Текст книги "Истинное имя. Том 1"

Крикс молчал, не представляя, что ему сказать. Далланис тяжело поднялся на ноги и посмотрел на него сверху вниз.

– Ты обещаешь поразмыслить обо всем, что я тебе сказал?

– Конечно, – пробормотал Крикс.

– Ну, тогда отдыхай. Лучше всего поспи. Уверен, завтра ты даже не вспомнишь о своей морской болезни.

Крикс прикусил губу. Он не привык, чтобы о нем кто-нибудь беспокоился – конечно, не считая оставшейся дома мамы. А сейчас о нем заботился чужой и совершенно посторонний человек, вдобавок – человек, которого он обманул. На одну секунду Криксу захотелось удержать торговца, выложить ему все, как есть – и будь что будет, но он сразу подавил этот порыв. Он уже собирался поговорить начистоту с мессером Иремом, и это не закончилось ничем хорошим. Пора стать умнее.

Выйдя из своей каюты, которую теперь занимал Крикс, Далланис задумчиво прошелся по палубе и облокотился на фальшборт.

Версия с заговорщиками, собирающимися использовать бастарда королевской крови для своих интриг, пугала его больше всего, но после разговора с Криксом Алькерони был почти уверен в том, что дело все-таки не в этом. Безусловно, в мире всегда были, есть и будут те, кто готов использовать других людей, даже детей вроде Крикса, как фишки для игры в пинтар. Но в таком случае они гораздо больше берегли бы свою «ставку». И уж точно озаботились бы тем, чтобы научить Рикса, как ему следует себя вести, тогда как в действительности мальчик выглядел до неприличия растерянным. Далланис склонялся к мысли, что до недавних пор Крикс находился под надзором выбранных Валлариксом опекунов и Ордена, а вот теперь сбежал. Не удивительно, что Ирем просто вне себя!..

Что ж, если это и в самом деле так, то дело представлялось относительно простым. Довезти Крикса до Адели, а в столице сообщить о нем Валлариксу – пусть император сам решает, как с ним быть. Правда, получить аудиенцию у короля не так-то просто, но знакомые из городского капитула будут рады оказать ему эту услугу… Император с детства отличался превосходной памятью, так что не приходилось сомневаться: он не забыл десятника из стражи своего отца, с которым был знаком еще подростком.

Впрочем, прежде чем принять какое-то решение, следовало повнимательнее понаблюдать за Криксом и еще раз тщательно проверить свои выводы. Далланис мысленно пообещал себе, что если все обойдется благополучно, он пойдет к Торвину, запрется с ним в каюте и выпьет, по меньшей мере, три бутылки эшарета. Обычно Алькерони позволял себе нечто подобное только на берегу, но избавление от мутной и опасной ситуации, чреватой обвинением в измене, стоило того, чтобы забыть о любых правилах.

Если бы не постоянные опасения, что его обман каким-то образом раскроется, то следующие десять дней были бы лучшим временем в жизни Крикса. Не только Далланис, но и вся команда «Поющего вереска» приняли его очень хорошо. Торвин держался с ним по-прежнему почтительно, матросы – с грубоватым добродушием. Вечером или рано утром Крикс часто сидел с кем-то из них на вахте, а днем смотрел на проплывающие мимо берега реки или разводил чернила для писца, ведущего учет всем прибылям и убыткам в торговле. Счетовод сначала удивлялся, с чего платный пассажир берется за подобные дела, но потом списал это на обыкновенное мальчишеское любопытство. Каждый раз, когда «Поющий вереск» останавливался в городе или небольшом прибрежном поселении, Далланис разворачивал торговлю – часто прямо у причала или даже у себя на корабле. Так что работы у писца хватало, и он был только рад добровольному помощнику.

Присутствуя при этих подсчетах, Крикс, наконец, осознал, что он баснословно богат.

