Текст книги "Vagina obscura. Анатомическое путешествие по женскому телу"

В ней столько желез, мышц, коллагена, она постоянно меняется и неустанно борется с патогенами… Это удивительная структура.

Пэтти Бреннан

Глава 3. Выносливость. Влагалище

Доктор Пэтти Бреннан не планировала стать заступницей влагалища. Ее путь на самом деле начался с пенисов.

В летний день 2000 года 28-летний колумбийский биолог выслеживала в густом тропическом лесу Коста-Рики исследуемое животное – небольшую серо-голубую птицу под названием большой тинаму (тин-а-му). Как всегда, лес казался темным и мрачным, солнечный свет тонул в кронах деревьев. Было душно и влажно; в защитном снаряжении становилось жарко. Все вокруг казалось непрерывным жужжанием комаров и заунывными криками птиц. «Если умереть в этом лесу, уже через несколько месяцев от вас не останется и следа, – вспоминает Бреннан. – Вы исчезнете»[150]150
  Пэтти Бреннан, беседа с автором, 7 мая 2021 года.


[Закрыть].

И вдруг раздался отчетливый свистящий звук. Самец тинаму зазывал подругу. Биолог затаила дыхание: из густых зарослей показалась самка. Птица приблизилась к самцу и тут же отступила, потом снова ринулась за ним. Наконец она присела, задрав хвост, как будто приглашая его залезть на нее. Бреннан наблюдала в бинокль за тем, как самец неуклюже карабкался на спину самке. Та раскинула крылья в стороны («Выглядело ужасно неудобно», – вспоминает исследовательница, морщась), он же схватил ее клювом за шею, чтобы не упасть.

Бреннан никогда не забудет, что случилось дальше.

Для большинства птиц спаривание – дело нехитрое. Все потому, что у них отсутствуют наружные половые органы, а есть лишь универсальное отверстие под хвостом, используемое для выброса отходов, соития и откладывания яиц[151]151
  Биологи обычно называют это отверстие клоакой, что в переводе с латыни означает «канализация» или «канава». Бреннан же – просто влагалищем, поскольку оно выполняет все те же функции и даже больше.


[Закрыть]. Они недолго трутся друг о друга половыми органами в акте, известном как «клоакальный поцелуй», во время которого самец передает сперму самке. Все занимает не больше нескольких секунд. Но на этот раз пара заковыляла, приклеившись друг к другу. Самец принялся совершать поступательные движения по направлению к самке. Когда он наконец отсоединился, то Бреннан увидела, что у него что-то свисает – длинное, белое и кучерявое.

«Что это? – вспоминает она. – О боже, у него глисты».

Затем у нее появилась другая мысль: «Неужели это пенис?»

Тогда она была убеждена, что пенисов у птиц нет. За два года изучения пернатых в Корнеллском университете в Нью-Йорке, мировом лидере в этой области, она ни разу не слышала, чтобы ее коллеги упоминали о птичьих половых членах. И это не напоминало ни один из пенисов, который ей когда-либо доводилось видеть: он был призрачно-белым, свернутым, как штопор, тонким, как отварная нить спагетти. Зачем было развиваться такому органу, чтобы потом исчезнуть почти у всех птиц? Бреннан назвала это «самой странной эволюцией».

Вернувшись в университет, она решила узнать все, что можно, о пенисах птиц, которых, как оказалось, не так уж и много. Фаллос отсутствует у 97 % видов птиц[152]152
  Zimmer C. In Ducks, War of the Sexes Plays Out in the Evolution of Genitalia // New York Times, May 1, 2007.


[Закрыть]. Даже у тех, у кого он есть, включая страусов, эму и киви, этот орган кардинально отличается от своего аналога у млекопитающих. Он формой напоминает штопор, оказывается в самке одним рывком и наполняет ее репродуктивный орган лимфатической жидкостью (а не кровью, как можно было ожидать от такой конструкции). Сперматозоиды движутся по спиралевидным каналам вдоль внешней стороны.

Бреннан, энергичная женщина с озорной улыбкой, не боявшаяся, что во время препарирования змеи на ее смартфон могут попасть кишечные паразиты, первой обнаружила проникающий пенис у этого вида тинаму. Только позже она задала вопрос, который выделил ее среди коллег: если это половой член, как насчет влагалища? «Очевидно, подобный орган не может существовать, если его некуда вставлять, – заявит она в 2007 году в интервью газете New York Times. – Чтобы припарковать машину, необходим гараж». Она первой задумалась о размере, форме и назначении этого «гаража».

* * *

Биологи любят пенисы. И неспроста: это один из самых разнообразных органов в мире животных[153]153
  Brennan P. L. R., Prum R. O. Mechanisms and Evidence of Genital Coevolution: The Roles of Natural Selection, Mate Choice, and Sexual Conflict // Cold Spring Harbor Perspectives in Biology. 2015. July. Vol. 7. № 7. P. a017749.


