Текст книги "Боги Бэл-Сагота"

Они остановились у массивных ворот, выкованных, как показалось изумленным воинам, из чистого серебра.

– Королевская добыча, – проворчал Ателстейн. Его глаза блестели. – Эх, нам бы корабль да команду головорезов посвирепее…

– Ударьте в ворота и сразу же отступите – сверху могут что-нибудь сбросить, – приказала Брунгильда.

Грохот ирландского топора, обрушившегося на ворота, разбудил эхо среди отдаленных холмов. Все трое тотчас отошли на несколько шагов. Гигантские створки ворот растворились внутрь, и навстречу искателям приключений вышла группа высоких, бронзовокожих, стройных мужчин. Все они были нагими, лишь бедра их прикрывали богато изукрашенные повязки, да в шевелюрах колыхались роскошные яркие перья, на запястьях и лодыжках поблескивали золотые и серебряные браслеты, инкрустированные драгоценными камнями. Доспехов на них не было, но каждый держал в левой руке щит из твердого, до блеска отполированного дерева, обитого серебром. Вооружены они были копьями с узкими длинными наконечниками, все это выковано было из прекрасной стали. Судя по всему, эти люди больше полагались на свое воинское искусство и ловкость, чем на грубую силу.

Во главе процессии шли трое мужей. Одним из них был статный воин с ястребиными чертами лица, почти столь же высокий, как Ателстейн. На шее у него на тяжелой золотой цепи висел странного вида амулет, вырезанный из зеленого камня. Второй был молод и смотрел на гостей исподлобья. Его плечи покрывал переливавшийся всеми цветами радуги плащ из перьев попугаев. Третий из мужей не носил на себе ничего, кроме простой набедренной повязки, в руках его не было никакого оружия. Он был стар, очень высок и худ, и у него, единственного из всех, стоявших за воротами, была борода, столь же белая, как и ниспадавшие на плечи волосы, а его огромные черные глаза сверкали так, будто за ними пылал тайный огонь. Турлоф сразу же понял, что это и есть Готан, жрец Черного Бога, расточающий вокруг себя ауру древности и таинственности. Его глаза были похожи на окна заброшенного храма, за которыми отвратительными призраками сновали темные страшные мысли. Кельт чувствовал, что этот старец познал слишком много пагубных секретов и тайн, чтобы остаться человеком. Он преступил порог, отделявший его от мечтаний, желаний и переживаний простых смертных. Вглядевшись в эти огромные немигающие глаза, далкасец ощутил дрожь, пробежавшую по телу, – ему показалось на секунду, что перед ним, свившись в кольца, затаилась гигантская змея.

На стенах молча толпились черноглазые люди. Сцена была подготовлена, все ждали кровавого финала. Турлоф почувствовал, что сердце его забилось сильнее, жестокий огонек загорелся в глазах Ателстейна.

Брунгильда смело ступила вперед. Гордо выпрямившись, она начала говорить. Белые воины, конечно, не понимали ни слова из последовавшего диалога, лишь по жестам и выражению лиц догадываясь о его напряженности. Позже, однако, Брунгильда пересказала им весь разговор почти дословно.

– Итак, люди Бэл-Сагота, – начала она медленно, – какими словами вы станете приветствовать свою королеву и богиню, которую оскорбили и предали?

– Чего ты хочешь, лживая женщина? – крикнул статный воин, его звали Ска, и это его Готан посадил на трон. – Ты, которая смеялась над обычаями наших предков, которая нарушала законы Бэл-Сагота, более старые, чем весь этот мир, которая вероломно убила своего любовника и осквернила храм Гол-горота? Тебя осудили по закону и оставили в лесу за лагуной…

– Но я тоже богиня, и более могущественная, чем все ваши боги, – прервала его, злобно улыбаясь, Брунгильда, – и я возвращаюсь из запретной зоны с головой Горт-голки!

По ее знаку Ателстейн потряс в воздухе кровавым трофеем. Шум изумления докатился до них со стен, толпа качнулась и застыла.

– Кто это с тобой? – Ска, наморщив лоб, посмотрел на белых воинов.

