Текст книги "На том стою"

6

Первое, что я ощутил: если кто-то на меня прикрикнет, я разрыдаюсь. Второе – голова у меня такой величины, что в комнате не помещается. Между лбом и затылком протянулись многие мили, а в висках, отстоящих друг от друга на гигантском расстоянии, поселилась тупая, ноющая боль. Расстояний в наше время не существует.

Третье – что где-то неподалеку что-то надсадно гудит; гудит и одновременно потрескивает. И наконец, четвертое, и последнее, – что у меня по спине течет ледяная вода. Розовое покрывало, маячившее у меня перед глазами, подсказало мне, что я лежу на кровати вниз лицом, а вернее, тем, что когда-то было лицом. Я осторожно перевернулся, сел, и погремушка в голове тут же смолкла. Потрескивали, как выяснилось, кубики тающего льда в завязанном полотенце. Какой-то сердобольный человек положил полотенце со льдом мне на голову. Другой, менее сердобольный, эту же самую голову мне разбил. Это, впрочем, мог быть один и тот же человек. Разные, в конце концов, у людей бывают настроения.

Я с трудом встал на ноги и сунул руку в карман. Бумажник был на месте, в левом кармане, хотя и расстегнут. Я изучил его содержимое. Ничего не пропало, если, разумеется, не считать содержащейся в нем информации, но информация эта перестала быть секретной. Раскрытый саквояж стоял за кроватью на тумбе, там, где я его оставил. Стало быть, я находился у себя в номере.

Я подошел к зеркалу. Где-то я уже этого человека видел. Подошел к двери и открыл ее. Надсадный гул усилился. Передо мной, облокотившись на решетку, стоял дородный субъект. В очках, среднего роста. Крепыш. Из-под серой фетровой шляпы торчат большие уши, воротник плаща поднят, руки в карманах. Волосы на висках отливают белизной. Вид вполне приличный. Как, впрочем, и у всех толстяков. Свет из-за раскрытой двери играет на стеклах очков. Во рту небольшая трубка, из тех, что в шутку зовутся «игрушечным бульдогом». Соображал я неважно, но что-то мне в нем не понравилось.

– Славный вечерок, – сказал он.

– Вам что-то нужно?

– Ищу одного человека. Не вас.

– Кроме меня, здесь никого нет.

– Понятно. Благодарю. – Он повернулся ко мне спиной и уткнулся животом в решетку крыльца.

А я обошел крыльцо и направился на надсадный, ноющий звук. Дверь номера 12в была распахнута, внутри горел свет, надсадный же звук издавал пылесос; женщина в зеленом комбинезоне убирала освободившийся номер.

Я вошел и осмотрелся. Женщина выключила пылесос и воззрилась на меня:

– Вы что-то хотели?

– Где мисс Мейфилд?

Уборщица покачала головой.

– Женщина из этого номера, – пояснил я.

– А, эта… выписалась она. С полчаса. – И снова включила пылесос. – Спросите лучше в конторе, – крикнула она, перекрывая шум пылесоса. – А этот номер освободился.

Я сделал шаг назад и, обойдя коттедж вдоль тянувшегося по земле, точно змея, пылесосного провода, выдернул его из розетки. Женщина в зеленом комбинезоне злобно на меня уставилась. Я вернулся и протянул ей доллар. Смягчилась.

– Надо позвонить, – сказал я.

– А у вас в номере своего телефона нет?

– Не задавай лишних вопросов. Меньше вопросов – больше долларов.

Я подошел к телефону и поднял трубку.

– Контора. – В трубке раздался голос телефонистки. – Ваш заказ?

– Это Марлоу. Я очень несчастен.

– Что? Ах, это вы, мистер Марлоу. Что прикажете?

– Она уехала. А я с ней даже словом не перемолвился.

– Простите, мистер Марлоу… – Голос у телефонистки был и впрямь виноватый. – Да, уехала. И мы не смогли…

– Она не сказала куда?

– Нет, расплатилась и уехала, сэр. Совершенно неожиданно. И адреса, куда направляется, не оставила.

– С Митчеллом?

– Простите, сэр, но никого с ней больше не было. Я не видела.

– Что-то же вы видели. На чем она уехала?

