Текст книги "Существование Бога"

Рассмотрим другой пример. Мы знаем, что бешенство вызывает ужасную смерть. Вооруженные этим знанием, мы имеем возможность предотвратить такую смерть (например, контролируя ввоз домашних животных в Британию), беспечно позволить ей осуществиться или даже сознательно спровоцировать ее. Только если мы знаем последствия бешенства, эти возможности нам доступны. Но для того, чтобы мы получили это знание с помощью нормальной индукции результатов бешенства, необходимо, чтобы другие умерли от этого заболевания и мы имели бы возможность наблюдать это. В более общем смысле, у нас появится возможность предотвратить воздействие болезни на нас или на других, мы сможем пренебречь этой возможностью или сознательно распространять болезнь (например, проводя биологическую атаку), только тогда, когда болезни существуют естественным образом. Мы можем предотвратить неизлечимые болезни или позволить им возникнуть только в том случае, если в природе существуют неизлечимые болезни.

То, что относится к индивидам и ограниченным временным промежуткам, можно применить к целым народам и долгосрочной перспективе. Если люди должны иметь возможность своими действиями (или своим бездействием) совершать (или предотвращать) зло в отдаленном будущем, то им должны быть известны долгосрочные последствия их действий, а наиболее надежное индуктивное знание этих последствий может быть получено только из истории человечества. Откуда у нас появится возможность предотвратить заражение будущих поколений асбестозом, если мы не знаем о причинах этой болезни, и как добыть это знание, если не зафиксировать, что люди, которые много лет назад имели дело с синим асбестом, спустя тридцать лет умирают от асбестоза? Или – возьмем немного другой пример – предположим, что люди должны решить, строить ли им города в зоне повышенной сейсмической активности и, значит, подвергать риску эти города и их жителей столетия спустя, или же отказаться от этого. Как они смогут принять это решение, если им не будет известно, где вероятнее всего случаются землетрясения и каковы их возможные последствия? И откуда у них появилось бы это знание, если бы в прошлом не случались (непредсказанные) землетрясения и не изучались бы обстоятельства их возникновения, и на основе этого не возникла бы теория, прогнозирующая возможные землетрясения? А поскольку в прошлом люди не могли предсказывать землетрясения, то очень высока вероятность того, что время от времени землетрясения происходили там, где люди строили города. А это значит, что опять (хотя и немного по-другому) естественное зло дает нам широкий спектр возможных действий, с помощью которых мы можем воздействовать на самих себя, друг на друга и на физический мир.

То, что происходит с разумными (sentient) существами, отличными от людей, также может служить источником знания о нас самих, хотя это будет гораздо менее достоверное знание. В самом деле, большая часть нашего знания о бедствиях, которые могут обрушиться на человека в результате тех или иных действий, была нами получена в результате изучения реальных бедствий, которые происходили с животными. Уже давно стало обычным исследовать действие медикаментов, производить хирургические операции и изучать воздействие на организм необычных условий, сознательно подвергая животных воздействию этих медикаментов, хирургии и условий. Прежде чем послать человека в космос, люди отправили туда животных и посмотрели, что с ними произошло. Подобные эксперименты не могут дать вполне надежного знания о том, что произойдет с человеком – в силу того что есть очень серьезные различия между животным и человеком, – но они дали весьма существенное знание. Бедствия, которые естественным образом обрушиваются на животных, представляют собой огромную сокровищницу информации, необходимой людям для того, чтобы знать о доступных им возможностях, и эта сокровищница часто открыта для них: наблюдая за участью оленя, люди узнали о том, что тигры опасны; увидев, как корова увязла в трясине, люди научились избегать трясины и т. д. Причем, зло, с которым связана полезная для нас информация, не обязательно должно быть только физическим, и осуществляться оно может через действия животных, у которых отсутствует свобода воли. Горилла, будучи плохой матерью, может помочь нам увидеть некоторые следствия плохого исполнения людьми своих родительских обязанностей.

