Текст книги "Верняк"

Глава 5

Оказалось, что Уилферы жили на Мэрион-стрит, всего в трех милях от моей квартиры, и мой «кадиллак» с поднятым верхом нес нас туда по Голливуд-Фриуэй. Джиппи сидел рядом, откинув голову на подушку сиденья, и смотрел на затянутое смогом серо-голубое небо.

Просидев так некоторое время, он сказал:

– Мне кажется, вы думаете, что именно в "Коктейль-холле" мы с Оди впервые выпили по рюмочке и разговорились. Почему мне так кажется? А потому, что Оди, как вы сказали, не упомянула этот бар, когда перечисляла все заведения, в которых меня можно найти. Но нет, наше знакомство состоялось не в этом свинарнике. Да. А через три дня я предложил ей руку и сердце. И сделал это как подобает.

Он застегнул рубашку, подтянул и поправил галстук, почти водворив узел на предназначенное для него место.

– В тот день я как раз подписал бумаги насчет нефтяной скважины. И чувствовал себя на коне. Верил, что коль уж я так быстро раздобыл кучу деньжищ, то удача теперь всегда будет при мне. Да. И вот я сижу, гляжу на Оди, и она мне улыбается, а вы ведь знаете, как она прекрасна, когда улыбается, и вдруг кто-то рядом со мной говорит: "Оди, или вы выйдете за меня замуж, или я умру". Это не мог быть я, так я подумал. Но это был я, у меня это просто само вырвалось.

Он зашевелился, меняя положение.

– Бывают, знаете ли, такие непоправимые ошибки. Но, что сказано, то сказано. А Оди, естественно, решила, что узы между нами – священны и неразрывны.

– Ощущение – будто вас огрели мешком с песком, верно? – спросил я, глядя в окно, чтобы Джиппи не мог заметить, что я улыбаюсь.

Потом снова перенес свое внимание на Фриуэй и, всматриваясь вперед, сказал:

– Никто, ни Одри, ни вы не объяснили толком, откуда у вас завелись такие денежки, Джиппи. Тридцать тысяч долларов – это жирный кусок.

– Если хотите знать правду, Шелдон, я никогда не видел столько денег и даже не слышал, что столько может быть. Конечно, думать-то о них я думал, никаких сомнений. Вы знаете слово "нувориши". Когда у меня появились деньги, я вспомнил именно его. А также и пословицу: "Чтобы делать деньги, надо тратить деньги". И еще: "Вложите ваши средства в кусочек Америки". Ведь есть много вещей, которые могут разорить человека...

Так вот как это было. Я играл на скачках, проигрывал, ставил по маленькой на лошадей в дни моего благословенного одиночества. В тот необычный день – это год с чем-то назад, в июле, – я потел и проигрывал. Тут, конечно, ничего необычного, случалось и раньше. К последним двум заездам у меня оставалось шесть долларов и, кажется, восемьдесят центов. Я поставил два доллара на Большую Пару. Знаете, что это такое, Шелдон?

– Вы должны угадать лошадей, пришедших первыми и вторыми в каждом из двух заездов. Очень рискованный поступок, но раз вы выиграли, значит, вам дико повезло.

– Дико? Безумно! Я выиграл, а иначе мне не пришлось бы рассказывать вам эту историю. Финиш, и я снова стою у окошечка – трясусь, как инвалид по пляжу в своей коляске, – получаю свои шестнадцать тысяч двести восемьдесят шесть долларов, без центов. В тот раз выиграл я один!

Он выпрямился на сиденье.

– Везенье мое было недолгим, верно? – спросил он, глядя на меня.

– Похоже на то.

– То, что кажется, не всегда соответствует правде жизни. Я был страшно возбужден, можете мне поверить. Не могу даже выразить мое тогдашнее состояние. Мне казалось естественным пойти и поблагодарить этих двух прекрасных животных, которые выиграли для меня деньги. Подойти к ним, приласкать, погладить... Это было еще до того, как я получил свой выигрыш.

– О? У меня такое чувство... Но вы все-таки получили деньги?

– Конечно. Они принесли их мне.

– Принесли?

