Текст книги "Поэзия души"

Россия вздрогнула не зря

 
Вновь в России не до смеха
Вдруг, как – будто, неба гром
Прокатился – умер Чехов
И притихло сердце в нём.
Россия вздрогнула не зря —
Страшна потеря эта.
О смерти гения пера.
Писали все газеты.
Хотя и был он мрачноват
Порой в своих рассказах.
Но смог правдиво воссоздать
Общественные язвы.
Своим героям он дарил
Естественную правду.
Тот груб, а этот глуп, но мил…
Их целая плеяда.
Герои Чехова, они
Во всём разнообразны.
С реальностью своей страны,
Любой из них был связан.
Купец, он, или же, студент,
Телеграфист, чиновник —
Живой свидетель прошлых лет,
Великих и суровых.
Их жизнь, поступки их сумел
Вовлечь он, в тонкий юмор.
Способность к этому имел.
Но к сожаленью, умер.
 
 
Замкнулся жизни яркий круг,
Но не угасли страсти.
Он и великий драматург,
И не последний классик.
Хотя и не был слишком строг,
И не писал красиво,
Но то, что выразить он смог —
Бессмертно для России.
В своих рассказах кратким был
И зря слова не тратил.
Ведь краткость, как он говорил,
Она сестра таланта.
Россия вздрогнула не зря —
Страшна потеря эта.
Но время гения пера
Овеяло бессмертьем.
 

Чехов и Бунин

 
1
А Бунин с многими общался
Не всем, любовь свою даря.
И с Чеховым он повстречался,
В Москве, в днях зимних декабря.
Он, Чехов, чист и благороден,
Не молчалив, не говорлив.
В своих суждениях – свободен,
В своих признаниях – правдив.
В беседах – вежлив и спокоен.
И мысли все его свежи.
С пером в руке он словно воин
Против невежества и лжи.
К друзьям приветлив и радушен,
Но не привык кому-то льстить.
К врагам, как будто равнодушен,
Но мог сатирой отомстить.
Он встретил Бунина, как друга,
Хотя увидел первый раз.
И им расстаться было трудно,
Когда беседа началась.
Конечно, по стихам и прозе
Знал Чехов Бунина, и вот
Их разговор, вполне серьёзный,
Подобно новых мыслей взлёт,
О жизни, о литературе,
О справедливости, любви.
Любой из них, сужденьем мудрым,
Старался мысли обновить.
Любой из них иным был в чём-то,
Легко, по-своему писал.
У каждого свой стиль и почерк,
И, может быть, свой идеал.
Один писал светлей и тоньше,
Другой был в образах смелей.
У Бунина – природы больше,
У Чехова – живых людей.
Но был единым смысл их жизни
И Чехов с Буниным, вдвоём,
Отбросив жалкие капризы,
Шли к славе, собственным путём.
2
Но Чехов был уже прославлен —
Прозаик мудрый, драматург.
А Бунин кто? Лишь начал к славе
Он свой, тернистый, трудный путь.
Он молод – двадцать пять лет жизни,
Промчалось быстро, может быть.
Но молодостью он не обижен —
Привык легко и вольно жить.
Весьма красив – высок и статен.
Об этом знает Бунин сам.
И осознавать ему приятно,
Что привлекателен для дам.
Но, не до них ему – в дни эти,
И в прозе, и в стихах, он, весь.
Стихи печатает в газетах,
Чем вызывает интерес.
В журналах Бунина рассказы,
То в Петербурге, то в Москве,
Выходят часто, но не сразу,
Не постоянно и не все.
Не станет он грустить об этом —
Таков писателей удел.
Сам Чехов говорил об этом,
Не зря же, опыт он имел.
«На хуторе» – рассказ свой Бунин
Ему с любовью подписал.
Они расстались даже шумно.
И Чехов Бунина обнял.
И пожелал, чтобы, не мучась,
Он достигал своих побед.
С тех пор стал Чехов другом лучшим
Для Бунина на много лет.
 

