Текст книги "Погоня за панкерой"

(Зато мне было о чем тревожиться: типы без лиц, но в Черных Шляпах. Но я немедленно выкинул их из головы, потому что в этот момент Дити прижалась ко мне и начала убеждать, что все в порядке, что тетя Хильда не стала бы шутить по поводу брака с папой.)

– Дити, где эта ваша Уютная Гавань и что это такое?

– Это… укромное место. Убежище. Земля, которую папа взял в аренду у властей, когда решил построить настоящий искривитель времени, а не просто писать уравнения. Но нам придется дождаться дня. Если только… может, «Гэй Обманщица» умеет находить цель по заданной широте и долготе?

– Конечно, умеет! И очень точно.

– Тогда все в порядке. Я могу дать координаты в градусах, минутах и долях секунд.

– Садимся, – предупредила Гэй.

Клерк округа в Элко не стал возражать, когда его выдернули из кровати, и выглядел довольным, когда я сунул ему сотенную бумажку. Окружная судья оказалась столь же контактной и убрала в карман свой гонорар, даже не взглянув на него. Я запнулся в одном месте, но все-таки сумел произнести: «Я, Зебадия Джон, беру тебя, Дею Торис…» Дити прошла через церемонию так же торжественно и уверенно, словно не раз ее репетировала. А Хильда все время шмыгала носом.

Хорошо, что Гэй умеет точно выходить на заданную цель, поскольку я был не в состоянии вести машину, даже при свете дня. Я дал ей координаты и велел идти зигзагами, чтобы подолгу не светиться на радарах, а последнюю сотню километров пройти в мертвой зоне Аризонской полосы, севернее Большого Каньона. Но перед посадкой я все же велел ей зависнуть и ждать какое-то время, пока я не уверюсь, что тут не случилось третьего пожара.

Но домик был из негорючих материалов, с подземным гаражом для Гэй – и я наконец-то расслабился.

Мы открыли бутылку шабли. Папа, похоже, хотел немедленно отправиться в подвал. Язве это не понравилось, ну а Дити просто проигнорировала.

Я перенес Дити через порог ее спальни, осторожно усадил ее лицом к себе и сказал:

– Дея Торис…

– Да, Джон Картер?

– У меня не было времени, чтобы купить тебе свадебный подарок…

– Мне не нужны подарки от моего капитана.

– Выслушай меня, моя принцесса. У моего дяди Замира не было такой хорошей коллекции, как у твоего отца… но могу я подарить тебе полный комплект «Astoundings» Клэйтона?

Она удивленно улыбнулась.

– …и первое издание первых шести книг о Стране Оз, несколько потрепанных, но с оригинальными цветными иллюстрациями? И первое издание «Принцессы Марса»[22]22
  Первый роман Эдгара Берроуза о Джоне Картере и Дее Торис.


[Закрыть] в почти безупречном состоянии?

Улыбка ее стала шире, и Дити стала похожа на девятилетнюю девочку.

– Да!

– Примет ли твой отец полный комплект «Weird Tales»?

– Примет! Нордвест Смит и Джирел из Джойри[23]23
  Серии произведений Кэтрин Мур (будущая жена Г. Каттнера), опубликованная в первой половине 30-х в журнале «Weird Tales». «Нордвест Смит» – один из предтеч «Звездных торговцев» и прочих «Светлячков», «Джирел из Джойри» – собрат Конана и дедушка Элрика из Мельнибонэ. – Прим. С. В. Голд.


[Закрыть]? Я буду брать их у него почитать, иначе не видать ему моей Страны Оз! Я упрямая, еще какая! И эгоистичная. И плохая!

– Упрямство подтверждаю. Все прочее отклоняю.

Дити показала мне язык.

– Ты меня еще узнаешь! – внезапно ее лицо стало серьезным. – Но мне жаль, мой принц, что у меня нет подарка для моего мужа.

– Он у тебя есть.

– Точно?

– Конечно. Прекрасно упакованный и источающий райское благоухание, от которого у меня кружится голова.

– Ах… – сказала она надменным и безмятежно-счастливым голосом. – Не распакует ли меня мой муж? Пожалуйста!

Я так и сделал.

