Текст книги "Двойная звезда. Звездный десант (сборник)"

Кто-то из посвященных сообразил запастись настоящим гримом, но я им почти не пользовался. Вблизи «штукатурку» очень легко заметить – даже силикоплоть по фактуре слишком уж отличается от кожи. Поэтому я лишь наложил тональный крем оттенка на два темнее моего естественного цвета, а изнутри «надел» лицо Бонфорта. Пришлось пожертвовать большей частью моих волос, после чего док Чапек затормозил их рост, но я не переживал, актер всегда может носить парик. Кроме того, я был уверен – этот ангажемент обеспечит меня на всю оставшуюся жизнь, если я захочу провести остаток дней в праздности.

С другой стороны, меня одолевало сомнение, таким ли уж длинным выйдет этот «остаток». Помните старую мудрую пословицу о парне, который чересчур много знал, и еще одну – насчет неразговорчивости покойника? Но, по чести сказать, я начал доверять этим людям. Сами по себе они рассказывали о Бонфорте больше, чем все пленки и фото, вместе взятые. Я начал понимать, что политический деятель – не просто некая человеческая фигура, это люди, сплотившиеся вокруг и поддерживающие его. Не будь Бонфорт достойным человеком, рядом с ним никогда не сложилось бы такой команды.

Наибольшей проблемой оказался марсианский язык. Как большинство актеров, я в свое время нахватал понемногу – марсианский, венерианский, наречия спутников Юпитера – хватит, чтоб выдать пару слов перед камерой или на сцене. Но эти «раскатистые» или «дрожащие» согласные… Наши голосовые связки далеко не так универсальны, как мембраны у марсиан. А транскрипция марсианских звуков привычным для нас алфавитом – «ккк», «жжж» или там «ррр» – имеет столько же общего с их настоящим звучанием, как «г» в слове «гну» – со щелчком на вдохе, который произносят в этом слове банту. А «жжж», в частности, ближе всего к приветственному улюлюканью в Бронксе.

Счастье еще, что Бонфорт не блистал способностью к языкам, а я все-таки профессиональный актер и довольно легко подражаю как пиле, которая наткнулась на гвоздь, так и потревоженной наседке. Марсианский же я должен был освоить лишь в той мере, в какой владел им Бонфорт. Он изучал язык, компенсируя недостаток способности трудолюбием: все, что заучивал, непременно писал на пленку и по записи исправлял ошибки.

Таким образом, я получил возможность работать над его ошибками с проектором и Пенни, которая меняла кассеты и отвечала на вопросы.

Земные языки делятся на четыре группы: флективные, как англо-американский, аморфные, вроде китайского, агглютинативные, например турецкий, и полисинтетические, скажем эскимосский. К последним теперь относят и инопланетные – такие странные и непривычные, что порой совершенно не поддаются человеческому восприятию. Чего стоит один неповторяющийся, или эмерджентный, венерианский… По сравнению с ним марсианский еще ничего – он хоть по форме похож на земные. Упрощенный марсианский, язык торговли, по типу относится к аморфным и содержит только простые конкретные понятия, вроде приветствия: «Я вижу тебя». Высокий марсианский полисинтетичен и включает в себя массу оттенков для выражения сложнейших отношений в их традиционной системе поощрений и взысканий, обязанностей и обязательств. Для Бонфорта он оказался почти непосильным; Пенни рассказывала, что марсианские точечные тексты Бонфорт читал довольно бегло, но на высоком марсианском мог изъясняться лишь сотней-другой фраз.

И пришлось же мне попотеть, братцы, чтобы овладеть этой парой сотен!

Впрочем, Пенни доставалось еще больше, чем мне. Они с Дэком оба немного говорили по-марсиански, однако репетиторство целиком легло на нее. Дэк все время был занят в рубке: со смертью Джока ему приходилось тянуть за двоих. Последние миллионы миль до Марса мы шли под одним g, и за все это время Дэк к нам ни разу не заглянул. Я же с помощью Пенни зубрил церемониал усыновления.

Я как раз завершил изучение своей предстоящей речи. Произнеся ее, я должен был стать полноправным членом Гнезда Кккаха. По духу она не сильно отличалась от той, какую правоверные иудейские юноши читают во время бар-мицвы, но была так же незыблема, как монолог Гамлета. Я прочел ее с характерными ошибками и мимикой Бонфорта, а закончив, спросил:

– Ну как?

