Текст книги "Одиннадцать сребреников"

Ганс рассказал Мигнариал остальное. Все это время он стоял, прислонившись к стене кухни, а Мигнариал стояла на пороге спальни в своем красивом длинном халате и пристально смотрела на Ганса. Он рассказал ей все остальное – кроме приключения с Джанит. Глаза Мигнариал блестели от слез, когда Ганс подвел итог своему повествованию:

– Так что я и вовсе не был здесь до того, как пришел за тобой на базар. А послезавтра ночью я должен буду забраться в дом Корстика.

– Ты.., сделаешь это?

– Да. Они подошли ко мне именно тогда, когда мне это было нужно. Я дал свое слово. И я сделаю это.

Мигнариал тяжело вздохнула, и Ганс зажмурился, чтобы не видеть этого соблазнительного глубокого выреза. Девушка отвела глаза.

– И больше никаких секретов, – сказал Ганс. – Сегодня я купил непромокаемый мешок и спрятал свою черную одежду на крыше. Я мог бы залезть туда и переодеться, а ты так ни о чем и не узнала бы. Я боялся, что ты попытаешься сжечь эту одежду. Вот насколько мы перестали верить друг другу, Мигни.

Потерянно глядя в стену, Мигнариал тихо вздохнула.

Ганс продолжил:

– Я думаю, теперь мы.., теперь ты должна решить, хочешь ли ты остаться здесь или уйти… Хочешь ли ты, чтобы я ушел жить куда-нибудь в другое место. Я и Нотабль.

– Мраур?

Это было сказано как раз кстати. Чтобы сделать хоть что-нибудь, Ганс налил Нотаблю немного пива. Радуга смотрела, приподняв одну лапку, как Нотабль, вытянув шею, с довольным мурчанием наклонился над своей миской. Обернув хвост вокруг лап, кот жадно лакал пиво. Ганс вновь поднял взгляд на Мигнариал. Девушка потрясенно смотрела на него, качая головой.

– О Ганс, так нельзя! Как я могу покинуть тебя или позволить тебе уйти?

– Если мы и дальше собираемся огорчать друг друга, то нам лучше будет сделать именно так, как я сказал.

Мигнариал отступила на шаг и опустилась в кресло, как будто у нее внезапно подломились ноги.

– Ганс, мы провели вместе не так уж много времени, и нам все время мешали эти дурацкие монеты и этот список тоже. У нас не было ни одной спокойной ночи с тех пор, как мы выехали из леса. – Девушка беспомощно и жалко всплеснула руками. – Все время было так тяжело, так душно, – продолжала она, устремив взгляд в стол. – Мы постоянно думали об этих монетах. Воображали всякие ужасы о монетах, о списке. И ничего не могли с этим поделать. Когда мы сегодня шли домой, я рассказала тебе, что я думала о тебе. Потом я размышляла обо всем этом.., и взяла с собой в спальню слишком длинную ночную рубашку. И именно из-за этого я поняла, что веду себя неискренне. Что случилось с моим отношением к тебе и к твоей.., работе? Я люблю тебя и потому беспокоюсь за тебя. Я беспокоюсь за тебя и потому хочу, чтобы ты стал другим. Но разве тогда это будешь ты? Тогда ты станешь кем-то другим!

«Нет, – подумал Ганс. – Потому что я не собираюсь отказываться от самого себя. А для меня быть собой означает быть Порождением Тени». Но когда Мигнариал подняла на него взгляд, Ганс кивнул и посмотрел ей в глаза.

– Я тоже вел себя нечестно. Мигни. Мы такие разные. Я всегда был одиночкой. Я всегда думал только о себе самом. И потому я хотел оставаться таким же, как и был, но при этом еще и быть с тобой. Все разом.

– Нет, ты вовсе не был таким! Ты был так добр ко мне, ты защищал меня и понимал меня! Не говори так о себе.

– Давай поспорим еще и из-за этого.

Они пристально посмотрели друг на друга и рассмеялись. Смех немного снял напряжение, а затем последовали объятия, которые все длились и длились, сперва здесь, потом в спальне, потом в постели.., и все обиды куда-то ушли…

***

– Ты знаешь, – сказал Ганс много позже, лежа на спине и подложив руки под голову, – мы почти заключили сделку с Периасом-менялой – или даже заключили, – а ведь его имя стоит в этом списке. А теперь я повстречался с этой четверкой. Мне кажется, что Недомерок просто работает на них за деньги, а Малингаза силен скорее мышцами, чем мозгами. Полагаю, что Марлл, вероятно, у них заправила, однако скорее всего на самом деле все замышляет Тьюварандис, и он-то как раз дает советы Марллу. Скорее всего так. Тьюварандис к тому же самый спокойный и понимает лучше остальных – и его имя есть в этом списке.

