Текст книги "Заклинание для спецагента"

Элизабет не отвечала. Застыв, как истукан, с гримасой гнева на лице, она дослушала песню до конца, до последних аккордов и бурной овации.

– С вами все в порядке? – не унимался Борей.

– Да так, ничего, – произнесла Элизабет наконец, встряхивая головой. – Просто.., песня эта… Это старинный марш ИРА. Страшно привязчивый. Называется «Четыре зеленых поля». В нем рассказывается об ирландском восстании – по сути, автор песни клянется, что оно никогда не закончится. Если учесть, сколько человек – и англичан, и ирландцев, – погибло в Ольстере, такие песни – просто верх бестактности. На публике их исполняют редко. Прямо надивиться не могу, что Фионна ее спела.

"А точнее, что ее спела Феба», – пробурчала Элизабет про себя.

– Думаю, у нас тут к песням относятся посвободнее, – несколько смешался Будро. – Простите, если вас это расстроило. В утешение скажу только одно – здесь о чем только не поют, включая наши собственные войны.

«Мы сидели у камина.., с дочкою О'Рейли…»

Музыка зазвучала вновь, но на сей раз это была задорная застольная песня.

– Да ладно, ерунда это все, – вымученно улыбнулась Элизабет. – Пойдемте к ним присоединимся.

Однако, когда они устроились в задних рядах у стойки, исподтишка приглядывая за своими разошедшимися подопечными, Элизабет обнаружила, что выходка Фебы Кендал – тоже мне, вздумала насилие пропагандировать! – не выходит у нее из головы. «Как только можно, – вновь и вновь спрашивала себя Элизабет, – зацикливаться на старых обидах и злости? В провинции, к радости и облегчению обеих сторон, ведутся мирные переговоры. Зачем все время науськивать людей друг на друга, когда ту же самую энергию можно было бы направить на достижение мира и исцеление ран?"

Теплая сила Матери-Земли, которую Элизабет ощутила при прогулке по Кварталу, куда-то делась. Теперь Элизабет стало холодно и одиноко, хотя ее и окружали люди – в том числе Будро. Она попыталась порадоваться за Фебу – по крайней мере та в безопасности. И поет, сказать по чести, отлично. Странно даже, как разошлись – и вновь сошлись – их жизненные пути. Феба, – как все знаменитости, живет точно под увеличительным стеклом, а Элизабет – боец невидимого фронта, но магия свела их вновь. Элизабет нахмурилась.

– С ней здесь ничего не станется, – сказал Бобо, почти (но только «почти») угадав ее мысли. – Не стоит волноваться, тут на нее никто не нападет.

– Знаю, – рассеянно протянула Элизабет. И, постаравшись забыть обиду, сосредоточилась на своих профессиональных обязанностях. Действительно, безопасное место. Кто знает, как Феба его выбрала, но в баре витала добрая магия. Музыка здесь звучала замечательная, и пиво тоже подавали отменное. Единственный очаг дисгармонии таился в душе самой Элизабет.

* * *

Когда поздняя ночь незаметно перешла в раннее утро, музыканты нетвердым шагом вышли из «О'Флаэрти» и, следуя за тоненькой путеводной нитью музыки, побрели по Тулуз в сторону неугомонной Бурбон-стрит. Элизабет несколько раз пыталась прочесть Фионне-Фебе мораль, но певица практически не отлучалась со сцены. На обратном пути в отель Элизабет сделала еще одну попытку:

– Выслушайте меня, Фи. В промежутках между репетициями вы должны сидеть в отеле и носу наружу не высовывать. Ради вашей же безопасности.

Но Фионна ее не слушала. Она не шла, а плыла по воздуху. Ее выступление стало триумфом. Еще одно знамение – в Новом Орлеане все пройдет хорошо. Как здорово, что она сюда попала!

– Фи!

– Для вас, Мата Хари, она – «мисс Кенмар», – процедил Ллойд.

– Она.., она мне разрешила называть ее по имени, – парировала Элизабет, не забывая о своем обещании Фебе. Возможно, Ллойд все равно подслушал их разговор в аэропорту, но это еще не резон, чтобы раззвонить тайну Фебы по всему городу. На улицах полно народу. – Фи, ну разве можно вот так сорваться и отправиться шататься по городу, которого не знаешь. А если бы что-нибудь произошло?