– На такси. Боюсь…

– Хорошо. Спасибо. – Я положил трубку и вернулся к себе в номер.

Крепыш сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, посреди моей комнаты.

– Всегда рад гостям, – сказал я. – Чем могу служить?

– Не могли бы вы подсказать, где сейчас Ларри Митчелл?

– Ларри Митчелл? – Я задумался. – А кто это?

Крепыш достал бумажник и извлек оттуда карточку. Встал не без некоторого усилия на ноги и протянул ее мне. «Гобл и Грин. Сыскное бюро. Пруденс-билдинг, 310, Канзас-Сити, Миссури».

– Интересная у вас, должно быть, работенка, мистер Гобл.

– Поменьше шуток, дружище. Меня ведь вывести из себя пара пустяков.

– Вот и отлично. С удовольствием посмотрю, как вы выходите из себя. И что же вы в таком случае делаете? Ус кусаете?

– Нет у меня никаких усов, не видишь, что ли?

– Нет – так отрасти. Я подожду.

На этот раз он встал на ноги куда проворнее. Встал и внимательно посмотрел на свой кулак. В другой руке у него совершенно неожиданно образовался пистолет.

– Тебя, болван, когда-нибудь ручкой пистолета по макушке лупили?

– Отвяжись. Надоел. Сладу с вами, дармоедами, нет.

Его рука задрожала, а лицо покраснело. Сунул пистолет в кобуру под пиджак и нетвердым шагом направился к двери.

– Мы еще встретимся, – огрызнулся он через плечо.

Я пропустил его слова мимо ушей. Что на это ответишь?

7

Спустя некоторое время я отправился в контору.

– Опять не повезло, – сказал я. – Кто-нибудь из вас, случайно, не обратил внимания, кто из здешних таксистов ее увез?

– Джо Хармс, – припомнила телефонистка. – Может, он сейчас на стоянке, на Грэнд. Или в компанию позвоните. Хороший парень. Смазливый. Когда-то за мной ухаживал.

– И еще за двадцатью такими же отсюда до Пасо-Роблес, – съязвил администратор.

– А ты откуда знаешь? Тебя-то там не было.

– Да… – Он вздохнул. – Работаешь по двадцать часов в сутки, копишь на семейную жизнь. А потом, когда накопишь, выясняется, что еще пятнадцать человек за твоей девушкой ухлестывают.

– Не бойся, твоя не такая, – успокоил его я. – Это она тебя просто дразнит. Стоит ей на тебя посмотреть, как до ушей краснеет.

Я вышел, а они остались – сидят и друг другу улыбаются.

В Эсмеральде, как и во всех маленьких городках, имелась одна главная улица с конторами и магазинами, которая затем, не переводя дыхания, превращалась из деловой в жилую. Однако в отличие от большинства калифорнийских городков здесь не было ни магазинов, торгующих краденым, ни размалеванных рекламных щитов, ни дешевых закусочных, где можно съесть гамбургер, не выходя из автомобиля, ни сигарных магазинов или бильярдных с фланирующими перед входом местными гангстерами. Магазины на Грэнд-стрит были либо старыми и тесными, хотя и вполне уютными, либо перестроенными на современный лад, с витринами из стекла и нержавеющей стали и с переливающимися всеми цветами радуги неоновыми вывесками над входом. Не все жители Эсмеральды были богаты и счастливы, не все ездили на «кадиллаках», «ягуарах» или на «райли», но процент богатых и благополучных был здесь очень высок, и магазины, где продавались дорогие товары, ничем не уступали магазинам в Беверли-Хиллз, а вкусом и изяществом витрин их превосходили. И еще одно, несущественное впрочем, различие. В Эсмеральде все старое было чистеньким, аккуратным, а порой и затейливым. В других же калифорнийских городках все старое было еще и убогим.

Я припарковался в середине квартала, перед входом в телефонную компанию. Офис был закрыт, но в находящейся перед входом вычурной нише, где стиль против обыкновения одержал победу над сиюминутной выгодой, стояли друг против друга, точно будки с часовыми, две темно-зеленые телефонные кабинки. На противоположной стороне улицы, по диагонали к тротуару, на красной разметке для парковки, стояло кофейного цвета такси. За рулем сидел и читал газету седой водитель. Я пересек улицу и подошел к машине.

