Текст книги "Елизавета II. Королева мира. Монарх и государственный деятель"

Преемственность

Поднявшись, как известно, на гигантскую смоковницу в Кении в качестве принцессы, утром 6 февраля 1952 года Елизавета спустилась на землю в статусе королевы. Она унаследовала трон в ночь, когда наблюдала за дикими животными с дерева. Поклявшись за пять лет до этого, во время турне по Содружеству, посвятить жизнь служению своим народам, теперь, находясь в самом сердце Африки, она стала их королевой.

– У меня особенные причины испытывать особую привязанность к Африке, – сказала она в 1999 году лидерам правительств стран Содружества на встрече в Дурбане. – Те события изменили мою жизнь.

Еще до возвращения Королевы в Лондон, где ее приветствовал первый в ее правление премьер-министр Британии Уинстон Черчилль, был запущен хорошо отлаженный механизм королевского престолонаследия. Елизавета II автоматически унаследовала должности Главнокомандующего Вооруженных сил, Верховного наместника Церкви Англии, титул герцога Ланкастерского и прочее и прочее. Но была одна проблема. А как насчет Содружества?

Во всех тщательных переговорах и политических пируэтах, которые стали следствием нового объединения стран, никто не уточнял, что произойдет при смене правителя. Является ли титул Главы Содружества наследуемым или нет? По сей день некоторые конституционные эксперты любят оспаривать его наследуемый характер, утверждая, что в Лондонской декларации упоминается «король вообще», а не конкретно Георг VI. Тем не менее принятая сегодня позиция, подтвержденная на саммите 2018 года, не отличается от позиции 1952 года: титул Главы Содружества не передается автоматически. Новая королева должна в связи с этим получить признание и одобрение всех стран Содружества, и особенно одной из них. А что если Индия станет утверждать, что Лондонская декларация верна лишь в отношении покойного короля? Потенциальный дипломатический кошмар был предотвращен 8 февраля, когда Неру направил новому монарху официальные соболезнования: «Приветствую Ваше Величество в качестве нового главы Содружества и искренне верю, что это великое братство будет и дальше работать на благо взаимопонимания и мира», – написал он, одним предложением решая проблему. Неру был счастлив, и никто больше и не думал возражать. На коронации в следующем году Королева стала первым монархом, которого короновали как «Главу Содружества», и платье ее было расшито растительными эмблемами всех стран Содружества. Дизайнер Королевы Норман Хартнелл украсил наряд цветами лотоса, представлявшими Индию, а снопы пшеничных колосьев, соцветия хлопчатника и джут символизировали Пакистан. До провозглашения его республикой оставалось еще несколько лет, и Пакистан даже направил своих военнослужащих для участия в церемонии смены караула в день коронации.

Коронационное платье стало самым ценным предметом в восьми тоннах багажа, загруженного на борт грузового лайнера SS Gothic перед большим Коронационным турне 1953–1954 годов. Королева надевала этот наряд на открытии парламента в Новой Зеландии, в Австралии и, наконец, на Цейлоне, где стеклянные бусины настолько нагрелись, что, по словам Королевы, «она чувствовала себя словно в радиаторе». Затем она пересекла Индийский океан и направилась в Африку, чтобы с триумфом вернуться домой на новой королевской яхте.

В кинохронике и иллюстрированных изданиях это выглядит радостным, величественным путешествием по старой империи, счастливо приспосабливающейся к жизни в новом Содружестве. И все же те, кто умел смотреть внимательно, могли заметить иное. Даже в ту ночь, когда принцесса Елизавета унаследовала трон, находясь в национальном парке Абердаре в Кении, она стала мишенью для террористов. Она и герцог Эдинбургский находились под защитой охотника на крупную дичь, главной заботой которого была вовсе не угроза гостям со стороны диких зверей. Джим Корбетт, прославившийся тем, что сумел отыскать и застрелить двух самых опасных в истории Индии тигров-людоедов, был обеспокоен угрозой со стороны мятежников Мау-Мау[126]126
  Восстание Мау-Мау – восстание народов Кении (главным образом кикуйю, а также эмбу и меру) в 1950-е годы против практики отъема земли у африканцев (Прим. пер.).