– А-а.., ну ладно.

– Думаю, что с этим все. Но мне нужно поговорить еще кое о чем. Мне нужно, чтобы ты слушала меня и тоже думала обо всем этом. Мне кажется, что эти четверо участвуют в заговоре, который крутится вокруг политики и магии. Конечно, в этом городе то и другое связано. Быть может, только эти четверо и составляют весь заговор. А может быть, за ними стоит кто-то другой, кто держится в тени. Например, Аркала. Это другой могучий маг.

– Я знаю.

– Ну, тогда.., жалко, что ты не пьешь пива!

– Это что, намек? Могу принести тебе кружечку, – отозвалась Мигнариал, вылезая из постели.

Ганс смотрел, как она идет на кухню, не набросив на себя даже халат. О боги, какое замечательное зрелище! Потом Мигнариал вошла обратно, и это зрелище понравилось Гансу ничуть не меньше. «Джанит, – с горечью подумал он. – Какой же ты дурак, Ганс!»

Приподнявшись, Ганс взял одной рукой кружку, а другой обнял Мигнариал.

– Потише с ласками, милый. Кажется, ты хотел, чтобы я слушала тебя и думала о том, что ты говоришь.

– О… Так вот, я сказал им, как зовут меня и как называть меня за глаза. Мне кажется, они согласились с этим как-то чересчур легко. Потом я наорал на них якобы за то, что они относятся ко мне как к наемнику – и они отнеслись к этому точно так же легко. Марлл и Недомерок вообще не сказали ни слова. Малингаза разозлился, но Тьюварандис его успокоил и без возражений согласился со мной. Понимаешь.., еще в Санктуарии кое-кто пытался втянуть

меня в заговор, и тогда они действительно пользовались мной. Я был их орудием. И именно твоя мать предупредила меня об этом. – Ганс прервался, чтобы глотнуть пива. – Орудие – это то, чем ты пользуешься, когда в нем нуждаешься до тех пор, пока оно не сломается. А тогда ты просто выбрасываешь его. – Он подождал немного, но Мигнариал молчала. – Если ты уснула, я задушу тебя и скормлю котам.

– Я не сплю. Я думаю. Ты так много видел в жизни, Ганс! Так много испытал! Ты такой осторожный и недоверчивый, потому что должен был стать таким. А мне никогда ничего подобного не требовалось. В тот раз тебя использовали. В этот раз все может быть так же, а может быть иначе, но теперь ты знаешь достаточно и можешь наблюдать за ними. Поэтому ты так осторожен, и это хорошо. Теперь я лучше понимаю твою настороженность, милый, и отношусь к этому с уважением. Намного лучше, чем месяц назад, когда мы приехали сюда! Ганс посильнее прижал ее к себе и отпустил.

– Пять недель назад, – поправил он. Мигнариал потянулась и сказала:

– Ты прав! Мы уже можем считаться местными жителями! – Она помолчала, но Ганс ничего не ответил. – Если ты уснул, – пригрозила девушка, – я налью в твое ухо пива и позову Нотабля.

Ганс не выдержал и расхохотался. И конечно же, подавился пивом. Он кашлял так сильно, что свалился с кровати.

***

Утром на полке по-прежнему лежало пять империалов; в списке на вощеной табличке не произошло никаких изменений. Ганс поведал Мигнариал свои планы на день. Он намеревался взять своего коня из стойла при «Зеленом Гусе» и съездить на Городской Холм. И объехать холм вокруг. Два раза.

Мигнариал взволнованно посмотрела на Ганса.

– Я хочу… – начала было она и умолкла. – Пожалуйста, милый, будь осторожен. Я люблю тебя.

Ганс кивнул и обнял ее.

– Я тоже люблю тебя. Мигни.