[Закрыть]. Есть пенисы, которые могут распознавать вкус, запах и даже петь[154]154
  Педипальпы пауков (вторые по счету от переднего края тела конечности), сочетают у самцов сенсорные функции с функцией доставки спермы в организм самки. Звуки же при помощи пениса издают некоторые водяные клопы-гребляки. Прим. науч. ред.


[Закрыть], [155]155
  Willingham E. Phallacy: Life Lessons from the Animal Penis. New York: Avery, 2020. P. 80.


[Закрыть]. Есть похожие на штопоры, ломы и светящиеся голубые световые мечи. Пенис способен увеличиваться в длину в девять раз против длины вашего тела (если вы принадлежите к отряду усоногих), быть отделяющимся щупальцем с присосками (если вы осьминог-аргонавт) или даже видеть с помощью светочувствительных клеток, которые направляют вас к цели (если вы бабочка-парусник ксут). Вдобавок их легко изучать. Пенисы просто болтаются, в отличие от спрятанного внутри аппарата самок.

Но причина многовекового игнорирования вагины гораздо глубже. Исторически сложилось так, что исследователи долго считали ее более пассивной и менее важной из двух гениталий. Когда Фрейд выбрал влагалище как символ истинной женственности, он опирался на знания из биологии. У этого органа, по его мнению, была только одна задача: принимать в себя член. Одно из названий, которое используют для обозначения влагалища, отражает это: придуманное итальянским анатомом Габриэле Фаллоппио слово vagina происходит от латинского «ножны», «чехол» или «закрывающий покров», предполагая, что его основная функция – хранить меч. (Как ни странно, слово «пенис» происходит от латинского «хвост».) Поэтому для женщин сосредоточить сексуальное желание на вагине означало примириться со своей ролью принимающей пенис и рожающей детей.

Когда феминистки «второй волны» оспаривали идеи Фрейда, они жестко критиковали влагалище. Вагинальный оргазм, по их утверждениям, был выдуман Фрейдом и увековечен мужчинами для сохранения контроля над женской сексуальностью. «На самом деле влагалище – не высокочувствительная зона и не предназначено для достижения оргазма, – заявила нью-йоркская феминистка Энн Коэдт в своей речи «Миф о вагинальном оргазме» в 1970 году[156]156
  Koedt A. Myth of the Vaginal Orgasm. Boston: New England Free Press, 1970.


[Закрыть]. – Клитор – центр сексуальной чувствительности и женский эквивалент пениса»[157]157
  В той же речи она осудила Мари Бонапарт как представительницу фрейдизма, которая заглатывала патриархальный коктейль и «нелепо пыталась изменить женскую анатомию в соответствии со своими наивными представлениями».


[Закрыть]. Ее слова помогли возвести клитор до символа женской независимости и движения за равноправие. Но этим они ненароком помогли низвести значение влагалища до уровня того, что недостойно даже упоминания.

* * *

Исследователи животных тоже долго не обращали на влагалище внимания. Исторически энтомологи использовали пенисы насекомых как ключевые признаки для описания видов и их различий – как правило, они сохраняли, изучали и иллюстрировали органы самцов, игнорируя самок. При препарировании насекомых в момент спаривания они часто выполняли процедуру «очистки» – фактически смывали репродуктивный тракт самки, чтобы получше рассмотреть ее другие части. Это журналист и биолог Эмили Уиллингхэм выяснила во время работы в 2020 году над книгой «Фаллическое заблуждение»[158]158
  А доктор Фрэнсис Конли, первая женщина-профессор в области неврологии в США, вспоминала, что во время ее обучения препарированию на медицинском факультете Стэнфордского университета в 1960-х «молочные железы трупов самок были ненужными “конечностями”, которые бесцеремонно удаляли быстрым движением скальпеля, чтобы освободить мускулатуру внешней стороны стенки грудной клетки для ее изучения в мельчайших подробностях».


[Закрыть].

Уиллингхэм знала из основного учебного курса по биологии, что мужчины лучше изучены. «Но я не осознавала, насколько [женский репродуктивный тракт] был сознательно, откровенно сброшен со счетов», – говорит она. Она понимала, что это не только предвзято, но и ненаучно. Гениталии – структуры, которые влияют друг на друга, танцуют вместе на протяжении поколений. «Это две крайне тесно связанные структуры, которые отвечают в числе прочего за размножение, а следовательно, связаны и со здоровьем, – объясняет она. – Как могла наука упустить из виду что-то настолько очевидное?»[159]159
  Эмили Уиллингхэм, беседа с автором, 17 февраля 2021 года.


[Закрыть]

Сегодня такие исследователи, как Бреннан, подтверждают, что влагалище может иметь разнообразные формы и более сложно устроено, чем принято считать. Влагалища вовсе не пассивны, а зачастую играют активную роль, решая, впускать ли захватчиков, что делать со спермой и помогать ли самцу в его стремлении к оплодотворению. Бреннан, изучая дельфинов и змей, альпак и летучих мышей, наконец-то открывает то, что она называет «копулятивным черным ящиком» женских гениталий. По ее мнению, вагина – удивительный орган: «В ней столько желез, мышц, коллагена, она постоянно меняется и неустанно борется с патогенами… Это удивительная структура».

