Текст книги "Стихи. Избранное, том 2"

 
Врага заклейми же ты праведным гневом,
Кем бы он ни был, правый, центрист или левый,
 
 
Праведным гневом врага заклейми,
Что отнимал у других, у него отними.
 
 
Неважно, сосед ли, начальник, прохожий,
Он враг, потому что он нам неугоден,
 
 
Не так он живет, и не вышел он рожей,
Наш праведный гнев справедлив, благороден!
 
 
На злобу ответить нам злобой ужасной,
На ненависть местью ответить жестоко?
 
 
Так слёзы и кровь ведь прольются напрасно,
Так праведный гнев – хорошо или плохо?
 

 
Да, есть в Галактике светило
В одной из веток на окраине,
В планете третьей поселилось
Людское племя – ужас, тайна.
 
 
С собой века они враждуют,
Что океаны – кровь и слёзы,
Учить их в мире жить впустую,
Они Вселенной всей угроза.
 
 
В дитя внедрили мы когда-то
Высокий Дух с условным кодом
«Иисус Христос», он был распятый
За поученье тем народам.
 
 
Не проще ль выжечь ту коросту
Лучом божественного гнева,
Иль затопить водою просто,
Родит существ получше Ева.
 
 
Люцифер, вечно радикально
Готов решать ты все задачи,
Земля – планета уникальна,
Поступим с нею мы иначе.
 
 
В геном внедрим мы код особый,
Чтоб люди вымерли за век,
На землю вышлем биоробот —
Нам подконтрольный человек.
 
 
Ученый Дух, так не годится,
Уверен, Бог нас не поймет.
В руках удерживать синицу,
Иль журавля следить полет,
 
 
Что лучше? Именно свобода!
А человек лишь ею дышит,
Пусть эгоист, капризный, шкода,
Разрешено законом свыше.
 
 
Людей не раз мы изводили
Огнем, болезнями, водой,
И за грехи не раз простили,
Им вреден только лишь покой.
 
 
В Саду Адам лентяй беспечный,
Душа его там без движенья,
Хоть божья тварь, дурак навечно
Без боли, страсти, без лишений.
 
 
Так что же делать? Пусть воюют?
Пусть угрожают мир разрушить?
Попытку, дай мне, Бог, вторую,
Спущусь я к ним, спасу их души!
 

 
Упрощения сложностей не упрощают,
Раскованность цепей усилит их крепость,
Замкнуться, свободы добиться отчаясь,
Заменить говоренье молчаньем нелепо,
Раздражение в маске шутливой иронии,
Капля масла – пожар, а беда и не тронет,
Упрощения сложностей не упрощают.
 
 
Одежды привычек бронею стекольной
Холодны на ощупь, хрупки на излом,
В терпении боли душевной не больно,
Плененье семейный спасительный дом,
В бессмыслии смысл чудес ожиданье,
В погоне за счастьем усилить страданья,
Одежды привычек бронею стекольной.
 

 
Просто, как бросить курить,
Брошу выдумывать строчки,
Докурю, допишу и – точка!
Могут люди без этого жить,
И живут, по-другому не могут.
Допишу это, брошу, ей богу!
 
 
Свято место пустым не бывает,
И найдется, конечно, замена,
Я отвыкну курить постепенно,
Без стихов душа тоже живая.
Может, лучше занятие спорт,
Бегать утром, а вечером – корт.
 
 
День терпения выжег пустыню,
Ко всему вдруг исчез интерес,
И в душе будто мечется бес,
Будто предал себя я отныне.
Может, это обычная ломка,
Как стихи неудачные комкать?
 
