Текст книги "Долг стрелка"

– Сола Хопкинса? – В неверном свете лампы лицо фермера стало пепельно-серым. – Господи, тебя же вздернут! За тобой гонятся? Что…

– Меня не вздернут, – мрачно заявил Рейнольдс. – Знаешь, почему я убежал? Хочу еще кое-что сделать – а там пускай ловят. Джоул, ты ведь у меня в долгу, верно? В этих горах не спрячешься – жрать нечего. А ты живешь один, гости валом не валят. Я побуду здесь несколько дней, пока шум не уляжется. А потом еще разок загляну в Бисли, чтоб уж покончить с делами. Отправлю к чертям Билли Лири, шефа полиции, и этого адвоката Хопкинса, судью Блейна. Тогда и сам спокойно умру.

– Да они же прочешут все горы! – с ужасом воскликнул Джексон. – Не успокоятся, пока тебя не найдут…

– Не ори, – оборвал Рейнольдс. – Мы отгоним мою машину в ущелье за той скалой, прикроем хорошенько ветками, так что ни одна собака не отыщет. Я буду сидеть в доме или в сарае, а как кто-нибудь появится, сразу спрячусь в лесу. Сюда ведь можно проехать только по одной дороге. Да и не станут они долго искать возле самого города, покружат здесь немного и все – решат, что я уже в Лост-Нобе. Тебя, конечно, допросят, так, для порядка. Но, думаю, ферму обыскивать поленятся. Главное, стой прямо и смотри им в глаза, когда будешь врать.

Джексон поежился.

– Ладно. Только если тебя найдут, мне крышка.

Случившееся плохо укладывалось у него в голове. Большого Человека, самого Короля Долины, вдруг пристрелили, как обычного смертного. Рейнольдс воистину совершил нечто невероятное.

Без лишних слов приятели загнали «форд» в узкую, поросшую густым кустарником лощину и хорошенько замаскировали.

– Следы-то остались, – проворчал Джексон. – И слепой догадается, что тут проехала машина.

– Завтра следов уже не будет, – заметил Рейнольдс, взглянув на небо. – Похоже, скоро хлынет ливень, часа через два-три.

– Да, жарковато, и ветра нет, – согласился Джексон. – Дождичек-то не помешает. Давно пора, а то и не соберем ничего…

– Какого черта ты болтаешь про урожай? – рассердился Рейнольдс. – Он все равно тебе не принадлежит. В этих горах вообще нет ничего вашего; все ваше заложено и сто раз перепродано. Тебе пока везет, кое-как держишься. Но это ненадолго, вот увидишь. Ты ведь в точности, как мой зять Джон – да и остальные не лучше. «Вы все – стадо тупых баранов, – я так ему и говорил. – Вкалываете как проклятые – и только для того, чтобы другие могли наряжаться и набивать себе брюхо. Вы же работаете не на себя, а на этих своих кредиторов»…

– А что же нам делать?

Рейнольдс усмехнулся, по-волчьи оскалив зубы.

– Ты ведь знаешь, что я сегодня сделал. Сол Хопкинс никогда больше не будет вышвыривать людей из домов. Но таких как он, еще много. Вот если бы вы побросали грабли и взялись за оружие… Да мы ведь можем устроить в горах настоящую заваруху, почище чертовой гражданской войны Линкольна!

У Джексона стучали зубы, словно его трясла лихорадка.

– Что ты, Джим, куда нам? Времена-то уже не те, как ты не понимаешь? Это раньше у каждого был свой закон, мне еще мой старик рассказывал. А теперь что мы можем? Если возьмемся за оружие, губернатор пошлет на нас солдат. Одно дело – помочь человеку на аукционе, но воевать с правительственными войсками… От нас и мокрого места не останется.

– И Джон так говорил, и все его приятели, – усмехнулся Рейнольдс. – Только Джон сейчас за решеткой и, похоже, долго там просидит. Зато я на свободе, а Сол Хопкинс в аду. Что ты на это скажешь?

