Текст книги "Социальная психология"

Самопрезентация – одно из проявлений человеческой натуры. Но почему люди так озабочены тем, какими их видят другие?

Во-первых, люди осуществляют самопрезентацию для получения от других людей требуемых им ресурсов. Другие люди часто имеют то, что нам хочется или необходимо иметь, поэтому мы должны «убедить» их поделиться этим с нами. Мужчина, который хочет получить работу или договориться о свидании с женщиной, должен создать у работодателя или предмета своей любви впечатление о том, что он действительно чего-то стоит. Таким образом, самопрезентация является способом получения стратегического контроля над своей жизнью, способом увеличения вознаграждений и минимизации издержек (Jones & Pittman, 1982; Schlenker, 1980).

Во-вторых, самопрезентация – способ «конструирования» Я-образа. Как мы видели в главе 2, на наши образы себя – наши представления о себе – отчасти влияет то, какими, по нашему мнению, нас видят другие люди. Например, мы с большим основанием можем смотреть на себя как на обладающих чувством юмора, если в нужный момент другие подкрепляют такое наше представление о себе своим смехом. Как следствие, мы предпочитаем проводить время с теми, кто видит нас такими же, какими мы сами видим себя. Например, люди, позитивно смотрящие на себя, предпочитают взаимодействовать с теми, кто оценивает их позитивно, а люди, которые смотрят на себя негативно, часто предпочитают взаимодействовать с теми, кто оценивает их негативно. (Swann, Stein-Seroussi & Giesler, 1992). Управляя впечатлениями, которые другие формируют о нас, мы можем управлять нашими впечатлениями о себе.

Некоторые исследователи видят другой, более непосредственный способ, которым самопрезентация может влиять на имеющийся у конкретного человека Я-образ. В соответствии с процессом самовосприятия, описанным в главе 2, в какие-то моменты человек становится своей собственной аудиторией, когда он представляет себя не только другим, но и самому себе (например, Baumeister, 1982; Hogan, Jones & Cheek, 1985). Проще говоря, если вы хотите видеть себя определенным образом, то вам нужно исполнять соответствующую роль. Всякий раз, когда вы делаете остроумное замечание, вы подкрепляете ваше представление о себе как об остроумном человеке, поэтому вы можете быть мотивированы охотно шутить на публике (например, Rhodewalt & Agustsdottir, 1986; Schlenker, Dlugolecki & Doherty, 1994; Tice, 1992).

Какой имидж пытается демонстрировать каждый из этих людей? Люди часто пытаются контролировать те представления, которые складываются о них у окружающих, управляя своим поведением на публике, то есть посредством самопрезентации.

Таким образом, самопрезентации помогают нам получать то, что мы хотим, и создать желаемый Я-образ. Они также служат социальной цели: помогают другим узнать, какого обращения с собой мы ожидаем, позволяя нашим социальным контактам осуществляться более гладко. Ирвинг Гофман (Goffman, 1959) предложил рассматривать самопрезентацию в драматургической перспективе, уподобляя ее театру с представлениями, актерами, декорациями, сценариями, реквизитом, ролями, закулисным пространством и т. п. Чтобы пьеса разыгрывалась гладко (чтобы взаимодействия людей друг с другом не вызывали ни у кого дискомфорта), спектакли должны идти по общим социальным сценариям, а каждый актер должен уважительно и терпимо относиться к презентациям других актеров. Например, если, как рассуждает Гофман, люди с высоким статусом ожидают почтительного отношения к себе, они должны делать нечто большее, чем просто обладать этим статусом. Они должны также исполнять свою роль, одеваясь соответствующим образом, общаясь с людьми своего круга, дистанцируясь от людей с более низким статусом и т. д.

Самопрезентация (управление впечатлением) – процесс, с помощью которого мы пытаемся контролировать впечатления, формируемые о нас другими людьми.

Драматургическая перспектива – подход к пониманию социального взаимодействия как театрального представления с актерами, декорациями, сценариями, реквизитом, ролями и т. п.

