Текст книги "История одной эмигрантки"

История одной эмигрантки
Рина Ставски

© Рина Ставски, 2023

ISBN 978-5-0060-3316-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Я начала писать эту книгу, когда мне было очень плохо. Знаю, в жизни случается разное, и иногда кажется, что лучше бы она кончилась. Но иногда надо просто взять и купить билеты на самолет, а потом будь что будет.

А вообще, в мире столько фальши, что я хочу подарить вам немного искренности и рассказать свою историю.

⠀

С любовью, Рина.

Введение

Привет, меня зовут Рина, и я русская. Вот и все, что вы можете знать о человеке, живущем в новой стране. Неважно, кем вы были раньше – юристом, поваром или предпринимателем. Теперь все, что о вас известно, – это ваше имя и национальность.

И даже на это много вопросов. Все любят спрашивать: «Откуда ты?» Я никогда не понимала этот вопрос. Откуда ты прямо сейчас, откуда ты родом, или какой ты национальности?

У меня нет однозначного ответа. Какой бы паспорт ни лежал в моем кармане, я всегда чувствовала себя цыганкой. Все началось еще в детстве, мы часто переезжали.

Я родилась в богом забытом городе в Сибири, достаточно большом, но бедном. Он образовался отчасти из-за того, что люди ехали с востока в столицу, отчасти из-за хорошего наркотрафика из Казахстана. Это неплохой город, если вы хотите жить простой жизнью, растить своих детей, ездить в отпуск пару раз в год в Азию и спать спокойно.

Мое детство не было каким-то особенным, мы жили бедно, я была ребенком девяностых. Советский Союз развалился, люди не знали, что делать, и каждый выживал, как мог. Родители работали на двух работах, и мы жили в маленькой однокомнатной квартирке на первом этаже. Папа разделил комнату шкафами пополам, и у меня был свой маленький закуточек. Мое детство было счастливым и даже идеализированным, родители никогда не ссорились и любили друг друга. Когда я выросла, узнала, что не все отношения такие, что забота и уважение – скорее исключение, чем правило.

Как и у многих в нашей стране, у меня были смешанные корни. На самом деле, во мне всего пять процентов русской крови, остальное – еврейская, немецкая, румынская, венгерская. Но паспорт по крови не получишь. Более того, ты тот, какой ты ментальности. И это мой камень преткновения, это то, что мотивировало меня уехать из родной страны.

У эмигрантов есть общее правило: тебя не спрашивают, почему ты уехал, но все очень хотят это узнать. Моей точкой отсчета стало закрытие пятилетнего бизнеса, конец токсичных отношений и еще… А разве этого мало?

Глава 1. Питерские истории

Вначале всегда принято рассказывать о главном персонаже. Как ты вообще сюда попала, детка?

Первая моя «эмиграция» случилась в пределах родины. В России два больших города – Москва и Санкт-Петербург. Первый – столица, похожая на голодного тигра: красивый мех, но только отвернешься – откусит руку по локоть. И Санкт-Петербург, похожий на Восточную Европу с ее разваленными домами в центре города, с вечным дождем и серым небом, и с таким культурным и восторженным флером. Я выбрала второй, не могу сказать, что это было сложное решение. Жизнь в столице слишком дорога для жителя региона, разница может быть троекратной, поэтому выбор был достаточно очевиден.

Многие, поглядывая на мою биографию, могли бы сказать: «Вау!» Все любят хорошие истории, красивую картинку, но никто не знает, на самом деле, как ты чувствуешь себя в этот момент. Это как красивые профили Инстаграм11
  Здесь и далее Инстаграм – организация, запрещённая на территории России»


[Закрыть]: на фото все такие богатые и успешные, а в реальности с трудом закрывают ежемесячный платеж по кредитке. Кто знает, сколько боли и слез по ту сторону экрана.

Говорят, первый год эмиграции самый тяжелый. Тебе надо приспосабливаться, искать жилье, работу, друзей. Второй год становится терпимее, а третий – почти вровень. Мой первый год в Питере был не сказочным. Я, как и большинство молодежи, после школы поступила в институт. Брать год на обдумывание, кем ты хочешь стать, у нас не принято, поэтому ты просто идешь туда, куда возьмут или куда хотят родители, а потом уже разбираешься, что делать с дипломом.

