Текст книги "На том стою"

3

Я облокотился на стойку администратора и ласково посмотрел на молодого парня с открытым лицом и галстуком-бабочкой в горошек. А потом перевел взгляд на девицу, сидевшую у телефона за низкой конторкой у стены. Здоровый цвет лица, на косметике не экономит, светлая шатенка, волосы затянуты в пучок, из которого выбиваются непослушные пряди. Глаза красивые, большие, нежные и, когда смотрят на парня за стойкой, блестят. Я вновь взглянул на парня в бабочке и изобразил на лице, хоть и не без труда, дружескую улыбку. Девица за телефоном, взмахнув своим конским хвостом, повернула головку в мою сторону.

– Буду рад показать вам все, что у нас имеется в наличии, мистер Марлоу. – Парень был отменно вежлив. – Зарегистрироваться сможете позже, если решите у нас остановиться. Сколько вы у нас пробудете?

– Столько же, сколько она, – ответил я и пояснил: – Молодая дама в синем костюме. Только что зарегистрировалась. Под каким именем – не знаю.

Парень за стойкой и девица как по команде уставились на меня. В глазах – недоверие и одновременно нескрываемое любопытство. Существует тысяча способов разыграть подобную сценку. Я же избрал способ самый неожиданный – в больших городских отелях такой не проходит. А здесь, глядишь, и пройдет. В основном потому, что на исход дела мне было глубоко наплевать.

– Вам такой вариант, вижу, не нравится, – сказал я.

Парень замотал головой:

– Хорошо хоть нас за нос не водите.

– Надоело водить людей за нос. Ни одного целого носа, почитай, не осталось. Вы, случайно, не обратили внимание на ее безымянный палец?

– Я – нет, а что? – Сказал и посмотрел на девицу. Она покачала головой, не сводя с меня любопытных глаз.

– Обручального кольца-то нет. Больше нет. Все в прошлом. Сколько лет псу под хвост! Ну да черт с ними! Лучше не вспоминать. Ехал за ней бог знает куда. А она даже говорить со мной не желает. И что только меня сюда занесло? Ставлю себя в дурацкое положение. – Я поспешно отвернулся и громко всхлипнул.

Заинтересовались.

– Что ж, поеду куда-нибудь еще, – продолжал я и вновь повернулся к ним лицом.

– Вы, значит, помириться хотите, а она – ни в какую, – едва слышно произнесла девица.

– Именно.

– Сочувствую вам, мистер Марлоу, – сказал парень. – От души сочувствую. Но мы должны быть настороже. Такие ситуации чем угодно могут кончиться… Бывает, и до стрельбы дело доходит.

– До стрельбы?! – Я с нескрываемым изумлением посмотрел на администратора. – Господи, и что ж это за люди, которые на такое способны?!

– И что вы собираетесь предпринять, мистер Марлоу? – поинтересовался парень, облокотившись на стойку обеими руками.

– Хочу одного – быть с ней рядом. Мало ли, вдруг понадоблюсь. Ни слова ей не скажу. Даже в номер не постучусь. Но пусть знает, что я поблизости. И что ее жду. И ждать буду всегда, до скончания века.

С каждой минутой девица жалела меня все больше. Я нежился в теплых лучах сочувствия и понимания. Издал глубокий вздох – и пошел ва-банк:

– Да и тип, который ее сюда пристроил, что-то мне не понравился.

– Она сюда одна приехала, на такси, – возразил администратор, хотя и понял, что я имею в виду.

– Не о том речь, Джек, – улыбнувшись, сказала девица. – Это он о том, кто ей номер заказал.

– Думаешь, я не понимаю, Люсиль? – обиделся Джек. – Не такой я дурак.

И с этими словами он вдруг извлек из-под стойки бланк и положил его передо мной. Регистрационный бланк. Заполнен на мисс Бетти Мейфилд, Уэст-Чатэм, Нью-Йорк. Справа, по диагонали, другим почерком приписано: «Ларри Митчелл», а в левом верхнем углу тем же почерком проставлены дата, время, стоимость заказа и номер комнаты.