– Вы не Джо Хармс?

Водитель покачал головой:

– Нет, но он скоро вернется. Вам такси?

– Нет, благодарю.

Я отошел от машины к витрине магазина, где увидел бежевую спортивную рубашку – прямо как у Ларри Митчелла. А еще – орехового цвета ботинки, импортные твидовые пиджаки, два-три галстука и рубашки им в тон; все эти предметы туалета были разложены на почтительном расстоянии друг от друга, а не свалены как попало. Над входом, вырезанное по красному дереву, красовалось имя владельца, в свое время знаменитого спортсмена.

Зазвонил настенный телефон, таксист вышел из машины и взял трубку. Поговорил, повесил трубку, сел за руль и задним ходом съехал с красной разметки. Улица опустела; спустя минуту проехала пара машин, а затем из-за угла появился симпатичный, модно одетый негр с хорошенькой подружкой; они заглядывали в витрины и о чем-то оживленно болтали. К аптеке в чьем-то чужом (а может, и в своем собственном) «крайслере нью-йоркер» подъехал в зеленой униформе посыльного мексиканец; вошел в магазин, вышел оттуда с пачкой сигарет и, развернувшись, поехал в сторону отеля.

Из-за угла показалось еще одно кофейного цвета такси со словами «Эсмеральда кэб компани» на двери; машина подъехала к стоянке и въехала на красную разметку. Из кабины вышел здоровенный детина в очках с толстыми стеклами, снял трубку настенного телефона, отметился, вернулся в машину и достал из-за зеркала заднего вида журнал.

Я подошел к нему. Это был он. Без пиджака, рубашка – хотя погода, прямо скажем, была не для бикини – с высоко закатанными рукавами.

– Он самый, – ответил он на мой вопрос, не он ли Джо Хармс, после чего сунул в рот сигарету и прикурил ее от зажигалки «Ронсон».

– Люсиль из «Ранчо Дескансадо» уверяет, что вы могли бы предоставить мне кое-какие сведения.

Я облокотился на его машину и широко, лучезарно, как только умею я один, ему улыбнулся. Зря старался.

– Какого рода сведения?

– Вы сегодня вечером взяли в мотеле пассажира, коттедж двенадцать-вэ. Довольно высокая рыжеволосая девица, фигуристая, зовут Бетти Мейфилд – она, впрочем, могла вам этого и не сказать.

– Если мне что и говорят, то только куда ехать. Странно, правда? – Он выпустил в лобовое стекло дым и долго смотрел, как он поднимается и рассеивается. – А чего она вам далась-то?

– Подружка моя. Ушла от меня. Мы повздорили – сам виноват. Хочу вот теперь прощения попросить.

– Где она живет-то, подружка ваша?

– Далеко.

Не вынимая изо рта сигареты, он сбросил пепел щелчком мизинца.

– А что, если она нарочно уехала? А что, если она не хочет, чтобы вы знали, куда она направляется? А что, если вам еще повезло, что все так получилось? За то, что вы остановились в местном мотеле, вам бы крепко всыпали, надолго бы запомнили.

– А что, если я вам соврал? – парировал я, доставая из бумажника визитную карточку.

Таксист пробежал ее глазами и вернул мне.

– Так бы сразу и говорили. Но это все равно противоречит правилам нашей компании. А я ведь эту колымагу не из удовольствия вожу.

– А пятерка вас не заинтересует? Или это тоже противоречит правилам вашей компании?

– Компанией владеет мой папаша, и ему вряд ли понравится, если он узнает, что я у клиентов деньги вымогаю. Денежки-то я люблю, чего уж там…

На стене зазвонил телефон. Таксист вылез из машины и тремя огромными шагами преодолел расстояние между стоянкой и настенным телефоном. А я застыл на месте, в сердцах кусая губы. Он поговорил, вернулся к машине и сел за руль – как будто никуда и не уходил.

– Пора, – сказал он. – Простите, выбился из графика. Только что вернулся из Дель-Мар. Там останавливается поезд на Лос-Анджелес. Оттуда он в семь сорок семь отходит; в Лос-Анджелес все так едут.

