Текст книги "Верность"

Глава 16

Они, должно быть, примерно одних с ним лет. Дженнифер, Бет, друг Бет. В районе двадцати восьми. Может, они вместе учились в колледже. Потом Линкольн поступил в государственный университет, потом Сэм порвала с ним, а Линкольн долго еще оставался в университете, учился на разных курсах. Вполне возможно, в колледже он встречался с Бет.

Вполне достаточно, чтобы остановиться. Вполне достаточно, чтобы технически, а лучше сказать, этически знать, что делать.

Линкольну хотелось бы выбрасывать сообщения Бет и Дженнифер, как только они появлялись в папке WebFence. Но… он не стал этого делать. Он открывал их и читал не отрываясь, снова и снова, снова и снова.

«Затягивает», – подумал Линкольн, прочтя, как Бет познакомилась со своим другом. Он прочитал еще раз, несколько минут подумал об этом, подумал о них, стараясь представить, как они могли выглядеть. Как могла бы выглядеть она.

«Затягивает, – снова подумал он. – Ничего хорошего, правда? Но… может быть, это не так уж и плохо…»

Глава 17

От: Дженнифер Скрибнер-Снайдер

Кому: Бет Фремонт

Дата: Пятница, 10.09.1999, 13:23

Тема: Селедочная запеканка

Тебе нельзя позволять есть на работе рыбу. Клянусь, после того, как работает Тони, я воняю, точно рыбак с путины. Я знаю, он родом из Род-Айленда, а там рыбу могут есть круглые сутки, но должен же он сообразить, что не всем, кто рядом, нравится это амбре.

‹‹Бет – Дженнифер›› Я видела, как ты ешь рыбные палочки. И креветки в панировке из попкорна.

‹‹Дженнифер – Бет›› И то и другое покрыто специальной корочкой для жарки. Я буду есть рыбу, обработанную до неузнаваемости, но ни за что не стану делать это на работе. Я даже попкорн здесь не ем. Не хочу, чтобы запахи от моей еды раздражали других.

‹‹Бет – Дженнифер›› Очень заботливо.

Меняю вонь апельсинового дезодоранта Тони на ежедневную стрижку ногтей Тимом.

‹‹Дженнифер – Бет›› Я думала, ты украла его кусачки.

‹‹Бет – Дженнифер›› Украла. У него теперь новые. Не знаю, что меня больше бесит – это вечное щелканье или мысль о том, что вся его комнатушка завалена обрезками ногтей.

‹‹Дженнифер – Бет›› Теперь мы знаем, где искать, если понадобится образец ДНК Тони для установления отцовства или для колдуньи вуду.

‹‹Бет – Дженнифер›› Если нам понадобится образец ДНК Тони для установления отцовства, одну из нас стоит сбросить со скалы.

А помнишь, нам приходилось уходить со своих мест, чтобы вот так поговорить?

‹‹Дженнифер – Бет›› Мне кажется, мы так никогда и не говорили. Я, помню, вторгалась во владения репортеров, только если на языке висела отличная сплетня или если уж до зарезу нужно было поболтать.

‹‹Бет – Дженнифер›› Или если кто-нибудь приносил печенье. Помнишь ту даму, которая сидела в углу и все время приносила печенье? Где она теперь?

‹‹Дженнифер – Бет›› Та, что репортажи из мэрии писала? Я слышала, ее уволили, когда узнали, что в сумке у нее всегда лежит заряженный пистолет.

‹‹Бет – Дженнифер›› А кому какое дело? Пока он в сумке лежит.

‹‹Дженнифер – Бет›› Ничего себе! Не тридцать же там сребреников. Просто печенье.

‹‹Бет – Дженнифер›› Да. С корицей. «Сникердудлс» называется.

Глава 18

После обеда Грег представил Линкольну студентов колледжа, которых он принял для работы над проектом «Проблема 2000». Их было трое – один из Вьетнама, другой из Боснии, третий из пригорода. Линкольн не мог понять, сколько им лет. По крайней мере, намного меньше, чем ему.

Грег пошутил:

– Вот тебе, бригадир, международная ударная бригада.

– Я-то бригадир? – спросил Линкольн. – Как это понимать?