– А иначе разве купался бы я теперь в нефтяных миллионах, которые временно храню в носке? Короче, преодолел я все преграды, вскочил в фургон с лошадьми, увидел свою лошадь-победительницу по кличке Годольфус и кинулся к ней. "Годольфус! – кричу. – Годольфус! О мой прекрасный Годольфус!" и что-то в этом роде. Но Годольфус, увы... – мистер Уилфер тяжело вздохнул.

– Он что, убежал?

– При моем-то везении? Слышали вы забавное выражение – "лошадь пришибла"?

– Да.

– Ну, слышать-то многие слышали, а вот говорить об этом со знанием дела могут лишь те, кто на себе испытал, что это такое. Потому что ни на что другое это не похоже. И нет здесь ничего забавного. Число тех, кто может судить об этом, ограничивается горсточкой калек, к коим принадлежу и я.

– Этот прекрасный Годольфус, который выиграл вам кучу денег, он что, лягнул вас?

– Должно быть, вы умеете читать мысли. Не приключись такого, смог бы я быть столь убедительным? Да, более года прошло, а тот день так и стоит перед глазами... И даже до сегодняшнего дня я не помню с полной ясностью, как это случилось. Лошадь – крупное животное. С большими и уродливыми ногами. Это бы еще полбеды, но они у нее оканчиваются огромными роговыми наростами. А может быть, это булыжники? А если учесть, что перед соревнованиями лошадей обувают в целые пуды железа, то станет ясно, что, когда я пришел в себя...

– Так она вас все-таки лягнула?

– Это как раз то, о чем я вам рассказываю. Теперь вы представляете себе картину, но, возможно, мне посчастливилось, потому что владельцы этого чудовища не посадили меня в тюрьму, не передали дело в суд, а просто заплатили мне пятнадцать тысяч долларов, потому что для них (а они богатые люди) это жалкие гроши. То, что я сказал им, по-видимому, возымело какое-то действие, но я бы предпочел, чтобы они для начала переломали своей лошади все ноги, а потом пристрелили.

Он нахмурился.

– Кроме того, они оплатили счета в больнице за восемь с половиной дней, что я там пробыл.

– По крайней мере, вы, Джиппи, выиграли. И получили еще пятнадцать тысяч долларов. Может быть, ваше везение смешалось с невезением, но в итоге, думаю, вам достался хороший кусок.

– Верно. Я много и часто думал об этом. Я рассуждал так: пусть мои внутренности изувечены и ни на что не годятся, а все же я стал богат – богат в том мире, где ничего не ценится, кроме богатства... Вот так у меня оказалось тридцать одна тысяча двести девяносто долларов и восемьдесят центов – за вычетом тех двух долларов, которые я поставил на Большую Пару.

Тут Джиппи прервался и сказал, что надо взять в сторону. Я съехал с Фриуэй и повернул направо. Выполнив лоцманские обязанности, Джиппи откинулся на спинку сиденья и мрачно заключил:

– Мне следовало бы помнить об одной вещи: дурак и его деньги скоро расстаются друг с другом.

С минуту или чуть больше мы ехали молча. И я не мог совладать с ощущением, что сегодня каким-то странным образом стал причастен безумному миру "дудлбагов", странствующих психов и бородачей, сделанных из стекла.

"На время! Только на время!" – успокаивал я сам себя. Но и самого краткого мига было достаточно, чтобы почувствовать, как фея галлюцинаций овевает меня краем своего платья. Ничего, скоро я вернусь в мир реальности. Доставлю Джиппи к его молодой жене, может быть, задам пару вопросов Арнольду Трапмэну, проведу несколько минут с еще несколькими людьми, поспособствовавшими фиаско Уилферов. А потом, когда на город спустится бархатный полог сумерек, доберусь до телефона в своей квартире и приглашу кого-нибудь скоротать время и порезвиться. Кого-нибудь с... как это... плодоносными грудями и сладостно покачивающимися бедрами, прекрасными томными глазами... Кого-нибудь вроде Кронетт. Нет... не Кронетт!

