Текст книги "Верняк"

Итак, будучи мудрым, а все правители должны быть мудрыми, правитель пригласил Моррейна в качестве почетного и желанного гостя пожить во дворце.

– Ага, – сказал я, главным образом самому себе, – вот откуда памятная неделя, отлично.

– Поскольку правитель обладал властью, сорока семью женами и бесчисленным множеством наложниц, был единственным и бесспорным владельцем огромного количества денег и драгоценностей. И это помогло ему узнать возможности чудо-прибора, отыскивающего нефть. Благодаря тому, что он повел себя с Моррейном так умно...

Внезапно Шейх Файзули замолчал, заморгал и покачал головой.

– Продолжайте, продолжайте. И что вы ему предложили? Сезам, откройся? Горы денег и драгоценностей?

– Ничего.

– Вы шутите!

– Ничего, что он мог бы положить в кошелек. Этот Моррейн был так уверен в своем инструменте, что не пожелал брать плату вперед. Он удовольствовался моим обещанием, а вы ведь знаете, как упрямы все эти закусившие удила лошади и как их невозможно сдвинуть с места, так и мое обещание неколебимо. Итак, я обещал, что, если после бурения в указанных им местах мы получим нефть, пять процентов от прибыли – его. Так он пожелал.

– Похоже на него. Приятель, это завораживает. И вы бурили во многих местах? Много скважин?

– Разрешите мне продолжить, чтобы заворожить вас еще больше описанием того, что произошло, но я хочу поведать обо всем в должном порядке.

– Ну ладно. О'кей.

– В течение четырех дней из тех семи, что он был моим гостем, этот Моррейн уходил с моими людьми, самыми сведущими в добыче нефти, и дважды его сопровождал сам правитель, то есть я, и в эти дни он показал нам подходящие для бурения места, – мои люди отметили эти места, поставив там опознавательные знаки. Для проверки его прибора мои люди предложили ему обследовать другие места, где они уже приготовились бурить отверстия для нефтяных скважин. Они настаивали, чтобы он им сказал, сколько там нефти и как глубоко она залегает.

– Он это сделал?

– Сделал. Что касается двух избранных нами мест, то его ответ был такой: там нет нефти вообще.

– Там в то время еще не было скважин, верно? Ваши знатоки нефти только собирались бурить?

– Совершенно верно. Два других места, сказал Моррейн, содержат такое количество нефти, что одно из них будет давать двести баррелей в день, если скважину пробурить до глубины в одну милю точка-ноль-четыре-восемь чего-то...

– Это похоже на него.

– Насчет другого места он уверил, что оно будет давать четыреста баррелей в день. Но больше всего Моррейн интересовался теми шестью местами, которые выбрал сам, и по этому поводу ужасно радовался и утверждал, что там – невозможное количество нефти! Он говорил, что всю жизнь искал такие места.

– Словом, если я правильно понял, Дев Моррейн предсказал вам, чего ждать от тех четырех мест, которые выбрали ваши люди, а также от шести, которые выбрал он сам. Это так?

Шейх кивнул.

– Ну и что же? Вы пробурили скважины, так ведь? И собираетесь мне об этом рассказать?

– Я и рассказываю. С тех пор миновало три месяца. Мы не проявляли нетерпения и не бурили скважины в местах, которые указал Моррейн, потому что имели некоторый опыт с подобными приборами, которые на деле оказывались не только бесполезными, но и очень дорогими. Некоторые из людей, кто рекламировал такие приборы, вряд ли смогут теперь найти свои головы, даже если бы знали, где их искать.

Он не стал развивать свою мысль, а я не хотел, чтобы он об этом распространялся.

– Итак, сначала мы стали бурить скважины в тех местах, которые выбрали мои люди. И представьте, те две скважины, о которых Моррейн сказал, что там ничего нет, на самом деле оказались пустыми.

– Так-таки ничего?

– Уж поверьте мне.

– А как насчет двух других, которые должны были давать двести и четыреста баррелей в день?

– Все, как он говорил.

– Но... Боже Всемогущий... ведь это ого-го!

