Текст книги "В арбузном сахаре. Рыбалка в Америке (сборник)"

Забытые Дела тянутся, и тянутся, и тянутся, и тянутся, и тянутся, и тянутся, и тянутся, и тянутся, и тянутся. Теперь ты представляешь, что это такое. Это очень большое место, гораздо больше нашего.

Сквозь голубой солнечный день шли мы с Маргарет, держась за руки, потому что мы были близки, и над нашими головами проплывали светлые облака.

Мы прошли через много рек, миновали много статуй и только тогда увидели, как солнце отражается от крыш трухлявых хижин кипятковской банды, расположившихся у входа в Забытые Дела.

Перед нами были ворота. За воротами стояла скульптура забытой вещи. Надпись над воротами гласила:

ЭТО ВХОД В ЗАБЫТЫЕ ДЕЛА

ОСТОРОЖНО

МОЖНО ПОТЕРЯТЬСЯ

Разговор со шпаной

Появился Кипяток. Одежда на нем была мятая и грязная, как и он сам. Вид у него был неряшливый и пьяный.

– Привет, – сказал он. – Опять к нам, а? – Он обращался больше к Маргарет, чем ко мне, хотя смотрел на меня. Такой человек был Кипяток.

– Просто посмотреть, – сказал я.

В ответ он рассмеялся. Из хижин выползли два мужика и уставились на нас. Вид у них был, как у Кипятка. Злобой и виски, сделанными из забытых вещей, они превратили себя в такой же хлам, как и он.

Один из мужиков, рыжеволосый, сел на кучу непонятного хлама и уставился на нас, словно животное.

– Добрый вечер, Кипяток, – сказала Маргарет.

– Добрый вечер, красавица.

Мужик из кипятковской шпаны засмеялся, но я зло посмотрел на него, и он заткнулся. Другой вытер рукавом рот и ушел в хижину.

– Это они по-дружески, – сказал Кипяток. – Не обижайтесь.

– Мы пришли просто посмотреть на Забытые Дела, – сказал я.

– Что ж, они ваши, – сказал Кипяток, обводя рукой Забытые Дела, уходившие ввысь до тех пор, пока огромные кучи забытых вещей не превращались в горы, тянувшиеся вдаль на миллионы миль.

Там

МОЖНО ПОТЕРЯТЬСЯ

и мы вошли через ворота в Забытые Дела. Маргарет огляделась вокруг в поисках вещей, которые могли бы ей понравиться.

В Забытых Делах не растут растения и не живут животные. Здесь не найдешь ни травинки, и даже птицы не хотят сюда летать.

Я сел на что-то, напоминающее колесо, и стал смотреть, как Маргарет, подобрав палкообразную забытую вещь, разгребает ею кучу других вещей.

Что-то лежало у моих ног. Кусок льда, формой напоминавший большой палец руки, только с горбом.

Это и в самом деле оказался горбатый и очень холодный палец, но едва я взял его в руку – он начал таять.

Когда растаял ноготь, я бросил палец на землю, теперь он лежал около моей ноги и больше не таял, несмотря на то, что воздух был теплым, а с неба светило горячее голубое солнце.

– Нашла что-нибудь? – спросил я.

Хозяин Забытых Дел

Подошел Кипяток. Мне доставило мало радости видеть его вновь. В руках он держал бутылку виски. Нос у него был красным.

– Нашли что-нибудь? – спросил Кипяток.

– Нет еще, – сказала Маргарет.

Я бросил на Кипятка презрительный взгляд, который скатился с него, как с гуся вода.

– Я видел сегодня настоящие хорошие интересные вещи, – сказал Кипяток. – Перед тем, как идти на ланч.

Ланч!

– В четверти мили отсюда. Могу показать, – сказал Кипяток.

Я не успел сказать нет, Маргарет сказала да, она уже готова была идти за ним куда угодно, что меня совсем не радовало, но я не хотел устраивать сцену, особенно на глазах у Кипятка, чтобы он пересказывал потом своей банде и они смеялись бы над нами.

Это отнюдь не поднимало настроение.