– Ой, боюсь, всем нам не поздоровится, – простонал Джексон.

– Что, уже в штаны наложил? Вот дерьмовый нынче народ! Когда фермеры пришли на аукцион, я подумал: наконец-то ребята взялись за дело. Черта с два! Только запахло жареным – сразу хвосты поджали. Разве твой старик поступил бы так? Ну ничего, я знаю, что мне делать. Управлюсь и один. Прихвачу с собой на тот свет несколько ублюдков… Ладно, пошли в дом, дай мне чего-нибудь пожрать.

Многое произошло нынче вечером, хотя было еще только одиннадцать часов.

В горах воцарилась тишина. Звезды заволокла дымчатая серая пелена, которая с необычайной быстротой двигалась по небу на юго-восток. Вдали у горизонта вспыхнула красноватая молния. Воздух напряженно замер. С юго-востока задул порывистый ветер, но тут же стих. Где-то в лесу тревожно крикнула ночная птица. Замычала корова в хлеву. Животные чуяли приближение чего-то зловещего, да и людей, выросших в этих горах, волновали знамения нынешней ночи.

– Какая-то дымка в небе весь день, – заметил Джексон, выглянув в окно. Он подал гостю холодный бекон, кукурузный хлеб и котелок красной фасоли. – На северо-западе все сверкает. С самого заката. Того и жди, грянет буря. Время-то в самый раз.

– Похоже на то, – пробормотал Рейнольдс, набивая рот жареной свининой и хлебом. – Черт побери, Джоул, неужели у тебя кроме пахты нечего выпить?

Джексон открыл шкафчик с жестяной дверцей, достал кувшин и вытащил пробку, сделанную из стержня кукурузного початка. Потом поставил на стол оловянную кружку и наполнил ее мутноватой жидкостью. По комнате поплыл запах кукурузного самогона, и Рейнольдс с видом знатока облизнул губы.

– Джоул, сукин сын! Меня боишься укрыть, а сам-то вон что прячешь!

– Это совсем другое, – проворчал Джексон с беспокойством. – Но знаешь, Джим, я сделаю для тебя все, что смогу.

Он заворожено смотрел, как его приятель хищно поглощает еду и вливает в себя спиртное.

– Не пойму я, как ты можешь преспокойно сидеть тут и есть. Неужели тебя нисколько не мутит после… Хопкинса?

– С какой стати?

Рейнольдс помрачнел, поставил кружку и взглянул на хозяина дома в упор.

– Хопкинс выбросил из дома Джона, его жену и детей. Потом засадил в тюрьму самого Джона. И как, по-твоему, надо поступать с такими вонючками?

Джексон отвел взгляд и снова посмотрел в окно. На северо-западе у горизонта то и дело вспыхивали молнии.

– Похоже, приближается, – заметил Джексон. – Теперь уж в Озере Бисли вода будет. Инженер говорит, надо три года, чтоб оно заполнилось – осадков-то мало в наших краях. Но, по-моему, и одного настоящего ливня хватит. Вода, наверное, здорово поднимется и в Мескитале, и в Саранчовом Ручье.

Он отворил дверь и вышел. Рейнольдс последовал за ним. Духота усилилась. Дымчатая пелена, еще гуще прежней, окончательно скрыла звезды. Со всех сторон высились черные горы, поросшие столь же черным лесом, и оттого вокруг казалось еще темней. И эту тьму беспрерывно прорезали далекие, но все более яркие молнии. При каждой вспышке на северо-западе у горизонта ясно очерчивалась чернильно-черная громада.

– Странно, – проговорил Джексон. – Полиция не едет. Я не слышал шума машин.

– Наверное, двинули по другим дорогам, – отозвался Рейнольдс. – И людей им сразу не собрать, сейчас ведь ночь. Небось, еще дозваниваются. Кстати, Джоул, телефон тут есть только у тебя?

– Да, остальным не по карману. Смотри-ка, эта туча идет медленно, но она черная как смоль. Наверное, в верховьях Ручья давно льет вовсю.