Чехов и Гиляровский

 
1
А Гиляровский с Чеховым
С дней памятных дружил.
Куда бы ни поехал он
И где бы он ни был.
Но Чехова не забывал.
В Москве, или же в Ялте,
Он у него бывал,
Как у родного брата.
Как жаль, что Чехов заболел,
Хотя он и крепился,
Но видно было, что слабел
Всем телом, но не мыслью.
О том, конечно же, скорбел.
Друг верный, Гиляровский,
Крутясь, как прежде, в массе дел,
Российских и московских.
Везде, он самым первым был
Где только не скитался.
И всё же, время находил
И к Чехову вновь мчался.
Как вихрь он в дом к нему влетал,
Как вестник яркой дружбы.
Бывая в Ялте, оживлял
Мир Чехова он тут же.
С восторгом Чехов принимал
Явившегося друга,
Дядя Гиляя – так он звал
Его в часы досуга.
И вновь, весь дом был возбуждён
И словно бы, разбужен,
Тем, кто вдруг появился в нём —
Весёлым, шумным, дюжим.
Курьерским поездом назвал
Его, когда-то Чехов:
«На остановке – на вокзал,
В буфет и вновь поехал».
 
 
2
Однажды, случай был такой —
Он к Чехову явился.
 
 
И вдруг, задёргался щекой —
Тик нервный появился.
Лицо и шея, невпопад
Подёргивались часто.
И он, конечно же, не рад,
Такому, вот, несчастью.
Вдруг Чехов стал ругать его:
«Зря дёргаться нелепо.
Оставь! Будь умным! Никого
Не удивишь ты этим».
И молвил вновь, в окно глядя:
«Пойдём в мой садик скромный.
Я с Бабакаем там тебя
Сейчас же познакомлю»
Его садовник Бабакай
У клумбы копошился.
– «Экспромт о нём ты мне подай,
За то, что излечился».
Не промах Гиляровский, быстр
Он на экспромт стихами.
Не зря, подброшенную мысль
Вдруг, округлил словами.
Рад Чехов. Он уже не строг,
Ведь друга излечил он.
Ему понравился экспромт
Необычайно милый.
По лестнице рука к руке,
Они, вдвоём, спускались.
Экспромт тот, был на косяке
Записан, всем на зависть:
«Край, друзья, у нас премилый —
Наслаждайся и гуляй.
Шарик, Тузик косорылый
И какой-то, Бабакай».
В милой Ялте, несомненно
Очень счастлив, наш герой.
Рад он Чехову, но время
Вновь торопит в край иной.
 
 
3
Вдруг Гиляровский узнаёт,
Что Чехов стал слабее,
Он тут же к Чехову идёт,
От страшных дум, робея.
Врач Таубе был у него.
Но Чехова супруга
Ввела немедленно его,
Без слов, в покои друга.
Там, в кабинете он сидел,
С ногами на диване.
И очень бледный вид имел,
Как в сумерках тумана.
Но друга верного, узнав
Он тут же встрепенулся
И руку пальцами прижав,
Приятно улыбнулся.
Повеселели и глаза
И тело оживилось —
Он Гиляровского признал.
Его душа открылась:
«Присядь, дружище, на диван.
С тобой мне так приятно.
Не из степей ли, нынче к нам?
Полынью, весь пропах, ты».
– «Да, я, за Доном, побывал,
Каймак ел, пил там цимлу*,
Коней ретивых, укрощал
И подружился с ними.
И, углубляясь в степь, скакал,
Вперегонки с ветрами.
Свободой душу услаждал,
От вольной жизни, пьяный».
– «И я б, туда, но ехать мне
Придётся за границу».
– «Что ж, подлечись. Среди степей
Успеем порезвиться».
«Слаб, Чехов, и навряд ли он,
Вновь в степи возвратится» —
Подумал наш герой и в нём
Отяжелели мысли.
Печаль проникла в душу, грусть
Обволокло сознанье.
Заложником жестоких чувств
Вдруг стал, по воле зла, он.
Но всё равно, перед больным
Печальным не казался.
Хотя, предчувствовал, что с ним
Последний раз встречался.
 