Бесконфликтные социальные взаимодействия важны для всех нас. По этой причине мы обычно неохотно критикуем самопрезентации других людей. Напротив, мы позволяем им «спасти лицо», то есть спокойно довести до конца публичную самопрезентацию, даже когда она осуществляется далеко не идеально. Например, на людях мы можем простить другу его легкое хвастовство, зная, что указание на допущенные им преувеличения не только смутит его самого, но и поставит в неудобное положение всех присутствующих. Неслучайно способность соблюдать общественные условности, позволяющие людям сохранять лицо, ценится в большинстве культур (например, Brown & Levinson, 1987; Cocroft & Ting-Toomey, 1994; Holtgraves & Yang, 1990).

Таким образом, самопрезентация помогает нам получить то, что нам требуется и что мы ценим, создавать и поддерживать желаемую самоидентичность и обеспечивать более гладкое осуществление наших социальных взаимодействий. Применяя эти выводы к молодым годам Фреда Демары, мы можем догадаться, почему он стал выдавать себя не за того, кем был на самом деле. Для Демары наибольшее значение имела его общественная репутация. Будучи сыном известного и процветающего бизнесмена, Фред не только хорошо понимал ценность благоприятного публичного имиджа, но и был приучен любить его. Затем он испытал глубокое расстройство, когда фортуна отвернулась от его семьи, лишив его хорошей репутации в обществе и пошатнув основы, на которых создавался его благополучный Я-образ. Неспособный вынести публичного унижения и глубокого личного огорчения, вызванного собственной бедностью, Демара убежал из дома в возрасте 16 лет. Он готовился стать сначала монахом, потом священником, но не преуспел ни в одном из этих начинаний. Однажды, будучи в расстроенных чувствах, он «позаимствовал» автомобиль в Доме католического братства, в котором работал, первый раз в жизни напился и вскоре, подчинившись внезапному порыву, поступил на военную службу. Но он быстро понял, что армия также ему не подходит, и ударился в бега.

В 20 лет Фред Демара стал дезертиром, а его общественная репутация была безвозвратно испорчена. Для жителей его родного города он был сыном разорившегося бизнесмена, для католической церкви, которую он так любил, – неудачником и вором, а для армии США – военнослужащим, находящимся в самовольной отлучке. Для человека, для которого общественное признание имело огромное значение, дорога в публичную жизнь была, по сути, закрыта. Или нет? Логика действий, выработанная Демарой, выглядела достаточно простой: 1) он жаждал успеха; 2) для личного успеха хорошая репутация имеет ключевое значение; 3) репутация человека, носящего фамилию Демара, была навсегда испорчена; следовательно, 4) он больше не мог носить эту фамилию! Поэтому он отказался от своей истинной подпорченной идентичности и воспользовался достойными уважения идентичностями других людей, начав новую жизнь в качестве «Великого самозванца».

Театр повседневной жизни. Ирвинг Гофман сравнил социальное взаимодействие с театром. Социальные взаимодействия происходят более гладко, когда люди представляют себя такими способами, которые делают их роли ясными окружающим, когда они следуют общепринятым социальным сценариям и проявляют уважение к самопрезентациям других.

Театр повседневной жизни. Ирвинг Гофман сравнил социальное взаимодействие с театром. Социальные взаимодействия происходят более гладко, когда люди представляют себя такими способами, которые делают их роли ясными окружающим, когда они следуют общепринятым социальным сценариям и проявляют уважение к самопрезентациям других.

Люди чаще представляют себя другими, когда воспринимают себя находящимися «на виду у публики». Когда вы позируете фотографу, обедаете перед зеркалом или впервые встречаетесь с родителями вашей возлюбленной, то начинаете воспринимать себя как публичную фигуру и чаще прибегаете к самопрезентации, к примеру поправляя прическу, демонстрируя наилучшие манеры за столом или проявляя чрезвычайную учтивость.

Но нередко мы видим себя находящимися на публике, хотя на самом деле находимся одни. Этот феномен получил название эффекта прожектора. В одном эксперименте студентов колледжа просили надеть футболки с изображением давно утратившего популярность Барри Манилоу, а затем войти в помещение, где занимались другие студенты. Когда позднее их просили оценить, сколько наблюдателей обратили внимание на изображение на футболке, студенты значительно завышали свои оценки. Они утверждали, что доля таких наблюдателей составила 50 %, хотя в действительности она не превышала 25 % (Gilovich, Medvec & Savitsky, 2000). Люди часто обращают на нас меньше внимания, чем мы думаем.

