Текст книги "Красная планета. Звездный зверь (сборник)"

Идти по берегу, мощенному камнем, стало легко. Воздух был теплым и ароматным, хотя на канале еще не стаял лед. Солнце стояло высоко: теперь они были почти на тысячу миль ближе к экватору, чем утром.

– Тепло, – сказал Виллис. – Виллис хочет гулять.

– Ладно, – ответил Джим, – только не провались никуда.

– Виллис не провались.

Джим спустил его на землю, и маленькое существо принялось шнырять вдоль берега то вприпрыжку, то кубарем, то и дело ныряя в буйные заросли, как щенок, исследующий новую территорию.

Они прошли уже с милю – городские башни высоко поднимались в небо – и тут встретили марсианина. Он был невысок для представителя своей расы – всего около двенадцати футов ростом – и стоял совершенно неподвижно, опустив все три ноги, очевидно уйдя глубоко в себя. Глаз, обращенный к мальчикам, не мигая, смотрел в окружающий мир.

Джим и Фрэнк давно привыкли к марсианам и поняли, что этот ушел в «иной мир». Они замолчали и прошли мимо, стараясь не задеть его ног.

Виллис поступил иначе. Он стал шмыгать в ногах у марсианина, тереться о них, а потом пару раз жалобно каркнул.

Марсианин зашевелился, посмотрел по сторонам, потом вдруг нагнулся и подхватил Виллиса.

– Эй! – завопил Джим. – А ну положи его!

Ответа не было.

Джим поспешно обернулся к Фрэнку:

– Скажи ему, Фрэнк. Меня он никогда не поймет. Пожалуйста!

Джим плохо понимал язык марсиан, а говорил на нем еще хуже. У Фрэнка получалось немного лучше, но только в сравнении с Джимом. Люди, говорящие по-марсиански, жалуются, что от этого болит горло.

– А что ему сказать?

– Скажи, чтобы положил Виллиса! А не то, ей-богу, я сожгу ему ноги!

– Ой, ладно, Джим, ты никогда ничего такого не сделаешь. Иначе у всей твоей семьи будут большие проблемы.

– Если он как-то повредит Виллису, я обязательно это сделаю!

– Пора бы тебе повзрослеть, парень. Марсиане никогда никому не причиняют вреда.

– Вот и скажи – пусть отпустит Виллиса.

– Попробую.

Фрэнк скривил рот и приступил к делу. Произношение, и без того плохое, искажалось вдобавок маской и волнением. Все же Фрэнк с грехом пополам прокудахтал и прокаркал фразу, которая как будто передавала смысл просьбы Джима.

Никакого результата.

Фрэнк попробовал еще раз, прибегнув теперь к другой идиоме, – с тем же успехом.

– Бесполезно, Джим, – сознался он. – То ли он не понимает, то ли не желает понимать.

– Виллис! – закричал Джим. – Эй, Виллис! Ты как там?

– Виллис хорошо!

– Прыгай! Я тебя поймаю.

– Виллис хорошо.

Марсианин покачал головой, – похоже, он наконец-то обнаружил присутствие Джима. Виллиса он держал в одной руке; две другие руки внезапно опустились и поймали Джима – одна ладонь подхватила его сзади, другая придерживала за живот. Из-за нее Джим не смог добраться до своего пистолета, что было, пожалуй, к лучшему.

Джим почувствовал, что его отрывают от земли, а потом он очутился прямо перед большим влажным глазом марсианина. Марсианин покачивал головой, чтобы как следует рассмотреть Джима.

Сейчас Джим был ближе к марсианину, чем когда-либо в своей жизни, и не слишком этому радовался. Хуже всего было то, что миниатюрный компрессор, расположенный в верхней части его маски, теперь нагнетал под маску не только разреженный воздух, но и запах тела туземца. Вонь была удушающей. Он попробовал вывернуться, но марсианин, такой хрупкий с виду, был сильнее его.