– Так понимать, что ты должен обеспечить их работой, – сказал Грег. – Если бы я понимал в кодировании, то был бы бригадиром. Думаешь, просто не хочу?

Проектировщики устроились за столом в уголке. Они работали чаще днем, между занятиями, поэтому Линкольн старался поговорить с ними сразу же, как приходил на работу. Командовал он не много. Студенты колледжа, кажется, сами понимали, что им нужно делать. И много не говорили – ни с Линкольном, ни между собой.

Примерно через неделю у Линкольна появились серьезные подозрения, что они взломали все брандмауэры и на своих компьютерах читали все внутренние сообщения и все, что было в файлообменнике Napster. Он сказал об этом Грегу, но тот ответил, что ему плевать, лишь бы ему дали доработать до первого января.

Ни у кого из ударной бригады не было внутренней почты, поэтому за ними никто и не следил. Иногда Линкольн задумывался, а не читает ли кто-нибудь его почту. Может, Грег иногда смотрит, но в этом не было ничего страшного, потому что сообщения ему писал только Грег, а больше никто.

Глава 19

От: Бет Фремонт

Кому: Дженнифер Скрибнер-Снайдер

Дата: Среда, 22.09.1999, 14:38

Тема: Уи-у-уи-у!

Уи-у-уи-у!

‹‹Дженнифер – Бет›› Это что еще такое?

‹‹Бет – Дженнифер›› Сигнализация Милого Мальчика.

‹‹Дженнифер – Бет›› Вроде как птичка чирикает.

‹‹Бет – Дженнифер›› Здесь какой-то милый мальчик работает.

‹‹Дженнифер – Бет›› Нет здесь никакого мальчика.

‹‹Бет – Дженнифер›› Я в первый момент тоже так подумала. Мне показалось, что он откуда-то появился; ремонтник, может быть, или консультант какой-нибудь. Поэтому я сначала дождалась двух надежных подтверждений, а потом уже включила Сигнализацию Милого Мальчика.

‹‹Дженнифер – Бет›› А-а, эту сигнализацию ты пробовала на своих друзьях из восьмого класса? Мне что, нужно надеть комбинезон «Гесс», чтобы это понять?

И потом – подтверждений от кого?

‹‹Бет – Дженнифер›› От меня. Как завижу милого мальчика, сразу понимаю – это он. Помнишь, я рассказывала тебе о милом курьере? И я только что включила свою сигнализацию. Так надо.

‹‹Дженнифер – Бет›› Ну, тот курьер и правда был милый.

‹‹Бет – Дженнифер›› Так вот почему он не задержался! Это место противопоказано милым. Уж не знаю почему. Проклятое место для милых людей.

‹‹Дженнифер – Бет›› Что ж, ты очень мила.

‹‹Бет – Дженнифер›› Была. Разочек. До того как попала на эту фабрику переделки милых людей. Посмотри вокруг. Мы, журналисты, – народ простой.

‹‹Дженнифер – Бет›› Мэтта Лауэра простым не назовешь.

‹‹Бет – Дженнифер›› Ну, это дело вкуса. Не могу поверить, что ты прошла прямо к Мэтту Лауэру. И неужели Брайана Уильямса тоже видела? Тележурналисты не считаются, быть милыми – это их работа. А для тех, кто работает в печати, в этом нет никакого смысла. Читателям до лампочки, какой ты. А особенно – моим читателям. Один только раз я появилась на публике – и то сидела в темноте.

‹‹Дженнифер – Бет›› Да, вот ты сейчас об этом написала, и я вспомнила, что на работе не красила губы уже года три.

‹‹Бет – Дженнифер›› И все равно для рабочего стола ты чересчур милая.

‹‹Дженнифер – Бет›› А поумереннее не можешь меня похвалить? Расскажи-ка лучше, какого милого мальчика ты себе навоображала.

‹‹Бет – Дженнифер›› Нечего особенно рассказывать. Он, так сказать, изумительно милый.

‹‹Дженнифер – Бет›› Изумительно?

‹‹Бет – Дженнифер›› Он очень, очень высокий. На вид сильный. Знаешь, всегда чувствуешь, когда такой стоит рядом, еще до того, как его увидишь, – так сильно он загораживает тебе свет.

