Текст книги "Боги Бал-Сагота (сборник)"

Черные когти

Джоэл Брилл захлопнул книгу, которую изучал, и выразил свое недовольство на языке, более уместном на палубе китобойного судна, нежели в библиотеке закрытого Коринфского клуба. Сидевший в соседней нише Бакли тихонько ухмыльнулся. Он был больше похож на профессора колледжа, чем на детектива, и виною этому служила не столько его склонность к усердию, сколько желание вжиться в роль, что и привело его в эту библиотеку, где он теперь и проводил время.

– Должно быть, это какое-то необычное дело, раз оно вытащило вас из вашего логова в такой час, – заметил он. – Сегодня я впервые вижу вас в столь позднее время. Мне всегда казалось, вы проводите вечера, уединившись в своих комнатах в обнимку с заплесневелыми томами и черпая из них сведения для ваших музеев.

– Обычно так и есть. – Брилл напоминал ученого не больше, чем Бакли – сыщика. Он был человеком плотного телосложения, с массивными плечами, кулаками и скулами, как у профессионального боксера, а низкий лоб и копна взлохмаченных волос вступали в противоречие с холодными голубыми глазами.

– Вы с шести часов даже носа из книг не высовываете, – заявил Бакли.

– Я пытаюсь найти некоторую информацию для директоров музея, – объяснил Брилл. – Видите? – Он обличающе указал пальцем на ряды чрезмерно толстых томов. – Их тут столько, что у любого глаза на лоб полезут, – и ни в одном нет ни слова о назначении некоего ритуального танца, который практикуется в одном племени на западном побережье Африки.

– Здесь много членов клуба околачивается без дела, – подсказал Бакли. – Почему бы не спросить у них?

– Как раз собираюсь это сделать. – Брилл взял в руку телефонную трубку.

– Вот Джон Холт… – начал Бакли.

– Его слишком трудно найти: носится, как москит в пляске святого Вита[66]66
   Пляска святого Вита, или хорея – синдром, характеризующийся непроизвольными хаотичными движениями, возникающими, преимущественно, в конечностях.


[Закрыть]. Попробую набрать Джима Рейнольдса. – Он крутанул диск.

– А ведь эти исследования в тропиках проводили вы, – заметил Бакли.

– Об этом и вспоминать нечего. Я несколько месяцев даром слонялся в той богом забытой дыре на западном побережье Африки, пока не слег с малярией… Вечер добрый!

В трубке раздался обходительный – даже сверх меры – голос.

– О, это вы, Ют Уэн? Я хотел бы поговорить с мистером Рейнольдсом.

В вежливом удивлении послышался оттенок дотошности:

– Да, мистер Рейнольдс вышел по вашему звонку час назад, мистер Брилл.

– Как это так? – изумился Брилл. – Куда вышел?

– О, вы же, несомненно, знаете сами, мистер Брилл. – В голосе китайца, казалось, прорезалась слабая тревога. – Вы позвонили около девяти, и я ответил. Вы сказали, что желаете говорить с мистером Рейнольдсом. Мистер Рейнольдс с вами поговорил, а затем велел подать ему машину к боковому входу. Он также сказал, что вы попросили встретиться в домике на берегу Уайт-лейк.

– Что за вздор! – воскликнул Брилл. – Я не звонил Рейнольдсу уже несколько недель! Вы меня с кем-то путаете!

Ответа не последовало: линию наполнила вежливая настойчивость. Брилл положил трубку и повернулся к Бакли, который сидел, с любопытством наклонившись вперед.

– Что-то здесь не так, – нахмурился Брилл. – Ют Уэн, слуга Джима, китаец, говорит, я звонил ему час назад, и Джим вышел, чтобы со мной встретиться. Бакли, вы пробыли здесь весь вечер. Неужели я кому-нибудь звонил? Я так чертовски рассеян…

– Нет, не звонили, – уверенно ответил детектив. – Я сидел здесь, рядом с телефоном, начиная с шести часов. Никто им ни разу не воспользовался. А вы все это время не выходили из библиотеки. Я так привык следить за людьми, что делаю это неосознанно.

– Что ж, – проговорил Брилл с нарастающим беспокойством, – а если мы, допустим, съездим на Уайт-лейк? Если это шутка, то Джим, может быть, будет ждать меня там.