– Это железные люди, они вышли из моря! – ответила Брунгильда чистым звучным голосом. – Древнее пророчество гласит, что они бросят к своим ногам город Бэл-Сагот, ибо его жители – изменники, а жрецы – лгуны!

И вновь тревожный шумок всколыхнул толпу на стенах, но Готан поднял свою ястребиную голову, и те, на кого упал ледяной взгляд его страшных глаз, замолчали и съежились.

Ска молчал тоже. В его душе гордость боролась с суеверной тревогой.

Турлоф внимательно наблюдал за Готаном. Ему показалось, что он улавливает мысли, кроющиеся за неподвижной личиной старого жреца. Несмотря на сверхчеловеческую мудрость, разум Готана тоже не все мог предвидеть. Его застало врасплох внезапное появление женщины, от которой, как он считал, ему уже удалось избавиться навсегда. Вдобавок к этому она пришла не одна, а в сопровождении двух белокожих гигантов. У него не оказалось времени, чтобы подготовить достойный прием незваным гостям. Люди уже роптали под тяжелой десницей Ска. Они всегда верили в божественность Брунгильды, а теперь, когда она возвращалась с двумя спутниками той же, что и она, расы, начали склоняться на ее сторону. Любая мелочь могла нарушить шаткое равновесие и принести победу той или иной стороне.

– Люди Бэл-Сагота! – Брунгильда отошла назад и простерла руки к обращенным к ней со стены лицам. – Одумайтесь, пока не поздно! Вы изгнали меня, вернулись к темным богам! Но я прощу вам все, если вы одумаетесь и припадете к моим стопам! Изгоняя меня, вы обзывали свою богиню кровожадной и жестокой! Это правда, я была суровой властительницей, но разве Ска обращается с вами мягче? Вы жаловались, что я хлестала вас кнутом, но разве Ска гладит вас птичьими перьями? Это верно, в пору полнолуния на моем алтаре умирала девушка, но Гол-горот дважды в сутки забирает к себе юношей и девушек, ибо на его алтаре всегда должно лежать свежее человеческое сердце. Ска – только тень! Это Готан – ваш подлинный владыка, Готан, который ястребом кружит над городом! Вы были когда-то великим народом, по всем морям плавали ваши корабли. Теперь вас осталась горстка, да и та скоро исчезнет. Глупцы! Вы все умрете на алтаре Гол-горота, и лишь Готан будет в одиночестве бродить по улицам города! Смотрите на него! – ее голос возвысился до крика. Даже Турлоф вздрогнул, хотя слова чужой речи ничего для него не значили. – Смотрите на злого духа, пришедшего к нам из прошлого! Он даже не человек! Поверьте мне, это мерзкий призрак, рот которого вымазан кровью тысяч и тысяч жертв! Это чудовище, вынырнувшее из тьмы веков, чтобы уничтожить народ Бэл-Сагота! Выбирайте! Восстаньте против проклятого старца и его отвратительных богов, преклоните колени перед своей законной королевой и богиней, и вы спасетесь сами и спасете своих детей! Иначе исполнится древнее пророчество, и город Бэл-Сагот будет повержен в прах, и солнце закатится над его молчаливыми руинами!

Юный воин, разгоряченный страстной речью королевы, вскочил на край стены.

– Да здравствует А-ала! – воскликнул он. – Долой кровожадных богов!

Многие в толпе подхватили его призыв. Зазвенела сталь, тут и там толпа взбурлила. Брунгильда придержала своих рвущихся в бой товарищей.

– Стойте! – крикнула она. – Не двигайтесь с места! Люди Бэл-Сагота, вы знаете, что по старинному обычаю король должен в случае необходимости с оружием в руках доказать свое право на трон! Пусть Ска сразится с одним из этих воинов! Если Ска победит, я покорно склоню перед ним голову, готовая лишиться ее навсегда. Но если он проиграет, вы признаете меня законной королевой и богиней!

Со стен послышались крики одобрения. Людей радовало то, что ответственность за свою судьбу они вновь могут переложить на плечи владык.

– Ты будешь драться, Ска? – спросила Брунгильда с насмешкой. – Или предпочтешь сразу же вручить мне свою голову?