Он завел мотор и высунулся из машины, чтобы выбросить сигарету.

– Благодарю, – сказал я.

– За что? – Он дал задний ход и уехал.

Я снова взглянул на часы. До Дель-Мар никак не меньше двенадцати миль. Чтобы отвезти туда пассажира, высадить его на вокзале и вернуться обратно, понадобилось бы никак не меньше часа. На это он мне, собственно, и намекнул. Иначе он вряд ли бы стал рассказывать, откуда только что приехал и к какому поезду отвозил пассажира.

Я проводил его машину глазами, после чего перешел улицу и направился к двум телефонным будкам у входа в компанию. Вошел в одну из них и, не закрывая за собой дверь, бросил монетку и набрал «ноль».

– Хотел бы позвонить в западный Лос-Анджелес. Да, за счет абонента. – И я продиктовал машинистке номер по Брэдшо.

– Кого позвать к телефону?

– Мистера Клайда Амни. Моя фамилия Марлоу, я звоню из Эсмеральды, из телефона-автомата. Мой номер четыре двадцать шесть семьдесят три.

Я еще продолжал говорить, а телефонистка уже нас соединила.

– Марлоу? – Говорит резко, быстро. – Давно от вас не было никаких вестей. Докладывайте.

– Звоню из Сан-Диего. Я ее упустил. Она ускользнула, пока я спал.

– Мне, я смотрю, попался отличный сыщик.

– Все совсем не так уж плохо, мистер Амни. У меня есть некоторое представление о том, куда она поехала.

– «Некоторые представления» меня не устраивают. Когда я нанимаю человека, мне надо, чтобы он в точности выполнял то, что от него требуется. И что прикажете понимать под «некоторыми представлениями»?

– Послушайте, мистер Амни, не могли бы вы хотя бы вкратце рассказать мне о том, что происходит. Вчера утром я должен был поспеть к поезду и расспросить вас толком не смог. Секретарша же ваша подробно описала внешность «объекта», но о деталях дела умолчала. Вы ведь хотите, чтобы я справился с заданием, не правда ли, мистер Амни?

– Я думал, что мисс Вермильи ввела вас в курс дела, – буркнул он. – Я действую по договоренности с крупной вашингтонской юридической фирмой. Их клиент в настоящий момент предпочитает оставаться неизвестным. Ваша задача предельно проста: проследить, где находится конечный пункт «объекта»; под конечным пунктом я разумею не городской туалет или лоток с гамбургерами, а отель, или квартиру, или, скажем, чей-то дом, где живут ее знакомые. Вот и все. Куда уж проще.

– Дело не в простоте, мистер Амни, дело в отсутствии необходимой информации. Мне хотелось бы понимать, кто эта девушка, откуда она и что она такого сделала, что я должен ее выслеживать. Все это мне знать необходимо.

– «Необходимо»?! Кто вы, черт возьми, такой, чтобы решать, какая информация вам необходима, а какая нет? – Рассердился не на шутку. – Найдите эту девицу, проследите, где она остановилась, и назовите мне ее адрес. И если вы не хотите работать бесплатно, советую быть порасторопнее, черт побери. Даю вам время до десяти утра следующего дня. После этого включусь я.

– О’кей, мистер Амни.

– Где именно вы находитесь? Ваш номер телефона?

– Где нахожусь? Брожу как неприкаянный. Дело в том, что меня хватили по голове бутылкой виски.

– Очень вам сочувствую. Надеюсь, вы успели предварительно ее опустошить?

– И это еще полбеды, мистер Амни. На этот раз пострадала моя голова, а могла бы пострадать ваша. Позвоню вам завтра в офис около десяти утра. И не беспокойтесь, если с кем-то что-то случится. Кроме нас с вами, эту девицу преследуют еще двое. Один – местный, зовут Митчелл, второй – сыщик из Канзас-Сити, зовут Гобл. Гобл вооружен. Ну, спокойной ночи, мистер Амни.

– Погодите! – взревел он. – Постойте! Что вы этим хотите сказать? Еще два оперативника?

– Это вы меня спрашиваете? Похоже, что вы и сами далеко не все знаете.

