Текст книги "Дикая ведьма"

Глава 10

Меня будят царапающие звуки. Поморгав пару раз, чтобы глаза привыкли к свету, я поднимаюсь и вслушиваюсь. У палатки маячит тень, раздается низкий гортанный звук. Тихо выскользнув из спального мешка, надеваю ботинки и расстегиваю палатку.

Палатка Пайка застегнута. В ней тихо – он все еще спит. Я осматриваю наш лагерь. У погасшего костра расхаживает крупная пума. Я выхожу из палатки и медленно встаю во весь рост. Утро совсем раннее и я дрожу от холода.

Пума поворачивает голову ко мне. Прижав уши, она громко и взволнованно рычит.

– Привет, – шепчу я, глядя ей прямо в глаза. – Я не причиню тебе зла.

Пума пристально смотрит на меня. Я нахожу магию в звере и собираю ее воедино. Частицы превращаются в крепкую невидимую нить, тянущуюся от пумы ко мне. Дикая кошка удивленно рычит, но мне не страшно. Видимо, пума никогда раньше не сталкивалась с ведьмами, никогда не знала, что магия в ней и вокруг нее может ожить.

Даже самые свирепые звери понимают, что бояться нужно своей уязвимости.

Я притягиваю магию пумы, позволяю ей увидеть каждую мою частичку и показываю, что меня не нужно бояться. Дикая кошка не сводит с меня глаз, но ее уши уже не так напряжены. Медленно она расслабляется.

– Вот так, – говорю я. – Тебе пора.

Я не могу заставить животное уйти, но вкладываю желание покинуть лагерь в свою магию и обволакиваю ею пуму. И все же выбор за ней. Пума смотрит на меня еще несколько мгновений и отступает. Она разворачивается, но вдруг тишину разрывает щелчок молнии на палатке Пайка.

– Пайк, – говорю я, не отрывая взгляда от пумы, – не выходи из палатки.

Но он не слушает меня, спотыкается о край и падает лицом на землю. В другой раз я бы от души посмеялась, но сейчас рядом пума, а Пайк только что превратился в потенциальную добычу.

– Ты никогда не слушаешь, что тебе говорят? – раздраженно ворчу я.

Пайк хватает с земли очки и снова надевает их. Он замечает пуму. Его глаза широко распахиваются. Он протягивает ко мне руку, словно хочет, чтобы я никуда не уходила.

– Айрис, не двигайся! Здесь пума.

– Сама вижу, – огрызаюсь я. – Поэтому и велела тебе оставаться в палатке.

Пума с рычанием крадется к Пайку.

– Так, не шевелись. Издавай громкие звуки. Не смотри пуме в глаза. Черт, спрей от медведей в палатке остался, – тараторит Пайк так, будто слова спасут его, хотя сам он не в силах сдвинуться с места.

– Да встань ты уже, ради бога! Она же считает тебя добычей!

Поздно. Пума прыгает, и Пайк закрывает голову руками. Я лихорадочно нащупываю магическую нить и тяну за нее, чтобы пума обратила внимание на меня.

– Стой! – кричу я.

Пума удивлена и взбудоражена. Она сбита с толку из-за магии, пронизывающей ее. Но все же останавливается, едва не задев Пайка. Дикая кошка замирает, и я стараюсь успокоить ее. Постепенно она привыкает к нашей связи и расслабляется. Пайк поднимается на четвереньки, пума стоит лишь в паре сантиметрах от него.

Он смотрит то на зверя, то на меня.

– Вставай! – приказываю я.

Пайк послушно встает. Тяжело сглатывая, я выпрямляюсь. Направляю магию пумы к своей, снова и снова повторяя, что мы не добыча.

– Иди, – тихо говорю пуме, чтобы Пайк не услышал.

Пума еще раз смотрит на Пайка и рычит, потом переводит взгляд на меня, разворачивается и убегает прочь.

Сделав глубокий вдох, я провожу руками по волосам. Пот стекает по лбу и шее. Начинаю расхаживать у палатки, чтобы унять нервное возбуждение.

– Что это была за чертовщина? – напряженно спрашивает ошарашенный Пайк.

– Пума.