Одри и Джиппи вскользь упомянули какого-то человека по имени Бенджамин Риддл, а также еще одного, которого они назвали "Изи"

Баннерс. Поэтому, когда я свернул на улицу Мэрион и направился к дому Джиппи, то не преминул спросить:

– А кто такой этот Риддл? Он что, помощник Трапмэна? Или я чего-то не понял?

– Вы все поняли правильно. Он возник ниоткуда ближе к Рождеству. Видите ли, как я вам уже сказал, скважина появилась в моей жизни в конце ноября, поэтому к декабрю я уже морально подготовился к жизни по новым стандартам. Пересмотрел свои привычки, чтобы не оплошать.

– Да, – улыбнулся я. – Вы купили экземпляр журнала "Яхтсмен", верно?

– Верно, заплатил наличными и даже не спросил о цене. Как сказал Дж.-П. Морган: "Если вы должны спрашивать, сколько это стоит, это означает, что вам оно не по карману". Именно тогда этот мошенник Трапмэн начал посылать мне и моим компаньонам письма, в которых сообщал о небольшой, маленькой, совсем крошечной задержке. Такой, что ее можно было разглядеть только под электронным микроскопом. Задержка происходила из-за того, что он никак не мог договориться с каким-то парнем о "праве прохода по чужой земле". Этот парень, – им и был Риддл, – сказал: "Убирайтесь к чертовой матери. Никто не имеет права уродовать газоны и выкапывать розовые кусты, чтобы проложить трубы". Таким образом, эта маленькая задержка затянулась на десять месяцев. И даже немного больше.

– Постойте, – сказал я. – Давайте расставим все точки над "и". Вот ваша скважина, все подготовлено к тому, чтобы качать из нее нефть, и вам остается сделать только одно: проложить от нее трубы для компании, которая собирается покупать вашу продукцию.

– Нет, нет, все не так просто! В одном из писем Трапмэна мне – точнее, всем компаньонам, – сообщалось, что его собственная компания, занимающаяся прокладкой труб, собирается протянуть "нитку" от скважины до танкерной батареи. Еще они должны были убрать породу, откачать воду и отделить попутный газ. Собственно говоря, если вы хотите знать всю правду, то – Иисус свидетель – я не знаю, что они там делали! Знаю, что они должны были проложить трубы, или "нитку", или садовый шланг – что бы это ни было и как бы ни называлось, – проложить в земле, ясно?

– Джиппи, разве я спорю с вами? Разумеется, ясно.

– И единственное место, где можно проложить трубы, оказалось на земле этого мошенника. И это ясно?

– Конечно, как день.

– И этот мошенник заявляет, что – нет, ни в коем случае, что трубы повредят его розовым кустам и чувствам. Поэтому, говорит он, и не помышляйте об этом. Цена, по которой компания согласилась покупать у нас нефть – три с половиной доллара за баррель, – нас устраивает. Наша нефть, утверждает Трапмэн, очень высокого качества, в ней низкое содержание серы, зато высокое содержание чего-то другого. Во всяком случае, это хорошая цена. Только представьте себе, Шелдон, если получать и продавать по две тысячи баррелей в день по...

– Давайте предоставим судить об этом Дж.-П. Моргану, а?

– Ну так вот, Дев говорит, что мы должны получать по меньшей мере пятьсот баррелей в день...

– Этот Риддл, он что, с самого начала не позволял Трапмэну проложить трубы по своей земле? Разве не было подписанного контракта, легально оформленного договора?

– У Трапмэна было устное соглашение с Риддлом, но тот от него отказался, когда уже основательно допек нас.

– Странно, что ничего не было подписано. А что за человек этот Риддл?

– Не знаю. Никогда с ним не встречался. Трапмэн, возможно, просто выдумал его, чтобы облапошить меня, точнее нас. Меня и всех моих компаньонов.

"Всех" означало троих, это я знал точно. Но Джиппи произнес это слово так, будто имел в виду половину населения Лос-Анджелеса.

– Да, не иметь письменного соглашения, обязывающего выполнять условия договора, это, конечно, глупость. Но не заведомое жульничество... Впрочем, я это проверю, – добавил я быстро, видя, что Джиппи раскрыл рот. – Как бы то ни было, теперь ваша скважина подключена к основному трубопроводу – очевидно, Трапмэн все-таки ухитрился договориться с Риддлом.