– Постойте, не бросайте трубку! – Замолчал, а потом взял себя в руки и уже совершенно спокойно добавил: – Завтра утром первым делом позвоню в Вашингтон. Простите, что я сорвался, Марлоу. Как видно, и мне тоже не хватает информации в этом деле.

– Угу.

– Если ее разыщете, звоните в офис. В любое время. В любое время суток.

– Угу.

– Спокойной ночи. – И он положил трубку.

Я тоже повесил трубку и глубоко вздохнул. Голова еще болела, но головокружение прошло. Я жадно вдыхал прохладный вечерний воздух, напитанный морским туманом. Вышел из телефонной будки и окинул взглядом улицу. Пожилой таксист, сидевший, когда я приехал, в своей машине на стоянке, вернулся. Я подошел к нему спросить, как добраться до ресторана «Стеклянная комната», куда Митчелл обещал сводить Бетти Мейфилд, не особенно интересуясь, хочет она этого или нет. Таксист объяснил, и я, поблагодарив его, вновь перешел на другую сторону пустой улицы, сел в свою взятую напрокат машину и поехал обратно в сторону «Ранчо Дескансадо».

Не исключено, что мисс Мейфилд села в поезд, отходящий из Сан-Диего в семь сорок семь, и поехала в Лос-Анджелес или куда-нибудь еще в том же направлении. А впрочем, едва ли. Когда таксист отвозит пассажира на вокзал, он ведь не ждет, пока тот сядет в поезд. Да и от Ларри Митчелла тоже не так-то просто избавиться. Раз он сумел вынудить Бетти приехать в Эсмеральду, значит сумеет ее там удержать. Теперь он знает, кто я такой и чем занимаюсь. Вместе с тем ему неизвестно, какую цель я преследую, – равно как, собственно, и мне самому. Если Митчелл хоть что-то соображает (а соображает он, судя по всему, очень неплохо), он должен понимать, что отследить, куда повезло ее такси, мне ничего не стоит. Сначала я решил, что он поехал вслед за ней в Дель-Мар, поставил свой громадный «бьюик» где-нибудь в укромном месте и стал ждать, когда она подъедет к зданию вокзала и выйдет из такси. Когда пустое такси развернется и поедет обратно, он пересадит ее к себе в «бьюик» и повезет в Эсмеральду. Но потом я сообразил, что в этом случае она все равно не сообщит ему ничего такого, чего он не знал бы и без нее. Я был частным сыщиком из Лос-Анджелеса, неизвестные люди наняли меня следить за ней, что я и сделал, а затем совершил ошибку, ибо несколько превысил свои полномочия. Мое вмешательство наверняка его обеспокоило, ведь это означало, что в данном деле у него появился конкурент. Впрочем, если сведения, которыми он располагает, были почерпнуты им из газетной вырезки, он едва ли мог рассчитывать, что этой информацией со временем не заинтересуется кто-нибудь еще. Всякий, кто проявил бы к данному делу интерес и набрался терпения, мог бы этой информацией воспользоваться. Всякий, кому хватило бы ума нанять частного сыщика, уже, скорее всего, владел ею. А это, в свою очередь, означало, что какую бы цель – вымогательство или адюльтер – он перед собой ни ставил, действовать ему следовало как можно быстрее.

Проехав треть мили по спускающемуся к океану шоссе, я увидел освещенный указатель с направленной в сторону океана стрелкой и надписью рукописным шрифтом: «Стеклянная комната». Дорога змеилась среди прячущихся в скалах домов с мягким светом в окнах, с ухоженными садиками, оштукатуренными стенами, кое-где выложенными плиткой в мексиканском стиле.

Когда я одолел последний, самый крутой вираж и съехал с последнего холма, в ноздри мне ударил запах водорослей, подернутые туманом огни «Стеклянной комнаты» вспыхнули янтарным блеском, а с асфальтированной парковки перед рестораном донеслись звуки танцевальной музыки и, прямо у моих ног, – рокот невидимого океана. Я припарковался и поискал глазами служителя. Никого – запирай машину и входи.