– Дрянь! – рявкнул доведенный до бешенства Ска. – Я буду пить вино из черепов этих белых воинов, а тебя прикажу повесить за ноги между двумя гибкими деревьями!

Готан положил ему руку на плечо и начал что-то шептать на ухо, но король дошел до такого состояния, в котором был глух ко всему, кроме собственной ярости. Оказалось, воплощение мечты принесло ему только роль марионетки, танцующей на шнурке Готана, теперь же даже эта иллюзорная власть уплывала из рук, а эта дрянь смеялась ему в лицо на глазах у подданных.

Брунгильда повернулась к спутникам.

– Одному из вас придется сразиться с ним.

– Пойду я, – сказал Турлоф. – В его глазах танцевало пламя боевого задора. – Он, похоже, ловок, как дикий кот, а Ателстейн, хоть и силен, как бык, чуточку медлителен для такой работы…

– Медлителен, – повторил с обидой Ателстейн. – Знаешь, Турлоф, для человека моего телосложения…

– Ладно! – прервала их спор Брунгильда. – Пусть сам выбирает.

Она сказала что-то королю. Тот посмотрел на них налившимися кровью глазами и показал на Ателстейна, который радостно ухмыльнулся и снял с плеча меч. Турлоф выругался и отошел назад. Ска решил, видимо, что у него больше шансов победить великана, с виду более неуклюжего и медлительного, чем черноволосый воин, тигриная гибкость и ловкость которого бросались в глаза.

– У этого Ска нет доспехов, – проворчал сакс. – Я тоже сниму шлем и панцирь, чтобы драться на равных.

– Нет! – крикнула Брунгильда. – Без доспехов погибнешь! Этот лжекороль движется со скоростью молнии. Даже в доспехах тебе придется туго. Не смей сбрасывать панцирь!

– Ладно, ладно, – пробурчал великан. – Не буду, хотя считаю по-прежнему, что это не честно. Ну, где он там, давайте закончим это дело.

Могучий сакс, тяжело ступая, направился к противнику, который поджидал его на краю площадки. Ателстейн держал свой тяжелый меч двумя руками, лезвием вверх, с рукояткой на уровне шеи. Такая позиция давала ему возможность как нанести удар в любую из сторон, так и отбить внезапное нападение.

Ска отбросил свой легкий щит. Разум подсказывал, что удара столь тяжелого клинка щиту все равно не выдержать. Правой рукой он сжимал копье, в левой покоился легкий топорик. Он хотел покончить с противником мгновенно, напав внезапно, и это была правильная тактика. Но Ска до тех пор не приходилось видеть доспехов, и он совершил роковую ошибку, когда посчитал их украшением или декоративной деталью одежды, уязвимыми для его оружия. Он прыгнул вперед, целясь копьем в лицо Ателстейну. Сакс без труда отбил атаку и тут же с размаху послал меч в ноги королю. Тот подпрыгнул, пропуская свистящее лезвие под собою, и ударил сверху в склоненную голову великана. Легкий топорик разлетелся на куски, слегка поцарапав шлем викинга, а Ска отскочил в сторону с яростным воплем.

Теперь Ателстейн обрушился, как разъяренный бык, на врага, действуя с ошеломляющей стремительностью. Ска, ошарашенный потерей оружия, не был готов к столь молниеносной атаке и, увидев над собой великана, контратаковал вместо того, чтобы отскочить. Эта ошибка была последней в его жизни. Копье скользнуло по панцирю сакса, не причинив ему ни малейшего вреда, и в ту же секунду на Ска свалилось лезвие меча. Король не смог уклониться от удара и отлетел в сторону – так мчащийся по степи буйвол, словно пушинку, отбрасывает попавшегося на пути человека. Четыре ярда пролетел в воздухе Ска, король Бэл-Сагота, затем плюхнулся наземь и затих в луже собственной крови, опутанный дымящимися внутренностями. Потрясенные зрители замерли с разинутыми ртами.

– Отруби ему голову! – крикнула Брунгильда. Ее глаза сверкали, она стиснула кулаки так, что когти впились в ладони. – Насади ее на меч, мы внесем ее в город, как символ нашей победы.

