Текст книги "Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни"

Подобно тому, как яичники хранят в себе яйцеклетки, яички служат хранилищем сперматозоидов. Они даже называются почти одинаково, правда, на этом сходство заканчивается. Женщина не способна вырабатывать новые яйцеклетки – она рождается с их пожизненным запасом, который постепенно скудеет. У плода женского пола количество яйцеклеток может достигать шести-семи миллионов, но к моменту рождения их остается всего миллион. Когда заканчивается половое созревание, их количество сокращается еще до четверти миллиона. И они могут ждать сорок, а порой и больше лет, прежде чем будут высвобождены. В то время как яички продолжают вырабатывать сперматозоиды на протяжении всей долгой репродуктивной жизни мужчины.

Каждая оставшаяся после полового созревания яйцеклетка окружена оболочкой, вместе с которой образует расположенный в яичнике фолликул. Вплоть до наступления менопаузы в ответ на колебания гормональных уровней примерно каждые 28 дней ровно в одном фолликуле созревает яйцеклетка. Когда она окончательно созревает, фолликул разрывается, высвобождая ее, чтобы она, даст бог, угодила в фаллопиеву трубу.

Яичники, в которых расположены эти драгоценные яйцеклетки, более красного цвета, чем матка, и размером они примерно с фундук. По мере старения женщины их поверхность становится все менее ровной. С каждым лопнувшим фолликулом они становится все более изрытыми шрамами – что, безусловно, совершенно не касалось относительно гладких, округлых яичников Амелии.

Судя по тому, как выглядела ее матка снаружи, она вряд ли была беременна.

У детективов вытянулись лица.

– Ну она не увеличена. А когда женщина беременна, ее матка становится как бы мягкой. В ней появляется много сосудов… Но давайте заглянем внутрь, – сказал я.

Я вскрыл матку. Невооруженным глазом точно не было видно плода. А в месте разреза, где он мог бы быть, отсутствовала типичная для беременности толстая сосудистая оболочка.

– Каким должен быть срок, чтобы ты мог что-то увидеть? – спросил инспектор.

– Зависит от того, как считать. Теоретически уже через несколько недель можно что-то обнаружить… Давайте попробуем выяснить, на каком этапе менструального цикла она была.

Я посмотрел на яичники. Один выглядел больше другого и был немного неровным. Когда я его вскрыл, внутри, словно огромная жемчужина, показался пузырь желтого цвета – желтое тело. Эта масса цвета яичного желтка заполняла собой более половины разрезанного участка. И правда, одна из самых удивительных вещей, которые можно увидеть в человеческом организме.

– Ах, – сказал я.

Все детективы перевели взгляд с Амелии на меня.

Примерно девятнадцатью днями ранее это желтое тело было лишь мутным фолликулом, готовым лопнуть и высвободить яйцеклетку. Вскоре после того, как яйцеклетка покинула его, он надулся и стал ярко-золотым, превратившись во временную железу внутренней секреции. Этот характерный желтый оттенок можно встретить еще лишь в одном месте – внутри надпочечников, где тоже вырабатываются гормоны. Он образуется за счет каротина, поступающего в организм вместе с пищей, – его много в моркови, помидорах и кабачках.

В нашем случае никакой сперматозоид не оплодотворил высвободившуюся яйцеклетку. Желтому телу не пришлось брать на себя роль няньки и выделять гормоны для поддержания беременности на начальной стадии. Оно выполняет эту функцию до тех пор, пока плацента не станет достаточно большой, чтобы самой начать вырабатывать гормоны и заботиться о плоде. Если же зачатия не происходит, желтое тело постепенно тускнеет, превращаясь в маленькую серую безработную няньку. Внутренняя оболочка матки отделяется, происходит менструация, и цикл начинается заново.

– Не думаю, что она могла быть беременной, – заключил я. – Судя по этому эффектному желтому цвету, последняя высвобожденная яйцеклетка Амелии осталась неоплодотворенной, так что у нее, скорее всего, только что закончились месячные и начинался новый цикл.