– И еще как произошло, – заявила Фионна-Феба, хватая Ллойда за руку и раскачивая ее, как ребенок. – Я показала класс! Мы все здорово рубились! Я такой кайф словила! И вы все, правда, ребята? – вскричала она, оглянувшись через плечо. Вопрос остался без ответа. Во морщился, точно от головной боли, Эдди скорчил кислую гримасу, а Майкл вообще был выше этой суеты.

Гитархангел шествовал по улице, окидывая каждый попадающийся ему бар хозяйским взглядом – точно раздумывал, не купить ли его.

Элизабет решила, что Феба так легко не отделается.

– На будущее давайте, пожалуйста, договоримся: если выходите в город, предупреждайте меня, – произнесла она. Фи немедленно повисла на шее у Ллойда, и они, подсвеченные неоновыми сполохами, замерли в полумраке, под аркой запертых ворот. Ну а Элизабет была вынуждена отскочить в сторону, ибо чуть не оказалась под колесами контрабаса (точнее, тачки, на которой какой-то субъект вез свой контрабас по тротуару). И продолжала:

– Я должна вас сопровождать. Я не смогу вас охранять, если вы все время будете удирать из помещений, которые я проверила. В баре дело могло бы кончиться очень плохо.

Фионна и Ллойд слиплись в единое целое, как две пластилиновые фигурки, и начали целоваться. Элизабет было неловко им мешать. Фи все равно не слушает. Вздохнув, Элизабет отстала от них на несколько шагов.

– Ничего, – обратился к ней Будро. – Не можете же вы ее запереть в стеклянной витрине, верно? Просто с ней надо глядеть в оба, вот и все. А для этого у вас есть я.

Особенного облегчения Элизабет не ощутила. Мистер Рингволл рассчитывает, что его подчиненная должна самолично предотвращать все угрозы. И теперь Элизабет опасалась, что не очень-то справляется. Хотя, конечно, Борей – отличный помощник.

Наконец-то уложив подопечную спать и наложив на дверь все возможные заклятия, Элизабет позволила Будро увести себя в ресторан отеля ради долгожданного ужина.

– Пойдемте-пойдемте, – твердил Будро. – Ночной повар – мой знакомый. Мы вас сейчас на ноги поставим.

В практически пустом зале, за фантастически вкусной джамбалайей [4]4
  Блюдо креольской кухни: что-то вроде плова с ветчиной либо морепродуктами, специями и т.п.


[Закрыть] и великолепным кофе они разговорились об амулетах и материальных компонентах заклятий – словом, обо всем, что Элизабет могла обсуждать, не нарушая ни обещаний бабушке, ни служебной подписки о неразглашении.

Как и подозревала Элизабет, бесчисленные карманы Будро были набиты всякой всячиной. Совсем как бюро о сотне крохотных ящичков, стоявшее в гостиной ее бабушки. С каждой фразой он выуживал наружу что-нибудь новое: моточек ниток, перо, ручку, камень или даже сушеную ящерицу. По большей части за ординарной внешностью этих вещей не скрывалось ничего неординарного, но кое-какие полуистлевшие конверты и грязные узелочки испускали интригующий – конечно, видимый лишь посвященным – свет. В духе миролюбивого «рукопожатия над водами Атлантики» Элизабет тоже дала ему посмотреть кое-что из своей сумочки, но служебный арсенал придержала при себе. Вероятно, Будро поступал так же.

– А знаете что: раз уж нам предстоит работать в паре, зовите меня лучше Бобо, а? – произнес американец, неловко засовывая в карман пару амулетов от неуклюжести (медная проволока, оплетенная белой ниточкой).

Элизабет жадно глотала кофе, чувствуя, что потихоньку оживает.

– Ну, если вам так нравится, Бобо.

– А я вас буду звать «Лиз», – продолжал он. И, как бы споткнувшись о ее суровый взгляд, заулыбался. – «Элизабет» слишком длинно произносить. Тем более если придется срочно звать на помощь.

– Мне это представляется не совсем уместным, – возразила Элизабет. Чуть не проболталась, что это первое серьезное задание в ее жизни, но успела прикусить язык. В конце концов руководство операцией возложено на нее. Признавшись в своей неопытности, она упадет в глазах коллеги. – Для меня это очень важная миссия. Я не могу так просто.., расслабиться.