– Вот спасибо, – сказал я. – Вы очень добры. Взяла, стало быть, свою девичью фамилию. Что ж, имеет право. По закону.

– Законно любое имя, лишь бы без обмана. Хотите номер в одном с ней коттедже?

Я сделал большие глаза. И изо всех сил постарался выжать из них благодарную слезу.

– Я ужасно тронут. Вы даже себе не представляете насколько. Но вы ведь нарушаете здешние правила, а мне очень бы не хотелось вас подставлять. Натвори я что – отвечать-то вам.

– Не волнуйтесь, – успокоил меня Джек. – В конце концов, на ошибках учатся. Вы мне понравились. Главное – никому ни слова. – И с этими словами он вынул из чернильницы ручку и протянул ее мне.

Я поставил свою подпись и под ней написал адрес: «Восточная Шестьдесят первая улица, Нью-Йорк».

Джек взглянул на адрес и с ленцой спросил:

– Возле самого Центрального парка, значит?

– В трех кварталах, может, чуть дальше. Между Лекгсингтон и Третьей авеню.

Он кивнул. Знаю, мол. Я угадал. Протянул мне ключ.

– Нельзя ли оставить у вас мой саквояж? – спросил я. – Пойду что-нибудь перекушу и, если получится, возьму машину напрокат. Вы не могли бы отнести вещи ко мне в номер?

Джек заверил меня, что, конечно же, так и сделает. Вышел вместе со мной из конторы и показал пальцем на небольшую рощицу. За молодыми деревцами виднелись обшитые дранкой одинаковые белые коттеджи с зелеными крышами и крыльцом с перилами. Показал мне мой коттедж и направился обратно в контору.

– Спасибо, – поблагодарил я и, спохватившись, крикнул ему вдогонку: – Постойте, а что, если она съедет, когда узнает?

Улыбнулся.

– Очень может быть. Тут уж мы бессильны, мистер Марлоу. У нас гости только летом больше чем на пару дней задерживаются. А в это время года – текучка.

Он скрылся за дверью конторы, и я услышал, как девица ему говорит:

– Парень он симпатичный, Джек, но пустил ты его зря.

Донесся до меня и ответ:

– Я этого Митчелла, хоть он и дружок хозяина, на дух не переношу.

4

Комната оказалась вполне сносной. Стандартная, намертво приделанная к полу кушетка, стулья без подушек, напротив входа небольшой письменный стол, чулан со встроенным шкафом внутри, ванная с необъятных размеров ванной и неоновым светом у зеркала над умывальником, кухонька с холодильником и белой электрической плитой с тремя конфорками. Над раковиной навесной буфет с посудой и всем прочим. Бросил в стакан пару кубиков льда из холодильника, достал из саквояжа бутылку, налил в стакан виски, отпил немного и, не открывая окна и не поднимая жалюзи, опустился на стул и прислушался. Тишина. Затем раздался звук спускаемой воды. «Объект», стало быть, у себя. Допил виски, потушил сигарету и осмотрел радиатор на стене, отделяющей один номер от другого. Две длинные матовые лампы в металлическом коробе. Бывают радиаторы и помощнее; в чулане, правда, имелся еще один нагревательный прибор – электрический вентилятор на 220 вольт. Снял с радиатора хромированную решетку и вывернул матовые лампы. Достал из саквояжа стетоскоп, приложил его к металлическому коробу и стал слушать. Если точно такой же радиатор стоит по другую сторону стены в соседней комнате – а так оно, скорее всего, и есть, – между двумя номерами нет, по существу, ничего, кроме металлической панели, и звукоизоляция, надо полагать, минимальна.

Первые несколько минут не слышно было ровным счетом ничего, затем раздался звук набираемого телефонного номера, и женский голос отчетливо произнес:

– Эсмеральда четыре четырнадцать девяносто девять, пожалуйста.

Голос спокойный, ровный, немного, пожалуй, усталый. Услышал его впервые – а ведь слежу за ней с самого утра.