Не следует недооценивать и масштабы долгосрочного выбора, доступного грядущим поколениям. Они смогут не только выбирать, строить ли им города таким образом, чтобы избежать землетрясений, но и приблизить ли Землю к Солнцу или отдалить от него, создать ли на Марсе атмосферу и гидросферу и жить там вместо Земли, увеличить ли продолжительность жизни, создать ли человекоподобные организмы в лабораториях и т. д. Но сознательный выбор всего этого можно сделать только в том случае, если понимать последствия альтернативных действий. Несмотря на то что знание о том, какие выгоды и беды испытывали предыдущие поколения, может принести огромную пользу в обеспечении такого понимания, тем не менее, когда мы рассматриваем очень долгосрочные последствия выбора окружающей среды, климатических условий и т. д., основную информацию мы получаем, изучая эволюцию животного мира. Человеческая история слишком коротка, чтобы дать много полезной информации такого рода. Например, данные раскопок свидетельствуют о том, что полюса магнитного поля Земли каждые несколько сотен тысяч лет меняются местами (намагниченные частицы железа, которые раньше указывали на север, впоследствии начинают указывать на юг, и наоборот). Нам нужно понимать, каким образом всё это будет влиять на людей в следующий раз, и если это воздействие будет разрушительным, то возможны ли какие-то меры предосторожности, которые мы можем предпринять, чтобы минимизировать ущерб. Наше основное свидетельство о таких долгосрочных воздействиях, как изменение магнитного поля земли, могут быть получены только в результате раскопок и последующего изучения того, как оно влияло на [доисторических] животных. Но в любом случае история природы в ее период до появления человека, природы «периода клыков и когтей», уже дала нам множество ценной информации, вполне соответствующей: нашему возможному выбору. Предположим, что животные возникли одновременно с людьми (например, в 4004 г. до и. э.), и предположим также, что у людей всегда есть возможность уберечь животных от любых несчастий. Разумеется, в таком случае будет выглядеть вполне обоснованной теория, согласно которой (неважно, будет ли это осуществлено с помощью божественного деяния или посредством природных процессов) с животными никогда не произойдет никаких несчастий, за исключением тех, которые люди могут тут же предотвратить. Таким образом, людям не нужно было бы предпринимать какие-либо действия для того, чтобы предотвратить страдания животных в будущем. Но история эволюции свидетельствует о том, что это не так: животные могут страдать из-за того, что люди не в состоянии предотвратить эти страдания именно потому, что они произошли в прошлом. Это знание дает нам возможность выбора – предпринимать ли сегодня какие-то действия для предотвращения страданий животных в будущем или не думать об этом. История эволюции животных до появления человека показывает, как много в судьбе животных зависит от людей: и их среда обитания, и их гены, которые человек может намеренно подвергать мутациям.

Подобно предыдущим примерам, последний: пример иллюстрирует общую мысль о том, что если агенты должны иметь знание о том, какое зло может возникнуть в результате их действий или бездействия, то законы природы должны действовать неизменно. Так, в последней главе я отмечу, что среди преимуществ боли от огня есть то, что она позволяет тому, кто ее испытывает, убежать от пожара. Но эта боль возникает также и у того, кто очень слаб или парализован и не может этого сделать. Разве не было бы лучше, если бы боль от огня испытывали только те, кто может от него убежать? Но если бы это было так, тогда другие знали бы, что имеет гораздо меньшее значение, будут ли они помогать людям спастись от пожара или заботиться о его предотвращении. Соответственно снизилась бы возможность помогать другим и защищать их от будущих страданий. И в целом, если Бог обычно помогает тем, кто не может сделать это самостоятельно и другие тоже не приходят к нему на помощь, тогда другим нечего беспокоиться по этому поводу, и в очередной раз они вполне сознательно откажутся от этого, поскольку будут знать, что гарантирована гораздо более могущественная помощь.

Все мои доводы состояли в том, что если люди должны иметь возможность либо вызвать существенное зло по отношению к самим себе или к другим посредством действия или бездействия, либо предотвратить его возникновение, и если всё знание о будущем может быть получено с помощью нормальной индукции, то есть путем разумного ответа на очевидный опыт, – тогда должно существовать значительное естественное зло и в отношении человека, и в отношении животных. Выше я уже показал, что само наличие этой возможности – это благо. Какова вероятность, что Бог должен был бы дать нам необходимое знание другим способом?