– Вы сейчас в Новом Орлеане. Расслабиться вы просто обязаны, – сразил ее Бобо неопровержимым аргументом. – Не переживайте из-за всякой ерунды. Дышите ровнее. Все пройдет легче, чем вам кажется.

– Ну, хорошо, – с сомнением протянула Элизабет. Произнесла на пробу:

– Лиз. – Впрочем, имя ей скорее понравилось. Так кратко ее не называли со времен университета. – Ладно, так и быть.

– Правильной дорогой идете, – заявил Бобо, откинувшись на спинку кресла. – Думаю, мы с вами закорешимся просто класс.

Элизабет решила, что пришло время поговорить всерьез.

– При том условии, если вы сознаете, что за проведение операции отвечаю я. Дело Фионны Кенмар было поручено мне.

Синие глаза Бобо полыхнули ей в лицо своим фирменным лазерным огнем, но его голос оставался кротким:

– Невежливо поправлять дам, но здесь, мэм, вы вне своей юрисдикции и без моего позволения ничего не можете.

– Что-о? Мое правительство попросило вас помочь – а не перехватывать руль! – Услышав, как ее слова эхом отразились от стен пустого зала, Лиз продолжала на пониженных тонах:

– Это мое задание.

– Ну, знаете ли, нельзя же забывать о суверенитете Соединенных Штатов, – возразил Бобо. – Ладно бы все происходило в британском посольстве – тогда бы я и слова не сказал. Но мы находимся в моем городе. Если вы хотите вернуться домой ближайшим самолетом, рейс завтра после обеда. Конечно, тогда вы на концерт не попадете, а это большая жалость. – Его синие глаза так и пылали. Лиз осознала, что это не пустые угрозы. Если ее вышлют в Англию, мистера Рингволла удар хватит. Она тяжело вздохнула.

– Простите меня, пожалуйста, мистер Будро.

– Бобо, – поправил он. Морщины на его узком лице разгладились. – Не стоит нам ссориться, Лиз. Мы оба хотим одного и того же.

"Во-во, – подумала Лиз. – Мы оба хотим власти».

– Да, верно, – произнесла она вслух, срываясь на зевок. – Ой! Извините! – И обнаружила, что раззевалась всерьез.

– Нет, это вы меня извините. Вы, наверно, вконец замучились. Ну как – мир? – спросил Бобо, предупредительно отодвигая ее кресло, чтобы Элизабет могла выбраться из-за стола.

– Определенно мир, – отозвалась Элизабет с улыбкой. Нет, он вообще-то милый. А битву за господство она возобновит утром, когда у нее снова голова заработает.

* * *

Перед дверью ее номера, на прощание, Бобо извлек из своего кармана еще один сюрприз.

– Берите, пригодится, – сказал он, положив ей на ладонь сотовый телефон размером с пачку жевательной резинки. – Подарок от Дяди Сэма. Ваши тут наверняка не работают. Можете даже домой по нему звонить, но прежде всего он нужен для связи со мной. – Он включил телефон, показал, как пользоваться клавиатурой. – Мой номер на автонаборе. Просто нажмете вот это и «единичку». Доброй ночи, мэм.

* * *

Лиз покосилась на часы и произвела в уме кое-какие вычисления. Звонить в Лондон и отчитываться пока рановато – рабочий день еще не начался. Она надела ночную рубашку, выключила лампу и блаженно разлеглась на мягких, чистых, прохладных простынях. Сон, по идее, должен был сморить ее внезапно, но она поймала себя на том, что просто лежит и смотрит на темный потолок. У Элизабет вырвался стон. Ох, не надо было пить кофе. Или лучше было выпить еще галлон и вообще сегодня не ложиться.

Конечно, Фи Кенмар – избалованная стерва, но это еще не повод убивать ее или калечить. За что на нее так взъелся таинственный враг? Этот вопрос крутился в голове у Лиз всю ночь, не давал ей спать, будоражил еще сильнее, чем кофе. Может быть, Фи не ошибается, и магия тут очень даже ПРИ ЧЕМ? Отчаявшись избавиться от навязчивых размышлений, Элизабет включила телевизор. Но это не помогло. Прыгая с канала на канал, она остановилась на ток-шоу, где ведущий и зрители с большим азартом оскорбляли участников – группу геев, а слушать их доводы не желали. Когда ведущий ничтоже сумняшеся вскочил с места и закатил одному из участников такую пощечину, что тот растянулся на полу, Элизабет с отвращением щелкнула кнопкой пульта.