– Но вы же проверите, был ли у них секс, прежде чем она умерла? – спросил инспектор.

– Ага. Я взял мазок влагалища – в лаборатории скажут, есть ли там следы спермы.

Я не дал ему ничего, что подтверждало бы его теорию, но он каким-то образом окончательно в этом себя убедил.

– Да, – сказал он решительно. – Это точно убийство и самоубийство.

– Это было бы крайне необычно для их возрастной группы, – заметил я. – Обычно такое случается у людей среднего возраста.

Он пропустил мои слова мимо ушей.

– Когда они умерли? – спросил он.

Не успел я дать ответ, как он сделал это за меня.

– Понятно, что первой не стало ее. Но сколько, по-твоему, прошло, прежде чем он покончил с собой?

Как всегда, с этим было непросто. Уже был вечер субботы, а пара, судя по всему, умерла вечером в пятницу. Выяснить точное время смерти сутки спустя было вряд ли возможно.

– Я займусь этим, – сказал я ему.

Что и сделал, вернувшись домой и вооружившись формулами и таблицами. Только вот прийти к каким-либо удовлетворительным выводам мне так и не удалось. Сколько бы я ни жевал карандаш и ни чесал голову, результат был именно таким, каким я и подозревал: они умерли в период с девяти вечера пятницы до девяти утра субботы. Точнее сказать было никак нельзя.

Анализы крови показали, что уровень насыщения угарным газом крови Амелии составлял 58 %.

Как я и предполагал, она умерла от отравления, вне всякого сомнения, вызванного тем злосчастным мангалом, занесенным в палатку, судя по всему, еще теплым, с тлеющими углями.

Разумеется, не было никаких шансов узнать наверняка, действительно ли Джею, как полагала полиция, сообщили о расставании, из-за чего он решил подстроить смерть Амелии. Полиция тем временем с нетерпением ждала результатов анализов: чем ниже у него оказался бы уровень насыщения угарным газом, тем больше они убедились бы в своей теории. На самом деле им хотелось, чтобы этот уровень оказался нулевым – это указывало бы на то, что он оставил Амелию в палатке наедине с мангалом, в то время как сам там почти не был.

Результаты Джея пришли на следующее утро: его уровень угарного газа составлял 29 %. Я был вынужден признать, что для двух молодых и здоровых людей, одновременно подвергшихся одинаковому воздействию, разница была весьма существенной. Вместе с тем Джей провел какое-то время на свежем воздухе, пока шел к утесу, Амелия же осталась в палатке и умерла. Объяснение было весьма тривиальным.

Лично я не особо верил в теорию полиции о том, что Амелию убили. Конечно, семнадцатилетние парни порой убивают, и уж точно убивают их самих, только вот обычно это случается в приступе неконтролируемой ярости или страсти либо же по требованию банды, в которой они состоят. Я просто не мог себе представить, чтобы подросток убил свою девушку столь необычным, спланированным, хладнокровным способом. Гораздо более вероятным казалось то, что пара попросту не знала о смертельной опасности неостывшего мангала, чем то, что один из них использовал его в качестве орудия убийства.

Позже выяснилась одна любопытная деталь: не все окурки, найденные на вершине утеса, принадлежали Джею. На них была найдена и ДНК Амелии. Более того, токсикологический анализ подтвердил присутствие в двух окурках следов не только никотина, но и марихуаны.

Я предположил, что пара обнаружила это местечко на вершине утеса гораздо раньше и они выкурили там несколько косяков. Вечером, ничего не подозревая, они забрали мангал в палатку, чтобы согреться. Я решил, что Джей проснулся, возможно, с раскалывающейся головой, тошнотой и в дезориентации. У него начались рвотные позывы, вот он и вышел наружу. Возможно, он решил, что виной всему то, что они ели, ну или марихуана, которую курили. Вряд ли он понял, что Амелия мертва. Скорее всего, просто решил, что она крепко спит. Как бы то ни было, он зачем-то вернулся в полной темноте к утесу. Оказавшись там, возможно, он и правда спрыгнул, но куда более вероятно, что просто сорвался с края.

