Текст книги "Звезды. Легенды и научные факты о происхождении астрономических имен"

Профессор Уитни писал по этому поводу так: «Мы рассматриваем индийскую науку как отпрыск греческой, укоренившейся незадолго до начала христианской эры и достигшей своей зрелости в V и VI веках».

Но, как и аль-Бируни, он подвергал ее резкой критике. Китай, который не устает заявлять, что является родиной всего, что было изобретено и в древности и сейчас, и на земле, и на небесах, приписывает формирование созвездий Таджао, премьер-министру Хуан Ди, 2637 год до н. э. В Китае придавали большое значение наблюдению Плеяд в 2537 году до н. э. в обсерватории, которая, как утверждается, была построена в 2608 году до н. э. Но реальное наблюдение звезд в этой стране, похоже, началось за 10 или 12 столетий до н. э., и делалось это тогда исключительно в интересах астрологии.

Однако достижения Китая в этой науке, вероятно, преувеличены. Полагают, что они стали возможными благодаря Халдее, а позже аравийцам во времена халифов, оказавших свое влияние на китайцев. Недавний прогресс был достигнут благодаря иезуитским миссионерам, которые поселились там в XVI веке в первые годы правления династии Цин и рассказали китайцам о европейских фигурах. Многие фигуры были признаны, а наши звездные названия в переводах, которые китайцы называют названия западной нации, стали общепринятыми, особенно для созвездий, видимых к югу от параллели Пекина 40°. Исконные звездные имена относят к названиям срединной нации. Говоря об этом, Эдкинс утверждал, что в Китае было два периода именования созвездий: первый, когда названия им давали простые люди, около 2300 года до н. э., и второй с 1120 по 220 год н. э., во времена династии Чжоу, по которым хорошо видно их имперское происхождение. Именно около 600 года н. э. была создана карта с 1460 верно обозначенными звездами. На протяжении всей своей истории китайская астрономия ощущала на себе заботу государства и являлась регулятором всех аспектов жизни, как общественной, так и частной.

Древние китайцы включили 28 sieu (Домов) и 12 kung, или зодиакальных фигур, в четыре крупные одинаковые по площади области (пространства) – Цзин Лун (Лазурный Дракон); Хьюн Воо (Темный Воин); Чжоо Няо (Красная Птица, Феникс, Фазан или Перепел) и Би Хэо (Белый Тигр). Они также вычеркнули из своих общих созвездий три большие ограды – Цзе Вэй, циркумполярные звезды; Дянь Шэ и Дай Вэй, содержавшие остальные фигуры, видимые в Китае.

Работа Уиильямса «Наблюдения за кометами» снабжена полным набором карт, содержащих 351 созвездие, которые были составлены по фигурам Флемстида. Но каким бы крупным ни было это число, в работе М. Густава Шегеля «Китайская уранография» 1875 года издания перечисляются 670 созвездий, история которых, по его предположению, прослеживается до 17 000 года до н. э.!

В соседней Японии некоторые, даже очень мудрые люди полагали, что звезды созданы для того, чтобы путешественники из других земель смогли найти дорогу в Японию и принести дань стране Микадо.

Заявления Эфиопии о том, что первые созвездия появились в ней, можно принять только в том случае, если считать эту страну древним Кушем Юго-Западной Азии, – Восточной

Эфиопии у Гомера. Эта страна протянулась по берегам Аравийского и Персидского заливов, откуда древние люди, переправившись через Красное море в районе пролива Бабд-эль-Мандеб, принесли познания в астрономии прямо к берегам Нила, или же обходным путем в Мероё в западной Эфиопии, современную Нубию, а оттуда на север в Египет.