Неожиданно марсианин что-то прогудел, голос шел у него с макушки. Джим не понял, что он сказал, уловил только символ вопроса в начале предложения, но голос произвел на него странное действие. В этом режущем ухо карканье было столько тепла, симпатии и дружелюбия, что Джим перестал бояться. Туземец стал казаться ему старым и близким другом. Даже вонь больше не беспокоила Джима.

Марсианин повторил вопрос.

– Что он сказал, Фрэнк?

– Не уловил. Поджарить его? – Фрэнк стоял внизу, нервно сжимая в руке пистолет, дуло которого плясало в воздухе, и, похоже, не знал, что ему делать.

– Нет-нет! Он настроен мирно, только я его не понимаю.

Марсианин снова заговорил. Фрэнк вслушался и произнес:

– Кажется, он приглашает тебя пойти с ним.

Джим колебался лишь долю секунды:

– Скажи, я согласен.

– Джим, ты в своем уме?

– Все нормально. Он ничего плохого не замышляет, я уверен.

– Ну ладно. – И Фрэнк прокаркал утвердительный ответ.

Туземец поджал одну ногу и быстро зашагал к городу.

Фрэнк трусил следом, изо всех сил стараясь не отставать, но марсианин шел слишком быстро. Фрэнк задохнулся, остановился и крикнул:

– Подождите меня!

Маска глушила его голос.

Джим попытался построить фразу с просьбой остановиться, понял, что не сможет, потом его осенило.

– Виллис, Виллис, мальчик мой. Скажи ему, пусть подождет Фрэнка.

– Подождать Фрэнк? – с сомнением протянул Виллис.

– Да. Подождать Фрэнк.

– Ладно.

Виллис угукнул что-то их новому другу, марсианин остановился и опустил третью ногу. Когда Фрэнк, отдуваясь, догнал их, марсианин оторвал одну руку от Джима и подхватил ею Фрэнка.

– Эй! – запротестовал Фрэнк. – Ты это брось!

– Спокойствие, – сказал Джим.

– Да не хочу я, чтобы меня несли. Фу, господи, какой запах! Бу-э-э!

– Запах? Не будь девчонкой, он пахнет получше, чем ты.

Фрэнк начал что-то отвечать, но его прервал марсианин – он снова тронулся в путь. Обремененный новой ношей, он теперь шел на трех ногах, чередуя их так, чтобы в любой момент две ноги опирались на землю. Аллюр был тряским, но на удивление быстрым. Фрэнк перевел дыхание и продолжил:

– А ну-ка, повтори, что ты сказал? Вот спустимся на землю, я покажу тебе, кто тут плохо пахнет.

– Ладно, забудь, – сказал Джим. – Как ты думаешь, куда он нас несет?

– Наверное, в город. Как бы не опоздать на скутер.

– У нас есть еще несколько часов в запасе, так что не дергайся.

Марсианин больше ничего не говорил, а все шагал и шагал к городу. Виллис, похоже, был счастлив, как пчела в цветочном магазине. Джим устроился поудобнее и наслаждался поездкой. Здесь, в десяти футах над землей, у него был отличный обзор. Отсюда он мог видеть над верхушками растений, заполонивших берега канала, радужные башни Кинии. Они были не такие, как башни Харакса, ни один марсианский город не похож на другой. Все они словно уникальные произведения искусства, отражающие замысел разных художников.

Джиму любопытно было знать, зачем построены эти башни, для чего они нужны и сколько им лет.

Вокруг них расстилался растительный пояс канала, марсианин шел, по пояс погруженный в это темно-зеленое море. Широкие листья раскрылись навстречу солнцу, жадно ловя живительную энергию лучей. Они сворачивались, пропуская туземца, а за его спиной распускались снова.

Башни стали гораздо ближе. Марсианин внезапно остановился и отправил мальчиков вниз, оставив себе Виллиса. Перед ними, почти скрытый нависшей растительностью, начинался пологий спуск, скрывавшийся в арке туннеля.

– Что думаешь, Фрэнк? – спросил Джим, заглянув туда.

– Ох, не знаю.