Когда огни города исчезли позади и дома сменились купами деревьев и кустов, угольно-черных в свете звезд, Бакли спросил:

– Думаете, Ют Уэн ошибся?

– А как еще это можно объяснить? – отозвался Брилл, распаляясь.

– Кто-нибудь мог, как вы уже предположили, пошутить. С чего бы кому-то понадобилось представляться Рейнольдсу вашим именем?

– Откуда мне знать? Но я чуть ли не единственный в его кругу, ради кого он готов выбраться куда-то в такой поздний час. Он человек замкнутый и к людям подозрителен. Друзей у него мало. Так что я – один из немногих.

– Он вроде бы путешественник, не так ли?

– Во всем мире нет такого уголка, который не был бы ему знаком.

– Чем же он зарабатывает? – вдруг поинтересовался Бакли.

– Я никогда у него не спрашивал. Но денег у него порядочно.

Заросли по обе стороны дороги становились все гуще, и рассредоточенные точки света, отмечавшие одинокие фермерские дома, исчезали вдалеке. Уклон дороги постепенно возрастал, и они поднимались все выше к невозделанной возвышенности, которая, находясь в часе езды от города, со всех сторон окружала кристальную поверхность озера, именуемого Уайт-лейк. Теперь впереди показался мерцающий блеск среди деревьев и, миновав лесистый перевал, они увидели раскинувшееся внизу озеро, отражающее звезды мириадами серебристых пятнышек. Дорога дальше пролегала вдоль извилистого берега.

– Где тут хижина Рейнольдса? – поинтересовался Бакли.

Брилл указал пальцем.

– Видите те плотные тени в нескольких ярдах от кромки воды? Это единственный домик на этой стороне озера. Остальные – только в трех-четырех милях от него. И все они пустуют в это время года. А вот и машина перед домиком.

– В самой лачуге темно, – проворчал Бакли, тормозя возле длинного низенького родстера[67]67
   Здесь: двухместный открытый автомобиль.


[Закрыть], стоявшего перед узкой верандой. Дом встретил их мраком и тишиной, заградив собой переливающуюся серебром поверхность воды.

– Эй, Джим! – позвал Брилл. – Джим Рейнольдс!

Ответа не последовало. Лишь неясное эхо задрожало среди черных лесистых холмов.

– Ну и жутко тут в ночи, – пробормотал Бакли, вглядываясь в плотные тени, окаймлявшие озеро. – Как будто до цивилизации ехать тысячу миль.

Брилл выскользнул из машины.

– Рейнольдс должен быть здесь… если только не уплыл на лодке среди ночи.

Их шаги по крошечной веранде отдавались гулким эхом. Брилл постучал в дверь, еще раз крикнул. Где-то в лесу издала сонную ноту ночная птица. Никакого другого ответа они не услышали.

Бакли дернул за ручку. Заперто было с той стороны.

– Не нравится мне это, – буркнул он. – Машина перед домом… дверь заперта изнутри… никто не отвечает. Думаю, мне стоит взломать дверь…

– Нет необходимости. – Брилл пошарил в кармане. – Я открою ключом.

– И откуда это у вас ключ от лачуги Рейнольдса? – поинтересовался Бакли.

– Он сам захотел мне его дать. Прошлым летом я пробыл тут с ним некоторое время, и он настоял, чтобы я взял ключ и мог потом приезжать сюда, когда захочу. Включите фонарик, пожалуйста. Не вижу замка… Так, всё, получилось. Эй, Джим! Вы здесь?

Фонарик Бакли выхватил из темноты стулья и карточные столы, остановившись на закрытой двери в противоположной стене. Когда они вошли в нее, Бакли услышал, как Брилл стал шарить рукой по стене. Наконец раздался негромкий щелчок, и ученый выругался.

– Электричества нет. К этим коттеджам тянется линия из города, только ее, видимо, отключили. Но раз уж мы здесь, давайте пройдем дальше в дом. Может быть, Рейнольдс где-нибудь спит…

Он осекся, резко втянув воздух. Бакли открыл дверь в спальню. Его фонарик высветил сломанный стул, раскуроченный стол… и съежившуюся фигуру, лежащую в расширяющейся темной луже.

– Боже правый, это Рейнольдс!