Я хотела стать архитектором или дизайнером, ходила заниматься к художнику и даже на специальные курсы при университете. На творческие специальности, помимо обычных предметов, сдают еще и творческие, и, конечно, к ним можно подготовиться, так же, как и к математике. Но в выпускном классе родители мне доходчиво объяснили, что это не особо прибыльная профессия. И в итоге я поступила на менеджмент, конечно же, в строительном вузе, чтобы быть хоть как-то ближе к мечте.

И вот, зашоренной студенткой я приезжаю в огромный город, и мне не дают общежитие. Сначала у нас селили иностранцев, то есть гостей из бывших дружественных республик. А вы русские… ваши проблемы. Так я прожила два месяца у сестры своей бабки. Это было достаточно тяжелое испытание. Телефон можно было заряжать только по ночам, во благо экономии энергии, свет в туалете по возможности тоже не включать и мыться раз в пару дней. Для меня тогда, достаточно домашней девочки, это были спартанские условия. Меня это дико выбешивало, а еще я все время чесалась. Мои нервные клетки не выдержали, и я нашла девочку, которая искала соседку в квартиру на окраине города. Общагу нам дали уже под Новый год, но я в нее не переехала.

Немного про мое первое питерское пристанище. Сразу скажу, что вариант был неплохой – большая однокомнатная квартира напротив метро. Мы разделили комнату шкафом, как в детстве делал мой отец, и у каждой из нас получился свой уголок. Моя соседка была, кажется, из Тулы и по характеру напоминала мою бабушку. Она много готовила и убирала, в общем, была образцовой женой. А еще к ней постоянно приходил ее брат, который у нас подъедался, но бесило меня не это, а его вечное присутствие на кухне. Рядом с ней я себя чувствовала какой-то неполноценной, да даже до сих пор. Ведь сейчас мне уже тридцать, а борщ я варить все равно не умею.

В какой-то момент, примерно года через полтора, меня пригрело это окончательно. И мы с подружкой сняли в складчину комнату в центре.

Комната в коммуналке – это такой отдельный вид питерского удовольствия, когда большую квартиру сдают по комнатам. И народу у нас в четырех комнатах жило, – ух, кажется, две пары и еще два парня. Один парень постоянно накуривался и мявкал под гитару в пять утра. Возможно, у него была такая песнь, но меня это постоянно будило. А еще было безумно холодно. Этого жилья мне хватило на месяц или два. Подруга потом выпросила побольше денег у родителей и переехала в хорошую комнату в соседнем доме, а я нашла комнату у бабушки-клофелинщицы.

Комната в центре стоила шесть тысяч, что на тот момент составляло около ста долларов. Потолки были пять метров, а метро находилось в пяти минутах ходьбы – что может быть круче, когда тебе девятнадцать? Однако комната располагалась рядом с кухней, поэтому слышимость была просто ужасной. Стены не доходили до потолка, а на самом деле были обычными советскими шкафами с дверью между ними. В квартире жили трое: я, девушка, снимающая другую комнату, и бабушка. Бабушка периодически забывала, кто мы такие, и задавала всякие глупые вопросы, а иногда просто лезла не в свое дело или просила воскресить Сталина. Все было неплохо, пока ближе к лету к бабушке не приехали два внука, а сама она уехала на дачу. Внуки устроили полный разгром в квартире, у них были отпуск и каникулы, а у меня – разгар сессии.

И история могла бы закончиться просто моим недовольством и очередным переездом, но однажды бабуля внезапно вернулась с дачи без предупреждения. А старший внучок имел свои виды на бабушкину кровать в эту ночь. Он пригласил в гости молоденькую студентку, и возвращение бабушки явно не входило в его планы. Недолго думая, он решил напоить бабушку клофелином. Но вместо того, чтобы уснуть, она взбесилась и чуть не избила внука до полусмерти.

Потом мне подвернулась стажировка на Шри-Ланке, и я уехала. Чемодан остался жить на кухне на полтора года. Наверное, я была их лучшим квартирантом.