– За десять-то месяцев с лишним! И если речь идет только о какой-то несчастной тысяче баррелей...

– А Изи Баннерс – это тот парень, который устроил всю эту сделку? Включил инвесторов или как это там было?

– Не так просто, как вы себе это представляете. Изи – это прозвище, образовано из его инициалов: И. и З. С помощью Изи было организовано несколько синдикатов, занимающихся бурением и добычей нефти. Он оказывал такие услуги Трапмэну и другим дельцам. Но, главным образом, Трапмэну. Он выходит на заинтересованных людей, устанавливает, сколько следует вкладывать средств для получения акции на владение скважиной, разъясняет права арендаторов, не имеющих представления о правилах аренды и не желающих их иметь. Эти нарушения правил аренды могут быть очень значительными...

– Знаю, Джиппи, знаю. У меня есть друг, старый прожектер, который имеет долю в полусотне нефтяных скважин...

– Полусотне... Богатый, наверное?

– Да, богатый.

– Выходит, вы все знаете о нефтяном бизнесе?

– Не все, далеко не все. Но кое-что друг рассказал мне, поэтому я понимаю, как образуются синдикаты, подобные вашему. А так же как делится продукция, прибыль и так далее. Он создал множество таких групп, как ваша, когда ему приходила в голову мысль о новой аренде, но у него не хватало наличных денег, чтобы справиться с этим одному. По правде говоря, это очень хороший способ вести дело, если у человека есть наличные, но он хочет их поберечь. Главным образом, из-за налогов.

– Конечно, я это учитывал, когда раздумывал, куда вложить свой выигрыш. Мерзавцы! Проклятые мошенники!

Я затормозил у кромки тротуара.

– Ваш дом где-то рядом, если я правильно вас понял.

Джиппи кинул взгляд в сторону маленького, чистенького белого домика с пятном зеленого газона перед ним. Газон пересекала узкая тропинка, выложенная плоскими камнями.

– Да, мы приехали, – сказал он. – Это он, а подъемник скрыт за кустами роз.

И вдруг я почувствовал его нервозность. Он судорожно сплетал пальцы, потирая руки, и проделывал массу других подобных упражнений.

Подождав несколько секунд, я спросил его:

– В чем дело?

– Да, собственно, ни в чем. Просто не хочу, чтобы она видела меня таким. Понимаете? Когда нет и в помине моей обычной магнетической красоты... Может быть, вы пойдете и попросите ее посидеть где-нибудь, пока я побреюсь и вообще приведу себя в порядок. Без этого, боюсь, наша встреча будет испорчена.

– О, конечно, я сделаю это, успокойтесь. Я скажу, что вы решили немного почистить перышки, а иначе она сочтет, что вы при последнем издыхании.

Я вышел из "кадиллака", прошелся по плоским камням к дому, нашел звонок и позвонил. Позвонил раз, другой. Потом вернулся к машине, где сидел Джиппи.

– О Боже мой! – сказал он.

– Она все еще играет в бридж с подругами или кормит белок в парке. Или, что всего вероятней, ищет вас в морге.

Я недовольно покачал головой. В сущности, я совсем не так остер на язык, особенно с приятными мне людьми, но в этих Уилферах было нечто, что пробуждало во мне все самое низменное и подлое.

– Я знал это, – застонал он с трагическим видом, – знал. Я не должен был ее оставлять вчера вечером. Именно вчера! Может быть, сейчас она уже мертва. Или сбежала с моими сокровищами. А я-то боялся, что она убьет меня. Господи, если мне посчастливится, я никогда...

– Джиппи, вытряхивайте свой зад из машины. Я отказываюсь выслушивать ваш идиотский бред. Возможно, я позвоню вам позже – просто повторить то, что уже сказал.

– Да, я бы это оценил... Может быть, вы заглянете сюда позже? Просто на всякий случай.

– На случай чего? Нет! Не говорите мне.