В руке Бакли блеснул пистолет, и он обвел комнату фонариком, рассеивая тени, где могла таиться угроза. Луч задержался на еще одной двери, затем на открытом окне, сетка на котором была разорвана в клочья.

– Нужно больше света, – проворчал он. – Где выключатель? Может, просто пробки выбило?

– Снаружи, возле того окна. – Брилл, спотыкаясь, побрел во двор, прошел мимо окна. Бакли, кряхтя, включил фонарик.

– Переключатель опущен! – Он вернул его на место, и домик наполнился светом, который, заструившись из окон, лишь подчеркнул черноту шепчущих лесов, что их окружали. Бакли вгляделся в тени и вроде бы задрожал. Брилл больше ничего не говорил: его самого трясло, как при лихорадке.

Вернувшись в дом, они склонились над телом, лежащим в красной луже на полу.

Джим Рейнольдс был коренастым, крепко сложенным мужчиной средних лет со смуглой обветренной кожей – он явно успел побывать под тропическим солнцем. Лицо его было измазано в крови, а голова запрокинулась, открывая отвратительную рану под подбородком.

– Ему перерезали горло! – с запинкой выговорил Брилл. Бакли покачал головой.

– Не перерезали – разодрали. Боже правый, да на него будто большая кошка напала!

Все горло было буквально вырвано – мышцы, артерии, трахея и яремная вена оказались изувечены, ниже виднелись позвонки.

– Он так запачкан кровью, что я с трудом узнал его, – пробормотал детектив. – А вот как вам это так быстро удалось? Едва мы его увидели, вы сразу крикнули, что это Рейнольдс.

– Я узнал его по одежде и по фигуре, – ответил Брилл. – Но что же это такое его убило?

Бакли выпрямился и осмотрелся вокруг.

– Куда ведет эта дверь?

– На кухню, но она заперта с этой стороны.

– И входная дверь, что в передней, тоже была заперта изнутри, – пробормотал Бакли. – Не нужно быть гением, чтобы понять, как убийца проник в дом и что он – или оно – ушел тем же путем.

– В каком смысле «оно»?

– А разве это похоже на дело рук человека? – Бакли указал на изуродованное горло мертвеца. По телу Брилла пробежала дрожь.

– На западном побережье я видел чернокожих, которых растерзали большие кошки…

– И что бы ни разодрало Рейнольдсу глотку, оно прорвалось сюда через оконную сетку. И разрезали ее явно не ножом.

– Вы считаете, что какая-нибудь пантера с холмов… – начал Брилл.

– А пантера обладает достаточным разумом, чтобы отключить электричество, прежде чем проскочить в окно? – усмехнулся Бакли.

– Мы не знаем, отключил ли его убийца или кто-то другой.

– Так что же, Рейнольдс сам бродил по дому в темноте? Нет – когда я сдвинул переключатель, свет загорелся и здесь. Значит, он уже был включен, ведь мы не трогали выключатель в комнате. Кто бы ни убил Рейнольдса, он явно хотел проделать это в темноте. Может быть из-за этого! – Детектив указал квадратным носком ботинка на кусок вороненой стали, лежавший недалеко от тела.

– Судя по тому, что я слышал о Рейнольдсе, он неплохо обращался с оружием. – Бакли надел перчатку, осторожно поднял револьвер и осмотрел патронник. Затем, вновь обведя глазами комнату, остановил взгляд на окне и в один длинный шаг достиг его, чтобы перегнуться через подоконник. – Из этого пистолета выстрелили один раз. Пуля попала в подоконник. По крайней мере, одна пуля, и логично предположить, что она как раз из пустого патронника пистолета Рейнольдса. Вот как я это себе представляю: что-то подкралось к хижине, отключило свет и ворвалось в окно. Рейнольдс выстрелил один раз в темноту, но промахнулся, и убийца сделал свое дело. Я заберу пистолет в управление, только не слишком надейтесь, что на нем обнаружат еще какие-нибудь отпечатки, кроме тех, что оставил сам Рейнольдс. Стоит осмотреть и выключатель – хотя, возможно, я и стер все, что могло там быть, пока искал его. Знаете ли, это хорошо, что у вас есть железное алиби.

Брилл встрепенулся.

– О чем вы, черт возьми, говорите?

– Ну, китаец же готов поклясться, что вы звонили Рейнольдсу перед тем, как он был убит.