 
И бессонница в жесткой постели,
И под утро кошмарные сны,
И неясное чувство вины…
Я не выдержал даже недели.
Графоманией, видно, больной,
Опьянел с сигареты одной…
 

 
Мету, мету веселый ли мятежный,
Мету ли пыль, покров ли белоснежный,
 
 
И ни начала, ни конца такой работы,
Пять дней мету и жду опять субботу,
 
 
Мету, мету, мечту ли выметаю,
Или слова метлой сметаю в стаю,
 
 
Зимой ли летом, мусор или снег,
Мне кажется, мету я целый век,
 
 
Мету, мету веселый ли в печали,
Мету, мету, стихи чтобы зазвучали,
 
 
Так и печаль метлою вымету как мусор,
Привычно мне мести, но не по вкусу,
 
 
А просто есть такая вот работа —
Мести, мести до самой аж субботы.
 

 
Огонечки-светлячки из былого гаснут,
И по тропкам не пройти, зарастают трассы,
 
 
Детство, мама и любовь, сердцу что милее,
Всё былое забрало, звать уже не смею,
 
 
Если даже позову, разве что услышит?..
И тоска в душе моей с каждым годом тише.
 
 
С каждым годом ухожу от былого дальше,
Чище будто бы оно, искренно, без фальши,
 
 
Будто было хорошо в детстве босоногом,
Так и хочется сбежать мне туда, ей богу!
 
 
Знаю, знаю, нет дорог, не найти и тропки,
Где и мамкины шлепки дороги по попке,
 
 
Где и папка хоть сердит, голос его строгий,
Шалость всё-таки простит через час в итоге.
 
 
Огонечки-светлячки не спешите гаснуть,
Пусть и старым становлюсь, вас я вижу ясно.
 

 
За красоту твою ли за душевность,
Или моя душа нуждается в любви,
Отчет не отдавая совершенно,
Что ждет нас неизбежно впереди,
Я предлагаю выйти тебе замуж,
Даешь согласье ты, и мелодрама
Как бы сама напишется судьбой.
 
 
Как в сказке начинается прекрасно,
Довольные, влюбленные с тобой,
Мы бредим счастьем и… напрасно:
На белой скатерти уж первая помарка,
Потом еще, еще и – грязное пятно:
В душе ты недовольная подарком,
Хочу хоккей смотреть, а ты – кино,
Я бросил взгляд на девушку невольно,
Ты не могла простить мне много дней,
Альбом отобрала зачем-то школьный,
С обидой бросила: Смотреть его не смей!
 
 
Уж скатерть серая, ничем не отстираешь,
Но невозможно заменить её другой…
И мир иллюзии, на части распадаясь,
Где чаще, чаще ссоримся с тобой.
Да знала бы, какой ты есть мужчина,
А ты хозяйка…, в общем, никакая,
И вот уже мы спим спина о спину,
И что любовь покинет, нас не испугает.
 
 
На этом месте нажимаю кнопку «стоп»,
Еще два кадра, станет очень поздно,
Меж нами черт завелся или клоп,
И наше поведенье одиозно.
Давай изменим мир наоборот,
Спасенье есть взаимное прощенье,
Всё ерунда, любовь пока живет,
Пока есть бескорыстное влеченье.
 

 
Не будут многие читать
Длиннющую поэму,
Пусть о любви и про любовь
Одна в ней только тема.
 
 
Обычно мысль придет-уйдет
За несколько секунд,
Уловим если суть её,
Основу, контрапункт,
 
 
Так нас она и вдохновит
На длинную поэму,
Как дочку царскую любил
Ночной крылатый демон,
 
 
Но и прочесть такую вещь
Не каждый и осилит.
В стихах японских три строки,
А дум длинной на мили.
 
 
Кто мудрый – краток,
Эрудит зовется краснобаем,
И тема, если он силен,
Годна ему любая.
 
 
Не каждый ум вместит зараз
Длиннющую поэму,
Как не уловит школьник суть
Глобальной теоремы.
 
 
Прекрасна краткость мудреца,
И гениальность слова,
Осилить может человек,
Насколько он готовый.
 