– Ну, просто... посмотреть, здесь ли Оди, а потом мы бы все могли поговорить... объяснить... Возможно, появится что-то, что вы смогли бы объяснить. – Он покачал головой. – Она убьет меня. Клянусь, что она ударит меня гладильной доской. Или утюгом.

– Джиппи!

– Нет, право же, мистер Шелдон, я был бы очень вам признателен, если бы вы заглянули попозже. У меня такое чувство, что...

Я вздохнул.

– О'кей! Еще увидимся. А теперь идите в дом, ну! Вы успеете раз десять выбрить себя с головы до ног, пока явится миссис Уилфер. С букетом для вас. Букетом лилий...

– Разумеется, ей надоело терпеть меня с моими фокусами и то, что я ничего не умею делать толком, и она сбежала с моими четырнадцатью долларами в старом "уиппете". Эге! – Тут он хлопнул себя по лбу.

– Что – "эге"?

– Если она сбежала в этом "уиппете", а это, должно быть, так, потому что его нет на месте, значит, или с ней случилась авария, или она сидит сейчас в нем и плачет. Она всегда плачет, когда он внезапно останавливается. Она не знает, на какую педаль жать, чтобы увеличить скорость. Не умеет завести машину, если ей это требуется. Может быть, это, но нет, нет...

– Да, да. Прощайте. Увидимся позже с вами обоими.

– Когда?

Я посмотрел на часы, соображая, сколько времени уйдет на то, что я задумал сделать, – на мой путь и беседу, и решил, что вернусь к вечеру.

– Я приеду примерно в шесть. Годится?

– Прекрасно. Я поставлю в холодильник пиво.

– Возможно, оно спасет мне жизнь.

– Не шутите так, Шелдон, не надо...

– Вы говорите это мне?

Он улыбнулся, на мгновение снова показавшись почти красавцем. И вышел из машины.

– Мы доставили вам массу хлопот, – сказал он, расставаясь со мной.

Глава 6

Как только я вошел в офис, Арнольд Трапмэн поднялся из-за громадного письменного стола орехового дерева, и пожал мне руку.

– Мистер Скотт. Моя секретарша предупредила вас, что я не могу уделить вам более десяти минут?

– Да, сэр. Но, возможно, так много времени мне не понадобится.

– Садитесь. – Он кивнул на потертый, но удобный и мягкий стул. Я сел. – Кажется, ваш визит как-то связан с мистером Уилфером?

– Я хочу уточнить кое-что относительно его нефтяной скважины, той, в которую мистер Уилфер вложил средства в прошлом году. Насколько я понял, ее бурили вы?

– Да, ее бурили мы, – согласился Трапмэн. И замолчал, улыбаясь и поскребывая подбородок двумя пальцами левой руки.

Когда он снова сел, в офисе стало намного просторнее.

Это означало только одно: Трапмэн был очень высок, просто огромен. Полагаю, его рост составлял не меньше чем шесть футов четыре дюйма. "Хорошенькая ванна нужна для этого великана", – подумалось мне невольно. Слов нет, Трапмэн производил ошеломляющее впечатление.

Выглядел он лет на пятьдесят пять. Лицо изборождено морщинами, очень яркие синие глаза, прямой взгляд, широкие плечи. Подтянутый, лишь слегка начинающий полнеть. На нем был элегантный, сшитый на заказ костюм из какой-то мягкой серой ткани – прекрасное дополнение к его седой шевелюре. Волосы, прямые и зачесанные назад, полностью прикрывали уши. Белая рубашка без галстука придавала его облику оттенок непринужденности – как говорится, душа нараспашку. Ну если не душа – то, во всяком случае, грудь.

Он был загорелым и казался очень крепким и здоровым, а голос – сильный, глубокий – звучал, как громыхание эха, поднимавшегося со дна колодца.

– Вы задаете вопросы, а я на них отвечаю. И все как можно короче. Договорились?

– Идет. Прежде всего мистер Уилфер кажется очень удрученным проволочками в подведении труб к его скважине. Что вы можете сказать о человеке по имени Риддл?

– Это сукин сын. – Лицо Трапмэна сразу помрачнело, густые темные брови сошлись к переносице, как грозовые тучи над небесно-синими глазами. – Бен Риддл – это умник, интриган, который вообразил, что может тягаться со мной. Но очень скоро убедился, что я становлюсь довольно неприятным собеседником, если мне угрожают.