Час спустя он выехал за город и направил серого жеребца по дороге, карабкающейся на холм. Холм был очень красив с виду, но довольно крут, так что дорога изрядно петляла. Серый застоялся в конюшне, и теперь Гансу изо всех сил приходилось сдерживать его. Ганс быстро нашел нужный ему дом – это был внушительный особняк, стоящий посреди обширного сада. Ганс внимательно осмотрел сам дом, деревья и кусты, растущие в саду, клумбы и грядки с растениями, все выступы и окна – насколько он мог рассмотреть все это, не подъезжая близко. Конечно же, он не обошел вниманием и псов, и две пристройки с широкими окнами. Особенно достойна была рассмотрения гладкая каменная стена – она была девяти футов в высоту, а поверху усажена острыми кольями. Сидя верхом на коне, Ганс потянулся и коснулся пальцами верхнего края стены. Легко. Вдоль стены росло множество высоких старых деревьев, и более двух десятков протягивали свои толстые ветви над стеной. Просто. Все сделано для того, чтобы можно было легко проникнуть внутрь. Ганс заметил участок, где росла трава иного цвета, и постарался запомнить его расположение по отношению к дереву и зарослям вечнозеленого кустарника. На эту траву, пожалуй, не следует наступать – она может оказаться ловушкой.

«Я буду держаться подальше от этих грядок с растениями, просто так, на всякий случай. Проклятье! Я действительно знаю об этом Корстике слишком мало».

Ганс разъезжал по округе так долго, как только осмелился, а затем поехал обратно. Позволив коню бежать свободно в течение примерно получаса, Ганс вновь натянул поводья и направил серого к воротам. Въехав в город, он свернул налево, к Северным Вратам. Там Ганс немного постоял в раздумье Около некоего особняка, а точнее, возле домика для прислуги. Затем, сделав решительное лицо, поехал прочь. «Мне не нужно заходить к Джанит». В «Зеленом Гусе» Ганс поручил коня заботам мальчика, нанятого Кулной в качестве «прислуги за все». Глаза мальчугана заблестели, когда Ганс бросил ему медяк. Убедившись, что о сером тейанском коне позаботятся как следует, Ганс отправился пешком на рынок. Почти сразу же он заметил Тьюварандиса и подошел к нему.

– Простите, господин, но где здесь, на базаре, можно отыскать хорошего портного?

– Э-э.., вон в той стороне, кажется. Позвольте, я провожу вас.

– Нам нужно встретиться сегодня вечером, – шепнул Ганс.

Тьюварандис согласился.

– Трое из нас там будут. Я не уверен насчет Малингазы.

– Скажи ему, что это важнее всего, что бы он там ни делал. Я нарисовал карту. Нам нужно составить план. Кстати, где можно достать прочную шелковую веревку? Да подлиннее. Знаю, она дорого стоит, но она мне нужна. И ее нужно действительно много. Я встречаюсь с одним из вас в «Бешеном Козле» в тринадцатом часу, уговорились?

– Это.., довольно поздно.

– Прошлой ночью я поел у себя, а завтра ночью не буду есть ничего. Я никогда не ем перед тем, как идти на дело. Эта встреча чрезвычайно важна, но я смогу прийти не раньше тринадцатого часа.

– Хорошо. Я добуду веревку.

– Отлично, – ответил Ганс и пошел прочь, направляясь к шатру, где работала Мигнариал. Он не знал, смотрел ли Тьюварандис ему вслед, поскольку ни разу не оглянулся.

***

Ганс сказал Мигнариал, что зайдет за ней, и они вместе вернутся домой на ужин, а потом ему надо будет пойти кое-куда. Ганс попросил Мигнариал подождать, а потом повторить все это до того, как он уйдет на встречу с людьми, которых он стал называть Четверкой Длиннолицых. И еще Ганс сказал девушке, что собирается устроить этим четверым проверку.

Он не надел шляпу – лишь накинул недавно купленный матово-черный плащ. Под плащом Ганс открыто нацепил пять ножей и меч Синайхала. Ганс шел быстрой походкой, но не настолько быстрой, чтобы ступать на пятку, смотрел прямо вперед зловеще-непроницаемым взглядом. Казалось, он скользит над мостовой. Благодаря длинному темному плащу Ганс казался немного выше. Юная парочка, шедшая ему навстречу под ручку, отступила в сторону, давая ему пройти. Ганс даже не глянул на них.

Войдя в тускло освещенный зал «Бешеного Козла», Ганс помедлил, чтобы осмотреться, однако не увидел ни одного знакомого лица.

– Ты похож на того парня, которого ждет компания, сидящая в задней комнате, – сообщил ему девятипалый хозяин таверны. Его редкие черные волосы небрежными завитками обрамляли толстое лицо. – Тебя зовут Шед?