[Закрыть], действовавших в этом районе. О присутствии Королевы постоянно помнили. В 1954 году, в тот самый месяц, когда в ходе коронационного турне она впервые оказалась в Африке после восшествия на престол, повстанцы Мау-Мау вернулись к отелю Treetops. Они сожгли гигантскую смоковницу и захватили пять человек из персонала отеля, которые обслуживали королевскую чету во время их пребывания там. Четверых больше никто не видел. Только Нахашон Мурейти, разнорабочий и носильщик, сумел скрыться в подлеске, хотя и получил пулевое ранение руки. Таким стал нигде не упоминаемый постскриптум очаровательной истории о девушке, которая забралась на дерево принцессой и спустилась королевой. С самого начала у сказки была темная сторона.

«Ощущение праздника»

В первые годы правления Королевы, когда реактивные двигатели пребывали еще в младенчестве, большинство королевских путешествий совершалось по морю. Упор по-прежнему делался на посещение тех частей света, где Королева считалась королевой, а также ближайших соседей в Европе. Остальному миру пришлось ждать, особенно после того, как в 1959 году стало известно, что Королева ждет третьего ребенка. Однако в 1961 году все изменилось в результате двух обстоятельств. Одним стало рождение в 1960 году принца Эндрю. Другим – энтузиазм британского правительства по поводу вступления в новое Европейское Экономическое Сообщество. Попытки Великобритании все более энергично заигрывать с ЕЭС плохо восприняли в Содружестве. Британии необходимо было доказать, что ей, как и раньше, не все равно, особенно чтобы бывшие колонии не обхаживали хищные плуты вроде СССР. Самый простой способ сделать это – отправить Королеву с визитами. В результате она более чем за четверть 1961 года посетила одиннадцать стран на трех континентах.

Ничто, однако, не могло сравниться с тем, как эффектно и красочно принимали ее в бывшей жемчужине британского империализма. Индия была причиной образования современного Содружества. Теперь же Королева собиралась нанести визит человеку, который фактически возвел ее в должность главы Содружества.

– У меня ощущение праздника, – заявил премьер-министр Джавахарлал Неру, ожидая прибытия своей гостьи в Дели в январе 1961 года.

Неру и его правительство хотели показать Королеве – и всему миру, – насколько далеко продвинулась постимперская Индия. Хотя таковы были амбициозные намерения индийского правительства, что чувствовали жители Индии спустя чуть больше десятилетия после кровавого и болезненного раздела Британской Индии? По-прежнему ли они держали обиду?

Ответ на этот вопрос стал достаточно ясен, когда 21 января 1961 года королевский борт BOAC Britannia совершил посадку и на пути следования Королевы вдоль дороги от аэродрома в Дели выстроились более двух миллионов человек. На протяжении почти всего 20-километрового маршрута Королеву тепло приветствовали, причем встречающие собрали целый durbar из 800 повозок с быками и верблюдами, украшенными флагами Великобритании. На Коннот-плейс конной полиции пришлось сдерживать толпу.

– Я никогда в жизни не видела столько людей. Я очень волновалась. Я думала, они попадают с деревьев и крыш, – сказала Королева Неру за чаем.

Он с радостью ответил ей, что встречать ее вышли куда более многочисленные толпы, чем во время недавнего визита президента США Дуайта Эйзенхауэра. Те, кто путешествовал с Королевой, часто говорят, что она, словно фотограф, умеет подмечать в толпе детали. Хотя оказанный ей прием стал одним из самых бурных за всю ее жизнь, самое глубокое впечатление на нее, как Королева сказала Неру, произвела не толпа, а невозмутимые морды водяных буйволов.

Первым крупным мероприятием сорокачетырехдневного турне, за время которого гости проехали по Индии, Пакистану и Непалу 32 000 км, стало возложение венка из 500 белых роз к могиле отца-основателя независимости Индии Махатмы Ганди. Этот поступок подтвердил знаменитое высказывание Неру об «исцеляющем прикосновении» Содружества.

