Текст книги "Темное дело в Гейтвее"

Эш молчал, уставившись в пол.

– Вы пытались урезонить ее, но Элен Макдафф не захотела вас слушать. Она откровенно сказала, что отныне вы ей не нужны. Подумать только: вас, человека состоятельного, считавшего себя образцовым американцем, женщина променяла на какого-то третьеразрядного полунищего пианиста! Ей нужен был ОН, а не ВЫ. Как же можно было примириться с этим? И вы, естественно, потеряли самообладание. Вот и все, Эш.

Эш устало выпрямился на стуле и покачал головой.

– Это правда, но только отчасти. Я любил ее, но понял это лишь после нашего разрыва. Чем чаще потом я встречал ее, тем больше понимал, как сильно люблю… В тот последний вечер я умолял ее выйти за меня замуж, если я добьюсь развода, но она только улыбалась и мурлыкала мелодию, которую наигрывал на вечеринке этот паршивый пианист…

– И тогда вы схватили пистолет и выстрелили в нее?

– Нет, нет! Я не стрелял в нее! Правда… – Эш помолчал. – Правда, мне хотелось ее убить. Я сидел в спальне, наблюдал, как она причесывается, у меня мелькнула мысль, что было бы так просто подойти, схватить ее за эту красивую шею…

– И вместо этого вы пустили в ход пистолет? – прервал его Вирлок.

– Нет! Я встал и ушел домой. Ей я ничего не сказал. Я даже не попрощался, хотя знал, что теперь-то между нами по-настоящему все кончено.

– Выстрелив в миссис Макдафф, – снова заговорил Вирлок, – вы услышали, что кто-то (это был Уэстин) вошел в дом. Тогда вы бросились бежать, благополучно пробрались к себе и спокойно уселись перед телевизором. В те минуты вы, скорее всего, не знали, кто вошел в дом, но как только полиция арестовала Уэстина, вы решили, что вам теперь ничто не угрожает.

– Не убивал я ее! – крикнул Эш.

– Вы неглупый человек, Эш, но, видимо, не можете понять, что только навредите себе, если выступите перед присяжными с такими показаниями. Что они решат, когда услышат, что у вас был роман с Элен Макдафф и что вы посетили ее в тот вечер, да еще сразу же, как только от нее ушел ваш соперник? Любой доморощенный юрист скажет, что ваши объяснения не выдерживают ни малейшей критики.

– Возможно. И все же убийца не я.

– Смит, пригласите стенографиста и Фэйна. Мистер Эш будет давать показания.

– Никаких показаний я давать не буду.

– Тем хуже для вас. Поберегите их для суда, и посмотрим, что получится.

В дверь просунулась голова полицейского.

– Вам звонит кто-то, – сообщил он. – Говорит, по срочному делу.

– Я занят, – отмахнулся Вирлок.

– Звонит какая-то женщина. Она, кажется, очень расстроена и говорит, что хочет сообщить вам нечто важное по поводу Уэстина. Она не назвала себя.

– Немедленно установите, откуда она звонит! – распорядился он, бросился в канцелярию и взял трубку.

– Вирлок у телефона. Кто говорит?

– Этта Саймонсон. Вы могли бы сейчас же приехать ко мне? Хочу сообщить вам кое-что.

У Вирлока разочарованно вытянулось лицо, и он жестом дал понять полицейскому, что отменяет распоряжение.

– Ну, о «сейчас же» не может быть и речи, миссис Саймонсон. А в чем дело? Вы хотя бы намекнули.

– А по телефону можно?

– Безусловно.

– Нас не подслушивают?

– Что вы!

– Мистер Вирлок, боюсь, что вы можете принять меня за очень рассеянного человека, но иногда память и вправду мне изменяет. Вот только сейчас я припомнила, что заметила кое-что в прошлое воскресенье.

– Говорите, говорите!

– Прошлый раз вы напугали нас своим утверждением, будто мой муж тоже подозревается, и я растерялась. Вы помните…

– Минутку, миссис Саймонсон! Мы по-прежнему в числе некоторых других подозреваем и вашего мужа. Теперь, когда я снова повторяю это, вы все-таки хотите продолжать наш разговор?

– Конечно. Мне нечего скрывать. Я уверена, что Элрой не имеет никакого отношения к убийству, в чем вы легко убедитесь, если выслушаете меня до конца. – В голосе Этты Саймонсон прозвучали истеричные нотки. – Вы помните, я рассказывала вам о пианисте по фамилии Вудроу?