Мальчикам и раньше приходилось бывать в городах Харакс и Копайс, но они посещали только заброшенные и наземные кварталы. Впрочем, долго раздумывать им не пришлось: их проводник быстрым шагом начал спускаться.

Джим побежал за ним с криком:

– Эй, Виллис!

Марсианин остановился и обменялся с Виллисом парой слов. Попрыгунчик крикнул в ответ:

– Джим, подожди.

– Скажи, чтобы он тебя отпустил.

– Виллис хорошо. Джим, подожди.

Марсианин снова рванул вперед так, что Джиму было за ним не угнаться. Расстроившись, он вернулся к началу пандуса и уселся на выступ.

– Что теперь будешь делать? – спросил Фрэнк.

– Ждать, что же еще. А ты?

– Я как ты. Но я не собираюсь опаздывать на скутер.

– Да я тоже не собираюсь. Все равно после заката мы не сможем тут оставаться.

– Это точно.

Стремительное понижение температуры на заходе – это единственное погодное явление на Марсе, и для землянина оно означает смерть, если он недостаточно тепло одет и не находится все время в движении.

Мальчики сидели, ждали и смотрели на шмыгающих мимо них жуков-вертунов. Один задержался у колена Джима – трехногая козявка не больше дюйма ростом. Похоже было, что он изучает новый объект. Джим тронул его пальцем, жучок растопырил ножки и вихрем умчался прочь. Быть настороже не было необходимости: водоискалки не подходят близко к марсианским поселениям. Оставалось только ждать.

Примерно через полчаса вернулся их марсианин – по крайней мере, марсианин такого же роста. Виллиса с ним не было, и у Джима вытянулось лицо. Марсианин пригласил их следовать за ним, поставив в начале фразы символ вопроса.

– Ну как, идем? – спросил Фрэнк.

– Идем. Скажи ему.

Фрэнк перевел, и все трое стали спускаться. Марсианин положил свои большие ладони мальчикам на плечи и так вел их, потом остановился и взял их на руки. На этот раз они не возражали.

В туннеле было светло как днем, хотя они и спустились на несколько сот ярдов под землю. Дневной свет шел отовсюду, но главным образом с потолка. Туннель по человеческим меркам был высоким, по марсианским – в самый раз. Им встречались другие туземцы. Тех, кто шевелился, их знакомый приветствовал, а застывших в характерной позе транса обходил молча.

В одном месте их проводник перешагнул через шар футов трех в диаметре. Джим сначала не понял, что это такое, потом сообразил и был поражен. Вывернув шею, он оглянулся. Такого не могло быть – и все же это было!

Перед ним было то, что нечасто доводится видеть человеку и что ни один человек не стремится увидеть. Это был марсианин, свернувшийся в шар. Ладони закрывали все, кроме круглой спины. Марсиане, современные, цивилизованные марсиане не впадают в зимнюю спячку, но их предкам в какую-то отдаленную эпоху это, должно быть, было свойственно: любой марсианин устроен так, что способен принять вот такую сферическую форму, сохраняющую тепло и влажность тела. Если пожелает.

Но такое желание приходит нечасто.

Для марсианина такая поза означает то же, что для землянина вызов на дуэль. Он прибегает к ней только тогда, когда оскорблен до глубины души. Поза гласит: я отрекаюсь от вас, я ухожу из вашего мира, я отрицаю ваше существование.

Первые земляне, прибывшие на Марс, не понимали этого и по незнанию местных обычаев часто оскорбляли чувства марсиан. Это на много лет задержало колонизацию Марса человеком. Самые искусные дипломаты и семантики Земли с трудом смогли исправить вред, нанесенный по недомыслию. Джим смотрел, не веря своим глазам, на удалившегося от мира марсианина и думал: что же могло заставить его поступить так по отношению ко всему городу? Джиму вспомнилась одна страшная история, которую рассказывал доктор Макрей о второй экспедиции на Марс.

– …И тут этот дурак набитый, – говорил доктор, – он был лейтенантом медицинской службы, как ни стыдно в этом сознаться, этот идиот хватает беднягу за руки и пытается развернуть его. Вот тогда это и случилось.