– Ага. Ты знаешь, какое название больше всего подошло бы твоей забегаловке? «Распутный Козел»!

– Ничего, мне и «Бешеный» нравится. За ту занавеску. Чего-нибудь принести?

– Кружку хорошего пива, – ответил Ганс, оглядываясь. Он заметил все ту же красивую девушку с превосходной фигурой. В тот миг, когда их глаза встретились, девушка направилась через весь зал к Гансу. Взяв кружку, Ганс сказал:

– Компания в задней комнате платит, – и двинулся в указанном направлении. Девушка обогнула стол, увернулась от чьих-то протянутых рук и оказалась на пути у Ганса.

– Идете в ту комнату?

Ганс кивнул.

– Мне подождать вас?

Он покачал головой.

– Значит, вы мне нравитесь, а я вам – нет?

Ганс едва не улыбнулся.

– Отнюдь. Ты знаешь, что выглядишь прекрасно. Но между нами просто ничего не будет. – Полуобернувшись, он крикнул трактирщику:

– Та компания в задней комнате ставит ей кружку пива!

Обойдя стоящую на дороге девушку, Ганс прошел в дверь, занавешенную старой зеленой портьерой. Все четверо заговорщиков уже были там. Они сидели вокруг стола, на котором красовались четыре кружки и свеча.

Распахнув плащ, Ганс спросил:

– Кому-нибудь знакома рукоять этого меча?

– Угли и дым! – воскликнул Недомерок. – Это меч Синайхала!

Пока фиракийцы пересчитывали ножи Ганса, он рассказал им о Синайхале и его сообщнике.

– Кто-нибудь знает его имя? – И Ганс описал внешность того человека.

Недомерок вздохнул и кивнул.

– Равас, – тихо ответил он.

– Р-р-равас? – переспросил Ганс, подумав: «Это звук „р“. Недомерок кивнул.

– Ты такой удалец? – заговорил Марлл. – Зачем рассказываешь все это нам? Зачем выхваляться и предъявлять нам меч убитого воропая?

Ганс оставил вопросы без ответа.

– Сегодня я долго осматривал дом Корстика снаружи – ездил вокруг на лошади. Стену перемахнуть легко. Вот карта – я нарисовал ее после разведки. Теперь смотрите и запоминайте. Недомерок, нам нужно, чтобы вот тут поднялся шум – я хочу сказать, настоящий шум, чтобы отвлечь собак и, может быть, одного-двух охранников. Я видел трех взрослых псов и щенка. Учтите, что щенок может лаять громче всех. Ты сможешь с этим справиться, Недомерок?

Недомерок посмотрел на Ганса и кивнул.

– Я переберусь через стену вот здесь, со спины лошади. Кто еще проникнет внутрь?

Тьюварандис встал и потянулся:

– Мы все. И еще двое. Послушай, Шед, я должен перед тобой извиниться. Мы не сказали тебе двух вещей. Мы начали думать над этим делом не вчера и не на прошлой неделе. Недомерок работает у Корстика помощником повара. У нас разработан неплохой план. Корстика не будет дома, и никто не проснется на шум. В том числе собаки и слуги. С другой стороны, нам все равно не стоит входить в ворота.

– Мы лезем через стену, – добавил Малингаза.

– Завтра ночью я потеряю отличную работу, – с шутливым отчаянием произнес Недомерок.

– Вы не сказали мне ничего этого и позволили мне самому составлять план, разведывать все и обдумывать, – прорычал Шедоуспан. – А что еще я не знаю, будьте вы прокляты?

– Не надо проклинать меня, южанин, – тихим угрожающим голосом протянул Малингаза.

– О, извини, – еще тише отозвался Шедоуспан. – Не будешь ли ты так добр взглянуть на мишень для дротиков вон на той стене?

Все машинально повернулись, чтобы взглянуть в указанном направлении, и не успели они сосчитать до десяти, как Ганс всадил три ножа в мишень. Почти рядом один с другим. Четыре пары глаз вновь уставились на него. У Малингазы был весьма смущенный вид. Ганс подошел к мишени, извлек из нее свои ножи, а затем убрал обратно в ножны, прежде позволив четверке полюбоваться блеском клинков.

– Ну как? – спросил Ганс.

– Весьма.., впечатляет, – ответил Марлл.