– Очень хорошо, – серьезно ответила Пенни.

– Спасибо, Хохолок.

Выражение это я почерпнул из записей с уроками языка. Так Бонфорт называл Пенни, когда бывал в настроении. У меня вышло точно как у него.

– Не смей так меня называть!

Я с откровенным недоумением взглянул на нее, все еще выдерживая роль:

– Пенни, малышка, что с тобой?

– Не смей меня больше так называть! Ты – обманщик! Трепач! Актер!

Она вскочила и бросилась было бежать, но у двери остановилась. Не поворачиваясь ко мне, она закрыла лицо руками; плечи ее вздрагивали при каждом всхлипе.

Пришлось напрячься, чтобы снова вернуть свой облик: я подобрал живот, сменил выражение лица Бонфорта на мое собственное и моим же собственным голосом произнес:

– Мисс Рассел!

Она прекратила плач, обернулась и раскрыла от удивления рот. Уже в собственном облике я предложил:

– Вернитесь и сядьте.

Похоже, она хотела возразить, но передумала и медленно прошла к своему месту. Присела, зажала руки между колен, на лице ее просто написано было: «Я с тобой больше не играю!» Точь-в-точь маленькая капризная девочка…

Выдержав паузу, я мягко заметил:

– Да, мисс Рассел, именно актер. Это что, повод меня оскорблять?

Она упрямо молчала.

– Именно как актер я здесь. И именно для актерской работы. И вы знаете, кому из нас это нужно. И знаете, что наняли меня обманом, – с открытыми глазами я бы за эту работу даже в самый черный день моей жизни не взялся. Я ненавижу ее куда сильней, чем вы ненавидите меня в этом качестве, потому что, несмотря на вдохновенные заверения капитана Бродбента, вовсе не думаю, что смогу выкрутиться из этой истории, не попортив шкуры. А шкуру свою я люблю до неприличия – она у меня единственная. Послушайте, более, чем уверен, – я знаю, отчего вам тяжело со мной примириться. Но повод ли это осложнять мне работу?

Ответила она еле слышно.

– Что? – резко переспросил я.

– Это нечестно! Это… чудовищно!

Я вздохнул:

– Точно. И более того – абсолютно невозможно без искренней поддержки всех членов труппы. Так что зовите капитана Бродбента и скажите ему: с этим делом пора завязывать.

Пенни так и вскинулась:

– Нет, нет! Мы не можем все бросить!

– Отчего бы это? Гораздо лучше сразу выкинуть все из головы, чем продолжать и заведомо провалиться. Я в такой обстановке работать не могу, так зачем себя мучить?

– Но… но… Мы должны!.. Мы вынуждены!

– Что значит «вынуждены», мисс Рассел? Из-за политики? Вот уж чем никогда не интересовался. И не уверен, что вас она так уж занимает. Ну, так почему же мы должны?

– Потому что… Потому что он…

Слова ее прервал приглушенный всхлип. Подойдя, я опустил руку ей на плечо:

– Знаю. Потому что, если мы это дело бросим, все, что он создавал годами, пойдет, извиняюсь, псу под хвост. Потому что он не может сделать этого сам и его товарищи пытаются провернуть все за него. Потому что соратники ему верны. Потому что вы ему верны. И тем не менее вам больно оттого, что кто-то занимает место, принадлежащее ему по праву. А кроме того, вы с ума сходите от горя и неизвестности. Так?

– Да…

Я еле расслышал ответ. Взяв ее за подбородок, приподнял лицо:

– И я знаю, отчего вам так тяжело видеть меня на его месте. Вы его любите! Но ведь для него я делаю все, на что способен. К черту, женщина! Неужели обязательно надо усложнять мне дело в шесть раз, мешая меня с грязью?

Пенни была потрясена. Похоже, она собиралась залепить мне оплеуху, но вместо этого, запинаясь, проговорила:

– Простите… Простите меня, пожалуйста… Я… я больше не буду.

Отпустив ее подбородок, я бодро сказал:

– Ну что ж, продолжим.

Она не пошевелилась:

– Вы… простите меня?..