– Помню.

– Категорически утверждаю, что мистер Макдафф был все время дома, пока там находился этот пианист. Часов около шести Вудроу ушел, а минут пятнадцать спустя уехал и Макдафф.

– Почти то же самое мы уже слышали от вас, миссис Саймонсон, – терпеливо заметил Вирлок.

– Да, но прошлый раз я не сказала, что примерно в половине восьмого или минут без двадцати восемь в дом вошел еще кто-то.

Вирлок почувствовал, как забилось у него сердце. Он нарочито раскашлялся и жестом приказал полицейскому стенографисту поднять отводную трубку и записывать разговор.

– Извините, миссис Саймонсон, – снова заговорил он, – табачный дым… Повторите, пожалуйста, я не расслышал.

– Я видела, как примерно за час до убийства Элен в дом вошел человек.

– Вы хорошо рассмотрели его? Ведь было уже темно.

– Ну, не так уж темно, сумерки.

– И кто же это был, миссис Саймонсон?

– Джордж Эш.

– Тот самый Джордж Эш, что живет напротив вас?

– Да.

– А вы не заметили, в какое время он ушел?

– Нет.

– Но вы узнали его, это в самом деле был Джордж Эш? Кажется, вы знаете его… Сколько лет вы его знаете?

– Более двенадцати.

– Вы видели, как ваш сосед вошел в дом Макдаффов, и вы не сомневаетесь, что это был Джордж Эш, а не кто-нибудь другой?

– Нисколько не сомневаюсь.

– Вы согласны дать письменные показания?

Этта Саймонсон промолчала.

– Вы согласны? – повторил Вирлок.

– Согласна! – подтвердила миссис Саймонсон.

– Большое спасибо. Я еще позвоню вам. – Вирлок положил трубку и спросил у стенографиста: – Записал?

– Да.

– Немедленно расшифруйте, перепечатайте и принесите мне. Вирлок медленно направился в комнату для допросов. Во имя спасения своего благоверного, думал он, миссис Саймонсон готова утопить соседа. Что ж, не будем возражать…

* * *

Было уже без четверти семь, а Вирлок и Смит все еще продолжали допрашивать Эша. Часов в семь Вирлок предъявил ему запись телефонного разговора с Эттой Саймонсон, подписанную им самим и удостоверенную стенографистом.

– Взгляните на этот документ. Из него видно, что вы пришли к Элен Макдафф примерно в тот момент, когда произошло убийство. Вам не кажется, что этого и всего остального, что мы тут установили, вполне достаточно, чтобы…

– Я хочу поговорить с адвокатом, – охрипшим голосом заявил Эш.

– Теперь можете.

Смит провел Эша в канцелярию, и тот позвонил Гаррисону Блейку, своему адвокату. Затем Вирлок вызвал дежурного Адамса.

– Отправьте его в камеру, – распорядился он, кивнув на Эша. – Я арестовываю его по подозрению в убийстве Элен Макдафф.

– Не могу, мистер Вирлок. – Адамс развел руками. – Мистер Эллендер сказал, что вы отстранены от службы в полиции.

Вирлок достал из бумажника удостоверение, выданное прокуратурой штата, и положил перед сержантом.

– Препроводите Эша в камеру, – повторил он. – Ответственность я беру на себя.

– Да-да, Адамс, посадите его! – послышался голос Эллендера; он подошел к столу дежурного и со злорадной ухмылкой уставился на Вирлока. – С каким удовольствием я буду присутствовать при вашем крушении, Вирлок! В тюрьме уже сидит человек, которому предъявлено обвинение в убийстве миссис Макдафф, а теперь вы арестовываете другого…

Адамс оформил арест Эша, разрешил ему предупредить по телефону жену и отправил в камеру, оказавшуюся рядом с камерой Уэстина.

* * *

В половине девятого Эллендер прочитал районному прокурору Питеру Энстроу запись телефонного разговора Этты Саймонсон с Вирлоком.

– Тупица! Вы понимаете, что наделали? – еле сдерживая ярость, накинулся Энстроу на Вирлока.