Мы шли за пьяным уродом туда, докуда, по его словам, было не больше четверти мили, а на деле оказалась целая миля, и, то карабкаясь вверх, то сползая вниз, поднимались все выше и выше в Кучи.

– Отличный день, правда? – сказал Кипяток, останавливаясь, чтобы перевести дыхание, у большой кучи чего-то, отдаленно напоминавшего консервные банки.

– Правда, – ответила Маргарет, улыбаясь и показывая рукой на облака, которые ей, очевидно, нравились.

Это вывело меня из себя: приличная женщина не должна улыбаться Кипятку. И я не мог отделаться от мысли: что же дальше?

Наконец мы добрались до того, что Кипяток считал необычайно интересным и ради чего тащил нас в такую даль по Забытым Делам.

– Ой, как красиво! – радостно воскликнула Маргарет и принялась складывать их в корзинку – специальную корзинку, которую она принесла для таких вещей.

Я смотрел и не видел в них ничего особенного. Они были даже уродливы, сказать по правде. Кипяток стоял, прислонившись к забытой вещи, оказавшейся одного с ним роста.

На обратном пути

Мы с Маргарет долго и молча возвращались в Смертидею. Я не предложил ей помочь нести корзину.

Корзина была тяжелой, Маргарет вспотела, и нам несколько раз приходилось останавливаться, чтобы она могла отдохнуть.

Мы сидели на мосту. Этот мост был сделан из камней, собранных далеко и сложенных по правилам этого далека.

– Что случилось? – спросила Маргарет. – Что я не так сделала?

– Ничего не случилось. Ты ничего не сделала.

– Тогда за что ты на меня злишься?

– Я на тебя не злюсь.

– Злишься, я же вижу.

– Нет.

Что-то случится

Случилось через месяц, и никто не знал, что это будет. Откуда мы могли знать, что Кипятку придет в голову такое?

Столько лет потрачено на то, чтобы избавиться от тигров и ужасов, которые они с нами творили. Как ему могло захотеться чего-то еще? Я не знаю.

Целый месяц в Смертидее все было хорошо. Я работал над новой статуей, а Маргарет продолжала свои походы в Забытые Дела.

Работа двигалась плохо, и очень скоро я стал просто приходить в Смертидею и смотреть на недоделанную скульптуру. Ничего не получалось, и это не было для меня новостью. Мне не везло со статуями. Я уже давно подумывал о том, чтобы найти работу на Арбузных Делах.

Иногда Маргарет уходила в Забытые Дела одна. Я волновался. Она была слишком красива, а Кипяток и его банда слишком уродливы. Мало ли что взбредет им в головы.

И что ее все время туда тянет?

Слухи

Примерно через месяц из Забытых Дел поползли слухи: говорили о жестоком обвинении, которое Кипяток предъявляет Смертидее.

Говорили, будто он произносит бредовые обличительные речи насчет того, что в Смертидее мы все делаем не так и что он один знает, какой она должна быть; потом он стал говорить, что с форельным питомником мы тоже обращаемся неправильно. Это был позор.

Как у него поворачивался язык вообще говорить о нас – но потом к слухам добавились разговоры о том, что мы трусы, и нечто совсем невразумительное насчет тигров.

Что-то насчет того, что тигры делали доброе дело.

Однажды мы с Маргарет пошли в Забытые Дела. Я не хотел туда идти, но еще меньше хотел, чтобы она шла одна.

Ей захотелось насобирать вещей для своей забытой коллекции. Хотя у нее и так их было больше, чем нужно.

Она забила этими вещами всю свою хижину и комнату в Смертидее. Дошло до того, что она собралась держать их у меня в хижине. Я сказал НЕТ.

Я спросил у Кипятка, что происходит. Он был как всегда пьян, и вокруг собралась вся его уродская банда.

– Вы, ребятки, ничего не понимаете в Смертидее. Очень скоро я вам покажу кое-что интересное. Настоящую Смертидею.

– Вы, ребятки, просто кучка трусов. Храбрыми были только тигры. Но я вам покажу. Мы вам покажем. – Последние слова он произнес, обращаясь к своей банде. Они одобрительно загудели и замахали бутылками с виски, задирая их к красному солнцу.

