Текст книги "Елизавета II. Королева мира. Монарх и государственный деятель"

Обещание

Давно требовалась смена обстановки, но турне тем временем продолжалось по территории британской колонии Южная Родезия. Хотя Королева решительно выступала против перелетов, приехавшие добрались до Солсбери на самолете. На случай крушения король и принцесса Маргарита в соответствии с обычной практикой летели на одном самолете, а королева с предполагаемой престолонаследницей – на другом, отставая ровно на две минуты (порядок старшинства применялся даже в воздухе). В Южной Родезии расовая сегрегация была несколько менее строгой. Принцесса получила там на свой двадцать первый день рождения ранний подарок от детей всех рас («дети европейцев, азиатов и цветных» пожертвовали по шиллингу, а дети «африканцев» – по пенни) – знаменитую брошь «Огненная лилия» из платины с бриллиантами. Королевская семья и сопровождающие чувствовали себя намного свободнее. Королева «совершала покупки в городе», пока Король отправился на встречу с 2500 военнослужащими, включая двух награжденных Крестом Виктории. Принцесс пригласили на собрание девушек-гидов и привезли в какое-то место, где, как ни странно, никого не было, а потом Окружной комиссар дал сигнал, и девушки «со всех ног прибежали с ближайшего холма».

Томми Ласеллсу так понравилась эта часть поездки, что он с грустью писал домой жене: «Хотел бы провести тут наши последние годы». «С прислугой тут проблем нет, хозяйка дома не знает никаких забот, воздух как вино; кругом цветут сады», – сообщал он ей, добавляя, что за окном у него видна «прелестная колибри».

Турне продолжалось. На поезде добрались до водопада Виктория, где королевская семья с восхищением увидела одну из величайших достопримечательностей Африки, а затем переправилась через реку Замбези и на один день заехала в Северную Родезию (ныне Замбия). Их сопровождала государственная баржа Имуико, получившего образование в Британии верховного вождя Баротселенда, чей отец полвека назад просил Корону защитить его земли. Барабанщик задавал ритм движениям сорока гребцов. В пояснениях для королевской семьи было сказано, что «в прежние времена, если гребец на государственной барже не справлялся с нагрузкой, его вышвыривали за борт, где ему угрожала смерть от зубов крокодилов».

Самая захватывающая запись в официальном дневнике касается случившегося после. Вернувшись в отель Victoria Falls, расположенный на территории современного Зимбабве, высокие гости провели там тихий, хотя и очень исторический уик-энд. Ибо в воскресенье 13 апреля Ритчи написал: «В отеле Falls Hotel принцесса Елизавета выступила с речью в честь своего 21-го дня рождения; Хортон и Болэнд [двое из сопровождавших турне корреспондентов] сделали фотографии». После праздничного богослужения в гостиной, устроенного епископом Претории, все вернулись к работе. «Принцесса Елизавета проверила свою речь вместе с Фрэнком Гиллардом [из BBC] в присутствии короля и королевы», – продолжает официальный дневник. Затем был перерыв на ланч, после которого можно было прогуляться и поплавать. Дневник продолжает: «В 6 часов вечера принцесса Елизавета записала свою речь для BBC. Потом Ее Королевское Высочество смогла прослушать свое выступление и была им очень довольна». Речь и правда имела успех, даже несмотря на то, что ее клятва посвятить всю свою жизнь «всей семье нашей великой империи» прозвучала в Южной Родезии, а не в Южной Африке, как принято считать теперь.

В тот же вечер королевская семья покинула водопад Виктория и отправилась в Булавайо. Там снова возникло четкое ощущение родственной связи племени с королевской семьей, так как воины народа матабеле собрались на indaba впервые со дня кончины вождя Лобенгулы полвека назад. Король и его семья проследовали дальше и посетили World’s View[119]119
  World’s View (англ.) – дословно «вид на весь мир (Прим. пер.).


