Текст книги "Елизавета II. Королева мира. Монарх и государственный деятель"

Выбор формулировок

Как и подарки, одежда и многое другое, еще один аспект любого турне, требующий долгого обдумывания, – речи. По традиции, в первый же вечер на государственном банкете можно произнести большую речь, а во время визита – одну или две короткие. Если Королева находится в одном из своих владений, этим занимается правительство этой страны, а Министерство иностранных дел Британии будет иметь не большее право голоса в этом вопросе, чем посол из Брюсселя или Боготы. Если она отправляется в турне в качестве королевы Соединенного Королевства, то проект выступления готовят местное британское посольство и Министр иностранных дел. Вряд ли этот проект останется без изменений после того, как Королева пройдется по нему красной ручкой. Согласно священному договору, все, что Королева делает или говорит публично, за исключением ее выступления в прямом эфире на Рождество, должно получить одобрение ее демократически избранных министров. Такой порядок называется действием или выступлением «по совету». Однако это, конечно, не означает, что Королева – автомат, зачитывающий подготовленный правительством спич.

– Посол или Министерство иностранных дел готовят набросок речи, а затем Королева высказывает свое мнение, – говорит сэр Уильям Хезелтайн.

То, что может показаться достаточно августейшим послу, не всегда соответствует мнению монарха, и речь могут вернуть со значительными изменениями.

– Мартин Чартерис, бывало, говорил, что его «откоролевили», – сообщает Хезелтайн и добавляет, что цветистые метафоры и экспансивные прилагательные «не продержались бы и минуты».

Как мы увидим, когда Министерство иностранных дел попыталось украсить речь Королевы беззастенчивой похвалой в адрес ЕЭС в преддверии вступления Великобритании в Общий рынок, окончательный вариант речи вышел куда более сдержанным.

Ключевое влияние на все речи Королевы часто оказывал герцог Эдинбургский. По закону, разумеется, он не мог ничего добавлять к их содержанию. Королева, однако, очень ценила его советы. Сэр Роберт Вудард вспоминает типичный день отдыха на яхте, когда королевская чета работала одной командой на основе своих заметок в одном из помещений на верхней палубе – в ее ярко украшенной гостиной по правому борту и в его отделанном панелями из тика кабинете по левому борту.

– Королева писала свою речь на следующий день и то и дело заходила в его кабинет, отдавая новые варианты, – вспоминает Вудард.

Королева могла воспользоваться своими речами, чтобы сделать важные замечания, которые не мог надеяться сделать ни один посол или политик – и она была счастлива делать это. В преддверии ее визита в Малави в 1979 году Верховный комиссар Британии Майк Скотт пожаловался Министерству иностранных дел на то, что президент доктор Гастингс Банда крайне неохотно признает в публичных выступлениях финансовую поддержку со стороны Великобритании. С момента обретения независимости в 1964 году бывшая британская колония получила 140 миллионов фунтов стерлингов в качестве помощи, это была самая значительная поддержка, оказанная ей какой-либо другой страной, а благодарности не было практически ни слова. «Более серьезный аспект кроется в том, что президент Банда не упоминает об этом, когда так часто сравнивает условия в колониальные времена и те, что существуют сегодня», – писал Скотт. Не могла бы Королева вылечить амнезию президента? И вот наступает вечер государственного банкета, Королева, как водится, отдает должное «быстрому экономическому социальному развитию Малави» под руководством доктора Банда и добавляет:

– Моя страна гордится тем, что является основным вкладчиком в это важное дело.

И на случай, если кто-то вдруг не понял, Королева добавила:

– Мы продемонстрировали подлинность нашей заботы о вашем будущем, выделив сто сорок миллионов фунтов финансовой помощи.

Речи Королевы также способны побудить других лидеров приложить больше усилий. Бывший министр иностранных дел Уильям Хейг говорит, что он только «уточнял кое-какие мелочи то тут, то там», когда был на своем посту. Но он вспоминает достаточно серьезную панику в рядах лидеров принимающей страны во время государственного визита Королевы во Францию в 2014 году, последовавшего за празднованиями семидесятой годовщины дня высадки союзных войск. Получив копию речи, которую президент Франсуа Олланд собирался произнести в тот день, Хейг отправил в Елисейский дворец проект речи Королевы.