Пока она одна из немногих ученых, посвятивших себя исследованиям этой территории. «Это упражнение одновременно на испытание чувств радости и разочарования: каждый раз, когда я попадаю в другую систему и бросаюсь искать ответ на вопрос, почему вагины такие, как есть, я в итоге понимаю, что это никому неизвестно, – объясняет она. – И мне придется продолжать прокладывать свой путь, чтобы впервые ответить на эти вопросы».

Но прежде, чем перейти к этому, стоит сделать передышку и вернуться к пенисам.

* * *

В 2005 году поиски пенисов привели Бреннан в Университет Шеффилда, широко раскинувшийся в английской сельской местности кампус, вокруг которого – сплошные поля. Осознав, что «в наших знаниях об этой важной области строения птиц есть огромная дыра», Бреннан направила свое постдокторское исследование на изучение эволюции пенисов у птиц. Искусству препарирования гениталий птиц она училась у доктора Тима Биркхеда, орнитолога-эволюциониста, исследующего вопросы конкуренции сперматозоидов. Сначала она вскрывала перепелов и зябликов, у которых практически отсутствовали внешние гениталии. Потом вскрыла селезня с соседней фермы и ахнула.

Пенис у тинаму был тонким, как спагетти. Этот же оказался толстым и массивным. «Ничего себе, – подумала она. – Стоп, а куда эта штука помещается?»

Кажется, никто не знал ответа. Проблема заключалась в том, что распространенная техника вскрытия птиц была почти полностью рассчитана на самцов[160]160
  Willingham. Phallacy. P. 129.


[Закрыть]. Когда исследователям приходилось вскрывать самку утки, они разрезали тушку по бокам влагалища, чтобы добраться до каналов (крипт) стенок яйцевода, где хранятся сперматозоиды, нарушая их истинную анатомию. Остальное они, не исследовав, выбрасывали. Когда она поинтересовалась у Биркхеда, как выглядят внутренности самки утки, тот предположил, что так же, как и у любой другой птицы: простая трубка.

Но Бреннан понимала, что такой сложный и необычный пенис никак не мог развиться сам по себе. Если он представляет собой длинный штопор, то влагалище должно быть не менее сложной структурой.

Для начала нужно было найти женских особей. Бреннан и ее муж купили на одной из окрестных ферм двух пекинских уток, которых она без церемоний тут же умертвила на стоге сена[161]161
  Муж Бреннан привык к таким экскурсиям. «Он приносил мне в качестве свадебного подарка животных, сбитых на дороге, – признается Бреннан со смехом. – Он меня слишком хорошо знает».


[Закрыть]. Вместо того чтобы разрезать репродуктивный тракт по бокам, она начала снимать ткани, слой за слоем. Исследовательница трудилась над влагалищем, осторожно снимая слои соединительной ткани вокруг него, «как будто разворачивая подарок», как описывала она сама. В конце концов перед ней предстала сложная форма: извилистая, похожая на лабиринт, с тупиками и тайниками. Но внутри оказалось кое-что еще более странное: ее спирали закручивались в противоположном направлении от спиралей самца.

Когда она показала это Биркхеду, оба не могли поверить своим глазам. Ничего подобного им еще не доводилось видеть. Может, это случайность? Но во время препарирования второй утки обнаружилось то же. Тогда Биркхед позвонил во Францию своему коллеге, мировому эксперту по репродуктивной анатомии уток, чтобы поинтересоваться, знал ли тот об этих структурах. Он не знал. Коллега тут же отправился исследовать одну из своих самок и сообщил то же: «необычное влагалище».

«Весь секрет заключался в препарировании, – объясняют Биркхед и Бреннан[162]162
  Brennan P. L. R., Birkhead T. R. Elaborate Vaginas and Long Phalli: Post-Copulatory Sexual Selection in Birds // Biologist. 2009. February. Institute of Biology. Vol. 56. № 1. P. 35.


[Закрыть]. – Мешочки были связаны с влагалищной стенкой плотной соединительной тканью, которая вдобавок скрывала спираль. Именно поэтому при поверхностном осмотре как мешочки, так и спираль были незаметны. Осторожно пробираясь через соединительную ткань, мы смогли раскрыть один из самых необычных секретов анатомии самки утки».

Казалось, самки соответствовали самцам, и наоборот. Но было не похоже, что влагалище развилось для того, чтобы вмещать пенис. Скорее оно развилось для того, чтобы избегать его. «Я никак не могла понять этого. Просто не могла», – вспоминает Бреннан. Она сохранила части органа в банках с формальдегидом и дни напролет крутила их, пытаясь понять, чем можно объяснить такое сложное строение.