Весь груз Далланиса не стоил столько, сколько было в найденном под камнем кошельке. В пересчете на серебро ему досталось без малого семнадцать тысяч ассов. Правда, он до сих пор сбивался, вспоминая, сколько сотен в одной тысяче, но это не мешало ему понимать, что семнадцать тысяч ассов – это сумма, на которую даже в столице можно жить не один год. Крикс думал, что, попав в Адель, он ни за что не повторит ошибок, сделанных в Энмерри. Первым делом он пойдет к менялам, назовется там слугой какого-нибудь состоятельного человека и обменяет пару полумесяцев на серебро. Неброская, но новая и добротная одежда, подаренная ему Далланисом, подошла бы даже сыну состоятельного горожанина, так что никаких подозрений он не вызовет.

Потом он снимет комнату в каком-нибудь недорогом трактире. Если станут допытываться, почему он путешествует один, то Крикс расскажет байку о том, что его родители должны вот-вот приехать в город, а ему поручили дожидаться их на постоялом дворе. Не слишком убедительно, но для начала сойдет. У него будет несколько дней, чтобы побродить по городу, заключить ученический контракт и тихо съехать в мастерскую к новому хозяину. А дальше он примется изучать оружейное дело, дожидаясь того дня, когда можно будет завербоваться новобранцем в какой-нибудь отряд.

Именно об этом он раздумывал ночью на одиннадцатый день их путешествия, лежа в темноте в своей каюте. Было уже поздно, ужин закончился два или даже три часа назад, но Криксу не спалось. По правде говоря, тревожили его совсем не мысли о том будущем, которое ждало его в Адели. Настоящее смущало Крикса куда больше.

В начале своего путешествия Крикс был уверен в том, что убежит при первой же возможности, как только «Вереск» в следующий раз причалит к берегу. Однако страх мало-помалу проходил, а доброе расположение Далланиса все больше действовало мальчику на нервы. Крикс чувствовал себя обманщиком. Он успокаивал себя, давая мысленные обещания, что заплатит Далланису вдвое, даже втрое больше, чем было условлено, но это мало что меняло. Купец не просто выполнял их договор; Крикс постоянно видел доказательства того, что этот человек, еще не знавший его десять дней назад, на самом деле беспокоится о нем, а этого нельзя было купить ни за какие деньги. Страх, что Далланис выдаст его страже или Ордену, давно прошел, и все-таки Крикс скорее откусил бы себе язык, чем рассказал купцу всю правду о своем происхождении. Далланис станет презирать его, если узнает, что он не только не «дан-Энрикс», но и вообще безродный сирота.

Оставалось только одно: довести начатое до конца и распроститься с новыми знакомыми в Адели, оставив их в полной убежденности, что их «Поющий вереск» перевез в столицу побочного отпрыска дан-Энриксов.

Мысли у Крикса путались. Он не заметил, как закрыл глаза.

Но на сей раз он проспал всего лишь несколько минут, проснувшись от того, что дверь в каюту с легким скрипом приоткрылось, и в щели мелькнул неясный отблеск фонаря, предусмотрительно прикрытого рукой.

– Как там мальчик? – приглушенно спросил мужской голос.

– Спит.

– Вот и отлично. Значит, побеседуем здесь, под навесом. Чертов дождь зарядил до утра, а мне не улыбается торчать снаружи с непокрытой головой. Представляю, каково сейчас дозорному на вахте!

– Ничего, я скоро разбужу ему на смену Хейна.

Крикс прислушался. Хотя снаружи говорили почти шепотом, не узнать по голосам Далланиса и капитана было невозможно.

– Тебя что-то беспокоит? – спросил Торвин.

– Из-за этой непогоды мы идем с задержкой. Я рассчитывал, что «Вереск» выйдет в Залив еще сегодня, а теперь мы попадем туда не раньше, чем к полудню завтрашнего дня. Как бы нам сократить дорогу так, чтобы прибыть в Адель в намеченное время? Это вообще возможно?

– Ну, не знаю, – с некоторым сомнением ответил Торвин. – Можно попытаться… Только для чего нам вообще идти в Адель?

Крикс резко приподнялся на кровати.

– Мы ведь почти все уже распродали, – продолжал Торвин. – Остаток груза не окупит даже пошлину, которую придется заплатить за право торговать в столице. Я подумал, что в Мелесе мы просто развернемся и отправимся назад.