Одни люди более чувствительны, чем другие, к процессу их социальных контактов. Возьмем, к примеру, незамужнюю женщину, работающую в чисто мужском коллективе. Она действительно выделяется из общей массы сослуживцев и обычно бывает более озабочена тем, как она выглядит в их глазах, чем в том случае, как если бы она работала среди женщин (Cohen & Swim, 1995; Saenz, 1994). Люди могут также выделяться из общей массы по причине своих увечий, исключительной привлекательности или тучности. Таких людей очень волнует то, как смотрят на них другие (Frable, Blackstone & Scherbaum, 1990). В общем случае люди различаются по степени своего публичного самосознания, то есть по тому, насколько для них характерно думать о том, что окружающие обращают на них внимание. Люди, получающие высокие оценки по шкале публичного самосознания, особенно чувствительны к тому, как на них смотрят другие, болезненно реагируют на свое отвержение и в большей степени сосредоточены на своей репутации и внешнем виде (например, Baldwin & Main, 2001; Culos-Reed et al., 2002; Doherty & Schlenker, 1991).

Однако само по себе то, что мы часто видим себя в фокусе чужого внимания, не означает, что мы всегда занимаемся самопрезентацией. Например, если вы не заботитесь о том, что думает о вас конкретный наблюдатель, то вам незачем тратить свои силы на самопрезентацию. Мы становимся более озабоченными стратегической самопрезентацией, когда: 1) наблюдатели могут повлиять на достижение или недостижение нами своих целей; 2) эти цели важны для нас; 3) мы думаем, что у наблюдателей сложились впечатления, отличные от тех, которых мы ожидаем.

Во-первых, мы с большим старанием представляем себя наблюдателям, когда они контролируют то, что мы хотим получить. Например, мы более заинтересованы в благоприятном представлении себя, когда за нами наблюдает босс, а не незнакомец, потому что наш босс способен сильнее повлиять на то, достигнем ли мы своих целей (например, Bohra & Pandey, 1984; Hendricks & Brickman, 1974).

Во-вторых, чем важнее для нас цель, тем с большей вероятностью мы будем активизировать свои усилия по самопрезентации. В одном исследовании кандидатов на вакансию убеждали, либо что они конкурируют со многими претендентами на ограниченное число рабочих мест, либо что рабочих мест имеется в избытке.

Претенденты, столкнувшиеся с более высокой конкуренцией, сообщали, что они с большей вероятностью приводили свои мнения и установки в соответствие с мнениями и установками интервьюера. По-видимому, это происходило потому, что получение работы становится все более важным по мере сокращения возможностей трудоустройства (Pandey & Rastagi, 1979).

Публичное самосознание – тенденция постоянно сознавать себя находящимся в центре внимания окружающих.

Самомониторинг – склонность быть постоянно озабоченным своим публичным имиджем и корректировать свои действия в соответствии с требованиями текущей ситуации.

В-третьих, если мы полагаем, что у ценных для нас наблюдателей сложилось неблагоприятное впечатление о нас, то мы становимся более мотивированными к изменению их взглядов (Barreto et al., 2003). Например, если вы чувствуете, что интервьюер считает вас недостаточно подготовленным для должности, которую вы хотите получить, то вы будете более мотивированы представить себя в благоприятном свете, чем когда вы думаете, что интервьюер уже признал вашу квалификацию достаточной (Leary & Kowalski, 1990).

Хотя подобные социальные обстоятельства мотивируют большинство из нас к управлению впечатлениями, которые мы производим на публику, люди различаются по степени этой мотивации (Nezlek & Leary, 2002). Например, люди с высокими оценками по шкале самомониторинга почти всегда стремятся управлять тем, как другие видят их (см. рис. 4.1). Такие люди хорошо умеют и оценивать, чего хотят другие, и приводить свое поведение в соответствие с этими требованиями (Gangestad & Snyder, 2000; Turnley & Bolino, 2001). Например, они хорошо умеют читать выражения эмоций на лицах других людей и обнаруживать, когда этими людьми можно манипулировать (Geizer, Rarick & Soldow, 1977; Jones & Baumeister, 1976). Возможно, благодаря таким навыкам люди с высокими оценками по шкале самомониторинга чаще выдвигаются на руководящие должности (например, Day et al., 2002).

