Текст книги "Проклятая школа"

Глава 2

Родители оборотня кричали что-то предостерегающее, а я отчаянно пыталась вспомнить какое-нибудь заклинание, исцеляющее разорванную глотку – мне оно явно скоро должно было понадобиться. И, конечно, не придумала ничего лучше, как заорать мчащемуся на меня зверю:

– Вредная собака!!!

Тут я краем глаза заметила слева синюю вспышку. Не добежав до меня всего несколько дюймов, оборотень словно налетел на невидимую стену. Жалобно тявкнув, он кубарем покатился на землю. Мохнатая шкура пошла рябью, начала расплываться, и скоро перед нами возник обычный мальчишка в брюках цвета хаки и синей рубашке. Он жалобно хныкал. Родители кинулись к нему, а моя мама – ко мне, волоча за собой чемодан.

– Господи! – выдохнула она. – Солнышко, ты цела?

– Все нормально, – ответила я, отряхивая со шкилта травинки.

– Знаете, – сказал кто-то слева от меня, – я всегда считал блокирующее заклинание более эффективным, чем крик «Вредная собака». Но, возможно, я и ошибаюсь.

Я обернулась. К стволу дерева прислонился нахально улыбающийся мальчишка. Воротник рубашки у него был расстегнут, галстук распущен, форменный пиджак висел на сгибе локтя.

– Ты же ведьма?

Он оттолкнулся от дерева и провел рукой по черным волнистым волосам. Когда парень подошел ближе, я заметила, что он ужасно худой, чтобы не сказать – тощий, и притом на несколько дюймов выше меня.

Он сказал:

– На будущее – постарайся больше так не позориться.

И удалился неспешной походкой.

Когда на тебя с одной стороны кидается Джастин, человек псообразный, а с другой – какой-то посторонний парень, сам не такой уж сногсшибательный красавец, учит жить и объясняет, какая ты никчемная ведьма, это дико бесит.

Я оглянулась – видела ли мама, – но она уже подошла к родителям Джастина. Мне показалось, что она спрашивает: «Неужели он хотел ее укусить?!»

– Значит, я никудышная ведьма? – проговорила я сквозь зубы, сосредоточенно глядя в спину уходящему парню.

Подняла руки и мысленно призвала самые гадкие чары, какие только смогла придумать – там фигурировали гной, вонь изо рта и тяжелое расстройство половой функции.

И ничего.

Не было ощущения воды, поднимающейся до самых кончиков пальцев, сердце не ускорило ритм, волосы на голове не зашевелились.

Я так и осталась стоять, дура дурой, вытянув руки в сторону незнакомого мальчишки.

Что за ерунда? У меня еще ни разу не было осечки с колдовством!

И тут раздался голос, который звучал так сладко, словно цветок магнолии окунули в сироп.

– Достаточно, моя дорогая!

Я оглянулась – на крыльце, меж страхолюдными папоротниками, стояла немолодая женщина в темно-синем костюме. Она улыбалась, но улыбка была застывшая, как у куклы – от таких мороз по коже.

Дама нацелила на меня длинный указательный палец и произнесла мягким, ласковым, мелодичным голосом:

– У нас не разрешается применять колдовские способности против других экстраординариев, даже если очень хочется.

По-моему, если бы здание школы вдруг заговорило, голос у него был бы в точности такой, как у этой тетеньки.

– Позволь также заметить, Арчер, – продолжала она, обращаясь к темноволосому мальчику, – что эта барышня – новенькая, а вот тебе следовало бы знать, что нельзя нападать на других учеников.

Он фыркнул.

– Значит, надо было позволить, чтобы он ее съел?

– Не все можно решить с помощью магии, – ответила дама.

– Арчер? – Я высоко подняла брови. Ладно, пусть у меня отняли магические способности, но способность к иронии все еще при мне. – А фамилия как – Ньюпорт или Вандербильт? Может быть, еще и с номером? О-о! – Я округлила глаза. – А может, ты вообще «эсквайр»?

Я надеялась его обидеть или хотя бы разозлить, но мальчик только улыбнулся.