Тогда она задумалась о конфликте. Ей было известно, что утиное спаривание бывает очень жестоким. Утки, как правило, образуют пару как минимум на сезон. Но другие самцы, затаившись, готовы домогаться любой самки и залезать на нее, даже если у нее уже есть пара, – «пример изнасилования на практике», как мог бы сказать Дарвин. Это часто приводит к жестокой борьбе, в которой самцы калечат самку или даже топят ее. У некоторых видов до 40 % спариваний происходит по принуждению. Принято считать, что причина в противоречивых целях полов: селезень хочет произвести на свет как можно больше потомства, а самка желает сама выбрать отца для своих детей. Иногда самцы пытаются преодолеть сопротивление самки силой.

Бреннан подозревала, что эта история конфликта могла также повлиять на формирование гениталий. «Здесь оставалось только воскликнуть: “Черт побери!” – признается она. – Если это действительно так, то это безумие». Она обратилась к ученым из Северной и Южной Америки, чтобы собрать больше материала для исследования. Одним из них был Кевин Мак-Крэкен, генетик из Университета Аляски, который во время прогулки в непогоду случайно обнаружил самый длинный из известных птичьих фаллосов у аргентинской савки, который достигал невероятных 43 см[163]163
  McCracken K. et al. Sexual Selection: Are Ducks Impressed by Drake’s Display? // Nature. 2001. September. Vol. 413. № 6852. P. 128.


[Закрыть]. Ученый предположил, что, возможно, самец реагирует на предпочтения самки. Но знаете что? Он просто не удосужился исследовать ее.

Он радостно отреагировал на звонок Бреннан: он был более чем готов помочь ей собрать побольше особей. Сегодня Мак-Крэкен признает, что, возможно, не рассматривал женскую сторону вопроса из-за своей предвзятости. «Думал, этим лучше бы заняться женщине, – говорит он. – Мужчина бы для этого не подошел»[164]164
  После нашего разговора Мак-Крэкен прислал мне по электронной почте фотографию печально знаменитой савки, добавив: «Я подумал, раз уж вы пишете книгу о гениталиях, почему бы не приложить к ней фотографию отрезанного пениса?» В банке было что-то сдутое, телесного цвета и напоминающее пружину.


[Закрыть], [165]165
  Кевин Мак-Крэкен, беседа с автором, 23 февраля 2021 года.


[Закрыть], [166]166
  Кевин Мак-Крэкен, электронное письмо автору, 4 марта 2021 года.


[Закрыть].

Бреннан проанализировала вагины шестнадцати видов водоплавающих и выявила поразительное разнообразие по сравнению с тем, что было известно о любом другом отряде птиц[167]167
  Brennan P. L. R. et al. Coevolution of Male and Female Genital Morphology in Waterfowl // PLoS One. 2007. May // journals.plos.org/plosone/article?id=10.1371/journal.pone.0000418.


[Закрыть]. Внутри влагалищ скрывалось много интересного. Основная цель этого органа, как выяснилось, заключалась в том, чтобы усложнить задачу самцу: это напоминало средневековый пояс целомудрия, созданный для того, чтобы помешать коварным замыслам самца. Иногда женские половые пути закручивались в противоположную сторону от пениса, так что тот не помещался туда полностью. Вдобавок внутри много разных мешочков; попав туда, сперматозоиды умирали. Кроме того, клоаку окутывали мышцы, которые могли заблокировать нежелательного самца или, расширившись, впустить предпочитаемого ухажера. Это не позволяло самцам полностью проникнуть внутрь без содействия самки.

Соотношение размеров и форм пениcа и влагалища было «невероятно тесным», как заявила Бреннан в интервью газете New York Times. «Препарировав хотя бы одну птицу, я могла очень легко предсказать, как будет выглядеть особь противоположного пола»[168]168
  Zimmer. In Ducks.


[Закрыть].

Что бы ни делали особи женского пола, они преуспевали. Бреннан обнаружила, что у уток только 2–5 % потомства появляются в результате насильственных связей. Чем агрессивнее и мощнее от природы был самец, тем длиннее и сложнее становился репродуктивный тракт самки, чтобы увернуться от него. Это была борьба за контроль над размножением, а не за независимость собственного тела[169]169
  Prum R. Duck Sex and the Patriarchy // The New Yorker, 2017; Brennan P., Prum R. The Limits of Sexual Conflict in the Narrow Sense: New Insights from Waterfowl Biology // Philosophical Transactions of the Royal Society B, 2012.


[Закрыть]: хотя самке было не избежать физического вреда, ее анатомия могла помочь ей в случае принудительного спаривания взять на себя контроль над генами своего потомства. Бреннан поняла, что вагина вовсе не пассивна и непроста. Она, как выразилась Уиллингхэм в своей книге «Фаллическое заблуждение», была мастерски оснащенной машиной для отторжения пениса.