Вновь тишина, а затем тот же голос:

– Мистера Ларри Митчелла, пожалуйста.

Пауза, на этот раз короткая, и вновь ее голос:

– Говорит Бетти Мейфилд из «Ранчо Дескансадо».

Почему-то сделала ударение на первом слоге.

– Говорю же, это Бетти Мейфилд. Не валяйте дурака. Мне что, по буквам свою фамилию повторить?

Ей что-то ответили. Она молча слушала, а затем сказала:

– Комната двенадцать-вэ. Странно, что вы не знаете. Вы же сами мне этот номер заказывали… А, понимаю… Хорошо. Буду на месте.

Повесила трубку. Тишина. Полная тишина. А затем голос за стеной медленно, чуть нараспев произнес:

– Бетти Мейфилд, Бетти Мейфилд, Бетти Мейфилд. Бедная Бетти. А ведь когда-то ты была хорошей девочкой. Как же давно это было.

Все это время я сидел на полу, на полосатой подушке, спиной к стене. Медленно, стараясь не шуметь, встал, положил стетоскоп на подушку и лег на кушетку. Скоро он, стало быть, явится. А она, стало быть, его ждет. Вынуждена ждать. И по той же самой причине вынуждена была сюда приехать. Хорошо бы выяснить по какой.

Туфли у него, по всей вероятности, были на каучуковой подошве – иначе бы я услышал, как он поднимается на крыльцо. Да и машину он, скорее всего, поставил поодаль. В соседнюю дверь позвонили. Я вновь уселся на свою подушку и приник ухом к стетоскопу.

Она открыла дверь, он вошел и, надо думать ухмыляясь (я живо представил себе его улыбочку), сказал:

– Привет, Бетти. Бетти Мейфилд, я не ошибся? Хорошее имя, мне нравится.

– Это мое настоящее имя. – Сказала и закрыла за ним дверь.

Он хмыкнул:

– Правильно сделала, что его сменила. А куда, интересно знать, девались инициалы на чемодане?

Голос ничуть не лучше улыбки. Высокий, веселый, искрится фальшивым добродушием. Ехидна. Я стиснул зубы.

– Я вижу, – сухо сказала она, – это первое, что вы заметили.

– Вот и нет, беби. Первое, что я заметил, была ты сама. Второе – что у тебя на пальце след от обручального кольца, а самого кольца нет и в помине. И только третье – отсутствие инициалов на чемодане.

– И я вам не беби! – вырвалось вдруг у нее. В голосе чувствовалось скрытое бешенство. – Дешевый шантажист!

Это его ничуть не смутило.

– Может, я и шантажист, крошка, но, – опять самодовольно хмыкнул, – уж точно не дешевый.

Послышались ее шаги, – возможно, она повернулась к нему спиной и двинулась в сторону кухни.

– Хотите выпить? – спросила она, – у вас, я вижу, с собой бутылка.

– Я к девушкам без бутылки не хожу. Выпиваю для смелости.

– А вот у меня страх вызываете не вы, мистер Митчелл, а ваша вонючая пасть, – цедя слова, заговорила Бетти. – Вы слишком много говорите и слишком сильно себя любите. Давайте поймем друг друга. Мне нравится Эсмеральда. Я здесь бывала, и не раз, и мне всегда хотелось сюда вернуться. Мне просто не повезло, что вы здесь живете и мы с вами ехали сюда в одном поезде. И еще больше не повезло, что вы меня узнали. Ужасное невезение, только и всего.

– Кому невезение, а кому и везение, – глубокомысленно проговорил он, растягивая слова.

– Можете, если хотите, считать это везением, только не связывайте с ним очень уж больших надежд. А то, боюсь, вас постигнет разочарование.

Последовала короткая пауза. Я живо представил себе, как они молча поедают друг друга глазами. Возможно, в этот момент улыбочка и исчезла с его лица, но ненадолго.

– Мне достаточно снять трубку, – вполголоса проговорил он, – и обзвонить газеты в Сан-Диего. Хочешь огласки? Могу устроить.