– На самом деле я Арчер Кросс, причем первый. А тебя как зовут? – Он прищурился. – Дай подумать…

Каштановые волосы, веснушки, в общем – образ простой соседской девочки… Элли? Лэси? Наверняка что-нибудь такое, миленькое, оканчивается на «и»…

С вами так бывало – губы шевелятся, а звука не выходит? Вот именно это со мной и сделалось. И, конечно, как раз тут моя мамочка закончила разговор с родителями Джастина и позвала:

– Софи! Подожди меня!

– Я так и знал! – расхохотался Арчер. – До встречи, Софи! – крикнул он через плечо и скрылся в доме.

Я стала разглядывать пожилую даму. Лет пятидесяти, русые волосы завиты, закручены и запутаны до такой степени, что послушно сложились в сложную прическу. Судя по прямо-таки королевской осанке и костюму характерного синего цвета, принятого в Геката-Холле, она и есть директриса, миссис Анастасия Каснофф. Это я вспомнила, не заглядывая в брошюрку. Такое имя захочешь – не забудешь.

Дама действительно оказалась директрисой с заковыристым именем. Мама поздоровалась с ней за руку.

– Я – Грейс Мерсер. А это София.

– Соу-фи-йа, – по-южному врастяжку произнесла миссис Каснофф.

В ее устах мое простецкое имя стало похоже на название какой-нибудь экзотической закуски из китайского ресторана.

– Можно просто Софи, – сказала я быстро, опасаясь, как бы не остаться для всех в новой школе навеки Соу-фи-йей.

– Вы родом не из наших краев, если я правильно помню? – продолжила беседу миссис Каснофф, направляясь вместе с нами к школе.

– Да, – ответила мама, перекладывая тяжелую сумку на другое плечо. А чемодан мы по-прежнему тащили вдвоем. – Моя мать из Теннесси. Да в каких только штатах мы не жили, вот только в Джорджии как раз и не пришлось. Мы довольно часто переезжали.

Довольно часто – это еще мягко сказано.

Девятнадцать штатов за мои шестнадцать лет жизни. Дольше всего мы задержались в Индиане – переехали туда, когда мне было восемь, и остались на четыре года. Самая короткая остановка – три года назад, в Монтане. Две недели.

– Понимаю, – сказала миссис Каснофф. – А кем вы работаете, миссис Мерсер?

– Мисс, – машинально поправила мама. Ее голос прозвучал чуточку громче, чем нужно. Она прикусила губу и поправила воображаемый завиток за ухом. – Я учительница. Преподаю историю религии – главным образом, мифологию и фольклор.

Я плелась за ними. Мы поднялись на внушительное парадное крыльцо и вступили в Геката-Холл.

Внутри царила благословенная прохлада. Видимо, работали какие-то чары, заменяющие кондиционер. Пахло, как во всех старинных домах – причудливое сочетание мебельного лака, старого дерева и затхлого запаха пыльной бумаги, как в библиотеке.

Я думала, что стык между старой и новой частью дома будет изнутри так же заметен, как и снаружи, но все стены оказались оклеены одинаковыми обоями гадостного бордового цвета, так что невозможно было разглядеть, где заканчивается дерево и начинается штукатурка.

В просторном вестибюле центральное место занимала винтовая лестница красного дерева. Она как будто ни на что не опиралась, взмывая вверх на три этажа. За лестницей было окно-витраж высотой от площадки второго этажа до самого потолка. Сквозь витраж светило предзакатное солнце, наполняя вестибюль разноцветными узорами.

– Красиво, правда? – улыбнулась миссис Каснофф. – Здесь изображено возникновение Экстраординариума.

На витраже ангел с гневным лицом стоял у золотых врат, держа в руке черный меч. Другой рукой он указывал на три фигуры перед вратами, явно давая понять, чтобы они выметались вон. Только более возвышенно, вы понимаете – по-ангельски.