Ателстейн, вытирая клинок, покачал головой.

– Нет. Он был хорошим воином, и я не буду измываться над его трупом. Я сражался в броне, он – совершенно нагой, будь все наоборот, кто знает, как повернулось бы дело.

Турлоф посмотрел на людей, стоявших на стенах. Они уже приходили в себя.

– А-ала! Слава тебе, великая богиня! – орали горожане.

Воины за воротами упали на колени и ударили лбами в землю перед гордо выпрямившейся Брунгильдой. Напрягшаяся, словно струна, она трепетала, переполненная радостью. «Точно, – подумал кельт, – она больше, чем королева, она валькирия. Ателстейн был прав».

Брунгильда сорвала с шеи мертвого Ска золотую цепь с амулетом и подняла над головой.

– Люди Бэл-Сагота! – крикнула она. – Вы видели, как король пал от руки этого золотобородого великана, и на его железной коже не осталось даже царапины. А теперь решайте: склонитесь ли вы передо мною добровольно или будете упорствовать в своем грехе?

Ответом был громогласный рев:

– Склонимся! Вернись к нам, великая и всемогущая королева!

Брунгильда улыбнулась иронически.

– Вперед! – повернулась она к товарищам. – Теперь они пойдут на все, лишь бы выказать мне свою любовь и преданность. Они забыли уже об измене. И в самом деле, у толпы короткая память.

«Да, у толпы короткая память, – думал Турлоф, следуя рядом с Ателстейном за Брунгильдой, которая, миновав ворота, направилась к лежащим ничком воинам. – Едва несколько дней прошло с тех пор, как они столь же громко кричали здравицы Ска-освободителю, и еще пару часов назад этот самый Ска, могучий король, сидел на троне, и люди припадали к его ногам. А теперь…» Турлоф посмотрел на мертвое тело, валявшееся, всеми забытое, поодаль. На труп пала тень кружившегося в небе ястреба. Кельт прислушался к гулу толпы и горько улыбнулся.

За троицей авантюристов захлопнулись огромные створки ворот. Прямо перед ними тянулась куда-то ввысь широкая белая улица, разветвлявшаяся тут и там на узкие переулки. Здания из белого камня стояли вплотную друг к другу, башни возносились к небесам, к дворцам вели широкие лестницы. Далказианин понимал, что когда-то столицу возводили по определенному и, надо полагать, хорошо продуманному плану, но ему город показался не более чем кучей набросанного без ладу и складу камня, металла и полированного дерева.

Его взгляд скользнул по гладкой мостовой. Впереди вновь были люди. Тысячи нагих мужчин и женщин, стоявших на коленях, наклонялись, ударяли лбами о мраморные плиты и вновь распрямлялись, вознося к небу раскрытые ладони. Они делали это одновременно, казалось, трава колышется под ветром. В ритме поклонов звучал монотонный напев, то стихающий, то усиливающийся в восторженном экстазе. Жители Бэл-Сагота приветствовали возвращавшуюся к ним богиню А-алу.

Брунгильда остановилась. К ней подбежал молодой вождь, который первым выкрикнул здравицу в ее честь. Он пал ниц и поцеловал босую ногу Брунгильды.

– О великая королева и богиня! – воскликнул он – Ты знаешь, что Зомар всегда был тебе верен. Я сражался за тебя и едва избежал смерти на алтаре Гол-горота.

– Да, Зомар, ты был верен мне, – ответила Брунгильда, – и верность твоя не останется без награды. С сегодняшнего дня ты командуешь моей личной гвардией, – и добавила уже тише: – Собери отряд из верных мне людей и приведи его во дворец

– А где старикан? Тот, что с бородой? Куда он делся? – спросил вдруг Ателстейн, который не понял ни слова из разговора.

Турлоф вздрогнул и осмотрелся по сторонам. Он совсем забыл о жреце. Тот исчез, а ведь никто из них не видел его бегущим. Брунгильда невесело улыбнулась.

– Растворился во мраке. Он и Гелка исчезли, когда погиб Ска. Жрец владеет тайным искусством мгновенного перемещения в пространстве, и никто не в силах его задержать. Можете забыть о нем до поры до времени, но попомните мои слова: нам еще придется с ним встретиться.