– Схожу-ка я к дороге, – сказал Рейнольдс. – Там фары скорее заметишь, лес не так мешает. Легавые могут заявиться сюда до рассвета. Но ты, главное, отвечай, как я сказал, тогда они не станут тут рыскать.

Последние слова заставили Джексона содрогнуться.

Рейнольдс побрел по извилистой тропе и уже скрылся за лесом, как вдруг вспомнил про посуду, из которой ел: котелок и миска остались на столе в кухне. Это могло пробудить подозрения полицейских, случись им внезапно нагрянуть на ферму. Рейнольдс повернулся и быстро зашагал обратно к дому. По пути он услышал тихое позвякивание и сначала не понял, что это такое. Потом его, как током, ударила догадка: позвякивает телефонный аппарат, который чем-то укутали, чтобы набрать номер без лишнего шума.

Пригнувшись, Рейнольдс подкрался к приоткрытой двери и через щель заглянул в дом. Возле телефона, дрожа как осиновый лист, стоял Джексон. На лбу его выступили крупные капли пота.

– Да, да! – говорил он странным сдавленным голосом. – Говорю же вам, он здесь! Сейчас пошел на дорогу – посмотреть, нет ли полиции. Приезжайте как можно скорее, Лири, сами приезжайте. Он злой как черт! Я постараюсь напоить его или уложить спать. Но все равно приезжайте скорее. И, ради бога, не говорите ему про меня, даже когда наденете на него наручники.

Рейнольдс распахнул дверь и шагнул в комнату. Лицо его словно окаменело. Джексон обернулся и хрипло вскрикнул. Гримаса ужаса исказила его черты, телефонная трубка выпала из руки и повисла на проводе.

– О господи, Рейнольдс! – завопил он. – Не надо, не надо…

Рейнольдс сделал еще шаг, и тяжелый револьвер, появившийся в его руке, с размаху обрушился на голову предателя. Джексон рухнул, как бык на бойне. Лежа на полу с закрытыми глазами, он судорожно подергивался. Кровь сочилась из раны на голове, из носа и ушей.

Несколько секунд Рейнольдс стоял над ним, безмолвно усмехаясь, потом подошел к телефону и поднял трубку. Ни звука. Слышал ли полицейский на другом конце провода вопль Джексона?

Рейнольдс повесил трубку и вышел из дома.

Злость и обида мешали ему собраться с мыслями. Джексон – единственный, кого он считал достойным доверия из всех людей, живших к югу от Лост-Ноба, – стал предателем. И не ради наживы, не ради мести, а просто из трусости. Рейнольдс зарычал от злости. Все, попался! До Лост-Ноба на машине не добраться. Ехать обратно к развилке дорог тоже не имело смысла, до появления полиции оставалось слишком мало времени. Вдруг он засмеялся, и это был недобрый смех.

Яростное возбуждение охватило Рейнольдса. Боже, сама судьба наконец-то решила немного ему подыграть! Зачем бежать куда-то? Он ведь хотел только одного: перед смертью отправить к чертям еще нескольких ублюдков, в том числе и Лири. А Лири как раз ехал к ферме Джексона.

Рейнольдс направился к конюшне, потом взглянул на небо, вбежал обратно в дом, разыскал плащ и накинул его на плечи.

Тем временем в небесах творилось нечто невообразимое. Молнии словно слились в одно сплошное сияние; при таком свете вполне можно было читать книгу. Над горизонтом на севере и западе двигались неправильной формы ослепительно-красные полосы, колебались, скрещивались, переплетались, падали и снова возносились ввысь. Грохотало все сильнее. Туча на северо-западе выросла до угрожающих размеров, теперь она простиралась до востока и запада. Зловещее красноватое сияние озаряло горы, лес, дорогу и постройки.

Рейнольдс побежал к конюшне, где жалобно ржали лошади. Из голосов стихий пока звучал только гром. Где-то в горах завыл ветер, но тут же стих.

