Текст книги "Невероятные приключения Денниса Доргана"

В высшем обществе

На прибрежной арене во Фриско я был непопулярен с тех пор, как ведущий, выйдя на ринг, взвыл:

– Дамы и джентльмены! Администрация с сожалением вынуждена сообщить, что бой между Морячком Дорганом и Джимом Эшем не состоится. Дорган так настучал по физиономии Эшу в раздевалку, что тот не может выйти на публику.

– Тогда пусть Дорган сразиться с кем-то другим! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Он не может, – вздохнул ведущий. – Кто-то сыпанул острой приправы ему в глаза.

В общем, дело было в швах, только сыпанули мне тогда не приправы, а «соуса тобаско». А дело было так: я перед боем прикорнул на скамейке в своей раздевалке. А когда открыл глаза, то увидел странного человека в очках с разноцветными стеклами и с белой бородой.

– Я доктор Стауф, – объявил незнакомец. – Администрация вызвала меня, чтобы я осмотрель вас перед боем.

– Давай, док, – взвыл мой секундант Джон Керни. – Деннис должен быть на ринге через пять минут.

Доктор Стауф зачем-то ощупал мою могучую грудь, посмотрел мои зубы, а потом попытался устроить настоящий генеральный осмотр.

– Ах… – тянул он. – Ах-ха! – насмешливо фыркнул он через мгновение. – У вас что-то с глазами. Ну… Это мы исправим. – Он достал какую-то бутылочку, пипеточку, оттянул мне веки, а потом закапал мне в глаза какую-то гадость, приговаривая: – Это должно поставить вас на ноги, не будь я Бэн Стауф.

– Что ты мне закапал? – поинтересовался я, пытаясь прийти в себя и покачивая головой из стороны в сторону. – У меня с глазами-то будет все в порядке?

– Это очень хорошее лекарство, – заверил меня доктор Стауф. – Судя по всему, у вас повышенное давление глазного дна, так как вы долго рассматривали что-то при плохом свете. Этот препарат снимет напряжение…

И тут без предупреждения мой белый бульдог Спайк схватил доктора за ногу. Тому пришлось извернуться всем телом, тут и случилось самое необычное: у доктора с носа свалились удивительные очки, фальшивая борода отклеилась, и я тут же узнал кривящегося от боли в ноге Фокси Барлоу – менеджера Джима Эша.

– Что это за игры? – взревел я, подскочив.

Джо Керни тем временем подобрал бутылочку из-под глазных капель и понюхал, – Белладонна! – воскликнул он. – Через три минуты ты станешь слепым как крот.

Я, взвыв от ярости, бросился на этого Барлоу, который все еще пытался, правда, совершенно безуспешно, выдернуть ногу из челюстей Спайка, завывая так, словно его резали на куски.

– Что за подстава? – продолжал бушевать Джо. – Мы знали, что вы – подвальные крысы, и попытаетесь что-то выкинуть. Но такой фокус… Да тебя, гад, никто не узнал бы, если бы не Спайк…

Я оттолкнул всех в сторону и нетвердой походкой вышел в предбанник, куда выходили двери и раздевалки Эша. Мои глаза все еще сопротивлялись действию лекарства, но я весь мир видел размыто. Но этого гада я сумел разглядеть. Когда он выскользнул из своей раздевалки, я взвыл:

– Ах, ты грязная скотина, свинья помойная! – И тут я обрушил свой правый кулак ему в челюсть. Так обычно бросают молоток в крысу. По счастливой случайности я застал его врасплох. А когда Джо увел меня с этой арены – предварительно он помог мне одеться – несколько человек все еще пыталось привести в себя этого мерзавца.

Джон отвел меня к себе в комнату. В течение первых двадцати четырех часов я был слеп, словно летучая мышь, потом зрение постепенно начало ко мне возвращаться, но вокруг все было размыто, и я был беспомощен как ребенок.

– Что бы такое устроить для этих подонков? Так, чтобы Эш получил сполна, а Барлоу до поры до времени и подвоха не почувствовал?