– Именно это я и имел в виду. Когда человек зол, он должен сделать что-нибудь. Вы ждете, что я буду впустую колотить кулаками по стене? Итак, вчера ночью вы не особо доверяли мне. Вы даже не сказали, что Недомерок работает у Корстика, хотя я спрашивал вас. Чего еще я не знаю? Подождите, ответьте-ка сперва вот на такой вопрос: Корстик точна будет на заседании городского Совета, а собаки и все, кто живет в доме, будут крепко спать? Верно?

Фиракийцы кивнули и посмотрели на Недомерка. Тот сказал:

– Я позабочусь об их ужине. Понимаешь, Корстик ничего не проведает. Я знаю, что он невосприимчив ко всем снадобьям. Он уйдет в город на заседание. А чуть позже все просто свалятся с ног.

Недомерок с улыбкой пожал плечами и развел руками.

Ганс хмыкнул:

– А зачем же нам тогда понадобится лазить по стенам, если ты просто можешь впустить нас в переднюю дверь?

– Потому что Корстик закрывает весь верхний этаж, когда спускается вниз, и я точно знаю, что на двери есть защита. Туда надо проникать снаружи.

– Ха! – Ганс отступил на шаг и резко повернулся, взмахнув черным плащом. – Никто не позаботился рассказать мне кое-что еще! Я думаю, не подождать ли нам до следующего Гейна и не посмотреть – а может быть, вы забыли рассказать бедному южанину еще кое-что?

Четверо фиракийцев переглянулись. Заговорил Тьюварандис:

– Мы рассказали все, Шедоуспан. Могу поклясться в этом. И ты был прав – вчера ночью мы не совсем доверяли тебе. Но теперь мы видим, что ты целый день работал на нас, составляя план действий. Я охотно извинюсь перед тобой еще раз, но ведь ты сам осторожный человек и понимаешь, почему мы так недоверчивы. Ты хочешь сказать еще что-нибудь?

Ганс посмотрел на Тьюварандиса долгим взглядом, а затем обратился к Недомерку:

– Все, что мне будет нужно, – это чтобы за раму одного окна зацепилась прочная стрела, а к стреле была привязана длинная шелковая веревка. Веревка есть у Тьюварандиса.

Ганс сделал паузу и бросил взгляд на высокого фиракийца. Тьюварандис, кряхтя, наклонился и вытащил из-под стола длинную веревку, смотанную кольцами.

– Отлично, – кивнул Ганс. – Недомерок, ты сможешь это сделать? Я не очень понимаю в луках, но при помощи стрелы надо забросить веревку довольно высоко, а потом мне самому вскарабкаться по этой веревке. Я проделывал это раньше.

– Я сделаю это, Шедоуспан.

– Что это за пометки на карте, Мастер?

– Большой зубчатый круг – это лужайка травы, не похожей на остальную. Мне она кажется подозрительной, и я намерен держаться от нее подальше. Этот крестик – грядки с какими-то травами.

– А при чем тут сад с травами? – спросил Малингаза. Ганс собирался рассказать им обо всем, что видел, обо всех своих выводах и решениях. Но тут он подумал: «А, ну их в шестой ад!» – и просто сказал:

– Кто знает, какие необычные травки может выращивать у себя в саду могущественный маг, а?

Тьюварандис привалился к стене, скрестив свои длинные ноги:

– Ты и в самом деле осторожный парень.

– Я тот, кем ты называешь меня, Тьюварандис. Позволь мне рассказать одну историю. Я постараюсь покороче. Однажды мой друг угодил в лапы настоящего чудовища в человеческом облике, который забавлялся тем, что связывал живых людей и начинал помаленьку резать их. Отрезать кусочки. Понимаете, то большой палец на руке, то разрез на бедре, то полоску кожи на спине, то нос или несколько пальцев на ноге… Я пошел туда, чтобы выручить своего друга. И как раз в тот момент, когда я решил, что это самое легкое дело в мире… Я как раз пробирался сквозь какие-то ветвистые кусты, намереваясь залезть в окно. И тут кусты ожили. Гибкие ветки обвились вокруг меня, словно сотни змей. Как удавы. Так как, Недомерок, Корстик занимается своим милым садиком? Возится с этими травками?

– Д-да, – тихо ответил Недомерок, стараясь унять дрожь в голосе.

Ганс пожал плечами.