Те три фигуры тоже были ангелы. Вид у них был довольно-таки несчастный. Рыжеволосая женщина, крайняя справа, даже закрыла лицо руками. На шее у нее висела тяжелая золотая цепь. Всмотревшись, я поняла, что цепь состоит из крошечных фигурок, которые держатся за руки. Ангел слева, в короне из листьев, оглядывался через плечо. А самый высокий, в середине, смотрел прямо перед собой, высоко подняв голову и расправив плечи.

– Это… нечто, – сказала я наконец.

– Ты знаешь эту историю, Софи? – спросила миссис Каснофф.

Я покачала головой.

Директриса улыбнулась и показала на грозного ангела у врат.

– После великой войны между Богом и Люцифером ангелы, которые так и не захотели встать на ту или другую сторону, были изгнаны из Рая. Часть их, – миссис Каснофф указала на высокого ангела в центре, – скрылись в лесах и горах. Они стали феями. Другие предпочли поселиться среди животных и стали оборотнями. А третьи смешались с обычными людьми. Из них получились ведьмы.

– Ого! – сказала мама.

Я радостно улыбнулась ей.

– Вот теперь и объясняй Богу, как ты решилась шлепать одно из Его божественных созданий!

Мама прыснула от неожиданности.

– Софи!

– Что? Шлепала ведь! Надеюсь, ты любишь жару, мамочка, только и всего.

Мама снова засмеялась, хоть я и видела, что она старается сдерживаться.

Миссис Каснофф нахмурилась, кашлянула и продолжила объяснения.

– В нашей школе учатся дети от двенадцати до семнадцати лет. Те, кто попадают к нам, остаются здесь до восемнадцатилетия.

Я спросила:

– Значит, кто-то проводит здесь полгода, а кто-то – шесть лет?

– Совершенно верно. Большинство учеников присылают в Геката-Холл вскоре после того, как они обретут магические способности, но бывают и исключения – такие, как ты.

– Вот я молодец, – буркнула я себе под нос.

– А как проходят занятия? – спросила мама, бросив на меня предостерегающий взгляд.

– Учебный процесс организован по образцу школ «Прентисс», «Мэйфер» и «Жерводан».

Мы с мамой дружно закивали, как будто все поняли. Директрису это, скорее всего, не обмануло. Она пояснила:

– Это лучшие учебные заведения для ведьм, фей и оборотней соответственно. Ученики делятся на классы по возрасту, а также в зависимости от характера сложностей, с которыми они столкнулись при попытке вписаться в человеческое общество.

Директриса улыбнулась.

– Программа обучения довольно напряженная, но я не сомневаюсь, что Софи отлично справится.

Никогда еще я не слышала, чтобы ободряющие слова звучали так похоже на угрозу.

– Комнаты девочек расположены на третьем этаже. – Миссис Каснофф махнула рукой в сторону лестницы. – Мальчики – на втором. Уроки проходят здесь, на первом этаже, а также в пристройках.

Она повела рукой, указывая на узкие коридоры, расходящиеся влево и вправо от лестницы. Эти жесты и синий костюм делали ее похожей на стюардессу. Я так и ждала, что она сейчас начнет рассказывать, как себя вести в случае аварии. Мой новый форменный пиджак вполне мог бы служить плавсредством.

– А учеников не делят по… э-э… – Мама беспомощно взмахнула рукой.

Миссис Каснофф улыбнулась, но я невольно заметила, что улыбка была такой же натянутой, как и волосы в ее тугом пучке.

– По… типу их способностей? Что вы, разумеется, нет! Один из основополагающих принципов Геката-Холла – научить детей сосуществовать со всеми расами экстраординариев.

Миссис Каснофф повела нас в дальний конец вестибюля. Здесь были три огромных окна, высотой до третьего этажа. За ними виднелся двор. Там уже начали собираться ученики, рассаживаясь на каменных скамьях под дубами. Ученики… Наверное, все они были необычными существами, так же, как и я, но с виду ведь не скажешь. Выглядели они совсем как заурядные школьники. То есть, кроме фей.

Одна девчонка засмеялась, протягивая другой губную помаду, и у меня вдруг что-то сжалось в груди.