– Думаю, эту гадость придумал двоюродный брат Эша с Востока, – протянул Джо. – Я его не видел, но говорят, что он боец, к тому же умный. Красный Сталин рассказывал мне, что Эш говорил своему двоюродному брату, что вызвал двоюродного брата для борьбы с человеком, которого он боится и которого сам вряд ли сможет победить. Но этот кретин Барлоу перестарался и влил тебе такую большую дозу, что ты начал слепнуть еще до того, как вышел на ринг, даже если бы мы не обнаружили эту диверсию. Они думали, что ты потеряешь зрение, когда начнется бой. Но Барлоу перестарался.

– Ну и что мне делать, пока мои глаза снова смогут нормально видеть? – поинтересовался я.

– Может, тебе стоит купить очки, – решил Джо. Он отвел меня к окулисту, где я подобрал себе оправу с большими дужками из черепаховой кости. Когда я надел очки, Джо стал таращиться на меня.

– Ей-богу, – пробормотал он. – Никогда не видел, чтобы очки так сильно меняли внешность человека. Теперь ты выглядишь очень мягким и застенчивым. Посмотрись в зеркало.

Я так и сделал, и то, что увидел, выглядело противно: полным ботаником, словно был профессором или кем-то вроде того.

– И сколько мне еще их носить? – поинтересовался я у специалиста.

– Может, неделю, а может, и больше, – ответил мой друг. – Вам просто влили слишком много белладонны. Я смогу сказать, только когда опухоль век спадет.

Вот так и вышло, что я вернулся в Лос-Анджелес, и после того как я оплатил свой проезд, оказался разорен, а выйти на ринг с такими глазами я не мог. Чтобы завершить рассказ о своих неприятностях, я должен сказать, что, пока я сидел, пытаясь придумать, где взять денег ко мне зашел хозяин, который сообщил, что если я не заплачу ему в ближайшее время, то он просто-напросто выкинет меня на улицу. Я уклонился от прямого ответа, а потом отправился вниз в холл, чтобы посмотреть, не встречу ли я кого-то знакомого, у кого смогу одолжить денег.

– Деннис, клянусь, у меня нет ни копейки, – ответил мне Джек Таннер, к которому я обратился в первую очередь. – Но ведь ты мог бы провести показательный бой? А спрашиваю я об этом, потому что видел одного джентльмена в гимнастическом зале Вареллы, который тренировался, чтобы продемонстрировать свое искусство перед высшим обществом. Пойдем, посмотрим, сможем ли мы его поймать…

Так мы и сделали, а когда добрались до спортзала, Джек сообщил мне.

– Он тут, говорит с Вареллой.

С помощью очков я кое-как разглядел пожилого франта в высоком цилиндре и тростью с золотым набалдашником.

Варелла, увидев нас, обратился ко мне:

– Привет, Деннис, рад тебя видеть. Я хотел бы представить тебя одному джентльмену. Это – Деннис Дорган, господин. Может, вы захотите использовать его?

– Я не расслышал имя этого джентльмена, – вмешался я.

– Я – Гораций Дж. Дж. Вандер Свиллер III, – объявил джентльмен, посмотрев на меня через монокль. – Боже мой, это и в самом деле замечательный образчик! Вид у него хулиганский, но эти очки придают ему ученый вид.

– Это точно, – фыркнул я. – А без них я человек человеком. Взгляните.

Я снял очки, и Гораций ахнул.

– Боже мой, какой контраст! Оденьте их обратно, пожалуйста! Спасибо! Теперь, думаю, вы подходите. Как я уже говорил господину Вареллу, я ищу боксера, чтобы провести показательный матч в моем клубе «Афинянин». Он должен выступать в супертяжелом весе и быть достаточно известным.

– Меня знают от Галвестона до Сингапура, – хвастливо заявил я.

– В самом деле? Как я понимаю, вы, по меньшей мере, имеете определенную репутацию. Я думаю, что вашим противником станет господин Джонни МакГурти…

– Уродец, который только что приехал на побережье из Чикаго? – поинтересовался я. – Для чего все это устраивается и что с этого перепадет мне?

– Каждый из вас – и вы, и господин МакГурти – получите по пятьсот баксов, – продолжал Гораций. – Выступите на празднике, а победитель встретится с господином Джеком Белдингом.

