Текст книги "Теряя невинность. Автобиография"

Глава 7
Это называется Tubular Bells[31]31
  Трубочные колокольчики.


[Закрыть].
Я никогда не слышал ничего подобного
1972–1973

Поскольку Майк Олдфилд был первым артистом, с которым мы заключили договор, мы понятия не имели, какого рода контракт ему предложить. К счастью, Сэнди Дэнни, первоначально певшая в составе Fairport Convention, но сейчас выступавшая сольно, недавно записывалась на студии в Маноре. Мы стали друзьями, и я попросил, чтобы она предоставила мне копию контракта с фирмой Island Records. По всей видимости, это был стандартный контракт, который Island Records заключала со всеми, и мы перепечатали его слово в слово, заменяя Island Records на Virgin Music и Сэнди Дэнни на Майк Олдфилд. Выходило, что Майк обязуется записать десять альбомов для Virgin Music и получит в качестве гонорара 5 % отчислений от 90 % оптовой стоимости пластинки (10 % удерживалось фирмой звукозаписи на оплату упаковочных издержек и бой при транспортировке). Поскольку у Майка не было денег, мы предложили ему обычную в компании Virgin зарплату, которую все получали, – £20 в неделю. Мы вычли бы эти деньги потом из его будущих авторских гонораров, если бы таковые когда-нибудь материализовались. Хотя Саймону и мне очень нравилась музыка Майка, мы никогда не думали, что сможем заработать на ней деньги.

В 1973 году Майк продолжал работать над записью того, что позже стало известно как Tubular Bells. Это было фантастически сложной последовательностью записей с технической точки зрения, они с Томом Ньюманом проходили ее снова и снова в студии звукозаписи, микшируя, перезаписывая и регулируя слои музыки. Майк играл больше чем на двадцати музыкальных инструментах и сделал свыше 2300 записей, прежде чем остался доволен. В продолжение всего этого времени мы по-прежнему пытались сдать студию в Маноре в аренду любой группе, которую могли найти, поэтому Майка часто прерывали, и он был вынужден убирать свой набор инструментов, чтобы освободить место для The Rolling Stones или Адама Фейта.

Фрэнк Заппа имел репутацию одного из самых оригинальных, новаторских и скандальных исполнителей рок-музыки. Его альбомы «Мы занимаемся этим только ради денег» и «Ласки разорвали мою плоть»[32]32
  We’re Only In It For The Money, Weasels Ripped My Flesh.


[Закрыть], были наполнены острой сатирой, и когда он приехал в Манор, чтобы разузнать о возможностях здесь записаться, я был уверен, что он оценит розыгрыш.

Я вез Фрэнка на машине из Лондона, с энтузиазмом расписывая чудесный феодальный особняк, в котором находилась наша студия. Но вместо того, чтобы свернуть на дорогу к Шиптон-он-Черуэлл, сделал крюк до близлежащего местечка Вудсток. Я свернул с дороги под величественной аркой и по длинной, выложенной гравием дороге подъехал к дверям великолепного дома.

– Поставлю машину, – сказал я Фрэнку. – Просто постучите в дверь и назовите себя.

Дверь открыл лакей в униформе. Как это ни странно, он не узнал Фрэнка Заппу и совсем не обрадовался сообщению, что длинноволосый музыкант приехал, чтобы остановиться здесь. Известно ли Заппе, спросил лакей, что он постучался в дверь дворца Бленгейм, который является родовой собственностью герцогов Мальборо.

Фрэнк вернулся в машину, уверяя меня, что оценил шутку. Но он никогда не записывался в Маноре.