Рейнольдс набросил попону и седло на спину беспокойного, норовистого коня и повел его к отвесной скале, которая высилась возле усадьбы. Он привязал животное в чаще, чтобы его не видно было с тропы. В доме по-прежнему горела керосиновая лампа. На Джоула Джексона Рейнольдс даже не взглянул. Он знал силу своего удара – после такой затрещины человек если и приходил в себя, то очень нескоро.

Прошло десять минут. Пятнадцать. Наконец, к звукам грома добавился отдаленный ровный гул, который быстро приближался. На юго-востоке небо прорезал луч света – явно не молния. Свет исчез, потом появился снова. Несомненно, это поднимался в гору автомобиль. Рейнольдс притаился за камнем неподалеку от того места, где к тропе подступала скала.

Вскоре показались и фары: сквозь ветви деревьев словно просвечивали два сердитых глаза.

«Вот они, глаза закона», – зло и радостно подумал Рейнольдс.

Машина остановилась – очевидно, водитель открывал ворота – потом двинулась дальше. Закрыть ворота, конечно, никто не потрудился. Вот подонки! Эти легавые из Бисли всегда так поступали – бросят ворота нараспашку, а у человека вся скотина разбежится.

Машина уже ехала по тропе к усадьбе, до решающего мгновения оставались считанные секунды. Наверно, Лири не слышал по телефону воплей Джексона или был слишком уверен в себе.

Рейнольдс пригнулся пониже. Фары осветили листву у него над головой, когда машина начала поворачивать перед скалой. Яркий свет на секунду ослепил Рейнольдса, но лучи отвернули в сторону, продолжая описывать дугу, и ему удалось различить людей в салоне. Прямо над головой грянул гром, и тут же новая вспышка молнии озарила тропу. По крайней мере, человек пять, и, похоже, за рулем сидел сам Лири. Впрочем, при таком освещении недолго и ошибиться.

Огибая скалу, машина сбросила скорость. Джим Рейнольдс опустил ствол своего тяжелого кольта на ветку, чтобы лучше прицелиться, и при новой вспышке молнии нажал на курок. Звук выстрела слился с раскатами грома. Машина резко дернулась, когда водитель уронил простреленную голову на руль, и понеслась прямо на скалу. Послышались испуганные крики, но человек, сидевший рядом с водителем, выпустил из рук винтовку и схватился за руль.

Рейнольдс стрелял снова и снова, уже стоя. Увы, удачным оказался лишь первый выстрел. Пули в машину попадали, и один человек вскрикнул, но полицейский на переднем сиденье по-прежнему крепко держал руль. Машина не разбилась о скалы, а в последний миг отвернула, потом заехала в заросли кустов по другую сторону тропы и врезалась в большой камень. От сильного удара смялся радиатор, людей выбросило из салона.

Рейнольдс застонал от досады и выпустил последнюю пулю в тех, кто бестолково копошился на земле у разбитой машины. Тут полицейские наконец-то вышли из оцепенения и начали соображать, что к чему. Укрывшись в кустах и за камнями, они открыли ответный огонь. Рейнольдс снова опустился на корточки. Пули свистели у него над головой или попадали в камень, за которым он сидел. Вслед за одиночными выстрелами грянула очередь, вокруг в кустах зажужжало, словно там роились пчелы. Кто-то пустил в ход автомат Томпсона.

Судя по столь частой и беспорядочной стрельбе, у полицейских здорово сдали нервы, но Рейнольдс, заряжая барабан, проклинал злую судьбу. У него осталось слишком мало патронов.

Он не сумел осуществить свой грандиозный замысел, машина не врезалась в скалу. Четверо полицейских остались живы и теперь занимали выгодную позицию. Прячась за кустами, они могли незаметно пробраться в дом и по телефону вызвать подкрепление. Но тут молния осветила тело убитого: оно вылетело из кабины полицейской машины и теперь висело на разбитой дверце, как тряпичная кукла. Рейнольдс злорадно ухмыльнулся. Так и есть: его первая пуля настигла шефа полиции Лири.