Подростков вечно тянет ко всему неизведанному. Им так и хочется вырваться из-под родительского крыла, поставить под сомнения их правила, убеждения и авторитет, и они нередко ошибочно полагают, что незнакомые люди будут такими же заботливыми, как родные, или такими же жестокими и безразличными, как они. Им так и хочется попробовать все, чем стращали родители. Подростковые смерти, хоть и случаются не так часто, отражают эту потребность к познанию и независимости. По статистике, несчастные случаи и самоубийства фиксируются куда чаще, чем другие виды смерти в этой возрастной группе. Сейчас самоубийства стали главной причиной смерти людей до двадцати пяти лет. Число самоубийств неуклонно растет как среди мужчин, так и среди женщин, но мужчины по-прежнему расправляются с собой гораздо чаще. Вместе с тем с 2012 года уровень самоубийств среди молодых девушек практически удвоился.

Таким образом, если отталкиваться только от статистики, можно было предположить, что Амелия столкнула Джея с обрыва, когда он плохо держался на ногах из-за марихуаны, после чего вернулась в палатку, чтобы свести счеты с жизнью, надышавшись угарным газом. Никто даже не подумал об этом сценарии, хотя он был не менее вероятен, чем версия полиции. Из этого можно сделать вывод, что не стоит строить теории, основываясь на статистике смертности.

На суде[23]23
  Коронерском.


[Закрыть] коронер выслушал меня, полицию и убитых горем родных обоих подростков. Он сказал, что для заключения, что Джей покончил с собой, недостаточно доказательств: совершенно непонятно, спрыгнул он, упал, или, может, его и вовсе столкнули. Он вынес открытый вердикт.

Коронер должен был принять решение и о том, насколько вероятно, что Джей действительно убил Амелию с помощью непотушенного мангала. Или же что она убила себя. Или же что ее смерть была несчастным случаем. Наверное, родители Джея надеялись, что он вынесет вердикт, что ее смерть стала трагической случайностью, тем самым положив конец газетным спекуляциям о виновности их сына. Сидя в суде, я вспомнил, что он был единственным ребенком в семье, и старался не вздрагивать от вида их бледных, как стена, лиц с ввалившимися глазами. Равно как и от болезненного вида родителей Амелии, державших друг друга за руки, пока я давал показания. Когда суд подошел к концу, они все остались разочарованы. Насчет Амелии коронер тоже вынес открытый вердикт.

Он, может, и не поставил точку, которая им так была нужна, и не положил конец бесконечным домыслам, но официально подтвердил горькую правду: порой мы просто не в состоянии установить, что именно произошло.

А затем – солдат,

Чья речь всегда проклятьями полна,

Обросший бородой, как леопард,

Ревнивый к чести, забияка в ссоре,

Готовый славу бренную искать

Хоть в пушечном жерле.

Глава 7

Один из полицейских сообщил для протокола, что лежавшего в секционной молодого человека звали Эндрю Стайлер.

Другой добавил, что Эндрю было 24 года.

– Кем он работал? – спросил я у них.

Обычно мне выпадает возможность задать этот вопрос до начала вскрытия. Полиция вводит меня в курс дела в комнате для персонала либо в относительном комфорте комнаты для родственников покойного, если она свободна. Здесь можно понаблюдать за кружащими в аквариуме рыбками, потягивая чай вприкуску с печеньем.

Сегодня же полицейские припозднились, и им не терпелось как можно скорее приступить к делу. Мы переоделись и направились прямиком в секционную, в то время как о покойном мне было известно только то, что он свалился со стены и ударился головой.

Он лежал перед нами вверх лицом. Гладко выбрит и, судя по стрижке, он заботился о волосах, но на лбу и щеке была сильная ссадина. Я внимательно изучал его, пока вокруг крутился фотограф. На долю секунды вспышка странным образом отразилась от стен, металлических поверхностей, тела и даже наших лиц.