И это все, что кому-либо позволено знать о нашей первой брачной ночи.

– IV –
Дити

Я проснулась рано, как всегда в Уютной Гавани, чувствуя себя абсолютно счастливой. Успела этому удивиться, потом все вспомнила и повернула голову. Мой муж… муж!.. что за благословенное слово… мой муж лежал рядом, носом в подушку, слегка похрапывая и пуская слюнку. Я тихонько лежала, смотрела на него и думала о том, какой он красивый, сколько в нем нежности, силы и чуткости.

У меня было искушение разбудить его, но я знала, что моему дорогому нужен отдых. Так что я выскользнула из кровати и бесшумно отправилась в ванную – нашу ванную! – где не спеша проделала утренние дела. Ванну я решила принять только после того, как проснется мой капитан.

Я натянула трусики, занялась бюстгальтером, но тут остановилась и посмотрела в зеркало. У меня обыкновенное лицо и крепкое тело, которое я держу в отличной форме. На конкурсе красоты мне никогда не выйти даже в полуфинал.

Слышишь, Дити? Не упрямься, не пытайся командовать, не старайся всегда настоять на своем – а самое главное, не обижайся, если что-то не так. Мама никогда не обижалась, хотя папа не из тех людей, с которыми легко ужиться. Она терпеливо объясняла мне, что логика не имеет никакого отношения к искусству делать мужа счастливым и что тот, кто «выиграл» в семейном споре, на самом деле проиграл. Мама никогда не спорила, и папа всегда делал то, что она хотела. Если она на самом деле этого хотела. Когда в семнадцать лет мне пришлось срочно повзрослеть и попытаться ее заменить, я старалась во всем поступать как она – и не всегда успешно. Я унаследовала часть папиного темперамента и кое-что от маминого спокойствия. Я стараюсь подавлять первое и развивать второе. Но я не Джейн, я Дити.

Неожиданно я задумалась, для чего я натягиваю бюстгальтер. День обещал быть жарким. Бывает, папочка страшно выходит из себя, натыкаясь на кое-какие вещи по углам, но обнаженная плоть к их числу не относится. (Полагаю, что раньше все было иначе, но мама все переделала так, как ей хотелось.) Мне нравится ходить голой, и в Уютной Гавани я так обычно и делаю, если погода позволяет. Папа почти всегда столь же небрежен. Тетя Хильда – практически член семьи, мы часто пользовались ее бассейном и никогда не брали купальных костюмов – в крайнем случае, просто прикрывались.

Так почему я надеваю этот бюстгальтер?

Потому что две вещи, порознь равные третьей, никогда не равны друг другу. Элементарная математика, если правильно подобрать аксиомы. Люди – не абстрактные символы. Я могла расхаживать голой перед любым из них, но не перед всеми тремя одновременно.

Меня уколола мысль, что папа и тетя Хильда могут подпортить наш медовый месяц. Потом сообразила, что мы с Зебадией можем точно так же испортить их медовый месяц – и перестала беспокоиться; все само устаканится.

На кошачьих лапках я двинулась через нашу спальню, заметила одежду мужа – и остановилась. Мой дорогой вряд ли захочет надевать к завтраку вечерний костюм. Дити, ты ведешь себя не так, как должна супруга, разберись. Есть что-то из папиной одежды, что я могу позаимствовать, не разбудив остальных?

Ага! Старая рубашка, которую я освободила от службы и превратила в домашний халат, шорты цвета хаки, в прошлый раз, когда мы были тут, я взяла их зашивать – и все это в шкафу в моей – нашей! – ванной комнате. Я прокралась обратно, добыла шмотки и положила поверх вечернего костюма, чтобы он уж точно не проглядел.

Закрыв за собой две звуконепроницаемые двери, я вздохнула с облегчением – можно не соблюдать тишину. Папа не выносит дешевки во всем, и если что-то не работает как должно, он просто берет это и чинит или заменяет. Бакалавра он получил по инженерному делу, магистра – по физике, а диссертацию защитил по математике: нет ничего, что он бы не смог спроектировать и построить. Второй Леонардо да Винчи… или Поль Дирак.