Снова на обратном пути

– Зачем ты туда ходишь? – спросил я.

– Мне нравятся забытые вещи. Я их собираю. Я хочу собрать коллекцию. Они симпатичные. Что в этом плохого?

– А ты как думаешь? Ты слышала, что этот негодяй о нас говорит?

– Какое отношение это имеет к забытым вещам? – спросила она.

– Они их пьют, – сказал я.

Обед тем вечером

Обед тем вечером в Смертидее был ужасен. Все вяло ковырялись в тарелках. Эл приготовил тушеную морковь. Очень вкусную, с подливкой из меда и специй, но никому не было до нее дела.

Все волновались из-за Кипятка. Полин не притронулась к еде. Чарли тоже. Но странная вещь: Маргарет уплетала за обе щеки.

Очень долго все сидели молча, потом Чарли сказал:

– Что-то должно произойти. Дело серьезное. Я уже давно жду сам не знаю чего – с тех самых пор, как Кипяток связался с Забытыми Делами, стал гнать там виски и к нему стали уходить люди.

– Что-то должно случиться. Это копится очень давно, и ждать осталось недолго. Может завтра. Кто знает.

– Что мы будем делать? – спросила Полин. – Что мы можем сделать?

– Только ждать, – сказал Чарли. – Это все. Мы не можем ни угрожать им, ни защищаться от них до тех пор, пока они ничего не сделали, и пока мы не знаем, что они собираются делать. Они нам не говорят.

– Я вчера утром был у них и прямо спросил Кипятка, что происходит, – он сказал, что мы скоро узнаем. Они покажут нам, чем отличается настоящая Смертидея от той фальшивки, которая у нас сейчас. Что ты на это скажешь, Маргарет? Ты в последнее время там часто бываешь.

Все посмотрели на нее.

– Я ничего не знаю. Я просто собираю забытые вещи. Они ничего мне не говорят. Они всегда очень милы со мной.

Все старались не отводить взгляда и смотреть на Маргарет, но ни у кого не получилось, и все стали смотреть в сторону.

– Мы справимся, что бы ни случилось, – нарушил тишину Фред. – Эти пьяные уроды ничего нам не сделают.

– Точно, – сказал Старый Чак, хотя он был очень стар.

– Ты прав, – сказала Полин. – Мы с ними справимся. Мы живем в Смертидее.

Маргарет снова, как ни в чем ни бывало, принялась жевать морковь.

Снова Полин

Я был очень зол на Маргарет. Она хотела ночевать со мной в Смертидее, но я сказал:

– Я ухожу в свою хижину и хочу быть там один.

Она обиделась и ушла к форельному питомнику. Мне было все равно. Представление за обедом вывело меня из себя.

Направляясь к выходу из Смертидеи, я встретил в гостиной Полин. В руках она держала картину, которую собиралась повесить на стену.

– Привет, – сказал я. – Какая красивая картина. Это ты рисовала?

– Да, я.

– Отлично смотрится.

На картине была изображена Смертидея – такая, какой она была давным давно во время одного из своих изменений. Картина выглядела так, как раньше Смертидея.

– Я не знал, что ты рисуешь, – сказал я.

– Только когда есть время.

– На самом деле хорошая картина.

– Спасибо.

Полин слегка покраснела. Я никогда не видел, чтобы она краснела, а может, просто не помнил. Ей шло.

– Ты думаешь, все обойдется? – спросила она, переводя разговор на другую тему.

– Да, – сказал я. – Не волнуйся.

Лица

Я вышел из Смертидеи и двинулся по дороге к своей хижине. Ночь неожиданно оказалась очень холодной, и звезды сияли в небе, как лед. Я жалел, что не захватил с собой куртку. Я шел по дороге и скоро увидел на мостах горящие фонари.

Это были фонари с лицом красивого ребенка и лицом форели на настоящем мосту и тигриные фонари на покинутом мосту.