«До этого репродуктивные биологи предполагали, что половые органы самок – всего лишь водопровод, по которому должна пробраться сперма самца, – пишет Бреннан. – Иными словами, предполагалось, что они – пассивные участницы процесса размножения». Однако, по крайней мере у водоплавающих птиц, оба пола явно эволюционировали совместно. Историю развития можно проследить по гениталиям.

Перед Бреннан предстал целый мир: огромное разнообразие влагалищ животных, удивительно несхожих и удручающе неизученных. На протяжении многих поколений анатомы возносили пенис, восхищаясь его длиной, объемом и оснащением. Вклад Бреннан, как бы просто это ни прозвучало, заключался в том, что она рассмотрела как мужские, так и женские гениталии. И их взаимодействие. «Неужели мне так повезло, что я сразу наткнулась на эту сумасшедшую приспособленность? – вопрошает она. – А потом я подумала, что дело не в удаче. Готова поспорить, что это встречается гораздо чаще, чем нам кажется, просто никто не искал. Именно поэтому я решила искать повсюду».

Но почему никто не потрудился поискать? Возможно, по тем же причинам, что и у Чарльза Дарвина.

* * *

В 1879 году Дарвин попал в передрягу из-за задних конечностей некоторых обезьян. Пожилой натуралист нарвался на раздраженное замечание одного критика о том, что ученый с большей пользой потратил бы время, переливая воду из пустого в порожнее, чем размышляя о «задних частях обезьян». Это замечание относилось к статье Дарвина о «неприличной привычке» некоторых видов выставлять напоказ свои пунцовые ягодицы. Забавляясь, натуралист написал одному другу: «Мистер Рескин очень остроумно подметил, что я испытываю глубокий и нежный интерес к ярко окрашенным задним частям некоторых обезьян»[170]170
  Darwin in Letters, 1879. Darwin Correspondence Project // darwinproject.ac.uk/letter/DCP-LETT-12167.xml.


[Закрыть].

За увлечением Дарвина голыми обезьяньими ягодицами скрывался интерес к половому отбору. Во второй половине своей карьеры он обозначил еще один фактор, влияющий на формирование видов, в дополнение к хорошо известной теории естественного отбора: предпочтение самок. Чтобы передать свои гены, нужно с кем-то спариться[171]171
  Но не всегда; см. следующую главу.


[Закрыть]. А для этого необходимо привлечь противоположный пол. Поэтому самцы развили сложные признаки (как, например, хоры у лягушек, яркое оперение у птиц); не в целях адаптации, а просто чтобы понравиться самкам, осуществляющим отбор. Дарвин предполагал, что, как и хвост павлина, надутые ягодицы самца обезьяны были сексуальной декорацией, которую он выставлял напоказ, чтобы привлечь самку в период ухаживания. Он отметил, что «эти части более ярко окрашены у одного пола, чем у другого» и что они «становятся ярче в брачный сезон»[172]172
  Darwin Ch. Sexual Selection in Relation to Monkeys // Nature. 1876. Vol. 15. P. 18.


[Закрыть].

Странно, что не только самцы занимались подобной демонстрацией. В своей менее знаковой второй работе «Происхождение человека» Дарвин писал, что у самки макак-резусов обнаженная кожа вокруг хвоста «блестящая, карминно-красного цвета»[173]173
  Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. В 2 кн. М.: Терра, 2009.


[Закрыть] и «периодически становится еще ярче». Во время брачного сезона ее вульва – «примыкающие части», как он позже деликатно выразился, – наливается кровью, сигнализируя о готовности к спариванию. Также он однажды задокументировал самку хохлатой черной макаки, которая «с урчанием повернулась и показала самцу свою красную заднюю часть, чего я раньше никогда не наблюдал у этого животного». От этого самца охватило возбуждение, и он стал яростно колотить по прутьям клетки, громко урча»[174]174
  Эту часть он написал по-немецки; он часто делал так, чтобы не шокировать дам.


[Закрыть].

У самцов резуса между тем не было и капли красного. Поскольку этот факт не соответствовал тезису Дарвина, он упомянул его лишь вскользь, утешая себя тем, что размер, зубы и усы особи мужского пола по-прежнему «подчинялись общему правилу, согласно которому самец превосходит самку».

Дарвину так и не удалось подобраться к вульве или влагалищу ближе. Хотя полностью книга называлась «Происхождение человека и половой отбор», он постарался ни разу не затронуть первичные половые признаки, то есть гениталии. «Гениталии здесь нас не интересуют», – написал он. Ученый считал их скорее функциональными, чем декоративными, и поэтому не подверженными воздействию факторов полового отбора. Он ограничился характеристиками, которые, на его взгляд, в первую очередь привлекают самку для спаривания (например, «больший размер, сила и задиристость самца, его оружие для нападения или средства защиты от соперников, броский окрас и различные украшения, глубина голоса и другие подобные характеристики»[175]175
  Например, бороды. Он писал, что предки человека «получили бороду как украшение, чтобы привлекать или возбуждать противоположный пол». Свою культовую растительность на лице Дарвин отрастил в возрасте 53 лет по просьбе жены.