– Когда президент Олланд прочитал речь Королевы на банкете, он попросил переписать его собственную. Ему надо было укрепить свои позиции и повысить качество речи. Он планировал сказать что-то типа: «Добро пожаловать во Францию, Ваше здоровье» или нечто вроде того. Ему определенно пришлось делать свою речь более содержательной.

На два шага сзади

Ключевая роль герцога Эдинбургского в турне выходила далеко за пределы переписывания речей. Как достаточно часто давала понять сама Королева, она не достигла бы всего, что имеет, без своего «вассала жизни и здоровья». Всякий раз, когда Королева бывала в турне, герцог был рядом, делил с ней прогулки и приемы, всегда сознавая, что внимание всех приковано к Королеве. Если он замечал детей, пытающихся выглядеть не слишком разочарованными тем, что они встали вдоль пути следования королевской четы с его стороны, он помогал им перебраться через заграждение и преподнести цветы именно Королеве.

Как только основные мероприятия государственного визита были закончены, герцог был готов максимально усилить эффект дипломатии посредством своей собственной программы. Например, на второй день государственного визита Королевы в Чехию в 1996 году, когда в Брно, втором городе, который она посетила, ее приветствовали огромные толпы людей, герцог посетил старинный город Кутна-Гора, где издавна велась добыча серебра. На следующий день он не стал придерживаться основного маршрута турне и отправился на самую большую пивоварню страны. Один из бывших Личных секретарей Королевы отмечает, что она всегда опасалась чрезмерной коммерческой активности во время государственного визита.

– Нам всегда приходилось соблюдать осторожность и не увлекаться торговой стороной, чтобы не нарушать совершенно уникальную атмосферу, – говорит он.

Герцог, однако, не только мог сделать больше для коммерческого отдела любого посольства, но и обычно получал от этого удовольствие. СМИ всегда бдительно выискивали любые случайные замечания, которые можно было бы причислить к длинному списку герцогских «оплошностей». Некоторые из них явно были сказаны в шутку.

– Приятно находиться в стране, где не правит ее народ, – заявил он в 1963 году диктатору Парагвая Альфредо Стресснеру.

Другие были попытками несколько взбодрить вялую беседу. Время от времени они приводили к обратному результату, как, например, в легендарном разговоре с одним бразильским адмиралом в столице страны, городе Бразилиа. Герцог поинтересовался, не на местном ли озере адмирал получил свои медали.

– Да, сэр, – ответствовал тот. – Не в браке.

Однако в большинстве случаев местная реакция на оплошность не шла ни в какое сравнение с заголовками газет в Британии. Шутка о еде в Венгрии – «Не может быть, что вы тут так долго. У вас же нет пуза» – попала в заголовки дома, но ее практически не заметили в Будапеште. Губернатор Каймановых островов Майкл Гор был недоволен тем, что единственным упоминанием в международной прессе о потрясающем визите Королевы в 1994 году стала шутка герцога, посетившего выставку о знаменитом кораблекрушении[49]49
  8 февраля 1794 года о риф у острова Большой Кайман разбились 10 кораблей, включая военный корабль, который плыл из Ямайки в Англию. С помощью жителей островов большая часть экипажа была спасена, погибли только 8 человек. Согласно местной легенде, на борту одного из кораблей был член Королевской семьи (Прим. пер.).


[Закрыть], что жители островов ведут свой род от пиратов.

– Это ничуть не обидело местных, потому что, как и австралийцы, предпочитающие считаться потомками каторжников, а не надзирателей, жители Каймановых островов ничуть не против того, чтобы их называли потомками пиратов, – отметил Гор, телеграфируя в Лондон. – Я часто говорю им, что «крушение десяти кораблей» случилось именно из-за того, что жители Каймановых островов кое-чему научились у своих предков из Корнуолла![50]50
  Отсылка к традиционному образу «береговых корнуоллских пиратов», которые в непогоду приманивали в темноте корабли, размахивая фонарями или разводя ложные сигнальные костры на прибрежных скалах, обрекая их на верную гибель. Легенда появилась в середине XIX столетия. Деталями история обросла в романе Дафны Дю Морье «Трактир”«Ямайка”» (1936) и постепенно приобрела весомость исторического факта (Прим. пер.).