цимлу* – цимлянское вино.

Алексей Жемчужников

 
1
Себя Жемчужников не славил,
Стараясь выглядеть скромней,
Хотя и он свой след оставил
В поэзии тех давних дней.
Кто сочинения Пруткова
Козьмы, в России не читал?
В той книге юмор ярким словом
Свою живучесть обретал.
В них и стихи, и афоризмы,
Заметки, басни, притчи, быль,
Реальность той текущей жизни,
В мгновеньях чьих Козьма тот жил,
И всё, что слышал он и видел.
И вот, узнал его весь свет.
Одним из авторов той книги
И был Жемчужников, поэт.
Он, Алексей, и брат Владимир,
Их брат двоюродный, Толстой —
Вот авторы той чудной книги,
Изящной, мудрой, не простой.
В ней смех и мудрость в юмор слились,
Смягчая мрачные умы.
Читая, люди веселились
И познавали мир Козьмы.
 
 
2
По этой книги признавали
Жемчужникова, неспроста,
Козьмой Прутковым, называли,
Где б, не был он, в любых местах.
Нельзя такому возмущаться.
Но и привыкнуть он не мог.
Такой, вот, славой, не напрасно
Вознаградил поэта, бог.
И всё же, с юмором и смехом
Он относился к славе той.
Была та слава, как помеха
Его поэзии святой.
Его иным стихам внимая,
Не раздавали похвалу.
Но не грустил поэт, желая
Не поддаваться сердцем злу.
 

Стихи о Блоке

1

Блок

 
Не зря, нас вновь, волнует Блок
Своей судьбой необъяснимой.
Не быть поэтом он не мог,
Живя страданьями России.
Когда на грани двух веков
Она вдруг окунулась в смуту,
 
 
Стихами ей свою любовь
Он передать хотел как будто,
Пытаясь снова оживить
Её божественным искусством.
Но разучился мир любить
В те дни тревог и мрачной грусти.
В великом хаосе годов,
Не мог он оставаться прежним.
Не нужно было ни стихов
Ни музыки, ни песен нежных.
Мир изменений ожидал.
Жизнь к худшему менялась зримо.
Кровавым пламенем пылал
Закат над родиной любимой.
Вихрь революции, война
Испепелили все надежды.
Катилась к пропасти страна,
Перерождаясь неизбежно.
А Блок, последний из певцов
Эпохи прожитой, великой,
Не мог отречься от стихов.
Но кто, в то время, мог в них вникнуть?
Когда царила в мире злость
И жизнь была подвластна Року.
Зачем в те дни он миру нёс
Свои таинственные строки?
Что в них, невидимо живя,
Росло? Пророчество какое?
Пронзили мир его слова:
«Нет, и не будет нам покоя!»
Кровавой лавою, неслась,
Сметая прошлое России,
Та революция, чья страсть
Всех подавляла грозной силой.
Отчизне преданный поэт,
В ней поневоле, оказался.
Но мог ли, в хаосе тех лет,
Он, от отчизны отказаться?
Кто крепче Родину любил?
Кто, в суть России, свято верил?
Кто этой верой, гордо жил,
Перед людьми не лицемеря?
Не он, ли, Блок, ей посвятил
Жизнь до последнего мгновенья,
 
 
Её любовью озарил,
Сияньем строк, пронзая время.
И в новом времени опять,
Вступая с властью в компромиссы,
Пытался Блок, умом принять,
Чужих идей иные мысли.
Хотел, пытался, но не смог
Перевернуть своё сознанье.
Душой и сердцем занемог
Смысл правд чужих, не признавая.
И лишь Россия, как всегда
Его любовью оставалась.
Ах, Блок, ярка твоя звезда,
Как не постигнутая радость!
Твоей души живая страсть
Не зря над миром возносилась.
Вечна невидимая связь
Твоей поэзии с Россией!
 