‹‹Дженнифер – Бет›› Это так ты его заметила?

‹‹Бет – Дженнифер›› Нет. Первый раз заметила, когда шла по коридору. Потом увидела у питьевого фонтанчика и подумала: «Так, вот этот высокий на водопое. Попивает себе». У него очень хорошие каштановые волосы и черты лица, как у киногероя.

‹‹Дженнифер – Бет›› Объясни.

‹‹Бет – Дженнифер›› Мужественный. Широкоплечий. Вроде Харрисона Форда. Легко представить, как он договаривается об освобождении заложников или прыгает прочь от взрыва.

А как думаешь, очень скандально, когда у тебя серьезные отношения, а ты думаешь о парне, которого видишь у питьевого фонтанчика?

‹‹Дженнифер – Бет›› Нет. Разве можно здесь не заметить милого парня? Все равно что не заметить редкую птицу.

‹‹Бет – Дженнифер›› Редкую птицу с красивой задницей.

‹‹Дженнифер – Бет›› Зачем тебя туда понесло?

‹‹Бет – Дженнифер›› Чтобы тебя доставать. Я на его задницу даже не взглянула. Совершенно ничего такого не помню.

‹‹Дженнифер – Бет›› Возвращаюсь к работе.

‹‹Бет – Дженнифер›› Что-то нервничаешь, как будто тест проходишь. Все в порядке?

‹‹Дженнифер – Бет›› В порядке.

‹‹Бет – Дженнифер›› Внимательно читаешь? ТЕСТ!

‹‹Дженнифер – Бет›› Честно говоря, не все в порядке. Но мне неудобно говорить, в чем дело.

‹‹Бет – Дженнифер›› Так не говори. Пиши.

‹‹Дженнифер – Бет›› Только если ты не станешь повторять то, что я тебе хочу рассказать. А то будет казаться, что я неуравновешенная.

‹‹Бет – Дженнифер›› Не буду. Даю честное слово. Чтоб я сдохла, чтоб мне пусто было и т. д. и т. п.

‹‹Дженнифер – Бет›› Хорошо. Но только это и правда глупо. Глупее, чем обычно. Вчера вечером я шаталась по торговому центру, старалась не тратить деньги зря, не соблазняться запахами из «Синнабона», и… заметила, что иду мимо «Беби Гэп». Я там раньше никогда не бывала и решила: «Дай-ка загляну. Так, поприкалываться».

‹‹Бет – Дженнифер›› Ага… Поприкалываться… Знакомо. Ну и…

‹‹Дженнифер – Бет›› Ну и… Хожу я по этому «Беби Гэп», смотрю на штанишки и свитерочки, которые стóят больше… ну, я не знаю… больше всякого разумного предела. И вдруг замечаю смешную такую, крошечную шубку. В такой маленькой девочке только на балет идти. В 1918 году. В Москве. Ну и еще чтобы на ней маленькие жемчужные сережки были.

Смотрю я, смотрю на эту забавную шубку, и тут ко мне подходит продавщица и спрашивает:

– Миленькая, правда? Сколько вашей дочке?

А я отвечаю:

– У меня ее нет. Пока нет.

Та говорит:

– А когда ждете?

И я говорю:

– В феврале.

‹‹Бет – Дженнифер›› Ни фига себе!

‹‹Дженнифер – Бет›› Да, просто соврала. Соврала, что жду ребенка. Если бы это было на самом деле, пошла бы я «Беби Гэп», как же! Сидела бы дома, в темноте, слезу бы пускала.

Ну вот… Продавщица говорит:

– Тогда эта шубка вам пригодится на следующий сезон. Она на шесть – двенадцать месяцев. Очень выгодная покупка. Мы их только сегодня уценили.

И я согласилась, что шубка из искусственного меха всего за тридцать два доллара девяносто девять центов – это и правда покупка века.

‹‹Бет – Дженнифер›› Ты купила детскую шубку? И что сказал Митч?

‹‹Дженнифер – Бет›› Ничего! Я спрятала ее на чердаке и при этом чувствовала себя так, будто прячу тело.

‹‹Бет – Дженнифер›› Ничего себе… Даже не знаю, что и сказать. Это что же, значит, ты смягчила свое отношение к детскому вопросу?