– Теперь голову?

Он только что сфотографировал все тело и хорошо знал свое дело. Ему было очевидно, что причиной смерти стала травма головы: помимо ссадины на лице, виднелась кровь на шее, еще больше явно вытекло из уха Эндрю на его темные волосы.

Я сказал:

– Давайте сначала хорошенько его осмотрим.

Внимательно изучив тело снаружи, можно получить не меньше полезной информации, чем по внутренностям.

Да, у него определенно была травма головы, но она никуда не денется. Когда думаешь, что знаешь причину смерти и сразу же переходишь к ней, можно запросто упустить что-то существенное. Очень важно внимательно осмотреть все тело целиком, начиная как можно дальше от предполагаемой причины смерти. Вот я и начал с ног Эндрю. Внимательно их осмотрев, я направил взгляд выше в поисках синяков, ссадин и, возможно, следов борьбы или драки – в общем, всего, что могло бы поведать о случившемся.

Его руки были ободраны: видимо, он пытался смягчить падение и защитить голову. Других явных повреждений не наблюдалось. Тем не менее интуиция и опыт подсказывали, что с ним было что-то не так. Но что именно?

Я перевернул его. Плечи были в синяках: видимо, он ударился головой о твердую поверхность, а потом отскочил на них. Причем было очевидно, что он упал спиной, на затылок – на это указывали отек, кровь и ссадина в этом месте.

Я все поглядывал на остальное тело. Его ноги на первый взгляд выглядели вполне нормальными, но, присмотревшись, я обнаружил, что они отличаются друг от друга.

Помощник коронера закончила просматривать свои записи и теперь могла ответить на мой вопрос.

– Вроде, он что-то делал в центре. Написано, что работал на Вагнеров. Чем они занимаются?

– Страховкой, – сказал один из детективов.

Я снова перевернул тело Эндрю, фотограф отстранился, и все придвинулись ближе. Я обратил внимание на его волосы. Должно быть, челка то и дело падала ему на глаза, когда он был жив.

– Так что же нам о нем известно? – спросил я.

– Э-э… недавно женился, дома маленький ребенок, а вчера встречался с друзьями…

– Ах, друзья, – сказал я.

Друзья на удивление быстро могут друг на друга обозлиться, причем в определенных обстоятельствах даже лучшие.

– И еще с братом, – добавил детектив-констебль.

– Ах, братья, – сказал я.

Братья тоже могут обозлиться.

– У них одна компания на двоих, между ними лишь год разницы, – сказал инспектор.

– Это брат его толкнул, – любезно пояснил детектив-констебль.

Повисла тишина. Инспектор пристально на него посмотрел и сглотнул.

– Предположительно, – подчеркнул он.

Ненавижу, когда мне обрывками рассказывают предысторию. Было бы куда продуктивнее, если бы мы предварительно собрались за чашкой чая, чтобы я мог получить всю информацию по делу и задать все интересующие вопросы.

– Значит, все-таки известно, что именно произошло?

Слово взял детектив-сержант:

– Ну эти двое вроде как из очень амбициозной семьи. Оба преуспели в спорте, только вот младший начал постепенно затмевать Эндрю, о чем постоянно ему напоминал. Он подначивал его, потому что Эндрю исключили из футбольной команды, за которую оба играли. А еще он говорил ему, что тот стал пустым местом после того, как у него появился ребенок, что-то в этом духе. Никто не слышал, что он на это ответил, но, что бы то ни было, его брата это крайне разозлило. Он сказал…

Сержант так долго копался, что инспектор достал собственные записи и сам зачитал цитату монотонным голосом. Актер из него был явно никудышный: «Так и хочется тебя убить. Всегда этого хотелось».

Никогда не говорите этого. Особенно если планируете чье-то убийство. Но даже если и не планируете, эти слова однажды могут обернуться для вас многочисленными неприятными вопросами.