[Закрыть], где на вершине холма похоронен отец-основатель колонии Сесиль Родс, место «почти первобытного величия», по выражению Ритчи. Королеве было трудно подняться на холм в туфлях на высоких каблуках, и принцесса Елизавета уступила матери свои собственные туфли и пошла в чулках – этот красноречивый поступок заинтересовал прессу куда больше, нежели превосходный вид.

Наконец, королевская семья вернулась в Южную Африку, осмотрев алмазные рудники в Кимберли и знаменитую «Большую дыру»[120]120
  Имеется в виду кимберлитовая трубка «Большая дыра» – самый известный алмазный рудник Южной Африки. Он расположен в 30 км к востоку от Претории, в городке Кимберли. Официальное название «Премьер» (Premier Diamond Mine) (Прим. пер.).


[Закрыть], где гостям показали коллекцию алмазов стоимостью 3 миллиона фунтов стерлингов (110 миллионов фунтов стерлингов сегодня) и преподнесли в подарок небольшую подборку алмазов. Преодолев за два с небольшим месяца 11 172 километра по Африке, гости вернулись в Кейптаун точно к двадцать первому дню рождения принцессы 21 апреля. Все преподнесенные ей подарки были посвящены какой-то теме: бриллиантовая брошь в виде цветка от Королевского двора, бриллиантовые серьги от Дипломатического корпуса, бриллиантовая брошь от Гренадерской гвардии… Вечером на одной из вечеринок в честь дня рождения она получила бриллиантовое колье от премьер-министра Южной Африки. Перед этим принцесса в 3 часа дня смотрела парад 10 000 солдат, за которым последовало «собрание молодежи» в выставочном комплексе Роузбэнка[121]121
  Роузбэнк сегодня – космополитичный коммерческий и жилой пригород к северу от центра Йоханнесбурга в Южной Африке (Прим. пер.).


[Закрыть].

Так что же насчет той знаменитой речи в честь двадцать первого дня рождения? В дневнике турне есть краткое упоминание о том, что явилось, безусловно, самым важным событием дня, если не всего турне: «В 7 часов вечера речь принцессы Елизаветы была передана по радио на всю Империю». Об этом знаменитом обращении капитан Льюис Ритчи написал лишь, что «речь превосходно приняли в Великобритании и Америке» и что «Ее Королевское Высочество говорила превосходно». Эта запись в дневнике вышла столь непонятно бесстрастной, вероятно, потому, что BBC пустила в эфир речь, которую принцесса записала в присутствии Фрэнка Гилларда в отеле Victoria Falls. Знаменитые кадры кинохроники запечатлели, как принцесса произносит свое знаменитое обещание, сидя за столом под тенистым деревом. Каменная кладка позади нее испещрена солнечными бликами. Тем не менее, согласно официальному дневнику, все это было «в 7 часов вечера». Однако солнце в Кейптауне в апреле садится задолго до 7 часов вечера. Поэтому очевидно, что запись была сделана в другой день, по вполне понятным причинам. Все дни турне были безжалостно распланированы и заняты, и принцессе предстоял долгий вечер официальных встреч. Вряд ли это можно было счесть благоприятными условиями для исторической передачи на весь мир. Букингемский дворец не может предоставить никакой дополнительной информации об этой речи, хотя нам известно, что BBC начала за год до того использовать для записи новую высококачественную пленку Magnetophone. Впрочем, все это никак не связано ни с содержанием, ни со значением той великой речи. Тем не менее сам факт является неизменным источником огромной гордости южноафриканцев – и ключевой частью современной истории Содружества: будущая Королева самоотверженно обещала посвятить свою жизнь людям именно в Южной Африке. Теперь, впрочем, ясно, что и зимбабвийцы тоже могут претендовать на эту честь.

Упомянув о передаче речи принцессы по радио, запись о том дне в дневнике турне содержит куда более подробное описание праздничных светских мероприятий. За обедом в резиденции генерал-губернатора последовали два бала, которые затянулись до поздней ночи. Принцесса, как было отмечено, танцевала с лейтенантом-коммандером М. Г. Маклеодом с корабля HMS Nigeria.