– Что случилось? – спросил Джим.

– Он исчез.

– Марсианин?

– Нет, офицер.

– Как это исчез?

– Ты меня не спрашивай, меня там не было. Свидетели, их было четверо, показали под присягой, что он там был, а потом его не стало. Будто наткнулся на буджума.[18]18
  Персонаж поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка».


[Закрыть]

– Что за «буджум»?

– Нынешних деток что, совсем ничему не учат? Про буджума почитаешь в книге, я найду для тебя экземпляр.

– Но каким образом он исчез?

– Не спрашивай. Назови это массовым гипнозом, если тебе от этого легче. Мне, например, легче, но ненамного. Все, что я могу сказать, – это что семь восьмых айсберга всегда скрыты от нас.

Джим никогда не видел айсберг, и ассоциация ничего ему не говорила. И ему отнюдь не стало легче, когда он увидел свернувшегося марсианина.

– Ты видел? – спросил Фрэнк.

– Лучше б я этого не видел, – ответил Джим. – Интересно, с чего это он?

– Может, он баллотировался в мэры и не прошел.

– Тут не над чем смеяться. Может, он… ш-ш!

Они приближались к другому марсианину, неподвижному, и вежливость обязывала хранить молчание.

Марсианин, который их нес, неожиданно повернул налево и вошел в зал. Здесь он опустил мальчиков на пол. Зал показался им огромным, но марсиане, должно быть, считали его как раз подходящим для небольшой вечеринки. Множество конструкций, которыми марсиане пользуются вместо стульев, были составлены в круг. Зал тоже был круглым, с куполом вверху. Казалось, что стоишь под открытым небом: на куполе был изображен марсианский небосвод, голубой на горизонте, выше переходящий в глубокую синеву, потом в пурпур, а в высшей точке купола пурпурно-черный с проглядывающими звездами. Миниатюрное солнце, совсем как настоящее, висело к западу от небесного меридиана. Благодаря какому-то хитрому трюку горизонт казался отдаленным. На северной стене был виден канал Оэроэ.

– Ух ты! – только и мог сказать Фрэнк, а Джима и на это не хватило.

Марсианин поставил их рядом с двумя «насестами», но мальчики не собирались на них садиться: на приставной лестнице сидеть и то удобнее. Марсианин посмотрел своими большими печальными глазами сначала на «насесты», потом на мальчиков и вышел из зала. Вскоре он вернулся в сопровождении еще двоих, все трое несли в руках охапки разноцветных тканей, которые сложили посреди комнаты. Первый марсианин поднял Джима и Фрэнка и осторожно опустил их в эту груду.

– По-моему, он предлагает нам присесть, – заметил Джим.

Материал оказался не тканью, а полотнищем вроде паутины, почти таким же мягким, но гораздо прочнее. Полотнища были окрашены во все цвета радуги, от пастельно-голубого до глубокого густо-красного цвета. Мальчики растянулись на них и ждали, что будет дальше.

Их знакомый устроился в одной из конструкций, двое других последовали его примеру. Все они молчали, а мальчики были не какие-нибудь туристы, они знали, что бесполезно пытаться торопить марсианина. Вскоре Джиму пришла в голову одна мысль. Чтобы проверить ее, он осторожно приподнял маску.

Фрэнк рявкнул:

– Ты чего это? Задохнуться решил?

Джим поднял маску на лоб:

– Порядок. Давление в норме.

– Быть не может. Мы же не проходили через шлюз.

– Ну как хочешь.

Видя, что Джим не синеет, не задыхается и не падает, обессилев, на пол, Фрэнк отважился последовать его примеру. Оказалось, что дышать можно. Правда, давление было ниже того, к которому он привык дома (жителю Земли показалось бы, что он попал в стратосферу), но для человека в состоянии покоя оно было достаточным.

Пришли еще несколько марсиан и неторопливо расположились на «насестах». Помолчав, Фрэнк сказал:

– Знаешь, что тут происходит, Джим?

– Кажется, да.

– Чего там «кажется». Это «сближение».