– Ты знаешь, что я не об этом. – Пайк снимает очки, достает из кармана тряпочку и протирает их.

Только сейчас замечаю, что он в синей полосатой пижаме на пуговицах с воротником и карманом, в котором он держит салфетку для очков. Никогда не видела никого в полном пижамном комплекте. В груди у меня нарастает смех, но я проглатываю его.

– Милая пижамка, – говорю я, чтобы разрядить обстановку.

Но чем дольше смотрю на Пайка, тем симпатичнее он кажется, и я смущенно отвожу глаза.

Ему идет эта пижама.

– Давай серьезнее. Пума хотела напасть на меня, но остановилась, будто по твоему приказу.

– Серьезнее, как твоя пижама?

Пайк молчит, и я понимаю, что он сильно обеспокоен. Он прокручивает в голове произошедшее, но не может найти объяснения.

– Пумам не нравятся громкие звуки, – говорю как можно спокойнее. – Ну я и крикнула. И бросила камень.

Никакого камня не было, но Пайк должен поверить, что нам просто повезло.

– Я не видел камня.

– Ты был занят другим.

– Я бы заметил, если бы ты бросила камень, – настойчиво возражает Пайк.

Я вижу, как он снова и снова прокручивает все в уме, но ничего так и не сходится. Он хмурится.

– Ты тогда лежал лицом в землю, – спокойно замечаю я. – Да расслабься уже.

Пайк молчит. Внутри у меня все завязывается узлом, когда вижу, как он сбит с толку. Мне хочется сказать: да, ты прав, поверь своим глазам, но я не отваживаюсь.

– Знаешь, ты мог бы поблагодарить меня, ведь я спасла тебе жизнь.

– Я мог бы и сам за себя постоять. – Пайк вскидывает бровь.

– Ты споткнулся о палатку, Пайк, и стал легкой добычей.

Его щеки слегка розовеют, и не будь это Пайк, я бы подумала, что это мило.

– Если что, такое со мной впервые.

– Тогда я рада, что стала свидетелем этого зрелища.

Пайк смеется и качает головой. Он проводит рукой по волосам. Постепенно успокаивается, а мое сердце перестает бешено колотиться. Может, он ничего и не заподозрил. Может, все его вопросы уже исчезли, а я не выдала себя.

– Давай я тогда завтрак сделаю, чтобы искупить вину.

Не хочу я никакого завтрака. Я хочу отыскать сову, поймать ее и принести обратно в заповедник. Но Пайк пару минут назад растянулся передо мной лицом вниз, а потом на него едва не напала пума, так что я не могу отказаться.

– Давай. Завтрак будет кстати.

У Пайка будто от сердца отлегло. Он берет мини-холодильник из палатки. Я смотрю на него. От смущения он втягивает плечи и слегка наклоняет голову. Румянец уже прошел, но Пайк выглядит таким ранимым и уязвимым, каким я никогда его не видела.

– Что? – спрашивает он, и я понимаю, что пялюсь на него.

Я откашливаюсь и поспешно отвожу взгляд.

– Ничего. Пройдусь немного, пока ты готовишь завтрак.

Не дожидаясь ответа, иду к лесу и стараюсь не думать, что хочу задержать на Пайке взгляд. Не думать, какой он милый, когда стесняется.

Внезапно на меня накатывает тошнота. Даже сутки не прошли с начала нашего похода, а я уже использовала магию на глазах у Пайка.

Говорю себе, что его смущение затмит остальное, что из-за ущемленного эго он забудет обо всем. А если нет, Пайк все равно ничего не видел, ведь и смотреть было не на что.

Я вдыхаю морозный утренний воздух. Лишь небольшая выбоина на пути, дальше все пойдет гладко. Так и будет.

Пайк зовет меня. Я делаю глубокий вдох и возвращаюсь в лагерь. Пайк протягивает мне тарелку оладий с сиропом, и только сейчас понимаю, насколько проголодалась.

Я сажусь на брезент, а Пайк передает мне вилку. На руках у него грязь и царапины. Отставляю тарелку и пододвигаюсь к нему поближе.

– Ты ушибся?

Пайк, проследив за моим взглядом, показывает мне ладони. Он не прячет руки, и на душе у меня становится легче.

