Текст книги "Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции"

Если воспринимать этот маленький эпизод на франко-швейцарской границе в июле 1778 года как самостоятельную главу в истории контрабанды, то с точки зрения увлекательности и авантюрности сюжета она явно окажется не самой интересной. Однако у нее есть другие достоинства: она открывает нам весьма значимые аспекты контрабанды как вполне обычного, повседневного вида деятельности. Об этой стороне контрабанды историкам, как правило, узнать удается не слишком много, поскольку они вынуждены опираться на официальные документы, где речь по преимуществу идет о карательных мерах; сами же контрабандисты имели обыкновение хорошо заметать следы – так что и следы в архивах найти трудно. Но в бумагах STN эти passeurs появляются в своих обиходных заботах, как деловые люди, а не как искатели приключений. Итак, остановка Фаварже в Понтарлье дает нам возможность попристальнее приглядеться – в полевых условиях – к разным способам переброски книг через границу. Для того чтобы научиться воспринимать их именно в контексте специфической предпринимательской деятельности, прежде всего нам придется рассмотреть те условия, в которых эта деятельность осуществлялась, а из них главными были географические характеристики приграничных зон и особенности тех людей, которых здесь можно было нанять.

Юрский хребет представляет собой 224‐мильную дугу, достигающую 38 миль в ширину и протянувшуюся от немецких земель в долине Рейна до французских, в долине Роны. Он не настолько живописен, как Альпы, которые лежат далее к востоку, но тем не менее образует мощную горную преграду между Францией и Швейцарией. Двойная вершина Шассераль и Шассерон возносится над озером Нёвшатель на высоту в 5272 фута, а Кре-де-ла-Неж, самая высокая точка Юры, смотрит на Женеву с высоты в 5643 фута. В солнечный летний день восхождение на них может доставить немалое удовольствие, но для того, чтобы перевалить через них зимой с тяжелым грузом книг за спиной, носильщикам XVIII столетия, полуголодным и вынужденным работать за гроши, приходилось напрягать все свои силы. Сам хребет состоит из глубоких, похожих на меха аккордеона известняково-мергелевых складок, поднятых в вышину напором Альп, возникших 66 миллионов лет назад. Эти складки идут с северо-востока к юго-западу и разделены долинами. Для того чтобы пересечь их, направляясь с востока на запад, нужно воспользоваться поперечными расселинами, клюзами, которые открывают проход из одной долины в другую. Однако связь между этими клюзами затруднена, а самые удобные из таких проходов активнее всего патрулировали отряды Генерального откупа.

Как и другие издатели во франкоязычной части Швейцарии, STN постоянно искало новые пути во Францию, перенаправляя поставки и перераспределяя их между разными агентами в зависимости от обстоятельств. Большое количество книг уходило на северные рынки через Базель, где надежный человек, Люк Присверк, переправлял их далее, вниз по Рейну. Но на Рейне приходилось едва ли на не каждом шагу платить очередную пошлину; и ни Базель, ни Страсбург не были удобными воротами во Францию, поскольку Эльзас был отгорожен от внутренних французских рынков прочными таможенными барьерами. Налоги вредили и торговле между Франш-Конте, на восточной границе королевства, и так называемой старой Францией, которая начиналась в Бургундии и включала в себя Париж. Однако пошлины во Франш-Конте были ниже эльзасских, а еще их можно было обойти, если книжные тюки, уже переправленные через границу, замаскировать под грузы, подлежащие внутренней перевозке, и выдать их за что-нибудь невинное, вроде галантерейных товаров (mercerie)3131
  Франш-Конте, как и бóльшая часть Южной Франции, относилось к «провинциям как бы заграничным» (provinces réputées étrangères), и, следовательно, для того, чтобы доставить через него товары на центральные и северные рынки, приходилось платить транзитные пошлины. Но Эльзас и Лотарингия как «провинции, в действительности заграничные» (provinces traitées à l’ instar de l’ étranger effectif), облагались пошлинами еще более высокими. В силу особой привилегии Лион не уплачивал сборов с товара, идущего на север, в район, известный как Cinq Grosses Fermes. См.: F. Bosher. The Single Duty Project: A Study of the Movement for a French Customs Union in the Eighteenth Century. London: Athlone, 1964; а также P. M. Jones. Reform and Revolution in France: The Politics of Transition, 1774–1791. Cambridge: Cambridge University Press, 1995.