«Сближение» – это неточный перевод марсианской идиомы, обозначающей наиболее распространенную форму общения марсиан – попросту говоря, когда все сидят и молчат. Подобным же образом игру на скрипке можно описать как вождение конским волосом по высушенным кошачьим кишкам.

– Похоже на то, – согласился Джим. – И нам лучше заткнуться.

– Само собой.

Молчание было долгим. Джим отвлекся и стал думать о школе, о том, что ждет его там, о своих близких, о прошлом. Потом вернулся к своему душевному состоянию и понял, что давно уже не был так счастлив – без всяких видимых на то причин. Это было тихое счастье: ему не хотелось смеяться, даже улыбаться не хотелось, просто он испытывал полный покой и довольство.

Он остро ощущал присутствие марсиан, каждого марсианина в отдельности, и это ощущение становилось все сильнее. Он никогда раньше не замечал, как они красивы. У колонистов была поговорка «страшный, как туземец», и Джим с удивлением припомнил, что и сам ею пользовался. Сейчас он не понимал, как мог говорить такое.

Он ощущал и присутствие Фрэнка рядом с собой и думал о том, как его любит. «Преданный» – вот подходящее слово для такого, как Фрэнк, замечательного человека, на которого можно положиться. Странно, что он никогда не говорил Фрэнку, что любит его.

Немного не хватало Виллиса, но Джим не беспокоился о нем. Такое общение Виллису не по вкусу, ему подавай что-нибудь шумное, бурное и не столь изысканное. Джим перестал думать о Виллисе, лег поудобнее и стал впитывать радость бытия. Он с восторгом отметил, что по воле художника, украшавшего зал, миниатюрное солнце движется по небу, как настоящее. Джим следил за тем, как оно склоняется к западу и начинает закатываться за нарисованный горизонт.

Рядом с ним послышалось тихое гудение, слов он не разобрал. Другой марсианин ответил. Один из хозяев встал, раскладываясь, со своего сиденья и неспешно вышел из комнаты.

Фрэнк сел и сказал:

– Кажется, мне снился сон.

– Ты что, заснул? – спросил Джим. – А я нет.

– Черта с два ты не спал. Храпел, как доктор Макрей.

– Да я даже не засыпал.

– Рассказывай!

Марсианин, который выходил, вернулся. Джим был уверен, что это тот самый, – теперь он стал различать их. В руках у марсианина была чаша. Фрэнк вытаращил глаза:

– Они что, собираются поднести нам воду?

– Похоже на то, – с трепетом ответил Джим.

– Лучше, чтобы это осталось между нами, – покачал головой Фрэнк, – все равно никто не поверит.

– Это да. Ты прав.

Церемония началась. Марсианин с чашей назвал свое имя, поднес край чаши к губам и передал другому. Тот также произнес свое имя, пригубил чашу, и она пошла дальше по кругу. Оказалось, что марсианина, который их привел, зовут Гекко, – Джим подумал, что имя красивое и подходит ему. Наконец чаша дошла до Джима, сосед протянул ее с пожеланием:

– Да не придется тебе никогда страдать от жажды.

Джим легко понял смысл слов.

Все хором подхватили:

– Да будешь ты пить вволю, когда только пожелаешь!

Джим принял чашу, и ему вспомнились слова доктора, будто у марсиан нет ничего такого, что может привлечь человека.

– Джим Марло! – произнес он, поднес чашу к губам и отпил. Передавая чашу, он призвал на помощь все свое знание языка, сосредоточился на произношении и сумел сказать: – Да не будет у тебя никогда недостатка в чистой воде!

Марсиане одобрительно загудели, и у Джима стало тепло на душе. Марсианин передал чашу Фрэнку.

По завершении церемонии в зале начались шумные разговоры, очень похожие на человеческие. Джим тщетно пытался вникнуть в то, что говорит ему марсианин, почти втрое выше его ростом, когда Фрэнк сказал:

– Джим, взгляни-ка на солнце! Мы опаздываем на скутер.

– Да это же не настоящее солнце, а игрушечное.