 
Весь день кручусь-верчусь,
Как чувства мысли вертят,
То демон с ангелом придет,
То будто пляшут черти,
 
 
То расхочу, чего хотел,
Как утром встал с постели,
То нем как рыба, то язык
Чушь несусветно мелет,
 
 
То будто женщины милы,
То всех их ненавижу,
Как охладею я к жене,
Что без причин обижен.
 
 
Кручусь-верчусь зачем, к чему
Всех сил пустая трата,
То добрый с виду человек,
То заругаюсь матом.
 
 
А может, это лишь душа,
Как женщина, капризна,
И если ей не уступать,
Принудит с укоризной,
 
 
И мне крутиться день за днем
Комфортно и привычно,
И нахожу я смысл в том,
Чтоб быть и жить как личность.
 

 
Ты думаешь, сбежал,
покинув плоть земную,
Забвеньем ветер след
оставленный задует?
 
 
Да, верно, под землей
лежат, конечно, кости,
Ни друг, ни враг сюда
давно не ходит в гости,
 
 
Ни скорби, ни проклятий
и над твоей могилой.
Но знай, душа сама
себя весь век судила,
 
 
И, сбросив имя, память
и личности остаток,
Спешит на землю вновь,
где ждет её расплата.
 
 
Из тела ты сбежал,
грехи все прихватив,
Пусть плоть твоя мертва,
а все-таки ты жив!
 

 
Не замужем, с намеком верно скажет,
Так с подозрением на женщину взираю,
А если симпатичная она, то это даже
Против неё, и мнится, будто вымогает
 
 
Ответный ход, мужчина ведь кабель,
Замрет в тот час пред нею в стойке…
Разочарован сильно нынче не ужель
Я в женщинах и опытных, и бойких?
 
 
Иль неуверенность и опыт неудачный
Питает чувства отвращения порой,
Иль похождения рассказывает смачно
До жен чужих охотник, как герой.
 
 
А может и ответственность не в жилу,
По горло сыт и собственной супругой?
Так лучше без любовниц, быть бы живу,
Достаточно для жизни мне досуга.
 
 
Контакт глазами, словом и мечтою
Вполне мужчине будет безопасен,
И не окажешься уж точно под пятою,
Хотя в душе я с этим не согласен.
 

 
Надежда нас обманывает ловко,
Болтается пред носом как морковка.
Тянусь рукой, чуть-чуть еще и хвать
Пустое место!.. Дразница опять,
 
 
О чем мечтаю, тем оборотится.
С надеждой ждешь опять успеха,
А чуть шагнул, спорхнула птицей,
Иль лопнет как пузырь от смеха.
 
 
Надежда ловкая обманщица, я знаю,
Но как дурак, я верю и мечтаю,
Ну, завтра, через месяц, через год
Удача все равно ж ко мне придет!..
 
 
И год, и два, и десять пролетело,
Она меня кидает то и дело,
Что я привык и, правда, к неудаче,
Не дам опять себя я одурачить!..
 
 
Успех пришел, похлопал по плечу.
Отстань, надежда, видеть не хочу!
 

 
Как в анекдоте с бородой,
Молюсь я страстно Богу:
Пошли мне денег, дорогой,
Ну, пачку, две – немного.
 
 
И час молюсь, и два молюсь,
Ум набекрень в мечтаньях:
Наследство свалится мне пусть,
Благодарю заранее.
 
 
Вокруг разлита тишина,
Ну, не совсем, конечно,
Храпит усталая жена,
И слышен голос грешный.
 
 
Под утро схвачен дремотой,
Вдруг голос строгий слышу:
Всю ночь молился ты, постой! —
Раздалось будто свыше, —
 
 
Несчастный, сделай что-нибудь,
Купи билет, просящий…
Теперь уж точно не уснуть,
Был голос – настоящий?
 
 
Или причудилось со сна,
Ума ли злая шутка?..
Бормочет спящая жена,
А я лишен рассудка…
 
 
На всякий случай я купил
Билетов пачку сразу,
Семью вконец я разорил,
И проиграл, зараза!..
 