Что-то холодное задело мою руку. Я отскочила – мимо меня прошла бледная женщина.

– Ах, да, – сдержанно улыбнулась миссис Каснофф. – Изабелла Фортеней – одно из наших привидений. Несомненно, вы читали о том, что в Геката-Холле обитает множество призраков, и все они при жизни были экстраординариями. Они совершенно безобидны, поскольку невещественны. Они не способны прикоснуться к человеку и вообще ничего не могут коснуться. Могут разве что напугать, но не более того.

– Замечательно, – сказала я, глядя, как Изабелла просачивается в стену, обшитую деревянными панелями.

Краем глаза я заметила какое-то движение и, обернувшись, увидела у подножия лестницы еще один призрак. Это была девочка, примерно моя ровесница. На ней было короткое платье в цветочек и ярко-зеленая кофта. В отличие от Изабеллы, которая меня как будто не заметила, девочка смотрела прямо на меня. Я хотела спросить миссис Каснофф, кто это, уже раскрыла рот, но директриса как раз в этот момент отвернулась и позвала:

– Мисс Талбот!

Удивительно – она даже не повышала голос, а слышно было во всем огромном помещении.

Возле миссис Каснофф появилась худенькая невысокая девочка. Кожа у нее была белая, почти как снег, и волосы тоже – только челочку украшала ярко-розовая прядь. На носу у девочки сидели очки с очень толстыми стеклами, в черной оправе. Хоть губы и улыбались, но явно лишь в угоду директрисе, а в глазах застыла бесконечная скука.

– Мисс Мерсер, познакомьтесь – это Дженнифер Талбот. Если не ошибаюсь, в этом семестре вы будете с ней в одной комнате. Дженнифер, это Соуфи-йа.

– Можно просто Софи, – уточнила я точно в ту секунду, как Дженнифер сказала:

– Дженна.

Улыбка миссис Каснофф сделалась напряженной, как будто была привинчена шурупами в уголках.

– Что творится с детьми в наше время? Вы только подумайте, мисс Мерсер, – такие прелестные имена, а они при всякой возможности стараются их изуродовать! Во всяком случае, мисс Талбот, как и вы, мисс Мерсер, учится у нас недавно. Поступила всего лишь в прошлом году.

Мама, сияя, пожала Дженне руку.

– Рада познакомиться! Ты, э-э… ведьма, как Софи?

– Мама! – зашипела я.

Дженна покачала головой.

– Нет, мэм. Я вампир.

Я почувствовала, как напряглась мама. Дженна тоже наверняка заметила. Да я и сама слегка струсила, хоть мне и было стыдно за маму. Одно дело – ведьмы, оборотни и феи, а вампиры – это чудовища, что там ни говори. Какие там ранимые дети ночи… чушь собачья!

– Ну что ж! – Мама старалась оправиться от шока. – Я, э-э… Я не знала, что в Геката-Холле учатся вампиры.

– Это в рамках новой программы. – Директриса протянула руку и погладила Дженну по голове. Дженна стояла неподвижно, с вежливым, ничего не выражающим лицом, но я видела, что она вся словно застыла. А миссис Каснофф продолжила: – Каждый год мы принимаем в школу одного или нескольких вампиров и даем им возможность учиться вместе с экстраординариями. Мы надеемся перевоспитать этих несчастных.

Я покосилась на Дженну. Это ж надо такое ляпнуть. Несчастных… Ой-ой.

– К сожалению, сейчас у нас из вампиров обучается только мисс Талбот, хотя среди преподавателей также имеется вампир, – сообщила миссис Каснофф.

Дженна молча улыбалась своей странной отсутствующей улыбкой. Так мы и стояли в неловком молчании, пока мама не сказала:

– Солнышко, ты попроси, э-э…

Она беспомощно посмотрела на мою будущую соседку.

– Дженна.

– Да-да. Попроси Дженну показать тебе комнату. Мне нужно кое-что обсудить с миссис Каснофф, а потом я зайду попрощаться, хорошо?