– Вы можете снова сказать "ого-го".

– А как насчет остальных шести мест, которые указал он?

– Все дают то, что он обещал. Все, как он говорил. Принимая во внимание разумное допущение относительно возможной ошибки, все шесть оказались весьма богатыми нефтью. Одна из скважин, которая, как сказал Моррейн, должна быть пробурена на глубину двенадцати тысяч футов, дает десять тысяч баррелей в день. Это равно одной седьмой всей добычи нефти из ста двадцати скважин, которые ранее существовали в Кардизазане. Это казалось невозможным. Вы согласны со мной?

– Конечно. Конечно. Конечно, это невозможно. Но...

– Но это невозможное оказалось возможным. Десять тысяч четыреста баррелей в день.

Наступило молчание. И пока оно длилось, я был озабочен каким-то странным покалыванием во всем теле, как если бы у меня внутри образовалась гусиная кожа.

Потом я повернулся к Шейху Файзули и медленно заговорил, глядя на него в упор:

– Знаете, что вы утверждаете? Что Дев Моррейн изобрел "дудлбаг", который действует. Бог мой!

– Именно так, – сказал он.

Глава 19

Было около четырех часов, когда я встал и начал осторожно ходить взад и вперед по своей гостиной, пытаясь облегчить боль и уменьшить онемение в левой ноге.

Шейх привел мне "невероятные факты", теперь я знал уже всю историю, и мне было нетрудно понять его чувство нетерпения и почти лихорадочное желание заключить "обязывающее соглашение" с Девином Моррейном.

– Однако, – продолжал он, – есть еще вопрос гарема. И по отношению к ним, к моим цветущим женам, у меня было еще большее обязательство. Отвлекаясь от султанской потребности, следовало помнить о том, что эта часть моего гарема заблудилась или была похищена. И отголоски этого могли привести к бедам немыслимым здесь и в моей родной стране.

Он сложил пальцы в кулак. Это был темный, жесткий и крепкий кулак.

– Секретность должна быть абсолютной, – еще раз напомнил он. – Если вы собираетесь действовать, вы должны действовать с молниеносной быстротой, не говоря уже о предельной осторожности.

– Хорошо, согласился я. – Вы меня убедили, что это совершенно невозможно – сделать то, что вы хотите. Но я попытаюсь. И очень скоро... Есть еще одна вещь: я считаю, что Девин Моррейн предвидел ваше прибытие сюда – я знаю, что он ожидал звонка от какой-то очень важной личности, и думаю, что он имел в виду вас.

– Моррейн знает, что я здесь или вот-вот буду здесь. Неделю назад я звонил ему из Аздрака и назвал день, когда прилечу в Лос-Анджелес. Я собирался установить с ним связь и обсудить весьма серьезные вопросы, как только устрою моих шесть несравненных...

– Я так понимаю, что вы еще не связались с Моррейном – по той причине, что он только что вернулся из путешествия.

Собственно говоря, я собирался упомянуть, что встречался с Моррейном, и рассказать о том, что в нас стреляли, не сомневаясь, что Шейха очень заинтересует этот рассказ. Но он перебил меня, и его бронзовое лицо неизвестно отчего потемнело и нахмурилось.

– Да, он вернулся из Техаса! – почти выкрикнул он. Потом успокоился и заговорил, понизив голос, вполне нормальным тоном.

– Неделю назад, когда мы беседовали по телефону, мистер Моррейн упомянул о своем скором отъезде. Но он уверил меня, что предпримет отчаянные усилия, чтобы вернуться сегодня. Потому что ему было бы крайне неприятно, не говоря уже о том, что это было бы и неразумно, заставлять ждать шейха Кардизазана как простого смертного.

Я снова сел на диван рядом с Шейхом и сказал:

– Давайте-ка уточним следующее. Вы сказали ему, что обнаружили нефть во всех указанных им местах и потому готовы сделать его миллиардером за услуги, оказанные им с помощью его "дудлбага", который, как выяснилось, работает?

– Нет... не совсем.

– Нет? Тогда что же?