[Закрыть]. И если STN хотело пробиться на основные французские рынки, ему для начала нужно было перебросить книги через Юрские горы.

Скотт Уокер. Картографический отдел Гарвардской библиотеки

Излюбленный маршрут шел вдоль Валь-де-Травер, через таможенный пункт во Фрамбуре, где очередной клюз рассекает горное плато Французской Юры, открывая дорогу на Понтарлье. Невзирая на высоты и на дурное качество дорог, именно этим путем STN переправляло тысячи книг. Будь то безобидные пиратские издания или опасные livres philosophiques, их в равной мере необходимо было со всей осторожностью доставить на перевалочные пункты в старой Франции (vieille France), прежде всего в Лион, самый важный перекресток для дальнейших перевозок контрабанды к югу и западу от Швейцарии.

Если фрамбурские чиновники Генерального откупа отказывались идти навстречу или снег и грязь делали Валь-де-Травер окончательно непроходимой, STN чаще всего доставляло книги на возах, следующих в Лозанну или Женеву. В нескольких точках маршрута возчик имел возможность свернуть с основной дороги и передать груз агентам по доставке, а те, в свою очередь, держали его у себя, пока им не подворачивался возчик, чей путь по извилистой горной дороге лежал на запад, к одному из перевалов через Юру, где уже получил взятку таможенник или «страховщик» нашел очередной способ обойти таможенный пункт. Ключевые бюро прибытия в южной части хребта были в Жуне, по ту сторону границы от Ивердона; Морезе, напротив Лозанны; и Коллонже, напротив Женевы. Лозаннские и женевские издатели предпочитали Коллонж, через который проходила основная дорога на Лион, хотя и они, в свою очередь, прилежно искали северо-западный проход к Парижу. Они нанимали агентов в портах на Женевском озере, от Уши до Роля, Ниона и Версуа; агенты налаживали связи с крестьянами-носильщиками, которые жили в предгорьях и в самих горах, а те время от времени открывали новые тропы на диких склонах Мон-Тандр, Мон-Ронд и Мон-Колоби-де-Жес3232
  См. мою статью о «страховой» операции в Клерво-ле-Лак: Books and Border Crossings in the Age of Enlightenment, которая вскоре должна выйти в юбилейном сборнике в честь Ролана Мортье и Раймона Труссона и которую уже можно посмотреть на моем сайте robertdarnton.org.


[Закрыть].

Выгоду от всего этого получали агенты по доставке, держатели складов и постоялых дворов, возчики, носильщики и «страховщики», которые вдали от сторонних глаз населяли Юрские высокогорья. STN работало со множеством людей и заставляло их играть друг против друга, стремясь найти новые пути доставки и добиться более выгодных цен. Успех в издательской сфере зависел от успехов в сфере логистики; а для того, чтобы преуспеть в сфере логистики, вне зависимости от того, шла ли речь об официальных каналах или контрабандных, издательству приходилось налаживать сеть более или менее надежных партнеров – наряду с системой более или менее удобных маршрутов доставки. И человеческий фактор на поверку оказывался определяющим.

Так, возчики должны были уметь не только нахлестывать лошадей на горных подъемах, но и включать – в нужный момент – мозги. Им часто приходилось оставлять нелегальный товар на постоялых дворах, где-нибудь на окраине очередного французского города, прежде чем везти свой основной груз на пункт таможенного досмотра и в городской центр. Этот маневр требовал хороших отношений с хозяевами гостиниц, а кроме того, умения рассчитать время прибытия так, чтобы агенты, отвечавшие за следующий этап доставки, могли забрать товар. На таких мастеров своего дела, как Жан Эби или братья Мартен из Сен-Сюльписа, которые считались самыми надежными расторопными возчиками в Валь-де-Травер, можно было полностью положиться: они выполнят все данные им указания и в нужное время прибудут в нужную точку. В качестве промежуточной остановки часто использовался Круа-Русс под Лионом, где возчики сгружали книги под внимательным присмотром некоего Тевене, хозяина постоялого двора «У трех склянок». Но сколь бы рьяно STN ни побуждало своих агентов подбирать именно таких исполнителей, его грузы зачастую приходили не вовремя и в поврежденном виде из‐за людей, подобных Гюзе, возчику, известному своей «непростительной безответственностью»3333
  От Мёрона в STN, 26 июня 1783 года.