Я оглянулась на Дженну – та по-прежнему улыбалась, но глаза уже смотрели мимо нас.

Я опять взвалила сумку на плечо и хотела забрать у мамы чемодан, но Дженна успела раньше.

– Да ладно, не надо… – начала я.

Дженна махнула рукой.

– Нет проблем! Хоть одно преимущество в том, чтобы быть кошмарным кровожадным монстром – силища в руках немереная.

Я не знала, что ответить, поэтому сказала только:

– А-а… – и ухватила чемодан с другой стороны.

– На лифт надеяться не приходится?

Это было шуткой лишь отчасти.

Дженна фыркнула.

– Не, слишком было бы удобно!

– А почему не завести какое-нибудь, я не знаю, заклинание переноса тяжестей?

– Миссис Каснофф считает, что не следует потакать своей лени при помощи магии. Видимо, таскание чемоданов по лестнице закаляет волю.

– Точно! – согласилась я.

Мы как раз добрались до площадки второго этажа.

Дженна спросила:

– Ну и как она тебе?

– Миссис Каснофф?

– Угу.

– Пучок впечатляет.

Судя по усмешке Дженны, я сказала именно то, что нужно.

– Ага, скажи? Черт, прическа прямо-таки эпическая!

Южный акцент у Дженны был едва заметный и очень милый.

– Кстати, о прическах, – отважилась я. – Как тебе позволили вот эту полоску?

Дженна пригладила розовую прядь свободной рукой.

– Да кто будет придираться к бедной вампирке, которая учится на стипендию? Я, наверное, могла бы вообще в любой цвет покрасить волосы, никто и внимания не обратит. Лишь бы других учеников не кусала…

На площадке третьего этажа Дженна остановилась и внимательно посмотрела на меня.

– Хочешь, могу и тебе покрасить? Только не в розовый. Розовый – это мое. Может, фиолетовый?

– М-м… Может быть.

Перед комнатой номер триста двенадцать Дженна отпустила чемодан и вытащила ключи на ярко-желтой цепочке, со своим именем, написанным сверкающими розовыми буквами.

– Вот мы и пришли!

Она повернула ключ в замке и распахнула дверь.

– Добро пожаловать в Сумеречную зону!

Глава 3

Точнее было бы сказать: «Ой-мама-дорогая-какую-бешено-розовую» зону.

Не знаю, что я ожидала увидеть в комнате, где живет вампирка. Наверное, много черного, стопку книг Камю… ну и трогательный портрет смертного возлюбленного, который, само собой, умер красиво и трагично и тем самым обрек вампирку вечно грустить и романтически вздыхать.

Что тут скажешь? Я девочка книжная…

А комната выглядела так, словно ее обставляло незаконное дитя грешной любви Барби и клубничного пирожного. Здесь было просторнее, чем я ожидала, и все-таки тесновато. Места хватило на две кровати, два письменных стола, два комодика и один потрепанный футон. Занавески были из бежевого полотна, но Дженна задрапировала карниз ослепительно-розовым шарфом. Между двумя столами стояла такая, знаете, старинная китайская ширма, но и она не избежала общей участи: деревянная рама была покрашена… да, вы угадали – в розовый цвет. По верху ширмы шла рождественская гирлянда с розовыми фонариками. Кровать Дженны была застелена покрывалом, похожим на шкуру ярко-розового маппета.

Дженна заметила, как я на него уставилась.

– Шикарно, правда?

– Я… Я не знала, что бывают такие оттенки розового.

Дженна сбросила мокасины и растянулась на постели, свалив при этом на пол две расшитые блестками подушки и одного сильно потертого игрушечного льва.

– Называется «малиновый электрик».

– Очень подходящее называние, – улыбнулась я, подтаскивая чемодан к своей кровати, которая в этой комнате выглядела… ну, такой же невзрачной, как я – рядом с Дженной.

– А твоя предыдущая соседка тоже любила розовый?

Лицо Дженны на секунду застыло. Дженна перегнулась через край кровати, чтобы подобрать подушки и льва.