– Он не знает, что скважины закончены и результат в высшей степени удовлетворительный. Никто об этом не знает, а если знает, то...

– Ну?

– Вы, конечно, понимаете. Мы действительно предприняли все возможные усилия, чтобы держать эти сведения в секрете. Почему? Этого я никому не обязан объяснять, включая вас. Мистер Скотт, невозможно бурить скважины и держать под контролем всех, кто с этим связан. Мы старались соблюсти тайну в достаточной степени, но когда столько людей участвуют в делах, то не может быть полной уверенности, что хоть капля не просочилась наружу. Поэтому, учитывая, что это вопрос первостатейной важности для страны Кардизазана, правитель которой я, у меня есть некоторые опасения. Опасения, что другие могли узнать результаты нашего бурения и то, как мы их добились.

– Позвольте мне вставить слово, Шейх. Короче говоря, Моррейн не знает, что случилось с этими скважинами, место для которых он выбрал, и что у вас произошло в Кардизазане с тех пор, как он покинул ваш дворец и вернулся домой. Но знает, что сейчас вы здесь и хотите его повидать.

– Совершенно верно. Одно из моих опасений заключается в том, что и другие могут узреть свет, видимый мне. Узнают, что прибор Моррейна представляет огромную ценность, и захватят этого Моррейна в плен до того, как я смогу продемонстрировать ему мудрость, оставив его на свободе и предложив ему служить только мне.

– Точнее говоря, вы хотите заключить с ним контракт до того, как кто-нибудь, какой-нибудь Джон Генри, заполучит его подпись на соответствующей официальной бумаге.

– Кто еще? Какой Джон Генри?

– Давайте оставим Джона Генри. Вы опасаетесь, что кто-то другой перехватит у вас инициативу и заключит с ним соглашение, опередив вас. Так?

– Да, мистер Скотт. И я стал действовать. В частности после нашей беседы, состоявшейся по телефону неделю назад, я навел некоторые справки. И получил подтверждение того, что Моррейн действительно был в Техасе, как он сам мне сообщил. Составлял там карты территорий, где, по его мнению, следует бурить скважины. Он делал это для богатых техасских бизнесменов, связанных с нефтью. А таких, как я выяснил, немало. Но это был только предлог. Только прикрытие. Ложный след.

– Это значит, что Дев вовсе не занимался поисками мест для бурения?

– Да, и вы лучше этому не верьте. Это был только предлог для поездки в Техас. На самом деле он обсуждал с техасскими нефтяными магнатами плату за свои услуги и все остальное. А они, знаете ли, очень богаты.

– Ах...

– Да. Это даже хуже, чем "ах". И хуже, чем когда он наслаждался роскошью в моем дворце и всем прочим. Здесь он может ускользнуть от меня. И я должен продолжать действовать с незаурядной волей и целеустремленностью и не ошибаться. Я должен соблазнить этого Моррейна, трясти у него перед носом такой роскошью и богатством, чтобы он покорился мне полностью и велел этим богатым техасцам провалиться.

Он помолчал и добавил с видимым удовольствием:

– Это пожелание насчет "провалиться" я узнал от Моррейна.

– Ага. Теперь, Шейх, картина для меня проясняется. И ручаюсь, что если и есть человек, который может его заарканить, так это – вы.

– Я не совсем понимаю вашу манеру выражаться.

– О'кей! Ну, я так понимаю, что для Моррейна наступил очень интересный момент, потому что он знает, что вы здесь или где-то поблизости. А этот звонок, о котором он упоминал при мне, может быть из Техаса. Но я знаю еще одного парня, который...

– Еще одного? Кроме техасцев? – Шейх обнаруживал весьма заметное беспокойство и волнение. – Именно этого я и опасался. Что может быть естественнее того, что есть люди, которые захотят обойти меня в погоне за Моррейном? Но как это может произойти, если они не знают всего, что знаю я, и даже части этого?

– Успокойтесь, Шейх. Я не в курсе дел техасских нефтяных магнатов. А что касается другого упомянутого мной лица, то у него нет никаких шансов на успех. У него даже не предвидится его первого миллиарда. Но ведь, кроме техасцев, в этом могут быть заинтересованы люди из Оклахомы, Луизианы, Калифорнии...