Между тем в небесах творилось нечто чудовищное. Временами адская канонада в вышине заглушала звуки пистолетных выстрелов и автоматные очереди. На черном как смоль небе то и дело вычерчивались огненные линии и полосы, а от громовых раскатов сотрясались горы. Отдельные отрывистые удары грома едва не разрывали барабанные перепонки, но ни одна капля дождя пока не упала на землю.

Беспрестанные вспышки молний мешали ориентироваться, и полицейские продолжали палить наугад. Рейнольдс начал осторожно отступать, приближаясь к скале. Он съехал по крутому склону на тропу и побежал туда, где рвался на привязи конь. Полицейские за кустами, мельком заметив беглеца, закричали и стали стрелять ему вслед.

Рейнольдс скрылся в чаще, быстро отыскал спрятанного коня, отвязал, вскочил в седло – и тут хлынул ливень. Он мало напоминал дождь в других, менее суровых краях. Словно раскрылись исполинские шлюзы, или у небесного сосуда, где хранятся дождевые воды, оторвалось дно. Целое море воды с ревом низвергалось на землю.

Наконец-то задул ветер, завыл, сгибая стволы деревьев. Но его ярость уступала буйству дождя.

Рейнольдс, прижавшись к спине коня, чувствовал, как неуверенно движется испуганное животное. Сам он мгновенно вымок до нитки, плащ ему не помог. Дождь падал не каплями, а могучими потоками и грохочущими каскадами. По земле уже бежали стремительные ручьи, и одно это не позволяло коню идти ровно. Продолжали сверкать молнии, но теперь они просвечивали сквозь пелену дождя, как пламя сквозь заиндевелое стекло; все вокруг словно покрылось серебряным инеем.

Некоторое время Рейнольдс видел свет в окне дома позади и старался ехать в противоположную сторону. Вскоре этот ориентир скрылся за выступом горы, и всадник утратил чувство направления. Рейнольдс даже не пытался найти тропу или выбраться на дорогу, а просто двигался вперед. Ехать было нелегко. Конь спотыкался, скользил на глинистых склонах, натыкался на деревья, ветви царапали лицо и руки седока. Проливной дождь не позволял определить расстояние, ослепительные молнии не улучшали видимость, в небесах продолжало грохотать. Эта неслыханная битва стихий ослепляла, оглушала, ошеломляла Рейнольдса. Природа как будто сошла с ума, в ее диком разгуле и место, и время утратили всякий смысл.

С черных небес с оглушительным грохотом сорвался белый сноп пламени, и огромный узловатый дуб разлетелся в щепки. Скакун с пронзительным ржанием рванулся вперед через кусты. Сильно ударившись о сук какого-то дерева, Рейнольдс повис на шее коня и чудом удержался в седле.

Его привел в чувство дождь, яростно хлеставший в лицо.

Рейнольдс не знал, как долго пробыл без сознания, и тем более понятия не имел, куда привез его конь. Во всяком случае, дождь продолжался и нисколько не ослабел, хотя ветер уже улегся, а молнии сверкали не так ярко.

Рейнольдс подобрал поводья и свернул туда, где, как ему казалось, был север.

«Господи, когда же кончится проклятый дождь?» – угрюмо подумал он. Этот ливень был кошмаром, чудовищным извращением природы. Прошло уже несколько часов, а обильные потоки все так же обрушивались на землю, словно извергаясь из неиссякаемого источника.

Конь на что-то наткнулся, встал и опустил голову. При свете молнии Рейнольдс увидел ограду из колючей проволоки. Он спешился, разыскал в кармане седельной сумки кусачки и перерезал проволоку, потом снова вскочил в седло и поехал дальше.

Поднявшись на пригорок, он изумленно замер и сначала просто не мог понять, что именно видит перед собой. Зрелище было слишком странным, но Рейнольдс привык верить своим глазам. Перед ним простиралось бескрайнее море, и струи дождя вспенивали воду.