Через два дня после празднования дня рождения король с семьей поднялся на борт HMS Vanguard, собираясь отплыть домой. Были вручены прощальные подарки, в их числе были золотой чайный сервиз для королевы и золотая шкатулка для короля с бриллиантами для изготовления новой звезды Ордена Подвязки для монарха. К тому времени на хранении у сэра Алана Ласеллса было уже очень немало ценностей. «На меня была возложена задача хранить их. Я не привык следить за сохранностью бриллиантов стоимостью 200 000 фунтов», – писал он. Однако настроение у него было хорошее. «Я чувствую себя отдохнувшим и даже немного воодушевленным потрясающим успехом всей поездки и речью принцессы Елизаветы, стоившей мне стольких хлопот». Он был также доволен, так как ему удалось приобрести для жены настоящее «сокровище» – более 20 килограммов конфитюра за одну гинею и «один-два окорока».

Всех переполняли эмоции. «Нас чудесно провожали, и все плакали», – отметил Ласеллс. Дневник турне именует это «последним всплеском народной любви и преданности… триумфом, превзошедшим все ожидания». Прощальная передовица в газете Cape Times отзывалась о короле в самых восторженных выражениях: «Совершенно очевидно, что он прибыл в солнечную Африку вовсе не для того, чтобы отдохнуть от тягот обязанностей в Англии. Все его переживания видны на его благородном, задумчивом лице. Скорее, он – да и все они – прибыл, чтобы лучше познакомиться со своей большой семьей. И кто из нас теперь не уважает Англию в тысячу раз больше, чем раньше?»

Как только состоялось отплытие, практически вся королевская делегация слегла с простудами. Кульминацией плавания домой стал первый визит правящего монарха на остров Святой Елены и поездка в Лонгвуд-хаус, резиденцию Наполеона Бонапарта в изгнании. «Я никогда еще не бывал в месте, настолько пронизанном меланхолией», – записал Ласеллс, сожалея о том, что французское правительство, которому Британия подарила эту собственность, позволило резиденции прийти в упадок.

Подробно размышляя об этом колоссальном путешествии, пока Vanguard направлялся в Портсмут, где вдоль берега, чтобы приветствовать вернувшегося Короля, выстроились полмиллиона человек, Ласеллс с гордостью писал о проделанной работе. «Турне имело огромный успех и полностью выполнило свою основную задачу (по крайней мере, с моей точки зрения) – убедить жителей Южной Африки, что британская монархия – долгосрочное капиталовложение, которое стоит сохранить». В этом отношении он ошибался. Уже в следующем году друг и союзник Британии Ян Смэтс был свергнут националистами. Они укрепляли отвратительную систему апартеида, а затем была свергнута монархия.

И все же это турне, несомненно, увенчалось успехом по другой причине, той, которую Ласеллс затронул в проницательном и откровенном портрете будущей Королевы. Его оценка верна и сегодня, более семидесяти лет спустя, так же верна, как и тот великий акт самоотдачи в ее двадцать первый день рождения (ну, или в связи с ним). «С нашей стороны, – писал Ласеллс жене, – наиболее удовлетворительной особенностью всего турне можно считать замечательное развитие принцессы Елизаветы. Она проявила себя самым удивительным образом… У нее не слишком заметное чувство юмора, но она обладает здоровым умением радоваться жизни. Более того, когда это необходимо, она может справляться со старыми занудами столь же мастерски, как и ее мать, и никогда не щадит себя, занимаясь такой изнурительной частью королевского долга. Для ребенка своих лет она поразительно заботится об удобстве других; такое бескорыстие не относится к привычным чертам этой семьи. Но что меня особенно радует, так это то, что она стала чрезвычайно деловой и понимает, как сложно приходится штату, если намеченный график не соблюдается минута в минуту. Принцесса выработала специальную технику – подходить к матери сзади и тыкать ее в ахиллово сухожилие кончиком своего зонтика, когда время тратится впустую на бесполезные разговоры. И в случае необходимости – а это бывает нередко – она поторапливает и своего отца. Короче говоря, когда наступит время, она непременно справится со всем, чем ей придется заниматься».