Сержант продолжил:

– Судя по всему, младший брат недавно занялся паркуром…

Словно по команде все присутствующие фыркнули. Все, за исключением Эндрю, конечно, ну еще и меня.

– Вы сказали «парковкой»? – спросил я.

– Паркуром. Это вид спорта. Есть несколько девчонок, но в основном парни. Они начинают бежать и больше не останавливаются, что бы ни встретилось у них на пути. Они не любят оббегать препятствия, поэтому перепрыгивают, бегут прямо по ним, спрыгивают с них…

– Я бы попробовала, будь я лет на двадцать младше и раз в десять спортивнее, – призналась помощник коронера. – Они ни на секунду не останавливаются, чтобы обдумать, что делать дальше. Выглядит очень эффектно.

– Ага, пока не сдохнут.

Я все еще осматривал Эндрю, но теперь поднял голову. Никогда об этом не слышал.

– Они забираются на стены, деревья, да на что угодно. Проходят по карнизам, скачут с одного столба на другой, перепрыгивают заборы…

– Они забираются на крышу высотки на Риджент-стрит и прыгают с одного дома на другой. Не успеешь сообразить, как они уже в Грин-парке. Некоторые из них, наверное, целое состояние сколотили на своих видео на YouTube.

Я спросил:

– Это типа какого-то забега?

Они покачали головами:

– Скорее боевое искусство. Те, кто всерьез этим увлекается, много тренируются.

– Такие, поди, не калечатся?

– На самом деле и такое бывает, – сказал инспектор. – Конечно, они очень ловкие, но все допускают ошибки.

– Самая большая беда – с дилетантами, – добавила помощник коронера. – Выпьют пива и исполняют…

Я сделал разрез сверху на правом бедре Эндрю, чтобы взять кровь из бедренной артерии и отправить на токсикологический анализ. Вскоре он даст знать, что именно парень употреблял перед смертью. Алкоголь в крови – очень частый спутник смерти, причем в случае насильственной смерти не только у жертвы, но и у убийцы.

– Что они носят, когда занимаются своим паркуром? – спросил я.

Медики срезали большую часть одежды Эндрю, пытаясь его реанимировать, но, когда его привезли сюда, на нем были лишь оставшиеся от делового костюма лохмотья.

– Всякие спортивные штуки, – сошлись все во мнении. – Уж точно не костюмы.

– Значит, вы хотите сказать, что парень, работавший в страховой, выпил с приятелями, среди которых был его брат, и они все решили заняться этим паркуром…

Детектив-сержант кивнул:

– Ага, младший увлекся паркуром и, держу пари, решил похвастаться, чтобы принизить брата.

– Ага, они только и делали, что подначивали друг друга, судя по всему, страсти там накалились, – добавил инспектор.

– И они, значит, шли вдоль стены…

– Бежали.

– Какой высоты она была?

– Метра два, наверное, а то и меньше.

– Они поднялись по ступенькам на крышу гаража, потом забрались на эту стену. Для паркурщиков вообще раз плюнуть. А потом они побежали по стене: сад с одной стороны, тротуар – с другой.

– И вы хотите сказать, что младший брат столкнул Эндрю со стены?

– Так утверждают как минимум трое свидетелей.

Я сомневался, что показания кучки пьяных парней будут иметь какой-либо вес в суде.

– А еще, – добавил инспектор, – за ними из окна спальни наблюдала одна женщина: они забрались на стену ее соседей. И она уверена, что видела, как тот, что был сзади, толкнул того, что спереди.

Сержант сказал:

– Брат не отрицает, что касался Эндрю. Только он говорит, – тут его тон стал насмешливым, – что пытался его удержать.

Молодой детектив-констебль уже все для себя решил.

– Ага. Точняк. – Его голос был пропитан сарказмом.

– Значит, вы хотите повесить на брата неумышленное убийство? – спросил я.

– Или, – ответил инспектор, – что похуже.