Я с трудом различал статую того, кого убили тигры и про кого никто ничего не знает. Слишком многих убили тигры до того, как мы убили последнего, сожгли его тело в Смертидее и построили на этом месте форельный питомник.

Статуя стояла в реке рядом с мостами. Вид у нее был грустный, словно ей не хотелось быть статуей того, кого давным давно убили тигры.

Я остановился и стал смотреть вдаль. Постояв некоторое время, ступил на мост. Я шел через темный туннель, закрывавший настояший мост, мимо горящих лиц – в сосновый лес к моей хижине.

Хижина

Я остановился на мосту перед хижиной. Мне нравилось чувствовать его под ногами – мост, сделанный из того, что я люблю, из того, что мне подходит. Я смотрел на статую моей матери. Сейчас, ночью она казалась всего лишь одной из теней, но когда-то давно она была хорошей женщиной.

Я вошел в хижину, достал шестидюймовую спичку и зажег фонарь. Форельно-арбузное масло горело ровным красивым светом. Это очень хорошее масло.

В нужное время мы смешиваем арбузный сахар, форельный сок и специальные травы так, что получается очень хорошее масло, которым мы освещаем наш мир.

Я очень хотел спать, но не мог заснуть. Чем больше я хотел спать, тем меньше мог заснуть. Я долго лежал в одежде на кровати, разглядывал горящий фонарь и тени на потолке и на стенах.

Обычно дружелюбные, сейчас эти тени угрожали мне, подступали все ближе, нависали слишком низко. Я так хотел спать, что глаза отказывались закрываться. Веки не шевелились. Это были статуи глаз.

Девушка с фонарем

Наконец я понял, что больше не могу лежать на кровати без сна. Я отправился на одну из своих ночных прогулок. Я надел красную куртку и теперь не должен был замерзнуть. Я часто не могу заснуть, и тогда бессоница выгоняет меня гулять по ночам.

Я пошел к акведуку. Это очень хорошее место для прогулок. Длина акведука почти пять миль, но никто не знает, для чего он нужен – вода и так есть везде. Здесь, наверное, двести или триста рек.

Даже Чарли понятия не имеет, для чего построен акведук:

– Может, когда-то давно им не хватало воды и они построили эту штуку. Я не знаю. Не спрашивай меня об этом.

Однажды мне приснилось, что акведук – это музыкальный инструмент, он заполнен водой, прямо над которой на арбузных цепочках подвешены колокольчики, и вода заставляет их звенеть.

Я пересказал сон Фреду, и он сказал, что ему нравится эта идея.

– Должно быть, очень красивая музыка, – сказал он.

Сначала я шел по акведуку, потом долго и неподвижно стоял там, где акведук пересекается с рекой – у Статуи Зеркал. Я видел свет, поднимающийся от гробниц со дна реки. Здесь было лучшее место для захоронений.

Я поднялся по лестнице, пристроенной к одной из колонн, и сел, свесив ноги, на краю акведука на высоте примерно двадцати футов.

Я сидел долго, думая ни о чем, или ни о чем не думая вообще. Не хотелось думать. Я сидел на акведуке, а ночь проходила мимо.

Потом вдали у соснового леса я увидел светяшийся фонарь. Фонарь двигался вдоль дорог, пересекал мосты и арбузные делянки, два раза остановился: сначала у той дороги, потом у этой.

Я знал, кому принадлежит фонарь. Его держала в руке девушка. Вот уже несколько лет я встречал его во время своих ночных прогулок.

Я никогда не видел эту девушку и не знаю, кто она. Знаю только, что она такая же, как я – ей часто не спится по ночам.

Мне всегда радостно ее видеть. Я никогда не пытался выяснить, кто она, не шел за нею следом, не расспрашивал людей.

Странным образом она была моей, и мне всегда было спокойно и радостно это понимать. Я был уверен, что она очень красива, хотя даже не знал, какого цвета у нее волосы.

Цыплята

Девушка с фонарем давно ушла. Я спустился с акведука и размял ноги. Я пошел в Смертидею – навстречу золотому солнцу, которое принесет новости о Кипятке и его банде. Мы могли только смотреть и ждать.