22 июля 1972 года мы с Кристен обвенчались в маленькой церкви в Шиптон-он-Черуэлл. Мне только что исполнилось 22 года, а Кристен было всего 20. Мы были знакомы только с мая прошлого года. У меня до сих пор остался экземпляр приглашения на вечеринку, которые мы рассылали перед свадьбой. Оно гласило: «Мы с Кристен решили пожениться и думаем, что это могло бы быть хорошим поводом для вечеринки. Предполагается поросенок на вертеле, поэтому, пожалуйста, приходите тогда, когда он еще не будет съеден. Обещаем живую музыку в исполнении Scaffold». Одним из несомненных достоинств Манора было то, что здесь можно было проводить прекрасные вечеринки. Приезжали группы, которые были счастливы исполнить свою музыку, рядом река, в которой можно плавать, в нашем распоряжении были огромные комнаты со старинными каминами и, наконец, уединенный внутренний двор, в который попадало солнце.

Наш свадебный пикник вылился в грандиозный пир, во время которого деревенские жители Шиптон-он-Черуэлла перемешались с персоналом Virgin и членами рок-групп. День свадьбы был экстраординарным с самого начала. Пока мы ждали у церкви прибытия Кристен, огромный, отлично видимый издали грузовик начал протискиваться вниз по узкому переулку по направлению к нам. Никто не понимал, что происходит, пока маленькая старая леди в голубом костюме и голубой шляпе не выбралась из него.

– Надеюсь, я не очень опоздала? – крикнула бабуля.

Грузовик врезался в ее машину, когда она проезжала через Оксфорд, и она настояла на том, чтобы водитель грузовика доставил ее на нашу свадьбу.

Мои родители отдали нам красивый старый автомобиль Bentley с красными кожаными сиденьями и приборной доской красного дерева в качестве свадебного подарка. Хотя Bentley ломался так же часто, как мой Morris Minor, сидеть, пока нас тащили на буксире, было в высшей степени удобно.

Одной из подружек невесты была Мэрилл – сестра Кристен, а Ник – моим шафером. Во время приема стало ясно, что некая искра пробежала между ними, и поздно вечером они уединились в одной из комнат Манора. Когда мы с Кристен вернулись из свадебного путешествия, Ник и Мэрилл объявили, что тоже женятся.

Ник и Мэрилл поженились даже быстрее, чем мы с Кристен: их свадьба была зимой 1972 года, спустя пять месяцев после их встречи. Кристен и я нашли эту свадьбу несколько клаустрофобной: я имел обыкновение проводить с Ником весь день на работе на Саут-Варф-роуд, а потом опять встречал его и Мэрилл по вечерам. К несчастью, одной из причин, побудившей Кристен приехать в Англию, было желание сбежать из семьи, и вдруг обнаружилось, что она и ее сестра вышли замуж за двоих мужчин, которые имели практически один и тот же источник дохода. Хорошо, хоть не дошло до кровосмешения. Кроме того, Ник и я, основавшие Virgin в очень большой степени как компанию одиночек, оба внезапно обнаружили себя женатыми: это был шок.

Всю зиму 1972 года и весну 1973-го Майк Олдфилд прожил в Маноре и был занят записью Tubular Bells. Думаю, это было самым счастливым временем в его жизни. Он работал вместе с Томом Ньюманом, одержимым технологией записи, и они вместе могли бесконечно совершенствовать ее качество. Манди все еще жила там. Когда мы с Кристен приезжали в Манор в пятницу вечером, то обычно обнаруживали Майка, Тома и Манди, сидевшими на больших подушках на полу, поддерживавшими большой огонь в каминах и слушавшими последние записи. Они не замечали ничего вокруг себя. Альбом Tubular Bells был готов к выпуску в мае 1973 года.

Начав продажу этого альбома, мы поняли, что в наших руках было нечто экстраординарное. Саймон взял с собой запись на встречу с торговыми представителями Island Records, которые собирались распространять альбом. Они собрались в большом конференц-зале гостиницы недалеко от Бирмингема. Эти люди уже прослушали много музыки и потратили на это немало часов. Они отслушали ее всю наперед – в буквальном смысле. Саймон поставил Tubular Bells. Когда отзвучала одна сторона пластинки, раздался взрыв аплодисментов. Это была первая торговая презентация в жизни Саймона, поэтому он понятия не имел, что это беспрецедентный случай. Чтобы полный зал пресытившихся торговцев встречал новую пластинку аплодисментами – никогда больше ему не доводилось слышать подобного.