О звездной науке финикийцев известно мало, и суждения о ее древней истории основаны на том, что они были великой морской нацией древности и, следовательно, знание небесных тел было для них насущной потребностью. Однако Фалес, отец астрономии и наставник греков в этой науке – фактически один из Семи Мудрецов, – вероятно, сам был финикийцем по рождению, а Самюэль Бокарт, ученый-востоковед XVII века, как и другие авторитеты в этой области, полагал, что многие из древних небесных фигур являются изображениями носовых фигур на кораблях Карфагена, Сидона и Тира. Если так, то это объясняет неполноту таких созвездий, как Арго, Пегас, Телец и морской характер многих из них. Но общее мнение сводится к тому, что свою астрономию финикийцы взяли из Халдеи.

Ид ел ер в своей книге «Звездная наука халдеев» 1815 года предположил, что созвездия родились на берегах Евфрата – «как воспроизведение простых идей, связанных с природными явлениями», – и специалисты по небесной археологии все больше в этом убеждаются. По крайней мере, недавние открытия позволяют с уверенностью утверждать, что по меньшей мере зодиакальные созвездия сформировались в Аккадии, вероятно, в почти доисторические времена и что там, как и у других народов, «их порядок и гармония контрастирует и противоречит беспорядочному движению планет». Возможно также, что многие внезодиакальные группы почти в той же форме и в тех же местах, где мы видим их и сейчас, пришли из Долины Великой реки, как и связанные с ними мифы, которые были принесены северными завоевателями. Бейли поэтому утверждал, что наука Халдеи, а также Индии и Персии зародилась в более высоких широтах, а не в Вавилоне, Бенаресе и Персеполисе.

Что касается вавилонян, то их главные звезды представляли у них главных богов и они связывали несколько созвездий с народами, в чьей судьбе, как утверждалось, они играли главную роль. Клинописные надписи, в которых говорится о звездах, представляли собой идеографию Илу (Божества), а соединяющие бизнес и религию – Ку-дур-ру (Камни Разделения), обнаруженные недавно и несущие знаки границ города и земельных угодий, часто снабжались изображением какого-нибудь созвездия, вероятно представляющего бога – покровителя их владельцев. Однако к каким бы заключениям мы ни приходили в отношении происхождения астрономии в долине Евфрата, можно считать утвержденным, что астрология, в современном смысле слова, берет свое начало именно здесь, а современные астрологические знаки солнца, луны и планет точно такие же, как и те, что существовали на берегах этой реки в те и последующие времена.

Пророк Исайя в 700 году до н. э., донося суждение Всемогущего в Вавилоне, презрительно отзывался об «астрологах, созерцателях звезд и пророках на месяц».

Столетием позже Даниил знал, что пленившие его люди сведущи в искусстве астрологии, но считал, что он и его товарищи лучше их «в десять раз». Ну а слова «вавилоняне» и «халдеи» дошли до наших времен как синонимы слов, означающих людей, которые наблюдают за звездами и предсказывают по ним будущее, к какой бы национальности они ни принадлежали.

Но искусство астрологии живо распространилось и в других местах, став особенно модным в Риме, где его приверженцы, известные как «вавилонии, халдеи, астрологи, астрономы, генетлиации, математики и планетарии», стали процветать, несмотря на все попытки подавить их и высмеять со стороны таких людей, как Цицерон, Ювенал и другие. Их даже изгнали из города в 139 году н. э. и изгоняли много раз после, но они всякий раз возвращались. В Греции Евдокс и Аристарх Самосский считали необходимым настроить своих сограждан против астрологов, хотя Бероссос вскоре после этого даже стал обучать этому искусству. И влияние этого учения повсюду хорошо известно, вплоть до времен двухсотлетней давности. Вера Данте в него прослеживается во всей «Божественной комедии», а во времена Шекспира – и столетие после него – люди повсюду и во всем полагались на него, и это хорошо видно по пьесам и стихам. Кент в «Короле Лире» одной только фразой выразил мнение большинства:

 
Это звезды,
Звезды, что над нами, которые всем правят.
 