Глава 2. Жаркие тропики и различия в менталитете

«Вы будете жить в семье Фарих», – радостно произнес местный житель на ломаном английском, обращаясь ко мне и китаянке. Он сказал это с таким диким акцентом, что мне с трудом поверилось, что это английский. Оказалось, что у семьи Фарих был свой женский хостел или, по местным меркам, женское общежитие, куда они бесплатно пускали иностранцев для престижа.

Нам выдали комнату без окон, с подобием вентилятора на потолке и двумя кроватями. От хайвея нас отделяла стена из непрочного пластика. Жара стояла 35 градусов. Я была такая уставшая после перелета, что уснула не разбираясь. Проспав десять часов, я узнала, что моя соседка-китаянка активно бьет в гонг войны и просит нас переселить.

После пары часов ругательств со студенческой организацией, которая нас туда и послала, хозяева недобродушно отдали нам комнату своей дочери. Она находилась в полуподвальном помещении, и там было холодно. Зато у нас был общий туалет – только на нас и хозяйскую семью, а не на 70 девиц.

Туалет был тоже отдельным развлечением. Душ, из которого лилась неявная струйка воды, находился прямо над унитазом. Днем вода шла теплая, а ночью – как повезет. Но больше всего меня веселило, что она вытекала струйкой прямо из-под этой туалетной пристройки и вливалась в местную канаву.

Моя работа на этом чудесном острове заключалась в том, чтобы встречать студентов и трудоустраивать их в местных школах, детских домах и прочих социальных организациях. А также расселять их в такие же семьи, как моя, а главное внимательно следить, чтобы никто из них не убился.

Я прожила так больше года. Сначала их тамильский английский казался мне абсолютно непонятным, жара и влажность донимали меня, и я часто задавалась вопросом: «Какого черта я вообще здесь делаю?» Но через пару месяцев я акклиматизировалась, мне предложили делать мою работу уже за деньги. А когда тебе девятнадцать и тебе предлагают две тысячи баксов, ты соглашаешься не думая. Черт, да я и сейчас считаю, что это неплохие деньги.

Тогда я еще была вегетарианкой. А так как это был остров, с продуктами там и так беда, в особенности с молочкой. Тогда я была еще молодая и ничего про баланс белка, углеводов и жиров в организме не знала. Поэтому, когда я наконец-то вернулась в Россию, из меня радостно начали вываливаться зубы и волосы из-за недостатка кальция.

Это был очень дорогой, но полезный эмигрантский урок: переехать без последствий не получится.

Глава 3. Мистер разочарование

На экране появляется надпись «Прошло пять лет». Мы познакомились в Тиндере. Не знаю, есть ли более гадкое и лицемерное приложение на этом свете. Он мне показался обычным парнем, не очень симпатичным. Но мне тогда хотелось внимания, мне было 22. Мне тогда хотелось внимания от всего, даже от табуретки.

Мне было не на что жаловаться, пока не раздался этот зловещий блямкс из Тиндера. Я была в отношениях, жила с отличным парнем, англичанином. Он был очень стабильным, даже самоопределившимся – вот подходящее слово. Самоопределившийся мужчина – это как готовый суп, кто-то его уже сварил, кто-то уже добавил набор ингредиентов по своему вкусу. Он может тебе понравиться или нет. Бывают такие мужчины, что это даже не суп, это набор ингредиентов на столе, но ты можешь приготовить то, что тебе нравится. А можешь пойти дальше и продолжить пробовать другие супы, даже бомж-пакеты…

Но суп – это не только то, что плавает в кастрюле, это еще и та конфорка, та кухня и тот дом, где его готовили. И тут ты уже ничего не можешь изменить.

Англичанин был отличной солянкой. Он был красивым и высоким, голубоглазым, с рельефным прессом. А дружочек из Тиндера был, скорее, антиподом – пухленький и с плохой кожей.

Мой роман с англичанином подходил к концу, поэтому я активно начала «кастинги на главную мужскую роль». Мы провстречались полгода с моим британским принцем. Ужинали по вечерам в ресторанах, и оба много работали. Вернее, он работал, а я еще успевала бегать на свиданки. Под конец наших отношений мы поехали на недельку в Гамбург. Посадка в самолет затянулась, и я случайно увидела, как он сидит в Тиндере. «Уже готовится слинять из России», – подумала я.