Пока Vanguard пересекал Ла-Манш в последний вечер в море, турне закончилось шумным ужином в кают-компании, после чего в последний раз станцевали конгу, а с одним пернатым безбилетником пришлось, как это ни печально, попрощаться. «В 11:30 вечера на квартердеке была замечена птица – по мнению более осведомленных, молодая золотистая ржанка, и коты устроили на нее охоту, – отметил Ритчи в официальном дневнике. – В полночь птицы уже не было».

Конец империи

Британская империя началась с пересекавших Атлантику воинов-исследователей эпохи Елизаветы I. Экспансия Британии на запад набирала обороты в бассейне Карибского моря, в Северной и Южной Америке вплоть принятия Декларации независимости США в 1776 году, за чем последовала окончательная утрата колоний в Америке в 1783 году. Затем империя сместила фокус своего внимания на Азию, Тихий океан и – позднее – Африку, создав глобальную сеть колоний, протекторатов и союзных государств под властью Короны, но с разной степенью самоопределения. Да, это называлось империей, однако ее правитель по-прежнему был «монархом». Понятие «император» было чуждым, оно несло неприятные ассоциации с безумными или несчастливыми правителями – от Юлия Цезаря до Наполеона. В 1858 году после кровавого мятежа, известного как Восстание сипаев, контроль над Индией перешел от Ост-Индской компании к британскому правительству. Учитывая размеры Индии и ее состав, она вполне могла бы претендовать на звание самостоятельной «империи». Премьер-министр тори Бенджамин Дизраэли в конце концов провозгласил в 1876 году королеву Викторию императрицей Индии. Идея отчасти состояла в том, чтобы не только возвеличить и укрепить связь Индии с Британией, но и усилить любовь общества к королеве после нескольких лет ее вдовьего затворничества. Однако до какой-либо формы самоуправления было еще далеко.

В честь Золотого юбилея королевы Виктории в 1887 году лидеры колоний, имеющих собственные правительства, были призваны в Лондон на колониальную конференцию – мероприятие, которое можно было бы назвать первым саммитом Содружества. После этого время от времени проходили и другие конференции, обычно приуроченные к каким-нибудь датам, и в 1926 году, в год рождения Королевы, была принята Декларация Бальфура, официально придавшая этим (белым) колониям статус доминионов. Декларация определяла их как «автономные образования в составе Британской империи, равные по статусу» и «объединенные общей верностью Короне». Все они признавались свободными и равноправными членами того, что отныне называлось «Британским Содружеством наций». Данная идея была законодательно закреплена пят лет спустя, когда парламент Великобритании принял Вестминстерский статут 1931 года. Британия фактически отказалась от контроля над этими доминионами. Теперь они были суверенными нациями в составе нового Содружества – того самого, к которому обращалась принцесса Елизавета в 1947 году в речи по случаю своего двадцать первого дня рождения.

Сегодня Содружество может казаться несколько старомодным, как и великолепный особняк восемнадцатого века из красного кирпича, где размещается его штаб-квартира. Мальборо-хаус, зажатый королевскими резиденциями, с одной стороны, и клубами джентльменов на Пэлл-Мэлл с другой, до сих пор кажется чем-то средним между ними. Там проживал распутный наследник королевы Виктории Берти принц Уэльский, до того как стал королем Эдуардом VI. В этом особняке родился Георг V, вдова которого, королева Мария, последней из членов королевской семьи проживала там до того, как здание стало домом «семьи наций». Стены до сих пор украшают королевские портреты, и многое внутри осталось точно таким же, как в те дни, когда Королева была маленькой девочкой, для которой это был «бабушкин дом».