[Закрыть].

Даже Жан-Франсуа Пион, переправлявший в районе Понтарлье самое большое количество грузов, был известен тем, что у него регулярно случались какие-то накладки. Однажды он отослал бочку квашеной капусты по ошибочному адресу в Лионе, и капусту съели прежде, чем ошибку удалось отследить и исправить. В другой раз он отправил короб книг в Нант вместо Ренна, промахнувшись на шестьдесят две мили. И тем не менее у него была самая лучшая конюшня во всей Верхней Юре. Он мог предоставить своих собственных возчиков и упряжки в три или в пять лошадей, которые в зимний период запрягались в сани. Его конкурентам, братьям Мёрон и Жонасу Филлипену из Сен-Сюльписа, приходилось нанимать в качестве возчиков местных крестьян с их лошадьми и подводами – горцев с ветхозаветными именами вроде Жонас Луи Матей, Исаак Бове или Абрам Жанреветель, – но весной этот источник иссякал, потому что лошади были нужны под пахоту. То же самое происходило и в так называемый «сырный сезон» (сентябрь–октябрь), когда книги отходили на второй план, уступая место куда более востребованному местному продукту3434
  От Мёрона в STN, 28 сентября 1778 года.


[Закрыть]. В разгар зимы снежный покров на горных перевалах мог достигать трех футов в глубину, и крестьяне старались держаться поближе к домашнему очагу. Застряв в снегах где-нибудь посреди Валь-де-Травер, возчик вполне мог бросить телегу на произвол судьбы, отпрячь лошадей и отправиться с ними домой. Условия были настолько трудными и непредсказуемыми, что братья Мёрон были попросту не в состоянии гарантировать доставку груза строго к указанной дате. Временные ограничения, закрепленные в контракте, где оговаривались штрафы за их несоблюдение, для некоторых типов контрабандной доставки были крайне значимы, поскольку агент по доставке должен был знать, когда именно ему надлежит встретиться с возчиком на пригородном постоялом дворе. Пион отправлял воз в Нёвшатель раз в неделю и брался доставить книги из Нёвшателя в Лион за пятнадцать дней, по 4 ливра и 10 су за сто фунтов; позже он поднял цену до 5 ливров, снизив при этом время доставки до двенадцати дней. Может, соображал он и не слишком быстро, но у него были лошади. Мёроны, люди намного умнее него, зачастую проигрывали ему в конкурентной борьбе за контракты с STN, поскольку им приходилось организовывать доставку от своей штаб-квартиры в Сен-Сюльписе. Пока фургоны Пиона совершали регулярные рейсы до Лиона и обратно, Мёронам оставалось только стенать из‐за отсутствия собственных конюшен и несговорчивости людей, которых им приходилось нанимать: «Возчики диктуют нам свои условия»3535
  От Мёрона в STN, 22 апреля 1780 года.


[Закрыть].

Подобного рода конкуренция, осложненная личной неприязнью и даже враждой, существовала повсюду. Так, например, на южных отрогах Юры в переправке книг через границу доминировала фирма, которой владели Николь и Гайяр, со штаб-квартирой в Ниоме, на Женевском озере. Николь и Гайяр работали с женевскими издателями вроде Жана-Франсуа Бассомпьера, и когда у STN возникли сложности со страховщиками, выразили готовность прийти на помощь. Но сами они контрабандой не занимались, да и условия у них были не лучшие: шесть ливров с сотни фунтов за доставку книг из Нёвшателя в Лион и без каких бы то ни было обязательств по срокам. Однако у них работал один предприимчивый служащий, Жан-Жак Монтандон, который в 1771 году уволился, с тем чтобы основать собственное агентство по доставке. В письме, которое он разослал всем клиентам своих бывших работодателей, говорилось, что за девять лет тяжелой и плохо оплачиваемой – 366 ливров в год – работы он всесторонне овладел этим ремеслом и готов оказывать услуги самого высшего качества. Конечно, бывшие наниматели обвинили его в предательстве. Однако они сами отказались дать ему долю в предприятии, так что он был свободен поступать так, как ему заблагорассудится, поскольку уже приобрел права горожанина (bourgeois). «Только монарх обладает властью сказать: „Я желаю воспрепятствовать делу, которое начал такой-то, и пренебречь правами человека, издавая указ о том, что никто не может открыть предприятие, наносящее мне ущерб“». Он писал, что не мог обеспечивать семью, получая 366 ливров в год. Он попросту разорился бы, если бы жена не помогла ему деньгами. Что же касается его бывших нанимателей, то он «вел тамошние дела как хозяин, а не как служащий… Судите сами, господа, был ли я так уж неправ, уволившись в 40 лет, чтобы начать собственное дело»3636
  От Монтандона в STN, 16 июля 1779 года.