– За каким дьяволом мне понадобилось бы ему звонить? – с вызовом спросил ученый.

– Ну, – протянул Бакли, – я знаю, что вы провели вечер в клубной библиотеке. Это неопровержимое алиби… полагаю.

* * *

Брилл чувствовал усталость. Заперев свой гараж, он повернул к дому, возвышавшемуся в темноте и тишине среди деревьев. Ему вдруг захотелось, чтобы его сестра, с которой он жил, не уезжала на выходные с мужем и детьми. После событий этого вечера темные пустые дома вызывали у него смутное отвращение.

Тяжело вздохнув, он побрел в сторону дома под густыми тенями деревьев, выстроившихся вдоль подъездной аллеи. День выдался ужасным и утомительным. В голове у него мелькали обрывки мыслей и тревог. С беспокойством он вспомнил загадочное замечание Бакли:

– Либо Ют Уэн лжет, говоря о звонке, либо…

Детектив не закончил предложение, бросив на Брилла взгляд столь же малопонятный, как и его слова. Никто не думал, что китаец лгал преднамеренно. О его преданности хозяину было хорошо известно – эту преданность с ним делили еще несколько слуг убитого. Полиция не смогла обнаружить признаков, что они как-либо причастны к преступлению. Оказалось, никто из прислуги не покидал городской дом Рейнольдса на протяжении всего дня и ночи, когда было совершено убийство.

Не нашлось никаких зацепок и в домике, где оно произошло. Ни следов на земле, ни отпечатков пальцев на пистолете, кроме оставленных убитым, как не было их и на выключателе – кроме отпечатков Бакли. А если детективу и удалось узнать что-либо о таинственном звонке, он этого не разглашал.

Внезапно охваченный волнением, Брилл припомнил, как они на него смотрели, эти загадочные жители Востока. Их лица были неподвижны, но в темных глазах стоял блеск подозрения и угрозы. Он видел это в их глазах – коренастого азиата Ют Уэна, худого и жилистого, как статуя, египтянина Али и высокого, широкоплечего сикха в тюрбане по имени Джугра Сингх. Они ничего не говорили, но следили за ним взглядами – горячими, обжигающими, как у хищных животных.

Брилл свернул с извилистой аллеи, чтобы срезать путь по лужайке. Когда он проходил под черной тенью деревьев, что-то неожиданно обхватило его шею и принялось душить, а туловище яростно сжали стальные руки. Ученый отреагировал инстинктивно и решительно, как угодивший в ловушку леопард: резко рванулся, откинул назад голову, срывая с нее удушающую накидку, и высвободил руки от тех, что его связывали. Но следующая пара рук, словно неумолимый рок, ухватила его за ноги, и еще несколько фигур набросились на ученого из темноты. Он не понимал, кто на него напал, – он видел лишь крупные мелькающие тени.

Шатаясь в попытке устоять на ногах, он ударил вслепую и, почувствовав, как его рука наткнулась на что-то твердое, увидел, как одна из теней покачнулась и упала назад. Вторую его руку жестко схватили и выкрутили за спиной с такой силой, что Брилл почувствовал, как стали рваться сухожилия. В ухо ему кто-то горячо дышал, и, наклонив голову вперед, он снова откинул ее со всей силой могучих мышц шеи. Макушкой Брилл ощутил, что наткнулся на что-то более мягкое – человеческое лицо. Раздался стон, и мучительная хватка на выкрученной руке ослабла. С отчаянным усилием он вырвался, но из-за рук, державших его за ноги, он потерял равновесие. Повалился вперед, выставив руки, чтобы смягчить падение, но не успели его пальцы коснуться земли, как в мозгу что-то взорвалось, залив внезапно нахлынувшую черноту беззвездной ночи красными искрами, которые тут же поглотило бесформенное небытие.

Придя в сознание, Джоэл Брилл первым делом почувствовал, будто его бросает из стороны в сторону на беспалубной шлюпке посреди бушующего моря. Затем, когда его разум прояснился, он понял, что лежит в автомобиле, несущемся по неровной дороге. В голове стучало, руки и ноги были связаны, а сверху его укрывала какая-то накидка. Он ничего не видел, а слышать мог лишь шум мотора. Попытавшись понять, кто его похитил, ученый пришел в замешательство. Затем от внезапно вспыхнувшего подозрения на коже у него выступил холодный пот.