Сегодня мало что указывает на оригинальное, часто радикальное мышление, которое привело к принятию стольких решений в этих будто погруженных в дремоту парадных залах. Королева Мария еще проживала в резиденции в 1947 году, когда ее сын король Георг VI со своими министрами мрачно размышляли о новой угрозе всей империи. Индия, самое ценное из всех колониальных владений Короны – та Индия, на которой зиждилось само существование Британской империи, – шла не только к независимости, но и к разделу Британской Индии[122]122
  Британская Индия – британское колониальное владение в Южной Азии с 1858 по 1947 год. Постепенно территория колонии расширялась и со временем охватила современную Индию, Пакистан, Бангладеш и Мьянму (Прим. пер.).


[Закрыть].

Когда в 1936 году Георг VI взошел на трон после отречения Эдуарда VIII, у нового короля были большие амбиции устроить durbar – грандиозный, как для коронации, сбор всех индийских правителей. Его отец был таким образом коронован императором Индии в 1911 году, а Георг VI обожал королевские ритуалы. Растущий индийский национализм, за которым вскоре последовала Вторая мировая война, положил конец всем давно лелеемым мечтам короля о съезде увешанных драгоценностями махараджей и принцев на слонах, прибывающих отдать дань уважения своему королю-императору. Подобно королеве Виктории, Георг VI относился к индийской знати с уважением, считая ее представителей родственными душами, на которых можно положиться в трудную минуту, в отличие от некоторых индийских политиков. Взгляды короля укреплялись по мере того, как Британия боролась за выживание.

В 1942 году, когда японские войска прошли через Бирму к индийской границе, многие политики из партии Конгресса требовали немедленного вывода британских войск из всей Индии – и были интернированы за свои взгляды. Напротив, увлеченный скоростью магараджа Раджпиплы, друг королевской семьи, заказал три истребителя «Спитфайр» и истребитель «Харрикейн» для Королевских ВВС. К концу войны, однако, именно политики, а не князья, представляли большинство населения, и они желали независимости. Новое лейбористское правительство в Британии, подстрекаемое Соединенными Штатами, также поддержало эту идею. Но индийские националисты не были готовы довольствоваться статусом доминиона, как, скажем, Австралия или Канада. В этом случае Индия стала бы полностью самоуправляемой, но король оставался бы главой государства. Им нужна была совершенно независимая республика. У короля были серьезные опасения в отношении скорости и направления развития событий. В декабре 1946 года он встретился с двумя ключевыми фигурами в борьбе за власть в Индии – Джавахарлалом Неру, лидером Партии Конгресса, в которой доминировали индусы, и Мухаммедом Али Джинной, лидером Мусульманской лиги. Из-за тупиковой ситуации в Индии они прибыли в Лондон с целью разрешения кризиса.

«Я чувствую, что лидеры двух партий никогда не придут к согласию. Мы слишком поторопили их, – писал впоследствии король в своем дневнике. – Я не видел альтернативы гражданской войне между индусами и мусульманами [sic], ответственность за которую возложат на нас».

Георг VI, по крайней мере, испытал облегчение, когда британский премьер-министр Клемент Эттли предложил кандидатуру, которая могла бы решить подобную задачу. В начале 1947 года вице-королем бы назначен лорд Маунтбеттен, двоюродный брат и близкий друг короля, и вскоре он стал настаивать на быстрых и четких действиях, если уж надо предотвратить гражданскую войну. Необходимо было точно указать день, после которого правление Британской империи – и, соответственно, Британская Индия – исчезнет. Он также внятно дал понять, что две соперничающие фракции никогда не смогут создать единую и жизнеспособную нацию. Всего через несколько месяцев, 15 августа 1947 года, на фоне ужасного кровопролития субконтинент был разделен между сократившейся территорией, где доминировали индусы, и новым исламским Пакистаном. По мере того как между обеими сторонами перемещались до пятнадцати миллионов человек, сотни тысяч были убиты сектантами. Неру назвал этот момент истории «встречей с судьбой». Король стоически воспринял происходящее, но был тем не менее потрясен. Подписывая во время своего правления и письма, и документы инициалами GRI – George Rex Imperator[123]123
  Георг, король и император (лат.) (Прим. пер.).