Автомобилей на стоянке было десятка два, не больше. Что ж, на этот раз интуиция меня не подвела: цифры на номерном знаке огромного «бьюика-роудмастер» совпадали с записанными у меня в блокноте. Стоял «бьюик» почти у самого входа в ресторан, а рядом, с трудом втиснувшись в просвет между машинами, еще ближе к входу, красовался «кадиллак» цвета слоновой кости: откидной верх, светло-серые кожаные сиденья, шерстяной плед, наброшенный, чтобы не чувствовалась сырость, на переднее сиденье, и всевозможные усовершенствования, о которых любой автомобильный дилер может только мечтать. Были тут и две громадные фары с зеркалами, и радиоантенна, по длине не уступающая антенне на рыболовном судне, и складная хромированная багажная полка – на тот случай, если багажник забит до отказа и вы хотите путешествовать долго и с комфортом. А еще – солнцезащитный щиток, призматический рефлектор, отражающий свет встречных фар, радиоприемник с таким количеством кнопок, словно это было не автомобильное радио, а пульт управления. Имелся в «кадиллаке» и автоматический прикуриватель, к которому достаточно поднести сигарету, и он выкурит ее за тебя, и прочие мелочи, глядя на которые поневоле думаешь, что пройдет совсем немного времени, и в машинах появятся встроенные радары, звукозаписывающее устройство, бар и зенитная батарея.

Все эти чудеса я увидел при свете карманного фонарика. Направил фонарик на лежавшую под ветровым стеклом лицензию автовладельца и прочел: «Кларк Брендон. Отель „Каса дель Поньенте“, Эсмеральда, Калифорния».

8

Входная дверь вела в холл, находившийся на балконе, над баром и рестораном; из холла в бар спускалась крытая ковром витая лестница. В холле не было никого, если не считать гардеробщицы и стоявшего в телефонной кабинке пожилого джентльмена с таким лицом, словно его бросили на произвол судьбы.

Я спустился по лестнице в бар и сел за стойку в углу, откуда видна была танцплощадка. В огромном, во всю стену, стеклянном окне напротив стоял густой туман, однако безоблачной ночью, когда низко над водой плывет луна, вид, надо полагать, открывался феерический. Состоявший из трех человек мексиканский оркестрик исполнял музыку, которую всегда исполняют мексиканцы. Что бы они ни играли, получается всегда одно и то же. Они обязательно поют одну и ту же песню, что-то мелодичное и слащавое, и поющий обязательно перебирает пальцами струны гитары и вспоминает про свою amor, mi corazon, про девушку, которая linda[4]4
  Любовь, сердце мое… красавица (исп.).


[Закрыть], но неуступчива. У певца обязательно очень длинные и сальные волосы, и хоть он и поет о вечной любви, с кинжалом он управляется ничуть не хуже, чем с гитарой.

На танцплощадке несколько пар переминались с ноги на ногу с безрассудной отрешенностью страдающего артритом ночного сторожа. Почти все они танцевали – если это можно назвать танцем – щека к щеке. Мужчины щеголяли белыми смокингами, женщины – блестящими глазами, рубиновыми губами и мускулистыми – от игры в теннис или гольф – голыми плечами. Правда, одна пара щека к щеке не танцевала: он был вдрызг пьян и не попадал в ритм танца, она же только о том и думала, как бы он не наступил ей на ногу. Напрасно я беспокоился, что потерял след мисс Бетти Мейфилд. Она была здесь, в «Стеклянной комнате», и не с кем-нибудь, а с Митчеллом, и вид у нее был пренесчастный. Митчелл танцевал с открытым ртом; на его красном, блестящем лице застыла кривая улыбочка, взгляд был безжизненный. Бетти танцевала с откинутой назад головой, но стоило это ей немалых трудов. Не приходилось сомневаться: мистер Ларри Митчелл успел ей здорово досадить.

Ко мне подошел официант-мексиканец в коротком зеленом пиджаке и белых брючках с зеленым кантом, и я, заказав двойной «Гибсон», спросил, могу ли я съесть сэндвич не в ресторане, а прямо здесь, за стойкой. Официант сказал: «Muy bien, señor»[5]5
  Конечно, сеньор (исп.).


[Закрыть] – широко улыбнулся и исчез.

Песня кончилась, раздались жидкие аплодисменты, мексиканцы были так растроганы, что спели еще одну. Черноволосый метрдотель, смахивающий на Герберта Маршалла[6]6
  Герберт Маршалл (1890–1966) – английский актер театра и кино.