 
2
 

Блок и революция

1

 
Когда в России воцарилась
Власть, злым восстанием людей,
Вождём чьим Ленин был – пленились
Все новизной чужих идей.
Маркс преподнёс их. Энгельс тоже
Внёс в них значительный свой вклад.
Теперь в России каждый должен
Их обязательно принять.
В них, как и в библии, заветы
Успели записать для всех,
Чью суть должны воспеть поэты,
Не для каких-нибудь утех,
Величьем мыслей увлекая
Людей в таинственную даль,
Где ждёт их жизнь совсем иная,
Где счастье каждый бы, познал.
Тот рай был назван коммунизмом.
Но как его не называй,
Среди тревог в реальной жизни
Не существует этот рай.
 
 
2
В кругах писателей смятенье,
В умах – невиданный разброд.
Власть призвала их к осмысленью
Того, чем нынче жив народ,
Идеи новые пытаясь
Влить в их обмякшие умы.
На те призывы откликаясь,
Шли к ней, спасаясь от тюрьмы,
Не все, но многие поэты.
Один из них – великий Блок.
Не то, что он боялся смерти —
Покинуть родину не мог.
С рождения он россиянин.
Отчизны сын, её поэт.
Уже давно познавший славу.
Но нынче гордости в нём нет.
Иное время отрицает
Былые доблести людей.
И с содроганьем принимает
Он новый мир чужих идей.
 
 
3
Забыты прошлые награды,
Что к небесам его взнесли.
Он чувствовал, поэт – не рады
Ему сегодня на Руси.
Как доказать, что он сумеет
И нынче всем полезным быть.
Каким, невиданным твореньем
Весь мир он сможет удивить.
Поскольку нынче власть народа,
Решил писать он про народ
И восхвалить его свободу.
Но кто стихи его поймёт?
Поэту нужно пересилить,
Былую гордость, даже честь,
Ведь в изменившейся России,
Уже не ярок прежний блеск.
Обязана от всех соблазнов
Отречься, хмурая душа.
Поэзия, до жуткой грязи
От красоты вдруг снизошла.
 
 
4
Но Блок сумел переосмыслить
Тот мир, в который он попал,
И боль тревожной, новой жизни,
Где зло и страх справляли бал.
И где былое всё стиралось
Под натиском той новизны,
Что над Россией простиралась
Подобно вихрям бурь зимы.
Как буйный ветер, всё сметая
На всём, своём большом пути
И всё былое засыпая,
Чтоб не сумело вновь взойти.
Под свист ветров и шума бури,
Вперёд шагают, в чёрной мгле,
Двенадцать, яростных и хмурых
Солдат, подобием теней.
Красногвардейцы, не святые —
Винтовки по бокам висят,
В губах цигарки огневые,
Картуз любого лихо смят.
 
 
5
Какой любви им нынче надо?
Куда шагают неспроста?
Зачем идут, «державным шагом»
К свободе той, что без креста?
Не отвечал поэт. Тревожно
Ему за прошлое своё.
И будущее неосторожно
Вдруг опалило злым огнём.
Хвалил он или же стихами,
Клеймил ту огненную новь?
Пожары всюду полыхали,
Повсюду проливалась кровь
Во имя истинной свободы,
Или невидимого зла.
Кого поэмы этой ода
Восславить в годы те могла?
Зачем он бурей музыкальной
Над революцией взлетел?
Зачем тревоги и печали
Тех страшных дней поэт воспел?
 