[Закрыть]).

Дарвин отлично знал, что ему сойдет с рук, а что нет. В молодости он поэтически воспевал пенис отряда усоногих, который, будучи в восемь-девять раз длиннее своего владельца, был одним из самых длинных в мире животных. В четырех объемных томах, посвященных усоногому раку (более 1200 страниц), ученый охарактеризовывал его как «отлично развитый», «свернувшийся, как длинный червь»[176]176
  Усоногие раки обычно неподвижны и почти всегда гермафродиты, то есть у одной особи присутствуют как мужские, так и женские половые органы. У них есть пенисы, поскольку они могут преодолевать водораздел и выбрасывать сперму на других ракообразных, вместо того чтобы прибегать к самооплодотворению.


[Закрыть]. Но теперь он перестал писать исключительно для любителей усоногих.

Дарвин стал публичной фигурой с седой бородой и благородным взглядом. Более того, он взял на себя миссию, которая уже сама по себе была равносильна богохульству: в книге «Происхождение видов» он постулировал, что все животные на Земле – не божественные творения, а появились на свет в силу ряда случайностей и законов природы. В эту же кучу он втянул и людей.

Учитывая эту непростую задачу, ему нужно было быть осторожным. «Дарвинисты, как и жена Цезаря, должны были оставаться вне подозрений[177]177
  Эвелин Ричардс, беседа с автором, 3 января 2021 года.


[Закрыть], – говорит Эвелин Ричардс, специалист по истории науки и автор книги «Дарвин и создание полового отбора». – Им нужно было играть в глубокоуважаемых джентльменов, столько разногласий вызывали их мнения». Он вряд ли мог позволить себе добавить в общую кучу пенисы и вагины.

Но если читать между строк, то можно обнаружить и другое исключение. Одним из главных концептуальных прорывов Дарвина в «Происхождении» было утверждение, что полового отбора достаточно, чтобы объяснить различия между человеческими расами – от цвета кожи до гениталий. В качестве основного доказательства он привел упоминания европейских колонистов о необычных ягодицах женщин готтентотов из Капской провинции Южной Африки[178]178
  Richards E. Darwin and the Making of Sexual Selection. Chicago: The University of Chicago Press, 2017. P. 396.


[Закрыть]. Дарвин писал, что у этих дам «задняя часть тела выступает удивительным образом», а в сноске (на латыни) добавил, что «тот самый пояс или выступ на женщинах, который кажется нам омерзительным, имеет большую ценность для мужчин этого племени»[179]179
  Qureshi S. Displaying Sara Baartman, the “Hottentot Venus” // History of Science. 2004. June. Vol. 42. № 2. Pp. 233–257; Strings S. Fearing the Black Body: The Racial Origins of Fat Phobia. New York: New York University Press, 2019; Dawson G. Darvin, Literature and Victorian Respectability. Kiribati: Cambridge University Press, 2007. P. 38.


[Закрыть]. Этот «пояс» был скрытой отсылкой на удлиненные свисающие половые губы у некоторых женщин, которые давно привлекали нескромное внимание европейских анатомов[180]180
  Его «экспертным» источником, между прочим, был отставной военный хирург, который тридцать лет назад служил в Южной Африке и с тех пор не бывал на этом континенте.


[Закрыть], [181]181
  Sterling A.-F. Gender, Race, and Nation: The Comparative Anatomy of “Hottentot” Women in Europe, 1815–1817 // Deviant Bodies / Terry J., Utla J., eds. Bloomington: Indiana University Press, 1995. Pp. 19–48; Richards, Darwin and the Making. P. 396.


[Закрыть].

Почему, если Дарвин так старался избегать разговоров о гениталиях, он все-таки заострил внимание на вульвах обезьян и женщин-готтентотов? Все из-за того, что «они не воспринимались как люди»[182]182
  Бану Субраманиам, беседа с автором, 3 мая 2021 года. Подробнее о том, как призраки расизма и сексизма продолжают преследовать эволюционную биологию, см.: Subramaniam B. Ghost Stories for Darwin: The Science of Variation and the Politics of Diversity. Champaign: University of Illinois Press, 2014.


[Закрыть], поясняет доктор Бану Субраманиам, профессор в области исследований женщин, гендера и сексуальности в Массачусетском университете в городе Амхерст и автор книги «Истории призраков Дарвина». По мнению Дарвина, и те и другие были дочеловеческими, примитивными предками современных утонченных белых европейских женщин. Комментарии об их сексуальной анатомии не подразумевали такого же риска, как разговоры о настоящих викторианских женщинах.