Машина резко остановилась. Брилла вместе с накидкой подняли сильные руки, и он почувствовал, как его перенесли на небольшое расстояние, всего на шаг, не больше. Затем в замке повернулся ключ, дверь скрипнула петлями, и его носильщики двинулись дальше. Послышался щелчок, и сквозь ткань, скрывавшую лицо Брилла, стал проступать свет. Ученый почувствовал, как его опустили на что-то, напоминавшее кровать. Когда накидку одернули, он зажмурился от яркого освещения. Холодное предчувствие дрожью пронеслось по телу.

Он лежал на кровати в той же комнате, где умер Джеймс Рейнольдс. Рядом, сложив руки на груди, стояли три угрюмые и молчаливые фигуры: Ют Уэн, Али и Джугра Сингх. На желтом лице китайца виднелась высохшая кровь, губа была рассечена. На скуле Сингха красовался темный синяк.

– Сахиб просыпается, – проговорил сикх на безупречном английском.

– Что, черт возьми, происходит, Джугра? – вскричал Брилл, пытаясь принять сидячее положение. – Чего вы этим добиваетесь? Развяжите меня… – его голос затих, когда он с дрожью осознал тщетность своих просьб, прочитанную в горящих темных глазах, что на него смотрели.

– В этой комнате наш хозяин встретил свою смерть, – произнес Али.

– Вы его сюда позвали, – добавил Ют Уэн.

– Не звал я его! – разозлился Брилл, буйно дергая за веревки, впивавшиеся ему в плоть. – Черт, да я вообще ничего об этом не знаю!

– В трубке был ваш голос, и наш хозяин послушался его и умер, – не поверил ему Джугра Сингх.

От бессилия Джоэла Брилла охватила паника. Он почувствовал себя человеком, бьющимся о неодолимую стену – стену непоколебимого восточного фатализма, неизменности убеждений. Если даже Бакли считал, что он, Джоэл Брилл, был каким-то образом причастен к смерти Рейнольдса, то как ему было переубедить этих непреклонных азиатов? Он подавил в себе порыв истерии.

– Детектив Бакли пробыл со мной весь вечер, – заявил он неестественным от напряжения голосом. – Он же сказал вам, что не видел, чтобы я пользовался телефоном. При этом я ни на минуту не покидал его. Я не мог убить своего друга, вашего хозяина, – ведь когда его убивали, я находился либо в библиотеке Коринфского клуба, либо ехал оттуда вместе с Бакли.

– Мы не знаем, как это было совершено, – спокойно ответил сикх. – Пути сахибов лежат вне нашего понимания. Но мы знаем, что вы каким-то образом вызвали смерть нашего хозяина. Поэтому мы привезли вас сюда, чтобы вы искупили свою вину.

– Вы хотите сказать, что собираетесь убить меня? – ошеломленно спросил Брилл, чувствуя, как мурашки забегали у него по коже.

– Если сахиб-судья выносит приговор, а сахиб-палач толкает в черный люк, белые называют это казнью. Значит, мы вас не убьем, а казним.

Брилл открыл было рот, но тут же закрыл его, понимая полную бессмысленность споров. Все происходящее походило на фантастический кошмар, от которого он должен был вот-вот проснуться.

Али выступил вперед, держа в руке предмет, при виде которого Брилл содрогнулся от недоброго предчувствия. Это была проволочная клетка, в которой сидела крупная изможденная крыса – она пищала и кусала прутья. Ют Уэн поставил на карточный стол медную чашу с прорезями на каждой из сторон, к одной из которых был прикреплен длинный кожаный ремешок. Брилл резко почувствовал тошноту.

– Это инструменты казни, сахиб, – мрачно проговорил Джугра Сингх. – Эту чашу мы положим вам на живот, а ремешком обхватим туловище, чтобы чаша не соскользнула. Крыса будет находиться внутри. Она сейчас без ума от голода, страха и ярости. Какое-то время она будет просто бегать под чашей, топчась по вашей коже. Но мы будем постепенно нагревать чашу горячим утюгом, пока крыса не взбесится от боли и не начнет прогрызать себе путь на свободу. Медь она не прогрызет, но может прогрызть плоть. Плоть, мышцы, кишки и кости, сахиб.