[Закрыть]

Как однажды признался герцог одному биографу, бывали моменты, когда он, возможно, «ходил по очень тонкому льду». Он добавил:

– Иногда я проваливался.

Сосредоточенность на бытовых мелочах приводила к тому, что штат герцога и его подчиненные бывали устало разочарованы, но никак не удивлены. Они видели перед собой руководителя, чья карьера в международной общественной жизни затмила карьеру большинства политиков. Всемирный фонд дикой природы (WWF), соучредителем и международным президентом которого был герцог, стал катализатором таких инициатив, как «Гринпис» и «Друзья Земли». Премия герцога Эдинбургского для молодежи вручена представителям более 140 стран. Соискатели и обладатели наград находились, как узнал герцог, повсюду. Он поведал сэру Малькольму Рифкинду о том дне, когда несколько часов подряд выслеживал оленя на склоне шотландского холма в Балморале. Он уже собирался прицелиться, как вдруг его добыча с большой скоростью кинулась прочь. Через несколько мгновений над гребнем холма появилась группа бродяг.

– Черт побери, что вам тут надо? – загремел он.

– Герцога Эдинбургского, – последовал ответ.

– Ему нравится рассказывать эту историю про самого себя, – со смехом говорит сэр Малькольм.

Вдобавок ко всем прочим 700 международным благотворительным организациям и фондам, которые он курировал до своей отставки в 2017 году в возрасте девяноста пяти лет, это означало, что герцог оставит в международной истории более долго сохраняющийся след, чем почти любая другая фигура послевоенной эпохи из ныне живущих. В этом контексте нет ничего удивительного в том, что несколько лет назад горстка друзей из разных стран провела кампанию, осторожно выдвинув его кандидатуру на Нобелевскую премию.

Большую часть своей жизни, однако, герцог оставался актером на второй роли, причем играл ее дольше всех в королевской семье (и в мире). Он всегда шел на два шага позади своей супруги. Джек Стро был поражен тем, что во время долгого полета герцог также сидел в ряду кресел позади Королевы. Он также помогал держать в форме остальную часть свиты, даже если не всегда точно знал, зачем требуется их присутствие.

– Он привнес в турне мужественное измерение. Его нрав помогал ему довольно хорошо следить за порядком выполнения дел, – вспоминает бывший сотрудник Королевского двора. – Потому что, когда герцог отправлялся путешествовать один, его сопровождали только полицейский и личный секретарь. Поэтому во время турне он обычно приходил и видел всех дизайнеров, лакеев и так далее. «Что тут делают все эти люди?» – спрашивал он, бывало.

Все его прежние путешествия были очень полезны.

– Когда Королева отправлялась куда-то, где она никогда не была, например в Венгрию, оказывалось, что он уже бывал там раньше, – говорит один из бывших Личных секретарей. – Он уже знал это место, и это было кстати. Если что-то шло не так, он мог спросить: «Кто устроил эту хренотень?»

Он также умел поднять настроение в кризис, как на параде ветеранов Нормандии на песчаном пляже в Арроманше в 1994 году. Начавшийся прилив заставлял резко сократить церемонию, когда августейших гостей уведомили о том, что президент Миттеран прибудет с опозданием на час.

– Да кем, черт возьми, он себя возомнил? – взревел герцог. – Королем Кнудом[51]51
  Кнуд IV Святой (1043–1086) – король Дании в 1080–1086 годах. Будучи потомком Кнуда Великого, Кнуд IV претендовал на английский трон, считая Вильгельма Завоевателя узурпатором. В 1085 году Кнуд IV планировал вторжение в Англию и собрал флот, который так и не отплыл, так как король бы занят конфликтом со Священной Римской империей на юге. Солдаты, в основном крестьяне, устали ждать отплытия флота и вернулись на свои поля для сбора урожая (Прим. пер.).


[Закрыть]?

И парад был начат в намеченное время.