Нормальное индуктивное умозаключение от прошлого опыта не является единственным способом узнать будущее. Почему мы должны получать это знание с помощью разумного ответа на очевидный опыт? Почему бы Богу не сделать так, чтобы мы просто имели некий набор истинных базисных убеждений (true basic beliefs) о том, что эти действия обязательно вызовут боль, а те действия вызовут удовольствие, причем для самых разных действий: и для самых разных удовольствий и боли?⁹ Базисные убеждения – это те знания, которые мы обнаруживаем у самих себя и которые не выводятся путем умозаключения из других убеждений. Именно из базисных убеждений мы можем делать заключения о других вещах, в которые затем начинаем верить. Например, для большинства из нас результаты непосредственного восприятия – то, что я смотрю на дерево или слушаю лекцию – приходят к нам как базисные убеждения. Согласно принципу доверия, определение которого я дал в 13 главе, все базисные убеждения, свойственные агентам (в отсутствие противоречащих им данных), вероятнее всего являются истинными, и тот простой факт, что у вас есть это убеждение, и составляет основание для того, чтобы в это верить. Этот путь получения знания тоже является индуктивным, но это не обычная индукция. Допустим, что (в соответствии с достаточным основанием, приведенным на с. 302) наш мир – это мир упадка и разрушения, тогда наши базисные убеждения будут включать в себя знание о том, что произойдет, если мы будем бездействовать, например, что эпидемия поразит всех, если мы не развернем программу по вакцинации. Однако для любого из нас невозможно со всей мыслимой достоверностью знать все долгосрочные последствия наших действий, поскольку они зависят от того, будут ли другие свободные агенты помогать или препятствовать нашим действиям. Таким образом, самое большее, что нам доступно – это знать те следствия, которые не зависят от действий других, а также обусловленные следствия (например, «при отсутствии любых дополнительных влияний, из действия А будет следовать С»). Но если Бог дал нам истинные базисные убеждения относительно последствий всех наших действий (с указанными ограничениями), то мы должны знать всё будущее мира как в случае, если люди не будут влиять на него, так и в случае, если они будут воздействовать на мир самыми разными способами. Поэтому среди всего известного нам будут известны и результаты всех экспериментов, которые мы можем осуществить для подтверждения той или иной научной или метафизической теории. Мы всё еще могли бы выбирать между конкурирующими теориями на основе априорных критериев простоты и диапазона. Но этот выбор сводился бы к выбору между теориями, имеющими в равной степени обозримые последствия (даже в отдаленном будущем), а значит, польза и значимость такого выбора была бы крайне низкой. Поскольку главной причиной, на основании который мы считаем одну теорию более вероятной, чем другая – это то, что с помощью первой теории мы можем делать прогнозы, а с помощью второй – нет. Но в постулированной нами гипотетической ситуации для того, чтобы знать будущее, наука вообще не нужна.

Поскольку всё происходит в реальном мире, большинство моральных решений – это решения, принятые в состоянии неуверенности по поводу следствий наших действий, даже если мы не учитываем возможность вмешательства других агентов. Я не знаю наверняка, что если буду курить, то заболею раком, или что если я откажусь пожертвовать деньги в Оксфам¹⁰, кто-то умрет от голода. Возможно, я окажусь тем, кто не умрет от рака; возможно, мой отказ сделать небольшое пожертвование в Оксфам не повлияет на число людей, умерших от голода. Поскольку я предполагаю, что единственной разницей, возникшей в результате того, что я откажусь внести это пожертвование, будет то что каждый голодающий при распределении пищи получит порцию чуть меньше той, которую они получили бы в любом случае, и я знаю, что это будет непосредственный результат моего действия. Но вот чего я не могу знать, так это того, будет ли эта разница в распределении действительно так ничтожно мала, что на самом деле никак не повлияет на общую ситуацию голода. Таким образом, мы должны принимать моральные решения, оценивая вероятность различных последствий наших действий: насколько вероятно, что у меня будет рак, если я продолжу курить (при условии, что иным образом я не получу рак), или что кто-то умрет от голода, если я не пожертвую средства (при условии, что никаким иным образом они не умрут от голода). Данные решения, принимаемые в состоянии неопределенности, не являются просто обычными моральными решениями. Это трудные решения, поскольку эти вероятности трудно оценить, к тому же легко убедить себя в том, что можно попробовать снизить требования к себе в расчете на то, что ничего плохого не произойдет (то есть выбрать то, что очень хочется делать). И даже если вы готовы принять правильную оценку этих вероятностей, истинная приверженность добру проявляется в совершении действия (даже в том случае, если это возможно лучшее действие), которое может вообще не иметь хороших последствий.

Но раз мы часто находимся: в таком положении (и по изложенным выше причинам это благо, что мы вынуждены в нем находиться), тогда благом будет и то (поскольку мы справедливо стремимся совершать именно хорошие действия), что мы должны иметь возможность получать больше достоверных знаний о последствиях наших действий, и это включает получение данных о последствиях различных событий, например, данные о том, что случилось с людьми, которые курили, не обращая внимание на возможность заболеть раком. Иными словами, стремление к более достоверному знанию опирается в том числе и на нормальную индукцию.

Более того, если знание последствий наших действий ограничено, то мы стоим перед крайне важным решением проводить научные исследования для того, чтобы расширить границы нашего знания, или нет, а также делиться или не делиться с другими результатами этих исследований. Рациональность, которая необходима, если мы должны сделать серьезный моральный выбор, представляет собой (совершенно независимо от ее значения для этого) само по себе великое благо. Одно из величайших достоинств человека состоит в его способности воспринимать данные и делать вероятностные умозаключения относительно результатов своих действий, устройства мира, происхождения человечества и его судьбы. Рациональность – это качество, которое стоит того, чтобы за него заплатить разумную цену. Мы совершенно оправданно высоко ценим ученого, который исследует причины и следствия различных явлений и применяет объективные правильные критерии к открытым им законам природы и процессам возникновения боли или удовольствия. Еще одно достоинство людей состоит в том, что они объединяются в процессе познания: одни люди учат других, и те строят дальше, опираясь на уже готовый фундамент. У людей есть выбор: проводить исследования или нет, объединяться ли в процессе исследования и обучать других результатам этих исследований или нет. Для того чтобы у нас действительно была возможность серьезного морального выбора, нам изначально нужно быть более или менее безразличными по отношению к последствиям наших действий – послужат ли они добру или злу. Существование естественного зла дает нам возможность углубить наше понимание последствий, чего мы не можем достичь каким-то иным путем без существенных моральных издержек.