Брилл трижды смочил губы языком, прежде чем смог ответить:

– Вас за это повесят! – выдохнул он и сам не узнал свой голос.

– На все воля Аллаха, – спокойно проговорил Али. – Такова ваша судьба, а какова наша – ни одному смертному знать не дано. Аллах решил, что вы умрете с крысой в кишках. И если будет на то его воля, то мы умрем на виселице. Только Аллаху это ведомо.

Брилл не ответил. В нем еще оставалась гордость. Он стиснул челюсти, чувствуя, что если откроет рот, чтобы заговорить, чтобы образумить, чтобы привести доводы – то сорвется на жалкий визг и станет умолять. И то, и другое было бесполезно против безграничного фатализма Востока.

Али поставил клетку с ее ужасным обитателем на стол рядом с медной чашей – и вдруг неожиданно погас свет.

В темноте сердце Брилла забилось быстрее. Азиаты терпеливо стояли на месте, ожидая, что свет включится снова. Но Брилл инстинктивно чувствовал, что сейчас готовилась сцена для действа еще более темного и ужасного, чем то, что грозило только что его жизни. Тишина продолжалась – лишь где-то в лесу издала сонную ноту ночная птица. И еще откуда-то слышался тихий скребущий звук…

– Электрический фонарик, – пробормотал призрачный голос, который, как догадался Брилл, принадлежал Сингху. – Я положил его на карточный стол. Подождите!

Слыша, как сикх стал шарить рукой в темноте, ученый направил взгляд в окно – прямоугольник тусклого звездного неба, окруженный сплошной темнотой. И увидел, как в этом прямоугольнике выросло что-то темное и крупное. На фоне звезд он различил бесформенную голову и неясные чудовищные плечи.

Внезапно в комнате раздался крик. За ним тут же последовал скребущий звук, и нечто в окне сначала полностью заслонило звезды, а затем исчезло. Оно проникло в комнату.

Брилл, лежал неподвижно, связанный, и слышал весь кавардак, что происходил в темноте комнаты. Крики, визги, вопли агонии вперемешку со звуками ломающейся мебели, ударов и отвратительного рвущего звука, от которого у него по коже бегали мурашки. Один раз дерущиеся даже показались на фоне окна, но ученый различил лишь неясное переплетение конечностей, бледный отблеск стали и ужасные сверкающие глаза, которые, знал он, не могли принадлежать никому из его похитителей.

Кто-то в комнате ужасно стонал, и его вздохи становились все слабее и слабее. Затем случилось последнее конвульсивное движение, удар тяжелого тела – и свет звезд в окне еще раз оказался перекрыт. После этого в доме на берегу озера вновь воцарилась тишина, – тишина, нарушаемая лишь предсмертным и затрудненным дыханием раненого в темноте.

Брилл услышал, как кто-то, шатаясь, пытался ходить – это был тот самый, кто мучился от боли и тяжело дышал. В темноте возник круг света, и в нем Брилл увидел залитое кровью лицо Сингха.

Свет хаотично блуждал, безумно танцуя на стенах. Брилл слышал, как сикх шатался по комнате, будто пьяный – или как смертельно раненный. Фонарь осветил лицо ученого, ослепив его. Пальцы неловко потянули за веревки, и по ним прошелся нож, заодно задев плоть.

Сингх осел на пол. Круг света опустился рядом с ним и исчез. Попытавшись достать до него, ученый нащупал плечо. Одежда была влажной – Брилл знал, что она пропитана кровью.

– Вы говорили правду, сахиб, – прошептал сикх. – Почему голос в трубке был похож на ваш, я не знаю. Но я знаю, теперь знаю, что убило Рейнольдса, сахиб. Спустя все эти годы… они никогда не забудут, и вся ширь океана не станет им помехой. Берегитесь! Враг может вернуться. Золото… золото было проклято… я сказал Рейнольдсу, сахиб… если бы он послушал меня, его бы…

Внезапно его голос утонул в хлынувшей изо рта крови. Тело в руках Брилла содрогнулось в быстрой конвульсии и обмякло.

Пошарив по полу, ученый не смог найти фонарика. Затем, проведя рукой по стене, наткнулся на выключатель и, наконец, включил в домике свет.

Повернувшись обратно к комнате, ученый испустил сдавленный крик.