Потом мы вернулись в Питер, и все пошло по-прежнему. До его отъезда оставался месяц. Мне было гадко и неприятно, что все заканчивается вот так. А в последнюю ночь он пошел и напился в клубе. Пришел домой с утра с засосами и без телефона. Как будто не мог потерпеть еще один день.

Он приготовил мне завтрак и ушел за новым телефоном, а я просто собрала свои вещи и уехала к себе домой, потому что все еще держала свою квартирку при себе. Вот такие дела.

А через пару дней начались новые отношения с пухлым актером второго плана.

Моему нерожденному ребенку.

У твоего отца было четыре основных критерия, которые он хотел увидеть в партнере. Первый – это забота. Забота, которую, увы, я не могла ему дать, в то время мне не хватало заботы на себя. Второе – это логическое мышление, способность прийти из точки А в точку В. А третье – легкость на эмоциональном уровне. Четвертое – ему были важны тактильные ощущения.

Меня зацепило, сильно и крепко. На первое свидание я пришла в гирлянде из лещей, потом мы вылезли на мокрую крышу и смеялись. Это был замечательный вечер, один из немногих в то время. Он пошел меня провожать домой и напоследок обнял, он обхватил меня двумя руками и прижал к себе чуть больше, чем следовало. Я почувствовала себя в такой безопасности и спокойствии, как не чувствовала себя много лет.

Для меня было важно делать его счастливым, а деньги – это просто фантики. Представляете, какой бред, кто-то всю жизнь гробит ради фантиков, ради вымышленных идеалов.

Я не очень близка с родителями. Они для меня всегда были хорошими друзьями, с которыми можно выпить и посмеяться, но очень редко были родителями. Однажды мы прогуливались с мамой вечером, в один из моих приездов. Она мне сказала: «Ты никому ничего не должна, не должна выходить замуж, рожать детей. Я родила тебя, потому что аборт мне было делать страшнее. Если бы этого не вышло, я бы хотела еще пожить для себя».

Я занимаюсь бизнесом, я стала жестче, и отношения мне мешали, они занимали слишком много времени. Я закрыла этот ящик и задвинула в самый дальний угол, убеждая себя, что мне никто не нужен. А сейчас я смотрю в твои глаза, мой дружок из Тиндера, и одной части меня хочется бежать, а второй остаться. Одна часть меня говорит: «Мне никто не нужен, я не могу доверять тебе, я боюсь довериться тебе, я верю только в себя». А вторая говорит: «Вместе мы будем самыми сильными, у нас все получится».

«У нас отношения?» – крутилось у меня в голове, пока я разглядывала неловкие движения в попытке собраться на работу моего нового любовничка из Тиндера. Я не идентифицирую отношения без совместной жизни от полугода. Если вы не живете вместе, если каждый сам по себе, то вы не МЫ, вы – я и ты. Я различаю любовников и мужчин в своей жизни. Разница в том, что любовник – это как собачка на побегушках. Мы будем делать, что я захочу и где я захочу, он будет от меня без ума, а я наиграюсь и выкину его как игрушку. Я не поделюсь с ним своей историей, своими проблемами, мне не интересна его работа, состояние, мне интересно, чтоб он меня трахал. Это просто повод поразвлечься. Мужчины – это редкость, это когда ты смотришь в его глаза и видишь дом. И ты с ним в любое говно залезешь, если он твой мужчина.

На следующий вечер я оказалось дома у Дона, того самого актера второго состава из Тиндера, и больше в свою заплаканную однушку не возвращалась.

Дон. Хмурый 24-летний парень, только переехавший в Питер. Он что-то рассказывал мне про бизнес, а я, по обычаю, думала, что там ничего серьезного. Как-то мы гуляли по промзоне, и нам надо было перейти дорогу к машине. Перед нами перебегал дорогу какой-то мужчина. Я подумала: «Как удачно». Потом мы сели в машину, а мужчина сел на переднее сиденье. Так я узнала, что с нами все это время гуляла его охрана.

А потом началась моя сказка. Через две недели мы уехали кататься во Францию, где он снял для меня «порше» в аренду, покупал цветы, подарки. Принц, да и только. Знакомство с семьей через пару месяцев, кольцо через полгода. А потом начался ад. На самом деле ад начался с самого начала. Он отдал моего кота своим коллегам, потому что не хотел жить с домашним животным. Он выкинул 2/3 моего гардероба, потому что сам хотел нарядить свою новую «игрушку». Но все это я как-то красиво и очень по-женски не замечала.