– Постойте! Мне достаточно забот с одним Техасом – без Оклахомы и Луизианы. Не говоря уж...

– Прошу прощения. Это было только предположение. Но меня гораздо больше десяти тысяч золотых в день волнует другое – что кто-то пытается меня убить. И Моррейна.

– Моррейна? Кто-то пытается убить Моррейна?

Я посмотрел на Шейха Файзули снизу вверх, потому что его будто пружиной подбросило. Если он и казался обеспокоенным минуту назад, то это было ничто в сравнении с тем, что он испытывал сейчас. Сейчас он был воплощенное страдание.

– Не волнуйтесь так, – сказал я. – Я не вполне уверен...

Я осекся.

Вне всякого сомнения, кто бы он ни был, тот сукин сын, который стрелял в нас с Девом, он был тем же самым сукиным сыном, который дважды выстрелил в меня теперь и умчался на своей скоростной машине, проскрежетав по асфальту, а я эту машину даже и разглядеть не успел.

Но этот сукин сын, увидев, что я упал, вероятно, подумал, что стер меня с лица земли. По крайней мере не похоже, что он знает: я остался жив и даже не в больнице. Итак...

Я поднялся на ноги, постоял рядом с Шейхом, потом пошел к двери.

– В чем дело? – спросил Файзули. – Вы уходите?

– Немногим более часа назад кто-то четырежды выстрелил в меня или Дева Моррейна, а может быть, он метил в нас обоих. Но по крайней мере одна или две из этих пуль предназначались для меня, потому что кто-то не пожалел времени, чтобы снова попытаться убить меня. Вы это видели, Шейх. Возможно, он думает, что прикончил меня, и это оставляет ему прекрасный шанс разделаться с Девом Моррейном прямо сейчас...

Я вышел за дверь, бросив через плечо:

– Если, конечно, он уже этого не сделал.

Само собой понятно, что после этого я отправился к Деву.

Не знаю, почему я пошел в спальню. Да нет же, знаю. Я искал Дева живым или мертвым, а все остальные комнаты в его доме были пустыми. Поэтому я счел логичным пойти в спальню – что еще мне оставалось?

Войдя, я не сказал: "Хэлло" или чего-либо еще, думая, что Дев должен был услышать мои шаги в доме, хлопанье дверей и так далее. Кроме того, мне и не надо было ничего говорить, чтобы привлечь его внимание, потому что он уже медленно поворачивал ко мне голову. Наконец его взгляд упал на меня.

– Не верю, – проговорил он странным, высоким, почти писклявым голосом, не похожим на его обычный. – Я думал: неужели когда-нибудь такое со мной случится? Но никогда не верил, что это произойдет. Я...

Тут из сумрака возникла Петрушка.

– Привет, – сказала она весело.

– Привет, милая Петрушка.

Потом наступил момент тягостного молчания – о таких моментах вам, я думаю, приходилось слышать. На практике это еще тягостнее, чем когда вы об этом только слышите.

Я хотел, очень хотел сказать Деву что-нибудь приличествующее случаю, потому что он смотрел на меня так странно, и я боялся, что он повредит себе шею. Но вместо того чтобы обратиться к нему, я повернулся к Петрушке:

– Ну, что происходит? Что нового? Как дела?

– Прекрасно, – ответила она. – Просто великолепно. – Потом, после короткой паузы: – А чего вы хотите?

– О...

Вот все, что я произнес. Вероятно, при сложившихся обстоятельствах этого было достаточно. Иногда и на самый простой вопрос не найдешь ответа. Потом тягостное молчание наступило снова.

– Да так, – сказал я, – забежал по пути.

Тогда заговорил Дев Моррейн, и его голос теперь был на октаву с половиной ниже.

– Да.

– Дев, поскольку я уже здесь, думаю, я должен вам объяснить, почему я здесь, верно? То есть почему я здесь, в этом доме. Вам хотелось бы это узнать? Или нет?

– Я могу и подождать.

– Ну, как хотите...