Джугра Сингх лежал возле кровати, съехав на пол. В углу съежился Ют Уэн, его желтые руки тянулись вдоль тела ладонями кверху. Али лежал посреди комнаты лицом вниз. Все трое были мертвы, и у всех были разодраны горло, грудь и живот. Одежду также порвали в клочья, а между лохмотьев виднелись окровавленные ошметки плоти. Ют Уэна выпотрошили, а в телах остальных зияли такие раны, как у тех овец, по чьему загону прошелся горный лев.

За пояс Ют Уэна все еще была заткнута дубинка. Мертвая рука Али сжимала нож, но следов крови на нем не было. Смерть настигла их, прежде чем они успели воспользоваться оружием. Но на полу рядом с Сингхом лежал большой кинжал с закругленным лезвием, и оно было красным до самой рукоятки. Кровавые пятна вели по полу через всю комнату и уходили за подоконник. Брилл нашел фонарик, включил его и, высунувшись из окна, направил белый луч на землю снаружи. Там он увидел темные беспорядочные пятна, уходящие к густым лесам.

С фонариком в одной руке и ножом сикха в другой, Брилл пошел туда, куда вели пятна. На подступе к деревьям он наткнулся на след, от которого у него встали дыбом волосы. В луже крови на земле отпечаталась нога. Голая и косая, она принадлежала человеку.

Это развеяло его смутные теории о том, что убийца был каким-то зверем из семейства кошачьих или человекообразной обезьяной. На задворках сознания замелькали туманные мысли – целый ворох воспоминаний о полулюдях-упырях, оборотнях, которые ходили, как люди, и убивали, как звери.

Затем послышался протяжный вой. Ученый остановился, чувствуя, как по коже забегали мурашки. В тишине под черными деревьями этот звук таил в себе массу страшных угроз. Крепко сжав нож, Брилл направил луч фонарика вперед. Тот колыхнулся, а потом замер на черном холмике, который явно не был частью леса.

Брилл склонился над фигурой и встал как вкопанный, перенесясь сквозь годы и через миры в иной мир – в более дикие, более мрачные дебри.

Перед ним лежал обнаженный чернокожий мужчина, в чьих остекленевших глазах отражался тающий свет. У него были короткие, выгнутые и кривые ноги, длинные руки и ненормально широкие плечи, между которыми бритая голова начиналась сразу, без видимой шеи. Голова его была ужасно деформирована: лоб выступал так, что почти закрывал глаза, а задняя часть черепа оказалась неестественно сплюснута. Лицо, плечи и грудь покрывала белая краска. Но дольше всего Брилл задержал взгляд на пальцах существа. Поначалу они казались просто чудовищно деформированными, но затем он увидел, что руки лежащего заканчивались длинными изогнутыми стальными крюками, остроконечными и заостренными с вогнутой стороны. Такое жестокое оружие крепилось к каждому из пальцев, и те, как крюки, испачканные в запекшейся крови, подергивались точь-в-точь как когти леопарда.

Чья-то легкая поступь привела его в чувство. Тусклый свет фонарика упал на высокую фигуру, и Брилл пробормотал: «Джон Холт!» Он не испытал особого удивления – ведь он пребывал в таком замешательстве, что о необычности появления здесь кого-либо еще думать не приходилось.

– Что, во имя Господа, здесь происходит? – спросил высокий исследователь, забирая фонарик из руки Брилла и направляя его луч на раненое существо. – Что это, во имя небес, такое?

– Черный африканский кошмар! – едва сумел вымолвить Брилл, после чего уже затараторил без умолку: – Эгбо! Человек-леопард! Я узнал о них, когда был на западном побережье. Он относится к тамошнему культу, в котором поклоняются леопардам. Они берут младенца, мальчика, и сдавливают ему голову таким образом, чтобы она деформировалась, и после того он растет в убеждении, что в его теле живет дух леопарда, и исполняет приказания главы культа – в основном они заключаются в казни врагов. По сути, он и есть человек-леопард!

– А здесь-то он что делает? – спросил Холт, словно не веря его словам.

– Бог его знает. Но этот зверь, по-видимому, и убил Рейнольдса. А сегодня ночью – и трех его слуг, и меня бы убил, наверное, если бы Джугра Сингх не ранил эту тварь. Поэтому он и ушел – точно как дикие звери, что уходят умирать в джунгли.