 
6
Но как бы ни было, приняли
Поэму ту большевики.
Не все, наверно, понимали
Незримый смысл любой строки.
Да и враги советской власти
Её по-своему признав,
Вдруг Блоком стали восторгаться,
Считая, что поэт был прав
Изображая злых и страшных
«Апостолов» иных времён.
Вновь признан Блок, достойным ставший.
Но рад ли, новой славе, он?
Последней, лебединой песней,
Свою поэму он считал.
Не многим может быть, известно,
Что сжечь её он пожелал.
И всё же, это не случилось.
Хотя, из-за поэмы той
Враги у Блока появились.
Теперь для них он не святой.
 
 
7
Ругать поэму опасались,
Ведь трудно правду обнажить.
Но многим всё-таки казалось —
Дух революции в ней жив.
О прошлой жизни забывая,
Отдавшись страсти новых чувств,
Писал поэт, всех удивляя,
Легко: «Пальнём… в святую Русь».
Невесело, с издёвкой странной,
Блок о Руси своей писал,
Как будто был на мрачной грани,
Презрев свой бывший идеал.
 

Цикл стихов о Бунине

1

Мудрый Бунин, окунаясь

В твои книги, в твою явь,

Я всем телом содрогаюсь,

Боль души твоей приняв.

И становится мне страшно,

Жутко от твоих обид.

Время жизни дней вчерашних

Мою совесть теребит.

Обжигает правдой, хочет

Суть мою преобразить.

Правда та во мне клокочет,

Как огонь внутри горит.

Обливает сердце кровью,

Пробуждает тайный страх,

Словно я и сам виновен

В чьих-то пагубных грехах.

И хотя не жил в то время,

Но сегодня, в век иной,

Дней тех злых, жестоких бремя

Тяготеет надо мной.

Наклонившись над веками

И людьми, вновь чуда ждёт,

Та История, чья память

Никогда не зачеркнёт

Боль и злость тех дней угрюмых,

Пролетевших над землёй.

В них живя, ты видел, Бунин,

Как в стране твоей родной,

Проливая реки крови,

Шли друг друга убивать

Люди, истину которых

Трудно разумом понять.

Есть две истины, но страшно

Мне о них напоминать.

Споры злые, как и раньше

Продолжаются опять.

И опять столкнулись силы

Двух, враждующих, идей.

Всколыхнулась вся Россия,

Вновь призвав к борьбе, людей.

И опять, во имя правды,

Совершён переворот.

Только все ли люди рады?

Только каждый ли поймёт

Демократии свободной

Новоявленную суть?

Разошлись страны народы

Кто куда, избрав свой путь.

От империи громадной

Откололись глыбы стран.

Каждый собственную правду

Преподносит нынче нам.

За чужие, злые мысли

Вновь приходится страдать.

Трудно их переосмыслить,

Но ещё трудней принять.

Мудрый, Бунин, окунаясь,

Как и ты, в живую явь,

Я всем сердцем содрогаюсь,

Боль Отчизны восприняв.

И становится мне горько

От живых, людских обид.

Время дней моих, сегодня

Мою совесть теребит.

2

1

 
Как жаль, что Бунину придётся,
Жить вне родной своей страны.
Быть может, он и не дождётся
Её былой, живой любви.
Её свободы величавой,
Её религии святой,
И возрожденья древней славы,
Что изумляла мир земной.
Но, верил Бунин: возвратится
Всё на круги свои опять.
В нём эти солнечные мысли
Всю жизнь готовы расцветать.
Он верит родине. Он знает:
Взрастёт его Россия вновь
И возвратит былое знамя
Своих блистательных годов.
И вновь весь мир ошеломляя,
Свершит святые чудеса.
Ах, родина, земля родная,
Уйти бы, вновь в твои леса!
 

2

 
Мы все из разных жизней, трудно
Вдруг слиться нам в единый смысл.
Торопятся куда-то люди,
Кто вдаль, а кто в святую высь.
У каждого свои желанья,
Свои идеи и мечты.
Не отдаваясь ожиданьям,
Спешат все счастье обрести.
А в чём оно, не каждый скажет.
И всё ж, в заботах и трудах
 
 
Спешат, торопятся отважно,
Чтоб растворится в новых днях.
Не там ли, в новизне явлений,
Для всех жизнь станет вдруг, милей.
Нам не подскажет даже гений,
В чём истинное счастье дней.
Но, молвил Бунин: «Вспоминаем
Мы счастье. Может быть оно,
Осенний сад, что, за сараем,
И воздух, льющийся в окно».
 

