами, уставившись наверх. Так темно, что ничего не видно. Интересно, Пайк уже спит или тоже лежит с открытыми глазами?

Ветви деревьев шелестят на ветру, и начинает накрапывать дождь. Капли стучат по нейлоновой ткани. Звук приятный и успокаивающий, и я глубже зарываюсь в спальный мешок.

Веки тяжелеют. Вдалеке раздается четыре громких уханья.