Герцог был также не прочь заниматься делами Министерства иностранных дел. Государственный визит Королевы во Францию в 1972 году был одним из самых важных за все ее правление, фактически проложив путь для вступления Великобритании в Общий рынок. Получив приглашение выступить в Объединенной торговой палате в Париже, герцог подготовил речь, в которой мягко возражал, что некоторые вопросы, в частности проблемы, стоящие перед беднейшими странами, и угроза глобального загрязнения окружающей среды, даже важнее предстоящего вступления Великобритании в Европу. «Я считаю, мы не должны поддаваться гипнозу высокопарных дебатов о Британии и Общем рынке», – писал он, отмечая, что вступление Великобритании в ЕЭС «горячо дискутировалось» и все еще обсуждается. Он был обеспокоен тем, что «Европа достигла уровня процветания, намного превышающего уровень развития многих других стран», и добавил, что хотел бы, чтобы Европа помогала «менее удачливым регионам мира».

Хотя сегодня мало кто стал бы спорить с его тезисом, в Министерстве иностранных дел это сочли опасной ересью. Уильям Адамс, тогдашний глава Отдела европейской интеграции Министерства иностранных дел, писал своему руководству, предупреждая, что речь герцога была «подарком противникам рынка в парламенте и стране». Он добавил: «Интересно, действительно ли герцог Эдинбургский хочет сделать полноценное политическое заявление об отношении Европы к Третьему миру?» Лису Мэйоллу, начальнику протокольного отдела Министерства иностранных дел, было поручено написать прямолинейное письмо Кабинету герцога с предостережением о необходимости «соблюдать осмотрительность, чтобы не сыграть на руку противникам рынка». Он стремился внести в речь радикальные изменения, в частности полностью убрать фразу о том, что Британия «загипнотизирована» Общим рынком. Герцог явно был против этого, и в назначенный день он заявил именно то, что собирался. Фраза о том, что Британия «загипнотизирована», не была вычеркнута. Вместо того чтобы вызвать противодействие, речь получила широкое и благоприятное освещение в британских СМИ. «Герцог говорит Европе не забывать о нуждающихся нациях», – утверждала Financial Times. Под заголовком «Не поддавайтесь гипнозу рынка, говорит Принц» The Daily Telegraph сообщала, что герцог, выражаясь на «превосходном французском», произнес речь, «освежающе лишенную официальных банальностей».

Как правило, если герцог был счастлив, то и Королева была счастлива. Однако иногда она вмешивалась, чтобы предотвратить необычные сложности на местах. Политик из партии лейбористов, автор дневников Крис Маллин сопровождал Королеву и герцога во время поездки в Нигерию, будучи в то время младшим сотрудником Министерства Иностранных дел. Во время посещения местного отделения Британского совета герцог не одобрил полную жаргонизмов приветственную речь директора и обратился к группе сотрудников-эмигрантов.

– Вы же тут учителя, не так ли? – спросил он достаточно громко, чтобы Маллин его расслышал. – Можете мне объяснить, о чем он тут говорил?

Один из учителей – «несколько прямолинейно», как заметил Маллин, – ответил:

– Нет, сэр. На самом деле мы – не учителя.

– Не учителя? – переспросил герцог. – Тогда кто же вы?

– Видите ли, сэр, мы мотивируем людей».

Это был тот самый вид разговора от вялого современного менеджмента, который гарантированно мог взбесить герцога, ведь он, как известно, с трудом мог сдержаться при одном упоминании о «человеческих ресурсах», «доступном жилье» и «субъектах деятельности».

– Мотивируете? – зафыркал он. – Как по мне, это вообще звучит не по-английски.

К этому времени тонко настроенная система раннего предупреждения Королевы уже подавала сигналы.

– Только посмотри, – оживленно заговорила она, указывая на балкон, – какая тут керамика!

Когда королевская чета и их свита удалились, Маллин вышел на балкон посмотреть. Никакой керамики там не было.

Хотя в 2017 году герцог объявил о своем уходе из активной общественной жизни, он, как прежде, сопровождал Королеву на важных мероприятиях и оставался центром организованных ею программ. Под конец заполненной делами первой половины дня она, как известно, говорила:

– А теперь я должна угостить Филиппа ланчем.