Как и размер черепа и цвет кожи, сексуальные особенности южноафриканских женщин воспринимались как доказательство того, что они в самом низу человеческой иерархии, – удобно для страны, все еще находящейся под имперским правлением. «Пол и раса взаимосвязаны, – говорит Субраманиам. – Пол всегда расизируется, а раса сексуализируется. Эти представления выражаются, скажем, в образе гиперсексуальной черной женщины. По-моему, именно поэтому так важна история науки: она помогает осознать пагубное наследие рабства, которое приобрело сегодня форму расизма».

* * *

Когда Дарвин в 1830-х совершал кругосветное путешествие на корабле «Бигль», британские женщины не могли голосовать, учиться в вузах или владеть собственностью. Женщины и мужчины считались явно неравными – две взаимодополняющие половины цивилизационного целого. Но к моменту, когда он приступил к написанию «Происхождения», нормы уже менялись. Британские суфражистки требовали права голоса и боролись за доступ к высшему образованию и получению профессий. Было создано Общество женского избирательного права. Такие выдающиеся мыслители, как философ Джон Стюарт Милль, принялись оспаривать общепринятое мнение о том, что женщины от природы неполноценны. Возможно, как утверждал Милль в своей книге «О подчинении женщины», нынешнее положение женщины свидетельствует не о ее врожденном потенциале, а о социальных условиях. Обращайтесь с женщинами как с равными – и видимое различие исчезнет.

Дарвин, продукт и столп более ранних времен, был с этим не согласен. Для него женщина должна была быть – как он однажды в молодости написал в своем дневнике, размышляя о женитьбе, – «милой и кроткой женой» и «предметом, который можно любить и с которым можно играть; как ни крути, лучше собаки» (у нее также, что немаловажно, должны быть деньги). Вскоре после публикации книги Милля на прогулке в сельской местности Уэльса Дарвину повстречалась женщина, которая рецензировала его работу, – страстная британская феминистка и борец за права животных Фрэнсис Пауэр Кобб[183]183
  Wilson K., ed. A Companion to Thomas Hardy. United Kingdom, Wiley-Blackwell, 2009.


[Закрыть]. Стоя в двадцати метрах от нее вверх по тропинке на склоне холма, он высказал ей все, что думает о положении женщин. «Милль мог бы кое-чему поучиться у естественной науки, – рявкнул он. – Именно в борьбе за существование и за обладание женщинами мужчины обретают силу и мужество»[184]184
  Он был категорически против контроля над рождаемостью, считая, что если только у образованных и благовоспитанных женщин будет доступ к контрацептивам, то их вскоре обгонят бедные и угнетенные – неполноценные, «безрассудные». Контроль рождаемости «перебросится на незамужних женщин и разрушит целомудрие, от которого зависят семейные узы, а ослабление этих уз будет величайшим из всех возможных зол для человечества», предупреждал он. Дарвин, безусловно, следовал своему принципу: у него и его жены Эммы было десять детей, только семь из которых дожили до зрелого возраста.


[Закрыть], [185]185
  Endersby J. Gentlemanly Generation: Pangenesis and Sexual Selection // The Cambridge Companion to Darwin. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2003. P. 73.


[Закрыть].

Кобб терпеливо выслушала его, а затем предложила ему экземпляр книги Иммануила Канта о «моральном законе», но тот отказался.

Отношение Дарвина к женщинам было порождено его представлениями о других животных. Или скорее одно подпитывало другое. На протяжении всей своей карьеры он настаивал, что самки животных менее способны и умны, чем самцы. Почти у всех видов «именно самцы сражаются вместе и упорно демонстрируют свои прелести перед самками, а те, кто побеждает, передают свое превосходство потомству мужского пола». Именно поэтому, по его мнению, самцы обычно «смелее и отважнее» и развивают такие изумительно сложные признаки, как великолепный хвост павлина. Та же логика распространялась и на людей. «Так, мужчина в итоге стал превосходить женщину», – заключил он[186]186
  В качестве утешения он признал, что «женщины стали красивее».


[Закрыть].

Итак, самки оставались более блеклым, простым полом. Дарвин видел в них сплошные недостатки: отсутствие рогов, свечения, красоты, мозгов. Для него они были просто тенью, фоном, на котором самцы выглядели еще ярче. «Все эти века женщины выступали в роли волшебных зеркал, где мужчины отражались настоящими гигантами, – писала десятилетия спустя Вирджиния Вулф. – Вот почему Наполеон и Муссолини так настаивали на неполноценности женщин: без этого они бы лишились возвеличивания»[187]187
  Вулф В. Своя комната. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019.


[Закрыть].

Его аргумент о том, что женщины созданы для размножения, а мужчины – для более благородных целей, использовался для того, чтобы не допускать женщин к высшему образованию почти столетие. Во времена Дарвина некоторые авторитетные личности считали, что высшее образование приводит к усыханию яичников и отрывает от материнских обязанностей. В 1873 году профессор медицины из Гарварда Эдвард Кларк писал, что видел женщин, которые «окончили школу или университет с отличием, но с недоразвитыми яичниками; позже они выходили замуж и оставались бесплодными»[188]188
  Clarke E. H. Sex in Education: Or, A Fair Chance for the Girls. United States: J. R. Osgood, 1873. P. 39.