– Больше всего пострадала моя гордость, – признается он.

– Гордость, думаю, заживать будет долго. Давай хотя бы с руками помогу.

– Да нормально все, – говорит Пайк, но я уже ищу в рюкзаке аптечку. Достаю ее, бутылку воды и чистую футболку.

Снова сажусь на брезент, скрестив ноги. Пайк молча протягивает мне руки. Я смываю с его ладоней грязь, вытираю их насухо футболкой и разрываю антисептическую салфетку.

– Будет жечь, – говорю я.

Беру его руку и провожу салфеткой по порезам. Пайк судорожно вздыхает, и я мягко дую на его ладонь, чтобы унять боль. Я чувствую его взгляд на себе, но не поднимаю глаз. Обрабатываю ему и другую руку.

Кожа на его ладонях теплая и грубоватая. Когда я заканчиваю, Пайк не сразу отнимает руку. Он смотрит на меня странно, словно изучает, и мне отчего-то трудно дышать. Я стараюсь сидеть спокойно, даже когда ветер развевает волосы у меня перед глазами и подхватывает салфетку. Пайк, кажется, наконец понимает, что все еще держит свою руку в моей и медленно отнимает ее.

– Спасибо, – благодарит он, откашлявшись.

Поморгав пару раз, я возвращаюсь к действительности и отбрасываю все, что было между нами. Ничего и не было. Совершенно ничего.

– Без проблем.

Отношу аптечку в палатку, пару минут собираюсь с мыслями и возвращаюсь к Пайку. Мы молча завтракаем, слушая утреннее пение птиц и шум бегущей реки. День спокойный и тихий. Я бы хотела насладиться им, вдохнуть поглубже и знать, что сейчас мне нужно просто быть здесь.

Просто быть.

Но мысли мои беспокойны. Мне не терпится найти сову и поскорее покончить с этим.

– О чем думаешь? – спрашивает Пайк, глядя на меня поверх очков.

– О сове.

Он ставит тарелку на брезент и, откинувшись назад, смотрит на лес.

– Почему тебя так волнует эта сова? Вымирающий вид, я понимаю, но для тебя это будто что-то личное.

Ладони взмокают, но я напоминаю себе, что Пайк ничего не знает. Отставляю завтрак и кладу локти на колени, пытаясь выглядеть совершенно спокойной.

– Наверное, все вместе. Как ты и сказал, это вымирающий вид. Таких сов осталось очень мало в нашем штате. У меня сердце кровью обливается, когда думаю, что мы могли спасти ее. Но дело не только в этом. – Я замолкаю. Лучше сказать половину правды. – Прозвучит, наверное, бредово, но эта птица все время смотрела на меня. Она летала за мной по заповеднику и будто всегда знала, где я. Она всю неделю приглядывала за мной, и я хочу отплатить ей тем же. – Я пожимаю плечами.

Откидываю голову и подставляю лицо ветру. Я не говорю Пайку, что эта сова казалась мне дурным предзнаменованием. И всякий раз, когда она на меня смотрела, меня охватывал ужас. Редко, когда животные вызывают во мне такое чувство, но я отвечаю так, чтобы Пайк понял, насколько для меня важно найти сову.

– Вовсе не бредово. – Пайк молчит несколько минут, и я начинаю думать, что он больше ничего не скажет. Но он поворачивается, и взгляд его удивительно серьезен. – У меня еще один список.

Неожиданно. Может, я его не расслышала.

– Что?

– Помимо того списка, почему ты мне не нравишься.

– А, – отзываюсь я, не понимая, к чему он ведет.

– Список того, что мне в тебе нравится. И твоя любовь к животным занимает в нем не последнее место.

Я ошеломленно смотрю на него. Пайк никогда не бывает серьезным, и это мне в нем особенно не нравится, но сейчас в его голосе нет ни намека на шутку, иронию или издевку. Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что он говорит искренне. Более того, он выбрал то качество, которое я больше всего люблю в себе.

Вздрогнув, отвожу взгляд.

– Спасибо, – тихо говорю я, не смотря на него.

– Только ничего не подумай. Этот список короткий.