– Я приехала сюда специально, чтобы ее избежать. – Ее голос дрогнул.

Он засмеялся:

– Еще бы! Скажи спасибо старому дурню-судье, который от старости рассыпается в прах. Только в одном штате можно было изменить решение присяжных – я специально проверял. Ты уже дважды меняла имя, и если твоя история попадет в газеты – а история того стоит, малышка, – имя тебе придется менять в очередной раз, да и отправиться путешествовать, боюсь, придется снова. Не надоело, признавайся?

– А почему, думаете, я здесь оказалась? И вы, кстати, тоже. Сколько вы хотите? Себе в карман.

– Разве я хоть слово сказал про деньги?

– Еще скажете. И говорите тише.

– В коттедже, кроме тебя, никого нет, крошка. Я специально обошел его со всех сторон. Все двери и окна закрыты, жалюзи опущены, гаражи пусты. Если хочешь, справлюсь в конторе, раз тебе беспокойно. У меня здесь полно друзей, тебе надо бы с ними познакомиться, они скрасят тебе пребывание в «Дескансадо». В этом городке стать своим человеком не так-то просто, а иначе здесь со скуки помрешь.

– А вы-то как стали здесь своим человеком, мистер Митчелл?

– Мой старик – большая шишка в Торонто. Мы с ним не ладили, и он настоял, чтобы я уехал. Но отец – он всегда отец, даже если платит мне, чтобы я держался от него подальше.

Она ничего не ответила. Ее шаги удалились в сторону кухни. Слышно было, как она открывает холодильник, отламывает кусочки льда и бросает их в стаканы. Открыла кран. Шаги вновь приблизились к двери.

– Я бы тоже выпила, – сказала она. – Простите, если была с вами резка. Я устала.

– Еще бы не устать, – спокойно сказал он и, помолчав, добавил: – Хорошо. Давай выпьем. А если будешь в настроении, сегодня в семь тридцать отправимся в «Стеклянную комнату». Я за тобой заеду. Кухня там очень даже неплохая. Танцы. Тихо. Место проверенное – если в наши дни еще что-то можно проверить. Это ресторан при Пляжном клубе. Пускают только своих. Я там своим считаюсь.

– Дорого? – поинтересовалась она.

– Не дешево. Да, чуть не забыл. Пока мне не перевели месячную зарплату, не могла бы ты ссудить меня парой долларов? – Засмеялся. – Надо же, заговорил-таки о деньгах.

– Парой долларов?

– Лучше бы парой сотен.

– У меня при себе всего шестьдесят – не успела еще открыть счет или обналичить дорожные чеки.

– Это можно сделать в конторе мотеля, крошка.

– Спасибо за совет. Вот полсотни. Не хочу вас баловать, мистер Митчелл.

– Называй меня Ларри. Будь со мной поласковее.

– Поласковее? – Ее голос изменился. В нем появились игривые нотки.

Я представил, как его лицо медленно расплывается в улыбке. Потом воцарилась непроницаемая тишина, из чего можно было сделать вывод, что он заключил ее в объятия и она не сопротивляется. Наконец послышался ее приглушенный голос:

– Хватит, Ларри. Прошу тебя, иди. К семи тридцати буду готова.

– Еще разок, на дорожку.

Через минуту дверь открылась, и он что-то сказал, но что именно, я не расслышал. Встал, подошел к окну и внимательно посмотрел сквозь створки жалюзи. За деревьями вспыхнул прожектор, осветивший Ларри Митчелла, который поднялся на холм и исчез из виду. Я вернулся к радиатору, однако некоторое время до меня не доносилось ни звука. Я вслушивался в тишину, сам не понимая, что я, собственно, хочу услышать. Но скоро, очень скоро понял.

За стеной послышались поспешные шаги, до меня донесся скрип выдвигаемых ящиков комода, щелкнул замок, стукнул, обо что-то ударившись, открывшийся чемодан.

Она собирала вещи.