Природа зашевелилась. Я заметил фермера, собирающегося доить коров. Он тоже увидел меня и помахал рукой. На нем была смешная шляпа.

Стали кричать петухи. Их трубное кукареканье слышалось далеко и громко. Я пришел в Смертидею перед самым рассветом.

Напротив Смертидеи стучали по земле клювами два белых цыпленка, забредших сюда с какой-то фермы. Они внимательно посмотрели на меня и улетели. Цыплята совсем недавно вылупились. Это было видно по тому, что крыльями они махали не так, как настоящие птицы.

Бекон

После вкусного завтрака, состоявшего из горячих пирожков, яичницы и бекона, в Смертидею явился пьяный Кипяток со своей пьяной бандой, и все началось.

– Очень вкусный завтрак, – сказал Фред Полин.

– Спасибо.

Маргарет не было. Я не знал, куда она подевалась. Полин, однако, была здесь. Она хорошо выглядела в красивом платье.

Потом зазвенел дверной звонок. Старый Чак сказал, что слышит чьи-то голоса, хотя это было невозможно – расслышать голоса с такого большого расстояния.

– Я открою, – сказал Эл. Он встал, вышел из кухни и пошел в гостиную по коридору, который проходит под рекой.

– Кто это может быть? – сказал Чарли. Чарли явно знал, кто это, судя по тому, что он положил на стол вилку и отодвинул тарелку.

Завтрак закончился.

Через несколько минут вернулся Эл. Вид у него был странный и растерянный.

– Это Кипяток, – сказал он. – Он хочет тебя видеть, Чарли. Он всех хочет видеть.

Теперь у всех вид стал странный и растерянный.

Мы встали и по коридору, который проходит под рекой, вошли в гостиную с той стороны, гда висела картина Полин.

Мы вышли к переднему входу в Смертидею, где нас ждал Кипяток – пьяный.

Прелюдия

– Вы, ребятки, думаете, что что-то знаете о Смертидее. Вы ничего не знаете о Смертидее. Вы ничего не знаете о Смертидее, – сказал Кипяток, после чего раздался дикий хохот его банды, пьяной, как и он сам.

– Ни грамма. Вы все думаете, что вы на бале-маскараде, – после чего раздался дикий хохот его банды.

– Мы вам покажем, что такое настоящая Смертидея, – после чего раздался дикий хохот.

– Что ты знаешь из того, чего не знаем мы? – спросил Чарли.

– Сейчас мы вам покажем. Пустите нас в форельный питомник, и мы покажем вам кое-что интересное. Или вы боитесь узнать, что такое Смертидея? Что она значит на самом деле? В какое посмешище вы ее превратили? Вы все. И ты, Чарли, больше, чем все эти клоуны.

– Пошли, – сказал Чарли. – Покажи нам Смертидею.

Разговор

Кипяток и вся его банда ввалились в Смертидею.

– Ну и дерьмо, – сказал один из них. Глаза у них были красными из-за дряни, которую они гнали и пили в огромных количествах.

По металлическому мосту мы перешли маленькую реку, протекающую через гостиную, и спустились в коридор, который вел в форельный питомник.

Один из кипятковской банды был так пьян, что свалился на пол, и другим пришлось его поднимать. Они почти волокли его за собой – так он был пьян. Он повторял снова и снова:

– Когда мы пойдем в Смертидею?

– Ты уже в Смертидее.

– Что это?

– Смертидея.

– А… А когда мы пойдем в Смертидею?

Маргарет нигде не было. Я шел рядом с Полин – на всякий случай, чтобы отгородить ее от Кипятка и его шпаны. Кипяток заметил ее и подошел ближе. Комбинезон на нем был в таком виде, словно его ни разу не стирали.

– Привет, Полин. – сказал он. – Что новенького?

– Ты слишком грязный, – ответила она.

Кипяток засмеялся.

– После вас придется мыть полы, – сказала она. – Где вы набрались этой гадости?

– Не надо так, – сказал Кипяток.

– А как надо? – сказала Полин. – Посмотри на себя.