– Это не очень-то прибавляет храбрости, верно? Если бы я умел летать, я не коснулся бы земли в этом саду даже кончиком пальца. Теперь у меня есть другой вопрос. Я много лет работал в одиночку, и никто не сумел поймать меня. Наш… клиент уйдет из дома, а его собачки и слуги заснут. Работа состоит в том, чтобы забраться на второй этаж, взять там маленькую фигурку и убраться из дома и из сада. Насколько я могу судить, мы с Недомерком справились бы с этим сами. Так зачем же пятерым остальным залезать в сад? Чтобы присмотреть за Недомерком и мною? Или в качестве палачей – чтобы избавиться от дурачков, сделавших свое дело?

Малингаза вскочил, опрокинув стул. Схватившись за рукоять своего меча, он вперил взгляд в полночно-черные глаза Шедоуспана. Тот ответил не менее пристальным взглядом.

– Сядь.., обратно… Малин.

К изумлению Ганса, это сказал не Тьюварандис, а Марлл. Ганс слегка склонился к столу, стоя слева от Недомерка.

– Послушай, напарничек, ты не мог бы убрать руки? – вежливо спросил Ганс.

Едва Недомерок дернул руками, что-то промелькнуло у самого его лица. Четверо фиракийцев уставились на Ганса, который держал в руке тускло-зеленую кружку, только что стоявшую справа от Недомерка.

– Огонь и Зола! – пробормотал Марлл.

– Вот такой я быстрый, Малингаза, – невинно заметил Ганс.

Марлл бросил взгляд на Малингазу.

– Малин, я сказал – сядь обратно.

Тем все и кончилось. Малингаза поднял свой стул и сел. Однако, судя по его виду, радости это происшествие ему не доставило.

Ганс выпрямился, заглянул в кружку Недомерка и поставил ее перед ее владельцем. Затем, взяв свою собственную кружку, глотнул пива.

– Проклятье! А ведь я просил налить хорошего пива! Марлл, как насчет статуэтки?

– Она будет готова. Ее нужно покрыть глазурью, а то я принес бы ее уже сегодня. В любое время и в любом месте, когда скажешь, Шедоуспан.

– Ее нужно как следует завернуть и положить в прочный мешок, чтобы я смог принести ее в дом Корстика и вынести оттуда другую фигурку. Оставь ее у торговца фруктами, на базаре рядом с палаткой с'данзо. Скажите ему, что это для Гансиса. Гансис. Должен сказать вам, что я чрезвычайно нервный человек. Один из вас не любит меня. Можно сказать, ненавидит. И я, в общем-то, не знаю никого из вас. Пожалуйста, последуйте совету Шедоуспана – завтра ночью вокруг меня не должно быть никаких луков или арбалетов. А теперь скажите мне, когда все это будет?

– А как насчет мечей? – ехидно спросил Малингаза. – Или, может быть, ты хочешь, чтобы мы пришли туда со связанными руками?

– Проклятье, Малин… – прошипел Тьюварандис. Ганс вздохнул:

– Зачем ты делаешь это, Малингаза? Нам придется работать вместе, и мне не нравится такое отношение – «южанин – значит, враг». Да и твои ехидные замечания тоже. Что я могу сказать? Мечи меня не страшат, Малингаза. И ножи тоже. У меня нет причин пугаться метательных ножей, вы все это видели. Но я очень не люблю оружие, которое поражает издали.

– Там не будет ни луков, ни арбалетов – кроме лука Недомерка, – заверил Тьюварандис. – Недомерок, возьми только две стрелы, хорошо? Я могу понять, почему так беспокоится Тень. И поэтому Малингазы там тоже не будет. Все слышали?

– Что?!

– Относительно времени… – начал было Ганс, но его перебил Малингаза:

– Нет, погодите-ка!

– Четырнадцатый час, – ответил Марлл. – Корстик уйдет за час до того, и вернется не раньше, чем еще два часа спустя.

Ганс кивнул.

– Думаю, это все. Мы легко перелезем через стену с лошадиной спины. Я пойду в одиночку. Я не собираюсь думать ни о ком, кроме Недомерка и себя самого. Только о работе. А что будет, когда я выберусь наружу со статуэткой? Полагаю, ее не следует швырять на землю.

– Разумеется, не следует, – подтвердил Марлл.

– Отлично, – сказал Ганс. – Я передам ее вам, как только мы выберемся за стены, потому что, пока мы в саду, я буду двигаться так быстро, как только могу. Ах, да – кто-нибудь должен будет остаться снаружи, чтобы присмотреть за лошадьми, верно? Если что-нибудь случится, я принесу фигурку сюда. Как зовут хозяина «Козла»?