– Имеете в виду джентльмена Джека Белдинга, который претендует на титул чемпиона в самом тяжелом весе? – поинтересовался я.

– Как я понимаю, Нью-Йоркская комиссия по боксу признала законными его претензии, – объявил Гораций. – Господин Белдинг восхитительный джентльмен, но не все у нас любят кулачные бои.

– Слышал, он был звездой колледжа среди спортсменов-любителей, до того как стал профессионалом, – прорычал я. – Он боксировал где-то на Востоке.

– Господин Белдинг хорош, как у себя в гостиной, так и на ринге, – нахмурился Гораций. – Это очень культурный молодой человек с хорошими связями. А праздник, который устраивают сегодня. – кульминация программы клуба развлечений для нашего почетного гостя. Он согласился сам выступить в роли рефери, для того чтобы продемонстрировать членам клуба типичный боксерский матч, без лишней жестокости и кровавой борьбы.

– Выходит, все будет очень просто? – поинтересовался я.

– Безусловно. Конечно, мы ждем, чтобы вы боксировали хоть и показательно, но реалистично, но не наносили ударов, которые могут повредить противнику, и не использовали стратегии, которые так любят кулачные бойцы в диких поединках.

– Хорошо, – согласился я. – За пять сотен я на ринг и с бенгальским тигром выйду. Думаю, вижу я достаточно хорошо, чтобы при ударе не промазать.

– Подождите, – продолжал он. – Ваша одежда не подойдет. Вам же придется смешаться с гостями, прежде чем нацепить перчатки и… возможно, выйти к ним после боя.

– А что не так с моим костюмом? – спросил я удивленно. – Я купил его в одном из лучших магазинов на Восточном побережье.

– Ну, это может сойти для набережной, – пренебрежительно заметил Гораций. – Однако вы должны понимать, что подобный внешний вид совершенно не приемлем в клубе «Афинянин».

– Да пошли они все, – прорычал я. – Если этот костюм вам не нравится, можете купить мне другой.

– Придется так и поступить, – объявил мой собеседник. – Что ж, отправимся в галантерею.

– Магазин для джентльменов, – задумался я. – Я этого не люблю.

И все же он затащил меня в одно из подобных заведений.

– Ассортимент тут немного спортивный, – пояснил Гораций. – То, что может подчеркнуть ваше воспитание и мужественность. Это превратит вас в плейбоя из высшего общества.

Продавцы окружили меня, и прежде чем я сообразил, что пора сопротивляться, я уже был в штанах для гольфа, шелковой спортивной рубашке с широким поясом, модных носках, низких парусиновых туфлях и шляпе с загнутыми вниз краями. Потом Гораций, сняв с моей головы это чудовищное творение, полил мне голову какой-то дрянью и зачесал волосы назад.

– А теперь посмотри на себя в зеркало, – с гордостью сказал он. Я так и сделал, а потом рухнул на коробку с товаром и замер, закрыв голову руками.

– Никогда еще со мной не случалось такого, – простонал я. – Придется приклеить усы и убить всех моих знакомых, кто увидит меня таким…

– Примечательная метаморфоза, – в свою очередь заметил Гораций. – Эта одежда в сочетании с очками превратила хулигана в изысканного молодого человека, который вполне может сойти за студента университета, увлекающегося спортом! Последний штрих… Вам необходимы тонированные сиреневые перчатки, чтобы скрыть ваши волосатые грубые руки. А теперь!.. Мне кажется, что я отлично подготовил вас для встречи с членами клуба и нашими гостями. Костюм сам по себе уникален… в нем вы, без сомнения, сойдете за спортсмена – выходца из высшего общества. Вполне возможно, что вы только что покинули поле для гольфа в одном из престижных клубов.

– А у меня такое ощущение, что я только что вышел из дурки, – огрызнулся я. – Я выгляжу так, словно любой громила может хлопнуть меня по плечу, и у меня хребет сломается.

Даже Спайк отвернулся от меня, уставившись в никуда, словно меня и вовсе нет.

– Знаю, Спайк, это не наш путь, – продолжал ворчать я. – Знаю, ты стыдишься меня, да и мне стыдно, но нам нужно заработать бабла…

– И вам придется где-то на время оставить эту чудовищную собаку, – продолжил Гораций – Нет… Не так… Наоборот, возьмите его с собой, и он придаст вашему образу некую пикантную изюминку.