Убийство при подобных обстоятельствах казалось слишком серьезным обвинением. Мне стало жалко младшего брата. Может, он и правда толкнул Эндрю, желая скинуть его на землю, но это совсем не то же самое, что пытаться убить его, повалив головой на асфальт.

– И как там сейчас брат? – поинтересовался я.

– Безутешен, – ответил детектив-констебль.

– Раскаивается? – спросил инспектор.

– Он еще до этого не дошел – продолжает уверять, что ничего плохого не сделал.

Я сказал:

– Если Эндрю выпил, вряд ли он уверенно стоял на ногах. Обвинение в таком случае будет не так просто выдвинуть.

Инспектор покачал головой:

– На самом деле он был трезвым. По словам всех парней, Эндрю завязал с выпивкой, как только стал семейным человеком. Так что младший брат, само собой, поддразнивал его и поэтому поводу.

По крайней мере, в случае с Эндрю мы знали, что они не поделили. Зачастую причину ссоры, обернувшейся смертью одного из участников, так и не удается толком установить: все иррациональные доводы, мелкие обиды и нелепые оправдания попросту меркнут на фоне ужаса человеческой смерти.

Я предупредил их:

– Если вы рассчитываете, что я смогу сказать, сам он упал или его толкнули, придется вас, наверное, разочаровать. Если, конечно, его не толкнули с такой силой, что остались указывающие на это синяки.

Только вот я уже знал, что никаких необъяснимых травм на его теле не было. Порой следы могут появиться спустя несколько дней после смерти, поэтому, ни на что особо не рассчитывая, я решил через день-другой провести повторный осмотр. Вскрывая тело, я тоже не ожидал найти внутри что-либо, что могло пролить свет на природу его смерти.

Как часто полиция сталкивается с подобной дилеммой: толкнули или упал? Убийство или несчастный случай?

Дать однозначный ответ оказывается не так-то просто. Без судмедэксперта в таком случае, конечно, не обойтись, но не менее важную роль для получения общей картины играют предыстория, обстоятельства смерти, анализ отношений погибшего с близкими, а также любые свидетельские показания. Но даже с учетом всей этой информации доказательств для судебного преследования зачастую бывает недостаточно.

Разрезав тело посередине, я отвернул в сторону кожу вместе с жировой клетчаткой. В современном западном обществе почти у всех под кожей имеется приличный слой жира, даже у молодых людей спортивного вида.

Передо мной предстали две большие грудные мышцы, по одной с каждой стороны груди. Эти мышцы, подобно почти всем остальным частям тела, окружены паутиной соединительной ткани – только вот стоило мне слегка оттянуть ее пальцем, как она сдулась, словно натянутая вата, и от нее почти ничего не осталось. Мышцы под ней были здорового красно-коричневого цвета. В свои двадцать четыре Эндрю выглядел здоровее некуда.

Грудные мышцы по форме напоминают кисть руки. Своим «запястьем» они соединяются с верхней частью плечевой кости, а отдельная их часть, подобно большому пальцу, тянется к нижней части ключицы. Остальные «пальцы» грудной мышцы плотно прижаты друг к другу и веером расходятся по груди в направлении грудины – большой кости, соединяющей ребра посередине. Таким образом, это довольно длинная мышца – от десяти до пятнадцати сантиметров, – а в случае Эндрю, еще и довольно толстая – сантиметра полтора толщиной.

Грудные мышцы участвуют во многих движениях руки, но что зачастую более важно, они могут еще и кардинально изменить форму груди. Вот почему некоторые люди, особенно молодые, уделяют их развитию особое внимание. Я бы сказал, судя по их толщине и округлости, Эндрю либо часами напролет торчал в тренажерном зале, либо, что было куда менее вероятно, принимал анаболические стероиды. Сделали ли все эти труды его мышцы твердыми, словно камень? Возникли ли после всех этих недель, месяцев или даже лет, проведенных в тренажерном зале, у моего верного скальпеля хоть малейшие трудности с тем, чтобы разрезать его большие грудные мышцы? Едва ли. Мне не пришлось тратить лишнее время или прикладывать дополнительное усилие. Как бы то ни было, кому захочется быть самым подтянутым трупом в морге?