‹‹Дженнифер – Бет›› Думаю, я смягчила свое отношение к вопросу здоровья. Это, по-моему, дисфункциональное добавление к моему психозу насчет детей. Мне все так же противна мысль о беременности. Но я покупаю вещи для ребенка, которого боюсь иметь, да еще думаю, что это будет девочка.

‹‹Бет – Дженнифер›› Ничего себе…

‹‹Дженнифер – Бет›› То-то и оно.

Глава 20

После полуночи Линкольн вошел в новостной отдел. Там было почти пусто. Редакторы ночной смены корпели над утренним выпуском. Кто-то, сидя у стола с видом на город и прислушиваясь к вою полицейской сирены, составлял завтрашний кроссворд.

Линкольн прошел в противоположный конец длинного помещения, где, по его расчетам, находился отдел культуры и развлечений. Во всех комнатах висели афиши фильмов и концертов, рекламные фотографии, игрушки.

Приостановившись у принтера, он открыл крышку – так просто, чтобы прикинуться занятым. Какой стол он искал? Может, вон тот – со стикерами «R.E.M.»?[3]3
  Американская рок-группа.


[Закрыть] Наверное, не тот, с мягкой игрушкой – Бартом Симпсоном, со скрюченными фигурками персонажей «Чужого», а может, и тот. Может быть. Поставит ли Бет на стол перекидной календарь с кошками? Или цветок в горшке? Постер с Песочным человеком? Журналистский пропуск на концерт Мэрилина Мэнсона?

Постер с Песочным человеком.

Линкольн еще раз взглянул на стол. Отсюда ночные редакторы были почти не видны, а значит, и они вряд ли его увидят. Он вошел в комнату Бет, в ту комнату, которую считал ее.

Постер с Песочным человеком. Постер с «Академией Рашмор». Листовка трехлетней давности: концерт «Сакагавеи» в Сокол-Холле. Словарь. Французский словарь. Три книжки кинокритика Леонарда Малтина. Приз Высшей школы журналистики. Пустые кофейные чашки. Оберточная бумага «Старбаст». Фотографии.

Линкольн сел за ее стол и стал не спеша ковыряться в ее компьютерной мыши.

Фотографии… Одна с концерта – парень играет на гитаре. Ясно, ее друг Крис. Другая – он же на пляже. Третья – он же в костюме. Даже без гитары этот парень выглядел как настоящая рок-звезда. Стройный, но сутуловатый. Никогда не улыбается во весь рот. Смотрит всегда мимо камеры. Лохматый. С хитрецой. Красивый.

Были и семейные снимки – темноволосых младенцев ангельского вида, приятных, хорошо одетых взрослых, – но Бет, похоже, среди них не было. Либо возраст был не тот, либо стояли они с мужьями и детьми.

Линкольн снова начал разглядывать фото Криса. Его полуулыбку, резко очерченные скулы. Длинную, гибкую спину. Вид у него был такой, будто в заднем кармане джинсов он держит свидетельство об освобождении из тюрьмы. С таким видом женщина тебе все простит. И даже станет и дальше прощать то за одно, то за другое.

Линкольн положил мышь на место и пошел к себе в отдел информационных технологий. Вернее, не пошел, а потащился. Он видел свое расплывчатое отражение в темных окнах офисов вдоль коридора. Он чувствовал себя тяжелым и некрасивым. Рыхлым. Толстым. Серым.

Не надо было этого делать – того, что он сделал сейчас. Найти ее стол.

Возникло ощущение, что это неправильно, словно он переступил какую-то черту.

Бет была смешная. Умная. Интересная. И работа у нее была такая, которая кого хочешь сделает интереснее. Такая, как бывает у женщин в кино, в романтических комедиях с Джоном Кьюсаком в главной роли.

Линкольн был рад, что не нашел ее снимка. Достаточно было посмотреть на фотографии тех, кого она любит.

На следующий день он позвонил Ив и сказал:

– Я думал, что когда вернусь жить домой, тогда у меня и начнется настоящая жизнь.

– Ты что, умственно отсталый?

– Я думал, ты больше так не говоришь – «умственно отсталый, гей», – чтобы детей не заражать.