– Понимаю, господин прокурор. Вам придется аннулировать обвинение, выдвинутое против Уэстина. Ни один состав присяжных, даже если вы и судья Сэм специально их подберете, не решится его осудить, поскольку существуют доказательства, что примерно в то время, когда совершено преступление, муж убитой и ее возлюбленный находились в доме, а позже, после их ухода, в особняк проник еще один субъект. Есть все основания подозревать Макдаффа и Эша не меньше, чем Уэстина. Я заинтересован только в том, чтобы найти действительного убийцу.

– Мистер Макдафф откажется от своих показаний, – запальчиво продолжал Энстроу. – Вы воспользовались тем, что он был пьян. Эллендер в любое время подтвердит это. Что касается Эша… Мне не составит ни малейшего труда усмирить Этту Саймонсон, ее заявление – просто-напросто выдумка старой сплетницы.

– А что вы намерены сделать с Вудроу? – спросил Вирлок. – Отправить его на тот свет? И как вы поступите с Роландом Гудом? Он же видел, как Джордж Эш входил в дом Макдаффов…

Энстроу долго смотрел на Вирлока, потом медленно сказал:

– Ну хорошо, Вирлок, вы сами заварили эту кашу, и я позабочусь, чтобы вы же ее и расхлебали. Вы не хотите последовать доброму совету, но то, что я скажу сейчас, вам придется выслушать. Предположим, вам удастся доказать невиновность этого ничтожества Уэстина и скомпрометировать Макдаффа. Уэстин унесет ноги восвояси, а вы останетесь в Гэйтвее тем же третьеразрядным, жалким сыщиком, причем все мы, кто имеет тут какое-нибудь влияние, постараемся не только избавиться от вас при первой же возможности, но и сполна с вами рассчитаться. Я ничего не прощу вам, Вирлок, не простит Эллендер, не простит Макдафф. Прежде чем вы опять начнете совать мне свое удостоверение из прокуратуры штата, позвольте напомнить главное правило нашей межпартийной политики: если вы не в состоянии победить врага – объединяйтесь с ним. Если Макдафф решит, что из-за устроенного вами скандала Лайтуэлл сможет победить без его, Макдаффа, помощи, он не задумываясь заключит с ним союз. И первое, что сделает Лайтуэлл для вновь обретенного дружка, – это смешает вас с грязью.

Прежде чем Вирлок успел ответить, в комнату влетел адвокат Гаррисон Блейк – невысокий человек с выхоленным, как у женщины, но надменным лицом.

– Что за чертовщина происходит тут у вас, Пит? – недовольно спросил он.

Энстроу молча сунул ему экземпляр записи телефонного разговора Этты Саймонсон с Вирлоком и отошел. Блейк быстро пробежал бумагу глазами и присвистнул.

– Ну и ну!

– А теперь, мистер Блейк, я могу проводить вас к вашему клиенту, – усмехаясь, предложил Вирлок.

* * *

Нонна Эш, в старом пиджаке мужа, с рассыпавшимися волосами, яростно гнала машину. Час назад она взяла Берту Пул из дома ее сестры в Мейконе и теперь торопилась обратно в Гэйтвей. Берта, напуганная странным поведением хозяйки, наконец собралась с духом и спросила:

– Что-нибудь стряслось, мэм? Вы, может, объясните мне, что вас тревожит?

– Заткнись! – прикрикнула Нонна Эш; события последних дней, визит полицейских, разговор с ними – все это казалось ей каким-то кошмарным сном.

– Но вас беспокоит что-то, миссис Эш, – минуту спустя снова заговорила служанка.

– Помолчи, Берта!

Миссис Эш еще не совсем протрезвела, у нее мучительно болела голова, но она помнила, как после телефонного разговора с мужем накинула на себя какую-то одежду, бросилась в машину и помчалась в Мейкон.

– Берта, сейчас мы с тобой поедем в полицию.

– Что вы, миссис Эш!

– Послушай, Берта, это очень важно и…

– Миссис Эш, ради бога, не надо!

– …очень важно, и ты должна рассказать мне все, что видела в тот вечер, когда была убита миссис Макдафф.

Не могу, миссис Эш, не могу! – всхлипнула женщина.

– Берта!

– Да, мэм?

– Сейчас же расскажи мне все-все, что ты тогда видела. Полиция считает, что миссис Макдафф убил мистер Джордж.

– О нет, нет, мэм! – пронзительно закричала Берта. – Это был не мистер Джордж, это был кто-то другой!