– А Рикс?..

– Вот пропасть, я о нем совсем забыл!

– Потише, Торвин!.. Неужели непременно нужно так орать? – мрачно спросил Далланис.

– Извини, – смущенно отозвался капитан. Какое-то время за дверью было тихо. Потом Торвин неуверенно сказал – Видишь ли, тут такое дело… Мы спешим, а я уже пообещал команде остановку в Мелесе…

Далланис хмыкнул. Догадался, надо полагать, что капитан надеялся на эту остановку уж никак не меньше, чем его матросы.

– Ладно, будет остановка. Только небольшая. И чтобы к полудню все вернулись на свои места… Можешь идти. Спокойной ночи, капитан.

Крикс еще долго лежал на своей кровати, боясь лишний раз пошевелиться, хотя он точно знал, что снаружи под навесом уже никого нет.

Вот, значит, как. Далланис готов терпеть убытки, чтобы только сдержать слово и отвезти его в Адель. Крикс почувствовал, что если он сделает вид, будто ничего не слышал, и останется на корабле, то потеряет даже те остатки самоуважения, которые у него еще сохранились после истории с мнимым «Риксом».

План дальнейших действий вырисовывался сам собой: когда корабль сделает остановку в Мелесе, он сойдет на берег и исчезнет. Хотя нет. Если он просто не вернется к моменту отплытия, Далланис, чего доброго, решит, что с ним стряслась какая-то беда. И потеряет время на бессмысленные поиски. Значит, необходимо объясниться с ним начистоту.

При одной мысли о подобном разговоре Крикса замутило. Он ворочался в постели, представляя, как он признается Алькерони в том, что все эти дни обманывал его, и чувствовал, что с радостью отдал бы половину своих денег за возможность как-то отвертеться от этого разговора.

Несколько секунд спустя мальчика осенило, каким способом можно избавиться от объяснения с торговцем: видимо, недаром все-таки он провел столько времени, наблюдая за работой корабельного писца. Нужно будет найти в мелесской гавани какого-нибудь скрибу, который занимается составлением писем и прошений для неграмотных людей и этим зарабатывает себе на хлеб, и продиктовать ему записку для Далланиса.

С облегчением вздохнув, Крикс уткнулся лбом в подушку и тут же заснул.

Когда мальчик не вернулся к назначенному времени отплытия, Далланис всерьез забеспокоился. Он уже собирался послать кого-нибудь на поиски, но ему сообщили, что в каюте Крикса лежат деньги и какая-то записка, и купец, почувствовав неладное, быстро направился туда. На застеленной кровати обнаружилась целая россыпь из серебряных монет и лист льняной бумаги. Далланис схватил его и с изумлением прочел:

«Произошла ошибка. Я совсем не тот, кем вы меня считали. Я назвался первым именем, которое пришло мне в голову, но ничего не знал о том, что оно значит. А потом я побоялся объяснить, как сильно вы ошиблись. Получается, я лжец и трус. Но я бы не хотел, чтобы из-за меня вы потеряли деньги. Надеюсь, вы простите мой обман. И пусть у вас все будет хорошо.

Прощайте.

Безымянный»

Далланис прочитал записку дважды. Строчки на листе бумаги были очень ровными, а буквы – каллиграфически правильными. Вне всякого сомнения, письмо писал профессиональный скриба. Высыпанных на кровать серебряных монет хватило бы на то, чтобы заплатить за двоих взрослых пассажиров, но Далланис даже не смотрел на деньги. Он снова и снова перечитывал записку – от слов «Произошла ошибка» и до подписи, стоявшей под письмом, и понимал, что он не знает, что и думать.

Тот, кто носит кличку «Безымянный» – это даже не бастард, а круглый сирота, найденный на помойной куче или на обочине дороги. Это тот, про кого говорят «никто и звать его никак». Далланис присягнул бы в том, что в случае с Криксом это не могло быть правдой. Хорош «Безымянный», у которого хватает денег, чтобы заплатить за место на торговом корабле! Который похож на Наина Воителя гораздо больше, чем его родные сыновья! Короче говоря, оставленная на «Поющем вереске» записка предлагала верить, что лорд Ирем, правая рука Валларикса и второй человек в столице, со всех ног бросается ловить безродного мальчишку, не имеющего никакого отношения к Династии.