– Не могу удержаться. Ты сейчас говоришь, как умственно отсталый. Что ты вбил себе в голову? И почему вообще выбрал такое слово – «вернусь»? Ты никогда и не уезжал.

– Нет, уезжал. Десять лет назад, учиться в колледж.

– И приезжал каждое лето.

– Не каждое. Иногда оставался на занятия.

– Все равно, – сказала она. – Как ты вообще можешь думать, что у тебя начнется настоящая жизнь, когда ты все время живешь с матерью?

– Я же наконец разделался с учебой. У всех моих друзей жизнь как раз и началась, когда они закончили учиться. Когда начали работать и женились.

– Ну…

– Думаю, я пропустил свое окно, – сказал он.

– Какое еще окно?

– Жизненное окно. Мне, наверное, по плану было предназначено сделать это в районе двадцати двух – двадцати шести лет, а теперь уже все – поезд ушел.

– Не ушел, – возразила сестра. – Жизнь у тебя идет. Работа есть, ты копишь деньги, чтобы уйти от матери. Ты встречаешься с друзьями. Вот в бар сходил.

– И зря. Все у меня было зря с тех пор, как школу окончил.

– Ты не школу окончил, – возразила Ив, и Линкольн будто услышал, как у нее закатываются глаза, – ты степень магистра получил. Еще одну.

– Все пошло зря с тех пор, как я решил, что прошлая моя жизнь не так хороша.

– Не так хороша, – подтвердила сестра.

– А для меня – хороша.

– И поэтому ты стараешься ее поменять?

В тот субботний вечер Линкольн в первый раз за месяц играл в «Подземелья и драконов».

Кристина широко улыбнулась, увидев его в проеме двери:

– Линкольн, привет!

Кристина была маленькая, пухленькая, со встрепанными светлыми волосами. На чем-то вроде перевязи она несла ребенка, и, когда обняла Линкольна, ребенок оказался зажатым между ними.

– Мы уже подумали, что ты окончательно для нас потерян, – сказал Дейв, выворачивая из-за угла.

– Это ты потерян, – ответил Линкольн. – Я нашел себе игроков помоложе и посимпатичнее.

– Мы знали, что рано или поздно это случится. – Дейв хлопнул Линкольна по спине и повел в дом. – Без тебя в игре никакого порядка не стало – сплошной хаос. На той неделе мы попробовали убить твоего героя, чтобы наказать за то, что ты нас бросил, но Кристина не разрешила, так что мы посадили тебя в колодец. Может, со змеями. Это у Ларри надо узнать, он на этой неделе хозяин подземелья.

– Мы только начали, – вставила Кристина. – Позвонил бы – мы бы тебя подождали.

– Да, позвонил бы, – пробурчал Трой из-за обеденного стола. – Я бы тогда двадцать миль на велосипеде не стал сюда пилить.

– Трой, я же говорил тебе, что заеду, – ответил Ларри.

Ему было чуть за тридцать, он был самый старший в их компании, семейный, по профессии – военный летчик в звании капитана, но занятый какой-то секретной работой с искусственным разумом.

– Твоя машина вся пропахла соками в коробках, – сказал Трой.

– Ты хоть знаешь, чем твоя пропахла? – не растерялся Ларри.

– Сандаловым деревом, – ответил Трой.

– От тебя несет, как от магазина «Пьер Уан», – заметил Линкольн, протискиваясь в угол. Туда так никто и не садился. Дейв протянул ему кусок пиццы.

– Запах мужчины, – объяснил Трой.

– Я же не сказал, что мне не нравится, – возразил Линкольн.

Рик захохотал. Рик был бледный, тощий и не признавал других цветов, кроме черного. Кожаные и ленточные браслеты у него на запястьях тоже были черные. Если не считать Рика, Линкольн мог бы претендовать на звание самого застенчивого в их группе.

Линкольн обвел стол глазами, вспоминая, на чем он остановился.

Если Дейв был Сильный, Кристина – Девушка. А Ларри был Серьезный (а еще – Вселяющий Страх и Тот, Кто Мог Быть в Команде Черных Операций). Если Рик был Осторожный, Трой – Волшебник, а Тедди, хирург-ординатор, похожий на отца из «Назад в будущее», – Тедди, скорее всего, был Целитель.