– Так или иначе, только без Спайка я никуда не пойду, – заявил я. – Пусть даже вы и разодели меня, как обезьяну, Двойной Дж. Третий, или как вас там, но Спайка я на улице не оставлю.

Вот так и вышло, что шофер отвез нас в клуб. Изысканное местечко. Все члены клуба были богаты, то есть денег у них было как грязи, и сам дом выглядел, словно замок, или что-то в таком роде. Мы проехали вдоль высокой каменной стены, за которой были разбиты цветочные лужайки, где стояли стулья и столики, а под деревьями располагались фонари.

– Часть дам сейчас в чайной комнате, – пояснил Гораций. – Пройдем, и я познакомлю вас с ними. Они по большей части увлекаются этой новой наукой – психологией, а господин Белдинг оказался таким очаровательным джентльменом, что теперь клубные дамы проявляют живой интерес к любым лицам, связанным с рингом. Вы станете для них новым, интересным типажом. Как только прибудет господин МакГурти, я сразу отведу его к вам. Попробуйте хоть на какое-то время изобразить из себя джентльмена и вежливо отвечать дамам. Помните, они принадлежат к высшему обществу и утонченно чувствительные натуры.

– Я всегда веду себя как джентльмен, – прорычал я. – Никогда ни одной леди по морде не двинул.

Мой путник только головой покачал, так как у него на мой счет, видимо, имелись сомнения. Мы вошли в особняк, где нас встретил дворецкий. Он взял шляпу и трость у Горация, но когда он попытался взять мою шляпу, Спайк повис у него на ноге – вы бы слышали, как взвыл этот подхалим. Я отцепил Спайка от ноги дворецкого, но Гораций нахмурился.

– Очень злобный зверь.

– Ничего подобного, – возразил я. – Он просто решил, что этот тип пытается украсть мою шляпу.

– А он не набросится на МакГури, когда вы выйдите на ринг? – спросил Гораций.

– Нет, – покачал я головой. – Этот пес знает свое дело. Но если кто-то попытается украсть даже мой вонючий носок, ему несдобровать.

Гораций покосился на Спайка нервным взглядом. Потом аристократ провел меня в раздевалку и показал роскошные боксерские трусы. Я повесил шляпу на стул, рядом с вешалкой, и Спайк с неодобрением следил за моими действиями.

Потом Гораций проводил меня в другую комнату, где потягивали чай дамы в вечерних платьях.

– Дамы, это – господин Дорган, один из участников показательного матча.

Все они уставились на меня, словно я был рыбным пуддингом.

– В самом деле! – протянула одна их них. – Так вы профессиональный боксер, господин Дорган?

– Да, – коротко ответил я.

– Совершенно не похоже, – добавила другая. – А вам не кажется, что это профессия всего лишь один из способов выпустить природную агрессию?

– Да, – пробормотал я, весьма смутно понимая, о чем она говорит.

– Садитесь, выпьем чая, – пригласили они. – Вы же учитесь в колледже, господин Дорган? И к какому студенческому братству вы принадлежите?

– Ну, – неопределенно протянул я. – Я – морячок.

Дамы захихикали.

– У вас восхитительный юмор, господин Дорган, – заметила одна из них. – Скажите, как может человек вроде вас, без сомнения обладающий превосходным вкусом, выбрать столь жестокую профессию? Неужели вам легко выступать против более примитивных созданий?

– Ну, – протянул я, подбирая слова. – Я просто выхожу на ринг и молочу противника обеими руками по голове и в корпус, пока тот не падает.

Похоже, от моего ответа дамы пришли в замешательство. Наконец, одна из них, чтобы прервать неловкое молчание, поинтересовалась:

– Сколько сахара вам положить в чай, господин Дорган?

– Ни одного, – не задумываясь, ответил я. – Берегу фигуру, – я забрал у неё крошечную чашечку, с подозрением понюхал, осторожно глотнул и весело заметил: – Ну, вроде все в порядке.

А потом я осушил чашку одним глотком. Так что никто не может упрекнуть меня в том, что я забыл об этикете.