– Не, Холли обходилась тем, что здесь выдают – синим. Ты ведь свое привезла?

Я открыла чемодан и вытянула уголок покрывала цвета зеленой мяты. Дженна посмотрела на него немного разочарованно и вздохнула:

– По крайней мере лучше, чем казенный синий цвет. – Она снова плюхнулась на постель и принялась рыться в ящике прикроватной тумбочки. – Ну, рассказывай, Софи Мерсер, за что тебя отправили в Проклятую школу?

– В Проклятую школу? – переспросила я.

– Звучит похоже на «Геката-Холл», – объяснила Дженна, – а подходит лучше. Ее многие так зовут.

– А-а…

– Так за что? – повторила Дженна. – Ты наколдовала дождь из лягушек или превратила кого-нибудь в тритона?

Я попробовала скопировать непринужденную позу Дженны, раскинувшейся среди подушек, но на голом матрасе это оказалось довольно трудно сделать, так что я села прямо и начала разбирать вещи из чемодана.

– Я навела любовные чары для одной девчонки из нашего класса. Получилось неудачно.

– Чары не подействовали?

– Слишком хорошо подействовали.

Я коротко пересказала историю с Кевином и Фелицией.

– Ничего себе! – Дженна помотала головой. – Это жесть.

– Угу, – отозвалась я. – А ты, значит, вампир? Как это получилось?

Дженна отвела глаза и ответила небрежно:

– Как у всех: встретила вампира, меня укусили… Ничего интересного.

Ее можно понять – кому захочется выкладывать такую историю человеку, с которым знакома всего пятнадцать минут?

– А мама у тебя нормальная, да? – спросила Дженна.

Гм. Вот это как раз мне не слишком хотелось обсуждать в первый же день в новой школе. А что поделаешь? Нужно вписываться в коллектив! Так уж положено – делиться с соседкой по комнате одеждой, косметикой и мрачными тайнами.

Я прокашлялась.

– Ага, у меня папа колдун. Они уже давно расстались.

– А… – понимающе произнесла Дженна. – Можно дальше не объяснять. У нас многие из разведенных семей. Видно, даже магия не гарантирует счастливого брака.

– У тебя родители в разводе?

Она, наконец, нашла то, что искала в тумбочке – лак для ногтей.

– Нет, они счастливы до отвращения. Ну, то есть… Я так думаю. Я их не видела с тех пор, как изменилась… Ну, или как там это называется.

– Надо же, зараза какая!

– Надеюсь, ты не обо мне?

– Нет, конечно. – Я разгладила простыни на постели. – Слушай, раз ты вампир, я что, не должна открывать занавески по утрам?

– Да нет. Видишь? – Она потянула за серебряную цепочку у себя на шее и показала мне подвеску – темно-красную, размером с конфету драже и примерно такой же формы.

По виду можно принять за рубин, но я видела картинки с похожими камнями в маминых книжках.

– Кровавый камень?

Кровавый камень – прозрачный, полый внутри, его можно наполнить кровью могущественной ведьмы или колдуна, и тогда камень станет служить защитой от множества разных вещей. Видимо, у Дженны он нейтрализовал всякие вампирские свойства. Ну и хорошо – по крайней мере, теперь я точно знала, что могу спокойно жевать при ней чеснок.

Дженна начала красить ногти на левой руке.

– А как ты обходишься с кровью? – спросила я.

Она тяжело вздохнула.

– Даже неловко рассказывать. Я хожу в медкабинет, у них там есть маленький холодильничек, а в нем – пластиковые пакеты с кровью, как в «Красном кресте» и так далее.

Я постаралась не передернуться слишком заметно. Не переношу крови! Если порежусь о лист бумаги, чуть в обморок не падаю. Хорошо, что Дженна подкрепляется не в нашей комнате. Никогда бы не смогла встречаться с парнем-вампиром. Как представлю себе запах крови изо рта… Брр!

Тут я заметила, как Дженна на меня смотрит. Черт! Неужели омерзение так и написано у меня на лице? На всякий случай я изобразила улыбку.