Я ввернул матовые лампы обратно в радиатор, установил на место решетку и сунул стетоскоп в саквояж. Солнце село, становилось прохладно. Накинул пиджак и, остановившись в нерешительности посреди погрузившейся в мрак комнаты, стал размышлять, как действовать дальше. Можно было, конечно, отправиться в контору и позвонить Клайду Амни – но ведь она за это время сядет в другое такси, потом – в другой поезд или на другой самолет и отправится совсем в другое место. Поехать она может, куда ей вздумается, но на вокзале или в аэропорту, если только этого захотят серьезные люди где-нибудь в Вашингтоне, ее обязательно будет поджидать частный сыщик. И какой-нибудь очередной Ларри Митчелл или же репортер с хорошей памятью. И в ее поведении всегда будет что-то подозрительное, и обязательно найдется кто-нибудь, кто обратит на это внимание. От себя ведь не уйдешь.

Я занимался мелкими грязными делишками по заказу людей, которые мне не нравились, но что делать – жить-то надо. Они тебе платят деньги, а ты за это копаешься в грязи. В этот раз я ощущал эту грязь, как никогда. Бетти была не похожа ни на шлюху, ни на мошенницу. Что означало только одно: и ту и другую роль она могла исполнять с бо́льшим успехом, чем если бы действительно была шлюхой или мошенницей.

5

Я вышел на порог, шагнул к соседней двери и нажал на едва заметную кнопку звонка. Внутри ни звука. Шагов не слышно. Затем в дверной прорези звякнула цепочка, дверь на пару дюймов приоткрылась. За дверью – кромешный мрак. И голос: «Кто здесь?»

– Я не мог бы одолжить у вас пару кусочков сахара?

– У меня нет сахара.

– А как насчет пары долларов до зарплаты? Мне ее до сих пор не перевели.

После минутной паузы дверь приоткрылась на длину цепочки, и в дверном проеме, точно озера в ночи, вспыхнули темные глаза. Яркий свет прожектора над деревом косо отражался в их неподвижном взгляде.

– Кто вы такой?

– Ваш сосед. Я задремал, и меня разбудили голоса. То, что я расслышал, меня заинтриговало.

– Интригуйте где-нибудь в другом месте.

– Можно и в другом, миссис Кинг, простите, мисс Мейфилд, но я не уверен, что вы от этого выиграете.

Она даже не шевельнулась. И взгляд такой же непроницаемый. Я вытряхнул из пачки сигарету и попытался большим пальцем ухватить лежавшую в кармане зажигалку и повернуть колесико. Такие вещи надо уметь в случае чего делать одной рукой. На этот раз получилось, но не с первой попытки. Наконец закурил, зевнул и выпустил дым через нос.

– Браво, – сказала она. – Что сделаем на бис?

– На бис надо бы позвонить в Лос-Анджелес и доложить об успехах своим заказчикам. Но меня можно отговорить.

– Боже! – вырвалось у нее. – Двое за один вечер! Везет же некоторым девушкам.

– Чего не знаю, того не знаю, – сказал я. – Я ничего не знаю. Подозреваю, что меня держат за дурачка. Но до конца не уверен и в этом тоже.

– Минуту. – Она захлопнула перед моим носом дверь, но в следующий момент звякнула сбрасываемая цепочка, и дверь распахнулась.

Я медленно вошел, а она сделала шаг назад и попятилась в комнату.

– Что вы слышали? И пожалуйста, закройте дверь.

Я захлопнул дверь плечом и прислонился к ней.

– Эпилог довольно грязного разговора. Стены здесь не толще бумажника профессионального чечеточника.

– Вы занимаетесь шоу-бизнесом?

– Нет, бизнес у меня совсем другой. Я играю в прятки. Меня зовут Филип Марлоу. Вы меня уже видели.

– Разве? – Сделала несколько осторожных, мелких шажков назад, подошла к раскрытому чемодану и присела на подлокотник кресла. – И где же?