Тогда я думала, какая же дура его бывшая. Как можно было уйти от такого прекрасного парня?

А потом он сказал, что моему бизнесу тоже стоит закончиться, потому что он мешает нам путешествовать.

Прошло пара месяцев, и в моем бизнесе начались проблемы уже настоящие. Началась пандемия, и все мои магазины закрылись. Продажи в интернете у нас были сравнительно небольшие. Я начала медленно сходить с ума – я занималась этим бизнесом пять лет, если учесть, что тогда мне было всего 24. Это почти вся моя сознательная жизнь. Мне казалось, что я потеряла все.

Он меня не поддерживал. Кому приятно, когда у твоей «игрушки» плохое настроение. Так мы оказались в кабинете у семейного психолога. После каждой терапии мы ругались пуще прежнего. Было больно. Единственное, что я поняла от этой терапии, что психолог хорошо определил, кто платит деньги. Так у Дона появился психолог, а у меня депрессия.

Потом он собрал вещи и улетел на Кипр. Так ему стало еще легче управлять мной. К тому моменту мой бизнес был уже глубоко в финансовой заднице, как и я сама. Личных накоплений у меня не было. И он мне предложил стать его личной эскортницей за 300 тысяч в месяц. Ему можно было все, мне ничего.

Мои поездки на Кипр становились все реже, пока совсем не исчезли. Так мы прожили еще пару месяцев, встречались с психологом в Скайпе, пытались что-то собрать из осколков. Было больно и гадко. Хотела бы я сказать, что вышла из этой истории как леди, но нет.

В гараже стояла его машина, один из последних «мерседесов». Красивый и дорогой. Однажды я взяла его и попала в аварию. Он позвонил и прорычал в трубку: «Верни машину на место». Я тогда сильно повредила шею и спину, но его это не интересовало. Его интересовала только груда металла и как меня наказать.

После этого случая, на выходных, мы с другом детства уехали за город, гулять по песчаным дюнам. Пока меня не было дома, его помощница зашла в квартиру, открыв дверь своим ключом. Вынесла все документы, ключи от машины и деньги.

Когда мы вернулись домой и до меня дошло, что случилось, – у меня была натуральная истерика. Я пробыла в таком состоянии около суток. Потом приехали мои друзья и поменяли замок. В следующий раз я вернулась в эту квартиру только через месяц.

Он причинил мне зло. Самый близкий мой человек просто взял и ментально задушил меня. Ты проводишь с человеком время, по факту даришь самый ценный ресурс, знакомишь его с друзьями/семьей, вы все больше сближаетесь, живете вместе, например, строите планы и т. д.

Условно, если бы ты это время потратил не на отношения, а на прокачку скилов или бизнес, где бы ты сейчас был? Дал бы ты залезть в свой бизнес мимо проходящей «Маше», просто потому что у нее глаза красивые? Или дал бы ей разрушить твою карьеру? Да счаз! Ты бы, как только эта дама на горизонте замаячила, под зад ей дал.

Почему мы тогда так похабно относимся к своему времени в отношениях? Как будто думаем, что жизнь продлится вечно! Или эти бесконечные поиски лучшего партнера в Тиндере, которые понятно чем заканчиваются. Почему мы готовы заводить отношения, чтобы «развлечься»? Если хочешь «развлечься», заведи собаку или запишись в бассейн.

Никогда не задумывались, что ваши новые отношения – это просто предыдущие с новым партнером? Просто перетекаешь из одних в другие, точка или двоеточие.

Просыпаешься с новым, а суть старая.

Моя сказка о постоянстве – как песочные замки, что мы когда-то строили на берегу. Стоят до прилива. Их разрушает если не море, то солнце. К утру на их месте одни развалины. И все равно я чуточку сержусь, мне чуточку обидно.