И, обняв подушку, провалилась в неспокойный сон. Перед ней мелькали искаженные воплем лица с ненавидящими глазами.

* * *

Угрюмый диктор взглянул прямо в объектив. – САТН-ТВ, «Глас разума, вопиющего в пустыне» завершает вещание на сегодня. Спасибо за внимание. А теперь послушаем национальный гимн.

Под известный назубок рев тромбонов старший инженер аппаратной Эд Челински начал заранее рассовывать по машинам пленки для утреннего эфира. Ночное ток-шоу ничем не отличалось от трехсот шестидесяти пяти таких же передач, сделанных другими телекомпаниями. Ничем, кроме одной, но важной детали. С такими привычными, усыпляющими бдительность участников и аудитории вещами, как мягкие кресла, столик ведущего и трибуны для зрителей, соседствовал размещенный прямо на сцене алтарь в форме свиньи. Ее кроваво-красная спина украшалась перевернутым пентаклем, расколотыми крестами, разбитыми звездами и щербатым полумесяцем. На алтаре горели черные свечи. Задачей ток-шоу было разжигание кровожадной розни. Почти каждый эфир кончался дракой.

Полиция наконец-то выволокла из студии сегодняшних борцов. У некоторых еще не пропал азарт. Одного из участников – заранее намеченную жертву, сказал бы Эд – грузили на носилках в «скорую» с переломанной шеей. Ведущий живого эфира. Ник Трентон, со своим обычным самодовольным видом встал, утер с подбородка кровь, поправил галстук и величаво вышел из комнаты. «Много же он успел за одну смену», – подумалось инженеру. Трентон ушел, даже не оглянувшись на спровоцированное им побоище. «Зато рейтинг передачи все растет и растет», – мрачно подумал Эд.

Дождавшись ухода операторов и осветителей, Эд выключил софиты. Вот медленно потух последний из них, освещавший задник с огромной фотографией (рок-группа на концерте, предводительствуемая девицей с зелеными волосами). «Следующая на очереди жертва», – подумал Эд не без сочувствия. Щелкнул тумблером аудиомонитора. Тут в аппаратную вошел главный человек в телекомпании – Аугустус Кингстон, владелец и гендиректор в одном лице.

– Ну что, все работает? – поинтересовался он у Челински.

– Да, сэр, – ответил инженер. – Картинка с частоты не сбивалась. Все прошло без помех.

– А как с приемом на особом канале вещания?

– Пока никак. Новый Орлеан пока вестей не подавал.

– Да и не подаст еще день-два, – пробурчал седовласый Кингстон, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. – Пусть обоснуются на новом месте. Пусть постепенно нарастает.

Кингстон достал сигару. Инженер скривился, опасаясь за здоровье аппаратуры. Босс выпустил в потолок струю едкого густого дыма.

– Да, ваша милость, это все равно как отпустить хлеб свой по водам, – от всей души расхохотался он. – Понимаешь, Эд? Тому, кто отпустил хлеб свой по водам, воздается сторицей. Вот начнем отпускать этот самый хлеб жизни, – он ткнул сигарой в сторону аппаратуры, – и соберем богатую жатву. Этим безбожным язычникам против нас не устоять, а?

– Не устоять, сэр, – подтвердил инженер, сглатывая подступивший к горлу комок.

Старик помедлил, как следует затянулся, с довольным видом уставился на горящий красным огнем кончик своей сигары.

– Да. Им не устоять. Небо справедливо: они сами затянут себе петлю на шее.

Глава 7

Утром Элизабет, еле сдерживая нетерпение, дожидалась, пока Найджел Питере и Лора Мэннинг поднимут Фионну с постели. Ее давняя подруга завалилась спать, не смывая макияжа, и теперь легко затерялась бы среди массовки монстров в финальной сцене самого жуткого фильма ужасов. В дверь номера заглянул Бобо. На фоне Фионны даже он, в своей нетленной охотничьей куртке, казался прилизанным щеголем.