– Роскошно звучит! Как пакетики с детским питанием.

Дженна засмеялась.

– Класс!

Мы немного посидели в дружелюбном молчании. Потом Дженна спросила:

– А твои родители, значит, расстались со скандалом?

– Кажется, да. Я тогда еще не родилась.

Дженна на секунду оторвалась от раскрашивания ногтей.

– Ого!

Я подошла к столу. Кто-то – наверное, миссис Каснофф – оставил на нем расписание уроков. Обычное школьное расписание, только названия предметов нестандартные. Например: «9.15–10.00. История магии. Желтая гостиная».

– Да. Мама не любит об этом говорить. Не знаю уж, что там у них вышло, но она даже не позволяет ему со мной встречаться.

– Выходит, ты ни разу в жизни не видела родного папу?

– У меня есть фотография. А еще я с ним разговаривала по телефону, и по е-мейлу мы общаемся.

– Интересно, что он такое сделал? Может, он ее бил, или еще что?

– Да не знаю я!

Это прозвучало неожиданно резко. Дженна прошептала:

– Извини…

Я отвернулась и принялась расправлять одеяло. После того как я ликвидировала пять воображаемых складочек, а Дженна три раза покрасила лаком один и тот же ноготь, я снова повернулась к ней.

– Я не хотела на тебя орать…

– Да ничего, все нормально. Я понимаю, что сунулась не в свое дело.

Уютное ощущение дружеского понимания исчезло напрочь.

– Просто… я всю жизнь прожила вдвоем с мамой. Не привыкла откровенничать о себе. Мы почти ни с кем не общались.

Дженна кивнула, но она по-прежнему не смотрела на меня.

– Вы с прошлой соседкой, небось, все друг другу рассказывали?

Снова по ее лицу прошла тень. Дженна вдруг завинтила крышечку на пузырьке с лаком и тихо ответила:

– Нет, не все. – Сунула пузырек в ящик и вскочила на ноги. – До встречи за обедом!

Выходя из комнаты, она чуть не налетела на мою маму. Промямлила какие-то извинения и сбежала.

– Соф! – Мама уселась на кровать. – Уже успела поссориться?

Как хорошо мама понимает мои настроения, просто сил нет!

– Не знаю… Наверное, я просто не умею общаться с девчонками. У меня с шестого класса не было подруг. Довольно сложно с кем-нибудь подружиться, если нигде не задерживаешься дольше, чем на полгода… Ох, мам, я не хотела!

Она покачала головой и вытерла слезинку.

– Ничего, ничего, солнышко. Все хорошо. Просто… Мне самой обидно, что я не смогла тебе дать нормального детства.

Я села рядом и обняла ее.

– Ну что ты, мама! У меня было чудесное детство! Кому еще удавалось пожить в целых девятнадцати штатах? Представь, сколько я всего успела увидеть!

Зря я это сказала. Мама, кажется, еще больше расстроилась.

– И эта школа тоже замечательная! Комната просто шикарная, вся розовая… Мы с Дженной сразу поладили, даже поссорились – это тоже важная часть женской дружбы, правильно?

Миссия завершена успешно! Мама улыбнулась.

– Ты уверена, солнышко? Если тебе здесь не нравится, мы наверняка что-нибудь придумаем, чтобы вытащить тебя отсюда.

На секунду мне захотелось ответить: «Да, пожалуйста, давай на следующем же пароме уедем из этого цирка уродов!»

Но вслух я сказала совсем другое.

– Да ладно тебе, это ж не навсегда! Всего два года, а на Рождество и летние каникулы нас будут отпускать домой, как в обычной школе. Все будет нормально. Давай, иди уже, а то я разревусь, как дура.

У мамы снова слезы навернулись на глаза. Она крепко обняла меня.

– Соф, я тебя люблю.

У меня перехватило горло.

– Я тебя тоже.

Мама взяла с меня слово, что буду звонить не реже трех раз в неделю, и ушла.

А я бросилась на свою совсем не розовую кровать и разревелась, как дура.