Я наĸонец-то готова себе признаться, что пришло время отпустить тебя. Я сĸучаю по тебе иногда. Я плачу иногда по тебе. Провела много времени, думая, почему ты сделал это. Но я принимаю это. Просто ты выбрал себя, а не нас. Да, все могло быть по-другому, но в ĸонечном счете мы просто любим образ в своей голове. Не того реального человека, ĸоторый стоит напротив.

Если этот самый образ хоть чуть-чуть схож с реальностью, это может сработать. Но если что-то ломается, что-то больше не работает, нам становится мучительно больно. Это была моя первая любовь, настоящая, с иллюзиями счастливого будущего. Конечно, мне было больно. Было ли ему так же погано? Не знаю.

Только сейчас, спустя два года, я готова признать, ĸаĸ это было больно. Сначала просто невыносимо, все напоминающее мне о нем вызывало адскую боль где-то внутри. Но радует, что злость и влюбленность имеют свойство проходить, впрочем, ĸаĸ и многие другие чувства.

Он зачем-то еще долго следил за моей жизнью, прямо-таки поселился в моих историях в Инстаграм.22
  Инстаграм – здесь и далее, социальные сети запрещенные на территории Российской Федерации


[Закрыть] «Что тебе тут нужно, мальчик? Считал, моя жизнь станет паршивой без тебя?»

Но что-то пошло не так. Со стороны моя жизнь казалась достаточно успешной. Со стороны вообще много что может показаться. Я готова даже предположить, что время от времени это было правдой. Когда я не думала о нем. Иногда были хорошие недели и даже месяцы. А иногда меня распластывало без возможности собраться и начать действовать. Вот такая отвратительная реальность. Для меня он был схож с болезнью. Этакой проказой, которая то появляется, то исчезает.

Если коротко, любви не осталось, только злость и ненависть. На тот момент моих долгов накопилось на 25 миллионов. Поэтому я просто начала продавать его шмотки. Да, это было зло. А восстанавливать все документы было по-доброму?

У меня еще осталась пара магазинчиков, которые худо-бедно генерировали хоть какие-то деньги. Через неделю в них пришли все: пожарные, санэпидстанция, налоговая. Еще месяц я провела в этих органах. А потом мое терпение кончилось, и я уехала из России. Теперь вы знаете, как началась эта история эмиграции.

Полгода я провела на Балканах. Я понимала, что рано или поздно мне надо будет вернуться и закрыть оставшиеся магазины. И отдать бывшему остатки вещей, которые, как ни странно, и вправду остались. Я тянула до последнего. Но декабрь все-таки наступил. Я приехала, сделала все по плану. Было не так больно, как я думала.

Каждый из нас сталкивался с точкой невозврата, когда жизнь больше не будет прежней: внезапное увольнение с работы, расставание с любимым, смерть близкого человека. В такие моменты чувствуешь опустошение и одиночество.

В глазах людей, переживших утрату, всегда видишь нескончаемую горесть и боль. Это как блик на радужке, блик, ведущий в никуда.

Это было обычное хмурое питерское утро. Потом внезапно позвонил отец, и жизнь поменялась.

Родители мне обычно не звонят, а пишут. Обычно это дурной знак.

– Привет.

– Привет, тут такое дело… – робко начал отец. – В общем, мама с утра пошла в душ и потеряла сознание. Упала и ударилась головой. Голову ей зашили, сейчас ей вроде получше.

И жизнь остановилась. Или, скорее, я остановилась в этой жизни. Люди продолжали двигаться в ускоренном режиме, а я так и стояла, смотря на заснеженную улицу.

Прошло несколько часов, мама пришла в сознание, мы поговорили, и она сказала, что все хорошо. А потом был Новый год. Мама говорила, что у нее все хорошо, только часто болит голова, но вроде становится лучше.

Но даже если сейчас вам кажется, что все ужасно, однажды вы проснетесь и сможете снова улыбаться. Так что же делает нас счастливыми? Сакральный вопрос.

Я расправлялась с остатками бизнеса и закрывала магазины, будучи в каком-то режиме автопилота.

Читала тут книгу – люблю женские романы, ничего не могу с собой поделать в этом вопросе. Главная героиня открывает кафе и описывает все этапы создания своего бизнеса, горести и печали. И я вспомнила, как сама открывала свои магазины, как нарабатывала этот, теперь никому не нужный, опыт, как мы с командой научились открывать магазины за три дня и три ночи. Сколько всего было, в основном хорошего. Сейчас прошло уже полтора года с того момента, как я отдала ключи последнему арендодателю. У меня все неплохо, я справилась.