Я подошел ближе, чтобы отгородить ее от Кипятка, пришлось фактически влезть между ними. Полин была очень сердита. Я никогда раньше не видел, чтобы Полин сердилась. У нее был очень спокойный характер.

Кипяток снова засмеялся, потом отцепился от Полин и подошел к Чарли. Чарли тоже не обрадовался его обществу.

Странная процессия двигалась по коридору.

– Когда мы пойдем в Смертидею?

Форельный питомник

Форельный питомник в Смертидее был построен несколько лет назад, когда убили последнего тигра и сожгли его на этом месте. Мы построили форельный питомник точно на этом месте. Стены поднимались вокруг пепла.

Питомник небольшой, но спланирован очень удобно. Пруды и поддоны сделаны из арбузного сахара и камней, собранных далеко и уложенных по правилам этого далека.

Вода попадала в питомник из маленькой реки, которая потом в гостиной впадала в главную реку. Сахар использовался золотой и голубой.

В питомнике на дне прудов похоронено два человека. Если смотреть в воду сквозь мальков форели, можно увидеть, как они лежат там в своих стеклянных гробах и смотрят из-за стеклянных дверей. Они этого хотели, они это получили – оба были хранителями питомника и родственниками Чарли.

В Смертидее очень красивый плиточный пол; плитки в нем уложены с такой заботой, что почти превратились в музыку. Это замечательное место для танцев.

В питомнике стоит скульптура тигра. Тигр охвачен огнем. А мы все на него смотрим.

Кипяток и Смертидея

– Ну вот, – сказал Чарли. – Расскажи нам о Смертидее. В самом деле, интересно, что ты имеешь в виду; ты столько лет твердишь, будто мы ничего не знаем о Смертидее, а у тебя есть ответы на все вопросы. Интересно послушать.

– О’кей, – сказал Кипяток. – Вот что я вам скажу. Вы не знаете, что на самом деле происходит в Смертидее. Тигры знали о Смертидее больше, чем вы. Вы убили тигров и сожгли последнего на этом месте.

Вы не должны были этого делать. Нельзя было убивать тигров. Тигры были истиным смыслом Смертидеи. Без тигров нет Смертидеи; вы убили тигров, значит, Смертидея исчезла, и с тех пор вы живете здесь, как кучка придурков. Я верну Смертидею. Мы вернем Смертидею. Я и моя банда. Я думал об этом много лет, и теперь мы это сделаем. Смертидея будет вновь.

Кипяток сунул руку в карман и достал оттуда нож.

– Зачем тебе нож, что ты собираешься делать? – спросил Чарли.

– Сейчас увидишь, – сказал Кипяток. Он вытащил лезвие. На вид оно было очень острым. – Вот что такое Смертидея, – сказал он, отрезал себе большой палец и бросил его в садок, полный только что вылупившихся мальков. Из руки потекла кровь и закапала на пол.

Вслед за этим вся кипятковская банда стала резать себе пальцы и бросать их там и здесь, пока кровь и пальцы не оказались повсюду.

Тот, который не знал, где он находится, спросил:

– Когда надо будет резать палец?

– Сейчас, – сказал ему кто-то.

Он отрезал себе палец, несмотря на то, что был так пьян. Он сделал это очень неловко, и кусок ногтя остался болтаться у него на руке.

– Зачем вы это сделали? – спросил Чарли.

– Это только начало, – сказал Кипяток. – Так на самом деле должна выглядеть Смертидея.

– Вы выглядите по-дурацки, – сказал Чарли. – Без пальцев.

– Это только начало, – сказал Кипяток. – Вперед, ребята. Режем носы.

– Хайль Смертидея! – воскликнули они и отрезали себе носы. Тот, который был так пьян, отрезал себе еще и ухо. Они брали носы в руки и разбрасывали их вокруг.

Один из них сунул нос Фреду в руку. Фред взял нос и бросил его парню в лицо.

Полин смотрела на все это иначе, чем смотрела бы любая другая женщина на ее месте. Она не выказывала ни страха, ни отвращения. Она только сердилась все больше, и больше, и больше. Лицо ее стало красным от гнева.