Рис. 4.1. Насколько важна для вас самопрезентация? Некоторые люди особенно заинтересованы в управлении своим публичным имиджем. Перечисленные выше утверждения входят в Шкалу самомониторинга Марка Снайдера (Snyder, 1974). По ответам на эти пункты можно оценить самопрезентацию, ориентированную на других людей, то есть узнать, в какой степени люди изменяют свое поведение для того, чтобы повлиять на свой образ в глазах других (Briggs, Cheek & Buss, 1980; Gangestad & Snyder, 1985). Если вы согласны с утверждениями 1,2, 3 и 4 и не согласны с утверждениями 5 и 6, то у вас, вероятно, высокий уровень самомониторинга. Источник: из Self-Monitoring Scale, Mark Snyder, 1974. Воспроизводится с разрешения Марка Снайдера.

Разумеется, как отмечалось в главе 2, некоторые наши действия могут совершаться машинально, и самопрезентации не являются здесь исключением (Paulhus, 1993; Schlenker & Pontari, 2000). Когда по утрам люди принимают душ, одеваются, причесываются и делают макияж, они могут не осознавать, что выполняют эти процедуры с целью лучшей самопрезентации. Подобным образом горожанка, приучившая себя ходить по тротуарам уверенной походкой, может демонстрировать ту же походку, шагая по лесу. Наконец, следует отметить, что не все действия на публике являются самопрезентацией. Когда вы переходите из одной аудитории в другую, погруженный в мысли о скором экзамене или о том, где лучше пообедать, ваши действия могут иметь мало или вообще ничего общего с демонстрацией какого-то имиджа.

Когда мы готовимся к свиданию, особенно к первому, то стремимся продемонстрировать все свои достоинства. Мы причесываемся и чистим зубы, надеваем привлекательный наряд и стараемся прийти на встречу без опоздания. Мы направляем разговор так, чтобы продемонстрировать свои достоинства (например, знание музыки), и стараемся избегать упоминания о наших недостатках (например, неспособности сохранять отношения). Как подсказывает этот пример, самопрезентация обычно требует стратегического «редактирования» информации. Так как люди играют множество социальных ролей (например, мужа, отца, профессора, музыканта, спортивного болельщика), то самопрезентация обычно принимает форму представления тех Я, которые больше всего подходят текущим целям, и затем, возможно, их легкого приукрашивания. Если не брать в расчет авантюры Фрэнка Демары, то самопрезентация редко предполагает явное искажение информации. Ведь немногие из нас осмеливаются безосновательно утверждать, что они являются звездами рок-н-ролла или секретными агентами.

Несмотря на все усилия, иногда самопрезентации терпят неудачу. Даже Демара не мог добиться того, чтобы нравиться абсолютно всем. Иногда нам не удается создать желаемый имидж. Для создания позитивного впечатления требуются сосредоточенность и усилия, поэтому если мы заняты другими проблемами или недавно выполнили трудное задание, то у нас может не быть психических ресурсов, позволяющих нам заставить других смотреть на нас так, как мы того хотели бы (например, Vohs, Baumeister & Ciarocco, 2005; von Hippel & Gonsalkorale, 2005). В каких-то ситуациях мы можем случайно приобрести нежелательную репутацию, как, например, тогда, когда молодой человек, стремящийся произвести впечатление на даму сердца изысканными манерами в дорогом ресторане, проливает вино из бокала на свой костюм. Когда многое зависит от конкретного впечатления, ошибки самопрезентации могут иметь серьезные последствия. Одни последствия могут быть вполне материальными, например потеря работы или отказ в свидании. Другие последствия оказываются психологическими. Например, неудачная самопрезентация наносит ущерб вашей Я-концепции и вашей самооценке и может стать причиной душевного дискомфорта (Miller, 1995).

Исследование

Задумайтесь на несколько минут о вашем поведении до сегодняшнего дня. В какой мере то, что вы делали, находилось под влиянием вашей озабоченности самопрезентацией? Кому вы представляли себя? Какой имидж вы хотели передать? Почему?