Кто-то из фиракийцев ответил. Ганс обвел всех четверых взглядом, заметив ярость, плескавшуюся в глазах отвергнутого Малингазы.

– Завтра ночью, где-то к пятнадцати часам, вы получите то, что хотите. А я надеюсь поживиться чем-нибудь ценным. С этими словами Ганс повернулся и вышел.

***

Мигнариал заметила, что Ганс, придя домой, принес какой-то тючок, завернутый в конский желудок. Взгляд девушки стал озадаченным. Она была одета в соблазнительный ночной наряд, который купил ей Ганс, и выглядела вдвое привлекательнее любой женщины из ночных пивнушек. Когда Мигнариал подошла, чтобы поцеловать Ганса, тот не устоял.

– Все по-прежнему, – сказал Ганс и добавил; – Но это будет опасно.

– Ох! Зачем ты говоришь это мне? – Мигнариал отступила на шаг.

– Надеюсь, что ты у видишь что-нибудь для меня. Девушка вздохнула.

– Ганс, я ведь говорила тебе – я не могу просто взять и сделать это для тебя. Это приходит само или не приходит совсем. Поверь, иногда мне не удается увидеть ничего даже для клиентов, которые готовы щедро заплатить.

– И тогда клиент превращается в сувеш, и ты пытаешься как-нибудь угадать, в чем дело.

– Угу.

– Вот-вот, – произнес Ганс, намекая, что грабить людей можно по-разному. Потом он взвесил на ладони тючок. – Как ты думаешь, что это?

– Я не зна.., нет! Ганс! Ты был на крыше?

– Прямо над этим окном.

– Ганс! А я ничего не слышала!

– Он приходит, он уходит, а ты и не знаешь, что он был здесь, до тех пор, пока он не исчезнет с твоим.., носом! – И Ганс быстро вытянул руку, притворяясь, что хочет схватить Мигнариал за нос.

Девушка отпрыгнула назад, заливаясь смехом.

– Ох, Ганс! Я так рада, что ты никогда не показывал мне свою коллекцию носов, милый.

– О, это было напрасно, – отозвался Ганс, распахивая плащ и откладывая тючок, чтобы развязать ворот. – Понимаешь, Нотабль уничтожил мою коллекцию. Он съел все тридцать девять носов.

– Фи-и!

– Мяурр, – сонно произнес Нотабль, услышав свое имя.

– Видишь? Он говорит: «Да, съел».

– Фи-и!

– Что? Я снимаю тунику, а ты заявляешь «фи-и»? Я думал, тебе нравятся мои могучие мускулы.

– Похоже, у тебя хорошее настроение. Все вышло так, как ты хотел? Ты сказал, что собираешься проверить их.., милый, как мне нравятся твои ноги!

– Ты сидишь здесь, задрав подол по-самое-не-хочу, и еще осмеливаешься что-то говорить о моих ногах?

– Ха! Я думала, ты и не заметишь. А вот ты задрал свою тунику до самого подбородка, милый. Постой.., ты снова одеваешься?

– Да, и ты тоже, – ответил Ганс, натягивая узкие черные штаны. – И надень плащ. Тебе нужно кое-что увидеть.

– Послушай, Ган… Шедоуспан, если ты думаешь, что я собираюсь лазить по стенам и крышам вместе с тобой, то забудь про это немедленно!

Ганс хмыкнул.

– Нет-нет. Я же сказал, что тебе нужно увидеть кое-что, Мигни. Просто выйди на улицу. Вместе со мной.

– О… Я прихожу домой, принимаю ванну, напяливаю тот ужас, который ты купил мне.., а ты хочешь, чтобы я надела плащ и вышла на улицу. Зачем?

Ганс натянул черную тунику.

– Чтобы тебя изнасиловали в переулке, – ответил он и прыгнул к Мигнариал.

Она вскрикнула, затем рассмеялась и выбежала в другую комнату. Согнав с лица улыбку, Ганс принялся размещать свои ножи. Ему очень нравилось, как выглядит Мигнариал в этом темном одеянии из газа и кружев.

Она вернулась в комнату, запахивая плащ.

– Таким ты мне нравишься, Шедоуспан. Ты ведь не собираешься пустить в ход эти ножи, верно?

Ганс покачал головой, сгибая и разгибая руки, к которым были пристегнуты ножны.