– В Лос-Анджелесе, на Юнион-Стейшн. Мы с вами вместе ждали поезда. Вы меня заинтересовали. Меня заинтересовало, что происходит между вами и мистером Митчеллом, так ведь его, кажется, зовут? Я, впрочем, в кафе, где вы с ним сидели, не заходил, а потому ничего не слышал, да и видел немногое.

– И что же вас так заинтересовало, любопытный вы мой?

– Кое-что я вам уже рассказал. А еще меня поразило, как вы во время разговора с ним переменились. Получилось у вас очень даже неплохо. Стали строить из себя уличную девку, современную прожигательницу жизни. Зачем вам это понадобилось?

– А кем я была до этого?

– Славной, добропорядочной, хорошо воспитанной молодой женщиной.

– Это я добропорядочную из себя строила, а прожигательницей жизни являюсь на самом деле. И не только прожигательницей. – И в руке у нее блеснул маленький автоматический пистолет.

Я мельком взглянул на пистолет.

– Очередная пушка, – вздохнул я. – Пистолетом меня не испугаешь. Я всю жизнь с ними прожил. В младенчестве играл со старым однострельным «дерринджером» – с такими в свое время пароходные картежники ходили. Потом дорос до легкой спортивной винтовки, потом – до снайперской винтовки триста третьего калибра и так дальше. Однажды даже попал в «десятку» с девятисот ярдов. А мишень, на тот случай, если вы не знаете, на расстоянии девятисот ярдов ничуть не больше почтовой марки.

– Фантастическая карьера, – съязвила она.

– Огнестрельное оружие никогда ничего не решает, – гнул свое я. – Это лишь короткий антракт перед вторым действием, которое, как правило, ничем хорошим не кончается.

Она слабо улыбнулась и переложила пистолет в левую руку. А правой ухватилась за отворот блузки и быстрым, решительным движением разорвала ее до пояса.

– А теперь, – сказала она, – я переворачиваю пистолет, вот так… – и она переложила его обратно в правую руку, но взяла не за рукоятку, а за ствол, – и бью себя ручкой по лицу. Получается превосходный кровоподтек.

– А потом, – подхватил я, – вы перевернете пистолет дулом вперед, снимете его с предохранителя и спустите курок в ту самую секунду, когда я, прочитав всю газету от корки до корки, дойду наконец до спортивных новостей.

– Вы и до середины комнаты не дойдете.

Я сел, положил ногу на ногу, взял со стола зеленую стеклянную пепельницу, установил ее на колене и вставил сигарету, которую курил, между указательным и средним пальцем правой руки.

– С какой стати мне ходить по комнате? – лениво сказал я. – И не подумаю. Буду сидеть как сижу. Совершенно спокойно и хладнокровно.

– И бездыханно. Я неплохо стреляю, да и расстояние между нами поменьше девятисот ярдов будет.

– Пристрелив меня, вы попытаетесь убедить полицию, что я хотел вами овладеть и вы были вынуждены защищаться, правильно я говорю?

Она швырнула пистолет в чемодан и рассмеялась. Судя по всему, от души.

– Простите, – сказала она. – Я просто представила себе, как вы сидите нога на ногу с дыркой в голове, а я пытаюсь объяснить, что застрелила вас, защищая свою честь. Зрелище не для слабонервных.

Она села и, упершись локтем в колено, подалась вперед и подложила руку под подбородок. Лицо напряженное, взгляд отрешенный. Лицо из-за густых прядей спадающих на лоб темно-рыжих волос кажется меньше, чем на самом деле.

– Что вам от меня надо, мистер Марлоу? Или спрошу иначе: что мне надо сделать, чтобы вам от меня ничего не было надо?

– Кто такая Элеонор Кинг? Что она делала в Вашингтоне? Почему по дороге сюда сменила имя и спорола инициалы с чемодана? На эти вопросы я хотел бы получить ответы. Впрочем, хотеть, как говорится, не вредно.

– Отчего же, отвечу. Носильщик спорол инициалы с чемодана, так как я сказала ему, что брак у меня был неудачный, я развелась и получила право вернуть себе девичье имя – Элизабет, или Бетти Мейфилд. Эта информация достоверная, не находите?