А кем же тогда был он, Линкольн?

Все прилагательные, которые приходили ему на ум, – никчемный, хилый, маменькин сынок – только сбивали с толку.

Сегодня вечером было достаточно стать одним из таких. Быть там, где его всегда ждало привычное место за столом, где все давным-давно знали, что он терпеть не может оливок на своей пицце, и искренне радовались его приходу.

Когда Линкольн поймал себя на том, что переписывает тему песни из «Веселой компании», он перестал думать и стал просто играть.

Игра шла семь часов. На первом уровне все старательно спасали персонажа Линкольна – милого гнома по имени Смов Найнкиллер. Они расправились с гнусной ведьмой бури. Потом заказали еще пиццы. Трехлетнее чадо Дейва и Кристины так и заснуло на полу, не досмотрев до конца «Историю игрушек».

Линкольн остался у них, хотя игра уже закончилась и все разошлись. Дейв открыл окно, все трое расселись по диванам, вдыхая чистый холодный воздух и слушая поющий ветер Кристины.

– Знаешь, что мы сейчас будем делать? – начал Дейв, почесывая двухдневную щетину.

– Что? – спросил Линкольн.

– Сыграем в «Ось и союзников».

– Ни за что! – крикнула Кристина, запустив в него подушкой.

Дейв поймал подушку и ответил:

– Линкольн хочет играть в «Ось и союзников». У него это прямо на лице написано.

– По-моему, Линкольн хочет рассказать нам, что с ним творится в последнее время.

Кристина тепло улыбнулась Линкольну. Она вся была такая – теплая, мягкая, приятная.

Один раз, в колледже, они поцеловались – в его комнате, еще до того, как Кристина стала встречаться с Дейвом. Линкольн предложил ей вместе готовиться к выпускному экзамену по физике. Кристине физика была не нужна, она хотела стать учителем английского. Но она сказала Линкольну, что не хочет жить в мире, которого не понимает, и ей надо все-таки иметь понятие о центробежной силе и притяжении. После этого Кристина скинула сандалии и устроилась у Линкольна на кровати, усевшись по-турецки. Волосы у нее были длинные, волнистые, цвета пшеницы, которые явно не были знакомы с расческой.

Кристина заявила Линкольну, что он объясняет все в тысячу раз лучше, чем профессор по физике, строгий, говоривший со славянским акцентом и оскорблявшийся всякий раз, когда она вылезала с глупым вопросом. Линкольн ответил, что вопросы у нее были вовсе не глупыми, и Кристина обняла его. Вот тогда он ее и поцеловал. Ощущение было такое, что он ткнулся губами во что-то теплое.

– Мило, – сказала Кристина, когда Линкольн отстранился.

Он не был уверен, хочет ли она, чтобы он поцеловал ее еще раз. Кристина улыбалась. Просто сияла от радости, но это ничего не значило. Она всегда сияла.

– Как чувствуешь – готова к экзамену? – спросил он.

– Можно еще раз крутящий момент пройти?

– Конечно, – отозвался он.

Кристина снова улыбнулась. Они вернулись к занятиям, и она получила-таки «хорошо».

Иногда Линкольну хотелось, чтобы в тот вечер он целовал ее долго-долго. Как легко было бы влюбиться в Кристину. Ты бы ни разу не повысил голоса. Она бы ни разу не сделала никакой подлянки.

Но Линкольн ни чуточки не ревновал, когда через несколько месяцев Кристина стала бегать на свидания к Дейву. Рядом с ним она прямо светилась от счастья. Дейв мог иногда быть по-настоящему настырным – из тех, которые как начнут что-нибудь доказывать, так уж не остановятся до победного конца или дуются на вас две недели после того, как ваш герой в «Подземельях и драконах» победил его в битве на мечах. Но рядом с Кристиной Дейв становился мягким и великодушным. Линкольну нравилось в их неряшливом, но теплом доме, нравились их дети, которые носились кругами, их гостиная, где было слишком много ламп и подушек, нравилось, как нежно звучали их голоса, когда они обращались друг к другу.

– По-моему, – сказал Линкольн, – если мы прямо сейчас начнем играть в «Ось и союзников», я засну раньше, чем Россия успеет прикупить танков.

– Это что – «да»? – спросил Дейв.