Они идут по жизни вместе и состоят в браке дольше всех в истории правителей Британии и в этом не имеют себе равных. Ни одной другой королевской чете во всем мире не удалось так много сделать вместе. Во время коронационного турне по Австралии в 1954 году своими глазами Королеву и герцога, по оценкам, видели семь миллионов человек; миллион человек видел ее во время одного только проезда через Аккру в 1999 году. Точные цифры повидавших ее не поддаются подсчету, общее воздействие не поддается количественному измерению, и все же эффект с точки зрения мягкой силы неоспорим.

Отзвуки

После большинства турне посол или Верховный комиссар направляют в Министерство иностранных дел конфиденциальный доклад с оценкой результатов королевского визита. Располагая только что полученными наградами и рыцарством и зная, что доклад будет отправлен во Дворец, авторы редко увлекаются критикой. С другой стороны, их не поблагодарят за слащавые преувеличения. Данные отчеты подлежат конфиденциальному распространению в стенах Министерства иностранных дел и используются теми, кто планирует будущие турне, а также теми, кого интересуют подробности уже состоявшихся поездок, так сказать post-mortem[52]52
  Post-mortem (лат.) – посмертно (Прим. пер.).


[Закрыть]. В своей депеше 1996 года сэр Джеймс Ходж с гордостью сообщил, что, присутствуя на обеде Королевы в британском посольстве, король Таиланда впервые в истории посетил иностранное посольство. Однако не все шло гладко.

– Было несколько нестыковок, – добавил сэр Джеймс. – Обычная тайская практика, когда высокопоставленных членов королевской семьи сопровождают десятки высокопоставленных чиновников, включая Носителя Шляпы Наследного принца и Подносчика его трубки, вызвала определенные затруднения, особенно на ответном обеде.

В своем докладе о государственном визите в Швецию в 1956 году британский посол сэр Роберт Хэнки ожидаемо сообщил, что визит, «затаив дыхание, приветствовала вся Швеция». Однако его утверждение было подкреплено фактами. Он процитировал шведскую прессу, отметив, что даже антимонархически настроенные газеты с энтузиазмом освещали события. Посол заметил, что «убежденная социалистка и феминистка», министр социального обеспечения Улла Линдстрем, была очень почтительна к Королеве, но «из принципа предпочла поклониться, а не сделать реверанс, что навлекло на нее немало юмористических комментариев в прессе».

Он также цитировал сообщения о том, что этот визит даже «спас шведскую монархию» перед лицом растущего республиканизма. Рост антипатии к монархии отчасти объяснялся «рациональным и материалистическим складом ума шведов», но в основном был вызван скандалом вокруг покойного короля Густава V и «особенностями личной жизни короля». Отчет не содержал подробностей широко распространенных слухов о гомосексуальном прошлом Густава или преследовании предполагаемой любовницы короля за шантаж после его смерти в 1950 году, но в нем подчеркивалось, что присутствие британской монархии «заставило шведов еще больше гордиться своей монархией». Швеция, добавил сэр Роберт, является теперь «страной, в которой к Великобритании относятся с большим уважением, чем к любой другой державе». Такая похвала кое-чего стоит.

Следовало ожидать, что все эти визиты повлекут за собой размахивание флагом и продвижение бренда от имени Великобритании, но Королева также хорошо понимала, что такие мероприятия были направлены на повышение самооценки лидеров государств, особенно в странах, которые приходили в себя после войны или угнетения. Размышляя о политическом визите Королевы в Венгрию в 1993 году – первой поездке за бывший Железный занавес (и состоявшейся менее чем через четыре года после падения Берлинской стены), – британский посол сэр Джон Берч писал министру иностранных дел: «По-прежнему ощущается недостаток уверенности в будущем страны, окрашенный определенным стыдом за прошлое. Присутствие Королевы и герцога Эдинбургского нашло живой отклик у венгров и показало, что они не безразличны Британии».

Эти визиты могли дать работу целому посольству или верховному комиссариату на несколько месяцев вперед, как хорошо было известно Королеве. Именно поэтому в ее багаже были ордена, медали, фоторамки и памятные ручки для подарков сотрудникам посольства. Ей нравится видеть, что никого не забыли, поэтому она, должно быть, получила удовольствие от депеши Алана Шэйва, губернатора Ангильи, после своего визита туда в 1994 году. Он не только похвалил свою команду, но и выразил особую благодарность миссис Шэйв. Обширные ремонтные работы в Доме правительства тогда только что закончились, так что Лидии Шэйв оставалось всего три дня на подготовку к королевскому визиту.