[Закрыть], он вынужден теперь, в соответствии с положениями Закона о независимости Индии, официально подписываться GR – George Rex. Возможно, это мелочь, однако не для монарха, который был столь щепетилен в подобных вопросах. Получив спустя три дня письмо от короля, королева Мария пометила его жалобным постскриптумом: «Первый раз Берти подписал письмо без буквы I–Imperator. Очень грустно».

И Индия, и Пакистан, пока разбирались со своими новыми конституциями, первоначально были доминионами. Индия готовилась принять республиканскую систему и отказаться от короля. Но это вызывало еще один вопрос, к решению которого король подходил очень серьезно: а что же будет с Содружеством?

По существовавшим правилам любой член Содружества должен был признать короля главой государства. В противном случае он выбывал из Содружества. 4 января 1948 года после короткой и ожесточенной борьбы за независимость Бирма первой из британских колоний, после Войны за независимость США, вышла из состава Британской империи. Она решила стать республикой и таким образом разорвала связь с Короной. Страну автоматически исключили из Содружества. Ирландия в следующем году поступила так же. Ни король, ни британское правительство не хотели, чтобы это же произошло с Индией или Пакистаном. Помимо личной и национальной гордости король был глубоко привязан к «ярчайшей драгоценности» в короне империи. Он тепло принял Неру, когда премьер-министр Индии прибыл в Лондон в 1948 году.

– Он мне очень понравился, – сказал он лорду Маунтбеттену.

Как и многие другие, король с трудом успевал следить за всем происходящим в Содружестве. Бирма вышла из его состава, однако недавно получивший независимость Цейлон решил стать доминионом. В Королевских архивах хранится копия речи короля на данном им в октябре 1948 года обеде для членов Содружества.

– Мне доставляет большое удовольствие приветствовать здесь сегодня моих премьер-министров или их представителей из восьми независимых стран Содружества, – начиналась речь. За исключением того, что король сам зачеркнул «восемь» и написал «девять». Он сказал, что ему особенно приятно приветствовать Индию, Пакистан и Цейлон в «составе Братства Наций». На этом этапе Пакистан и Цейлон все еще были рады оставить короля главой государства. Однако с Индией были проблемы.

Одно дело – личные чувства короля. Гораздо большее беспокойство вызывали проявления холодной войны, связанные с преодолением Индией постколониального периода. В начале 1949 года Клемент Эттли писал королю: «Если Индия против своей воли будет вынуждена покинуть Содружество, это поспособствует усилиям России по разделению Юго-Восточной Азии».

Дело было в том, что Неру в любом случае не хотел выводить Индию из состава Содружества. Будучи в душе интернационалистом, он утверждал, что Содружество «позволит нам внести свой вклад в установлении мира во всем мире». Многие в его Партии Конгресса считали иначе, стремясь разорвать все постколониальные связи с Британией. Как отмечает бывший Генеральный секретарь Содружества Камалеш Шарма, эти политики опасались затяжного вмешательства империи.

– Дома тоже не было особой поддержки, – отмечает он, указывая такую фигуру, как будущий премьер-министр Индии Атал Бихари Ваджпаи, который «яростно» выступал против того, чтобы иметь что-либо общее со «старыми доминионами». Так как же можно было разрешить противоречие между превращением страны в республику и сохранением верности Короне?

В апреле 1949 года в Лондоне была, наконец, устроена встреча всех доминионов, как старых, так и новых. Некоторые члены «прежнего Содружества», такие как Австралия и Новая Зеландия, исключительно враждебно относились к любым изменениям, которые, похоже, ослабляли их лояльность к Короне. Новый премьер-министр Южной Африки националист Даниэль Малан, победивший Смэтса на выборах 1948 года, придерживался иной линии. Бывший служитель церкви, говоривший на африкаанс, но отнюдь не сторонник монархии, он остерегался любого усиления роли короля. После долгих и жарких дебатов было, наконец, принято гениальное решение. Чтобы войти в Содружество, страны не обязаны были признавать короля главой государства. Вместо этого им предстояло признать, что он является «символом свободной ассоциации независимых государств-членов и как таковым главой Содружества». Эти два слова – «как таковой» – решено было добавить, чтобы заверить Индию и Южную Африку в отсутствии у короля какой-либо конституционной власти. Включавшая всего четыре абзаца, Лондонская декларация 1949 года незаметно исключила упоминание о Британии из названия того, что отныне именовалось «Содружеством наций».