[Закрыть], ходил между столиками, зазывно улыбаясь гостям. Остановившись возле высокого, красивого, похожего на ирландца мужчины с эффектной – соль с перцем – сединой, он отодвинул стул и присел за его столик. «Ирландец» в темном смокинге с бордовой гвоздикой в петлице был, как видно, один. Вид вполне пристойный – если его не трогать. На таком расстоянии и при таком слабом свете я мог заключить лишь одно: тому, кто его тронет, рекомендуется быть косой саженью в плечах, да еще поддерживать отменную спортивную форму.

Метрдотель подался вперед, что-то сказал, и они оба повернулись в сторону Митчелла и Бетти Мейфилд. Вид у метрдотеля был озабоченный, «ирландец» же явно не воспринимал то, что ему говорилось, всерьез. Метрдотель встал и вышел. «Ирландец» вставил сигарету в мундштук, и в ту же секунду, словно ожидая этого мгновения весь вечер, к нему подбежал с зажигалкой официант. «Ирландец», не поднимая головы, его поблагодарил.

Мне принесли виски, я схватил стакан и сделал жадный глоток. Музыка прекратилась и больше не возобновлялась. Танцевавшие пары разделились и направились обратно к своим столикам. Ларри Митчелл, однако, Бетти не отпускал. И по-прежнему улыбался. А потом попытался, обхватив ей сзади голову, притянуть к себе. Бетти, в свою очередь, попыталась его руку сбросить. Он еще теснее прижал ее к себе, его раскрасневшееся лицо касалось ее лица. Бетти стала вырываться, но Митчелл был гораздо сильнее. Некоторое время, пока она не пнула Митчелла ногой, он жевал ее лицо своими полуоткрытыми губами. Откинул назад голову – не понравилось.

– Пусти меня, пьяная свинья, – задыхаясь, но очень внятно проговорила Бетти.

Разозлился не на шутку. Заломил ей назад руки и медленно притянул к себе. Сидевшие в ресторане не сводили с них глаз, однако никто даже не пошевелился.

– В чем дело, детка? Ты что, не любишь больше своего папочку, а?

Я не видел, куда она ударила его коленом, но удар, по всей видимости, пришелся в цель. Отшвырнул ее в сторону, побагровел, а потом размахнулся и дважды – сначала тыльной, а потом внешней стороной ладони – ударил по лицу; кожа на месте удара в ту же секунду вспыхнула. Некоторое время Бетти стояла не шелохнувшись, а затем громким голосом, разнесшимся по всему ресторану, ясно и медленно сказала:

– Когда соберетесь ударить меня в следующий раз, мистер Митчелл, не забудьте надеть пуленепробиваемый жилет.

Повернулась и пошла. А он остался стоять. С лицом белым как бумага – то ли от боли, то ли от бешенства.

Метрдотель неслышным шагом приблизился к Митчеллу и, вопросительно приподняв бровь, что-то произнес.

Митчелл смерил метрдотеля невидящим взглядом и, чуть не сбив его с ног, бросился вслед за Бетти. По пути врезался в сидящего за столиком посетителя и даже не извинился. Бетти же вернулась на свое место, за стол возле стеклянной стены, по соседству с «ирландцем» с гвоздикой в петлице. «Ирландец» взглянул на нее, потом – на Митчелла. Затем вытащил изо рта мундштук и посмотрел на него. Лицо «ирландца» оставалось при этом совершенно невозмутимым.

– А ведь ты сделала мне больно, красавица, – хрипло, но громко сказал Митчелл, подходя к ее столику. – Лучше меня не заводить. Уясни это себе. Очень не советую. Извиниться не хочешь?

Бетти вскочила, сорвала со спинки стула свой шарф и смерила Митчелла долгим взглядом.

– Мне самой заплатить, мистер Митчелл, или заплатите теми деньгами, что взяли у меня?

Он занес было руку для нового удара. Она даже не шелохнулась. Зато «шелохнулся» сидевший за соседним столиком «ирландец». Он вскочил и каким-то неуловимым движением схватил Митчелла за запястье.

– Легче на поворотах, Ларри. Ты перепил. – Голос спокойный, бархатный.