Пайк встает и потягивается. Рубашка задирается, оголив бледную кожу на животе и полоску волос, уходящую вниз.

Вниз.

Жар заливает шею, и я поспешно отвожу взгляд, надеясь, что Пайк ничего не заметил. Он мне не нравится… Меня вообще не должны волновать ни его списки, ни волосы на теле.

Я встаю, избегая смотреть на него, отвлекаясь на мысли о деревьях, о небе. И как же я рада, когда он говорит:

– Пошли искать твою сову.

Его слова будто музыка для моих ушей, и я почти забываю об увиденном.

Почти.

Глава 11

Я надеваю рюкзак-гидратор, кладу в карман батончик и иду к костру, у которого меня ждет Пайк. К сожалению, он решил искать сову не в своей милой пижаме, а в спортивных зеленых штанах и белой футболке.

Утро ясное. Тучи рассеялись, небо сегодня ярко-голубое, а воздух слегка морозный, но приятный. Деревья словно замерли, из леса доносятся звуки природы. Будь я совой, тоже сюда прилетела бы.

Солнечный свет льется сквозь ветви и усеивает поляну золотистыми пятнами. Я взываю к сове и прошу ее никуда не улетать.

«Мы уже рядом, – говорю ей. – Подожди нас».

– Готова? – спрашивает Пайк, и я киваю.

Он берет переноску с едой, достает из кармана компас и идет в лес.

– Я поведу, – быстро обгоняю его.

– У меня компас.

Пайк догоняет меня и идет рядом.

– А у меня координаты.

Он громко вздыхает, смотрит на меня пару секунд, а потом качает головой и жестом показывает идти первой.

– Как же с тобой нелегко.

Мне так и хочется сказать, что со мной куда легче, ведь я чувствую, где сова. Нам не нужно останавливаться, сверяться с картами, компасами и устройствами для отслеживания. Но я молчу и иду вперед.

– Я тщательно изучила карту по координатам и точно знаю, где сейчас сова.

– Как скажешь.

Мы идем в глубь леса, и наш лагерь остается позади. Здесь нет тропинок, и мы продвигаемся медленно, осторожно переступая через поваленные деревья и корни, папоротники и покрытые мхом валуны. Земля еще влажная от недавнего дождя, и чистый воздух наполнен травянистым ароматом.

Подъем в гору становится круче. Пайк идет позади, он дышит ровно и глубоко, и его дыхание успокаивает. Будто я не одна со своей проблемой, будто рядом тот, кто поможет справиться со всем.

Но это неправда, и надеяться на Пайка глупо. Мой отец показал, что обычный человек не захочет разделять тяжести жизни с ведьмой. Рано или поздно магия станет невыносимой для него.

Я все же прислушиваюсь к дыханию Пайка и звукам природы, и на мгновение представляю, что иду в поход с парнем, который мне нравится, а не которого я прокляла.

– Надо дать ей имя, – говорит Пайк, прерывая мои мысли.

– Кому?

– Сове. Мы не назвали ее, когда принесли в заповедник, но раз уж мы бродим по лесу в поисках этой совы, самое время дать ей имя.

Низкая ветка преграждает нам путь. Я приподнимаю ее и пропускаю Пайка, прежде чем опустить.

– Хорошая мысль, – говорю я. – Есть идеи?

Я обхожу Пайка и продолжаю подъем. Холодает, и мне становится зябко.

– Наша сова самец. Почему бы не назвать его Альфред? – предлагает Пайк – Мне всегда нравилось это имя.

– Не особо он похож на Альфреда.

Я прижимаю ладонь к пихте и делаю быстрый вдох. Толстая сероватая кора шершавая и неровная, глубокие борозды тянутся по всему стволу. Пайк подходит ко мне и делает глоток воды.

– Есть идеи получше?

«Дурной знак. Предвестник беды. Проклятая сова».

Но я не могу произнести эти прозвища вслух, поэтому предлагаю назвать птицу Сумерки.

– Как книгу? – спрашивает Пайк.

– Я скорее думала про время суток, но рада, что сначала ты подумал о книге. – Отстегиваю от рюкзака-гидратора трубку для воды и делаю большой глоток.