[Закрыть].

В этих словах выражает себя предпринимательский дух. Но одной только предприимчивости было недостаточно для того, чтобы одолеть существовавшую на французской границе барочную систему налоговых откупов и политически мотивированных таможенных запретов. В ответ на предложение Монтандона STN поинтересовалось, сможет ли он провозить через bureaux d’ entrée книги таким же образом, как это раньше делал с набивными ситцами. Монтандон прощупал почву, переговорив с морезским таможенником по фамилии Жане, «достойным человеком и моим близким другом. Но все же он контролер, и я не могу давить на него слишком сильно»3737
  От Монтандона в STN, 28 августа 1771 года.


[Закрыть]. Жане отказался пропускать грузы от STN через свою станцию без некоторого – пусть минимального – досмотра. Так что Монтандон обратился к другому своему другу в Морезе, по фамилии Шарбонне, который прекрасно разбирался в таможенных делах и к тому же был на дружеской ноге еще с одним человеком в Оксонне, а тот, в свою очередь, имел возможность переправлять ящики с поддельными таможенными печатями во внутренние районы Франции. Кроме того, в Морез должен вскоре прибыть новый таможенный служащий, и Монтандон немедленно свяжется с ним, «чтобы понять, под какую музыку он пляшет»3838
  От Монтандона в STN, 3 сентября 1771 года.


[Закрыть]. К сожалению, эпидемия конфискаций, постигшая вскоре после этого торговлю тканями, привела французских таможенных чиновников в состояние повышенной бдительности и сорвала дружеские договоренности по переправке книг. Монтандон объехал все пропускные пункты, но так и не сумел обзавестись союзниками среди тамошних buralistes и в конце концов оставил идею о дополнительных контрабандных доходах, хотя и продолжал в дальнейшем успешно конкурировать со своими бывшими хозяевами, Николем и Гайяром, в области законной торговли.

Похожую историю можно рассказать и об Оливе, агенте по доставке грузов из Уши, который, благодаря одному из своих местных друзей, на время открыл канал переброски грузов через Пон-де-Бовуазен, а затем сам же этот канал и перекрыл из‐за возросшей настороженности таможенных чиновников. Он перебежал дорогу Секретану и Де ла Севру, самым крупным агентам по доставке в Уши, и те нанесли ответный удар, напомнив STN, что их фирма только что взяла в дело нового партнера, чья жена была родом из Нёвшателя. Такого рода аргументы имели достаточно серьезный вес (хотя и не настолько серьезный, чтобы начинать говорить о скидках), поскольку торговля держалась на доверии, а на последнее прежде всего имело смысл рассчитывать со стороны друзей и родственников. Отсюда постоянные ссылки на личные отношения в сугубо деловой переписке. У Мёронов есть друг в Дижоне, свечник по фамилии Нюбла, который знает, как можно провезти груз, минуя палату синдиков. Бертран получает сведения о том, что у Конте, книготорговца из Бурк-ан-Бреса, в Бельфоре живет брат, у которого есть друзья в Безансоне, а те, в свою очередь, могут обеспечить нелегальный ввоз книг в этот город. Еще один маршрут на Безансон открывается благодаря зеленщику по фамилии Мийаво, поскольку тот помогает своему другу, книгопродавцу Шарлю-Антуану Шарме, подделывать таможенные квитанции, тогда как сам Шарме состоит в дружеских отношениях с одним инспектором, который питает слабость к «философским книгам».

Иначе говоря, дружеские связи значили не меньше, чем иные преимущества в конкуренции между главными соперниками, и каждый старался склонить чашу весов в свою сторону, налаживая необходимые контакты. Если от связей зависела даже легальная торговля, то нелегальная требовала связей особо прочных – в каждой из ключевых точек в системе распространения товара. Братья Мёрон, пытаясь продать свои услуги STN, сформулировали это следующим образом: «С надежными друзьями для вас нет ничего невозможного»3939
  От братьев Мёрон в STN, 25 июня 1770 года.