Митчелл вырвал руку и резким движением повернулся к нему:

– Не лезь не в свое дело, Брендон.

– Не буду, старик. Обещаю. Но очень советую эту девушку больше не бить. Из этого ресторана гостей выкидывают редко, но иногда случается и такое.

Митчелл злобно расхохотался:

– Шел бы ты знаешь куда, мистер…

– Я же сказал, легче на поворотах, Ларри, – отозвался Брендон, не повышая голоса. – И больше повторять не буду.

Митчелл злобно покосился на него.

– О’кей, мы еще встретимся, – буркнул он. Сделал несколько шагов и добавил, повернувшись вполоборота: – Обязательно встретимся. – И с этими словами неуверенным, но быстрым шагом, глядя в пол, бросился вон из зала.

Брендон остался стоять. Стояла и Бетти – казалось, она не знает, что делать дальше.

Посмотрела на него. А он – на нее. И улыбнулся – вежливой, дружеской улыбкой, без всякого умысла. Она в ответ не улыбнулась.

– Чем могу служить? – спросил он. – Куда-нибудь вас подвезти? – И бросил через плечо: – Карл!

Метрдотель не заставил себя ждать.

– Счет не давать, – распорядился Брендон. – Сами понимаете, в подобных обстоятельствах…

– Прошу вас… – Бетти вспыхнула. – Не хочу, чтобы за меня платили посторонние.

Брендон покачал головой.

– Обычай заведения, – сказал он. – Это не моя инициатива. Могу я заказать вам выпить?

Бетти пристально посмотрела на него, и взгляд этот Брендон выдержал.

– «Заказать»? – переспросила она.

Он вежливо улыбнулся.

– Могу я угостить вас? – поправился он. – Не присядете?

И он отодвинул свободный стул за своим столиком. Она села. И в это самое мгновение, ни секундой раньше, метрдотель сделал знак, и мексиканское трио заиграло вновь.

Судя по всему, мистер Кларк Брендон принадлежал к тем людям, которые добиваются своего, не повышая голоса.

Через некоторое время подоспел и мой сэндвич. Не ахти, но есть можно. В «Стеклянной комнате» я провел еще полчаса. Жевал сэндвич и наблюдал за Брендоном и Бетти. Похоже, они ладили, хотя и сидели молча. Затем пошли танцевать. Потом я вышел из ресторана, сел в машину и закурил. Очень может быть, она меня и заметила – виду, во всяком случае, не подала. А вот Митчелл на меня внимания не обратил, это точно. Ему было явно не до меня, да и поднялся он в холл слишком быстро.

В половине одиннадцатого или около того Брендон вместе с Бетти вышел из ресторана, и они сели в «кадиллак» с откидным верхом, который тут же опустили. Я поехал за ними, даже не пытаясь прятаться за другими машинами: по дороге, ведущей в центр Эсмеральды, ехали не мы одни. «Кадиллак» свернул к «Каса дель Поньенте» и спустился в подземный гараж.

Оставалось выяснить всего одну вещь. Я поставил машину на стоянку за отелем и через холл прошел к внутренним телефонам.

– Я хотел бы поговорить с мисс Мейфилд. С Бетти Мейфилд.

– Одну минуту, пожалуйста. – (Короткая пауза.) – Да-да, она только что зарегистрировалась. Набираю телефон в ее номере, сэр.

Еще одна пауза – на этот раз гораздо длиннее.

– Простите, сэр, телефон в номере мисс Мейфилд не отвечает.

Я поблагодарил телефонистку, повесил трубку и поспешил покинуть отель – Бетти с Брендоном в любую минуту могли появиться в холле.

Вернулся в свою взятую напрокат колесницу и, окунувшись в густой туман, покатил по извилистой дороге через каньон в «Ранчо Дескансадо». Коттедж, где находилась контора, был, судя по всему, заперт и пуст. Слабый свет падал на кнопку дежурного ночного звонка. Подъехал к коттеджу, где находился номер 12в, поставил машину и проскользнул в комнату – холодную, сырую, заброшенную. Кто-то успел зайти и снять с кровати полосатое покрывало и такого же цвета наволочки.

Разделся, положил свою курчавую головушку на подушку и погрузился в долгожданный сон.