– Кто же, Берта? Ты должна сказать мне.

– Не могу, мисс Нонна, я ничего не знаю…

– Но ты же что-то видела?

– Не помню.

– Вспомни! – крикнула миссис Эш.

– Я открыла окно и увидела, что миссис Макдафф лежит на траве. Потом я увидела мужчину. Клянусь, я не знаю, кто это был!

– А дальше?

– Мужчина направился к двери, и миссис Макдафф пошла за ним… Они, должно быть, кричали друг на друга… Его я почти не рассмотрела, да и ее видела плохо.

– Как он выглядел?

– Было уже почти темно и…

– Я спрашиваю, как он выглядел!

– Он напомнил мне кого-то знакомого…

– Кого? Мистера Макдаффа?

– Нет, мэм.

– Мистера Джорджа?

– Нет, и не мистера Джорджа… Знаете, миссис Нонна, я часами ломала над этим голову, почти готова поклясться, что знаю его.

– И узнаешь, если увидишь снова?

– Может быть. – Берта искоса наблюдала за хозяйкой.

– И он не живет на Бэккер-авеню? – настойчиво продолжала миссис Эш.

– Нет, мэм, он не похож ни на кого, кто живет на Бэккер-авеню и кого я знаю. Но он показался мне очень знакомым.

Берта отвернулась и уставилась на бегущую навстречу ленту дороги.

– Ты расскажешь в полиции все, что видела в тот вечер, когда была убита миссис Макдафф. Понимаешь?

– Да, мэм.

– А из города ты уезжала потому, что у тебя заболела сестра. Понимаешь?

– Да, мэм, я уезжала из Гэйтвея потому, что у меня заболела сестра.

– А сейчас твоя сестра поправилась, и ты приехала, чтобы рассказать о том, что видела.

– Да, мэм.

– Полицейские, возможно, попытаются уговорить тебя рассказать что-то другое, Берта, но ты помни, что уезжала из-за болезни сестры и что человек, которого ты видела, был не мистер Джордж.

– Да, мэм.

– Ты хорошо запомнила, что нужно сказать?

– Да, мэм, я хорошо запомнила, что нужно сказать.

* * *

Вирлок и Смит допрашивали Берту Пул часов пять, но она упорно твердила одно и тоже. Из своего окна на четвертом этаже дома Эшей она видела все, что происходило в особняке Макдаффов, но испугалась и в тот вечер никому ничего не сказала, а потом уехала к заболевшей сестре в Мейкон, где и жила все это время.

– Ты узнаешь убийцу, если снова его увидишь? – спросил Вирлок.

– Пожалуй, я смогу сказать «да», если увижу его.

Питер Энстроу и Лейси Эллендер присутствовали при допросе Берты, но за все время не произнесли ни слова. Как только утомленный Вирлок встал из-за стола, Энстроу подошел к нему и с довольной усмешкой сказал:

– Вирлок, ваша песенка спета!

– Безусловно, – подхватил Эллендер, поднимаясь со стула и потягиваясь.

– Берта, сколько времени ты служишь у Эшей? – поинтересовался Энстроу.

– Да чуть ли не всю свою жизнь, сэр. Я служила у родителей миссис Нонны до того, как она вышла замуж за мистера Джорджа.

– Ты видела, как мистер Эш стрелял в Элен Макдафф? – спросил Энстроу, иронически поглядывая на Вирлока.

– Что вы, сэр! – всплеснула руками Берта. – Тот человек совсем не похож на него – он невысокий и худой, а мистер Джордж – крупный и высокий.

– А ведь Уэстин как раз невысокого роста, Вирлок, – заметил Энстроу. Скажи, Берта, может, ты видела мистера Макдаффа?

– Но я хорошо знаю мистера Макдаффа. Это был не он. Мистер Макдафф значительно выше.

– Возможно, Берта, тебе придется повторить свои показания в суде, перед судьей и присяжными. Ты уверена, что человек, которого ты видела, не был ни мистером Макдаффом, ни мистером Эшем?

– Уверена.

– А мистера Саймонсона ты знаешь? – обратился Вирлок к Берте.

– Знаю. Там был не он.

– А Роланда Гуда? – спросил Смит. Он тоже невысокого роста.

– Нет, нет! Я знаю с Бэккер-авеню всех, кто приходил к нам обедать.