– А? Да вздор все это, Пенни. Просто вы любите его и очень беспокоитесь. Ну, за работу! Я должен знать роль назубок, а времени у нас чуть больше часа.

И я снова принял облик Бонфорта. Пенни выбрала кассету и пустила проектор. Просмотрев запись еще раз, я заглушил звук и прочел речь, проверяя, совпадают ли мои – то есть его – слова с движениями губ на экране. Пенни изумленно наблюдала за мной, переводя взгляд с меня на изображение и обратно. Речь кончилась: я выключил проектор.

– Ну как?

– Замечательно!

Я улыбнулся – точь-в-точь как он:

– Спасибо, Хохолок.

– Не за что, мистер Бонфорт.

Спустя два часа мы вышли в точку рандеву.

Едва корабли состыковались, Дэк провел в мой кабинет Роджера Клифтона и Билла Корпсмена. На фото я их уже видел. Поднялся навстречу:

– Привет, Родж. Рад видеть вас, Билл.

Звучало достаточно сердечно, однако вполне обыденно: в тех кругах, в которых вращаются эти люди, короткое путешествие на Землю и обратно – событие вполне заурядное. Прохромав им навстречу, я подал руку. Корабль шел на небольшой тяге, уходя с орбиты «Рискуй» на значительно более низкую. Клифтон быстро оглядел меня и подыграл – вынул изо рта сигару, пожал мне руку и ответил:

– С возвращением, шеф. Рад вас видеть.

Он оказался невысоким, лысоватым, средних лет человеком. По виду, собаку съевшим на различных юридических штучках и здорово играющим в покер.

– Было тут без меня что-нибудь заслуживающее внимания?

– Нет, шеф, текучка, как всегда. Я передал Пенни.

– Хорошо.

Повернувшись к Корпсмену, я протянул ему руку, но он словно бы не заметил: руки в боки, он оглядел меня сверху донизу и наконец присвистнул:

– Чудеса! Теперь точно верю, что у нас есть шанс выпутаться из этой истории!

Он еще раз так и сяк осмотрел меня и сказал:

– Повернись-ка, Смайт. Ага, теперь пройдись, посмотрим, как у тебя с походкой.

Я понял, что раздражен такой наглостью, как был бы раздражен сам Бонфорт. Видимо, на лице моем это тотчас отразилось – Дэк дернул Корпсмена за рукав:

– Кончай, Билл. Забыл, о чем договаривались?

– Ладно, не трусь, – ответствовал Корпсмен, – кабинет звукоизолирован. Я только поглядеть хотел, точно ли он подходит. Да, Смайт, а что там с твоим марсианским? Можешь выдать чего-нибудь?

Я ответил одним многосложным, скрипучим словом на высокомарсианском, переводимым примерно так:

– Приличия требуют, чтобы один из нас покинул это место!

На самом деле смысл его гораздо сложней – это, по сути, вызов, после которого чье-нибудь Гнездо получает известие о смерти. Но Корпсмен, похоже, ничего не понял. Ухмыльнувшись, он сказал:

– Здорово, Смайт. Я тобой доволен.

Зато Дэк понял все. Он взял Корпсмена под руку и напомнил:

– Билл, я сказал: кончай. Я здесь пока капитан, и это – приказ. Начинаем спектакль немедленно – и без антрактов, понял?

К Дэку присоединился Клифтон:

– Действительно, Билл, мы именно так и решили, помнишь? В противном случае кто-нибудь может в самый ответственный момент забыться.

Покосившись на него, Корпсмен пожал плечами:

– Ладно-ладно. Я же только проверить хотел. Идея-то моя, в конце концов.

Он улыбнулся мне одними губами и сказал:

– Добрый день, мистер Бонфорт. С возвращением.

Слишком уж он нажимал на это «мистер», но я ответил:

– Рад видеть вас, Билл. Есть что-нибудь, о чем я непременно должен знать до посадки?

– Нет, похоже. Пресс-конференция в Годдард-Сити, сразу после церемонии.

Он явно следил за моей реакцией на сообщение. Я кивнул:

– Отлично.

– Родж, – торопливо вмешался Дэк, – как так? Это что, горит? Вы уже дали согласие?