– Это «нет» – возразила Кристина. – Ночуй у нас, Линкольн. Видно, как ты устал, – не доедешь.

– Да, оставайся, – поддержал Дейв. – Утром блинчики с черникой на завтрак сделаем.

Линкольн остался. Он устроился на диване, а когда проснулся, помог Кристине нажарить блинчиков и поспорил с Дейвом насчет сюжета романа-фэнтези, который оба читали. После завтрака они взяли с Линкольна слово, что через неделю он снова приедет играть.

– Нужно догонять, – сказала Кристина.

– Ага, – поддакнул Дейв, – ты же так и не рассказал нам о своей работе.

Выходные так удались, что Линкольну было радостно и совсем не одиноко, когда вечером в понедельник он пришел на работу. Он сиял, как солнце, когда позвонила сестра.

– Читаешь книжку про парашюты? – первым делом спросила она.

– Нет. Очень уж страшно.

– Что?

– Книжка. Да и будущее, – ответил он.

– Это как понимать – с будущим покончено?

– Я настраиваю фокус.

– На что?

– На ближайшее будущее, – ответил он. – Ближайшее будущее в моих руках. Сегодня вечером, например, я почитаю просто для собственного удовольствия. Завтра в обед я выпью пивка. В субботу сыграю в «Подземелья и драконов». А в воскресенье, может, в кино схожу. Вот такой у меня план.

– Никакой это не план, – возразила сестра.

– Нет, план. Мой. И мне он очень даже нравится.

– Это не планируется. Не планируешь же ты почитать или выпить в обед пива. Это все – перерывы между запланированными делами. Это мелкие события.

– Не для меня, – не сдавался Линкольн. – Это мой план, и все тут.

– Ты отступаешь.

– А может, наступаю.

– Не могу больше говорить, – сказала Ив. – Звякни в выходные.

– Лучше напишу.

Все участники проекта «Проблема 2000» добавляли Линкольну дела. Он помогал кодировать и старался, как мог, следить за своей ударной бригадой, но все равно по ночам у него выдавалось несколько свободных часов. В пятницу вечером, когда Линкольн говорил себе, какой он везунчик – получает деньги за то, что перечитывает цикл Айзека Азимова «Основание», он чуть сам в это не поверил.

Время и деньги – он вечно слышал жалобы, что ни того ни другого не хватает, а у него самого и того и другого было хоть отбавляй.

Мало чего было такого, что Линкольн хотел бы, да не мог себе позволить. Да и чего он на самом деле хотел? Покупать новые книжки, когда они выходят в твердой обложке. Заказывая обед, не прикидывать, сколько там у него в кошельке. Может, кеды новые купить. Не было ничего такого, чего бы он хотел и для чего не нашел бы свободной минуты. Нет, ну правда – из-за чего ему расстраиваться? Чего еще хотеть?

Ив точно сказала бы: «Любви и цели».

Любви… Цели… Ни то ни другое ни за что не запланируешь. Они находятся – и все. А если не находятся? Что же, всю жизнь теперь за ними рыскать? Всю жизнь дожидаться счастья?

В тот вечер Линкольн получил электронное письмо от Дейва о том, что в субботу «Подземелья и драконы» отменяются. Один ребенок подхватил ротавирус – о таком Линкольн никогда даже не слышал. Само слово звучало жутко. Он представил себе этот вирус в виде ротора со множеством лопаток. Дейв писал, что ребенка выворачивало наизнанку, пришлось ехать в больницу и Кристина перепугалась до смерти.

«Может, через пару недель соберемся», – написал Дейв.

«Не беда, – ответил Линкольн. – Надеюсь, ему сейчас лучше. Передохни».

Бедный ребенок… Бедная Кристина…

«Делов-то!» – сказал себе Линкольн. План можно и изменить. Вот возьмет он в выходные и в кино сходит. А можно и комиксы полистать. Или там Джастину звякнуть.

В папке WebFence его ждали двадцать три письма, помеченные красными флажками. Может, есть среди них и такие, на которые ему, Линкольну, стоило бы обратить внимание. Он открыл первое письмо, сказав себе, что на час оплачиваемой работы ему хватит.

Линкольн открыл письмо с надеждой в душе.