– Нет, оно соответствует настоящему. Мои часы говорят то же самое.

– О господи! Где Виллис? Гекко, где Гекко?

Гекко, услышав свое имя, подошел и вопросительно щелкнул. Джим напрягся и стал излагать просьбу, запутался в синтаксисе, неправильно употребил повелительный символ и совсем потерял произношение. Фрэнк отпихнул его и взял все в свои руки. Некоторое время спустя он сказал Джиму:

– Они доставят нас обратно до заката, но Виллис останется здесь.

– Как? Они не сделают этого!

– Он так сказал.

Джим подумал.

– Пусть Виллиса принесут сюда, и мы спросим у него.

Гекко охотно согласился. Виллиса принесли и положили на пол. Он вперевалку подошел к Джиму и сказал:

– Приветик, Джим! Приветик, Фрэнк!

– Виллис, – серьезно сказал Джим, – Джим уходит. Виллис пойдет с Джимом?

Виллис пришел в замешательство:

– Остаться здесь. Джим остаться здесь. Виллис остаться здесь. Хорошо.

– Виллис, – свирепо сказал Джим, – Джиму надо уходить. Виллис пойдет с Джимом?

– Джим уходит?

– Джим уходит.

Было похоже, что Виллис пожал плечами.

– Виллис идет с Джим, – грустно сказал он.

– Скажи это Гекко.

Виллис послушался. Марсианин как будто удивился, но больше не спорил. Он взял на руки мальчиков и Виллиса и пошел к двери. Марсианин, повыше его ростом (Джим вспомнил, что его зовут Г’куро), взял у Гекко Фрэнка и пошел следом. Во время подъема по туннелю Джим почувствовал, что надо надеть маску. Фрэнк тоже надел свою.

Ушедший в себя марсианин все еще загораживал проход, и носильщики перешагнули через него без всяких комментариев.

Когда они вышли на поверхность, солнце стояло очень низко над горизонтом. Хотя марсианина ничто не заставит спешить, ходят они очень быстро. Длинноногая парочка мигом одолела три мили до станции Киния. Солнце коснулось горизонта и начало холодать, когда мальчиков с Виллисом доставили на причал. Марсиане сразу же повернули обратно, спеша в тепло своего города.

– До свиданья, Гекко! – прокричал Джим. – До свиданья, Г’куро!

Водитель и начальник станции стояли на причале: водитель явно собрался в дорогу и не мог найти своих пассажиров.

– Это еще что? – сказал начальник станции.

– Мы готовы, – сказал Джим.

– Вижу, – сказал водитель. Поглядев на удаляющиеся фигуры, он моргнул и повернулся к агенту. – Зря мы налегали на это дело, Джордж. Мне уже мерещится, – и добавил, обращаясь к мальчикам: – Ну, по местам.

Мальчики забрались в скутер и поднялись в обзорный купол. Скутер сполз по мосткам на лед, повернул влево, на канал Оэроэ, и стал набирать скорость.

Солнце опустилось за горизонт, но окрестности еще освещал короткий марсианский закат. Растения по берегам канала сворачивались на ночь. Через несколько минут местность, еще полчаса назад покрытая пышной растительностью, стала голой, как настоящая пустыня.

Показались яркие, сверкающие звезды. Над горизонтом повисли бледные вуали полярного сияния. На западе загорелся крохотный ровный огонек, идущий вверх, против движения звезд.

– Фобос, – сказал Фрэнк. – Смотри!

– Вижу, – ответил Джим. – Холодно, пошли спать.

– Давай. А я есть хочу.

– У меня еще осталась пара сэндвичей.

Ребята съели по одному, спустились в нижнее отделение и залезли в койки. Тем временем скутер миновал город Геспериды и повернул на запад-северо-запад по каналу Эримант, но Джим этого не знал: ему снилось, что они с Виллисом поют дуэтом перед изумленными марсианами.

* * *

– Выходите! Конечная остановка! – расталкивал их водитель.

– А?

– Вставай, приятель. Это Малый Сырт.