Чем еще я занималась те последние пару месяцев в России? Один раз встретилась с бывшим, чтобы отдать ему вещи. Он приехал с отцом. Был зол и расстроен, выглядел плохо, лет на сорок, в его неполные тридцать. Было ощущение, что за эти полгода нашего расставания он постарел лет на десять, и уже никак нельзя было дать ему двадцать шесть лет.

История закончилась, хлопнулась о стол, как большой том русской классической литературы. Но в конечном счете я должна быть благодарна. Ведь если бы не все эти люди и обстоятельства, я бы никогда не стала эмигранткой.

А потом у меня было полтора года без отношений. Отношениями я считаю что-то закрытое и моногамное. У меня же осталась только работа и я. Такие восемнадцать месяцев. Что же я узнала за это время? Хм…

Мой секс стал сильно лучше (считая, что полгода я была в Турции, это, конечно, вау!), поскольку я выбирала партнеров, исходя из желания, а не социально одобряемых критериев.

Моя жизнь стала сильно проще, и я стала сильно больше себя ценить и любить. Просто потому, что следовала правилу: мне что-то не нравится – пошел вон, любовничек.

Я поняла, что отношения – это не просто так получилось само, что это две психики рядом. И это много работы и говорения словами, через рот.

Узнала, что в отношения иду за близостью. И это супер-редкое чувство, когда тебе правда хорошо с человеком, настолько хорошо, чтобы остаться и довериться.

А главное, я не была одна. Да, честно сказать, это был один из моих страхов. Но за весь год я прожила одна от силы месяц. Я много жила с друзьями, и было супер, поменяла квартир и отелей за год штук пятьдесят, пожила в трех странах и еще побыла туристом в десятке.

Что я хочу сказать? Моя жизнь не кончилась без мужчины. Многие вещи, которые приписывают классическим отношениям, можно получить другими способами.

Жизнь – это путешествие, и все мы везем с собой определенный багаж, опыт, знания, воспоминания. И все было бы хорошо, но есть такой багаж, который хочется, чтобы потеряли в аэропорту. Эмоциональный багаж.

Начну с того, что я, как человек из Сибири, долгие годы относилась ко всему этому скептически. Примерно так же, как к гадалкам, «Дому-2» и возможности выиграть грин-карту в лотерею. И все было хорошо, пока я не нашла себя лежащей в кровати в Москве и физически не могущей оторвать себя от нее. До этого я думала, что депрессия – это сказки для лентяев, но тут мне стало совсем не по себе.

Давайте на чистоту: жизнь – это не увеселительная поездка. Это было не первое мое знакомство с депрессивным миром. Но тут я преуспела больше прежнего, и вот как мне это удалось. Сначала я рассталась с парнем, отношения были токсичные и тяжелые, расставание такое же. Но вместо того, чтобы отойти в сторону и выдохнуть, я подумала: «О! Бизнес!»

Надо сделать ремарку, что это было уже в пандемию, поэтому я ушла спасать бизнес и спасала его почти год, мягко сказать, не лучшими способами – за счет вливания денег из своего кармана. Хотя я на многолетнем опыте знаю, лошадь умерла – слезь. Но решила, что и труп можно оживить. Нет. Получился Франкенштейн, мы закрылись в январе.

Когда я окончательно приняла решение, что пора заканчивать эту историю, решила уехать на месяц-другой перед марш-броском. У меня была отличная поездка по Балканам. Несмотря на то, что я знала, какими будут последние два месяца в Питере, я не догадывалась, что будет настолько плохо.

Я все успела – чудо постановки целей, и уехала в Москву, а потом в Штаты со своим чемоданом «когда-то у меня был бизнес в России».

Получилось так себе: недопоездка, недопереживания, смена часовых поясов и долгие перелеты. Если приходит понимание, что дошел до ручки, стоит остановиться. Если такой возможности нет (на самом деле она всегда есть), можете продолжить тянуть лямку еще какое-то время, но последствия могут сильно испоганить вам жизнь, даже если вы убежите на другой континент.