– Она сможет встать? – обеспокоенно спросил агент ФБР.

– Ну разве что ее краном за шиворот подцепить, – прошептала Элизабет, посторонившись, чтобы коллега все увидел собственными глазами.

– Ножками, ножками двигай, голубка моя, – нежно уговаривал Найджел, помогая гримерше тащить сонную певицу из ванной назад в спальню. Они усадили ее на кровать и принялись беседовать между собой, игнорируя Фионну, точно несмышленого ребенка. Звезда, полуприкрыв глаза, тупо сидела между ними.

– Может, то, зеленое, из акульей кожи? Как по-твоему, Лора?

– Да что ты, она же в нем изжарится, – отвечала Лора, рассматривая висящие в шкафу вещи. – Ты еще нос на улицу не высовывал сегодня?

– Пока нет. Предвкушаю с ужасом, – проворчал директор. – Ну ладно, черное газовое. Отлично оттенит твои волосы, Онна, детка моя. А теперь украшения – и побольше. – Он ткнул в шкатулку, стоящую на столе.

– Я подам, – произнесла Элизабет, радуясь возможности под невинным предлогом прощупать личные вещи Фионны. Вынула из шкатулки несколько ожерелий и браслетов, проверяя каждое на защитные характеристики. Оказалось, все это амулеты-обереги – что ничуть не удивило Элизабет. Значит, Фионна тоже поработала со специальной литературой – молодец. И вполне в ее стиле – ибо, пока ее звали Фебой, она была отличницей. С научной работой знакома не понаслышке – и результат налицо. Содержимое шкатулки подтверждало: Фионна и впрямь считает, что ей угрожает серьезная опасность. Конечно, эту интуитивную догадку не вставишь в рапорт для мистера Рингволла – и все же хорошо, что Фионна не ломает комедию. Лиз передавала Лоре по одной серебряные цепочки с символами безопасности и покоя, а та надевала их Фионне на шею. Все это следовало оживить каким-то цветным пятном. Лучше всего к платью Фионны подошло бы массивное сердоликовое ожерелье – но сердолик притягивает огонь. Не лучшее предзнаменование. Правда, этот камень работает не только на прием, но и на передачу астрального сигнала… Лиз наполнила энергией добра оранжевую деревянную подвеску, прикрепленную к ожерелью, и тут же Лора Мэннинг забрала украшение у нее из рук.

– Ты у нас сегодня как картинка, голубка моя, – произнес Найджел, когда ожерелье застегнули у Фионны на шее. Оно ярко выделялось на фоне серебряных цепочек и черного с матовым отливом платья. Положив безвольную руку Фионны себе на плечи, Найджел поднялся, заставляя певицу встать. Она встала – и тут же начала оседать на кровать. Ноги у нее подгибались. – Ну, хорошо, Онна, встали. И пошли. Через двадцать минут у нас встреча с публикой.

Только волшебное слово «публика» вдохнуло в Фионну жизнь. Элизабет, усмехаясь про себя, наблюдала, как за десять минут пути от отеля до радиостудии эта жалкая тряпичная кукла превратилась в стремительную суперзвезду. В лимузине к ним присоединились Ллойд Престон и Патрик Джонс. Исполин-телохранитель, одетый во все черное – вылитое чудовище Франкенштейна, – косо посмотрел на Элизабет, усевшись рядом с Фионной в заднем салоне лимузина, но в течение поездки не проронил ни слова. Фионной занимались Патрик и Лора: первый репетировал с ней сегодняшнее интервью, а Лора, устроившись с другой стороны, доводила до кондиции дикарскую раскраску на лице певицы. Бобо и Элизабет теснились на мягкой откидной скамейке напротив директора. Сиденье рядом с ним было завалено аппаратурой и кассетами.

– С тобой будет беседовать ди-джей Верона Ламберт, – зачитывал Патрик Джонс, раскрыв свою потрепанную папку. – На этой станции она работает уже десять лет. Она твоя горячая поклонница. Тут у меня пачка фотографий для нее и ее команды, которые надо подписать. Сделай милость, не пропусти ни одной, хорошо? – Он протянул Фионне пухлый конверт.