3

 
Поэзия его прелестна
И удивительно чиста.
Сияние от звёзд небесных
В них и земная красота.
Степей великое раздолье.
Трав колыханье, трели птиц.
И русское, родное поле
И блики утренних зарниц.
Ручья журчание живое,
И шум дубрав, и ветра свист.
В ней ощущение земное
Любви, которой нет границ,
Души с природой единенье,
Что слились в свой бессмертный круг.
В ней – и покоя и смятенья
Необъяснимая нам суть.
И восприятие понятий
Всех звуков мира, красок, чувств.
В ней то, что хочется принять нам,
Запоминая наизусть.
 

4

 
Нет тем отдельных для поэта.
Сумел в стихах он описать
Всё то, что разумом отметил,
Всё то, что смог душой принять.
Все краски света, все оттенки,
Все звуки смог отобразить.
Картины осени и лета,
И блеск серебряной зимы.
Весны божественной цветенье,
В днях пробуждения земли.
Святого мира обновленье
И возрождение любви.
 
 
Не зря в стихи его вливались
Из глубины земной тиши
И человеческая радость,
И одиночество души.
И бытия живые звуки,
И звёзд небесных тайный свет.
За гранью творчества, как будто,
Их уловить сумел поэт.
 

5

 
По воле бога, не напрасно
С поэзией был Бунин слит.
Все человеческие страсти
И чувства, он хотел раскрыть
Словами, мыслями, стихами,
Что торопились в мир живой.
Стихи, как будто полыхали
Над ним, как зори над землёй.
Даря невиданную радость,
Ту, что приходит не ко всем.
Незримо для него рождались
Стихи, порой и в полусне.
И голова его с подушки
Вздымалась, позабыть боясь
Стихов навеянную сущность
И их, непознанную страсть.
И медлить вовсе здесь не надо —
Не станет стих ждать до утра,
Пусть, лучше, тут же, на бумагу
Сольётся с кончика пера.
 

6

 
Людских похвал не ожидая,
Как будто зову бога вняв,
Он пишет, словно оживляя
Своей судьбы былую явь.
Опять отстукивает сердце
Слова волшебные стихов
О временах святого детства,
В чьи дни вернуться он готов.
Туда, где жил он, познавая
И жизнь, и смерть, и мглу, и свет.
Ребёнком, многого не зная,
Спеша, весь мир запечатлеть.
Своим сознанием внедряясь
В явления бегущих дней,
 
 
Где дни спешили, повторяясь
Сияньем солнечных огней.
И удивительные тайны
Вдруг представали перед ним.
Весь этот мир необычайный,
В те дни, легко был принят им.
 

7

 
И вот, опять он вспоминает
Дни детства, но уже в стихах,
Над жизнью прожитой всплывая,
Летя, как птица в облаках.
Над родиной своей любимой,
Над краем, милым с давних лет.
Где жил, судьбой своей хранимый
От многих зол и страшных бед.
Где к яркой славе он вознёсся,
Познав желанную любовь.
Где, озарённый ярким солнцем,
Был к новым подвигам готов
И к неожиданным победам,
Оставив явь счастливых дней,
В своей поэзии волшебной
И в прозе красочной своей.
Не зря же, он сумел пробиться
В мир гениев, в их светлый круг.
Но жизнь, успев перемениться,
Как буря, всполохнулась вдруг.
 