И вновь воцарилась тишина, потом одна из дам робко спросила:

– Господин Дорган, а как вы оцениваете господина Эйнштейна?

– Вы имеете в виду Аби Эйнштейна из Сан-Диего? – переспросил я. – Достаточно умный типчик, но удар у него слабый, и кишка у него слаба выйти против сильного противника.

В этот момент Спайк, скривившись от отвращения, отправился в сторону раздевалки. При этом глаза у него подозрительно блестели. Дамы с любопытством уставились на меня, но в этот раз напряжение снял Гораций, потому как появился с молодым человеком.

– Вот господин Долан из «Трибьюн», он собирается описать поединок в своей статье.

– Привет, Билли, – встал я, протянув руку журналисту. Я был рад, что здесь оказался еще один человек из знакомой мне среды.

– Это господин Дорган, господин Долан, – представил меня Гораций, и тогда лицо Билли окаменело. В этот миг у него был странный, отчужденный взгляд.

– Боже мой! Да ведь это Деннис! – наконец выдохнул он.

– А кто же ещё? – смущенно прорычал я, и Билли уставился на меня, словно глазам своим поверить не мог.

– Боже! – повторил он. – Ты выглядишь, словно напившийся профессор из колледжа! Деннис Дорган в костюме для гольфа! Ну, я да…

– Если и дальше хотите говорить в таком ключе, господин журналист, и вы, господин Дорган, то я рекомендовал бы вам отправиться в курительную комнату, – предложил господин Гораций, нервно поглядывая на дам, которые, похоже, находились в крайнем смущении. Не знаю, как журналист, но я был рад отправиться в курилку, хоть Гораций и увязался за нами.

– Держитесь подальше от гостей, пока не начнется бой, – фыркнул он. – И не пытайтесь смешаться с толпой гостей, когда начнутся танцы. Я должен был знать, что, как вас не наряди, в приличном обществе вам не место. Оставайтесь тут, пока не начнется бой.

– Хорошо, тем более что я не один, а с приятелем, – сказал я, наливая выпить из бутылки, которую нашел на столе. Билли, ты с фотоаппаратом?

– Нет, – ответил журналист. – Зачем он мне?

– Просто хотел попросить тебя не фотографировать меня в таком виде, – попросил я. – Кстати, кто это?

В это время Гораций вошел в курительную в сопровождении молодого человека, который выглядел, словно бандит с большой дороги.

– Господин МакГурти, а это господин Дорган и господин Долан, – представил нас Гораций. Я высунул руку, но МакГурти просто разинул рот, а потом начал смеяться, словно пьяная гиена.

– Морячок Дорган! – воскликнул он. – Людоед с Восточного побережья? Железные кулаки, ужас с гранитными челюстями, родившийся в Техасе, который спит на кровати из кактусов и который обточил зубы чудовищу из Хила? Здорово, мальчики! Почему ты оказался в этом детском саду, Дорган?

– Послушай ты, сын плешивого… – начал я кровожадно, но Гораций перебил меня:

– Господа, прошу вас!.. Пройдемте. Господин МакГурти, я познакомлю вас с дамами.

Они вышли, и я услышал, как, оказавшись за дверью, захихикал МакГурти. А ведь смех у него, скорее всего, вызвали мои штаны для гольфа.

– Билли? – позвал я, повернувшись к журналисту. – Где я раньше видел этого пса?

– Не знаю, – пожал плечами Билли. – Он недавно приехал из Чикаго. Посмотри за окно, похоже, публика собирается.

Большие машины подъезжали одна за другой, высаживая пассажиров на лужайки, а на стульях расположились колоритные личности, как их тут называли. Тут собрались сливки общества Лос-Анжелеса. А еще среди них я разглядел своего будущего противника-фигляра, окруженного толпой поклонников.

– Джентльмен, – язвительно заметил Билли. – Он, конечно, привык к подобному обществу. «Звезда колледжа побеждает на ринге Лаурели», «Любимый сын десятых Небес», «Молодой предводитель общества полицейских». Таких заголовков полным-полно, и я сыт ими по горло. Надеюсь, на ринге ты поправишь ему голову. Давай-ка я помогу тебе с перчатками.