– Неплохая книга, – говорит Пайк.

Я едва не захлебываюсь водой.

– Ты что, читал «Сумерки»?

– Да. Я вырос недалеко от Форкс, поэтому решил проверить, из-за чего такая шумиха.

– И?

– Вполне заслуженно. – Он пожимает плечами и делает еще один глоток.

Я представляю, как Пайк поправляет на носу очки, увлеченно читая историю любви между вампиром и девушкой. Интересно, он читал книгу в своей милой синей пижаме? Теперь он кажется мне более мягким, чем я считала прежде.

Откашлявшись, отвожу взгляд. Это все еще Пайк. Высокомерный, язвительный, ненавидящий ведьм Пайк. Но впервые за эти дни я не понимаю, почему прокляла его, будто поход заставляет посмотреть на наши отношения в другом свете.

– Не ожидала от тебя, – говорю я.

Наконец отдышавшись, продолжаю подъем в гору.

– Сверишься с компасом? Мы все еще идем на северо-запад?

– Как ни странно, да. Ты не врала, когда говорила, что изучила карту.

– Не ты один хорошо подготовился.

Шум реки постепенно затихает, и я ускоряю шаг. Сова совсем близко.

– Ладно, вернемся к имени. Как насчет Макгаффин? – спрашивает Пайк.

– Макгаффин? Как сюжетный ход в кино?

– Он самый. Мы же отправились в поход только из-за улетевшей совы. Наша птичка – самый настоящий макгаффин.

– Ну и ну, – говорю я драматично. – Какой же ты все-таки ботаник.

– Классное же имя! Ты просто злишься, что сама не додумалась до него.

– Вряд ли сове понравится это имя, – с трудом произношу я сквозь прерывистое дыхание. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее сдавливает у меня в груди. Я замедляю шаг. – Наш совун довольно серьезный.

Я слышу, как Пайк спотыкается, и оглядываюсь, но он уже выпрямляется.

– Тут не на что смотреть, – говорит Пайк. – Он вполне может быть серьезным Макгаффином. Ему подходит это имя.

Я вздыхаю и качаю головой.

– Ладно, Макгаффин, так Макгаффин.

Колючие кусты царапают мне лодыжки, а дышать так тяжело, что в груди горит. Я останавливаюсь, перекидываю рюкзак вперед и роюсь в карманах в поисках ингалятора.

– У тебя астма? – спрашивает Пайк.

– Да.

Делаю два медленных вдоха из ингалятора и прячу его обратно.

– Я не знал.

– Откуда тебе было знать.

Как мало мы все-таки знаем друг о друге. Глупое соперничество на работе и пререкания не укрепляют отношения. Иногда мне кажется, что мы просто не хотим открываться друг другу, поэтому Пайк постоянно отпускает шутки, а я отмалчиваюсь. Но знаю, что за этой стеной есть настоящий Пайк, со своими страхами, надеждами, болью и мечтами, и было бы неплохо узнать его.

Но у Пайка нет причин показывать мне, какой он на самом деле, и я не осуждаю его. В конце концом это я его прокляла.

– Да, откуда, – тихо произносит растерянный Пайк.

Я снова проверяю связь с совой. Магия откликается, мощная, дрожащая от радостного возбуждения. Достаю телефон, увеличиваю масштаб карты и показываю Пайку.

– Мы вот тут, – говорю я.

– Ну и ну, Грей. Я впечатлен. Ты ни разу не заблудилась

Отвешиваю небольшой поклон и перевожу взгляд на деревья.

– Осталось только найти сову.

– Так, ищем старые гнезда и дупла. Уступы какие-нибудь. Скорее всего мы найдем Макгаффина где-то там.

– Хорошо.

Мы расходимся в разные стороны. Пайк достает бинокль и медленно продвигается сквозь лес, высматривая сову в деревьях. Я хочу сказать, что он идет верно, но молчу. Пускай сам найдет птицу.

Знаю где сова, но ищу в другой стороне, чтобы Пайк ничего не заподозрил. Я притворяюсь, что всматриваюсь в дупла и прищуриваюсь, чтобы разглядеть гнезда. Я иду неспеша. Лес таит в себе магию, которой больше двух столетий. Деревья поглощают ее частицы. Внезапно меня переполняет гнев и боль. Эти леса постепенно вымирают, а сколько исчезает животных и растений из-за вырубки.