 
А я пришла с волнением, но смело:
Конспект на вечер нужен позарез…
Искала повод, познакомиться хотелось.
Божилась после в шутку: Вот те крест!
Мол, ничего, поверь мне, изначально
Не думала …, поспорила с подругой,
Мол, я сниму любого парня идеально,
А отдалась, так вышло, с перепугу.
 
 
И за версту тогда ты выглядел наивно,
Достаточно лишь пальцем поманить…
Влюбилась я и, думала, взаимно,
А ты бежать, что делать мне? Женить!
Обидно унизительно – бросает!..
Испортил девку, прет вовсю живот,
Кому нужна – брюхатая такая,
Жизнь отравлю, коль в ЗАКС не поведет.
 
 
Ну вот – жена и мальчик подрастает,
А мне всё хочется с ребятами гулять.
А ты: вари, стирай, гулять не отпускаю,
Забудь друзей, супруга ты, и мать.
Терпела год и два, на третий изменила,
А ты мне в глаз за ласку, за любовь!..
Тебя я прогнала и больше не впустила.
Я гордостью сильна, одна я проживу!..
 
 
И вскорости влюбилась в скалолаза,
И бредила уж счастьем наяву,
А он жениться и не думает, зараза.
Потом – другой, и третий, и десятый,
Всех привечала, дура, выпивох,
Придет который с вечера помятый,
К кому немилосердный нынче Бог.
Другой ласкает, будто с голодухи,
 
 
Сбежит, как я скажу: давай женись!
И обо мне пошли дурные слухи,
Я добрая душой – дурная жизнь.
А первый, ты, супруг законный,
Ходил ко мне, а говорил, что к сыну.
Внушала сыну: дядя посторонний,
Плохой, как уходил, бросала в спину.
 
 
И жизнь прошла – я видела немало,
Жалеть о чем, так вышло, боже мой!..
Мужчины сволочи, и мне от них досталось.
Старик, ты спишь? А ну, пошли домой!..
 

 
Чтобы спасти, Бог изобрел забвенье.
Он порченую личность уничтожит,
Но сохранит ошибки, тем ни менее,
Как ни грешил бы кто, а Бог поможет.
 
 
Поможет – чем?.. Ужесточит уроки.
Чтоб в новой жизни хуже мне жилось,
И изменился взгляд мой однобокий,
Заставит думать вбитый в душу гвоздь.
 
 
За век, чем больше скопится ошибок,
Тем озаренье выше степени накал,
В обиде гордый, если, стану гибок,
Даст не тогда, а позже, что искал.
 
 
Чем хуже мне, тем выше наслажденье
Прозреть в аду ли здесь, на небесах.
Так Бог задумал дату дня рожденья,
Страну, язык… всё взвесил на весах.
 
 
Но память стер, за что мне наказанье,
Чтоб рассудив, духовно исправлять,
Даст мудрость ли загубит истязанье,
Зависит от меня, сумею лишь понять.
 
 
Забвенья нет для духа, искры Божьей,
Сосредоточие энергий бесконечных,
Ему любовь на свете всех дороже,
Он есть любовь, а значит, в Боге вечный.
 

 
Каждой капелькой и клеткой,
Каждым чувством, ощущеньем
Связан с миром Всеединым.
Корень жизни – дуб могучий,
Человек на нем как ветка,
Почка, лист, отросток, желудь,
Сок крови в стволе теченье,
Мох, кора – мои седины.
Ручеек журчит незримый
И в траве, и под кустами,
Так и жизнь моя тихонько
Растворится в Океане.
Ветки съест сухие пламя
С аппетитом, треск искрится,
В красно-желтых белых платьях
Хоровод ведут девицы,
Так и жизнь моя сгорает,
И слеза течет смолою,
Черно-серым дымом годы
Птичьей стаей в небо рвутся,
И отмытые дождями,
Упадут на землю снова,
Прорастут там сыновья.
Клеткой малой сам готовый
В ветку, почку, в лист войти,
Будет жить там часть моя.
 