И тут он догадался: это же Озеро Бисли! Еще сегодня утром тут было почти сухое ущелье. Вода в рукотворное озеро поступала лишь по каменистым руслам Саранчового Ручья и Мескиталя, которые за шесть месяцев засухи превратились в жалкие ручейки. Здесь, в горах, восточнее слияния двух рек, жители Бисли собирались построить ирригационную систему. Дамбу уже возвели, но каналы не прорыли – не хватило денег. Готовый котлован озера до сих пор никак не использовался. Инженеры говорили, что, судя по среднегодовому количеству осадков, он наполнится года за три. Но эти инженеры прибыли из Нью-Йорка и при всех своих технических познаниях даже не подозревали, какой чудовищный объем воды может обрушиться за один день на здешние лесистые горы, обычно такие засушливые. От Лост-Ноба до Бисли через каждые десять миль земля понижалась на сто пятьдесят футов. Саранчовый Ручей и Мескиталь собирали воду с огромного пространства; их питали мириады извилистых ручейков, сбегавших по горным склонам. Теперь вся эта вода устремилась в Озеро Бисли, поскольку путь к заливу преграждала плотина.

Какие там три года! Озеро наполнилось за несколько часов.

Рейнольдс ошалело глядел на воду. Такого огромного водоема ему не доводилось видеть ни разу в жизни. Семьдесят миль береговой линии! И глубина бог знает какая, ведь по дну проходили глубокие русла. Наверное, даже горные ручьи превратились в полноводные реки.

Дождь стихал. Должно быть, уже светало, но из-за дождя и туч Рейнольдс не видел рассветных лучей. Гроза бушевала всю ночь.

В пенистых водоворотах на поверхности озера носились огромные бревна и целые деревья – а еще обломки зданий, трупы коров, свиней, овец и лошадей, мокрые скирды хлеба. Неслыханный урон!

Рейнольдс проклинал всех жителей Бисли и их чертову дамбу. Даже дураку было ясно: если русло запружено, вода во всех речках выйдет из берегов и зальет пашни и пастбища. Как обычно, пострадали жители гор.

Рейнольдс взглянул на темную линию дамбы. Она выглядела уже не столь внушительно, как раньше, но оставалась мощной преградой для воды. А еще она могла послужить мостом. Вот и решение задачи! Дождь смоет все следы. Связь наверняка прервалась, хотя весть об убийствах, несомненно, уже разнеслась по долине. Во всяком случае, буря задержала погоню на несколько часов. Рейнольдс мог вернуться в Лост-Ноб и спрятаться. Пожелай господь сотворить из этой лощины озеро, он вряд ли придал бы ей более удачную форму: узкое ущелье в юго-восточной части большого речного бассейна напоминало гигантскую букву «V» острым концом на восток. Вокруг почти сплошной стеной вздымались крутые склоны гор высотой от девяноста до ста пятидесяти футов, с запада по широкой долине тек извилистый Мескиталь, с севера, между скалистых берегов – Саранчовый Ручей. Обе реки сливались у вершины буквы «V», и общий поток тек дальше по узкой расщелине, которую и перегородили дамбой.

Прежде лост-нобская дорога спускалась в ущелье, пересекала Мескиталь, а после поворачивала на северо-запад, к горам Лост-Ноб. Теперь она скрылась под пенистыми водами. На северном берегу поблизости от дамбы дорог вообще не было, только дикие горы и дубравы, но Рейнольдс мог проехать по той стороне вдоль озера до старого шоссе. Или, еще лучше, отправиться прямиком через горы. Тогда плевать ему будет на дороги. А ограды из колючей проволоки не помеха, ведь есть кусачки.

Он спешился и повел коня по дамбе. Тот уже паниковал из-за невиданного ливня, а теперь по одну сторону от него было бурное озеро, а по другую – пропасть. Вспененная вода плескалась у самых ног животного, конь фыркал и дрожал, но Рейнольдс успокаивал его и упорно вел вперед.