Мясо, которое мы употребляем в пищу, – это мышечная ткань животных, и внешне оно мало отличается от мышц внутри нашего тела. Впервые оказавшись в морге, люди иногда бывают шокированы тем, что изнутри очень напоминают сырой стейк.

Отдельные мышечные волокна можно разглядеть невооруженным глазом. Они тянутся в одном направлении, словно железнодорожные пути на Клэпхем-Джанкшен[24]24
  Крупнейший железнодорожный узел в Лондоне.


[Закрыть]. Под микроскопом можно увидеть, что эти волокна – пучки более тонких волокон, которые, в свою очередь, представляют собой пучки, состоящие из еще более мелких пучков. Благодаря всем этим волокнам мышцы могут выполнять свою единственную функцию – сокращаться. То есть становиться короче. Все, больше они ничего не умеют.

Инструкция по сокращению мышцы – «брось мяч!» – поступает, разумеется, из мозга и передается по нервам. Подобно венам и артериям, которые их сопровождают, по мере удаления от своего центра нервы разветвляются, становясь все более тонкими, в итоге достигая обслуживаемых ими мышц. Нерв соединяется с мышцей посредством крошечных кнопок. Они напоминают прямоугольные батарейки-кроны, которые были у меня в детстве. На каждой было два разъема – гнездо и штекер, – с помощью которых они надежно вставлялись. Как только эти мышечные кнопки получают сигнал к сокращению, резкое изменение концентрации кальция провоцирует электрохимический процесс, благодаря которому мышца делает то, для чего предназначена. Она сокращается. И мяч внезапно оказывается в воздухе.

Мышцы могут показаться скучными, поскольку их поверхность выглядит однородной по текстуре и цвету. На самом же деле мышцы – удивительная штука: они бывают всевозможных размеров и форм и совершенно по-разному крепятся к костям, в зависимости от выполняемой функции. За счет этого наше тело способно невероятным образом сгибаться, растягиваться, вращаться и изворачиваться, и при всем этом мышцы делают одну-единственную вещь – сокращаются.

У судмедэксперта, конечно, порой имеются веские причины исследовать мышцы, но чаще всего он просто убирает их в сторону, чтобы добраться до более интересных частей тела.

Они плотным лоскутным одеялом стелются над полостями, органами и костями, которые могут поведать немало секретов. Чтобы приступить к осмотру ребер Эндрю на предмет переломов, мне нужно было убрать в сторону не только обе грудные мышцы, но еще и малые, расположенные под ними и двигающие лопатками.

Ни переломов, ни ушибов на ребрах обнаружить не удалось, поэтому я переключился на самую явную травму и нисколько не удивился, увидев, что его череп проломлен, а в мозге скопилась кровь.

Под черепом расположено три слоя оболочек, которые по мере приближения к мозгу становятся все тоньше. Самая тонкая из них плотно прилегает к его поверхности и невооруженным глазом практически не видна. Лишь слизистая пленка отделяет ее от средней оболочки – ее еще называют паутинной, или арахноидальной. Она тоже тонкая, но уже полупрозрачная, хотя через нее по-прежнему отчетливо видно мозг. Не нужно никаких специальных навыков, чтобы приподнять ее щипцами и убрать в сторону. Над ней, окруженная специальной защитной жидкостью, выделяемой в глубине мозга, и связанная с паутинным слоем крошечными венами, находится твердая мозговая оболочка.

Чаще всего причиной внутричерепного кровоизлияния становится травма, но иногда оно случается и само по себе.