– Я что хочу сказать, – продолжал тем временем Корпсмен, повернувшись к Клифтону, – пока наш шкипер не передрейфил вконец. Я ведь и сам могу ее провести – скажу ребятам, у шефа сухой ларингит после церемонии, или ограничимся ответами на письменные вопросы, если хотите. Их нам заранее дадут, а я, пока идет обряд, составлю ответы. Но раз уж он так похож на шефа, то я согласен рискнуть. Как, «мистер Бонфорт»? Справишься?

– Не вижу препятствий, Билл.

Я подумал, что если уж удастся надуть марсиан, то беседу со стадом диких земных репортеров выдержу и подавно. Им еще самим надоест. Теперь я неплохо владел Бонфортовой манерой разговаривать и в общих чертах усвоил его политическую платформу и систему ценностей. А подробности для пресс-конференции не понадобятся.

Однако Клифтон выглядел озабоченным. Но прежде чем он успел что-либо сказать, по внутренней связи передали:

– Капитана просят вернуться в рубку. Осталось четыре минуты.

Дэк сказал быстро:

– Ну, вы тут сами разбирайтесь, мне еще эту телегу в сарай загонять, а у меня там только салаженок Эпштейн.

И направился к выходу.

Корпсмен крикнул вслед:

– Эй, кэп! Хотел тебе сказать…

С этими словами он выскочил за Дэком, даже не попрощавшись. Роджер Клифтон, прикрыв за ним дверь, тихо сказал:

– Рискнете провести пресс-конференцию?

– Вам решать. Мое дело – устроить все, как надо.

– Мм… Тогда я, пожалуй, склонен рискнуть. Конечно, с вопросами в письменном виде. Но ответы Билла я прежде проверю сам.

– Отлично. А если найдете возможность дать их мне минут за десять до начала, то вовсе проблем никаких. Запоминаю я быстро.

Клифтон пристально меня разглядывал.

– Верю… шеф. Хорошо. Пенни передаст вам ответы сразу после церемонии. Тогда вы сможете сказать, что вам надо в уборную, и спокойно все просмотреть.

– Договорились.

– Ну и отлично. Ох, скажу я вам, насколько же лучше я себя почувствовал, увидев вас! Чем-нибудь еще могу помочь?

– Пожалуй, все, Родж. Хотя… О нем слышно что-нибудь?

– А? И да, и нет. Он все еще в Годдард-Сити, в этом мы уверены. Его не могли вывезти с Марса или хотя бы из города. Мы перекрыли все лазейки; им просто не удалось бы проскользнуть.

– Да, но Годдард-Сити – городишко небольшой? Наверняка не больше сотни тысяч? Так что ж вам мешает…

– Мешает то, что мы не можем пока объявить о вашем… я хотел сказать, о его похищении. Как только пройдет обряд усыновления, уберем вас с глаз долой и объявим, будто все произошло лишь сейчас. И вот тогда заставим их по винтику город разобрать! Городская верхушка – сплошь ставленники Партии Человечества, но после церемонии они вынуждены будут с нами сотрудничать. И сотрудничество будет таким искренним, какое вам и не снилось. Они уж постараются найти его, пока не налетело все Гнездо Кккахграла и не сровняло город с землей.

– Да-а… Похоже, обычаи и психологию марсиан мне еще зубрить и зубрить.

– Как и всем нам.

– Родж… э-э-э… А почему вы уверены, что он до сих пор жив? Почему бы им – чтоб не рисковать понапрасну – просто не убить его?

Меня вдруг замутило – вспомнил, как, оказывается, просто избавиться от тела, если убийца человек бывалый и не боится крови…

– Да, понимаю вас. Но это тоже связано с марсианскими понятиями о «приличиях». – Родж воспользовался марсианским словом. – Смерть, пожалуй, единственная уважительная причина невыполнения обязательств. И если Бонфорта убьют, Гнездо Кккаха усыновит его посмертно – и после в полном составе, а возможно, вместе со всеми семействами Марса, начнет мстить. Уверяю вас, они даже и не почешутся, вымри все человечество или будь оно уничтожено! Но если убьют одного, чтобы он не смог пройти обряда усыновления, – тут уж совсем другой коленкор! Это становится вопросом обязанностей и приличий, а на подобные вещи марсиане реагируют настолько автоматически, что это иногда здорово напоминает инстинкт. Не инстинкт, конечно, поскольку они жутко разумны. Но порой такой кошмар творят! – Нахмурившись, он добавил: – Временами я жалею, что не остался в родном Сассексе.