25 мая 1973 года компания Virgin Music выпустила свои первые четыре альбома: Tubular Bells Майка Олдфилда, «Летающий чайник»[33]33
  Flying Teapot.


[Закрыть] группы Gong, «Живая запись из Манора»[34]34
  Manor Alive.


[Закрыть] – джем-сейшен, проведенный в Маноре Элки Брукс, и «Записи от Фауста»[35]35
  Faust Tapes.


[Закрыть] – работа немецкого коллектива Faust.

1973 год выдался исключительным в истории рок– и поп-музыки. Тогдашним летом в сингл-чартах доминировали рок-звезды Сьюзи Кватро, Wizzard, Гарри Глиттер и Sweet. Но был еще большой пласт исполнителей, представленный фирмой Motown, во главе со Стиви Уандером, Глэдис Найт, группами Pips, Jackson Five и Барри Уайтом. На другом полюсе находился Лу Рид с пластинкой «Прогуляйся по дикой местности»[36]36
  Take a Walk on the Wild Side.


[Закрыть] и группа «10СС» со своими «Резиновыми пулями»[37]37
  Rubber Bullets.


[Закрыть].

На первом месте в альбомных чартах значился Дэвид Боуи с «Аладдином разумным»[38]38
  Aladdin Sane.


[Закрыть] – первым подтверждением того, как он может меняться, чтобы оставаться на вершине популярности. За ним шли Beatles с двойными альбомами «1962–1966» и «1967–1970», Pink Floyd с альбомом «Обратная сторона луны»[39]39
  Dark Side of the Moon.


[Закрыть], «Трансформер»[40]40
  Transformer.


[Закрыть] Лу Рида и «Для твоего удовольствия»[41]41
  For Your Pleasure.


[Закрыть] коллектива Roxy Music.

В обстановке жесткой конкуренции нам пришлось приложить немало усилий, чтобы привлечь внимание к первым четырем детищам компании Virgin. Кроме «Живой записи из Манора», рядового джем-сейшена, остальные три альбома расходились очень хорошо. Faust получил высочайшую оценку в прессе. «Faust, вероятно, является самой яркой и оригинальной группой, появившейся в Европе за долгий период времени», – писала Melody Maker. New Musical Express выделил группу Faust как самую крутую. Мы предложили их альбом по цене сингла, что моментально увеличило объем продаж, и альбом прямиком попал в чарты под номером 28. Благодаря этой маркетинговой хитрости мы также привлекли всеобщее внимание к новой фирме звукозаписи Virgin Music.

Помимо рецензий, хороший разгон альбому могла дать еще одна вещь: надо было, чтобы люди услышали его целиком. Как справедливо заметил один критик: «Одно прослушивание должно предоставить достаточные доказательства». Проблема состояла в том, как это устроить. Я позвонил каждому радиопродюсеру, кому только смог, стараясь убедить дать в эфир альбом Tubular Bells. Но в то время на радио в основном звучали трехминутные синглы, у них не было места для 45-минутного куска музыки, к тому же без слов. «Радио-3» отказало, потому что это был не Моцарт, а «Радио-1» – потому что это был не Гарри Глиттер.

Первые две недели продажи альбома Tubular Bells были провальными. После этого я пригласил Джона Пила на борт «Альберты» на обед. Мы знали друг друга со времени его интервью для журнала Student. Он также основал собственную фирму грамзаписи Dandelion. Он был единственным человеком на радио, кто давал в эфир серьезную рок-музыку, и его шоу было нашим единственным шансом получить столько времени, сколько было необходимо для альбома Tubular Bells. Мы пообедали, а потом пересели на диван. Я поставил ему альбом Майка. Джон был поражен.

– Никогда не слышал ничего подобного, – сказал он.