Хотя Неру и являлся великаном в пантеоне лидеров Содружества – и человеком, к которому отец Королевы относился с исключительным уважением, – принимал Королеву не он. Согласно протоколу, этим должен был заниматься глава государства, неисполнительный президент Индии Раджендра Прасад. На государственном банкете, который Прасад дал в первый вечер визита, он задал оптимистический тон, принеся облегчение как Королеве, так и британскому правительству.

– Мы приветствуем вас не только как главу старейшей демократии в мире, но и как главу великого Содружества, – заявил он ей, добавив, что это, «возможно, самое подходящее и эффективное с точки зрения организации выражение независимости мира».

Для Королевы этот визит должен был стать сочетанием дальновидного эгалитаризма новой Индии и признанием заслуг тех, кто был наиболее предан ее покойному отцу, – королевской семье Индии. Во всех переговорах с британскими министрами во время обсуждения раздела Британской Индии самым решительным вмешательством короля было стремление сделать «честную игру» для принцев и знати. Одетая в белое платье и ту самую тиару «Русский кокошник» с подвесками, в которой она была в день своей свадьбы, Королева говорила о «свободном партнерстве» Содружества, а затем мягко порекомендовала Индии не зачеркивать свое прошлое.

– Вам вряд ли захочется, чтобы Индия в суете и напряжении современного мира забыла о лучших традициях и великом наследии прежних поколений, – сказала она.

Подчеркивая этот момент, на следующий день королевская чета совершила путешествие в прошлое. Прилетев в современный Дели, они затем отправились в Раджастан, где провели пару дней в Индии эпохи раджей в гостях у махараджи Джайпура. Когда королевский автомобиль подъехал к Джайпуру, гости пересели на слонов.

– Пристегнуть ремни! – крикнул герцог Эдинбургский, когда Королева возглавила процессию на нарядно украшенной, расписанной яркой краской слонихе по имени Красавица.

Королевский фотограф Реджинальд Дэвис, страдавший на тот момент от дизентерии, сделал снимок, который до сих пор считает одним из самых удачных в своей карьере; он сфотографировал радостно улыбающуюся со спины красавицу Королеву. Во дворце махараджа представил гостям 200 местных аристократов, одетых в те же экстравагантно замысловатые церемониальные одежды, в которых их предки приветствовали Георга V на Большом Дарбаре в Дели в 1911 году. Женщинам предписывалось наблюдать за происходящим через глазки в нишах наверху. Единственным намеком на то, что на дворе царит двадцатый век, стало изменение формулировки в официальной программе визита: вместо слова durbar состоялся «прием».

Махараджа сразу же очень четко обозначил главную цель визита: герцогу Эдинбургскому предстояло застрелить тигра. В этот самый момент герцог бы занят созданием Всемирного фонда дикой природы, который был официально учрежден четыре месяца спустя. Тем не менее в Индии 1961 года тигр, как и прежде, считался опасным вредителем и очень желанным трофеем. Разумеется, никакой секретности в связи с предстоящей охотой не было.

– Ясное дело, я планирую застрелить тигра, если получится. Почему бы и нет? – сказал герцог ранее журналистам на приеме в Дели.

Махараджа даже распорядился оборудовать в джунглях специальный шатер для прессы с баром и телеграфным аппаратом, чтобы мировые СМИ могли получать информацию. В Британии громко негодовала Лига борьбы против жестоких видов спорта. Многих представителей британской общественности огорчало не столько убийство тигров, сколько тот факт, что на охоте предполагалось использовать в качестве приманки привязанного буйвола. Едва ли это можно было назвать спортом. Всегда чувствительные к чужим мнениям, индийские власти были недовольны критикой.

– Как могут англичане возмущаться, когда сами они проводят время, охотясь на оленей и лис, и с удовольствием смотрят, как их собаки рвут животных на части? – заявил представитель правительства изданию Evening Standard. – По крайней мере, мы не сидим и не смотрим на буйвола.