Сесил, барон Бергли, составил гороскоп королевы Елизаветы; король Карл I в 1647 году консультировался с Лилли относительно своего побега из Карисбрукского замка. Флемстид составил небесный гороскоп на момент закладки Королевской обсерватории 10 августа 1675 года. Приблизительно в то же самое время астрологи стали советниками при парламенте. Это искусство было популярно и среди образованных классиков последующего столетия. Астрологические свидетельства принимались в судах до 1758 года, а Вальтер Скотт заставил Гая Мэннеринга составить гороскоп молодому помещику Элланговану, который хранился им до старости.

Вряд ли упадок астрологии в Англии был ускорен публикацией «Худибраса» Ботлера, в котором ее практика и ее большого почитателя Вильяма Лилли высмеяли под именем Си-дрофеля. Мы читаем в нем о почитателях астрологии:

 
В одном лишь гороскопе наврут они побольше
О цифрах и рождениях,
Чем древние халдеи
За сотни тысяч лет.
 

Свифт продолжил в том же ключе в своей книге «Предсказания на 1708 год, сделанные Исааком Бикенстаффом, эсквайром».

В континентальной Европе астрология имела еще больший вес, и даже ученые всерьез интересовались ею. Гассенди начал свою блистательную карьеру с астрологии; Тихо Браге предсказал по комете 1577 года грядущие события и время смерти Густава-Адольфа; а еще более знаменитый Кеплер предсказал по звездам суровую зиму, что и сбылось. Мисс Мария Митчел писала об этих двух астрономах: «Оба эти философа опирались на астрологические понятия своего времени, и Кеплер безусловно верил в них. Он составлял гороскопы, когда нуждался в деньгах, и публиковал астрологические альманахи, хотя допускал, что это было немногим лучше попрошайничества, а его работа была лишь «бесполезным предположением».

Сам Кеплер писал: «Скудный доход астронома не обеспечил бы меня хлебом, если бы люди не верили, что будущее можно прочесть по звездам».

Гороскоп Валленштейна, составленный тем или другим из этих людей, до сих пор хранится в библиотеке Пулковской обсерватории. Общеизвестно, что Наполеон верил в свою путеводную звезду. Но как оккультная наука астрология вымерла в Англии вместе с астрономами XVII века. Однако она до сих пор процветает на Востоке, особенно среди китайцев и парсисов. Недавнее прибытие маленького сына китайского генерального консула в Нью-Йорк вызвало активный обмен телеграммами между главными астрологами Поднебесной, которые должны были предсказать его будущее, а парси до сих пор бережно хранят свой гороскоп в течение всей жизни и сжигают его только после смерти человека, причем пепел его рассеивается над священной рекой. В какой-то мере это искусство сохраняется повсюду, поскольку до сих пор издаются альманахи и периодические издания; а в больших городах все еще можно ежедневно видеть рекламу и объявления: в Нью-Йорке в 1897 году было основано общество под названием «Зодиак», целью которого является изучение астрологии, и даже сейчас во многих районах Германии в семейных архивах хранятся гороскопы детей вместе со свидетельством об их крещении.

Не следует забывать, что астрология, по Кеплеру «глупая дочь умной матери», первоначально включала в себя астрономию, а Сенека был первым, кто разграничил значения двух этих слов. То же самое сделал и святой Исидор Севильский, доктор Эгрегиус, живший в VII веке, автор книги «Происхождение и этимология». Однако эти понятия путали вплоть до XVII века; Миншо упоминал «астрологов» как создателей «созвездий», а писатель Джон Эвелин называл мистера Флемстида «ученым астрологом».

И наоборот, еще недавно словом «астроном» обозначали того, кого мы ныне именуем астрологом.

Вклад арабов в древнюю астрономию был невелик, поскольку, хотя арабские племена до Мухаммеда уделяли большое внимание небесным телам, это все абсолютно лишено научной основы. Только наблюдения и суеверия. И лишь в последующие времена мира и мощи, после того как Пророк объединил их в деятельную нацию, наиболее культурный слой арабов приступил к изучению неба. И все-таки их астрономия находилась в рамках, обозначенных Птолемеем, и они внесли в нее мало нового. Но мы все же благодарны им и их еврейским помощникам за то, что они сохранили основы современной астрономии в течение тысяч лет средневекового мракобесия, и, как мы увидим, нашими названиями звезд мы опять-таки обязаны им.