– Допустим. И все равно непонятно, откуда взялся Митчелл.

Она с облегчением откинулась на спинку стула, однако тревога в глазах оставалась.

– Я познакомилась с ним в поезде.

Я кивнул.

– Тем не менее сюда он приехал на собственной машине. Заказал вам номер в коттедже. Здешнему люду Митчелл не по душе, но он, как видно, водит дружбу с какой-то местной шишкой.

– Знакомство в поезде или на пароходе иногда очень быстро перерастает в нечто большее.

– Тот самый случай. Он ведь даже деньги у вас одалживал. Времени зря не терял. И у меня сложилось впечатление, что вам он полюбился не слишком.

– Ничего подобного, я от него, если хотите знать, без ума. – Она повернула руку тыльной стороной и посмотрела на нее. – Кто вас нанял, мистер Марлоу, и за какие деньги?

– Адвокат из Лос-Анджелеса, который действует по указанию из Вашингтона. Мне поручалось следить за вашими передвижениями. Что я и делаю. Но теперь, я вижу, вы уезжаете, и мне придется начинать все сначала.

– С той лишь разницей, – прозорливо заметила она, – что раньше я не знала, а теперь знаю, что вы за мной следите. А потому теперь вам придется гораздо труднее. Вы ведь, насколько я понимаю, что-то вроде частного детектива.

Я подтвердил ее догадку, поставил пепельницу обратно на стол и встал.

– Мне-то придется труднее, но ведь, кроме меня, есть и другие, много других, мисс Мейфилд.

– Кто бы сомневался, это отличные ребята, все как один. Некоторые из них даже ванну пару раз в месяц принимают.

– Полиция вас не ищет. Искала бы – нашла без труда. Про ваш поезд было известно. Мне даже передали вашу фотографию и описание вашей внешности. Митчелл же сделает с вами все, что захочет. И деньги – это далеко не все, что он хочет.

Мне показалось, что она слегка покраснела, но свет не падал ей на лицо, и я мог ошибаться.

– Очень может быть, – сказала она. – А что, если я не против?

– Нет, вы против.

Она вдруг встала и подошла ко мне вплотную.

– Вы ведь миллионы не зарабатываете, верно?

Я кивнул. Мы стояли лицом к лицу.

– И сколько бы вы хотели получить за то, что выйдете отсюда и забудете, что меня видели?

– Выйду я отсюда бесплатно. Но информировать своего заказчика мне все равно придется.

– Сколько? – Она явно не шутила. – Я готова заплатить солидную компенсацию. Вы ведь так это называете? Это слово куда приличнее, чем «взятка»?

– Это вещи разные.

– Бывает, что они совпадают – и даже когда имеешь дело с юристами и врачами. Мне ли не знать.

– Вам, я вижу, досталось в жизни.

– Вовсе нет, сыч. Я самая счастливая девушка на свете. Я ведь до сих пор жива.

– Я не на вашей стороне, поэтому советую держать язык за зубами.

– Спасибо за совет, – процедила она. – Сыч, обремененный совестью. Прибереги свои советы для кого-нибудь другого, дружок. А я сама разберусь. А теперь бегите, мистер частный детектив, звоните с докладом своим заказчикам, а то они вас заждались. Я вас не задерживаю.

Она направилась к двери, но я схватил ее за запястье и развернул к себе лицом. Из-под порванной блузки ничего, кроме края лифчика и голого плеча, видно не было. Такое и на пляже увидеть можно – правда, не через разорванную блузку.

Взгляд у меня, вероятно, был в эту минуту довольно похотливый, ибо она внезапно вонзила в меня свои ноготки.

– Я тебе не течная сука, – сквозь стиснутые зубы прохрипела она. – Убери свои лапы.

Я схватил ее за другое запястье и потянул на себя. Она попыталась ударить меня коленом в пах, но ничего не вышло – мы стояли слишком близко. Тут она вдруг вся как-то обмякла, откинула назад голову и закрыла глаза. Губы скривились в подобие улыбки. Вечер выдался прохладный, у воды было, наверное, совсем холодно, но в комнате, где мы находились, холод почему-то не ощущался.