– Подготовить прием на 400 человек возможно, а вот сделать это после того, как мы прожили три месяца в нашем третьем временном доме, уже сложнее. Превратить спальни в покои для королевского отдыха, переоборудовать весь дом, а затем мгновенно оформить сад из строительного мусора – вот ее самое выдающееся достижение за тридцать два года бескорыстной дипломатической карьеры.

Других дипломатов можно было бы пожурить за тон их депеш. После государственного визита в Танзанию в 1979 году Личный секретарь Королевы Филип Мур был явно не в восторге от доклада Верховного комиссара сэра Питера Муна. «Я был несколько удивлен, прочитав множество комплиментов в адрес президента Ньерере, танзанийцев и сотрудников Верховного комиссариата и ни одного в – адрес Королевы!» – довольно сердито отписал об этом Мур Роджеру дю Буле в Министерство иностранных дел. Как человек, отвечающий за связь Королевы с подданными, дю Буле разослал памятный циркуляр своим коллегам. «Во Дворце не ищут подхалимов и не наслаждаются их фимиамом, – заверил он их, – но я подумал, впервые прочитав эту депешу, да и сейчас продолжаю думать так же, что перед нами тенденция принимать как должное и Королеву, и ее личное окружение, и их достижения. Послание сэра П. Мура является своевременным предостережением».

В подробной и полной оптимизма депеше сэра Джона Рассела из Бразилии в 1968 году не было недостатка в похвалах да и в юмористических комментариях. Бразильцы, написал он, сочли Королеву ”multo smpatica[53]53
  Multo compatica (порт.) – очень симпатичная (Прим. пер.).


[Закрыть]”, тогда как к герцогу отнеслись с максимальным почтением, удостоив его эпитета ”рао” («булочка с сыром» в дословном переводе или сленговое обозначение элегантного молодого человека).

– Современность его стиля, интерес к новым технологиям, моментальный, хотя иногда едкий, юмор, элегантная легкая одежда – все это расположило к нему бразильцев, – отмечал сэр Джон.

Посол писал о «тысяче мелочей», способствовавших безусловному триумфу: «в губернаторском дворце отключается свет, и прием продолжается при свечах; герцог использует черный зонтик губернатора для защиты от солнца, причем держит его не столько над собой, сколько над Королевой; вульгарное столпотворение в Конгрессе; речь Королевы на банкете; гадаринское стадо[54]54
  Отсылка к библейской истории о том, как Иисус изгнал «легион» бесов в стране Гадаринской, повелев им вселиться в стадо свиней. Бесы послушались, а свиньи тут же кинулись к воде и утопились (Прим. пер.).


[Закрыть] из 5000 гостей, рванувшихся к буфету на приеме у Президента, где мне пригодились шпоры и зажженная сигара, и я понял, что, должно быть, в предыдущей жизни был полицейской лошадью…» Этот визит оказал «реальное влияние не только на высшие слои общества, но и на огромную массу бедняков», особенно стоит отметить мероприятие на стадионе «Маракана», где Королева почтила бразильскую национальную религию – футбол – в присутствии 140 000 зрителей. «Заключительным аккордом стали фотографии, на которых Королева с улыбкой пожимала руку Пеле, чернокожему “королю” Бразилии».

Случались и сбои. Особое недовольство сэра Джона вызвало поведение толпы в Сан-Паулу, «где я потерял две пуговицы и свой орден Архангела Михаила и Святого Георгия». В какой-то момент офицер кавалерийского эскорта был вынужден останавливать неопознанный автомобиль «рабочей частью клинка».

С политической точки зрения, однако, этот визит стал «прямым благословением для Бразилии» во многих отношениях. «Студенты прекратили свои беспорядки, а правое крыло приостановило свои акции возмездия; отношения между всеми партиями значительно улучшились, их объединило чувство, что их страна была удостоена великой чести и показала себя хорошо». В завершение он процитировал слова одного выдающегося бразильца: «После завоевания независимости в 1822 году это стало здесь величайшим событием».