 
Понять бы духу что потребно,
Его стратегию понять,
Тщеславья голос бы хвалебный
За правду жизни не принять.
 
 
Разъять себя, соединяя,
На дух и душу, плоть земную,
Собою быть, не обвиняя,
И жить свободно, повинуясь.
 
 
Как устранить противоречье
Ума и чувств, ведь провиденье
С любовью болью часто лечит,
Спроси: за что? с недоуменьем.
 
 
Слеза обиды: Я хороший!..
Я так старался быть таким,
Как сбросить с плеч былого ношу,
Переродиться, стать другим.
 
 
Дух за душой молчит незримый,
И нити вьет судьбы по плану,
Всё даст, что мне необходимо,
А не возьму, так в бездну кану.
 
 
Понять бы ребус бессловесный,
Что дух готовит наперед,
При жизни только интересно,
И ни к чему, наоборот.
 

 
Одно «хочу» неисполнимо,
Другое так искажено,
Что «не хочу» теперь оно,
И уведет от цели мимо.
 
 
«Хочу» бывает устремленьем,
И не твоей свободной воли,
Дается будто свыше доля,
Настрой ума и точка зренья.
 
 
Сколь ни кричи: «Я не хочу!» —
Идешь к ненужной будто цели,
Достиг её, и в самом деле
Труд оказался по плечу.
 
 
Кто самоуправствует судьбою,
То подтолкнет, а то придержит,
И размягчит железный стержень,
Лишь уступить желанью стоит.
 
 
«Хочу» вдруг станет «не хочу»,
А цель как облако растает,
Обманка – россыпь золотая,
И в тартарары я лечу!..
 

 
От личного опыта шире и выше,
И голос серебряных нитей услышу,
Увижу, что я не комочек ничтожный,
Если за круг заступлю осторожно…
 
 
Вне тела и радость, и жуть поначалу,
Гораздо богаче любых сновидений,
Не солнце, а ярче, мне путь освещало,
Преград никаких, не ложатся и тени.
 
 
Я есть, но себя не коснуться рукою,
И пить, не напиться, и некуда падать,
И быть и не быть, загореться звездою,
И морем, и небом, раскинуться садом.
 
 
Как дым и вода, не имеющих формы,
Так я неустойчив, но вечен движеньем,
Всюду и здесь находиться мне норма,
Силою мысли мгновенно сближенье.
 
 
Вне времени, вижу что было, что будет,
От личности каждой во мне достиженья,
Дышу я любовью, не воздухом, грудью,
Свободною волей я сам провиденье…
 
 
За миг как шагнуть мне осталось из круга,
Мой разум готов разорваться на части,
Он сжался в комочек пружиной испуга,
За миг как шагнуть в неизбежное счастье.
 

 
В тайгу зовешь орешничать, рыбачить?..
Но там мошка и волки, и медведи…
Спасибо, нет, я лучше уж на дачу,
Там тишина, покой и добрые соседи.
 
 
Ну, да, я знаю, можно колотушкой
И по стволу – греби мешками шишку,
Потом размять, просеять на вертушке
И вся недолга – знаю не по книжкам.
 
 
Легко от берега до берега в протоку
Поставить сеть на сутки или двое,
И вся романтика, и рыбнадзор по боку,
Рыбачил сам, секрета не открою…
 
 
И у костра на лапнике ночевка,
И под уху стаканчик самогонки!..
Как ты меня поддел, товарищ, ловко,
И душу растравил довольно тонко!..
 
 
Нет, нет, прости, туда я ни нагой,
Сохатый ваш, и стерлядь, и грибочки,
Уж лучше стопочку в семье и на покой,
В тайгу уж без меня, сказал и – точка!
 