Двое крепких рабов принесли богато изукрашенный резной паланкин. За паланкином шли вожди.

– Они даже дотронуться до вас боятся, – сказала Брунгильда, – но спрашивают, не желаете ли вы, чтобы вас тоже несли в паланкине. Я, правда, думаю, что лучше будет, если вы пойдете пешком рядом со мной.

– Клянусь кровью Тора! – рявкнул Ателстейн, сжимая крепче рукоять меча. – Я не ребенок! И не позволю, чтобы меня носили!

Брунгильда, дочь Рольва Торфинссона, богиня моря А-ала, королева древнего города Бэл-Сагота, возвращалась к своему народу. Ее несли два сильных раба, по обеим сторонам от ее паланкина ступали два белокожих великана с обнаженным оружием, за ними следовали вожди. Толпа расступалась перед ними, золотые трубы захлебывались триумфальным маршем, гремели бубны, со всех сторон летели приветственные возгласы. Северянка всеми фибрами души впитывала этот неиссякаемый поток хвалы и буквально упивалась ею.

Глаза Ателстейна, ослепленные варварской роскошью, восторженно блестели, а черноволосый воин думал втихомолку, что даже самый громкий грохот триумфа сменяется в конце концов вечной тишиной и покоем. Королевства и империи приходят в упадок, и слава их рассеивается, словно мгла над морем. Уже сейчас над этим городом нависла тень смерти, и волна забытия подкатывает к ногам этой древней, но уходящей расы.

Турлоф О'Брайен шагал рядом с паланкином, и ему казалось, что он и Ателстейн бредут по мертвому городу, мимо толпы призраков, восторженно приветствующих свою столь же призрачную властительницу.

3

Над древним Бэл-Саготом сгустилась ночь. Турлоф, Ателстейн и Брунгильда сидели в одной из комнат дворца. Королева, удобно устроившаяся на покрытой шелком софе, отдыхала, а мужчины, обосновавшись в креслах из красного дерева, жадно поглощали изысканные яства, которые то и дело приносили им на золотых подносах красивые невольницы. Стены этой комнаты, как, впрочем, и всех других комнат во дворце, были выложены мрамором и украшены золотом. Потолок был выполнен из ляпис-лазури, пол – из мраморных плит, инкрустированных серебром. На стенах висели тяжелые бархатные занавеси и тканые ковры, в комнате тут и там стояли небольшие софы, а также кресла и столики.

– Я многое отдал бы за рог пива, но и это вино прекрасно смачивает глотку, – сказал Ателстейн, в очередной раз глотнув из золотого кувшина. – Ты обманула нас, Брунгильда, когда дала понять, что за корону придется заплатить дорогую цену, а тем временем стоило мне взмахнуть мечом, и корона упала в твои руки. А топор Турлофа, тот вообще изнемог от жажды, так и не пролив ни капли крови. Мы ударили в ворота, и люди пали ниц без лишних разговоров. Затем мы стояли у твоего трона в дворцовом зале, и ты вещала толпам людей, наплывавшим со всех сторон, чтобы припасть к твоим ногам. Клянусь Тором, я никогда в жизни ничего подобного не видел, до сих пор этот шум стоит в моих ушах. Чего они хотели? И куда все же делся этот проклятый старец Готан?

– Твоему мечу еще представится возможность утолить жажду, сакс, – ответила угрюмо девушка. Она подперла голову рукой и смерила мрачным взглядом обоих собеседников. – Если бы вы были опытнее в политике, то знали бы, что добыть корону порою бывает легче, чем удержать. Наше внезапное появление с головой птичьего бога и гибель Ска выбили почву из-под ног горожан. А все прочее… Ты видел, что я говорила со многими моими подданными, хотя не понял, о чем шла речь. Люди спешили заверить меня в своей преданности, и я отпускала им грехи. Хотя я не столь глупа, как может показаться. Я прекрасно понимаю, что пройдет время – и они снова начнут роптать. Готан скрывается где-то рядом и готовит нам погибель, можете мне поверить. Весь этот город пронизан подземными коридорами и тайными переходами, неизвестными никому, кроме жрецов. Даже я, хотя не раз бродила по ним, не знаю, где искать вход – Готан всегда завязывал мне глаза, когда брал с собою. Победа пока за нами. Люди относятся к вам даже с большим почтением, чем ко мне. Они считают вас несокрушимыми полубогами и уверены, что ваши панцири и шлемы неотъемлемы от ваших тел. Вы заметили, как боязливо дотрагивались они до доспехов, когда мы шли сюда? И как удивлялись, убедившись, что это действительно сталь?