«От Британской империи к Британскому Содружеству и Содружеству наций, – написал премьер-министр Канады Лестер Пирсон. – От императора к королю и главе Содружества. Это одна из важнейших вех в истории Содружества». Сэр Питер Маршалл, бывший заместитель генерального секретаря Содружества, считает, что принятие Декларации стало одним из самых быстрых и мудрых политических решений новейшей истории. «В ней подчеркивалось, что ничего не изменилось. На самом деле, изменилось почти все».

Неру добился того, к чему стремился, однако ему еще предстояло убедить своих вспыльчивых оппонентов, настроенных против Британии. Он вернулся домой и заверил учредительное собрание Индии, что «у короля совершенно ясно нет никаких функций» (хотя дочери Короля предстояло в последующие годы неоднократно опровергать это утверждение). В одной из самых знаменитых своих речей Неру отозвался о Содружестве как о «новом типе ассоциации с исцеляющим прикосновением». Из всех попыток сформулировать суть Содружества за прошедшие годы – и хороших, и плохих, и невнятных – ни одно определение не передает настолько точно дух тех ранних дней, как «исцеляющее прикосновение», подмеченное в речи Неру.

В конце концов, говорит Камалеш Шарма, именно величие и сила личности Неру, а вовсе не аргументы привели Индию в новое Содружество. Если человек, который семь раз был приговорен к заключению в британской тюрьме и провел там почти девять лет, отстаивал эту идею, неужели она была настолько плоха? Другой бывший генеральный секретарь Содружества сэр Сонни Рэмфэл говорит, что Георг VI также приложил немало усилий.

– Все эмоции и споры были связаны с королем, и все было сделано с немалым мастерством.

Самые ярые приверженцы монархии тоже могли счастливо отправляться по домам. И по сей день дипломаты-ветераны и сотрудники Государственной службы изумляются тому, что серьезный послевоенный кризис удалось предотвратить несколькими тщательно подобранными словами.

В ходе переговоров королю пришлось прекратить рассуждать о своих «королевствах» и «доминионах», используя вместо этого более адекватный термин – «владения». И вот тогда лучшие умы Государственной службы, включая и самого главу Госслужбы, взялись за поиск ответа на злободневный вопрос: как перевести формулировку «глава Содружества» на латинский язык для церемониального использования? Профессор Филип Мерфи повествует о грандиозном и невиданном академическом процессе, проходившем в гостиных Оксбриджа[124]124
  Оксбридж – общий термин, который называют академические учебные учреждения Оксфорда и Кембриджа (Прим. пер.).


[Закрыть] и занявшем куда больше времени, чем сама конференция Содружества. Хотя на латыни «глава» будет caput, слово сочли недостаточно «уважительным» термином для обозначения короля. Разумеется, и речи не было об использовании слова rex («король» по-латыни), так как весь смысл состоял в объединении наций, которым не нужен был rex. В конце концов выбрали многозначный термин princeps, который означает и «лидер», и «принц». Итак, король стал именоваться Consortionis Populorum Princeps[125]125
  Глава Содружества наций (лат.) (Прим. пер.).


[Закрыть].

Как бы ни звучал теперь его титул, Георг VI преуспел в создании уникального, прочного и перспективного объединения стран в неспокойном, измученном войной мире. Семь десятилетий спустя нынешний генеральный секретарь Содружества баронесса Шотландская говорит, что его наследие остается «поистине чудом». Королю, однако, не суждено было прожить достаточно долго, чтобы увидеть дело своих рук. Вскоре после того, как были отложены планы очередного грандиозного турне по владениям, 6 февраля 1952 года новоиспеченный «глава Содружества» скончался во сне в Сандрингеме.