Позже на той же неделе мы слушали Джона Пила по радио. Я сидел на палубе своего плавучего дома с Майком Олдфилдом и всеми, кто работал в Virgin. Джон сказал:

– Сегодня вечером я не собираюсь проигрывать целую кучу пластинок. Хочу поставить только одну, выпущенную молодым композитором, которого зовут Майк Олдфилд. Это его первая пластинка, и она называется Tubular Bells. Никогда в жизни я не слышал ничего подобного. Пластинка выпущена на совершенно новой фирме звукозаписи Virgin и записана на их собственной студии в графстве Оксфордшир. Вы никогда не забудете эту музыку.

После этих слов мы услышали Tubular Bells. Я лежал на диване. Все полулежали в глубоких креслах или прямо на ковре, мы пускали по кругу пиво и вино, сигареты и косяки. Я старался расслабиться. Все были зачарованы музыкой. Но меня не покидало беспокойство. Не могу перестать думать о всевозможных вещах, всплывающих в моем мозгу в любой момент. Я задавался вопросом, сколько людей слушают сейчас по радио шоу Джона Пила, сколько из них смогут на следующий же день пойти и купить альбом Tubular Bells, будут ли они ждать до субботы или вообще забудут о нем до поры. Придут ли они за альбомом в магазины пластинок Virgin или закажут его через Smith? Как быстро мы получим прибыль? Каким должен быть тираж переиздания? Как закинуть его в Америку? Я мог только отчасти сконцентрировать внимание на музыке и чувствовал себя аутсайдером. Я не мог забыться в музыке, как Саймон, Ник или мой прекрасный новый помощник Пенни, настоящая красавица с длинными черными волнистыми волосами и великодушной улыбкой. Я отдавал себе отчет, что надо продать множество экземпляров, чтобы заработать денег и заплатить налоги за следующий месяц. Вряд ли Flying Pot и The Faust Tapes могут претендовать на те места в чартах, которые занимают Rolling Stones или Боб Дилан. Но совершенно иначе обстояло дело с альбомом Tubular Bells: после сегодняшней радиопередачи что-то должно было произойти. Компания Virgin никогда не смогла бы позволить себе купить столько эфирного времени, чтобы рекламировать альбом.

Майк Олдфилд сидел молча. Он прислонился к Пенни и, не отрываясь, смотрел на радиоприемник. Интересно, что сейчас происходит у него внутри. Я втиснул конверт от альбома Tubular Bells с изображением гигантского трубного колокола, подвешенного над морем, и волн, вздымающихся на переднем плане, поверх одной из картинных рам. Майк смотрел на него, как будто видел перед собой море. Видимо, он уже мечтал о следующем альбоме?

Назавтра мы принимали заявки от музыкальных магазинов на Tubular Bells. Мало того, что вопреки всем правилам Джон Пил дал в эфир весь альбом целиком, он еще и прорецензировал его на страницах The Listener:

«Часто, когда мне говорят, что пластинка современного рок-музыканта имеет “непреходящее значение”, я стремлюсь не делать далеко идущих прогнозов. Сегодня музыкальные эксперты, наверное, скажут, что через двадцать лет коллекционеры будут по-прежнему без ума от пластинок таких авторитетных групп, как Yes и Emerson, Lake и Palmer. Готов поспорить на несколько шиллингов, что Yes и ELP будут забыты всеми, кроме самых непреклонных фанатов, незначительные исполнители вроде Гарри Глиттера и Sweets будут рассматриваться в качестве визитной карточки 1970-х.

Хочу рассказать о новой пластинке такой силы, энергии и настоящей красоты, что, на мой взгляд, она олицетворяет первый прорыв в истории, сделанный когда-либо рок-музыкантом. Майк Олдфилд…»

У Джона Пила было много приверженцев, и то, что он сказал, подхватили тысячи людей.