– Думаю, найдется немало людей, способных это вообразить без всяких, – сказал я, окидывая взглядом его могучую фигуру.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Да, таких очень немало, мистер Скотт. Нефтяным бизнесом нельзя заниматься, попивая чай с бисквитами. Так было и так будет. Кроме того, если речь идет о больших деньгах, а нефть это и есть большие деньги, то тут всегда найдутся вольные охотники, махинаторы, нечистоплотные юристы, мошенники всех мастей, мародеры, пираты... Нет, всего перечислить невозможно.

– Меня удивило, что вы не стали составлять контракт, а ограничились устным соглашением, когда вели дела с мистером Риддлом. Это правда?

– Юридическая неувязка? Да, это правда. Я на словах договорился с Риддлом, ведь не было оснований считать его сукиным сыном, особенно в деле со мной, я думал, он умнее. Когда он отказался подписывать бумаги и попытался препятствовать мне, эта проклятая скважина уже была пробурена, мы добрались до нефти. Ее, правда, было немного, но это, согласитесь, лучше, чем ничего. Мне пришлось приостановить работы, а потом разъяснить Риддлу что к чему.

– Так он пытался помешать вам?

– Я уже заплатил то, что причиталось ему за проход по его территории, а может, даже на пять процентов больше.

То, как он это сказал, вызвало в моем воображении картину маленьких колесиков, вращающихся в его мозгу, когда он взвешивал потенциальную выгоду и потенциальный убыток, сравнивал их, терял полпроцента здесь, выкраивал полпроцента там.

– Мы пришли к согласию, к устному соглашению, и я дал ему чек вперед. Это было ошибкой, но какого черта?..

Он осекся и, положив оба локтя на стол, подался вперед.

– Мистер Скотт, я не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто я считаю вклад мистера Уилфера ничего не стоящей мелочью или такой пустячной суммой, что она даже не заслуживает внимания. Но давайте будем реалистами. У меня дюжины нефтяных и газовых скважин разной степени готовности, и примерно за семьдесят пять процентов из них я ежемесячно высылаю чеки их владельцам. Это плата за аренду, за право разработки и так далее. А ведь есть еще люди – и собственники и арендаторы, – по чьей земле я тяну трубопроводы... Иными словами, скважина мистера Уилфера – только крохотная часть огромного целого.

Он вольно откинулся на спинку своего стула.

– Не утверждаю, что я безгрешен. Я совершил чертову уйму ошибок. Но в случае с Риддлом моей вины нет. Ведь мы договорились с ним, я ему поверил, заплатил вперед. В тот день, когда мы принялись за скважину, я еще раз напомнил ему обо всем, сказал, что меня торопят, спросил, составил ли он необходимые документы, подписал ли их? Он ответил: конечно, давным-давно! А на самом деле... Я ведь заплатил этому сукину... а он и не подумал подготовить документы. Мистер Скотт, если меня толкнут раз, я и внимания не обращу, но уж во второй раз буду готов дать сдачи.

– А что, собственно, было ему надо?

– Пять тысяч долларов. Ничтожные пять тысяч. Черт, он ведь знал, что скважина будет давать нефть, хотя и не догадывался, что она такая бедная.

– Но, по-видимому, в конце концов он согласился, раз вы все-таки провели трубы. Вы заплатили ему пять кусков?

Трапмэн посмотрел с удивлением.

– Нет, конечно, – ответил он с таким видом, будто я его обидел.

– Это потребовало некоторого времени, – продолжал Трапмэн, – но Бен Риддл был связан и с другими предприятиями, земля его была заложена, он задолжал кучу денег – короче говоря, имел определенные обязательства. Когда он почувствовал, что его прижимают, он как-то пришел в офис, вот сюда, и передал мне подписанные бумаги. Я подписал один экземпляр, отдал ему, и он ушел. Мы с ним даже не поздоровались, но каждый из нас знал, кто с кого сбил спесь.