Мы точно не знаем, почему северные пятнистые совы усиливают магию, возможно, потому что они предпочитают проводить дни и ночи в реликтовых лесах, которые пропитаны магией. Но если леса полностью вырубят, исчезнут и северные совы.

Спустя какое-то время я разворачиваюсь и неспеша иду к сове, чтобы дать Пайку шанс все же найти птицу. Он поворачивает в другую сторону, а я следую за нитью, связывающей меня и Макгаффина. Вот он, сидит в дупле высокой пихты.

Сова, не мигая, смотрит на меня огромными глазами. Судя по виду, Макгаффин нисколько не испуган и не удивлен. Он будто даже… доволен. Словно ждал меня.

– Привет, – тихо говорю, чтобы Пайк не услышал.

Макгаффин сидит в самом нижнем дупле. Я посылаю магию к нему и понимаю, что крыло у него стало еще хуже.

В груди начинает теплиться надежда, и ноющая боль пробегает по телу. Я нашла сову. Осталось только отнести Макгаффина обратно в заповедник и отвязать от него проклятье. И тогда смогу заняться его крылом.

– Пайк, – зову я, не сводя глаз с птицы. – Я нашла его.

Пайк подходит ко мне. Бинокль висит у него на шее на ремешке. Он заглядывает в дупло, и на его лице расплывается улыбка.

– Привет, Макгаффин. Рад тебя видеть.

Макгаффин смотрит на нас и наклоняет голову. И снова мне кажется, что он все это нарочно устроил.

Мы отходим, чтобы совун не чувствовал угрозы, но, кажется, беспокоиться не о чем. Он узнал меня.

– Красивая птица, – говорит Пайк, глядя в бинокль.

– Скорее заноза в заднице, – ворчу под нос и тут же извиняюсь.

Пайк смеется и опускает бинокль.

– Не будь он занозой, не стал бы таким отличным Макгаффином.

– Господи, как же ты гордишься этим именем.

– А то. – Пайк кладет рюкзак на землю. – Гениально же.

Сделав пару шагов в сторону, внимательно осматриваю дупло и сову. Макгаффин уютно устроился и выглядит счастливым и спокойным. Он смотрит на нас с интересом, но не подлетает. С таким крылом он вряд ли много охотился, но не выглядит ослабшим.

В заповеднике есть специальные инструменты для отлова, но дикий зверь сам себе на уме. Я могла бы применить магию, чтобы попробовать выманить совуна, но он уже показал, что мои силы на него не действуют. Он привык к ощущению магии и может сопротивляться зову.

Даже с раненым крылом Макгаффин может летать. Если почувствует угрозу, то улетит.

Но самое неприятное в другом. Мы с Пайком можем испробовать все что угодно, но выманить Макгаффина получится только, если он сам захочет вылезти из дупла. А если нет, все бесполезно.

– Итак, какой план? – спрашиваю я, ставя на землю рюкзак и прислоняясь к дереву. – Он хорошо устроился в дупле.

– Это да, – соглашается Пайк. – Заманим его в ловушку. Она довольно простая, чтобы не навредить ему, но это наилучший вариант, особенно если совун не охотился ночью. Почти все животные, домашние и дикие, любят еду, – говорит он. – Макгаффин ничем не отличается в этом от других.

– Отлично.

Пайк вынимает из рюкзака две плоские коробки и складывает их, затем протягивает мне несколько полотенец. На дно коробки он стелет полотенце и подпирает крышку палкой. Чем дольше смотрю на Пайка и его ловушку, тем сильнее ощущаю страх.

Проклятье в сове такое мощное и яркое, что я чувствую его даже отсюда. А Пайк стоит совсем рядом от заклятия, которое может обратить его в мага и охватить пламенем, как дерево в засуху.

С трудом сглотнув, пытаюсь сосредоточиться на настоящем моменте, отогнать образы Алекса и Пайка в огне. Нет никакого огня и пламени. Нет опасности.

Все хорошо. С Пайком все хорошо.