 
Клочок бумаги на коленке,
«Альянс» меж пальцами дымит,
В конце бордюра возле стенки
Он как всегда с утра сидит.
 
 
Уж остывает чай в стакане,
Как меж затяжками глоток,
Докурит он и тут же встанет,
Убрав исписанный листок.
 
 
Никто не мог бы и представить,
Что дворник может быть поэт,
И он безвестно кануть вправе,
Как и стихам не видеть свет.
 
 
Случайно вновь воспоминанья
На сорок лет назад умчат,
В те дни, где первое свиданье,
Где в первый раз стихи звучат.
 
 
И стыд, волненье и неловкость,
И робкий первый поцелуй,
Всё пищей станет, подготовкой
В душе к рожденью нежных струй.
 
 
Как, прибегая к слову, чувства
Без искажений передать,
Пусть строки пишутся и густо,
О чем они и не понять…
 
 
Когда желанье без призванья,
Без веры в собственный успех,
С трудом далось образованье,
Стихи ли это, просто смех…
 
 
А после школы служба скоро;
Сержант, два года за границей;
Студентом стал, уехав в город;
Обычный путь, как говорится.
 
 
Стихи повсюду им писались:
На службе, в вузе, в электричке.
Огню тетради доставались,
А он писал всё по привычке.
 
 
А он писал, не понимая,
Зачем душа велит писать,
Когда и рифма строк хромает,
Когда сожжет тетрадь опять.
 
 
Как выпьет он, зачем читает
Стихи с волнением друзьям,
А те мучительно скучают,
Вдосталь своих им мелодрам.
 
 
Промчались годы незаметно,
То есть всего с избытком было,
Поэт родится, ждал он тщетно,
На страсть души, истратив силы.
 
 
Ну, вот и всё, его душа
Отпела лирикой наивной,
Ум рифму ищет не спеша,
Привычке следует призывно.
 
 
Клочок бумаги на коленке,
«Альянс» меж пальцами дымит,
В конце бордюра возле стенки
Он как всегда с утра сидит.
 

 
Да будет так, как тайно не желаю,
Что говорю за чувствами и ложно,
Открыт душою будто осторожно,
Войти туда не каждый и решится,
Чего страшусь, к тому и призываю,
Несчастьем мне доводится учиться.
 
 
Как лучшее показывать привычно,
Так глупо выворачивать изнанку,
С улыбкой добродушие приманка,
Хочу понравиться я вам, не говорю,
Пусть муторно, а выкрикну: Отлично!
Вас бодростью завидной одарю…
 
 
Где наскрести себе такую бодрость,
Чтоб щедро раздавать её вокруг?..
Не зная сам того, тепло приносит внук,
Чумазый, мокрый лезет на коленки,
И взрослые к душе взломает коды,
Цветные в сером высветит оттенки.
 

 
Дух за мной наблюдает,
А я наблюдаю за ним.
Наперед, что случится, он знает,
Заслоняет мне будущность дым.
 
 
Видит дух меня насквозь до дна,
Я могу его лишь представлять.
Ему власть надо мною дана,
Ему – вечность, а мне умирать.
 
 
Исчезает тогда раздвоенье,
Как безличный я с духом сольюсь.
Дата смерти есть дата рожденья.
В ожиданьях своих ошибусь.
 
 
Дух – понятие, выдумка слово?
Я не знаю, но верю, он – есть,
И ответ не найду я готовый,
Пока в теле при жизни и здесь.
 
 
Если нет его, выдумать стоит,
Чтоб спокойно в свой час умирать.
Дух однажды в себе я открою,
Как он станет себя открывать.
 

 
Эй ты, пацан, постой-ка, не пугайся,
Тебе мне нужно важное сказать.
Кто я такой и вспомнить не пытайся,
У нас с тобой одна и та же мать.
 
 
Полвека между нами, но не пропасть,
Ты есть, каким я был, а я каким ты станешь,
Какой я путь прошел, тебе изрядно топать,
Забыть сумею то, заполнишь чем ты память.
 