Правда, всему этому еще могло бы найтись какое-нибудь объяснение. Скажем, поразившее Далланиса сходство с императором – простое совпадение, а золото мальчишка попросту украл у того же лорда Ирема. Ради того, чтобы вернуть такую сумму, даже высокомерный коадъютор снизошел бы до того, чтобы за кем-нибудь побегать – это правда. Но такая версия никак не объясняла, почему мальчишка вздумал написать подобное письмо и скрыться.

Наоборот, ему бы следовало до конца воспользоваться заблуждением Далланиса и добраться до Адели.

Впрочем, может быть, он вовсе и не собирался плыть в Адель, сказал себе торговец. Помнится, Далланис сам сказал ему, что в столице Орден может разыскать кого угодно. Очень может быть, что после этих слов Крикс-Безымянный решил не искушать судьбу и не спешить в имперскую столицу, а обосноваться в Мелесе. Но для чего ему понадобилось оставлять Далланису письмо и деньги? Из обычной благодарности? Или – из осторожности, чтобы его не начали искать?..

Далланис помедлил, а потом с бесстрастным, ничего не выражающим лицом разорвал исписанный листок пополам. Потом сложил получившиеся обрывки и разорвал на части уже их. Он не останавливался до тех пор, пока не изорвал письмо на мелкие клочки и не засунул их себе в карман.

Ну, вот и все. С этой историей покончено. Как было совершенно верно сказано в письме, произошла ошибка. Тот, кого он чуть было не принял за бастарда королевской крови, был обычным уличным воришкой, который не представляет собой никакого интереса для всеведущего Ордена. А следовательно, нет никаких причин отвлекать местного претора от дел рассказами о маленьком бродяжке, скрывшемся, к тому же, в неизвестном направлении.

«Надеюсь, с ним все будет хорошо», – вздохнул Далланис про себя.

Глава 3

Снова увидев сэра Ирема, Валларикс сразу понял, что от Мелеса рыцарь поехал напрямик, верхом, а потом никуда не заходил, чтобы переодеться после путешествия – иначе он не был бы с ног до головы покрыт дорожной пылью. Создавалось впечатление, что пыль не только осела на его плаще и сапогах, но и въелась в кожу рыцаря. Хотя, возможно, лицо Ирема казалось посеревшим просто от усталости.

Он с грохотом захлопнул за собой входную дверь и безо всяких предисловий сообщил:

– У меня для вас плохие новости, мой лорд. Мальчик пропал. Он убежал из дома – причем именно тогда, когда я находился в Приозерном. Пару дней спустя, буквально накануне своего отплытия в Адель, я мельком видел его в Энмерри. Я приказал его найти, но этот маленький паршивец… извините, государь… словом, мальчишка как сквозь землю провалился. На всякий случай я оставил в крепости своего оруженосца, который запомнил мальчика в лицо, а с ним еще двух рыцарей, и поручил им проследить за поисками, но надежды мало. Я почти уверен, что мальчишка влип в какие-нибудь неприятности еще до нашей встречи. Можете отправить меня в Адельстан. Это, конечно, делу уже не поможет, но, по крайней мере, будет справедливо.

Император, как раз заканчивавший завтракать – в последние недели завтракал он чаще всего в той же комнате, где разбирал бумаги, прямо за массивным письменным столом – откинулся на спинку кресла и внимательно выслушал Ирема. Потом вздохнул:

– Сядь, Ирем. Ты, я вижу, еще не совсем пришел в себя с дороги. Я сейчас велю подать вина, мы выпьем, а потом ты мне расскажешь о своей поездке.

Рыцарь явно собирался что-то возразить, но Валларикс уже повысил голос, окликая слуг, и лорду Ирему не оставалось ничего другого, как на время успокоиться и сесть. Теперь стало еще заметнее, что рыцарь вымотан поспешным возвращением в Адель и чувствует себя неважно.