Мы организовали гастроли по стране как для группы Gong, так и для Faust, но именно запланированный на 25 июня грандиозный концерт, посвященный выходу в свет альбома Tubular Bells, должен был, по моему замыслу, предоставить представителям национальной прессы возможность стать свидетелями незабываемого музыкального торжества. Мы превратили этот концерт в событие, которое нельзя было пропустить. Нам удалось договориться с такими музыкантами, как Мик Тейлор, в то время гитарист группы The Rolling Stones, Стивом Хилладжем и Хэтфилдом, группой North – все они готовы были играть на разных инструментах. Вив Стэншел из группы The Bonzo Dog Doo-Dah Band согласился стоять на сцене и называть музыкальные инструменты, как делал это на пластинке.

В день концерта Майк зашел ко мне в плавучий дом.

– Ричард, – сказал он тихо. – Я не смогу участвовать в сегодняшнем концерте.

– Но все уже подготовлено, – возразил я.

– Я просто не смогу быть на виду, – повторил он шепотом.

На меня накатила волна отчаянья. Майк мог быть таким же упрямым, как я, если хотел. Я попытался абстрагироваться от мыслей о концерте, который полностью был готов, билеты были проданы, и была даже договоренность о его трансляции на телевидении. Я не мог прибегнуть ни к одному из этих доводов в качестве средства достижения цели, поскольку это только укрепило бы Майка в его намерении. Пришлось схитрить.

– Давай-ка прокатимся на машине, – сказал я беспечно и пошел вдоль бечевника к своему Bentley, припаркованному снаружи. Я знал, что Майк всегда восхищался этой серой машиной с выцветшими сиденьями, обтянутыми красной кожей. Я надеялся, что успокаивающая поездка мимо Куин-Элизабет-Холл поможет Майку изменить решение. Мы отправились в путь, Майк сидел напряженно и прямо. Очень быстро добрались до Куин-Элизабет-Холл, и я сбавил скорость. Повсюду висели афиши с именем Майка Олдфилда. Толпа народа уже подходила к залу.

– Я не могу подняться на сцену, – повторил Майк.

Не имело смысла говорить, что это было совершенно необходимо, что концерт мог бы сразу переместить его в группу лидеров и поставить наравне с Pink Floyd. Я остановил машину.

– Хочешь сам повести машину?

– Давай, – сказал Майк благодарно.

Мы продолжали ехать, перемахнули через Вестминстерский мост, проехали мимо памятника королеве Виктории. В окне промелькнул Гайд-парк. Майк свернул на Бейсвотер-роуд и проехал недалеко от церкви, где я редактировал журнал Student.

– Майк, – сказал я. – Ты хотел бы иметь эту машину? В качестве подарка?

– Подарка?

– Да. Я выйду здесь и пойду домой пешком. А ты просто поедешь дальше, и машина твоя.

– Да перестань! Тебе же ее подарили на свадьбу.

– Все, что тебе надо сделать, это поехать на ней к Куин-Элизабет-Холл и сегодня вечером выйти на сцену. И она твоя.

Мы оба молчали. Я наблюдал за Майком, он держал в руках руль и представлял себя в роли водителя этой машины. Это было искушение. Я надеялся, что он согласится.

– Идет, – сказал Майк.

Предстояло рассказать Кристен, а после родителям, как я поступил с нашей машиной, но я знал, что они не слишком возражали бы против этого. Несмотря на все ее очарование и сентиментальное значение, это была всего лишь машина. Было жизненно важно поднять Майка на сцену и продать пластинки с его альбомом. В случае успеха я смог бы выбрать для себя любую машину, какую захотел. Моя мать одобрила бы меня.

Когда под сводами Куин-Элизабет-Холла затихли последние такты Tubular Bells, возникла короткая пауза, как будто люди пытались понять, что они только что услышали. Они казались загипнотизированными, и никто не хотел разрушать чары. Потом все повскакивали со своих мест и стали аплодировать стоя. Это была овация. Я сидел между Кристен и Саймоном, и мы встали вместе со всеми, кричали «Браво!» и аплодировали. Слезы текли у меня по щекам. Майк стоял перед органом, он казался таким маленьким, он просто кланялся и говорил: «Спасибо». Даже музыканты на сцене аплодировали ему. Майк был новой звездой.