Так, кровотечение непосредственно под паутинной оболочкой чаще всего вызывается ударом рукой или ногой, но может случиться и на ровном месте у практически здорового молодого человека, когда он занимался чем-то не менее безобидным, чем расстановка чашек и тарелок в посудомоечной машине. Разумеется, этому всегда имеется причина, и она кроется в очередном коварстве генов, а пациент, как правило, понятия не имеет, что родился с ослабленными стенками одной или нескольких артерий внутри черепа. В основании мозга расположена кольцевая артерия – виллизиев круг: именно здесь артериальные стенки особенно подвержены врожденной слабости. В этой области может образоваться небольшое вздутие, которое в случае разрыва приводит к субарахноидальному кровоизлиянию – оно доставляет человеку множество страданий, а порой и вовсе вызывает мгновенную смерть. Между тем иногда такие вздутия так никогда и не лопаются. Мне доводилось их находить – их еще называют ягодными аневризмами, поскольку напоминают маленькие ягодки, – на вскрытии пожилых людей, скончавшихся по какой-то другой причине, так что они не всегда обрекают человека на смерть и могут никак не проявляться.

Должен заметить, что у виллизиева круга, как правило, кругов немного больше, чем обычно. И чтобы понять, почему это хитросплетение сосудов столь подвержено образованию опасных аневризм, давайте поговорим о первых реактивных пассажирских самолетах. Никто не мог понять, почему прежде считавшиеся безопасными «Кометы» вдруг стали внезапно разбиваться в 1950-х. В них были квадратные иллюминаторы (в конце концов, в домах ведь тоже окна квадратные, так чем самолеты хуже?), и когда самолеты налетали достаточно часов, чтобы проявиться износу, острые углы иллюминаторов оказывались самыми уязвимыми местами. В результате в фюзеляже появлялись трещины. Вот почему в современных самолетах иллюминаторы овальные. К сожалению, нам вряд ли удастся переделать человеческий организм, сократив количество имеющихся в нем острых углов.

Эндрю же умер от кровотечения между паутинной и твердой оболочками. Такие кровоизлияния почти всегда вызваны травмой.

Твердая оболочка расположена прямо под черепом, настолько близко к кости, что чуть ли не прилипает к ней. Чтобы отделить ее от внутренней поверхности черепа, бывает, нужно потратить немало времени и сил, а судмедэксперт может начать сыпать ругательствами. Эта оболочка белесого цвета, по плотности напоминает брезент, хоть и куда тоньше его. Кроме того, она почти не сдвигается с места. Когда ее наконец удается отделить от черепа, это сопровождается характерным звуком рвущейся ткани.

Эндрю умер почти сразу, и кровь не успела покинуть его маленькие, густо расположенные вены, заполняющие пространство под твердой оболочкой и теперь разорванные. Гематома была толщиной с сантиметр и простиралась по поверхности мозга на пять сантиметров. Существует сомнительная медицинская традиция, зародившаяся еще в XVII веке, описывать организм, болезни и патологии в кулинарных терминах. Рискуя ее увековечить, я сказал бы, что больше всего эта гематома напоминала большой шарик желе из красной смородины.

Его убило не кровотечение из крошечных разорванных вен, окружавших поверхность мозга под твердой оболочкой. Он скончался от травмы самой мозговой ткани. Если прокрутить в замедленном воспроизведении падение человека на голову, можно увидеть, как она деформируется и выворачивается, прежде чем отскочить, словно теннисный мяч на Центральном корте. Человеческий глаз видит этот отскок, но упускает самую важную часть, потому что именно эти деформация и вращение и есть убийцы.

Мозг разделен на множество секторов, у каждого из которых свой уровень устойчивости к травмам. Шарики мороженого, помещенные в один рожок, каждый со своим вкусом и консистенцией, отделятся друг от друга, если его хорошенько потрясти. Именно это и происходит с мозгом во время травмы: его отдельные участки, различающиеся по плотности и текстуре, движутся в разные стороны и с разной скоростью. Аксоны нервных клеток, проходящие через эти области или между ними, рвутся на части. Причем с каждой микросекундой вращения вероятность разрыва значительно увеличивается.