Я решил не торопить события.

– Буду в гостиной, – промолвил я и вышел. Почему они называют это гостиной или жилой комнатой – для меня тайна. Но там я и ждал, и не так уж долго, пока Дев Моррейн не присоединился ко мне. Петрушки с ним не было, и я не спросил, что он с ней сделал.

– О'кей, – сказал он. – Пари держу, что разговор будет интересным.

Я тоже так думал. Объяснил, что случилось со мной. Соблюдая инструкции Шейха Файзули, я не сказал о нем ни слова, показал только повязки на руке и ноге. Дев откинулся на стуле и свистнул. И я понял, что он простил меня за вторжение.

Моей следующей задачей было убедить Дева немедленно выметаться из этого дома, а я уже знал, что он твердый орешек и утруждать себя не любит. Более того, если уж он решил не прибегать к помощи закона, я должен был убедить его, что он прав, не делясь с ним информацией, полученной от Файзули.

Во время нашей беседы в "Спартанце" Файзули достаточно ясно дал мне понять, что я никому, в том числе и Моррейну, не должен сообщать о его прибытии в Лос-Анджелес. Он опасался, что Моррейн, мягко говоря, удивится, почему его царственный друг первым делом кинулся к частному детективу, а не попытался сразу же связаться с ним. Кроме того, Моррейн мог проявить подозрительность в отношении истинных мотивов появления Шейха в Америке, и предположить и даже наверняка догадаться, что те самые места, которые он указал в Кардизазане как перспективные для нефтедобычи, оправдали прогнозы, и поэтому все козыри теперь у него, Моррейна.

Так говорил Шейх, употребляя время от времени жаргон игроков в покер, разумеется, для того чтобы я его лучше понял. С той же целью он объяснил мне, что в определенном и вполне реальном смысле речь идет о "покере в международном масштабе" со ставками... и тут он опять употребил это слово "триллион"... со ставками в "триллион или два". Он закончил свое мягко выраженное, но не оставляющее у меня сомнений предупреждение, сказав, что в вопросе "такой необычайной щепетильности" каждое действие или слово, касающееся данной ситуации, будет чревато возможными последствиями.

Последствия эти, по мнению Шейха, могут быть как плохими, так и благоприятными, но, так или иначе, он считал, что мне незачем оказаться "причастным к делу". Это было еще одно ходячее выражение, которое он где-то позаимствовал. Короче говоря, во всех вопросах, касающихся Шейха Файзули, или его гарема, или его нефтяных скважин, или его присутствия и дел в Лос-Анджелесе, я должен был держать рот на замке.

Поэтому я решил, что, если Моррейн отринет мои рекомендации, продиктованные заботой о его благе, то, возможно, он окажется более уступчивым, если я попрошу его покинуть свой дом в качестве личного одолжения мне. Возможно, подумал я, это хороший способ воздействия на таких, как Моррейн, и, может быть, даже единственный способ. И вот, учтя все обстоятельства, я наклонился к нему и серьезно начал:

– Дев...

И вдруг услышал:

– Может быть, это хорошо, что я покидаю этот дом.

Я сделал вид, что ничего другого и не ждал, сказав:

– Конечно, это ваше право... Но все-таки в чем причина?

– Я уже упаковал все необходимое, что собираюсь взять с собой. Петрушку я отошлю обратно на ферму. Это, конечно, шутка, но перед отъездом я должен с ней попрощаться.

– Значит, вы всерьез собираетесь уехать отсюда? А надолго?

– Может быть, на день или два... Но уверен, что не хочу здесь оставаться.

– Что ж, иногда полезно сменить обстановку. Но почему так внезапно? Ведь вы собирались здесь остаться, вы ожидали важного звонка. Кстати, вам уже позвонили?

"Если позвонили, – подумал я, – то едва ли это был звонок от Файзули".

– Нет, – сказал он. – Да я и не хочу, чтобы звонили. Во всяком случае, по этому телефону. Он прослушивается.

Я замигал.

– Будь я проклят. Но... Да, это вероятно. А как вы узнали, Дев? И когда? Когда я был здесь раньше, вы ни словом не обмолвились о своих подозрениях на этот счет.