Валларикс тем временем велел слуге подать им две бутылки «Пурпурного сердца» и кувшин оремиса. А заодно распорядился поставить возле дверей гвардейца, чтобы их беседе неожиданно не помешали.

– Извините, государь, но я не понимаю, почему вы так спокойны, – мрачно сказал Ирем, игнорируя предложенный бокал. – Мы не знаем, где сейчас находится ваш подопечный, и теперь уже не сможем чем-нибудь ему помочь. Я считал и до сих пор считаю: ответственность за то, что все так получилось, целиком и полностью лежит на мне.

– По-моему, ты слишком рано переходишь к выводам. Сначала я бы предпочел услышать всю историю с начала до конца, – заметил Валларикс.

Рыцарь порывисто поднялся и прошелся взад-вперед по комнате, как будто собственные мысли не давали ему усидеть на месте.

– Что ж, с начала так с начала, – с горечью откликнулся сэр Ирем. – С самого начала мальчик попросился в Энмерри с моим отрядом. А я только посмеялся… хотя следовало бы понять, что он серьезно вбил эту идею себе в голову. А ведь на тот момент я уже знал, каково ему было жить в этой деревне. Ну, скажем, одну половину знал, а о второй вполне мог догадаться. Но на тот момент я думал, что это не так уж важно. Кто же мог подумать, что мальчишка убежит из дома прямо у меня под носом! Это было бы даже смешно, будь ситуация чуть менее серьезной… Представляете, я чуть не стал свидетелем его побега, а точнее – разминулся с ним всего на несколько минут. Староста их деревни видел парня прямо перед тем, как разговаривал со мной. Если бы я сообразил, что это значит, было бы еще не поздно что-то предпринять. Но я опять не придал этому особого значения… а утром наш отряд уехал из деревни затемно, и в следующий раз я встретил мальчика уже в Энмерри. Хуже всего то, что он, по-моему, пришел в этот трактир специально для того, чтобы найти меня. Но я был так ошеломлен, что напугал его… и этим окончательно испортил дело.

Рыцарь остановился у окна, привычно скрестив руки на груди. Эта надменная поза так мало вязалась с покаянным смыслом его слов, что вынужденный слушать эту «исповедь» Валларикс должен был призвать на помощь весь свой такт, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

– Если бы мальчик задержался в Энмерри, мы бы его уже нашли. Значит, его там нет. В деревню он тоже не возвращался, я проверил. Остается только две возможности: либо он где-нибудь бродяжничает, либо… – Ирем не договорил. По скулам каларийца прокатились желваки. После короткой паузы он сумрачно сказал: – Боюсь, что это все, мой лорд. Что скажете? Опять предложите мне «выпить вина и не преувеличивать»?

– Нет. Прежде всего, я хочу напомнить, что без твоего вмешательства мальчик наверняка погиб бы на болоте. Ты тут обличаешь себя битых полчаса, но даже не упомянул о том, что спас ему жизнь, – заметил Валларикс.

Лицо мессера Ирема заметно вытянулось.

– Вы это знаете? Откуда?

Император хмыкнул.

– Видишь ли, за время твоего отсутствия случилось много интересного. Ну, например, здесь был Седой.

– Опять? – приятно было видеть на холодном лице рыцаря такое удивление. – Вы снова с ним беседовали?

– Хуже. Он торчал здесь целую неделю и в конце концов заставил меня рассказать ему про поручение, с которым я отправил тебя в Чернолесье. Я, по правде говоря, не сомневался, что он будет очень недоволен, но когда он разузнал подробности…

– То есть как это «он разузнал»? Он же все время находился с вами.

– А как он вообще все узнает? – пожал плечами император. – Спроси у него самого, когда он снова здесь появится. Правда, между его предыдущими визитами прошло лет шесть, но Светлый осчастливил меня обещанием, что теперь мы будем видеться гораздо чаще… Ну так вот, Князь навел справки и смягчился. Даже удостоил меня похвалы. Сказал, что я не зря послушался своих предчувствий, и без твоего вмешательства мальчик почти наверняка погиб бы.