Страх перед неудачной самопрезентацией получил название социальной тревоги. Социальная тревога возникает довольно часто, к примеру, когда вы идете на первое свидание или собираетесь выступать перед большой аудиторией (Leary & Kowalski, 1995). Хотя в слабой форме социальная тревога, вероятно, полезна, в чересчур острой форме она заставляет людей всячески избегать социальных ситуаций или замыкаться в себе, если они все же попадают в них (например, DePaulo, Epstein & LeMay, 1990). От 30 до 40 % американцев считают себя застенчивыми: они регулярно испытывают социальную тревогу, а примерно у 2 % населения США социальная тревога оказывается достаточно сильной для того чтобы ее можно было отнести к разряду социальных фобий (Cheek & Briggs, 1990; Pollard & Henderson, 1988; Zimbardo, 1977).

Когда люди обеспокоены тем, что их обычных усилий будет недостаточно для достижения поставленных целей, они могут поддаться искушению произвести с помощью самопрезентации ложное впечатление (Feldman, Forrest & Happ, 2002). Действительно, иногда многие из нас представляют себя такими способами, которые можно рассматривать как «вводящую в заблуждение рекламу», например «забывая» рассказать родителям о низкой оценке на последнем экзамене или изображая притворный интерес к фотографиям, сделанным вашим боссом во время отпуска. Такие действия иногда могут предприниматься из лучших побуждений. Подобно этому, мы, получая бесполезный подарок на день рождения, выражаем притворную радость, чтобы не обидеть человека, который нам его дарит. Люди лгут друг другу довольно часто и нередко идут на обман просто ради собственной выгоды (DePaulo et al., 1996).

Социальная тревога – страх, испытываемый людьми, которые сомневаются в своей способности создавать о себе желаемое впечатление.

Попытки обмана сопряжены с риском создания о себе не того впечатления, которое вы хотели бы создать. Когда человека ловят на том, что он изображает себя не таким, каким он есть на самом деле, его считают нечестным, неискренним, лицемерным или безнравственным. Ущерб, нанесенный репутации в таких случаях, весьма высок, так как люди, получившие клеймо «не заслуживающих доверия», оказываются в социальной изоляции. Демара прекрасно это понимал, поэтому он боялся разоблачения своих мошеннических действий. Несмотря на желание его невесты выйти за него замуж даже после того, как выяснилась его истинная сущность, и несмотря на свою любовь к ней, Демара оставил ее, не в силах вынести позора. Вопреки ее заверениям Демара был уверен, что в ее глазах его репутация погублена окончательно.

Такая реакция Демары наглядно показывает, какое значение придает каждый из нас сохранению репутации честного человека. Поэтому неудивительно, что люди всячески стараются выглядеть честными и скрывать свои недостойные поступки. В результате иногда приходится прилагать немалые усилия, чтобы выяснить, насколько правдиво представляет себя человек. К сожалению, мы не всегда успешно выявляем чужую ложь.

К сожалению, немногие из нас, включая и тех, кого мы считаем экспертами, добиваются успеха так же часто, как и главные герои этой передачи.

Взаимосвязи: теория и практика

Выявление обмана

Олдрич Эймс долгое время работал в Центральном разведывательном управлении (ЦРУ) США и имел доступ к сверхсекретной информации. Несмотря на это, коллеги считали его малокомпетентным, сильно пьющим и без больших амбиций работником, который не способен заниматься серьезными делами. Но они ошибались. В течение девяти лет он продавал информацию Советскому Союзу, что стало непосредственной причиной провала минимум десяти американских агентов (Adams, 1995; Weiner, Johnston & Lewis, 1995). Он был предателем родины, виновным в гибели многих людей. Олдрич Эймс орудовал под носом у тех, кто как раз и должен был ловить таких шпионов, как он. Это случай ставит интересные и важные вопросы о способности людей обнаруживать обман.

Большинство из нас не могут считаться хорошими «детекторами лжи», особенно когда дело касается незнакомых людей. Контролируемые лабораторные исследования показывают, что вероятность успеха оказывается не намного выше той, которой можно было бы ожидать при действиях случайным образом (Bond & DePaulo, 2006). Почему же мы так легко попадаем впросак? Отчасти это объясняется нашей склонностью доверять другим и изначально верить тому, что они говорят и какими себя представляют (Gilbert, Tafarodi & Malone, 1993; O'Sullivan, Ekman & Friesen, 1988). Обычно это имеет смысл. И действительно, большинство людей преимущественно говорят правду. Однако, поскольку мы верим словам людей, то часто не обращаем внимания на те сигналы, которые могли бы помочь нам отличить правду от лжи. Например, лжецы, описывая событие, приводят меньше подробностей, излагают свои истории менее увлекательно, выше задирают голову, делают широкие глаза и выглядят чуть более нервными или напряженными (DePaulo et al., 2003). Однако даже такие типы поведения являются лишь слабыми индикаторами обмана, и поэтому их использование может стать причиной многих наших ошибок.