Корабельная сирена прервала нашу беседу и заставила разойтись по компенсаторам. Дэк устроил все по первому классу – катер из Годдард-Сити уже ждал, когда мы перейдем в свободное падение. Впятером мы отправились вниз, заняв все пассажирские места в катере. Сделано это было потому, что комиссар-резидент изъявил намерение встретить меня, поднявшись на борт. Удержало его лишь сообщение Дэка, что все свободные места заняты.

Я пытался получше рассмотреть Марс: до этого я видел его лишь мельком из рубки «Тома Пейна», так как не мог проявлять туристского любопытства, – ведь до этого «я» много раз посещал планету. Разглядеть мне ничего толком не удалось. Вначале пилот развернул нас так, что мы поверхность не видели, а когда он выровнялся для захода на посадочную глиссаду, я провозился с кислородной маской.

Эти мерзкие маски марсианского образца чуть не положили конец всей затее. Я ни разу не имел с ними дела, а Дэк впопыхах не подумал, что простая кислородная маска может создать такую кучу проблем. Космическим скафандром и аквалангом мне уже доводилось пользоваться, думал, и здесь то же самое. Черта с два. Любимая модель Бонфорта – «Легкое дыханье», изделие компании «Мицубиси», – оставляла рот свободным, подавая кислород из зарядного устройства на спине в носовой зажим (трубки от компрессора на затылке проходят под ушами и вставляются прямо в ноздри). Что и говорить, отличный аппарат! Если к нему привыкнуть. Хотите, можете в нем есть, пить, болтать и все такое. Но я скорей позволил бы дантисту запустить мне в рот обе руки!

Сложность состояла в том, что приходилось все время контролировать мышцы гортани, иначе вместо, скажем, приветствия окружающие услышат от вас прекрасную имитацию кипящего чайника. А все оттого, что эта чертова штука работает на разности давлений. К счастью, пилот сразу же установил в катере марсианское давление, всем пришлось надеть маски, и я получил около двадцати минут на репетицию. Тем не менее несколько минут мне казалось, что все пропало – из-за одной только этой дурацкой хреновины. Тогда я принялся убеждать себя, что тысячи раз пользовался этой дрянью, что она для меня привычнее зубной щетки, – и в конце концов убедил.

Дэк, как вы помните, избавил меня от бесед с комиссар-резидентом в космосе. Увы, на Марсе он не мог сделать того же – комиссар-резидент встречал катер на космодроме. Однако плотное расписание не оставляло времени для общения с другими людьми. Меня ждали в марсианском городе. Странно было сознавать, что среди марсиан я буду в большей безопасности, чем среди земляков.

Но еще более странно было оказаться на Марсе.

5

Комиссар-резидент Бутройд, как и весь его персонал, был ставленником Партии Человечества. Здесь к ней не принадлежали разве что технические специалисты госслужбы. Однако Дэк заявил, что поставит шестьдесят против сорока за непричастность Бутройда к похищению. Он считал комиссара честным, хотя и туповатым. По этой же причине ни Дэк, ни Клифтон не верили в причастность к похищению премьер-министра Кироги. Похищение они приписывали подпольной террористической группировке, примыкающей к Партии Человечества и называющей себя «Людьми Дела». А ее они связывали с кое-какими респектабельными бизнесменами, которым эта история должна была принести крупную выгоду.

Сам же я между деловым человеком и «человеком дела» особой разницы не ощущал.

Но стоило нам приземлиться, произошло нечто такое, что заставило меня усомниться: а так ли уж старина Бутройд туп и честен, как полагает Дэк? Мелочь, конечно, но из тех, что способны свести на нет любое перевоплощение. Раз уж я имел статус Весьма Важного Гостя, комиссар-резидент вышел встречать меня лично, но, так как в данный момент я был лишь рядовым членом Великой Ассамблеи без всяких там официальных постов и путешествовал частным образом, никаких особых почестей мне не полагалось. Бутройд встречал меня лишь со своим референтом… и девчушкой лет пятнадцати.