– Ну-с, господин Вирлок, – промурлыкал Энстроу. – Есть у вас еще вопросы?

– Не забудьте, что у нас еще имеется пианист, – ответил Вирлок.

Энстроу натянуто улыбнулся и ткнул Вирлока пальцем в грудь.

– Ваша песенка спета, – подчеркивая каждое слово, повторил он. – С вами все кончено, друг мой.

– Не торопитесь, – спокойно возразил Вирлок. – Я предлагаю включить пианиста и Уэстина в группу других людей и попросить свидетельницу опознать среди них преступника.

– Пожалуйста, – согласился Энстроу. – Лейси, срочно вызовите Вудроу и распорядитесь, чтобы человек двенадцать полицейских переоделись в штатское. Берта, постарайтесь узнать убийцу среди тех, кого мы тебе сейчас покажем. Сможешь?

– Я видела его в сумерках, но, возможно, узнаю.

– Вудроу или Уэстин – мне совершенно безразлично, – сказал Энстроу Вирлоку.

– Зато это далеко не безразлично Уэстину, – огрызнулся инспектор.

* * *

Берта Пул не обратила внимания ни на Вудроу, ни на остальных и почти сразу указала на Уэстина. Все же, опасаясь допустить ошибку, она сказала:

– Вот если бы я еще могла взглянуть на него в чем-то ином…

– То есть иначе одетым, – уточнил Энстроу.

– Вот, вот! В кепке, как у туристов, и в пиджаке… Уж тогда-то я была бы совсем уверена.

– Что было на Уэстине, кроме свитера и сорочки? – вполголоса спросил Энстроу у Эллендера.

– Спортивный пиджак и клетчатая кепка.

Спустя несколько минут Уэстина заставили надеть его пиджак и кепку.

– Ну, так как? – нетерпеливо взглянул Энстроу на Берту. – Он или не он?

Берта молча смотрела на Уэстина, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Наконец губы у нее дрогнули, и она удрученно проговорила:

– Я никому не хочу причинить неприятности! Я никому не хочу принести вред!..

– Но это именно тот человек, который убил Элен Макдафф? – продолжал настаивать Энстроу.

– В этом пиджаке и кепке вроде похож.

– Да или нет? «Похож» – нас не устраивает. Ты должна сказать: «Да, это он».

Берта снова долго вглядывалась в Уэстина, затем, видимо, окончательно решив, кивнула:

– Да, это он, сэр.

– Ну вот, Вирлок, я представляю Берту Пул суду и не сомневаюсь, что присяжные ей поверят. – Энстроу удовлетворенно потер руки.

– Пойдемте, Смит, нам здесь больше нечего делать, – сказал Вирлок и вышел на горячий, душный воздух. На тротуаре он остановился и закурил; Смит заметил, что руки у него дрожат.

– Похоже, мы поставили не на ту лошадь, – проговорил инспектор после долгой паузы.

– Мистер Вирлок, а вы не думаете, что она ошибается?

Вирлок промолчал. Возможно, ошибались они, а не она. Возможно, принципы – это и в самом деле нечто такое, что могут позволить себе только богатые. Судя по имеющимся данным и по той уверенности, с какой Берта Пул произнесла свое «Да, это он», Уэстин и есть преступник. А ведь он, Вирлок, мог бы идти вместе со всеми остальными, стать одним из этой банды, и тогда бы ему не пришлось ждать мести Энстроу и Эллендера, не говоря уже о Макдаффе. Нечего и думать, что они забудут о нем, торжествуя свою победу.

– Спокойной ночи, Смит, – сказал он.

– Спокойной ночи, сэр, – подавлено ответил Смит.

Глава 8

Нонна Эш привезла Берту Пул из Мейкона 10 августа. Начиная с этого дня и до 5 сентября, до последнего перед началом процесса дня, Честер Вирлок и Хиллори Смит заново анализировали все собранные материалы, все сведения, сплетни и слухи, полученные от соседей Макдаффа на Бэккер-авеню. Они семь раз допросили Джеймса Вудроу, через его родных и соседей и через участников музыкального трио, которому он аккомпанировал, проверили и перепроверили его алиби. После тщательного допроса бармена Вирлок и Смит три дня поджидали в «Комбо клуб» одного из частых посетителей ресторана, подтвердившего, что Джеймс Вудроу действительно играл на пианино в тот вечер, когда было совершено преступление.