В тот вечер мы продали несколько сот экземпляров альбома. Майк был слишком разбит, чтобы общаться с прессой. Глядя на людей, кричащих и толпящихся вокруг в попытке купить его пластинку, он сказал: «У меня такое чувство, будто меня изнасиловали». С этими словами Майк исчез в своем новом Bentley. Много лет после этого он отказывался возвращаться на сцену. Мы с Кристен пошли домой пешком. Пластинка Майка Олдфилда Tubular Bells стала самым знаменитым альбомом года. Это принесло известность компании Virgin Music, и деньги начали поступать в большом количестве.

Молва об альбоме распространялась, и 14 июля Tubular Bells появился в альбомных чартах под номером 23. К августу он был уже первым. В последующие пятнадцать лет, когда Майк Олдфилд выпускал новый альбом, он неизменно попадал в десятку лучших. Со временем было продано свыше тринадцати миллионов экземпляров Tubular Bells, и это позволило ему стать одиннадцатым бестселлером среди альбомов, когда-либо выпускавшихся в Великобритании. Жертва Bentley стоила того.

Хотя Virgin и стала за один вечер признанной фирмой грамзаписи, мы были маленькой компанией, штат насчитывал всего семь человек, и у нас не было возможности доставлять пластинки во все музыкальные магазины страны. Открывались две возможности. Первая – предоставить лицензию на наши пластинки другому, более крупному звукозаписывающему бренду. Этот вариант сработал бы только в отношении довольно успешных групп. Другая компания выплатила бы нам предоплату за право продвигать пластинку на рынок, распространять ее и оставляла бы себе большую часть прибыли. Если бы деньги, полученные от продажи пластинки, превысили сумму аванса, эта фирма заплатила бы нам гонорар, обычно составлявший 16 %. Таков был порядок взаимодействия с новичками в бизнесе звукозаписи, каким на тот момент являлась Virgin.

Второй путь был более рискованным. Virgin могла бы предвидеть сумму авансового платежа и гонораров и просто заплатила бы другой фирме звукозаписи за производство и распространение пластинок по мере поступления заказов от магазинов по всей стране. Virgin отвечала бы за продвижение на рынок всех пластинок и брала бы на себя все риски в случае неудачи. Соответственно, в случае удачи львиная доля прибыли была бы нашей.

Большинство маленьких фирм звукозаписи продавало лицензии на свои пластинки, поскольку это были легкие деньги: они получали от другой компании 16 % в качестве вознаграждения и выплачивали артисту те деньги, о которых договаривались, скажем, 5 или 10 %. Но мы с Саймоном решили, что пойдем по второму пути – производства и распространения. Это было дерзким шагом, но даже тогда я знал, что, не дерзая, нельзя получить чего бы то ни было. Когда рискуешь, все искусство заключается в том, чтобы защищать свои тылы. Нам представлялось, что альбом Tubular Bells был настолько хорош, что мы могли взять на себя его раскрутку. Я был уверен, что наши инвестиции будут покрыты за счет продажи достаточного числа пластинок. С мыслью, что производство и распространение предпочтительнее прямой продажи лицензии, мы обратились в Island Records.

Впервые я столкнулся с этой компанией, когда редактировал журнал Student. Она была основана Крисом Блэквеллом, который воспитывался на Ямайке и практически в одиночку открыл музыку регги для Великобритании. Фирма Island Records выпускала пластинки Боба Марли, который стал первой суперзвездой в стиле регги, они записывали и пластинки Кэта Стивенса и Free.