Я знал его по фотоснимкам, да еще Пенни и Родж о нем рассказали. Я подал комиссару руку, осведомился, как его синусит, поблагодарил за приятное времяпрепровождение в прошлый мой приезд, побеседовал с его референтом в той благожелательной мужской манере, которая так хорошо давалась Бонфорту, а затем обратился к юной леди. Я знал, что какие-то дети у Бутройда есть и среди них – дочь, и это, судя по возрасту, наверняка она. Но ни я, ни Родж с Пенни не знали, встречался я с ней уже или нет.

Однако тут помог сам Бутройд:

– Вы еще незнакомы – это Дейдре, моя дочь. Прямо-таки заставила взять ее с собой!

В записях, по которым я изучал роль, не было ничего о том, как Бонфорт обращается с детьми, а потому следовало, не мудрствуя лукаво, быть Бонфортом – вдовцом за пятьдесят, без детей или хотя бы племянников. И уж тем более без опыта общения с девочками-подростками. Зато с богатейшим опытом общения со взрослыми любых мастей! И потому я повел себя так, будто она по крайней мере раза в два старше, чем есть, даже поднес ее руку к губам, хоть и не поцеловал. Щеки ее ярко вспыхнули, но девочка была явно польщена.

Бутройд снисходительно поглядел на нее:

– Ну что ж ты? Спроси, не стесняйся. Другого раза может не быть!

Она совсем раскраснелась и пролепетала:

– Сэр… Нельзя ли попросить ваш автограф? Девочки в нашей школе все собирают… У меня даже мистера Кироги есть… Если вас не затруднит… Я очень хотела бы ваш.

На свет божий появился небольшой блокнот, прятавшийся до этого за ее спиной. Тут я ощутил себя водителем вертолета, у которого потребовали права, а они дома, в других штанах. Роль-то я изучал прилежно, однако кто мог знать, что придется подделывать подпись?! А-а-а, провались ты, невозможно же заучить все за два с половиной дня!

Но Бонфорт просто не мог отказать в подобной ерунде, а я был Бонфортом, не забывайте. Весело улыбнувшись, я спросил:

– У вас уже есть автограф мистера Кироги?

– Да, сэр…

– Только подпись?

– Да. И еще он приписал: «С наилучшими пожеланиями».

Я подмигнул Бутройду:

– Видали, а?! «С наилучшими пожеланиями»! Юным леди я меньше чем «с любовью» никогда не пишу! Мы с вами, мисс, знаете что сделаем…

Взяв у нее блокнот, я осмотрел его. Дэк, нервничая, напомнил:

– Шеф, время!

– Не беспокойтесь, капитан, – сказал я, не оборачиваясь, – все марсиане на свете могут подождать, пока не будет исполнено желание юной леди. – Я передал блокнот Пенни. – Запишите размеры, а потом напомните мне послать фото, которое сюда подойдет, – и с автографом, разумеется.

– Да, мистер Бонфорт.

– Устроит вас это, мисс Дейдре?

– Ура! Еще бы!

– И прекрасно. Очень рад знакомству. Ну что ж, капитан, в путь? Господин комиссар, вон та машина – не наша?

– Ваша, мистер Бонфорт. – Комиссар, недовольно морщась, покачал головой. – Похоже, вы обратили в свою экспансионистскую ересь члена моей семьи. Не очень-то честно, а?

– Урок, урок вам, ха-ха! Не берите с собой дочерей в дурные компании! Верно, мисс Дейдре? – Я пожал ему на прощанье руку. – Рад был видеть вас, господин комиссар. Спасибо за встречу: нам пора!

– Да, конечно. Рад был вас видеть.

– Спасибо, мистер Бонфорт!

– Вам спасибо, дорогая мисс!

Не торопясь, чтобы не показаться в стереозаписи суетливым или взволнованным, я направился к машине. Вокруг кишмя кишели фотографы, репортеры, операторы и прочие охотники до новостей. Билл удерживал их в стороне. Когда мы подошли, он, помахав нам, крикнул: «Счастливо, шеф!» – и вернулся к беседе. Родж, Дэк и Пенни сели со мной в машину. На поле толкалась целая толпа, не такая, конечно, как в земных портах, но все-таки. После того как Бутройд меня признал, на их счет я не беспокоился – однако здесь наверняка были и те, кто точно знал о подмене.

О них я постарался забыть. Сейчас они не могли причинить мне вреда, не засветившись.