Дамба кончилась. Но, едва ступив на другой берег, конь снова фыркнул и встал, как вкопанный. Рейнольдс выругался и нащупал под мокрым плащом рукоятку револьвера. В темноте кто-то двигался.

– Стой, где стоишь!

Неизвестный быстро приближался, шлепая по лужам. В небе сверкнуло, и Рейнольдс разглядел человека без пальто и шляпы. Мокрые волосы облепили его лицо, вода струилась по одежде. В глазах отразился блеск молнии.

– Билл Эммет! – узнал Рейнольдс. Его голос слышался отчетливо, несмотря на шум воды. – Какого дьявола ты здесь делаешь?

– А мое дело и есть дьявольское, – ответил Билл. – А ты зачем пожаловал? За Джона залог привез?

– К черту залог! – Рейнольдс подошел ближе. – Я убил Сола Хопкинса!

Последние слова он почти проорал – и оттого смутился. Эммет взбудоражено схватил и сильно сжал его руку.

– Отлично! Только Сол Хопкинс не один, в Бисли есть и другие негодяи.

– Знаю. Но я покамест жив и могу пристрелить еще кое-кого.

Восторженный возглас Эммета перекрыл звуки дождя и ветра.

– Ты-то мне и нужен! – быстро заговорил он, теребя холодными пальцами рукава и лацканы Рейнольдса. – Я знал, я знал, какой ты парень! А теперь послушай меня. Видишь эту воду? – Он указал на неистовую пучину, которая бушевала почти у самых его ног, и завопил: – Посмотри на нее! Видишь, как она кружит и пенится? Вот сейчас сверкнет… Смотри, какие водовороты! Видишь, дохлые коровы и лошади бьются о дамбу? Ну так вот, я хочу спустить все это на улицы Бисли! В подарок ублюдкам! Они проснутся – а за окнами плещется черная вода. И тогда в этой воде будет плавать уже не только дохлая скотина. Поплывут трупы мужчин и женщин! Я прямо вижу, как их понесет далеко-далеко, до самого залива!

Рейнольдс схватил его за плечи и сильно тряхнул.

– Ты что болтаешь?

Раскаты безумного смеха слились с раскатами грома.

– Все очень просто. Я заложил под дамбу динамит – достаточно, чтобы ее прорвало. Понял теперь? Я хочу отправить в ад всех жителей Бисли!

– Да ты рехнулся! – пробормотал Рейнольдс.

Словно ледяная рука сжала его сердце.

– Рехнулся? – переспросил Эммет.

И, заметив нездоровый блеск его глаз, Рейнольдс догадался, что попал в самую точку.

– Вот это да! Сам только что прикончил дьявола Хопкинса – и уже готов идти на попятный. Да ты просто мальчишка! Убил всего одного врага, а я хочу убить тысячи!

Эммет опять указал на пенистые водовороты.

– Посмотри-ка вон туда. Под этой черной водой осталась моя земля. Она принадлежала моему отцу и деду. И ее у меня отняли. А почему? Потому только, что вонючие ублюдки из Бисли пожелали иметь свое озеро!

– Но ведь тебе заплатили за землю в три раза больше, чем она стоила, – заметил Рейнольдс.

Он не терпел несправедливости даже по отношению к врагам.

– Ха-ха!

До Рейнольдса донесся новый взрыв безумного веселья, от которого он похолодел.

– Да, заплатили! И я положил эти денежки в банк Бисли, а банк-то лопнул! Все пропало до последнего цента. Теперь у меня ни черта не осталось: ни земли, ни денег. Проклятые мошенники! Они мне заплатят за все! Я уничтожу Бисли! Залью Долину Саранчи до самых краев – воды хватит. Давненько я этого ждал, вот, наконец, и дождался. Как увидел нынче молнии, так и понял: время пришло. Не зря же я тут разгуливал, подпаивал сторожа самогонкой. Теперь, морда пьяная, он дрыхнет в своей лачуге, а шлюзы закрыты. Я позаботился! Ну и взрывчатку, конечно, заложил. Думаю, хватит. Дамбу прорвет, а остальное уже сделает сама вода. Я всю ночь тут стою: любуюсь, как прибывает вода, как близится праведный суд. Ну, ладно! Мне пора. Пойду взрывать динамит!