– Тогда я об этом не знал.

Он поскреб щеку, которая уже начала зарастать темной щетиной.

– Сначала кто-то вломился в дом, пока меня не было. Потом началась эта стрельба... Такое наводит на размышления. Поэтому я обшарил весь дом и нашел это чертово оборудование. Нашел эти маленькие кристаллики в телефонном аппарате.

Он указал на него, тот самый, по которому накануне я хотел звонить в полицию.

– Вот. Телефон у меня в доме один.

– А "жучок" еще там? Если там, то нас и сейчас могут подслушивать.

– Знаю. Но там больше ничего нет, не беспокойтесь. Кроме того, я немного поиграл с этой штучкой после того, как нашел ее, и не обнаружил в ней никакой активности, пока не был задействован телефон. Так, по крайней мере, определили мои приборы, а они точны и чувствительны. Но что это за штучка, я так и не разобрался. Думаю, она подсоединяется к магнитофону и включает и выключает его, но не знаю, где он расположен, этот магнитофон, на Голливудских Холмах, или где-нибудь еще, хотя Холмы – вполне подходящее место.

Дев поднялся на ноги.

– Это может удивить даже вас.

Он подошел к нефритовому бюсту полинезийской Мелюмы, наклонил его, скользнул рукой под основание и вынул что-то похожее на квадратный кусочек фольги.

– "Потайной карман", – улыбнулся он.

Я протянул было руку, но он отвел ее, качая головой, потом осторожно снял фольгу – и что-то крохотное скользнуло ему в ладонь.

– Не чихните, – сказал он, – а то мы никогда этого не найдем.

Дев не слишком преувеличил. Я знаком с микроминиатюрными микрофонами, передатчиками, усилителями и тому подобным, но никогда не сталкивался ни с чем похожим. Это было как пара сероватых кристалликов соли, один побольше, другой поменьше, соединенных тонким "мостиком" из блестящего белого материала.

– Ого, это СВ, а это маленький NBC.

– До 1984 года это можно было спокойно достать, – сказал Дев. – Но вскоре шпионы начали собирать аудио-, ТВ-блоки на пылинках и разметали их по всему миру и через океан. – Он показал пальцем: – Это касается подслушивания и передачи сигналов или голоса, а вот та красавица, что поменьше, это высокоэффективный усилитель.

– Не валяйте дурака, это сахарный песок из сахарницы миссис Уилфер.

Мне приходилось делать хорошую мину при плохой игре, и я был вынужден подкидывать ему вопрос за вопросом:

– Как же вы узнали, что это чудо шпионской техники функционирует только при задействованном телефоне, если вам никто не звонил?

– Я звонил. Но не потому, что хотел проверить, как работает это устройство.

Он завернул эти кристаллики в фольгу и направился к бюсту Мелюмы.

– Эта штука начинает действовать, как только вы снимаете трубку, а когда кладете, перестает.

Он спрятал фольгу в тайник, вернулся ко мне, сел и сказал:

– Как только я выявил подслушивающее устройство, я позвонил главному диспетчеру и попросил все звонки по этому номеру переводить на телефон моего "CMG". – Он замолчал. Хмурясь, посмотрел на потолок.

– Стоит, может быть, проверить и тот телефон тоже.

– Прекрасная мысль. А когда я хотел позвонить копам, вы уже знали, что телефон прослушивается?

– Конечно нет. Я сказал, Шелл, что нашел эту штуку через несколько минут после вашего ухода.

– Да. Ну давайте совместим эти две вещи. Чтобы поставить "жучок", некто должен был, как минимум, попасть в дом. Значит, на прошлой неделе, когда вас не было, кто-то тут побывал...

– Не думаю. У меня есть подозрение, что эта штучка была поставлена раньше. Пару недель назад, может быть, девять-десять дней назад. Я заметил, что телефон как-то больше обычного блестит. Его начисто вытерли. Я вообразил, что это сделала девушка, которая приходит сюда убирать. Они ведь, как вы знаете, двигают мебель, поправляют картины, чтобы те висели ровно, и так далее. И я решил, что она вымыла аппарат или по крайней мере как следует вытерла с него пыль. Но теперь... я уже не так в этом уверен. Теперь телефон грязный.