Машина оказалась герметичным «роллс-аутлендером», но кислородной маски я, по примеру других, не снял. Я поместился справа, рядом – Родж и Пенни, а Дэку с его длинными ножищами досталось одно из откидных сидений. Водитель оглядел нас сквозь перегородку и нажал стартер.

Родж вздохнул облегченно:

– Фу-ты! Я уж было перепугался.

– А, не стоило того. Давайте теперь помолчим, хорошо? Хочу повторить речь.

Речь я и так знал на отлично, просто хотелось поглазеть на марсианские пейзажи. Машина шла по северному краю поля, мимо вереницы пакгаузов. Пока что глазеть можно было лишь на рекламы: «Вервайс трейд компани», «Диана аутлайнз, лимитед», «Три Планеты», «И. Г. Фарбениндустри»… Марсиан кругом было так же много, как и людей. Мы, кроты, считаем марсиан медлительнее улиток, и справедливо: таковы они в гостях, земное притяжение для них тяжеловато. Не то на Марсе – уж здесь они на своих «подошвах» скользят легче, чем камешки по воде!

К югу от нас лежала плоская равнина, и тянулся к непривычно близкому горизонту Большой канал. Противоположного берега было не разглядеть. Впереди виднелось Гнездо Кккаха. Сказочный город! Я всматривался в него, и даже сердце замирало от этой изящной, хрупкой красоты… И тут Дэк внезапно рванулся вперед.

Мы уже миновали полосу оживленного движения у складов, но машине, выскочившей из-за поворота, я никакого значения не придал. А Дэк, видать, постоянно держал ухо востро: стоило встречной машине приблизиться, он неожиданно опустил перегородку, перегнулся через шофера и вцепился в баранку. Машина рванулась вправо, едва не врезавшись во встречную, затем влево, чудом не вылетев с шоссе. Ох как своевременно было то чудо! Дорога в этом месте шла по самому берегу канала.

В «Эйзенхауэре» два дня назад я был Дэку не помощник: безоружен, да и не ожидал ничего такого. Сейчас я был столь же безоружен, даже пломбы с ядом и той не было, зато вел себя гораздо лучше. Дэк, перегнувшийся через спинку сиденья, все внимание сосредоточил на дороге. Шофер, сперва опешивший, теперь пытался вырвать у него руль.

Я подался вперед, левой сдавил шоферу горло, а большим пальцем правой ткнул его в бок:

– Шевельнешься – получишь пулю!

Голос принадлежал злодею из «Джентльмена со второго этажа», реплика тоже оттуда.

Мой пленник притих. Дэк быстро спросил:

– Родж, что они там?

Клифтон, посмотрев назад, ответил:

– Разворачиваются.

– О’кей. Шеф, держите его на мушке, пока я не пересяду.

С этими словами он уже перебирался за руль. Буркнув что-то о неумеренной длине своих ног, Дэк уселся наконец и дал газу.

– Вряд ли что-нибудь на четырех колесах догонит «роллс» на прямой трассе. Родж, как они там?

– Только развернулись!

– Отлично! А с этим субчиком что? Может, выкинуть?

Жертва моя задергалась, сдавленно сипя:

– Э-э-э! Что я вам сделал?!

Я нажал пальцем посильней, он заткнулся.

– Абсолютно ничего, – согласился Дэк, не спуская глаз с дороги. – Разве что замышлял малюсенькую такую аварию, как раз чтобы мистер Бонфорт опоздал. И если б я вовремя не усек, что ты шкуру свою бережешь и сбавляешь скорость, у тебя бы, глядишь, получилось. Кишка тонка оказалась, да?

Он повернул так резко, что машина встала на два колеса, а гироскоп ее тревожно загудел, восстанавливая равновесие.

– Ну что там, Родж?

– Отстали.

– Ага.

Дэк не сбавлял скорость – мы делали больше трехсот в час.

– Вряд ли они устроят пальбу – тут у нас их приятель. Как полагаешь, ты? Или не задумаются списать тебя в расход?!

– Не понимаю, о чем вы говорите, но за свои безобразия вы точно ответите!

– Точно, говоришь? Да неужели? Думаешь, четверым уважаемым людям не поверят, а поверят твоей рецидивистской роже? Или, скажешь, ты не ссыльный? В любом случае мистер Бонфорт предпочел доверить машину мне, ты, естественно, не мог ему отказать.