Как и ожидалось, Island сначала отвергла наше предложение. Они уже купили лицензии таких фирм, как Chrysalis и Charisma (последняя записывала группу Genesis), и хотели, чтобы Virgin была в этом же ряду. Поэтому нам предложили чрезвычайно привлекательную сделку: мы продаем лицензию, а они платят 18 % вознаграждения. Мы платили Майку 5 %, а это значило, что в случае принятия предложения от Island мы оставили бы себе 13 % от продаж альбома Tubular Bells. При цене £2,19 за пластинку наша доля составила бы 28,5 пенса, и общая прибыль исчислялась бы примерно в £171 000 при условии, что альбом Майка пошел бы изумительно хорошо и его было бы продано, скажем, 600 000 экземпляров. Тогда этот тираж должен был в два раза превысить «платиновый». Диск называется «золотым», если выпущено 200 000 экземпляров, «платиновым» – если тираж достигает 300 000. При тираже миллион экземпляров наша компания получила бы £285 000, причем не затрачивая никаких денег на продвижение пластинки и ее продажу. Island располагала неизмеримо большими возможностями продвижения пластинки во все магазины и по всей стране, чем Virgin. На нашем месте большинство маленьких звукозаписывающих компаний приняло бы предложение, и, разумеется, руководство Island и наши юристы настаивали на этом.

Но мы с Саймоном думали по-другому. У нас было четырнадцать магазинов, которые могли рекламировать альбом Tubular Bells в таких городах, как Ливерпуль, Манчестер, Лидс, Ньюкасл, Шеффилд, Эдинбург, Глазго, Бирмингем и на юге Англии – вплоть до Бристоля, Бата и Саутгемптона. Мы могли бы взять на себя раскрутку альбома в национальных и музыкальных изданиях. Опыт продажи 100 000 экземпляров журнала Student по всей стране придал нам уверенности в том, что мы могли бы выиграть за счет количества. Разумеется, нам очень облегчило работу то обстоятельство, что альбом Tubular Bells был настолько хорош, что люди хотели купить его в тот же миг, как только слышали.

Со стороны это выглядело чудовищной авантюрой. Если бы объемы продаж альбома были низкими, Virgin Music оказалась бы на мели. Но если бы удалось продать 600 000 экземпляров за £1,3 млн, Virgin получила бы около £920 000 после вычета магазинной розничной наценки. Из этой суммы мы заплатили бы Майку Олдфилду как автору £65 700 и £197 100 – Island Records за производство и распространение пластинки. У нас оставалось бы £658 000, чтобы расплатиться за раскрутку пластинки, а оставшуюся часть можно было бы вложить в других артистов. Таков был наш план.

Авторское право на альбом Tubular Bells было нашей интеллектуальной собственностью, и мы намеревались приумножить ее. Поэтому отвергли предложение Island Records и настаивали на единственном варианте – сделке по производству и распространению альбома. Они бы напечатали и распространили пластинку, а мы бы заплатили им за это 10–15 %. Они предлагали сделку по продаже лицензии до тех пор, пока мы не пригрозили, что обратимся к их конкурентам – фирме звукозаписи CBS. Таким образом, мы подписали с ними договор, предполагающий производство и распространение пластинки, и немедленно заплатили наличными сумму, разрешенную банком Coutts, так как мы все еще были должны за Манор. Все проблемы, связанные с продажей альбома Tubular Bells, мы взялись решить собственными силами.

Island Records, сама того не желая, вырастила в своем гнезде кукушонка – Virgin Music. Мы разбогатели так, как и не мечтали, поскольку по продажам альбом быстро стал «серебряным», «золотым», «платиновым», двойным «платиновым» и затем перешагнул порог миллионного тиража. Мы превратились в одну из самых крупных компаний в индустрии звукозаписи и в конце концов составили конкуренцию самой Island Records. Хотя количество отчислений, выплаченных Майку Олдфилду и компании Island, со временем изменилось, как, впрочем, и цена на пластинку, альбом продолжал продаваться миллионами экземпляров и сегодня все еще продается по всему миру. Авантюра с раскруткой альбома позволила нам впервые разбогатеть.