Тогдашние арабы были «звездопоклонниками» – сабинянами, какими до сих пор остаются и парсисы, обожествляющие нашу собственную звезду – Солнце. Поклонение звездам было очень распространено в древности. Оно было всеобщим в Древней Индии и постоянно упоминалось в ее священных книгах. Египетские жрецы показали Плутарху звезды, которые были у них Изидой и Озирисом. В Греции Аристофан сделал специальное упоминание об этом в своем труде «Мир» 419 года до н. э., а Аристотель писал Александру:

 
Небо заполнено богами, коих называем звездами.
 

У Платона в диалоге «Тимей» мы читаем о его высшем божестве: «И, создав таким образом вселенную, он дал ей души, число которых равно звездам, каждую в каждую… И он провозгласил, что, прожив достойно отведенное ему время, каждый вновь вернется в обитель своей звезды и будет существовать во благе и удобстве».

И эта мысль присутствовала во всей истории и всех традициях, в цивилизованной и дикой жизни, на каждом континенте и на каждом островев море.

Христианский священник отец Ориген, следуя авторитету Книги Иова, 25: 5 и, возможно, под влиянием 43-го стиха главы 13 Евангелия от святого Матфея, сказал, что сами звезды – это живые существа, а Дионисий Эксигуус, летописец, живший в VI веке н. э., учредил в созвездиях иерархию духов, придавая каждому херувиму свою звезду. У Шекспира есть много ссылок на это звездное качество. В пьесе «Король Генрих VI Бедфорд», вызывая дух Генриха V, говорит:

 
Твоя душа составит славную звезду
Славнее, чем у Цезаря.
 

А в «Перикле» мы видим:

 
Небо сделало его звездой.
 

Даже в наши дни, по утверждению Эндрю Ланга, немецкий фольклор утверждает, что, когда умирает ребенок, Бог создает новую звезду. Это поверье существовало и в Новой Англии пятьдесят или более лет тому назад. Немецкий крестьянин учит своих детей, что звезды – это глаза ангелов, а английский крестьянин вбивает в юные головы, что нельзя тыкать пальцами в звезды, хотя и сам не знает почему.

В очень похожем смысле аль-Бируни цитирует из Вараха Михира: «Кометы – это такие существа, которые за заслуги свои были посланы на небо, чей срок на небе истекает, поэтому их посылают обратно на землю».

Цицерон в книге De Natura Deorum писал, что звезды рассматривались как нечто божественное, а Статий – что нимфы являлись созвездиями моря, божественными жительницами вод, когда другие населяли небо. Однако тот же самый автор в другом месте представлял Аврору как изгоняющую звезды с небес бичом, как и многих зверей. Манилий назвал звезды стадом овец.

На севере Индии женщины до сих пор учат своих детей, что звезды – коровы, а луна – их сторож.

Вслед за Иосифом Ориген утверждал, что звезды были известны задолго до патриархов Ною, Еноху, Сету и Адаму – и были в действительности упомянуты в Книге Еноха как «уже названные и поделенные». Он также утверждал, что в древности долголетие было благом, дарованным специально, чтобы долгое время наблюдать и сравнивать небесные тела.

В раннем христианском искусстве звезда стала особым символом святости и зачастую появлялась над головой или на груди изображений святых.

Стоит упомянуть о том течении, которое Смит называл библейской школой и мозаичистами. Ее последователи в разные времена пытались поменять небесные фигуры на другие, взятые из священной истории и ее толкований. Начавшись с Беды, эта школа дожила до конца XIX века, но, к счастью, усилия ее последователей оказались напрасными, поскольку, хотя их мотивы и были похвальными, наши представления о небесных группах имеют слишком большую историческую ценность и являются очень полезным и интересным источником народного образования, чтобы от них отказываться.