(Не) лги мне. Нередко люди лгут, чтобы избежать создания неблагоприятного впечатления о себе. Однако нам нужно доверять друг другу, чтобы наша социальная жизнь протекала гладко, поэтому мы довольно неблагожелательно смотрим на тех, кто, по нашему убеждению, лжет. Вдохновленные исследованиями ученых, занимающихся разоблачением обмана, в частности доктора Пола Экмана (справа), создатели телевизионного сериала «Обмани меня» показывают, как доктор Кэл Лайтман (вымышленный персонаж) и его команда занимаются разоблачением лжи уголовных преступников и других людей, представляющих угрозу для общества.

Насколько успешнее мы распознаем ложь наших друзей и любимых, чем ложь незнакомцев? По-видимому, мы действительно выполняем разумную работу, выявляя ложь наших возлюбленных, но только когда мы заранее подозреваем их во лжи (McCornack & Levine, 1990). Разумеется, это также означает, что мы с большей вероятностью будем видеть в их словах ложь, когда они говорят правду. И хотя со временем нам удается лучше обнаруживать ложь наших близких друзей, мы по-прежнему делаем это не намного успешнее, чем если бы мы действовали просто наобум (Anderson, DePaulo & Ansfield, 2002).

Таким образом, обыкновенные люди не очень сильны в раскрытии обмана. Но что можно сказать о тех, кого принято считать «экспертами» в этом вопросе: судьях, следователях и т. п.? Результаты некоторых исследований показывают, что эти профессионалы, работая в привычных для себя условиях, действительно могут выявлять ложь успешнее, чем большинство из нас (O'Sullivan, 2008). Результаты других исследований и экспериментов говорят о том, что такие способности являются скорее кажущимися, чем реальными, то есть в меньшей степени зависят от наличия у профессионалов особых умений и в большей степени – от случая. Анализ этих результатов показывает, что разоблачение лжи зависит больше от подсказок, которые невольно дают сами лжецы, чем от каких-то необыкновенных способностей, имеющихся только у особо проницательных людей (Bond & DePaulo, 2008). Одно можно сказать определенно: разоблачить ложь незнакомых людей очень трудно, и лишь очень немногие люди сильны в этом (хотя бы в малой степени). С учетом этих результатов не кажется удивительным, что коллеги Эймса по ЦРУ не смогли заподозрить его в предательстве. И неудивительно, что организации, работа которых заключается в разоблачении лжецов и преступников, часто обращаются к таким техническим средствам оценки правдивости ответов, как полиграф.

Полиграф регистрирует проявления физиологического возбуждения в виде электродермальной активности, артериального давления, частоты сердечных сокращений и частоты дыхания. Специалисты, работающие на полиграфе, исследуют, повышается ли уровень физиологического возбуждения подозреваемого, когда ему задают вопросы о потенциально подозрительных делах (отвечая на которые виновный подозреваемый, вероятно, будет лгать), в большей степени, чем когда ему задают контрольные вопросы на нейтральные темы (отвечая на которые даже виновный подозреваемый, вероятно, будет говорить правду). Исследование на полиграфе основывается на предположении о том, что, когда люди лгут, их физиологическое возбуждение усиливается.

К сожалению, никакой особый паттерн изменений сердцебиения, электропроводимости кожи и т. п. не указывает напрямую на лживость ответов. Гнев и страх также повышают физиологическое возбуждение, и невиновный подозреваемый может испытывать возмущение или беспокойство, когда его спрашивают о том, совершал ли он противозаконные действия. В результате исследования на полиграфе невиновного человека могут ошибочно идентифицировать как виновного. В целом анализ результатов проверки людей на полиграфе говорит о том, что точность оценки правдивости получаемых ответов колеблется от неутешительных 25 % до внушительных 90 % (Ford, 1996; Saxe, 1994).