Они вновь беседовали с Элроем Саймонсоном и его женой, с Робертой и Роландом Гудом, ежедневно в течение двух недель допрашивали Джорджа Эша, снова и снова беседовали с Нонной Эш, ее сыновьями и служанками. Они неоднократно пытались допросить К.Т.Макдаффа, но он неизменно оказывался пьяным, хотя Вирлок к Смит появлялись у него в самое необычное время – и рано утром, и в полдень, и поздно вечером.

По их требованию Берта Пул много раз повторяла свои показания, показывала, где она стояла в своей комнате на четвертом этаже и как смотрела. Берта действительно могла видеть, что происходит в доме напротив. Вирлок убедился в этом, когда однажды вечером Смит по его указанию разыграл соответствующую сцену в гостиной Макдаффа, и Вирлок отчетливо все рассмотрел из дома Эшей. В течение всех трех недель Берта упорно твердила, что в доме Макдаффа она видела именно Уэстина.

* * *

Вечером 5 сентября Честер Вирлок, его жена и Смит сидели за кофе в кухне дома Вирлоков. Им уже не о чем было говорить, да и не хотелось: так они изнервничались.

– Теперь мы можем со спокойной совестью сказать, что просеяли все сквозь самое мелкое сито, – заметил Смит, – и не получили даже косвенных данных, которые позволяли бы усомниться в виновности Уэстина.

Вирлок промолчал.

– И я теперь уже не сомневаюсь в этом, – продолжал Смит, ни на кого не глядя.

– Я вас не виню, Смит, – вздохнул Вирлок. – Видимо, я и сам обманулся. Приступая к расследованию, я задавался еще одной целью: показать лицо Макдаффа. Надеюсь, процесс поможет мне в этом хотя бы частично.

– Вам не кажется странным, что Макдафф до сих пор не расправился с Фэйном?

– Странно, конечно, – согласился Вирлок. – Но он, должно быть, еще не вспомнил о нем, так как все время пьянствует.

Дальнейший разговор прервал телефонный звонок. Вирлок поднял трубку.

– Кэйджен, вы?! – удивился инспектор. – И, похоже, под градусом?.. Нет, никаких новых данных нам получить не удалось… И вообще: зачем вы мне звоните? Предполагается, что вам надо готовиться к завтрашней схватке с Энстроу и судьей Сэмом.

Некоторое время Вирлок молча слушал Кэйджена.

– Ну хорошо, – проговорил он наконец. – Мы приедем к вам со всеми нашими материалами, однако должен заранее предупредить, что все это одна грязь. Ничего, что заслуживало бы внимания. Любые наши предположения лопаются как мыльный пузырь, когда мы сопоставляем их с показаниями Берты Пул… Так мы будем у вас минут через тридцать.

Вирлок положил трубку и взглянул на Смита.

– Вы едете со мной, Смит? Вероятно, наша беседа закончится в каком-нибудь баре, но у меня такое настроение, что я не откажусь выпить. Юнис, ты не возражаешь?

Жена Вирлока кивнула.

– Ты уж извини, Юнис, – мягко обратился к ней Вирлок. – Извини, что у меня… что у нас ничего не получилось. Ты с полным правом можешь сказать: «Ну вот, я же говорила!».

– Но не зря же я столько лет замужем за детективом! – попыталась улыбнуться Юнис. – Я понимаю, не всегда вашей работе сопутствует успех. И все же, если бы ты с самого начала послушался меня… Нет, нет, не то я говорю! Пожалуй, я даже рада, что ты не послушался…

* * *

– Привет! – заплетающимся языком поздоровался с ними Кэйджен, не вставая из-за письменного стола. – Я тут много наслушался о вас обоих. Кажется, весь город только тем и занят, что гадает, удастся вам что-нибудь выяснить или нет!.. Хотите выпить за компанию?

– Что с вами, Кэйджен? – покачал головой Вирлок. – Завтра процесс, а вы…

– Смеетесь? Смейтесь, смейтесь, мне все равно, – отмахнулся Кэйджен. Он закурил и пододвинул коробку с сигарами детективам. – Так что у вас есть?

– Сначала скажите, что вы намерены предпринять завтра в суде.

– Вы развернули такую бурную деятельность, что вам недосуг полюбопытствовать, как ведет себя знаменитый адвокат Гарольд Кэйджен. – Он допил вино и тут же снова наполнил бокал.