– Ладно, – произнесла Фионна. Выжидающе протянула руку. Патрик вложил в ее пальцы несмываемый фломастер. Фионна достала из конверта несколько черно-белых фотографий, изображавших ее самое в обнимку с микрофоном. Выглядела она там драматично – глаза, губы, скулы, подчеркнутые умелым макияжем. Лиз одобрительно кивнула: отличный подарок поклонникам. Фионна ставила росчерки в правом верхнем углу, так, чтобы заглавная «Ф» приходилась на «кладдахский» перстень (руки, сжимающие увенчанное короной сердце), который украшал ее указательный палец. – Верона Ламберт. А других как зовут, у тебя записано?

Патрик принялся зачитывать свой список. Фионна подписывала фотографии каждому отдельно. Лиз, читая ее надписи вверх ногами, обнаружила, что каждое посвящение Фионна формулирует чуть-чуть по-другому. «Вот это профессионализм», – подивилась она про себя. Нет, в случае Фионны внешность определенно обманчива. «Изумруд в огне» – это хорошо отлаженная машина, а Фионна – ее главный, безотказный агрегат.

Но и другие тоже молодцы. Искренне переживают за Фионну, но дело ставят на первое место и работают слаженно. Фионна попросила у Найджела сигарету – тот достал пачку, но держал ее на отлете, пока певица не согласилась выпить омерзительный на вид, густой и розовый, коктейль.

– Подкорми мозги, дорогая, прежде чем легкие коптить, – уговаривал он, поднося стакан к самому носу звезды. – Ну ради меня. Как ты выдержишь час в эфире на пустой желудок? Повар из «Сонесты» это специально для тебя приготовил.

– Фу, ну и гадость, – прошипела Фионна, покончив с коктейлем за три глотка. Жадно схватила сигарету, прикурила у Найджела – тот уже предупредительно достал зажигалку, – глубоко затянулась. Лиз ощутила запах свежей клубники, который вскоре заглушила табачная вонь. – Батюшки, вы меня такой дрянью поите, что даже никотин вкуснее кажется. Одно счастье, курить в этом городе пока разрешено. Я уж боялась, что тут – как в Сан-Франциско. – Фионна выдула из уголка рта струйку дыма. – Ну, Пэт, что еще мне надо знать?

– Про станцию я уже все сказал, – ответил Патрик Джонс, сложив руки, точно алтарный служка. – Концерт Верона сама объявит. А твое дело – говорить о себе самой. И помни, Фи, – ни слова о нападениях. Их не было и нет, ясно?

Набрав в грудь воздуха, Фионна одной рукой схватилась за свое сердоликовое ожерелье, а другой нащупала пальцы Ллойда. Тот с хозяйским видом стиснул руку певицы, злорадно уставившись на Лиз. Агент Мэйфильд осталась бесстрастна. Пусть Ллойд защищает Фионну на своем плане бытия. Дело Лиз – разбираться с Незримым, а не со Зримым.

– Ну, ладно, пошлепали, – распорядилась Фионна.

* * *

– И что привело вас к нам в Новорлеан, мисс Кенмар? – спросила Верона Ламберт сладким и тягучим, как тающая от жары карамель (напоминающая, в свою очередь, воздух в этой душной студии), голосом. То была полнотелая женщина с кожей шоколадного цвета, круглолицая, круглоглазая, с шапкой искусственно распрямленных темно-каштановых волос, примятых на макушке наушниками. Вся компания теснилась в маленьком, полутемном помещении, где все, кроме пола, было обито дырчатыми звукоизолирующими плитками. Сидячих мест оказалось только три: одно для Вероны, другое для Фионны, а третье для щуплого, нездорово-бледного звукорежиссера, который сидел за пультом напротив звезды и ведущей. Ллойд Престон затиснул свое крупное тело меж двух металлических кожухов с каким-то оборудованием, чтобы не отдаляться от Фионны. Время от времени она брала его за руку. Остальные жались к стенам. Спину Элизабет больно кололи пластмассовые коробки с пленками, сложенные на этажерке. Она всерьез опасалась лишиться чувств из-за духоты и тесноты. Ее белый шелковый жакет уже вымок от пота.