8

 
Мгновенно время изменилось,
Пронзая новой сутью жизнь.
Иной дорогой покатилась
Россия, по ухабам, вниз.
Покой и мир земли нарушив,
Во власти злобных, диких сил,
Как прежде, страждущие души
Свирепствовали на Руси,
Ломая время слишком круто,
Да так, что раздавался хруст
Как в прошлом, в той великой смуте
В чьей власти содрогалась Русь.
Опять как будто повторялась
История Руси святой.
Опять душа её терялась,
Объятая великой тьмой.
 
 
Опять неведомые силы
Несли ей дьявольское зло.
И гибла на глазах Россия,
Как пароход, идя на дно.
 

9

 
Но так ли это в самом деле?
Россию трудно изменить.
Её врагам не переделать,
Её врагам не сокрушить.
Была и есть она примером
Для самых разных государств.
Её божественная вера
Ценнее всех иных богатств.
И как бы, не уничтожали
Её огнём чужих идей,
Она останется живая
В сердцах и душах всех людей.
России дух сильнее стали —
В нём и любовь и мира свет.
Никто Россию не заставит
Отречься от былых побед.
Он знал, поэт, что сохранится
Россия. Верен был он ей.
И уплывая за границу,
Он вовсе не прощался с ней.
 

Бунин и Бальмонт

1

С Бальмонтом Бунин повстречался

В Москве – известный декадент,

 
Влиять на Бунина пытался,
Как модный в годы те поэт.
Не знала явного покоя
Его горячая душа.
Но Бунин, собственной тропою
Шёл к громкой славе не спеша.
Шёл от мечты не отрекаясь,
Легко и всё ж, не торопясь.
Тогда, как Бальмонт, загораясь,
Спешил разлить стихами страсть.
Ту страсть души, что накопилась
В нём с давних пор. Пришла пора,
Пролить божественную милость,
Ту, что стекала из пера.
А Бунин, словно понемногу
Накапливал в себе талант.
Был Бальмонт старше на три года.
Но Бунин принят им, как брат.
 
 
2
Обои молоды, но Бальмонт
Уже известен, как поэт.
О Бунине же, знали мало.
Кто он? Неведом был ответ.
И лишь стихи его в журналах
Читая, восторгались им.
И люди многие признали
Его в поэзии, своим.
А он в глуши степной скрывался,
Судьбу неведеньем дразня.
Но, вот, в Москве вдруг оказался,
Ведь жить вне общества нельзя.
И в круг писателей решился
Войти. И Бальмонт первым был
Кто другом стать ему решился
И как поэта полюбил.
Друзья соперниками стали,
И соревнуясь с первых дней,
 
 
Всегда друг друга уважали.
И с каждым годом всё сильней.
3
Но тут же хочется добавить,
Немало критиков иных,
Готовых, нас принять заставить,
Сегодня убежденья их,
О том, что Бунин, как и Бальмонт,
Считал себя, что выше он.
Но так скажу я – в самом главном
Никто из них не превзойдён.
Пусть нас случайно не заденет
Соперничества злая боль.
Любой из них – российский гений,
Не зря храним мы к ним любовь.
И Бальмонт много книг оставил,
И Бунин многое нам дал.
России дар их, самый главный —
Бесценных мыслей капитал.
И надо ль, критикам, так мрачно,
Делить их совесть, славу, честь?
Они для мира равнозначны,
Но в каждом свой особый блеск.
 
 
4
Хотя, у каждого дорога
Неповторимая, своя.
Да, разные они во многом,
Но упрекать их в том нельзя.
Бальмонт, из классиков, к примеру,
Тургенева не признавал,
В чей гений Бунин свято верил,
Труды, чьи Бунин уважал.
Бальмонт, познав пороки жизни,
Не видя радости людской,
Умом отдался символизму,
Наполнив грудь свою тоской.
Хотя и вырваться пытался
Он из объятий той тоски,
Но зря судьбе сопротивлялся.
Дни жизни были нелегки.
А Бунин против символизма —
Поэт не должен тосковать.
Искал он, краски яркой жизни,
Чтоб ими явь разрисовать.