– И как же он ведет себя?

– А я послал их подальше в самых изысканных выражениях, какие только нашлись у меня в запасе. И, пожалуйста, не делайте такой изумленный вид. Виноваты в этом вы.

– В чем?

– В том, что я так поступил.

– Не понимаю.

– Да выпейте же наконец!.. Вы и Смит стали такими принципиальными! Но и я могу быть принципиальным. Разница лишь в том, что у каждого из вас есть крепкий хребет и кое-что за душой, ну, а у Кэйджена никогда ничего за душой не было, вот он и позаимствовал кое-что у вас.

– Послушайте, – удивился Вирлок, – да наши «отцы города» в порошок сотрут вас, если вы завтра на суде не потрафите им! После этого судья Дэйл заставит вас чистить урну у себя в кабинете, а не докладывать дела по завещаниям.

– Но и вам со Смитом придется не лучше, – криво усмехнулся Кэйджен. – Помяните мое слово, вы еще пожалеете, что живете на белом свете… От меня они потребовали слишком многого – это даже меня заставило возмутиться… не без вашего влияния, конечно.

– Ну хорошо, – проговорил Вирлок, заметно смягчаясь. – Однако чем же вы все-таки располагаете для защиты своего клиента? У прокурора есть очевидец убийства, точнее очевидица, и мы не нашли в ее показаниях ничего, что вызывало бы недоверие или сомнение. Она согласна выступить на суде и под присягой показать, что именно Уэстин убил Элен Макдафф. Свидетельница опознала Уэстина в группе других лиц и без колебаний указала на него… Да, да, она служанка в доме человека, на которого тоже падает серьезное подозрение, и этот факт наводит на размышления, но чем мы можем опровергнуть или скомпрометировать ее показания?

– Понимаю, – согласился Кэйджен. – А знаете, я как раз и взорвался, как только узнал о показаниях Берты Пул.

– Энстроу заставит ее изложить все так, словно во время убийства она сидела в углу той же комнаты и ела кукурузные хлопья.

– Не сомневаюсь.

– Ну, а у вас кто есть?

– Никого.

– Ну, а что у вас есть?

– Ничего.

– В таком случае прокурор мигом расправится с вами.

– Конечно, расправится. Но он сделал бы это в любом случае. Теперь же я хоть немного придержу их.

– Вы когда-нибудь пробовали придержать железнодорожный экспресс?

– И все же я должен сказать вам кое-что, – хрипло произнес Кэйджен. – У меня нет ни малейших оснований утверждать, что Уэстин не убивал Элен Макдафф. Правда, идиотских совпадений хоть отбавляй: оказывается, Макдафф был дома, пока его жена в другой комнате проводила время с очередным возлюбленным; потом в особняке появляется Эш; потом выясняется, что всю вторую половину дня тут же торчал этот пианист; потом возникает фигура Саймонсона – соседа Макдаффов… И все же я начинаю верить, что убийство – дело рук Уэстина. Показания Берты Пул лишь замыкают круг серьезных улик против него.

– Но тогда что мешает вам договориться с Энстроу и Макдаффом и сделать то, чего они от вас добиваются?

– Я уже ответил. Я не в состоянии следовать за ними, этой бандой, даже если Уэстин виновен.

– Какую же позицию вы и ваш подзащитный намерены занять на суде? – спросил Вирлок.

– Уэстин откажется признать себя виновным, но согласится давать показания… Должен сказать, сегодня впервые за долгое время я чувствую себя человеком. И это так хорошо! – Кэйджен поднял бокал, выпил и тяжело откинулся на спинку стула. – Конечно, завтра на суде Энстроу сделает все, чтобы я выглядел ослом, но, клянусь, и ему достанется от меня.

Один только отбор присяжных, вполне приемлемых с точки зрения прокуратуры, занял три дня. Затем в течение двух дней Кэйджен придирчиво и упорно допрашивал Берту Пул, но так ничего и не добился от нее в пользу своего подзащитного. С таким же пристрастием адвокат допросил Макдаффа и Джорджа Эша, и хотя ему удалось сорвать с них личину благопристойности и показать присяжным подлинную сущность этих мерзких, беспринципных людей, большего он не добился. Ничего полезного для защиты не дали и допросы Джеймса Вудроу, Этты Саймонсон и Роланда Гуда. Правда, Кэйджен все-таки вынудил их дать показания, которые не только характеризовали Элен Макдафф как неверную жену, но и обнажили всю грязную изнанку повседневной жизни обитателей Бэккер-авеню и послужили темами многих сенсационных статей в газетах.