Другой индийский обозреватель жаловался газете The Guardian, что западные критики были неправы, представляя это исключительно как забаву аристократов, и обращал внимание на то, что многие левые политики также принимали участие в охоте на тигров.

– Зачем придавать спорту, которым наслаждались Тито и Насер, оттенок империализма?

Согласно этому аргументу, охота на тигров – не менее пролетарское развлечение, чем дартс или регби.

Сначала днем, а потом и ночью Королева, герцог и принимающая сторона дожидались тигра на махане, специальной платформе на дереве, пока 200 загонщиков рыскали по джунглям внизу. Наконец, на другой день, когда пора уже было возвращаться в Дели, герцог подстрелил тигрицу.

Этот эпизод не слишком уменьшил ажиотаж индийцев в связи с визитом. The Times of India отметила, что Королева «вызвала в республиканской Индии невероятный энтузиазм», приписывая это как наследию Ганди, так и тому факту, что «Британия имела мужество и здравый смысл быть исключительно либеральной в своей Индийской империи». Однако новый политический истеблишмент с раздражением отнесся к тому, что старая аристократия держалась за устаревший образ Индии; что СМИ делали акцент на таких клише, как охота на тигров, обходя вниманием впечатляющий рост новой сталелитейной индустрии страны. The Indian Express напечатал, по выражению газеты, «хлесткую критику в адрес махараджи». Неру более сдержанно покосился на старого вельможу, сообщив политикам:

– В прошлом люди представляли Индию страной змей и заклинателей, фокусов с веревкой и экстравагантных махараджей. Ну что же, они до сих пор существуют, но их образы бледнеют, и это хорошо.

Британская пресса предпочитала обвинять в смерти тигрицы в Джайпуре королевских советников, а не королевскую чету. В других странах Содружества реакция, однако, была язвительной. Заметив, что Королева не пропустила ни один день охоты на тигра, Melbourne Age комментировала: «Присутствие Королевы, к несчастью, означает ее негласное одобрение» такому «гротескному возрождению времен картинок для волшебного фонаря с властителями и сагибами[127]127
  Саги́б – вежливое название европейца в колониальной Индии, форма обращения к нему и мусульманам-индийцам (Прим. пер.).


[Закрыть]». Не хватало только, «чтобы герцог поставил правую ногу на холку жертвенного зверя», чтобы «вернулись дни, которые мы полагали безвозвратно ушедшими в прошлое».

Индию намного больше интересовало другое зрелище. Королева согласилась посетить в Дели парад в честь Дня Республики – впервые глава зарубежного государства присоединился к президенту, принимавшему рапорты. Даже Эйзенхауэр этого не сделал. Старая и новая Индия вновь повела борьбу за внимание, пока мимо президентского помоста шествовали слоны в нарядных попонах, а над головой собравшихся завис вертолет, осыпая VIP-зону лепестками календулы.

В Британии тем временем снова зародился ропот. Впрочем, он не имел никакого отношения к дикой природе. А почему это Королева разъезжает и на мерседесе, и на кадиллаке, но не на роллс-ройсе? Может быть, таким образом индийцы пытаются подлизаться к ней? Как так, недоумевала газета London Evening Standard, разве Королева не поощряет автомобилестроение в Британии? Выяснилось, что годом ранее принимающая сторона и правда связалась с Rolls-Royce, чтобы заказать новый автомобиль с открытым верхом, но компания ответила, что о том, чтобы изготовить его всего за полгода, «не может быть и речи». Затем Индия обратилась к Mercedes, и компания не сочла подобный заказ сложным. Это еще одно небольшое доказательство удручающей производительности Британской промышленности в послевоенный период.