Через минуту я спокойно сказал:

– Прекрасная и благородная победа, мистер Трапмэн. Но ведь мистер Уилфер с компаньонами испытали некоторое неудобство, разве нет? Им пришлось ждать более десяти месяцев, чтобы Риддл наконец осознал, что он не прав и что вы ему это доказали. И только после этого наконец они увидели свои первые чеки.

Он молча уставился на меня, похожий на огромную скалу. Через некоторое время я сказал уже не так спокойно, как раньше:

– Вы что, внезапно оглохли?

– А вы что, хотите, чтобы я дал вам под зад коленкой, Скотт, и выкинул вас отсюда к чертовой матери?

Я улыбнулся.

– От чего бы вы ни взвились, мистер Трапмэн, вы должны понимать, что это будет не так-то просто. У меня перед вами преимущество в двадцать лет и столько энергии, что мне некуда ее девать.

Он воззрился на меня с еще большей яростью и уже начал вставать со стула, но внезапно успокоился и сказал с улыбкой:

– Возможно, вы и правы. – Затем перевел дыхание и продолжил: – Хотя я не обязан давать объяснения ни вам, ни кому бы то ни было еще, я кое-что все-таки скажу. Тридцать лет назад мне довелось бурить одну скважину. Я бил скалы, клал трубы в грязь, месяцами не разгибал спины, а в результате получил ноль: скважина оказалась пустой, а сам я – банкротом. Это был первый, но далеко не последний случай в моей жизни. Позже я пробурил сотни скважин, некоторые из них были такими, о каких Джиппи Уилфер мог только мечтать, но в большинстве это были как раз такие скважины, как та, которая принадлежит Джиппи. Первые двенадцать лет я работал в основном на деньги других людей, допуская инвесторов и позволяя им минимальное участие в деятельности. Я быстро понял, что большинство этих "бизнесменов", получающих прибыли от продажи тысячных акций "Амальгамейтед Громметс", не отличат нефти от грязи. Но эти идиоты воображали, будто разбираются в моем деле лучше меня, и не стеснялись заявлять мне об этом. Я выслушивал их достаточно. А теперь я поступаю так, как считаю нужным, и это записано во всех моих контрактах и соглашениях, которые я заключаю. Босс – я, и только я.

– Признаться, я догадывался об этом...

– Я начинаю копать, когда готов к этому, прекращаю бурение, когда считаю, что пора остановиться, и если я говорю, что окисление надо производить, используя двадцать восемь процентов кислоты вместо пятнадцати, то, верьте, дружок, это будут двадцать восемь процентов. – Он пошевелил бровями, похожими на грозовые тучи, которые все еще были сдвинуты над синими глазами.

– Вот вам один из ответов на вопрос об этих несчастных пяти тысячах. Следующий заключается в том, что пока еще никто мне не объяснил, почему я должен тратить свои деньги, когда в этом нет никакой надобности.

– Я ценю ваше объяснение. Дай Бог, чтобы все было так, как вы говорите. А теперь подскажите, пожалуйста, где мне найти мистера Риддла.

Он пожевал губами явно неодобрительно.

– Могу дать вам его домашний адрес.

– Прекрасно. Я хотел бы также поприветствовать Изи Баннерса. Это ведь он устроил вашу сделку с Джиппи?

Трапмэн посмотрел на угол своего стола, хмурясь и качая головой. Открыл выдвижной ящик, вытащил оттуда пачку бумаг.

– Да. Изи все устроил, вся бумажная работа была проделана им. Еще он следил, чтобы наличные денежки заказчиков попали куда надо, до тех пор пока не понадобится использовать их на надлежащие цели. Изи так работал и со мной, и с другими в течение нескольких лет.

Придавив бумаги огромной ладонью, Трапмэн некоторое время пристально смотрел на меня.

– Я не собирался задавать этого вопроса, но теперь не могу противостоять искушению... Действительно ли мистер Уилфер нанял вас, частного детектива, чтобы собрать доказательства, будто все это время он был прав? Считая, что на уровне шести тысяч футов в его скважине больше сырой нефти, чем снега в Сибири? И что беда только в том, что эти акулы нефтяного бизнеса проложили трубы не в той секции?