Ирем прищурился.

– А он не рассказал о том, как мальчику жилось в этой деревне?..

– Нет. Ты же знаешь, Светлый сообщает только то, что сам считает важным. А что, там все-таки происходило что-то необычное?

– Как раз нет. Но все равно… На редкость гнусная история.

И Ирем вкратце рассказал Валлариксу о том, что вынес из бесед со старостой и разговора с Безымянным.

– Да, действительно, – задумчиво сказал правитель, – такого я и впрямь не ожидал.

– Мне интересно, чего ожидал Седой, когда предлагал нам отправить парня именно туда. Либо он совершил ошибку, либо… либо ему было для чего-то нужно, чтобы мальчик рос в таких условиях. И я не отказался бы узнать, чего он, собственно, хотел, – сказал сэр Ирем, но, заметив на лице Валларикса выражение протеста, резко сменил тему: – Как вы полагаете, мой лорд, заслуживает Валиор тех денег, которые он получил?

– А что ты предлагаешь? – Валларикс пожал плечами. – Обвинить его в том, что он не справился с порученной ему задачей, и забрать вознаграждение назад? Мне лично не хочется даже руки пачкать. Кроме того, Валиора наверняка уже и след простыл. Понял, что мальчик сбежал, и побыстрей убрался… куда он там собирался? В Тарес?..

– Это вряд ли. Его старший сын сейчас на службе в Четырех дубах, так что ближайшие лет шесть Валиор никуда не денется.

– А, верно, я совсем забыл про рекрутский набор… Как бы там ни было, оставь его в покое. Пусть получит свои деньги. В конце концов, он исполнял свои обязанности так, как считал правильным.

– Ну-ну, – недобро улыбнулся Ирем. – Исполнял, а как же. За все эти годы не удосужился даже дать приемному сыну человеческое имя. Сделал из него посмешище для всей деревни. «Безымянный» – каково?..

– Да, глупо. Но теперь-то имя у него имеется, – вздохнул Валларикс. – Это Светлый тоже разузнал.

– Какое же?

Валларикс выдавил улыбку, которая должна была, как ему самому казалось, хоть немного скрыть растерянность, не подобающую императору.

– То самое. Так называемое Истинное Имя. И, пожалуй, это самая нелепая случайность из всех возможных. Я, признаться, до сих пор не понял, как это могло произойти.

– Подумаешь, какая неожиданность, – скривился рыцарь. – На его месте я бы тоже выбрал себе имя, чтобы никому не объяснять, что там понапридумывали эти деревенские ослы. И как он все-таки назвался?

– Ты будешь смеяться, Ирем.

– Ну так как?..

⁂

Крикс едва мог поверить в то, что перед ним в самом деле море. Он неоднократно слышал о нем от мамы, выросшей на побережье – в Таре каждая вторая семья селится на берегу и промышляет рыбной ловлей. Когда Фила вспоминала о штормах или спокойной, словно зеркало, воде, где-то невообразимо далеко сливающейся с небом, взгляд у нее делался мечтательным и немного грустным. Крикс знал, что мама любит море. Правда, ради Валиора она с ним рассталась, как и со своей далекой родиной. Валиора она все-таки любила больше. Выйдя к берегу Залива, Крикс подумал, что она, возможно, сделала ошибку.

Море завораживало.

Правда, оно было совершенно не таким, как он воображал после рассказов Филы. Не свинцово-серым и не синим, а зеленым, будто турмалин в кольце Далланиса, и приветливо сверкающим на солнце. Крикс не учел, что море, омывающее берега Каларии и Тара, и Неспящий залив, на берегу которого стоит имперская столица, находятся за много месяцев пути друг от друга.