К концу второго дня судебного разбирательства выяснилось, что все усилия Кэйджена доказать невиновность Уэстина ни к чему не привели. Во время допроса Уэстина Энстроу сумел представить его присяжным этаким злодеем, полностью лишенным всяких признаков человечности, и обвиняемый мог лишь упорно твердить в ответ, что он не убивал Элен Макдафф. Прокурор хладнокровно провоцировал юношу на вспышки отчаяния и гнева и тут же использовал их в интересах обвинения. К концу допроса Уэстин не казался уже больше простым парнем, ставшим жертвой неблагоприятного стечения обстоятельств, а выглядел в глазах присутствующих наглым и безжалостным хулиганом, которого необходимо изолировать для пользы общества.

Решающий удар Энстроу нанес, когда вызвал на вторичный допрос Берту Пул. Он задал ей два вопроса. Она видела, как какой-то мужчина выстрелом из револьвера убил Элен Макдафф. Может, этот мужчина был Джордж Эш?

Берта ответила отрицательно.

– Тогда, быть может Макдафф?

– Нет! – снова ответила Берта Пул.

* * *

11 сентября присяжным понадобилось всего двадцать семь минут, чтобы признать Уэстина виновным в предумышленном убийстве при отягчающих вину обстоятельствах, что лишало подсудимого права на снисхождение при определении меры наказания. Спустя девять дней, 20 сентября, судья Сэм приговорил Уэстина к смертной казни, назначив ее на 29 октября. Вынося смертный приговор, судья заявил, что основной уликой против Уэстина являются показания Берты Пул.

…В течение всего процесса Честера Вирлока не покидала мысль об анонимном звонке по телефону, и в ушах у него не умолкал голос, утверждавший, что убийца вовсе не Уэстин.

Весь август и сентябрь стояли жаркие, душные дни, и только в первой неделе октября повеяло прохладой. Хотя городские газеты давно перестали писать об убийстве Элен Макдафф, а пересуды и сплетни среди горожан поутихли, происшествие не было забыто. Близился финальный акт – исполнение смертного приговора над Уильямом Уэстином.

Макдафф продал особняк одной супружеской чете из Нью-Йорка, однако новые владельцы собирались переехать только будущей весной, и дом стоял безмолвный и темный; лужайки, цветочные клумбы, живые изгороди пришли в запустение.

Макдафф окончательно поселился в гостинице «Крофт». После того, как на процессе Уэстина всплыли на поверхность факты безнравственного поведения Элен Макдафф и нежелание самого Макдаффа замечать многочисленные измены жены, ему пришлось долго прятаться от назойливых репортеров. Группа Смэггенса немало потрудилась, чтобы через газеты скомпрометировать Макдаффа как одного из политических лидеров штата, и сейчас он много разъезжал по избирательным округам и участкам, стараясь всеми правдами и неправдами восстановить свою репутацию. Со дня на день ожидали сообщения о том, что на предстоящих выборах губернатора штата кандидатом группировки Слипера-Макдаффа выдвинут судья Сэм, а это означало бы, что именно он и станет следующим губернатором. Никто не сомневался, что Макдаффу и его подручным удастся замять последствия скандала, и он по-прежнему останется у руля политической жизни штата.

Честера Вирлока уведомили, что по результатам очередного медицинского осмотра его увольняют на пенсию с января будущего года. Между прочим, еще за три дня до обследования Вирлока Макдафф лично навестил врача, проводившего медосмотр…

Обитатели Бэккер-авеню предпочитали не вспоминать о процессе над Уэстином, о том постыдном, что творилось за красивыми фасадами особняков их фешенебельного района и получило огласку на суде во время допросов Макдаффа, Эша, Вудроу, Этты Саймонсон и Роланда Гуда. И тем не менее на возобновившихся званых обедах и вечеринках нет-нет да и заходила речь о процессе.

Этта Саймонсон большую часть времени проводила дома. Роланд Гуд собирался уехать месяцев на шесть в Европу. Нонна Эш с головой ушла в разные домашние хлопоты, но время от времени ухитрялась напиться до положения риз.