Я был вынужден улыбнуться этому малому. Он был груб, неотесан, но в нем было нечто вызывавшее едва ли не восхищение.

– Я не разбираюсь в трубах, – сказал я, – но так понял, что вы встречались с мистером Уилфером, и потому понимаю причину вашего вопроса. Отвечу однозначно: "нет". На самом деле меня наняла его жена, но для того, чтобы найти ее мужа, а не нефть. Конечно, в этом нет ничего особенного, он не первый супруг, который не пришел домой ночевать. Но Одри... она принадлежит к тому типу женщин, которые знают, что у каждой медали есть оборотная сторона. И ей вдруг пришло в голову, что ее муженек, казавшийся ей образцом добродетели и верности, ведет двойную жизнь. – Я остановился, подыскивая нужное слово, точно передающее, чего больше всего могла опасаться Одри. – Что в действительности он гнусный развратник и содержит на стороне чуть ли не целый гарем. Или, может быть, занимается чем-то еще похуже, если таковое, конечно, возможно.

Трапмэн кивнул.

– Да, я встречал ее, встречал их обоих. Это было ужасно... Вы упомянули по телефону, что Уилфер хотел меня видеть. Вчера?

– Он передумал.

– Я пытался догадаться – зачем. Вчера примерно в восемь часов вечера кто-то позвонил в дверь моего дома, но, когда я открыл, там никого не было. Возможно, это был бледный супруг миссис Уилфер.

– Да, время совпадает, но он сказал мне, что не стал звонить, только постоял у дверей и повернул обратно. Точнее, пошел в бар. Где и упился до положения риз. Это не самое важное дело в моей карьере.

Трапмэн улыбнулся, но по его лицу было видно, что он не считает это чем-то забавным.

Я продолжал:

– У меня создалось впечатление, что мистера Уилфера, выражаясь фигурально, добила последняя капля. После того как месяц за месяцем в течение года откладывалась прокладка труб к его скважине и, соответственно, задерживалось получение им этого его жалкого чека, платы за разработку недр, тут, после всей этой нервотрепки, последовало ваше предложение купить его долю – всего лишь по шестнадцати центов за доллар. Признаюсь, я сам нахожу странным, что события следовали друг за другом именно таким образом. Я имею в виду и вашу готовность купить столь невыгодную долю в этой скважине.

– Если бы вы, черт возьми, хотя бы малость смыслили в том, о чем говорите! Этот первый чек вовсе не был ежемесячной платой за разработку его собственности, это была доля Уилфера за выработку в течение десяти дней.

– Ах так? Он об этом не упомянул.

– Вероятно, он этого не знает. Там совершенно ясно все написано на самом чеке, но, я думаю, он читает только цифры. Лично я не стал бы разрабатывать его скважину полностью, потому что она дает ничтожное количество нефти, и делается это только по настоятельному желанию самого Джиппи Уилфера и его компаньонов. Этот маленький сукин сын грозил подать на меня в суд, если я не выполню его желания!

Трапмэн покачал головой, при этом его седые волосы слегка зашевелились.

– Этот ублюдок совсем спятил. Я думаю, он даже не знает, что половина стоимости работ была покрыта за счет его вклада. Он грозил судом мне. Это, конечно, чушь, он просто не в своем уме. Ну так какие еще вопросы способно породить ваше чудовищное невежество?

– Мистер Трапмэн, может быть, вам лучше попридержать язык за зубами, пока ваши зубы еще во рту, – сказал я нежно.

Но он не слушал.

– Вы сказали, шестнадцать центов за доллар, – продолжал он. – Вы ошибаетесь. И говоря "готовность" – тоже. Слово "готовность" больше отражает точку зрения другого совладельца скважины, мистера Дональда Кори, который намекнул мне, чуть ли даже не просил меня, чтобы я купил его семь тридцать вторых от его "рабочего вклада", составляющего двадцать пять тысяч долларов. Он испытал неудачи в делах, нуждался в деньгах и предпочитал получить наличные немедленно, чем почти два года ждать те же деньги, только поступающие маленькими порциями ежемесячно. – Он помолчал. – Вам понятно?