– Зовите меня Фионной, голубка. Я вам честно скажу; это один из самых замечательных городов, куда меня жизнь забрасывала, – произнесла Фионна с безупречным ирландским акцентом. Беседуя с Вероной, она смотрела ей прямо в глаза. Если она только прикидывается.., что ж, тогда Фионна еще и великолепная актриса. – Музыка, голубка, это же моя жизнь. Разве мне не могло понравиться место, где музыка каждый вечер на каждом углу, где всякий, кого ни возьми, каждый день играет, поет или что-нибудь слушает. Музыка расширяет душу человека. Тут я – как рыба в воде, словно здесь и родилась.

– Вы нашли здесь много общего с вашей музыкой? – спросила Верона, удивленно вскинув брови. – Новорлеан – это все-таки смесь французского креольского стиля с афрокарибскими ритмами. Наш джаз не имеет аналогов в мире, милочка. У меня есть все записи «Изумруда в огне», Фионна, и, простите уж, мне кажется, что это совсем другая музыка.

– Вся она берет свое начало из одного места, – возразила Фионна, ударив себя кулаком в грудь. – Из сердца. Я встретила здесь людей, у которых ничегошеньки нет, ни кола ни двора – только музыка. И это здорово. Это и история моего детства тоже. У меня больше ничего не было – и я вложила всю душу в красоту, которую могла слышать.

"Ну и наглость», – подумалось Элизабет. Для девицы, у которой за плечами английская школа-интернат, швейцарский пансион, Оксфорд и как минимум пятьдесят тысяч фунтов выброшенных на ветер папочкиных денег, Фионна-Феба очень убедительно играла роль бедной замарашки из Северного Дублина. С дрожью в голосе она поведала о своем вымышленном детстве, о нищете, о руководящем ею астральном духе, который, по убеждению Фионны, не позволит ей оставить сцену, пока она не подарит свои песни всему миру.

Однако Верона выслушала все это спокойно, без провокационных вопросов, и отлично провела интервью, расспрашивая Фионну о действительно занятных подробностях ее творческого пути и истории «Изумруда в огне». Чувствовалось, что журналистка владеет темой. За пять минут до конца программы Верона проницательно взглянула на Фионну:

– И не удержусь от финального вопроса: милая, почему в ваших песнях так много поется о магии? Вы ею вправду интересуетесь – или это так, для близира, чтобы поклонникам угодить? Должна вас предупредить:

Новорлеан – очень магический город. С духами лучше не шутить – а то они тебя проучат.

– Я верю искренне, – произнесла Фионна; в ее огромных глазах зажглась тревога. Кажется, у нее даже руки задрожали. «А она и впрямь стала очень суеверная», – подумала Элизабет. – Я глубоко почитаю вышние силы.

– Мудро сказано, – произнесла Верона, покосившись на пульт. – У нас в гостях была Фионна Кенмар. Ну, друзья мои, не забывайте: в субботу в девятнадцать тридцать в «Супердоуме» выступает «Изумруд в огне». Между прочим, в то же самое время на набережной наша радиостанция дарит вам фейерверк. Сложный перед вами стоит выбор, ребята, – добавила она, лукаво подмигнув Фионне. – Я лично пойду на концерт. А теперь – рекламная пауза.

Сделав знак Вероне, звукорежиссер нажал на кнопку. Ведущая сняла наушники.

– Все прошло отлично, мисс Кенмар. Огромное спасибо, что пришли. Теперь жду не дождусь концерта. Можно кому-нибудь из нас просочиться за сцену и поздравить вас после?

Фионна оглянулась на Найджела.

– Возможно, дорогуша, – пробурчал директор нейтральным тоном, пожал руку Вероне, обернулся к звукорежиссеру. – Мы проследим, чтобы вас включили в список на частную вечеринку после концерта. Спасибо, вы отлично работаете.

Фионна, поднявшись, величаво протянула Вероне руку.

– Благодарю, голубка моя. Вы меня так радушно встретили. Надеюсь, у вас в городе все люди такие теплые.

– Да и мы ужасно рады вас видеть, – произнесла Верона, швырнув наушники на стол. – И тебя тоже, – обернулась она к Бобо. – Сколько лет, сколько зим, красавчик ты мой! Где тебя носило? – И Верона стиснула его в объятиях.

– Где только меня не носило, – смутился Бобо.

– Вы что, в своем городе всех знаете? – подмигнула ему Элизабет, когда они вышли из студии.