Перед выездом из Дели для осмотра Тадж-Махала при лунном свете Королева подтвердила, что верит в Содружество, назвав его «практическим примером отношений, которые могут установиться у людей, если они будут прислушиваться к тому, что подсказывает им сердце». Обращаясь к мэру Дели, она добавила, что с нетерпением ожидает посещения «новых заводов, электростанций… признаков более активной жизни в городах и деревнях». Таких посещений крупных промышленных центров типа Ахмадабада и Бомбея за время королевского визита было предостаточно. В Калькутте Королеву встречала, пожалуй, самая большая толпа, собравшаяся в одном месте за время ее пребывания в Индии. Даже на коронацию собралось менее 3,5 миллиона человек – по оценкам, именно столько народу вышло на улицы столицы Западной Бенгалии. Британская пресса злорадно сообщала (и, без сомнения, Министерство иностранных дел злорадно отмечало), что собравшихся было куда больше трех миллионов человек, которые вышли в Калькутте встречать Хрущева, когда лидер СССР побывал там с визитом годом ранее.

Для Королевы было важно уделить равное внимание обеим частям бывшей Британской Индии. Однако тон визита в Пакистан был совершенно иным. Там Королеву принимал генерал Аюб Хан, вот уже три года возглавлявший установленную в стране военную диктатуру. Вместо промышленности и гражданского развития акцент был сделан на военной мощи. В программе визита был смотр пакистанского флота и несколько армейских парадов. Если отсутствие демократии и шло вразрез с мантрой Содружества о просвещенном братстве, это было незаметно. Королева, разумеется, не планировала критиковать этого конкретного руководителя за захват власти под дулом пистолета. На государственном банкете в Карачи[128]128
  Современная столица Пакистана, Исламабад, еще не была построена, хотя королеве показали с самолета будущее место ее закладки. Ко времени ее следующего визита в 1997 году Исламабад представлял собой обширную агломерацию с населением в два миллиона человек.


[Закрыть] она сказала, что изменение британских форм правления после обретения независимости «не должно быть сюрпризом».

– Формы не священны, но святы стоящие за ними идеалы, – заметила она.

Столь явное одобрение военного правительства привело руководство Пакистана в восторг. Хотя слова Королевы, очевидно, были заготовлены Министерством иностранных дел, а не ей самой, королевская чета явно хорошо поладила с гостеприимным выпускником Сандхерста[129]129
  Сандхерст – городок в графстве Беркшир в Англии. Там находится Королевская военная академия – военное высшее учебное заведение (Прим. пер.).


[Закрыть], который с удовольствием устраивал для герцога Эдинбургского выезды на охоту и игру в поло.

Потрясенные огромной пропастью между богатыми и бедными в Индии, британские СМИ еще больше были изумлены огромным различием в положении мужчин и женщин в Пакистане, а также способностью Королевы преодолеть его. В Пешаваре было отмечено, что тысячи женщин игнорировали нормы пурды[130]130
  Пурда – морально-этический кодекс, распространенный среди женского населения Афганистана, Пакистана, мусульманского населения Северной Индии, а также некоторых высших каст индусов. Пурда основана на исламских законах о положении женщины в обществе и семье, а также традициях народов Средней Азии, суть пурды заключается в практике полного затворничества женщины (Прим. пер.).


[Закрыть] и радостно пробивались в первые ряды состоявшей в основном из мужчин толпы, чтобы мельком увидеть Королеву. В Лахорском форте мужчин не пригласили на чай с Королевой, хотя кое-кого из женщин также не пустили. Правительство настояло на том, что все 200 женщин, которых планировалось подпустить к Королеве ближе, чем на 5 метров, а уж тем более представить ей, должны были предоставить справку от врача с подтверждением, что они прошли медицинское обследование и рентген. Одну удрученной матрону в Лахоре не пустили к Королеве, так как оказалось, что у нее болит горло. Узнай Королева о затруднительном положении бедной женщины, она вряд ли стала бы возражать. Всего за три дня до того ей самой из-за простуды пришлось воздержаться от участия в устроенной князем Сват охоты на диких коз.