Он пожал плечами.

– Возможно, я ошибаюсь. Надеюсь, чертовски надеюсь, что ошибаюсь.

– Вы попросили, чтобы все звонки переводились в ваш "дом на колесах"? Это означает, что вы временно там поселитесь?

Он кивнул.

– Место не хуже любого другого. Вполне уютно.

– Может быть, вы дадите мне номер вашего телефона на случай, если мне понадобится с вами связаться? А если вы решите пуститься в странствия, я могу вас сопровождать милю-другую в качестве профессионального телохранителя.

– Согласен, – ухмыльнулся он. – Если кого-то из нас подстрелят, то, надеюсь, это будет тот, кого уже наполовину уничтожили.

Когда я вошел с черного хода в свой отель и направился к лестнице, Эдди окликнул меня из-за конторки:

– Эй, Шелл, какой-то парень десять минут назад оставил для тебя пакет.

– Сказал откуда?

– Из какого-то детективного агентства.

– Должно быть, от Веттермана.

– Да-да, от Веттермана, он так и сказал.

Я взял у него пакет – это был большой конверт из плотной коричневой бумаги полдюйма толщиной – и отправился к себе в номер.

Я гадал, ждет ли меня еще Шейх Файзули, или, утомившись ожиданием, вернулся в отель "Касакасбах", или, еще больше утомившись и отчаявшись, сам пустился на поиски своего гарема.

Но оказалось, что он не только ждал меня в моей гостиной, но, по его собственным словам, страшно беспокоился, и с каждой минутой все больше.

После того как я рассказал ему об успехе своей миссии, о том, что Моррейн в порядке и что я могу установить с ним контакт в любую минуту, когда пожелаю, – правда, я не сказал ему, где Моррейн находился сейчас, да он и не спрашивал, – Файзули сжал свои сильные руки и воскликнул со страстью:

– Хвала Аллаху, все хорошо, все отлично!

Я искренне поверил, что он не шутил, говоря о своем беспокойстве и мучительных переживаниях, которые этот день принес ему.

Файзули продолжал, все так же пламенно, но уже более членораздельно:

– Это Божье благословение, что он жив, что он благополучен, цел и невредим. Ах, если бы все мои печали можно было бы прогнать столь быстро. Техасцы, другие беды, эта отвратительная стрельба... И жены, эти мои жены, эти сочные и сладострастные плоды, мои прекрасные жены, мой гарем – о, они могут зачахнуть и умереть от старости, прежде чем...

– Поговорим и об этом, Шейх. Это следующий вопрос моей повестки дня, как раз следующий. Вы должны признать, что у меня ведь тоже есть проблемы. Но как только я просмотрю отчеты, которые мне прислали, я сразу же примусь за дело. Думаю, не составит особого труда разыскать шестерых крошек в "шхазиках" и "гуп-гупах".

– "Гхазиках" и "шуп-шупах".

– Ну, в таком случае, дело еще легче, чем я думал. А что касается Дева, и его "дудлбага", и соглашения, и так далее – к чертям! Не заработайте себе на этом язву. В конце концов, если смотреть в корень, становится ясно, что все сводится к деньгам.

– Что вы хотите сказать этим "только просмотрю"? – спросил Шейх, томясь в нетерпении.

В течение пяти минут или около того я изучал отпечатанный на машинке отчет и приложенные к нему копии документов, с таким рвением подобранные и так оперативно мне присланные Редом Веттерманом. Первым делом бегло прошелся по всем страницам, отмечая про себя попавшиеся на глаза любопытные факты, затем вернулся к началу отчета. На четырех его страницах содержались сведения, которые Агентству Веттермана удалось откопать насчет прошлого Трапмэна, Баннерса и Риддла, причем, как я и полагал, большая часть информации касалась Арнольда Трапмэна. И гут Шейх Файзули поднялся с места.