 
Как был и я, ты робкий и стыдливый,
Но не серчай, с годами всё пройдет,
Как и влюбленность, страсти и порывы,
А лучше и не знать что будет наперед.
 
 
О чем ты, дядька, я не понимаю,
Наверно, просто шутишь пьяный,
Ведь ты старик, а мамка молодая,
Как ты сейчас, таким я разве стану?..
 
 
Ну, извини, пацан, иди своей дорогой.
Мы оба без отца, я мог бы дать совет,
Ведь я отец и дед, тебе не лгу ей богу,
Под шестьдесят, тебе же восемь лет.
 
 
И он ушел, не мог сказать я прямо,
Что он есть я, из будущего гостем,
Чтобы меня к груди прижала мама,
И лет мне было б только восемь…
 

 
Одна есть подлинник, где факты неизменны,
Другая – вымысел, редакция, подмена;
 
 
Одна – экспромт, ошибок, где немало,
Другая набело старательно писалась.
 
 
Любой готов себя невольно убедить,
Что биографию полезно обелить,
 
 
За что постыдно, спрятать понадежней,
Нещадно вымарать места такие можно,
 
 
Добавить то, что не было в помине,
И биография достойная отныне.
 

 
Хоть маленькую толику душевных удалось
Мне вымести болячек невидимую горсть,
 
 
И этого достаточно, чтоб груз свалился с плеч,
Не суетиться попусту, хотелось мне прилечь,
 
 
А то и беспокойство в ногах толчками нервно
Усилилось до боли лет на сто так примерно:
 
 
«Закрой глаза для бега, и прямо к горизонту,
Нащупай слепок цели мечтательности контур,
 
 
Где счастье женской грудью напоит до отвала,
Ты жил, страдал, голубчик, но бесконечно мало»
 
 
Надеюсь, расшифрует читатель мой случайный,
Что я ему поведал нарезкой строк отчаянно.
 
 
Пусть это буря будто души нерукотворной,
Или ума дыханье души глубин тлетворных,
 
 
Щепотку пыли мудрой собрал я по сусекам,
Что от ума разврата быть мнилось человеком.
 

 
А в шутке соленая горечь,
Иронии злая печаль,
Сочувствие в скрытом укоре,
И гордости хрупкая сталь,
 
 
Ответной ухмылкою выстрел,
И мстительный глаза прищур.
Шутка полна бескорыстия,
Не мне пусть достанется, чур!..
 

 
В тебе ценность лишь одна —
Твоя жизнь, и то она
 
 
Мне достанется задаром,
Плоть земная как огарок,
 
 
Догорит углями в прах,
И любовь, и стыд, и страх
 
 
Дымом сизым растворится,
И душа свободной птицей
 
 
Вдаль умчится в тот же миг,
И её прощальный крик
 
 
Тишиной падет на твердь.
Ну, айда, сказала Смерть.
 

 
Осеннее утро росою холодной
В траве в переливах алмазное,
Краски добавила к зелени модные
Яркое Солнце нежаркое праздное,
 
 
Выткала Лету прощанья дорогу
Стаями к югу под куполом синим.
Копится Осень во всём понемногу:
В зелени золотом, в росах же инеем.
 
 
Как Солнце в зените, надеется Лето
Еще возвратиться с любовью горячей
И в гомоне птичьем, и в пестрых букетах,
Но Осень следы увяданья не прячет,
 
 
И храбро желтеет еще одуванчик,
Бутон георгина раскрыт запоздалый,
Ромашка, извечно влюбленных обманщик,
По склонам синеет повсюду немало.
 
 
И музыка Осени громче в высотах
Дождями, туманами, стаями птиц,
И листья деревьев желтеют по нотам,
С печалью и радостью падая ниц…
 
 
Осеннее утро росою искристое,
Словно влюбленное в Лето неистово!..