– Эммет! – закричал Рейнольдс вне себя от ужаса. – Боже мой, ты не можешь так поступить! Подумай о женщинах и детях!

– А кто подумал обо мне? – всхлипнул Эммет. – Когда мы остались без крова и без денег, моя жена тоже хотела жить, ох, как хотела! Но она умерла. У меня не было денег на лечение. Уйди с дороги, Рейнольдс! Ты, мелюзга, убил одного человека, а я убью тысячи.

– Подожди! Я ведь тоже ненавижу Бисли, мы все его ненавидим – но, боже мой, причем тут женщины и дети? Ты этого не сделаешь… Ты не можешь…

У Рейнольдса кружилась голова, воображение рисовало ему жуткие картины. Бисли был построен глубоко в долине, прямо на пути потока. Многие дома стояли на берегах Саранчового Ручья. Если бы такая чудовищная масса черной воды вдруг обрушилась на долину, сотни людей не успели бы добраться до гор. Рейнольдс действительно принадлежал другой эпохе, но он вовсе не был маньяком-убийцей.

Теперь он действовал решительно. Бросив поводья, он схватил Эммета. Конь фыркнул и поскакал вверх по склону.

– Отпусти, Рейнольдс! – зарычал Эммет. – Я убью тебя!

– Ты не взорвешь свой паршивый динамит! – ответил Рейнольдс.

Эммет завопил, как дикий кот. Он вырвался, отскочил, в его поднятой руке что-то блеснуло. Рейнольдс полез за револьвером и выругался: курок зацепился за одежду. Эммет яростно бросился на своего противника, и Рейнольдс ощутил острую боль в левой руке. В следующую секунду лезвие скользнуло вдоль ребер, потом вонзилось в плечо. Эммет дико рычал, нанося противнику беспорядочные удары. Оба мужчины упали, и схватка продолжалась на земле у края дамбы. Рейнольдс почувствовал, что начинает сдавать. Несмотря на всю свою силу, он здорово вымотался за сегодняшнюю ночь, к тому же длинный плащ сковывал его движения. А Эммет дрался с неистовой силой безумца.

Несколько раз Рейнольдс пытался схватить за запястье руку Эммета, сжимавшую нож, но, наконец, оставил эти попытки и потянулся за своим оружием. Высвободить револьвер ему удалось в тот самый миг, когда сумасшедший с нечеловеческим воем всадил нож ему в грудь. Потом Эммет завопил снова, ощутив, как в него уперлось дуло кольта. Прогремел выстрел.

Противники тесно прижимались друг к другу, поэтому на обоих опалило одежду.

Эммета отбросило в сторону. Тяжелая пуля пробила ему позвоночник. Мертвец лежал на краю дамбы, его голова и руки свесились вниз. Черная вспененная вода словно пыталась коснуться его пальцев.

Рейнольдс попытался подняться и не смог – у него сразу закружилась голова. В небесах по-прежнему грохотало и сверкали молнии. Внизу рокотала буйная вода. Было еще темно, лишь где-то вдали занималось бледное сияние. Светлело медленно, почти незаметно.

– Проклятье! – прохрипел Рейнольдс, хватая пальцами жидкую грязь. Он сожалел не о том, что умирал – просто смерть пришла не вовремя. – Почему я не смог подохнуть, как хотел? Я должен был драться с врагами, а дрался с сумасшедшим. Вот дерьмовая судьба! И эти проклятые свиньи из Бисли… Хотя…

Его неровный голос начал слабеть.

– Умереть в сапогах… как подобает мужчине… к черту их…

Окровавленные руки перестали хватать грязь, и человек в длинном изорванном плаще замер. Пробиваясь сквозь пелену дождя, над лесистыми горами поднимался серый измученный рассвет.