Среди этих звездных иконоборцев оказался и несчастный Джордано Бруно XVI века, который в своей работе Spaccio della Besta Trionfante пытался заменить древние фигуры на моральные добродетели: Закон, Сочувствие, Смирение, Мудрость и т. д. Были и другие последователи: их оказалось очень много в XVII веке – Цезий, Иеремия, Дрекселиус, Новидий, Постел-лус, Бартшиус, Шиккард, Харсдёрффер и Джулиус Шиллер из Аугсбурга. В конце XIX века это Джон Лэм, переложивший на стихи Аратоса, а также Проктор, писавший в том же ключе. Особенно заметны недавние усилия мисс Франс Роллестон и Джозефа А. Сейса. Проктор произвел другие изменения в названиях звезд, хотя и следовал традициям, но его изменения не были приняты, а Чемберс сказал о них: «Они гораздо более варварские, чем оригиналы, которые он осудил». Надо сказать, что в своих более поздних работах Сейс отказался от этих попыток как от неприемлемых.

Интересны следующие замечания профессора Холдена по истории изменения наших звездных фигур: «Вклад Альбрехта Дюрера в астрономию… неизвестен, как я полагаю, всем его биографам».

Но это высказывание он впоследствии смягчил ссылкой на работу Таузинга «Жизнь Дюрера», в которой упоминается работа художника в качестве картографа: «Гиппарх (127 год до н. э.) и Птолемей (136 год до н. э.) закрепили позиции звезд по небесным широтам и долготам и назвали зафиксированные подобным образом звезды, описав их положение в какой-либо звездной фигуре. Небесные глобусы тех дней пропали, и мы располагаем только несколькими аравийскими копиями, не старше XIII века, то есть можем утверждать, что оригиналы фигур созвездий полностью утрачены. Положение главных звезд в каждом из 48 классических созвездий описаны Птолемеем. В книге Лаланда «Астрономическая библиография» мы находим, что 1515 году н. э. Альбрехт Дюрер опубликовал две звездные карты обоих полушарий, выгравированные на дереве, на которых звезды Птолемея были обозначены Хайнфогелем, математиком из Нюрнберга. Сами же звезды были соединены в фигуры созвездий Дюрером. Эти фигуры созвездий с небольшими изменениями были скопированы Байером в его труде «Уранометрия» (1603), Флемстидом в его книге «Звездный атлас» (1729); Александером в «Новой уранометрии» (1843) и Хайсом в «Новом звездном атласе» (1872), ставшем таким образом классическим образцом».

Будем благодарны за то, что рисунки, обреченные на вечность, принадлежат руке такого признанного мастера.

К этому я бы хотел добавить, что звездный каталог Птолемея, содержащий 48 рисунков Дюрера, был опубликован в Кёльне в 1537 году инфолио.

Кажется уникальным то, что из мировых художников лишь немногие, кроме него и Рафаэля, что-то сделали для этой самой древней, самой возвышенной и интересной науки, другие же, знаменитые или позабытые, включали эту тему в свои произведения, как правило с печальным результатом[22]22
  Особенно это касается Луны, которую редко когда изображали правильно.


[Закрыть]. Один из особенно абсурдных примеров, хотя и не чисто астрономический, стоит привести. Миссис Джеймсон в своей книге «Священное и легендарное искусство» приводит слова из старого французского издания.

Святой Денис в Гелиополисе сидел на башне или обсерватории, созерцая в телескоп распятие нашего Спасителя, видное вдалеке.

То же самое можно сказать о большинстве наших авторов. Вот как Поуп неправильно перевел гомеровскую ссылку на Сириус:

 
Предстает взору
Сквозь густой мрак штормовой ночи.
 

Генри Кирк Уайт в книге «Тайм» пишет:

 
Орион в своей Арктической башне.
 

Шелли в «Ведьме Атласа» писал о малых планетах:

 
Эти загадочные звездочки,
Что прячутся между Землей и Марсом, —
 

и в книге «Принц Атаназе» игнорирует движение звезд:

 
Далеко над южными волнами
Неподвижно висит подпоясанный Орион.
 