– Отлично, ребята. Режем уши.

– Хайль Смертидея! – Уши полетели вокруг; форельный питомник заливался кровью.

Тот, который был так пьян, забыл, что уже отрезал себе правое ухо, стал резать его опять и очень удивился, не найдя ухо на месте.

– Где мое ухо? – сказал он. – Я не могу его отрезать.

Кипяток и его банда истекали кровью. Некоторые от потери крови слабели на глазах и садились на пол.

Кипяток еще стоял и резал себе на руках пальцы.

– Это Смертидея, – говорил он. – Бог ты мой. Это действительно Смертидея. – Наконец ему тоже пришлось сесть, чтобы он мог умереть от потери крови.

Теперь все они были на полу.

– Ты, наверное, думаешь, ты что-то доказал, – сказал Чарли. – Я думаю, что ты не доказал ничего.

– Мы доказали Смертидею, – сказал Кипяток.

Полин неожиданно двинулась к выходу. Я догнал ее, скользя в крови и едва не падая.

– Что с тобой? – спросил я, не зная толком, что сказать. – Тебе чем-то помочь?

– Нет, – сказала она уже в дверях. – Я сейчас принесу тряпку и уберу всю эту грязь. – Когда она говорила грязь, она смотрела прямо на Кипятка.

Полин вышла из питомника и скоро вернулась с тряпкой. Почти все были уже мертвы, кроме Кипятка. Он продолжал говорить о Смертидее.

– Видишь, мы это сделали, – сказал он.

Полин начала собирать тряпкой кровь и выжимать ее в ведро. Когда ведро почти целиком наполнилось кровью, Кипяток умер.

– Я Смертидея, – сказал он.

– Ты мудак, – сказала Полин.

И последнее, что увидел Кипяток, была Полин, стоящая над ним и выжимающая его кровь из тряпки в ведро.

Тачка

– Ну вот, – сказал Чарли.

Невидящие глаза Кипятка пристально смотрели на статую тигра. В питомнике было много невидящих глаз.

– Н-да, – сказал Фред. – Я так и не понял, зачем все это.

– Не знаю, – скзал Чарли. – Думаю, им не стоило гнать виски из забытых вещей. Это была ошибка.

– Н-да.

Все присоединились к Полин и стали наводить порядок: вытирать кровь и уносить тела. Мы увозили их на тачке.

Процессия

– Помоги мне скатить тачку с лестницы.

– Сейчас.

– Ага, спасибо.

Мы выкатывали тела наружу. Никто толком не знал, что с ними делать, кроме того, что никто не хотел, чтобы они оставались в Смертидее.

Пришли люди из города – узнать, что происходит. Когда мы выкатили последнее тело, собралось уже не меньше сотни человек.

– Что случилось? – спросил школьный учитель.

– Они погубили себя, – сказал Старый Чак.

– Где их пальцы и носы? – спросил док Эдвардс.

– Там в ведре, – сказал Старый Чак, – они отрезали их себе ножами. Никто не знает зачем.

– Что мы будем делать с телами? – спросил Фред. – Не класть же их в гробницы.

– Нет, – сказал Чарли. – Надо придумать что-то другое.

– Отвезите их в Забытые Дела, – сказала Полин. – Сожгите их. Сожгите их хижины. Сожгите и забудьте.

– Это хорошая идея, – сказал Чарли. – Возьмем телеги и отвезем их туда. Ужасно все это.

Мы сложили тела на телеги. К этому времени у Смертидеи собрались почти все, кто живет в арбузном сахаре. Все вместе мы двинулись к Забытым Делам.

Мы шли очень медленно. Со стороны мы казались процессией, медленно приближающейся к МОЖНО ПОТЕРЯТЬСЯ. Я шел рядом с Полин.

Колокольчики

Теплое золотое солнце светило с неба на нас и на медленно приближающиеся Кучи Забытых Дел. Мы шли по рекам и мостам, мимо ферм и лугов, через сосновый лес и арбузные поля.

Кучи Забытых Дел были похожи на обломки не то гор, не то огромных машин и сверкали на солнце, словно золотые.