– Люди, мудрые в чем-то одном, чаще всего бывают глупцами во всем остальном, – глубокомысленно заметил Турлоф. – Кстати, кто они и как появились здесь?

– Этот народ настолько стар, – ответила Брунгильда, – что даже самые древние предания не говорят ни слова о его происхождении. Много веков назад он основал могучую империю на островах этого моря. Часть из островов затонула, исчезла вместе с возведенными на них городами и их жителями. На тех же островах, что уцелели в катаклизме, через некоторое время высадились краснокожие дикари, разрушая все подряд и убивая всех на своем пути. В конце концов только этот остров и этот город остались от некогда громадной империи, но его жителям пришлось забыть о прежнем величии и могуществе. Портов, в которые могли бы плавать их суда, больше не было, и корабли гнили у причалов, постепенно обращаясь в прах. Время от времени на Острове Богов появляются краснокожие, они переплывают океан в своих длинных челнах с оскаленными черепами, прибитыми к носам лодок. До сих пор нам удавалось от них отбиваться – стены им не по зубам. Но они не теряют надежды с нами расправиться, и страх перед нашествием дикарей никогда не покидает горожан. Однако не их я боюсь, а Готана, который сейчас змеею ползает по черным туннелям и готовит нечто страшное в пещерах под холмами. Там он творит ужасные, дьявольские обряды над животными – змеями, пауками, обезьянами, а также над людьми: захваченными в плен краснокожими и своими же соплеменниками. Там, в этих подземных гротах, он превращает людей в бестий, а бестий в полулюдей, он изменяет их природу таким образом, что людское и звериное причудливо смешивается в этих существах. Даже подумать страшно, какие монстры появились на свет за те века, что прошли с тех пор, как Готан начал колдовать, открыв секрет бессмертия. Однажды он сотворил нечто такое, чего сам испугался до полусмерти. Проклятый старец держит это страшилище на цепи в самой тайной пещере, куда никто, кроме него, не имеет доступа. Он напустил бы его на меня, если бы осмелился… Но уже поздно. Пора спать. Я лягу в соседней комнате. Из нее нет иного выхода, чем через эту вот дверь. Я даже рабыню не возьму с собой, потому что не доверяю до конца никому из моих людей. Вы останетесь здесь. Дверь, правда, закрыта, но лучше будет, если вы покараулите ее по очереди. Зомар и его гвардейцы охраняют коридор, но я буду чувствовать себя увереннее, зная, что рядом находятся люди одной со мной крови.

Она поднялась с софы, окинула Турлофа загадочным томным взглядом и удалилась в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь.

Ателстейн потянулся и зевнул.

– Ну что ж, Турлоф, – сказал он лениво. – Фортуна переменчива, как море. Прошлой ночью я был наемником в шайке пиратов, а ты – моим пленником. Сегодня утром мы оба оказались жертвами кораблекрушения, готовыми перегрызть глотку друг другу. Теперь мы, заключив перемирие, стали придворными, весьма приближенными к королеве. И мне кажется, что все идет к тому, что на твоей голове окажется в конце концов корона…

– С чего ты взял?

– А ты что, не заметил, как на тебя смотрела эта девушка? Поверь мне, за этими взглядами кроется не только восхищение твоими черными локонами и смазливой рожей. Я уверен…

– Хватит! – резко оборвал его Турлоф. Слова сакса вновь разбередили рану в его сердце. – Женщины, обладающие властью, как волки с белыми клыками. Это ведь женская злоба…

– Ладно, ладно, – добродушно остановил его Ателстейн. – На свете хороших женщин больше, чем плохих. Я знаю, женские интриги стали причиной твоего изгнания. Из нас с тобой складывается неплохая пара. Я ведь тоже изгой. И, решись я показаться в Уэссексе, тут же повисну на первом попавшемся суку.