Охота на диких зверей, несомненно, серьезно осложняла установление международных связей. На третьем этапе турне это развлечение чуть не обернулось катастрофой. Король Непала подготовил охотничью экспедицию на крупную дичь, перед величием и размахом которой охота на тигра у махараджи Джайпура поблекла бы, как ловля кроликов. На строительство в джунглях Тараи новой взлетно-посадочной полосы и новой дороги длиной 20 километров были брошены более 2000 рабочих. Землю на территории охотничьего лагеря размером с целый город сняли на глубину 30 сантиметров и вывезли, чтобы удалить скорпионов, которые могли ужалить королевскую особу в ногу. Затем площадку обложили свежим дерном. На этот раз августейшим гостям не надо было сидеть на дереве. Им предстояло выехать охотиться на тигров – и, может быть, на пару носорогов – верхом на слонах, которых у короля было более 300. В подобных обстоятельствах отменить охоту было невозможно, несмотря на растущие шум и ярость в Британии.

Однако в день охоты случилось странное, хотя и непредвиденное событие. У герцога по непонятной причине воспалился указательный палец правой руки, и пришлось наложить на него объемную повязку, – а ведь этим пальцем нажимают на спусковой крючок оружия. Хотя представитель Дворца подтвердил, что герцога успешно лечат пенициллином, стрелять он не мог. Когда к привязанному буйволу удалось, наконец, выманить из джунглей тигрицу, животное замкнули в брезентовое полотнище, растянутое между 327 слонами, и погнали под ружья охотников. Выстрел предстояло сделать самому высокопоставленному гостю, не принадлежащему к королевской семье, министру иностранных дел графу Хьюму[131]131
  В 1963 году, став премьер-министром, он отказался от своего графского титула. Хьюм числился членом парламента в Палате общин как сэр Алек Дуглас-Хьюм, а затем в 1974 году вернулся в Палату лордов, получив новый титул пожизненного пэра как барон Хьюм из Хирселла.


[Закрыть]. Восемь раз к нему подгоняли тигрицу. Пять раз ему не удалось выстрелить, и трижды он промахнулся. Наконец, с девятой попытки зверя уложил сэр Кристофер Бонем-Картер, казначей герцога.

Как и следовало ожидать, протестов и возмущения в Непале не было. Кроме того, у этой поездки была важная военная подоплека. Хотя Непал никогда не являлся частью Содружества, никогда не находился под британским владычеством, именно в этой стране британская армия вот уже два столетия набирала лучших бойцов некоторых подразделений. Королева и герцог отправились в горные районы, где Королевские гуркхские стрелковые полки[132]132
  Гуркхи – войска Великобритании и Индии, набирающиеся из непальских добровольцев. В настоящее время численность гуркхов насчитывает 2500 солдат и офицеров. В английские королевские полки могут попасть юноши не моложе 17 лет. Минимальный срок службы 5 лет. Гуркхов отличает строжайшая дисциплина, смелость и верность присяге (Прим. пер.).


[Закрыть] традиционно набирают своих элитных пехотинцев.

Королевская чета вернулась домой в начале марта, заехав на обратном пути в Иран для не менее впечатляющего визита и осмотра древних руин Персеполиса. Как в Британии, так и в Азии это турне было воспринято как выдающийся успех дипломатии, причем это мнение разделяли и политики, и общественность, и пресса. Не обошлось без ошибочных суждений как принимающих сторон, так и самого Дворца. Энтони Картью из Herald назвал охоту на тигра «глупым, недостойным, ужасным просчетом советников Королевы». Тем не менее, писал он, к чести Индии, «Королева могла видеть бедных, и они могли видеть ее». Майкл Уолл из The Guardian отмечал, что турне имело «безоговорочный успех». Индия и Пакистан, заметил он, оказались под глубочайшим впечатлением от контраста «маленькой молодой женщины в простом платье, которая приветливо махала рукой и улыбалась с заднего сиденья открытого автомобиля и строгими статуями ее деда».

Все это происходило спустя менее пятнадцати лет после окончания британского правления, на фоне жестоких и кровавых обстоятельств. И все же атмосфера того первого визита неизменно оставалась теплой и сердечной. Под важной главой истории Британской империи была подведена итоговая черта. Как провозгласила передовая статья Hindustan Times, турне «затронуло сокровенную струну памяти».