Толпу людей все больше охватывало почти праздничное настроение. Всем стало легче от того, что Кипяток и его банда умерли.

Дети начали собирать по обочинам цветы, и очень скоро в колонне было так много цветов, что она стала похожа на вазу, полную роз, нарциссов, маков и колокольчиков.

– Все кончено, – сказала Полин, затем, обернувшись, протянула руки и обняла меня по-дружески, словно подтверждая, что да, все кончилось. Я почувствовал прикосновение ее тела.

Снова, снова, снова, снова Маргарет

Тела Кипятка и его банды сложили в хижину и облили форельно-арбузным маслом. Специально для этого мы привезли с собой целую бочку, и теперь все хижины были облиты форельно-арбузным маслом.

Люди отступили назад, чтобы Чарли мог поджечь хижину, в которой были сложены тела, и в эту минуту из Забытых Дел, пританцовывая, появилась Маргарет.

– Привет, – сказала она. Она вела себя так, словно ничего не случилось, словно мы собрались здесь на пикник.

– Где ты была? – спросил Чарли, ошеломленно глядя на свежую как огурец Маргарет.

– В Забытых Делах, – сказала она. – Я ушла совсем рано, еще до рассвета, чтобы собрать вещей. А в чем дело? Зачем вы все сюда пришли?

– Ты ничего не знаешь? – спросил Чарли.

– Нет, – сказала она.

– Ты видела Кипятка, когда проходила здесь утром?

– Нет, – сказала она. – Они все спали. А в чем дело? – Она огляделась по сторонам. – Где Кипяток?

– Даже не знаю, как тебе сказать, – проговорил Чарли. – Он мертв, и вся его банда тоже.

– Мертв? Ты, наверное, шутишь.

– Шучу? Нет, они явились в Смертидею несколько часов назад и убили себя в форельном питомнике. Мы привезли их тела, чтобы сжечь. Они устроили ужасную сцену.

– Не может быть, – сказала Маргарет. – Этого просто не может быть. Что за странные шутки?

– Это не шутка, – сказал Чарли.

Маргарет стала оглядываться по сторонам. Она видела почти всех. Она увидела меня рядом с Полин, подбежала и спросила:

– Это правда?

– Да.

– Зачем?

– Не знаю. Никто не знает. Они просто пришли в Смертидею и убили себя. Это для всех загадка.

– Не может быть, – сказала Маргарет. – Как они это сделали?

– Ножами.

– Не может быть, – сказала Маргарет. Она была потрясена и поражена. Она схватила меня за руку.

– Сейчас, сегодня? – проговорила она, ни к кому не обращаясь.

– Да.

Ее рука казалась холодной и неуклюжей в моей руке – так, словно пальцы стали слишком маленькими и не подходили ей больше. Я мог только смотреть на Маргарет – пропавшую в Забытых Делах сегодня утром.

Жар хижины

Чарли достал шестидюймовую спичку и поджег хижину, в которой лежали тела Кипятка и его банды. Все отступили назад, пламя поднималось все выше и выше, разгораясь тем ровным красивым светом, которое всегда получается от форельно-арбузного масла.

Потом Чарли поджег другие хижины, и они загорелись так ярко, что скоро жар стал нестерпимым, и нам пришлось отступать все дальше и дальше, пока мы не оказались в поле.

Час или больше мы смотрели, как исчезают в огне хижины. Чарли стоял и смотрел очень тихо. Кипяток был когда-то его братом.

Дети принялись бегать по полю. Им надоело смотреть на огонь. Сначала им было интересно, но потом надоело, и они решили заняться чем-то другим.

Полин сидела на траве. В свете пламени ее лицо выглядело умиротворенно. Вид у нее был такой, будто она только что родилась.

Я больше не держал Маргарет за руку, но после того, что произошло, она так и не пришла в себя. Она в одиночестве сидела на траве, сжимая руки так, словно они были мертвыми.

Когда пламя постепенно погасло, из Забытых Дел подул сильный ветер и поднял пепел в воздух. Потом Фред стал зевать, так мне снилось.