Через некоторое время она со вздохом сказала, что должна переодеться к ужину.

– Угу, – отозвался я.

Выдержав очередную паузу, она сказала, что уже давно, очень давно ей не расстегивал лифчик мужчина. После этой реплики мы медленно повернулись в сторону одной из двух стоящих рядом одинаковых кроватей, покрытых одинаковыми розовыми, с серебром покрывалами. Какой ерунды только не замечаешь!

Ее широко раскрытые глаза словно смеялись. Находился я так близко от нее, что обоих глаз одновременно видеть не мог и изучил каждый в отдельности. Они друг друга стоили.

– Милый, – мягко сказала она, – мне с тобой хорошо, но у меня совсем нет времени…

Я припечатал ее губы своими, и тут мне послышалось, что в замочной скважине поворачивается ключ; впрочем, я мог и ошибаться – мое внимание было занято другим. Но на этот раз я не ошибся: замок щелкнул, дверь открылась, и к нам присоединился мистер Ларри Митчелл собственной персоной.

Мы как по команде отпрянули друг от друга. Я повернул голову и встретился с ним глазами: рост выше среднего, крепко сложен, взгляд устремлен в пол.

– Я все-таки решил зайти в контору, – сообщил он будто невзначай. – Номер двенадцать-бэ был сдан сегодня днем, вслед за твоим. Это меня несколько озадачило: в это время года ведь полно пустых номеров. Вот я и взял у них запасной ключ. Кто этот кусок говядины, беби?

– Ты что, забыл, она же просила не называть ее «беби».

Он сделал вид, что мои слова к нему не относятся, но его правая рука сжалась в кулак.

– Это частный детектив Марлоу. Его наняли за мной следить.

– Я бы сказал – не спускать глаз, если судить по вашей позе. Я, по-моему, не вовремя.

Она отпрыгнула в сторону и выхватила из чемодана пистолет.

– Разговор шел о деньгах, – сказала она. – И только о деньгах.

– Это всегда ошибка, – покачал головой Митчелл. Лицо у него покраснело, глаза сверкнули. – Особенно в объятиях. Пистолет тебе не понадобится, крошка.

И с этими словами он неуловимым движением нанес мне удар прямой справа. Я уклонился – так же неуловимо, быстро и четко. Левая, увы, оказалась у него ничуть не хуже правой – он был левшой. Я мог бы это заметить еще в Лос-Анджелесе, на Юнион-Стейшн, – опытный сыщик обязан замечать такие вещи. Я нанес ему хук справа – и промахнулся. А он хук слева – и не промахнулся.

Я отлетел в сторону, и, воспользовавшись тем, что на какие-то доли секунды я потерял равновесие, он рванулся вперед и выхватил из руки Бетти пистолет. Казалось, пистолет взлетел в воздух и опустился прямиком в его левую руку.

– Расслабься, – сказал он мне. – Прости за банальность, но я могу пристрелить тебя на месте, и мне это сойдет с рук.

– Допускаю, – отозвался я, с трудом шевеля языком. – За пятьдесят баксов в день я не готов отправиться на тот свет. Такая услуга стоит не меньше семидесяти пяти.

– Повернись, сделай одолжение. Хотелось бы заглянуть в твой бумажник.

Я бросился на него, забыв, что он вооружен. Впрочем, выстрелить он мог только со страху – а он владел ситуацией и даже не думал паниковать. Зато девица, как видно, нервничала; краем глаза я увидел, как она потянулась к стоявшей на столе бутылке виски.

Я схватил Митчелла за горло. Он захрипел и куда-то меня ударил, а я – его. Но в этом уже никакой необходимости не было: хотя мой удар был сильнее и, как видно, попал в цель, в эту самую минуту на мою бедную голову наступил гигантский слон. И надо мной сомкнулись воды безбрежного океана, обдав меня напоследок мириадами ослепительных искр.