После плавания на «Поющем вереске» и посещения пяти прибрежных городов Крикс ощущал себя бывалым путешественником, и трехдневный переход по берегу Залива представлялся ему сущим пустяком. Хотя их остановка в Мелесе составила не больше двух часов, он успел сделать многое. Найти писца, чтобы продиктовать ему письмо к Далланису, спросить дорогу до меняльной лавки и, назвавшись там посыльным господина Алькерони, разменять на серебро два полумесяца, а под конец свернуть на городской базар и запастись припасами в дорогу. Все это Крикс проделал, даже не задумываясь. Он чувствовал себя совсем другим человеком, чем в тот день, когда вошел в Энмерри, еще ничего не зная ни о «Риксах», ни о жизни вообще. Ну не считать же жизнью долгие, однообразные и полные досадных унижений дни в деревне…

Ему казалось, что теперь все будет просто. Днем шагать вдоль берега, огибая прибрежные скалы или, закатав штаны, идти прямо по мелководью; изредка купаться, слушать крики чаек, а под вечер разводить костер и засыпать на остывающем песке. И так – до тех пор, пока впереди не покажутся стены города.

Собственно, первый день путешествия был именно таким. Берег оставался совершенно безлюдным. Над обрывистым и каменистым побережьем, на котором скалы изредка перемежались пляжами мелкого белого песка, висела тишина, нарушаемая только однообразным плеском волн и чайками, устраивающими шумные перепалки над какой-нибудь мелкой рыбешкой.

А на второй день Крикс не захотел обходить нагромождение покрытых мхом камней, перерезавших берег, и полез наверх. Не без труда перебравшись с одного валуна на другой, он замер в растерянности, осознав, что дальше пути нет. Он влез наверх, удачно уцепившись за какой-то выступ, но спуститься точно так же представлялось совершенно невозможным. Оставалось либо сидеть наверху, изображая из себя отшельника Данара, который, говорят, стоял на камне тридцать дней и столько же ночей, либо все-таки прыгать. Если повезет удачно приземлиться, он, возможно, даже ничего себе не расшибет.

Отрезая самому себе возможность к отступлению, Крикс швырнул вниз свою котомку и болезненно поморщился, когда она долетела до песка, чуть-чуть не угодив на острый камень. Не дав себе времени на то, чтобы испугаться и передумать, мальчик оттолкнулся посильнее и спрыгнул вслед за ней. Камни он благополучно миновал, а вот проклятая лодыжка, о которой Крикс почти забыл за время плавания, показала себя во всей красе. Крикс рухнул на песок, подтянув ногу к животу и судорожно вцепившись в ступню, как будто собирался ее оторвать. Впрочем, если бы таким путем можно было избавиться от боли, он бы, может быть, и согласился, потому что боль была чудовищной. На глазах против воли выступили слезы. Несколько секунд Крикс лежал неподвижно, скорчившись и сдавленно мыча. Потом чуть-чуть расслабился, даже открыл зажмуренные глаза. Боль понемногу отступала.

Впрочем, стоило ему приподняться и опереться ногой на песок, как она вернулась с прежней силой. Мальчик замер.

«Надо подождать… немного подождать, и все пройдет», – подумал Крикс, уже прекрасно понимая, что на сей раз с ногой все серьезно. А с подвернутой ступней он далеко отсюда не уйдет, даже если примется прыгать, как журавль, на одной ноге.

После нескольких попыток встать ему все же удалось, но идти было совершенно невозможно. Каждая попытка опереться при ходьбе на злополучную ступню отзывалась такой болью, что подкатывала тошнота.

«Какие фэйры понесли меня наверх?… Шел бы себе по берегу, так нет же. Пожалел потратить несколько минут, чтобы идти в обход, вот и ползи теперь ползком хоть до самой Адели», – думал Крикс со злостью. Конечно, в том, что с ним случилось, виновата только его собственная глупость, а никак не фэйры. Да и вообще упоминать – пусть даже мысленно – злокозненных духов из Полых холмов в таком безлюдном месте было неразумно. Но Валиор часто вспоминал о фэйрах, если что-нибудь не ладилось, а нынешняя ситуация была намного хуже, чем пропавший с чердака бочонок с пивом. Крикс невольно улыбнулся, вспомнив, что бочонок утащили вовсе не лесные духи, а всего лишь Вали со своими старшими приятелями.