– А что, собственно, заставило тебя податься к викингам? Ведь саксы настолько забыли искусство мореплавания, что король Альфред, готовясь к войне с датчанами, вынужден был просить помощи у чужеземных корсаров.

Ателстейн пожал плечами, достал кинжал и начал точить его на каменном бруске.

– Меня всегда манило к себе море, даже тогда, когда я был еще несмышленышем. В юности я пришиб одного молодого эрла и вынужден был скрываться, чтобы избежать мести его сородичей. Оказавшись в Оркадах, я вскоре понял, что жизнь, которую ведут викинги, нравится мне гораздо больше, чем та, которой я жил раньше. Но я вернулся на родину, чтобы сражаться против Канута. Когда Англия покорилась Кануту, тот доверил мне руководство своими войсками. В результате я оказался между двумя огнями. Датчане завидовали почету, оказанному саксу, который еще недавно сражался против них. Саксы же помнили, что я в свое время был изгнан из Уэссекса, и считали оскорбительной необходимость подчиняться мне. И вот однажды, когда на одном из пиров саксонский тен, и датский ярл схватились за мечи, чтобы расправиться со мною, я не стерпел и убил обоих. Так Англия… была вновь… для меня… потеряна… и я вернулся… вернулся…

– Перепил малость, – пробурчал Турлоф. – Ладно, пусть выспится, я покараулю.

Не успев вымолвить эти слова, он почувствовал вдруг накатившую на него безмерную усталость. Турлоф откинулся на спинку кресла. Его веки слипались, а сон, вопреки всем усилиям воли, затягивал дымкой мозг. Он спал и видел сон. Одна из тяжелых занавесок на стене внезапно всколыхнулась, и из-за нее высунулась морда жуткого чудовища. Турлоф безучастно смотрел на его истекающую слюной пасть с огромными желтыми клыками. Он знал, что спит, и его удивляла необыкновенная жизнеподобность кошмара. Фигура чудовища, коренастая и гротескно перекошенная, отдаленно напоминала человеческую, но вместо лица на кельта щерилась отвратительная морда бестии, на которой под сильно выдающимися надбровными дугами блестели маленькие, налитые кровью глаза.

Чудовище бесшумно подкралось к далкасецу. Когда лапы монстра потянулись к горлу Турлофа, тот вдруг с ужасом понял, что это вовсе не сон, отчаянным усилием воли сорвал с себя опутавшие его невидимые узы и метнулся в сторону, лапы чудовища сомкнулись в пустоте, но кельт, несмотря на всю свою ловкость, не сумел избежать их кошмарных объятий и секундой позднее уже летел на пол, отчаянно пытаясь вывернуться из стального захвата.

Схватка разворачивалась в абсолютной тишине, прерываемой лишь тяжелым дыханием обоих противников. Турлоф успел пропихнуть левое предплечье под обезьянью морду и из последних сил старался удержать гигантские клыки подальше от своего горла, на котором уже сжимались пальцы чудовища. Ателстейн спал по-прежнему, развалясь в кресле.

Турлоф попытался крикнуть, но не сумел этого сделать – косматые лапы по капле выдавливали из него жизнь. Контуры комнаты растворялись в алой мгле, клубившейся перед глазами, он уже ни на чем не мог сосредоточить взгляда. Кельт стиснутой в кулак правой ладонью, словно железным молотом, колотил по рвущейся к горлу слюнявой пасти.

Под его ударами трещали зубы бестии, потоком лилась кровь, но все так же зловеще блестели глаза чудовища и костистые пальцы сжимались сильнее и сильнее… пока колокол в ушах Турлофа не возвестил о том, что душа покидает тело.

Когда он уже погружался в полузабытье, его безжизненно упавшая ладонь наткнулась на предмет, в котором его мозг воина, несмотря на отупение, узнал кинжал, оброненный Ателстейном. Турлоф собрал остаток сил и ударил вслепую. Страшные пальцы ослабили давление, и в тело воина вернулась жизнь.