Полезность тестирования на полиграфе снижается еще больше, когда подозреваемый не верит в эффективность проводимой проверки, потому что такие сомнения ослабляют чувство тревоги. Виновные подозреваемые могут также сбивать с толку проверяющих (чему обучены многие разведчики), повышая уровни тревоги при ответах на контрольные вопросы за счет напряжения анального сфинктера, прикусывания языка и сильного прижимания пальцев ног к полу (Gudjonsson, 1988; Honts, Raskin & Kircher, 1994). Кроме того, некоторые наиболее очевидные симптомы обмана связаны с тем, что и как говорят люди – с приводимыми ими подробностями, с логической структурой их утверждений, а полиграф не способен уловить эти тонкости (DePaulo et al., 2003). Наконец, люди, испытывающие легкое чувство вины или тревоги, вряд ли будут обнаружены с помощью такого устройства, как полиграф, который измеряет только уровни возбуждения (например, Verschuere et al., 2005). Олдрич Эймс извлек для себя большие выгоды из этих недостатков такого метода проверки. Он дважды успешно прошел тестирование на полиграфе, уже будучи завербованным советской разведкой, что позволило ему и дальше заниматься шпионской деятельностью.

Таким образом, мы видим, что исследование на полиграфе, которое проводится недостаточно подготовленными следователями, является неадекватным инструментом выявления лжи (например, Fiedler, Schmid & Stahl, 2002; National Research Council, 2003). Поэтому ученые, стремящиеся получить высокотехнологичные средства выявления обмана, активно изучают альтернативные подходы.

Детектор лжи? Исследования на полиграфе часто используются органами внутренних дел и службами безопасности для разоблачения убийц с фальшивыми алиби, работников, подозреваемых в продаже секретов компании, и агентов иностранных разведок. К сожалению, такие проверки на детекторе лжи часто ошибочно представляют невиновных подозреваемых виновными, а виновных – невиновными.

Один из таких подходов основан на измерении мозговых волн, возникающих, когда люди узнают что-то такое, что они уже испытывали прежде. Идея здесь заключается в том, что только виновные подозреваемые будут проявлять такие реакции при упоминании предметов или событий, имеющих отношение к преступлению (например, Rosenfeld, 2002). Другие подходы используют методы тепловидения в расчете обнаружить обман с помощью регистрации потоков тепловой энергии, излучаемой лицом человека (Pavlidis, Eberhardt & Levine, 2002), или методы фМРТ, позволяющие отслеживать специфические паттерны активации головного мозга, предположительно связанные с лживыми утверждениями (Langleben et al., 2002; Lee et al., 2002). Однако ни один из этих новых методов не доказал своей практической эффективности (например, Sip et al., 2008; Spence, 2008).

В целом наша способность распознавать ложь, используя интуицию или технические средства, на повседневном уровне или при раскрытии преступлений в лучшем случае может быть признана посредственной. Нам повезло, что постоянно лгать очень трудно (например, Bond, Thomas & Paulson, 2004). Часто лжецу требуется рассказывать разные истории разным людям так, чтобы одна ложь подкрепляла другую, при этом поймать такого обманщика на слове можно довольно легко, если проявлять к его рассказам чуть больше внимания.

Но деятельности Олдрича Эймса пришел конец, и мы должны были бы вздохнуть с облегчением. В противном случае если бы наши способности обнаруживать ложь оставались такими, какие они есть, то он мог бы и далее оставаться вне подозрений.

Мы надеемся, что все сказанное выше не заставило вас сделать вывод, будто самопрезентация всегда является обманом. Как отмечалось ранее, содержанием самопрезентации обычно становятся стратегически раскрываемые стороны себя, а не наши сфабрикованные достоинства (Leary, 1995). Это не должно вызывать удивления. Ведь поскольку нам приходится жить с нашими презентациями, то сильные преувеличения наших достоинств повредят нам в долгосрочной перспективе. Если выяснится, что ваши теплые чувства к другому человеку были неискренними, то вы приобретете репутацию обманщика и в будущем вам будет трудно найти новых друзей. Если вы притворитесь более сильным, чем вы есть на самом деле, и ваш обман раскроется, то вы, возможно, будете вынуждены пережить унижение или вступить в схватку, в которой вряд ли победите. По этим причинам обычно имеет мало смысла публично представлять себя таким, каким вы на самом деле не являетесь (Schlenker & Weigold, 1992; Toma, Hancock & Ellison, 2008).