– Выходит, что так, – сознался Бобо.

Фионна, держась за руку Ллойда, вырвалась вперед, точно вихрь в многослойной юбке из черного газа. Умоляюще оглянулась через плечо на Найджела:

– Можно где-нибудь чего-нибудь перехватить поесть? У меня живот подвело. Найджел посмотрел на часы:

– Нам с Лорой и Пэтом пора в «Супердоум», но тебе, детка, ничто не мешает заглянуть куда-нибудь и покушать. Возможно, мистер Будро окажет нам любезность?

– С премногим удовольствием, – отозвался Бобо.

* * *

– Значит, вы при нас за индейца-проводника будете? – спросил Ллойд, вышагивая вслед за Бобо. Лимузин они оставили на стоянке перед «Ройал-Сонестой». – Ну и где нам лучше поесть перед тем, как двинем на стадион?

Лиз скривилась: в словах Ллойда сквозила нескрываемая издевка. Но Бобо делал вид, будто ничего не замечает.

– В отеле, где вы живете, очень даже неплохой ресторан. И дамы успеют освежиться перед тем, как…

– Гостиничной едой нам придется питаться весь тур напролет, – прервал его телохранитель. – Посоветуйте что-нибудь получше, а?

– Ну, в Квартале тоже есть пара местечек, где нормально кормят, – пожал плечами Бобо. – Сейчас соображу, найдется ли достойное вас.

И решительно устремился куда-то. Остальные побрели следом.

– Что-нибудь не совсем банальное, я надеюсь, – прокричал Ллойд в полный голос, дабы оставить за собой последнее слово. – Простых-то ресторанов у нас в Англии и Ирландии немерено.

– Я знаю одно подходящее заведение, – отозвался Бобо на ходу.

– А я надеюсь, что оно не очень далеко, – произнесла, нагнав его, Лиз. – Жара просто невероятная.

Если честно, ей не только идти – даже думать было невмоготу. Лишь выйдя из радиостудии, Элизабет поняла: там работали хоть какие-то кондиционеры. Теперь же, на улице, пот лил с нее градом, все вокруг расплывалось, тонуло в ослепительном мареве света. Все равно что войти в мокром спортивном костюме в сауну.., сауну, освещенную прожекторами.

– Ничего-ничего, милая моя, – успокоил ее Бобо. – Не успеете опомниться, как мы опять будем под крышей. Осталось лишь за угол повернуть – вон туда, видите?

– Думаю, мне следует извиниться за мистера Престона, – проговорила Элизабет, чуть понизив голос. – Он немного задирает нос. Не все англичане таковы.

– У нас тут полно народу со всех краев земли, – улыбнулся Бобо. – Кто просто так заезжает, а кто и постоянно поселяется. Насколько я могу судить, в любой стране найдется энное количество людей, у которых с воспитанностью туго.

Несмотря на свои физические муки, Лиз не смогла удержаться от улыбки:

– Мне это никогда в голову не приходило – но вы правы. Наверно, я вечно переживаю попусту.

– Переживать не вредно, – заметил Бобо. – Лишь бы переживания думать не мешали.

Лиз подозрительно уставилась на его невинную, ничего не выражающую физиономию.

– Вон вход, – произнес он, оглянувшись на Фионну и Ллойда. – Ресторан новый. Как говорят, сейчас он в самой моде. Называется «Счастливчик Чэн».

И потянулся к дверной ручке, но Ллойд, опередив его, перегородил вход своим массивным телом.

– Значит, договоримся так, – решительно заявил телохранитель, вперив недобрый взгляд в агентов. – Я знаю, что у вас работа, но леди очень хотелось бы спокойно поесть и чтобы толпа народу вокруг не теснилась. Толп с нее и в «Супердоуме» хватит. Так что вы двое пообедайте где-нибудь еще, а потом в отеле встретимся.

– Минуточку… – начала Лиз, но Бобо многозначительно сжал ее локоть и сказал:

– Годится. Вы уверены, что сами найдете дорогу в отель?

– Абсолютно, – отрезал Ллойд, распахнув перед Фионной дверь. – Заблудимся – возьмем такси.

– О'кей. Приятного аппетита, – отозвался Бобо, но дверь за парочкой уже захлопнулась.