Колесо наше на что-то наткнулось; машину тряхнуло, и мы с пленником чуть не прошибли макушками потолок.

– «Мистер Бонфорт»! – пленник грязно выругался.

Выдержав паузу, Дэк заметил:

– А знаете, шеф, не стоит, пожалуй, его выкидывать. Сейчас вас отвезем, а потом этим типом займемся – там, где потише. Думаю, если умеючи поспрошать, он много чего расскажет.

Шофер затрепыхался. Я сильней сдавил его глотку и еще раз ткнул пальцем. Не слишком уж похоже на пистолет, но поди проверь! Пленник угомонился и буркнул:

– Не посмеете вы мне наркоту колоть!

– Боже, как вы могли подумать! – В голосе Дэка звучало неподдельное возмущение. – Ведь это противозаконно! Пенни, дорогая, шпилька у тебя найдется?

– Конечно, – ответила Пенни. Судя по голосу, она ничего не поняла (как и я), но нисколько не испугалась (в отличие от меня).

– И чудесно. Малыш, тебе загоняли когда-нибудь шпильку под ноготь? Говорят, снимает даже гипноблоки – действует непосредственно на подсознание или вроде того. Только вот звуки, которые при этом издает пациент, несколько резковаты для слуха; поэтому мы с тобой поедем в дюны, там никто, кроме скорпионов, не услышит. А когда ты нам все расскажешь, для тебя наступит весьма приятный момент: отпустим на все четыре стороны. Иди себе куда хочешь, до города недалеко. Но – слушай внимательно! – если будешь предельно любезен и вежлив в обращении, получишь награду. Мы дадим тебе в дорогу твою маску.

Дэк замолчал, некоторое время слышался лишь свист разреженного марсианского воздуха. На Марсе человек без кислородной маски пройдет ярдов двести, и то если он в приличной форме. Я, правда, читал об одном – он ухитрился пройти почти полмили, прежде чем загнулся. А одометр показывал, что до Годдард-Сити около двадцати трех километров.

Пленник заговорил:

– Не знаю я ничего, ребята, честно! Меня наняли, чтоб тачку вам расшиб!

– Ну, мы тебе поможем вспомнить.

Машина приближалась к воротам марсианского города.

– Здесь мы вас оставим, шеф. Родж, возьми свою пушку, присмотри за гостем. Шефу пора.

– Да, верно.

Родж придвинулся поближе и тоже ткнул пленника пальцем. Я откинулся назад. Дэк, посмотрев на часы, удовлетворенно заметил:

– На четыре минуты раньше срока! Отличная машина, мне бы такую. Родж, не нависай, мешаешь.

Клифтон посторонился. Дэк профессионально рубанул пленного ребром ладони по горлу. Тот отключился.

– Это его угомонит на время. Нельзя допустить переполоха на глазах у всего Гнезда. Что там со временем?

В запасе оставалось еще три с половиной минуты.

– Вы должны появиться точно вовремя. Ни до, ни после – секунда в секунду. Понимаете?

– Да, – хором ответили мы с Клифтоном.

– Тридцать секунд, чтобы подняться по пандусу. У вас еще три минуты. Что собираешься делать?

– Нервы в порядок привести, – вздохнул я.

– Да в порядке твои нервы, старина. Поздравляю, не растерялся. Ничего, еще часа два – и отправишься домой с грудой денег, карманы не выдержат! Остался последний рывок.

– Твои б слова – да богу в уши. Дэк?

– Да?

– Отойдем на минуту. – Я вылез из машины и поманил Дэка в сторонку. – А что будет, если я в чем-нибудь ошибусь?

– А? – Дэк глянул удивленно, затем рассмеялся – немного слишком сердечно. – Не ошибешься. Пенни говорила, ты сложил в черепушку все, что надо.

– И все-таки?

– Ты не можешь провалиться, тебе говорят. Я все понимаю; сам когда-то сажал корабль в первый раз. Но там, как дошло до дела, просто времени не было бояться.

В разреженном воздухе непривычно тонко прозвучал голос Клифтона:

– Дэк! Вы следите за временем?

– Куча времени – больше минуты!

– Мистер Бонфорт! – Это была Пенни.