– Разве ты не собираешься смешаться с толпой, подслушивая тут и там? – поинтересовался я.

– Приторно и противно, – фыркнул он. – Все эти фигляры похожи друг на друга. Я могу заранее написать, все что они могут сказать.

И тут как раз появился Гораций.

– Пойдемте! Пойдемте! – позвал он. – Поединок вот-вот начнется. Что-то не так?

– Я думал, может быть, джентльмен Джек захочет познакомиться с мной и МакГурти до боя, – с легким сарказмом заметил я.

– Тьфу, чушь какая-то, – нахмурился Гораций. – Человек его положения вряд ли станет водить знакомство с представителями низших слоев общества.

Мы отправились в раздевалку, я надел перчатки и халат. А потом я позвал Спайка. Он вылез из прилегающей к раздевалке душевой с довольной мордой, словно в мое отсутствие проделал важную работу.

– На ринг в очках пойдешь? – ехидно поинтересовался Билли.

– Да, – фыркнул я. – Без них до ринга не доберусь. Ну, конечно, когда начнём боксировать, я их сниму.

Билли рассмеялся.

– Клянусь, – продолжал он. – Понятия не имел, что очки могут так сильно менять внешность. Даже в боксерских перчатках ты выглядишь, как книжный червь.

Именно тогда Гораций вновь заглянул к нам, чтобы сказать, что самое время идти на ринг. Я, Билли и Спайк последовали за ним, протискиваясь между стульями, на которых восседали полные мужчины и женщины с глубокими декольте.

– Хи-хи! Как это глупо – боксер носит очки! Какой странный молодой человек!

А какая-то гусыня ответила ей:

– Странно, что никто не объявил его имени, дорогая. Думаю, все потому, что он едва ли сможет выстоять долго на ринге, даже в товарищеском матче.

Я вылез на ринг, скрежеща зубами. МакГурти уже был там, да ещё какой-то джентльмен во фраке, который, судя по всему, был секундантом моего противника.

– Члены клуба, дамы и господа, – громким голосом начал Гораций. – Сегодня мы готовы предложить вам развлечение особого рода, благодаря нашему великодушному гостю Джеку Белдингу, – все захлопали, а господин Гораций продолжал: – Итак, сегодня господин МакГурти и господин Дорган согласились встретиться в дружеском поединке, в ходе которого они продемонстрируют нам приемы кулачного боя, позволив зрителям оценить все тонкости поединков, не будучи шокированными жестокостью, столь характерной для этого вида спорта. Господин Джек Белдинг выступит в качестве рефери.

Белдинг, безмолвно стоявший на ринге, поклонился, и толпа бешено зааплодировала ему, особенно дамы. Он был гвоздем шоу. А я и МакГурти присутствовали тут только затем, чтобы этот тип показал себя во всей красе.

Рефери вызвал нас в центр ринга и дал инструкции, как в обычном матче, стараясь быть как можно галантнее, и я услышал, как по толпе пронеслось:

– Разве он не милашка?

Но я внимательно наблюдал за МакГурти, который хихикал, пока я снимал очки, что в боксерских печатках было очень неудобно, и сбрасывал халат. А потом этот дохляк ахнул, когда увидел мое тело, с перекатывающимися мускулами, и свирепое лицо, больше не замаскированное очками. По толпе зрителей пронеслась волна ропота.

– Небеса! – воскликнула одна из дам. – Да это настоящая горилла!

Мы разошлись по углам ринга, я передал очки Билли, и разлохматил прилизанные волосы. Без очков МакГурти казался мне белой, двоящейся тенью.

Прозвучал гонг, и джентльмен Джек Белдинг ступил к канатам, щелкнув пальцами так, чтобы услышали дамы.

– Бокс, парни! Не стойте, бокс!

На близком расстоянии я видел достаточно хорошо… В общем, мы начали работать, занимаясь чистой показухой, демонстрируя стиль и приемы, блокируя удары друг друга, перебирая ногами, и, должен был признать, для новичка МакГурти был весьма неплох. Хотя место ему было на выставке, а не на ринге. Ну а я чувствовал себя почти инвалидом из-за слепоты, правда, это ничуть не замедлило скорости моих движений.