[Закрыть]. Со своей стороны, уже STN, запрашивая своих корреспондентов о тех или иных услугах, ничуть не скрывало того, что «рука руку моет».

Впрочем, для того чтобы поддерживать идущий во Францию непрерывный поток запрещенных книг, издателям приходилось полагаться на что-то более надежное, чем добрая воля и ситуативно возникшие договоренности. «Нам нужен устойчивый вариант», – пояснило STN братьям Мёрон в ходе переговоров о доставке книг4040
  От STN братьям Мёрон, 9 апреля 1776 года.


[Закрыть]. Как и было сказано выше, таким вариантом стала «страховка», которая превратилась в один из самых значимых элементов деловой стратегии STN после 12 июня 1783 года, когда граф де Вержен, французский министр иностранных дел, издал указ, согласно которому все ввезенные из‐за границы книги подлежали проверке в парижской палате синдиков, прежде чем продолжить свой путь к месту назначения. Эта мера ввергла провинциальную книжную торговлю в полный хаос. И дело было не только в том, что расходы на доставку выросли до величин совершенно непредставимых, если только речь не шла о книгах, которые и так везлись в Париж. Отныне гильдия парижских книготорговцев получала возможность тщательно выискивать пиратские издания в каждой партии товара, поступавшего от ее исконных врагов – заграничных пиратских издательств.

Столкнувшись с этой ситуацией, STN тут же начало интересоваться у своих постоянных корреспондентов из приграничных районов: не видят ли они возможностей для того, чтобы организовать новую страховую операцию. Франсуа Мишо из Ле-Веррьер, человек, время от времени бравшийся за переброску книг через границу, порекомендовал Иньяса Февра, книготорговца из Понтарлье, и Февр тут же вступил с STN в настолько активную переписку, что она заслуживает отдельного внимательного изучения, поскольку представляет собой невероятно богатый источник информации и о том, как складывалась карьера контрабандиста, и о контрабанде как «страховом» предприятии. По словам Мишо, Февр недавно нанял носильщика, у которого сложились превосходные отношения с начальником пограничного патруля. Порядочная взятка приведет к тому, что патруль не обнаружит в грузе ничего предосудительного, при том что возчики Февра могут переправлять из Ле-Веррьер в Понтарлье целые подводы книг. К несчастью, цена на эти услуги была запредельно высокой: в три раза больше, чем стоимость нормальной доставки из Швейцарии в Париж. Однако Февр мог помочь еще и с наймом носильщиков, которые по ночам горными тропами станут перебрасывать книги через границу; а когда товар окажется в безопасности, на его складе в Понтарлье, он сможет отправлять его дальше под видом обычных внутренних перевозок. Эта дальнейшая отправка требовала еще одной хитрости. Февр должен был собрать стопки в тюки по 150 фунтов и более, пометить их как книги (libri) и подписать прилагаемую к ним накладную (lettre de voiture), тем самым приняв на себя ответственность за их содержимое и подстраховавшись от внезапных проверок, которые могли устраивать дорожные агенты Генерального откупа. Понятно, что нельзя было избежать досмотра со стороны чиновников из гильдии книготорговцев, расположенной ближе прочих к месту назначения, но у Февра были свои способы решить и эту проблему; к тому же, как в STN уже знали по собственному опыту, книготорговцы из провинциальных гильдий зачастую с готовностью шли навстречу иностранным издательствам, только чтобы насолить парижанам.

Самая трудная часть пути была связана с пересечением границы. Носильщики с готовностью брались доставить практически любой груз, за исключением нескольких книг, которые находились под совсем уже строжайшим запретом (вроде антирелигиозного «Трактата о трех самозванцах»4141
  «Traité des trois imposteurs» – скандальная антирелигиозная работа, называвшая Моисея, Иисуса и Мухаммеда «тремя самозванцами» (Примеч. ред.).


[Закрыть] или пасквиля под названием Anecdotes sur Mme la comtesse du Barry4242
  «Анекдоты о госпоже графине Дюбарри» (1775) – памфлет оппозиционного журналиста Матье Пиданса де Миробера, направленный на дискредитацию королевского семейства и, прежде всего, покойного Людовика XV (Примеч. пер.).