Кельт рванулся и подмял под себя противника. Силясь разглядеть сквозь постепенно тающий алый туман бьющееся под ним тело обезьяночеловека, он раз за разом по самую рукоять вонзал в него кинжал, пока наконец чудовище не обмякло и не перестало шевелиться.

Далказианин с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, в горле колотило, все мышцы дрожали. Он постепенно приходил в себя. Из ран на шее текла кровь. Турлоф с удивлением отметил, что сакс все так же спокойно спит, и вновь почувствовал, что и его подхватывает волна необычайной усталости.

Он нащупал топор, с трудом стряхнул с себя сонливость и направился к занавеске, из-за которой появился обезьяночеловек. Исходившая оттуда энергия была, казалось, физически ощутимой. Он чувствовал бешено атаковавшую его мозг чужую волю, она угрожала его душе, пыталась поработить тело и разум.

Дважды он поднимал руку и дважды она бессильно падала. Турлоф вынудил ее подняться в третий раз и всем телом обрушился на кусок ткани, срывая его со стены. Лишь мгновение видел он странную полунагую фигуру человека в пелерине и головном уборе из перьев попугая. А затем, когда его с невероятной силой ударил гипнотический взгляд противника, он зажмурился и махнул топором наобум. Лишь почувствовав, что острие увязло в чем-то, он открыл глаза и посмотрел на лежавшее у его ног в быстро растущей луже крови мертвое тело с раскроенным черепом.

Ателстейн сорвался с места, хватаясь за меч.

– Что? – воскликнул он, окинув комнату очумелым взглядом. – Турлоф, что тут происходит? Это же жрец, клянусь кровью Тора! А там что за чудище?

– Один из демонов этого проклятого города, – ответил кельт, вытаскивая застрявшее в черепе жреца лезвие топора. – Похоже, Готану опять не повезло. Этот вот тип стоял за занавеской и колдовал. Это он наслал на нас сон…

– Точно, я спал, – сакс озадаченно покрутил головой. – Но как они попали сюда?

– Где-то здесь есть тайный ход, только я никак не могу его найти…

– Слышишь?!

Из комнаты королевы донесся невнятный шум. Он был настолько слабым, что за ним чудилось нечто страшное.

– Брунгильда! – крикнул Турлоф.

Ему ответил странный булькающий звук. Кельт навалился на дверь, но она оказалась запертой. Когда далказианин взметнул было топор, чтобы прорубить вход, рука Ателстейна отодвинула его в сторону.

Великан ударил в дверь всей тяжестью своего тела. Та разлетелась в щепки, и сакс с рычанием ворвался в комнату. Следовавший за ним Турлоф выглянул из-за плеча великана, и волосы зашевелились на его голове. Брунгильда, королева Бэл-Сагота, беспомощно извивалась в лапах какого-то немыслимого черного создания.

Огромная зловещая тень обратила к ним холодные блестящие глаза, и кельт понял, что это не призрак, а действительно живое существо. Чудовище стояло на двух массивных, словно бревна, ногах, но фигурой оно не походило ни на человека, ни на зверя, ни на дьявола, каким его представлял себе далкасец. Турлоф догадался: вот он, тот самый монстр, которого боялся даже всемогущий Готан, чудище, сотворенное демоническим гением старца в подземных пещерах, результат скрещивания неведомых обитателей преисподней с человеком и зверем.

Брунгильда билась в мерзких объятиях чудовища, а когда оно сняло с ее белой груди свою бесформенную лапу, чтобы защититься от вторгшихся врагов, из бледных уст девушки вырвался такой вопль, что у людей заложило уши. Ателстейн, казавшийся карликом по сравнению с нависшей над ним черной тенью, не колебался ни секунды. Сжав обеими руками рукоять меча, он ткнул им снизу вверх.

Клинок вонзился в бесформенное тело, и когда сакс вытащил его, из разверзшейся дыры ударил поток черной крови. Чудовище взревело так, что эхо прокатилось по дворцу, оглушив всех его обитателей.