– Айрис? – спрашивает он и смотрит на меня. – Ты о чем задумалась?

– Ой, прости.

Ловушка почти готова.

– Отвлеклась немного.

– Так, соберись. Сейчас смотри внимательно.

Пайк открывает крышку переноски и хватает лесного хомяка. Зверек мечется в его руке, и после пары попыток Пайк наконец устанавливает ловушку.

Все это время сова смотрит на нас.

– Так, давай отойдем и посмотрим, голоден ли он, – говорю я.

Мы немного отходим и садимся за большим деревом. Так нам все видно, а Макгаффин почувствует, что ему ничего не угрожает. Конечно, совун знает, что мы здесь – он слышит нас, да и ему всегда известно, где я – и все же если он не почувствует угрозы, скорее выйдет за добычей.

Мы усаживаемся поудобнее, и Пайк наблюдает за Макгаффином в бинокль. Мы не разговариваем, и я про себя снова и снова прошу сову вылезти поесть. Но понимаю, что он смотрит не на хомяка, а на нас.

Спустя несколько часов мы понимаем, что птица не собирается вылетать из своего дупла, и я перевожу взгляд на Пайка.

– Еда его не интересует, – говорю слегка растерянно.

– Подождем еще.

– Макгаффин не человек. Если бы он хотел есть, давно бы уже съел хомяка. Дикие животные не оставляют «сладкое» на потом.

Пайк снова в надежде смотрит в бинокль, но совун не шевелится.

– Что ты высматриваешь?

– Не знаю, – напряженно отвечает Пайк. – Ты действуешь мне на нервы.

– А гляделки в бинокль помогают тебе успокоиться? – спрашиваю как можно тише, не желая спугнуть птицу.

Нам нужен новый план.

– Нет, но я хотя бы что-то делаю. Дай мне сделать по-своему, хорошо?

– Твой план не работает.

Пайк ничего не отвечает и продолжает смотреть в бинокль. Я тянусь, чтобы забрать его, но Пайк резко отдергивается и свирепо смотрит на меня.

– Это очень дорогой полевой бинокль с диаметром объектива в 42 миллиметра и увеличением в восемь с половиной раз. Не трогай его.

Он говорит о бинокле так, словно часто им хвастается, и это выводит меня из себя.

– Пайк, нам правда нужен новый план.

– Нормальный у нас план.

Пайк не двигается с места и даже не смотрит на меня. Он замер, наблюдая за Макгаффином, словно тот вот-вот прилетит к нам.

– Сама все сделаю, – говорю, вставая и отряхивая штаны.

Травы лежат у меня в рюкзаке, и я не стану рисковать и ждать, когда сова снова улетит. Ну уж нет.

Я беру полотенце, но Пайк хватает его за другой конец, встает и смотрит на меня.

– Ты издеваешься? Хочешь полотенце поперетягивать?

Пытаюсь выдернуть полотенце у него из рук, но Пайк сжимает крепче.

– Да, если придется. Зачем ты притащила меня сюда, если не собираешься слушать?

– А когда я говорила, что буду исполнять любой твой приказ?

Пайк дергает полотенце и оно выскальзывает у меня из руки.

– Я побольше тебя знаю о птицах, – заявляет он.

– Да, не зря штаны в универе просиживаешь.

Пайк уже собирается что-то ответить, когда сова издает пронзительный крик.

«Нет!»

Я бросаюсь к дереву, чтобы успокоить Макгаффина, заверить, что ему ничего не угрожает.

Но слишком поздно.

Совун вылезает из дупла, взмахивает крыльями и взлетает все выше и выше. Его крыло еще не зажило, и мне становится плохо, когда я понимаю, сколько же сил ему нужно, чтобы лететь.

– Нет! – Умоляю его вернуться.

Я бегу за Макгаффином, но в этом нет смысла. Мне не догнать его. Я тянусь к магии в нем, окутывая своей, делаю все, чтобы вернуть его. Показываю свой ужас и умоляю лететь обратно.

Но ничего не помогает.

Совун привык к магии, привык ко мне.

Он пролетает сквозь просвет в деревьях и исчезает из виду. Забрав мои надежды с собой.