– Нет. Ты уже видела, как я их бросаю.

Мигнариал кивнула.

– Я помню, как в пустыне ты втолковывал мне, что никто не может промахнуться, метая эти звездочки. А потом мы целый час искали ту, которую бросила я!

– Никогда не сознавайся в этом. Все верят, что никто не может промахнуться, кидая звездочку, А я рассказал почти всей Фираке, что ты носишь за пазухой несколько штук. И даже вывесил несколько объявлений.

– Ага. И сам написал их?

– Оп-ля! Ну да, я то и дело слегка привираю. Ладно, пошли на улицу. Хорошо, Нотабль, и ты тоже. Видала? Он знает слово «пошли»! Идем, Радуга.

Радуга на самом деле не собиралась никуда идти, и Мигнариал взяла ее на руки. Нотабль стрелой вылетел в дверь, едва Ганс открыл ее, и рысью помчался вниз по ступенькам. К тому времени, как Ганс и Мигнариал вышли на лестницу, кот уже ждал их у наружной двери.

Несколько минут спустя, Мигнариал стояла в переулке, открыв рот и позабыв о Радуге, спящей у нее на руках. Она смотрела, как Ганс вскарабкался по стене до самой крыши. Он был похож на тень, движущуюся в лунном свете. Девушка затаила дыхание, когда Шедоуспан перепрыгнул с одной крыши на другую прямо над ее головой. Глядя вверх, она с удивлением отметила, что не услышала ни малейшего стука при его приземлении. Несмотря на то что прыжок занял какую-то долю секунды, он был таким беззвучным, словно Шедоуспан проплыл по воздуху, как перышко. Мигнариал по-прежнему смотрела вверх, но не видела никого и ничего.

– Эй, девочка, – раздался позади нее тихий голос. Мигнариал подскочила. – Ты хочешь, чтобы тебя изнасиловали в переулке?

Мигнариал обернулась и увидела, как Ганс возник из тени и направился прямо к ней.

– Как ты.., ты просто.., о!

Ганс скользнул чуть в сторону, в глубокую тень, и эта тень поглотила его. Шедоуспан, Порождение Тени, исчез. По коже Мигнариал пробежали мурашки, и Радуга встрепенулась, почувствовав, как у девушки задрожали руки.

– Ганс? Это просто ужас. Ты.., ты еще здесь?

– Да.

Его голос, казалось, доносился откуда-то справа, от самой земли. Он что, присел на корточки? Мигнариал ничего не могла разглядеть. Только тень. И голос. Девушке стало не по себе:

– Я даже не вижу тебя.

Сделав шаг, он очутился на свету.

– Я хотел, чтобы ты увидела это, Мигни. Точнее, чтобы ты знала. Клянусь, это не колдовство, хотя многие считают иначе.

– Ты словно.., словно воплощение Шальпы!

– Ш-ш-ш. Его имя нельзя произносить вслух.., и кроме того, ты ведь не веришь в богов, забыла?

Мигнариал прикусила язык и негромко ахнула.

– А теперь отведи котов домой, хорошо? Я сейчас буду.

– Ганс…

– Именно это я и хочу сказать. Я сейчас буду там. Мигнариал пришлось заманивать Нотабля домой. Размышляя о невероятном и пугающем умении Ганса исчезать, становиться тенью среди теней, девушка с невероятным усилием, словно старуха, поднялась наверх по лестнице. Когда она вошла в квартиру, Ганс уже был там. Он наливал пиво из кружки в миску Нотабля.

– Фью, – присвистнул Шедоуспан. – Я думал, что мне придется ждать до завтра. Ты что, увидела кого-нибудь знакомого и остановилась поболтать с ним?

Мигнариал, оторопев, села, и Радуга соскочила на пол, однако девушка даже не заметила.

– Ты.., в окно?

Ганс кивнул, отсалютовал ей кружкой и отхлебнул пива.

– Я просто хотел, чтобы ты знала, Мигни. Я подумал об этом вчера ночью. Я имею в виду – это все равно, как если бы ты могла увидеть меня за работой.

Мигнариал сидела, глядя на него и послушно кивая. Наконец она словно очнулась от транса и встала.

– Я.., рада была увидеть это, милый. Это так пугает.., и все же это чудесно. Я не могу поверить, что тут не замешано какое-нибудь колдовство.., или какой-нибудь бог. Но было так холодно.., у меня вся кожа в пупырышках. Я отправляюсь в постель.