Холту, однако, сбивчивый рассказ Брилла будто бы показался неинтересным.

– Вы уверены, что он мертв? – пробормотал он, наклоняясь ближе, чтобы посветить в ужасное лицо. Свет был слабым – батарея быстро разряжалась.

Когда Брилл уже собирался ответить, раскрашенное лицо резко дернулось. В остекленевших глазах сверкнул последний проблеск жизни. Когтистая рука шевельнулась, слабо потянулась к Холту. Сквозь пухлые губы просочилось несколько гортанных звуков, пальцы обессиленно скрючились, сбросив железные когти, которые чернокожий тут же поднял, словно пытаясь вручить их Холту. Затем по телу раненого пробежала дрожь, он обмяк и больше не двигался. Он был ранен ножом под самое сердце и лишь благодаря своей звериной природе сумел после этого столько продержаться.

Холт, выпрямившись, повернулся к Бриллу и направил на него свет. Между ними повисло молчание, атмосфера буквально искрила от напряжения.

– Вы понимаете диалект экои[68]68
   Язык нигеро-кордофанской семьи, используемый народом экои, живущим на юго-востоке Нигерии.


[Закрыть]. – Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Сердце Брилла ускорило темп, вновь охватившее его замешательство вступило в нем в борьбу с вскипающим гневом.

– Да, – отрывисто ответил он.

– Что сказал этот болван? – тихо спросил Холт.

Брилл стиснул зубы, стараясь подавить охватившие его чувства.

– Он сказал, – процедил ученый, – «Хозяин, отнесите орудие моему племени и расскажите им о нашем возмездии, тогда они дадут вам то, что я обещал».

Не успел он выдавить эти слова, как его могучее тело согнулось и нервы натянулись до предела. Но прежде чем он сумел пошевелиться, ему в живот нацелилось черное дуло автоматического пистолета.

– Очень жаль, что вам пришлось услышать это предсмертное признание, Брилл, – холодно проговорил Холт. – Я не хочу вас убивать. До сих пор мои руки не были запятнаны кровью. Послушайте, вы человек небогатый, как и большинство ученых… а как вы смотрите на то, чтобы разбогатеть? Не лучше ли это, чем получить пулю в живот и переместиться в лачугу Рейнольдса к той троице желтопузых, чтобы их потом обвинили в вашей смерти?

– Умирать никому не хочется, – ответил Брилл. Его взгляд был устремлен на свет фонаря в руке Холта, который быстро краснел и с каждой минутой светил все более тускло.

– Хорошо! – воскликнул Холт. – Я расскажу вам всю историю. Свое богатство Рейнольдс добыл в Камеруне – украл у экои золото, которое они хранили в хижине джуджу, и убил священника культа Эгбо, когда убегал. Джугра Сингх был там с ним, но золото они забрали не всё. А экои после того случая стали так надежно охранять оставшееся, что никто больше не мог его украсть.

Я знал этого парня, когда был в Африке. Его звали Гуджа. Я тоже пытался завладеть золотом экои, но так и не смог его найти. А несколько месяцев назад я встретил Гуджу. Снова. Его изгнали из племени за какое-то преступление, и он стал бродить по побережью, где его и подобрали вместе с несколькими местными и привезли в Америку, чтобы показать на Всемирной выставке.

Гуджа с ума сходил от желания вернуться к своим и рассказал мне о золоте. Он также признался, что, если он сможет убить Рейнольдса, то племя его простит. Гуджа знал, что Рейнольдс жил где-то в Америке, но он был беспомощен, как ребенок, и не мог сам его найти. Я предложил ему помочь устроить встречу с похитителем, если он согласится отдать мне часть золота своего племени.

Гуджа поклялся мне черепом великого леопарда. Я тайно привез его на эти холмы и спрятал неподалеку в хижине, о существовании которой никто и не догадывается. Мне понадобилось некоторое время, чтобы обучить его тому, что от него требовалось, ведь мозгов у него было не больше, чем у обезьяны. И ночь за ночью мы отрабатывали каждое действие, пока Гуджа не запомнил свою задачу: ждать на холмах, пока не заметит свет в хижине Рейнольдса. Затем прокрасться туда, щелкнуть выключателем – и убить. Эти люди-леопарды видят в ночи, как кошки.