Диккенс в книге «Трудные времена» делает то же самое, описывая смерть Стивена Блэкпула. Страдалец успокоился, глядя на яркую звезду, часами светящую до дна Старой адской шахты. По словам самого бедняги: «Часто, когда я приходил в себя и видел, как светит она мне в моем несчастье, я думал, то была звезда, что вела к дому Нашего Спасителя».

Карлайль, который хотел занять должность астронома в Эдинбургском университете, в своей книге «Французская революция» следующим образом ссылается на события в Париже в ночь на 9 августа 1792 года: «Ночь… «прекрасна и спокойна»; Орион и Плеяды тихо светят с высоты», хотя Орион восходит только к рассвету; и далее еще большая глупость: «Над головой, как всегда, Большая Медведица тихо вращается вокруг Волопаса».

Но Диккенс в романе «Наш общий друг» сделал, возможно, самую грубую ошибку из всех. Описывая морское путешествие, которое «привело к дому маленького Белла», он сказал, что земля обращается вокруг солнца за месяц, а не за год. Уоллес в книге «Бен-Гур» заставляет шейха Илдерима давать невозможные звездные имена родителям своей великой команды – Сириус из ненавистного языка римлян вместо прекрасного имени Аль-Шира-пустынника; и Мира, неизвестное ему, да и никому больше, имя, пришедшее лишь через 16 веков, а греческое Антарес было присвоено одному из победоносной четверки.

С привычной частотой появлялись ошибки в отношении Луны и планет. Венера и молодая луна у многих авторов восходили на закате. Таких ошибок много у Шекспира, хотя он был современником Галилео и Кеплера. Но ему, похоже, было известно воздействие Луны, этой «повелительницы вод», на приливы и отливы[23]23
  Данте продемонстрировал похожие знание в книге «Рай» Xvi, 82, 83.


[Закрыть], ибо в «Гамлете» мы находим:

 
Водная звезда,
под чьим влиянием живет Нептуна царство.
 

И в пьесе «Король Генрих IV»:

 
И правит всеми, как Луна морями.
 

Марриат, хоть и был морским капитаном, пишет об убывающем лунном серпе, видимом рано вечером, а X. Райдер Хаггард нечто похожее приводит в «Копях царя Соломона» – книге, которая, кстати, была заказана для библиотеки института минералогии! Чарльз Вольф в своей книге «Погребение сэра Джона Мура» после битвы под Корунной, 16 января 1809 года, пишет: «И было это под лучами луны, прорывавшимися сквозь ночной туман», а ведь луна не светила той ночью, не важно, ясной или туманной; и, наконец, Кольридж в своей «Песне старого моряка» пишет:

 
Рогатая луна с яркой звездой
У нижнего краешка.
 

Что уж говорить о знаниях астрономии, демонстрируемых современными газетами, – они не просто смехотворны, их безграмотность вызывает острую печаль.

Писатели-классики гораздо чаще прибегали к ссылками на звезды, чем наши современники. Недаром Квинтилиан в I веке н. э. в своем труде Institutio Oatoria настаивал на абсолютной необходимости знания астрономии для понимания поэзии. И такие утверждения были верны, по крайней мере для тех времен.

То же можно сказать и о Данте, чье близкое знакомство со звездной наукой XIV века проявляется во всех его работах – фактически «Рай» можно назвать поэтическим оформлением птолемеевой системы. Мильтон, «поэт-историк астрономии своей эпохи», писал, что точность его астрономических фактов заслуживает той же чести, что и красота его языка, но он ошибся, поместив Змееносца в «арктическое небо», и только в его поздних трудах мы видим отход от Птолемеевых теорий.

Теннисон делает многократные и прекрасные ссылки на звезды, и всегда точен, если не учитывать его «безлунный Марс». Впрочем, он писал так до открытия, сделанного Асафом Холлом. Лонгфелло и Лоуэлл знали звезды очень хорошо и прекрасно продемонстрировали это в своих произведениях.