[Закрыть]. Во время Второй мировой войны, когда в Гарвардской медицинской школе обсуждался вопрос о том, принимать ли женщин, один из преподавателей утверждал, что это нарушает «фундаментальный биологический закон, согласно которому основная функция женщины – рожать и воспитывать детей»[189]189
  Walsh M. R. Doctors Wanted, No Women Need Apply: Sexual Barriers in the Medical Profession, 1835–1975. New Haven and London: Yale University Press, 1977. P. 232.


[Закрыть].

Как и у Фрейда, у Дарвина была слабость к женскому полу. Хотя идеи, которые принесли ему признание, были основаны на теории постепенных изменений, в его представлении женщины почему-то оставались неизменными и не поддавались трансформациям. Однажды, пытаясь объяснить развитие религии, он размышлял о том, что у человека есть биологическая потребность верить во что-то «другое». Ученые, похоже, тоже нуждались в этом: другом, низшем типе человека, существование которого подкрепляло и поддерживало их превосходство. Для Дарвина различия между полами было краеугольным камнем. Неполноценность женщины оставалась незыблемой. Это было прописано в ее природе, вплетено в ее плоть.

Поэтому в дарвиновском мире, где все женщины – пассивные и блеклые, ученые не видели нужды исследовать их половые отверстия. Они наперед знали, что найдут там: пассивность и серость. Что и требовалось доказать. Конец истории.

Или нет?

Науке потребовалось еще одно столетие, чтобы разобраться с этим.

* * *

В следующее столетие у биологов почти не было инструментов для объяснения поразительного спектра разнообразия гениталий, которое они обнаружили. Они часто полагались на гипотезы вроде «к каждому замку свой ключ» – это дарвиновский принцип, согласно которому каждый вид животных обладает специфичными для него гениталиями, чтобы случайно кто-то не вставил ключ не в тот замок. Это была природная форма двухступенчатой проверки, способ заявить, что, возможно, продолжать – не такая уж хорошая идея.

Но на таком объяснении далеко не уедешь. Об этом догадывался Уильям Эберхард, арахнолог из Смитсоновского института тропических исследований в Коста-Рике. Он начал карьеру с изучения пауков – класса животных, у которых гениталии самок частично находятся вне тела и включают твердый экзоскелет, что позволяет их хорошо рассмотреть. Когда половые партнеры вступают в контакт, большая часть взаимодействий происходит вне тела. Ему было известно, что гениталии самцов порой сильно различаются даже среди близкородственных видов и часто сложнее, чем стоило быть приспособлению, которое всего лишь передает сперму.

Ему стало ясно, что половой отбор не ограничивается решением спариться. Главным упущением Дарвина стало то, что не все копуляции служат для размножения. Как минимум частично результат зависит от сложного диалога между особями женского и мужского пола во время акта. «Сложно поверить, – писал он, – какую сильную тень наложило на всю историю изучения полового отбора это одно из немногих упущений Дарвина»[190]190
  Eberhard W. G. Post-Copulatory Sexual Selection: Darwin's Omission and Its Consequences // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2009. Vol. 106, Suppl. Pp. 10025–10032.


[Закрыть].

Самцы, как он заметил, всячески стараются доставить удовольствие партнерше и стимулировать ее во время совокупления, чтобы их не беспокоило, станут ли они отцами. А что, если пенисы не только передают сперму, но и используются для ухаживания? «Все эти самцы, которые были заняты тем, что терли, сжимали, трясли, постукивали, кормили и т. д. подруг, говорят мне о чем-то, – написал мне Эберхард по электронной почте, – а именно что им нужно вызвать положительные реакции у самок, даже если они уже уговорили их совокупиться». В 1985 году он подробно описал альтернативные причины эволюции гениталий в книге «Половой отбор и гениталии животных».

К сожалению, здесь главенствовала та же гипотеза, что и в трудах Дарвина: самки менее разнообразны, влагалища менее интересны, а пенисы – звезды шоу (например, Эберхард назвал самцов игроками, а самок – всего лишь «полем, на котором те соревнуются»[191]191
  Birkhead T. R., Moller A. P. Sperm Competition and Sexual Selection. San Diego: Academic Press, 1998. P. 96.


[Закрыть]). Исследования пенисов процветали, а влагалища оставались в тени. Но в конце концов Эберхард понял: ему нужно разобраться, что происходит внутри тела самок. «Идея о том, что, возможно, мужские гениталии используются для ухаживания, заставила меня задуматься о функциях такого ухаживания, и только тогда я начал понимать, сколько важнейших процессов, контролируемых самкой, стоит между самцом и появлением на свет потомства даже после того, как он начал совокупляться с ней», – написал он в электронном письме[192]192
  Уильям Эберхард, электронное письмо автору, 5 января 2021 года.


[Закрыть].