МакГурти порхал вокруг меня, работая левой, а потом неожиданно попытался провести прямой правой мне в лицо. Я тогда слегка прижал его, хоть он и пытался использовать тактику дальних ударов. Отработав в полсилы ему по ребрам, предупредил:

– Дорогой мой! Эти люди пришли сюда посмотреть на матч, так что не дури и не зли меня. Как мне исполнять свою роль в этом представлении, если я порой даже не вижу тебя?

– А я пришел сюда бороться по-настоящему, – усмехнулся он, так что я механически запечатлел его улыбку левым хуком, попав точно по зубам. Потом последовал крученый правой в живот. Тут он перехватил мои руки.

– Это для тебя представление! – с такой ненавистью прошипел он, что я тут же пожалел, что бил в полсилы и не вынес ему все зубы. – Ну, держись, сейчас я выбью из тебя всю дурь.

Но тут джентльмен Джек взял нас за плечи и проговорил:

– Остыньте, молодые люди.

С трудом держа себя в руках я преодолел желание пнуть своего противника по-настоящему, и мы снова занялись балетом, обмениваясь тычками.

– Перерыв.

Когда мы начали второй раунд, я обнаружил, что вижу много хуже. Я даже пару раз споткнулся.

– Дорган, ты – паршивец! – шепнул Белдинг. – Дерись, покажите класс, до того, как я сброшу тебя с ринга.

А потом я услышал, как одна из дам сказала:

– Разве не чудо этот господин Белдинг?

Я так разозлился, то врезал МакГурти много сильнее, чем собирался. Он лишь хмыкнул и попробовал достать меня левой в подбородок, я отплатил ему мощным прямым в голову, а потом мы застыли, разгоряченные, тяжело дыша. Пот заливал мне глаза, которые и так ничего не видели. Сейчас я с трудом отличил бы МакГурти от Белдинга, но пока мой противник стоял и обменивался со мной ударами, я мог дубасить его и защищаться, действуя по интуиции. Кроме того, я смутно различал бормотание болельщиков… А потом Белдинг, словно коршун, накинулся на нас.

– Остановитесь, молотобойцы! – прошипел он. – Полегче. Вы оба. Иначе я прикажу выставить вас, и вы не получите ни цента.

– Прочь с дороги, балерун-очковтиратель! – прорычал МакГурти.

Мы так и провели весь этот раунд и следующий, дубася друг друга.

Когда начался четвертый раунд, я вошел в клинч и поинтересовался у своего противника:

– Только сейчас вспомнил, кого ты мне напоминаешь. Ты случаем не родственник Джима Эша Фриско?

– Я его двоюродный брат, – ответил мне мой противник. – И что из того?

– Так! – взревел я, оторвавшись. – Так это ты, хитрожопый макак, надоумил его меня ослепить? Я сейчас тебе покажу!

И тут я подцепил его левым хуком, словно кнутом огрел молодого бычка. Он выплюнул полных рот крови и обломков зубов, но остался в строю. Больше всего в этот миг он напоминал мне дикую кошку, которая не желала расставаться со своей девятой жизнью. Дамы закричали. Гораций отчаянно взвыл, но я не обращал на это никакого внимания. Весь мир для меня теперь был раскрашен в красное, а МакГурти больше всего напоминал измочаленную тряпку. Вокруг нас бушевала настоящая буря, а пот и кровь, летящие во все стороны, напоминали дождь. Остановленный апперкотом, МакГурти так дернулся, что я решил было: вот-вот – и голова его оторвется, но тут он вошел в клинч, схватил зубами мое ухо и стал жевать его, одновременно выкрикивая такие непристойности, что и портовые грузчики постеснялись бы.

Я стряхнул его, взбодрил левым хуком, сломав ему нос. Только тогда он начал отступать. Белдинг вопил, ругался, пытаясь встрять между нами, но мы не обращали на него никакого внимания.