[Закрыть], содержавшего острые нападки на королевский двор) и которые они считали настолько опасными, что оплата оправдывала риск. Если STN давало гарантию, что груз не содержит ничего, кроме пиратских изданий безобидных книг, носильщики брались доставить его в Понтарлье из расчета 12 ливров за сотню фунтов – и, важнейшая деталь, бесплатную выпивку на постоялом дворе в Ле-Веррьер, прежде чем они отправятся в сторону границы. Мишо был бы рад помочь, но он мог выступить исключительно в роли агента по доставке. Для того чтобы обустроить это дело, «Обществу» нужно было достичь соглашения непосредственно с Февром. Фактически речь шла об отправке к нему в магазин одного из своих клерков, чтобы тот, выдавая себя за работника магазина, мог координировать контрабандную доставку4343
  От Мишо в STN, 30 октября 1783 года и 22 декабря 1783 года.


[Закрыть].

Рекомендательных писем к Февру нёвшательцам не требовалось. Они имели с ним дело уже не первый год. В январе 1771 года они следующим образом охарактеризовали его в письме к своим парижским корреспондентам: «Человек очень пронырливый и предприимчивый, у которого, впрочем, ничего нет, кроме его познаний и хитростей»4444
  От STN к Сейяну и Ниону, 17 января 1771 года.


[Закрыть]. Февр провел некоторое время в Нёвшателе в качестве наемного работника в одном из книготорговых предприятий – возможно, у семейства Фош, с которым, судя по всему, он оставался в близких дружеских отношениях, – и затем открыл собственное дело: книжный магазин в Понтарлье. Его первые заказы у STN свидетельствуют о желании нажиться на livres philosophiques, в особенности на атеистической Système de la nature4545
  «Система природы, или Законы мира физического и нравственного» (1770), одно из ключевых материалистических и атеистических сочинений французского Просвещения (Примеч. пер.).


[Закрыть] д’ Ольбаша, которую он заказывал несколько раз. Помимо д’ Ольбаша, в число его неподцензурных любимчиков входили вольтеровские Questions sur l’ Encyclopédie4646
  Многотомные «Вопросы к „Энциклопедии“», выходившие в первой половине 1770‐х годов. Самое объемное и во многом итоговое сочинение Вольтера (Примеч. пер.).


[Закрыть], L’ An deux mille quatre cent quarante Мерсье4747
  «Две тысячи четыреста сороковой год, Сон, которого, возможно, и не было» (1771), утопический роман Луи Себастьена Мерсье: путешествие по Парижу будущего, сконструированному согласно социально-философским представлениям просветителей.


[Закрыть] и «Девушка для утех» (La Fille de joie), перевод написанного в 1749 году эротического романа Джона Клеланда «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех». Есть серьезные сомнения в том, что все эти книги он продавал в Понтарлье. Насколько можно судить по обрывочным замечаниям в письмах самого Февра, его местная клиентура предпочитала благочестивые трактаты4848
  От Февра в STN, 27 июля 1772 года. Бóльшая часть дальнейшего изложения основана на письмах Февра из архива STN, свериться с которыми можно на вышеуказанном сайте.


[Закрыть]. Население Понтарлье составляло около трех тысяч человек, и там не было сколько-нибудь значимых культурных институций. Городок жил доходами от франко-швейцарской торговли и не слишком разнообразного местного производства: бумага, древесина, сыр, железо плюс продажа лошадей-тяжеловозов местной франш-контийской породы. Письма Февра свидетельствуют о том, что он продавал книги другим книготорговцам – в Дижоне, Безансоне и Нанси, – вероятнее всего, просто потому, что у него была возможность снабжать их запрещенной литературой. Понтарлье он должен был прежде всего рассматривать как базу, которая позволяла ему выступать в роли посредника между швейцарскими издателями и розничными торговцами в Восточной Франции. И дело он вел отнюдь не на широкую ногу. Он часто наведывался на сельские ярмарки и постоянно был в пути, хватаясь за любую подвернувшуюся возможность, а с магазином в это время управлялась жена. Она же вела корреспонденцию, пока его не было дома, и, судя по всему, неплохо разбиралась в бухгалтерии и, шире, в том, как вести дела.