Высшие животные также получают знание с помощью нормальной индукции – знание о том, как добыть пищу, питье, партнера, а также знание о причинах боли, потери здоровья и потери жизни. Несмотря на то, что животные не могут выбирать, заниматься ли им серьезным изучением причин и следствий, действующих в природе, или нет, тем не менее, высшие животные приобретают знания, используя объективные критерии того, что является свидетельством чего – через обобщение, простейший вид нормального индуктивного умозаключения. Наблюдая страдания, болезни и смерть в определенных обстоятельствах других животных, они учатся избегать эти обстоятельства. Наблюдая попавшего в заросли и гибнущего от пожара олененка, другие животные учатся сторониться зарослей. Некоторые высшие животные (хотя и несвободно) изучают последствия действий, прежде чем совершить их. Кошка, залезшая на дерево, часто сперва проверяет прочность ветки, прежде чем улечься на нее всем своим весом. В этом простом отношении рациональность относится к числу их достоинств, еще одной ограниченной способностью, сближающей их с людьми. И это благо – то, что они должны постоянно заботиться о сохранении своей жизни и жизни своего потомства с помощью наблюдения и осознания последствий различных явлений. К тому же, другие животные пострадают, если некоторые виды животных научатся избегать опасности для себя и своих детенышей.

Мы можем не знать во всех подробностях, где и когда в прошлом случилось естественное зло, но само по себе знание о том, что страдание определенного вида происходит с определенным видом существ в определенных условиях, дает нам очень хороший повод не совершать ничего, что могло бы создать эти условия. В самом деле, поскольку всё естественное зло происходит как результат в высшей степени детерминированных природных процессов (нет такого естественного зла, которое произошло бы целиком и полностью случайно), любая подобная информация является вкладом в знание природных процессов, которое мы можем использовать как для того, чтобы порождать, так и для того, чтобы предотвращать зло в будущем. Всё прошлое и настоящее зло, связанное с людьми и животными, о котором нам известно, расширяет нашу возможность сознательного выбора. И (за редким исключением) мы не смогли бы учиться, и уж тем более, сознательно выбрать научение, без этого зла. Великое благо выбора между хорошими и плохими действиями не может быть достигнуто без знания последствий наших действий. Если бы это знание было дано нам в виде базисных убеждений, то мы были бы лишены великого блага рационального ответа на опыт, рационального исследования и возможности выбора. В этом случае радикально сократился бы спектр возможного для нас выбора. Естественное зло создает для нас возможность гораздо более серьезного морального выбора, в том числе возможность исследовать или не исследовать мир.

Развивая защиту с позиции «блага более высокого порядка», а также аргумент от потребности в знании, я показывал, что, создав естественное зло, Бог создал возможность для самых разных видов блага, причем естественное зло является единственным логически возможным и морально приемлемым способом, с помощью которого Он может обеспечить эти виды блага. Я заявляю, что теизм может вполне законно утверждать, что первое условие, в соответствии с которым Бог позволяет существовать злу, удовлетворяется без привлечения каких-либо дополнительных гипотез вроде гипотезы о падших ангелах, рассмотренной выше. Всё зло нашего упорядоченного мира, зло, о котором мы знаем, что у нас есть возможность реагировать на него правильным образом, – минимизировано состраданием и научением, которые оно с собой несет, а нередко и многими другими вещами. Однако если Бог должен быть оправдан в том, что Он создал зло или позволяет другим делать зло, то Он должен также создать добро, которое это зло делает возможным, а люди, выбирающие между добром и злом, должны делать свой выбор, исходя из собственной свободной воли. Злая природа и плохие результаты человеческого свободного выбора настолько хуже злой природы и плохих результатов инстинктивных реакций животных, что свободная природа их выбора, на мой взгляд, необходима для оправдания благого Бога, позволяющего им причинять такое зло. Я уже вкратце утверждал, что нет оснований отрицать, что вещи таковы, какими они кажутся в этом отношении, и что люди обладают необходимой свободой воли. Второе условие, в соответствии с которым Бога следует оправдать за то, что Он создал естественное зло, также удовлетворено.