Вместе с этой улыбкой угасла и последняя надежда на то, что он все же сумеет перетерпеть боль и идти дальше. Оставалось либо сесть на песок и ждать неведомо чего, либо как-нибудь доковылять до ближайших деревьев и срезать достаточно толстую палку, чтобы приспособить ее вместо костыля. Наклонившись, Крикс со стоном – уже не от боли, а от досады на собственную глупость – подобрал с земли котомку.

…Море искушало. День выдался довольно жарким, а вода блестела так заманчиво, что Рам Ашад всерьез задумался: не повернуть ли к берегу, чтобы немного отдохнуть и искупаться. Правда, это совершенно несолидно: взрослый человек вместо того, чтобы возвращаться в столицу по проезжему тракту, скачет напрямик через холмы и плещется в заливе, как какой-нибудь мальчишка. Но, даже если так, какая разница? Он путешествует один и не особенно торопится. В кои-то веки можно делать все, что взбредет в голову. И как все-таки хорошо, что ему удалось дипломатично отказаться от навязываемого ему Валлариксом эскорта. Как бы он сейчас объяснял своим телохранителям, зачем ему понадобилось делать крюк и выезжать на побережье?

Правда, говорили, что в последние месяцы в этих местах появились разбойники. Не островные пираты, конечно – просто банда деревенских дурней, возжелавших легких денег и разгульной жизни. Грабить одиноких путешественников они взялись тем же манером, как испокон веков делали их предшественники. Сначала всадник спешивается, увидев женщину или ребенка, которым срочно понадобилась помощь, а потом получает хороший удар по голове и расстается с кошельком, вещами и конем. Неостроумно, но зато надежно.

Интересно, почему люди все время попадаются на эту удочку, когда разумнее было бы не лезть в известную еще дедам и прадедам ловушку, а пришпорить лошадь и убраться от «невинной жертвы» и попрятавшихся по кустам разбойников как можно дальше? Даже дураку понятно, что в таком безлюдном месте появление «попавшего в беду» прохожего не может означать ничего, кроме засады, а уж женщины и дети и подавно никогда не путешествуют поодиночке, без сопровождающих мужчин.

«Ну, хорошо, – подумал Рам Ашад, – а смог бы я проехать мимо девушки, которая зовет на помощь? Или, например…»

Что именно «или», Рам Ашад додумать не успел. Сначала он увидел мальчика, сидевшего на камне и возившегося с толстой веткой, которую паренек пытался укоротить при помощи ножа. Мгновение спустя тот поднял голову и посмотрел на Рам Ашада с таким же изумлением, с каким мужчина смотрел на него. Впрочем, не только с изумлением. При виде незнакомца на лице мальчишки появилось выражение радостного облегчения. Потом сомнения. Потом он вдруг сосредоточенно нахмурился и снова принялся кромсать ножом свою кривую палку.

Рам Ашад остановил коня, и без того уже идущего ленивым шагом.

Мальчик продолжал орудовать ножом, не глядя на него. О помощи он не просил, а между тем его внезапная радость при виде незнакомца наводила всадника на мысль, что он, возможно, оказался в трудном положении.

Или все это – просто хитрая уловка, выдуманная нарочно для того, чтобы привлечь его внимание?

– Эй! – окликнул Рам Ашад, махнув рукой на все свои недавние рассуждения. – У тебя все в порядке? Помощь не нужна?

Мальчик посмотрел на него, как будто проверяя, не ослышался ли он, и, уже не скрывая облегчения, сказал:

– Очень нужна, но только я не знаю, чем вы можете помочь.

– А что случилось?

– Я упал и, кажется, вывихнул ногу. Не могу идти.

«Если это ложь, то, право же, можно было бы соврать и поизобретательнее», – вздохнул Рам Ашад. С другой стороны, теперь он точно не мог развернуться и проехать мимо.

– Ладно, подожди. Сейчас посмотрим твою ногу.

Парень растерялся.

– А зачем?..

– Затем. Я – шад. Лекарь, по-вашему.