На этой почтовой открытке, вероятно, 1930‐х годов запечатлены контрабандисты, переносящие поклажу через франко-швейцарскую границу. Хотя фото почти наверняка постановочное, оно свидетельствует о том, что этот промысел не был задушен на протяжении двух столетий с того времени, как STN использовало швейцарских крестьян, чтобы переносить книги «Общества» на тайные склады во Франции

Контрабандные схемы Февра прекрасно работали на протяжении 1770‐х годов. Владелец постоялого двора в Ле-Веррьер по фамилии Жанне держал на швейцарской стороне границы склад, а Мишо помогал нанимать носильщиков и подкупать таможенных чиновников. Семейные связи существенно облегчали дело в Безансоне и особенно в Понтарлье, где заместитель инспектора (subdélégué) согласился не обращать внимания на то, что Февр привозил в город. В сентябре 1771 года Февр начал осуществлять разовые перевозки контрабанды для STN. Документально закрепленных страховых услуг он не предоставлял, но обещал безопасную доставку товара: «Не беспокойтесь за судьбу этих книг… Вообще ни о чем не беспокойтесь». Брал он не так уж много – 12 ливров за сотню фунтов, а носильщикам платил и того меньше. Они забирали пачки книг на постоялом дворе у Жанне и перебрасывали их на тайный склад Февра в Понтарлье за 25 су в день – обычная дневная плата неквалифицированного рабочего в Париже, а кроме того, получали обязательную крепкую выпивку. Один из первых тюков весил 109 фунтов, и они возражали: ноша в расчете на одного человека была слишком велика. В конечном счете им удалось заставить Февра снизить вес поклажи до 60 фунтов – и до 50, если на тропе лежал снег. По словам Февра, это были завсегдатаи кабаков в верхних долинах Юры и в большинстве своем особого доверия не заслуживали. Он жаловался на то, что ему приходится иметь дело с «жалкими пропойцами», которые требуют слишком много денег и слишком громко говорят о своей работе, когда приходят за выпивкой на постоялый двор Жанне4949
  От Февра в STN, 4 октября 1783 года.


[Закрыть]. Ходили слухи, что Генеральный откуп подсылает шпионов в распивочные заведения на швейцарской стороне, так что в конце концов Февр перенес базу предприятия в Ле-Веррьер, в дом некоего Монтодона. Его так ни разу и не поймали.

Впрочем, больших денег он тоже не заработал. Контрабанда была для него побочным источником дохода, а основное предприятие, легальная книготорговля, все глубже вязло в долгах. Не будучи в состоянии платить по векселям, которыми расплачивался с агентами своих поставщиков, таких как STN, он торговался и ссорился с кредиторами. В 1771 году у него началась судебная тяжба с Шарлем-Антуаном Шарме, хозяином самого значительного книжного магазина в Безансоне, а в переписке с «Обществом» он то и дело вступал в пререкания относительно той суммы, которую задолжал издательству. Угроза судебного преследования возникла и здесь, и для того, чтобы хоть как-то заставить его выплатить недостающее, издательство отказалось отправить ему последние два из девяти томов «Вопросов к „Энциклопедии“», за которые он уже заплатил и которые были очень ему нужны, поскольку без них он сам не мог получить деньги с клиента.

В январе 1772 года Февр объявил себя банкротом – то есть отнес сведенный бухгалтерский баланс к судебному приставу и приостановил платежи по долгам, тем временем пытаясь договориться с кредиторами и продолжая вести дела, насколько это было в подобных условиях возможно. Владельцы STN наняли адвоката в Понтарлье, пытаясь довести дело до суда, но Февр прислал им письмо, в котором нахально заявил, что взыскать с него не получится даже суммы на покрытие судебных издержек, даже если STN выиграет процесс. Ведь в этом случае он будет писать апелляцию за апелляцией и подвесит дело на веки вечные. Как он заметил в более позднем письме: «Не стоит слушать адвокатов и судейских чиновников, у которых главная забота – вытянуть деньги и втравить обе стороны в запутанные процессуальные действия, конца которым вы не увидите никогда».

Но главным было другое обстоятельство: «Обществу» нечего было у него конфисковать. Как и некоторые другие полуподпольные дельцы, которые не сумели рассчитать возможные риски, он заранее устроил своего рода развод, известный как «раздел телесный и имущественный», для того чтобы сохранить ту собственность, которой жена владела до вступления в брак. «Решение, которого она добилась, защитило меня от всех претензий со стороны кредиторов, – написал он в STN, – поскольку ни мебели в достаточном количестве, ни товаров, которые можно было бы взять в счет уплаты долга, у меня теперь нет. Вам следует принять это во внимание и не идти на риск потерять всю ту сумму, которую вам должны». Тем временем жена Февра продолжала заниматься торговлей и даже ездила – самостоятельно – с продажами по другим городам. Проиграв процесс в суде низшей инстанции, Февр и в самом деле подал апелляцию, а STN, как он и предупреждал, вынуждено было платить серьезные судебные издержки; в конце концов, по прошествии десяти лет, стороны согласились на мировую.