К тому времени МакГурти превратился для меня в белое размытое пятно, но я продолжал молотить его, чувствуя, как при каждом моем ударе плющится его тело. Кровь лила у него из носа, разбитых губ и расплющенных ушей. Каждый раз, когда я погружал кулак в его тело, я чувствовал, как мне в лицо летят брызги, и я знал, что это кровь МакГурти. Вокруг ринга царил настоящий бедлам, однако я был уверен, что теперь люди высшего общества получили исчерпывающее представление, что такое бокс и настоящий кулачный бой.

Видел я с каждой минутой все хуже и хуже, и если бы МакГурти, успокоившись, замер на полу, то все прекратилось бы, но он всякий раз вставал и пытался ответить мне. Чувствуя, что удары его становятся все слабее, я решил положить конец этой комедии, я закончил отбивную правым хуком, почувствовав, как вздрогнул пол, когда на него рухнуло окровавленное тело. Но в следующее мгновение что-то пролетело у меня под носом, и я со всего маху двинул кулаком. Тут же раздались удивленные, встревоженные крики. Почувствовав что-то неладное, я мотнул головой, встряхивая пот и кровь с глаз, наклонился к размытым контурам, корчащимся на полу. Мое зрение чуть прояснилось, и я увидел, что передо мной лежат двое: мой противник и джентльмен Джек Белдинг! Я начал было объясняться, говорить, что ошибся, но он вскочил с пола с горящими глазами и со всего маху ударил мне в челюсть. Для меня это была как слону дробина, но тут взревел Спайк. В следующий миг белая молния пролетела под канатами, и джентльмен Джек Белдинг закричал так, словно его стали резать заживо. Даже своим мутным взглядом я видел, как он «танцует», пытаясь стряхнуть Спайка, который прочно вцепился ему в зад. Ррррр! – и гордость Восточного побережья остался без штанов, как настоящий готтентот.

Повсюду то ли истерически смеялись, то ли рыдали дамы. Как по мне, то все эти вопли больше походили на лай гиен. Джентльмен Джек Белдинг, развернувшись и стараясь прикрыть свое естество, помчался на выход, а потом я услышал, как Гораций закричал:

– Вызовите полицию! Арестуйте его! В тюрьму его на всю жизнь!

Тут МакГурти вскочил и, словно заяц, метнулся за канаты. Я подхватил Спайка подмышку и отправился в другую сторону. Я двигался, словно в полной темноте, кого-то сбил с ног, наступил на кого-то и, судя по писклявому голосу, это был Гораций. Не знаю. Моей навязчивой идеей стало вернуться в раздевалку, переодеться и исчезнуть, прежде чем появится полиция.

Передо мной замаячил дом, и я шагнул вперед, однако судя по итогу расчет мой оказался неверен. Впрочем, мне было уже все равно. Зацепившись за что-то ногой, я почувствовал, что падаю. Спайк выскочил у меня из рук. Бух! Я приложился, словно упал на наковальню. Подумал о том, осталась ли хотя бы одна целая кость в моем теле. Я упал на твердый бетон, а где-то рядом царапался и скулил Спайк. Я сорвал перчатки, стал моргать и вскоре сообразил, где я. Из-за своего зрения я промахнулся и, не добравшись до двери, рухнул в подвал. Рядом со мной была огромная коробка угля, в которую и попал Спайк.

Я как раз помогал ему выбраться, когда услышал, что кто-то еще зашел в подвал. Я задохнулся, различив знакомый голос. Это был Белдинг, который, оставшись без штанов искал, куда спрятаться. Он ругался, как последний грузчик, и пытался найти замену одежды, которую стащил с него Спайк. Я набросился на него, словно волк на беспомощную овцу.

– Ты ударил меня, только потому что я сделал ошибку, когда ты сам подставился! – взревел я, и мы вместе рухнули на пол.

Может быть, с моим плохим зрением я и не имел бы шанса, столкнись мы на ринге, хотя лично я в этом сомневаюсь, но что до обычной потасовки, то тут у него шансов и вовсе не было. Он попытался выцарапать мне глаза, но я хорошенько приложил его, и какое-то время он лежал, пытаясь втянуть хотя бы крошечный глоточек воздуха только я не дал ему прийти в себя – треснул его по подбородку, навалился на него и поработал в корпус кручеными. Однако закончить мне не дали. Видимо, в современных клубах не знают такого замечательного правила, как неприкосновенность к телу.