– Я ухожу, – сказал он. – Ухожу.

Оторвавшись от бумаг, я тоже встал.

– И я ухожу минут через пять, Шейх. Не волнуйтесь. По крайней мере не теряйте надежды... Ну, иногда, если мне повезет, я прямо способен чудеса творить. И если мне повезет в этот раз...

Я замолчал, потом повторил свои слова, чтобы ободрить его. Я так недавно принялся за работу для Шейха, и единственное, что мне удалось пока сделать, – это добиться от него максимального доверия.

Но Файзули, вероятно, уже несколько разочаровался во мне. Поэтому я ему улыбнулся, и моя улыбка была полна тайного значения.

– Куда, – спрашивал я его, – куда мне доставить ваш гарем?

– В "Касакасбах", конечно, – сказал он, несколько скованно. – Если вам по плечу его найти...

– А теперь, Шейх...

Но его уже не было в комнате.

Я вернулся к присланным бумагам.

"Черт с ним, – думал я. – Что он о себе воображает?"

Мне пришлось потратить на эти бумаги не пять, а целых десять минут, пока я их прочитал, но они того стоили. Прежде всего я принялся извлекать данные об Арнольде Трапмэне. Там было много информации о его компании "Трапмэн Ойл энд Гэз". А также подробный перечень всех его вложений, главным образом в недвижимость.

Трапмэн владел парой небольших многоквартирных домов, у него был интерес в торговом центре "Коста Меза" и в четырех других зданиях.

Лишь одно из этих четырех, в Глендейле, оправдывало понесенные на него расходы, но три других относились к категории убыточного имущества, стоили массу денег, не принося никакого дохода: какое-то из них располагалось в самой мертвой (в смысле торговли) зоне Голливуда, и пустовало, а два других, определенные в документе как "гараж" и "супермаркет", также находились не в самых лучших местах Лос-Анджелеса. Остальная недвижимость, значившаяся под именем Трапмэна, не принадлежала ему и состояла из земельных участков, которые он арендовал у независимых или корпоративных владельцев, предоставивших ему право вести изыскания на предмет нахождения нефти или газа. Он арендовал эту землю только на время, обычно на год.

Таким образом, в его распоряжении находилось несколько тысяч акров земли, где он мог искать нефть, но, как я заметил, у большинства договоров срок истекал. Во многих случаях через пару месяцев или даже меньше.

Но доходы от его нефтяной и газовой компании, включая значительные поступления от функционирующих скважин, были хорошими – на его счастье, потому что в противном случае потери и расходы, связанные с остальными капиталовложениями, не позволили бы Трапмэну удержаться на плаву. Кроме того, ему принадлежала пара тысяч акций самых разнообразных предприятий, большая часть которых и прежде не слишком высоко котировались, а теперь и вовсе упали в цене.

Информация об Изи Баннерсе была менее обширна, зато более впечатляюща.

Я вспомнил, что говорила Сайнара Лэйн о Трапмэне:

"Я сказала бы, что он мошенник".

Сейчас я без гороскопа, основываясь только на информации, которую для меня раскопал Ред Веттерман, мог с уверенностью сказать: да, Изи Баннерс – мошенник. Он отсидел два года в тюрьме Сан-Квентин, и теперь, читая краткий отчет о его похождениях, я вспомнил, где его видел раньше.

Сегодня, когда я был у него в офисе, я уже чуть было не узнал его. Десять лет назад, когда он был стройней и моложе, его лицо смотрело на вас со всех газет, где шли материалы об украденных или подделанных акциях, облигациях из брокерских контор и сертификатах на собственность, которые использовались для получения ссуд в миллионы долларов.

В те времена его звали И. Зейн Баннерс, а вовсе не "Изи".

И он был связан с Арнольдом Трапмэном. Что, конечно, совсем не обязательно означало преступную деятельность.

Даже Реду эта связь с Трапмэном показалась невинной. И он собственноручно нацарапал записку, чтобы я знал: это единственный компромат, какой он смог выявить в отношении интересующих меня лиц в упомянутый период времени. А ведь о тех годах в архивах еще полно материалов.