К середине 1783 года, через пять лет после путешествия Фаварже, «Общество» выразило готовность возобновить отношения с Февром, поскольку нуждалось в услугах опытного контрабандиста. Указ Вержена от 12 июня 1783 года породил такой жестокий кризис в книжной торговле, что STN больше не имело возможности рассчитывать только на случайные договоренности с теми или иными агентами по доставке, чтобы отправлять товар на французский рынок. Ему требовался профессиональный страховщик, пусть даже и прошедший через процедуру банкротства, так что осенью 1783 года «Общество» снова стало работать с Февром. После нескольких пробных доставок он выстроил надежную систему контрабанды и 23 января 1784 года подписал официальный договор со служащим STN, который проезжал через Понтарлье в качестве агента по продажам, представлявшего интересы своей фирмы. Ключевой пункт договора гласил: «Я, нижеподписавшийся [Иньяс Февр], гарантирую Типографическому обществу Нёвшателя в Швейцарии, что буду забирать все тюки с книгами, посылаемые г-ну Франсуа Мишо в Ле-Веррьере, а затем в течение двух месяцев доставлять их в Понтарлье за собственный счет и на свой страх и риск, получая по 15 французских ливров с сотни фунтов».

Февр должен был снять складское помещение в Понтарлье специально для того, чтобы хранить тюки с книгами, пока не подвернется возможность отправить их дальше, а в накладной ставить собственную подпись, чтобы в том случае, если груз столкнется во время этого, внутреннего, этапа перевозки с какими-то трудностями, вся ответственность лежала на нем самом. Впрочем, STN обязывалось не пересылать этим маршрутом книги, запрещенные строжайшим образом, за исключением пиратского (и расширенного) издания Description des arts et métiers5050
  «Описание искусств и ремесел, исполненное под руководством господ из Королевской академии наук» – 113-томное серийное иллюстрированное издание in folio, публиковавшееся Французской академией наук с 1761 по 1788 год (Примеч. пер.).


[Закрыть], за которым французские власти охотились особенно рьяно (к чему их побуждал законный парижский правообладатель, Никола-Леже Мутар). Февр согласился заниматься доставкой «Описания» по особой таксе в 18 ливров за сотню фунтов. Издательство нанимало его же и для всех своих обычных перевозок, происходивших с получением таможенных квитанций, так что при случае он мог использовать легальные поставки в качестве прикрытия для поставок нелегальных. Если какие-то книги конфисковались, он должен был выплатить их полную стоимость в течение года. Страховые услуги, о которых издательство договорилось с Февром, в точности соответствовали соглашению, подписанному между STN и еще одним «страховщиком» по фамилии Гийон в 1772 году в отношении контрабандных перевозок в районе Клерво-ле-Лак. Судя по деловому тону, в котором выдержаны оба договора, они дают нам типичную картину контрабандной деятельности, по крайней мере в ее наиболее профессиональной форме, в качестве долговременного, тщательно продуманного предприятия.

Впрочем, в одном отношении страховка 1783 года отличалась от страховки 1773 года, поскольку указ Вержена от 1783 года более не позволял считать дело сделанным, если книги пересекали франко-швейцарскую границу. Февру предстояло принять меры еще и для обеспечения второй части маршрута, той, что вела от его склада в Понтарлье до конечных пунктов назначения в различных французских провинциях. Как уже было сказано, он вкладывал пачки книг, доставленные через границу носильщиками, в тюки, помеченные словом libri, после чего заполнял и подписывал накладную, так чтобы они проходили по ведомству внутренних перевозок и, следовательно, не было необходимости отправлять их в Париж в сопровождении с приложением квитанции (acquit à caution). Груз подлежал проверке в лионской или безансонской палате синдиков, однако Февр с помощью STN нашел в обоих городах надежных людей, способных решить вопрос с этой формальностью. К концу 1783 года он свел воедино все этапы такой страховой операции. Вопрос теперь был только в том, как созданная Февром сеть станет работать на практике.