Никого в гостиной, и я решила пока не навещать кухню; если остальные дрыхнут, то я могу потратить утро на себя. Потянуться как следует вверх… ладони на пол, не сгибая коленей… десяти раз достаточно. Вертикальные махи обеими ногами, затем шпагат на полу, подтягиваем голову к лодыжкам – сначала к правой, потом к левой.

Я закидывала ноги за голову, когда услышала:

– Жуткое зрелище. Заезженная невеста. Дити, прекрати это.

Я ухитрилась прямо из этого положения уйти в кувырок и вскочить, чтобы оказаться лицом к лицу с папиной невестой.

– Доброе утро, тетя Хиллбилли[24]24
  Hillbilly – «Билли с горы», иначе говоря, «деревенщина». Понятно, что утонченную светскую львицу так можно называть только в шутку, и именно очевидный диссонанс названия и объекта и является шуткой. В каких-то других кругах подобные шутки сочли бы грубостью и амикошонством, но профессорская семейка Берроузов-Картеров больше ценит именно такие шутки. – Прим. С. В. Голд.


[Закрыть], – сказала я, потом ее обняла и поцеловала. – И совсем не «заезженная». Разве что чуть-чуть «объезженная».

– Побитая, – повторила она, зевая.

Она прервалась, чтобы поцеловать меня еще раз, более душевно, чем в первый раз.

– Я самая счастливая женщина в Америке, – сообщила она.

– Не-а. Вторая. Самая счастливая стоит перед тобой.

Тетя Хильда хмыкнула и сказала:

– Сдаюсь. Мы обе – самые счастливые женщины в мире.

– И самые везучие. Тетя-Козочка, этот папин халат толстый, в нем будет жарко. Давай я принесу тебе что-то из моего. Как насчет бикини на шнурочках, у него универсальный размер?

– Спасибо, дорогая, но ты можешь разбудить Зебби, – тетя Хильда распахнула папин халат и принялась обмахиваться его полами, а я посмотрела на нее новыми глазами.

У нее было три или четыре краткосрочных брачных контракта, никаких детей. В сорок два ее лицо выглядело на тридцать пять, но ниже ключиц она могла сойти за восемнадцатилетнюю. Фарфоровая куколка, рядом с которой я – просто великанша.

– Если бы не твой муж, – добавила она, – я бы просто носила свою старую кожу. Тут жарко.

– Если бы не твой муж, я поступила бы так же.

– Джейкоб? Дити, он менял тебе пеленки. Я знаю, как Джейн воспитывала тебя. Истинная скромность, никакой фальшивой застенчивости.

– Не тот случай, тетя Хильда. Не сегодня.

– Нет, тот. Ты всегда была умницей, Дити. Женщины практичны, мужчины нет. Мы должны защищать их, делая вид, что мы хрупкие создания, чтобы не повредить их хрупкое эго. Впрочем, мне это никогда хорошо не удавалось – я слишком люблю играть со спичками.

– Тетя Хильда, тебе это очень хорошо удается, только ты делаешь все по-своему. Уверена, мама знает, что ты делаешь для папы, и она благословляет тебя и рада за папу. Рада за всех нас… за всех пятерых.

– Да ну тебя, Дити, я сейчас заплачу. Давай-ка займемся апельсиновым соком, наши мужчины могут проснуться в любой момент. Первый секрет успешной жизни с мужчиной – накорми его, едва он открыл глаза.

– Это я знаю.

– Конечно, ты знаешь. С того дня, как не стало Джейн. Знает ли Зебби, насколько ему повезло?

– Он говорит, что знает. И я постараюсь его не разочаровывать.

– V –
Джейк

Я медленно выбирался из дремотной эйфории, когда осознал, что лежу в постели в нашем домике, который моя дочь называет Тихой Гаванью – потом проснулся окончательно и уставился на соседнюю подушку – точнее, на вмятину в ней. Это был не сон! Значит, эйфория возникла не на пустом месте, а от самой лучшей из всех причин!

Хильды в поле зрения не было. Я закрыл глаза и притворился, что сплю, поскольку мне нужно было кое-что сделать.

«Джейн?» – позвал я мысленно.

«Я слышу тебя, мой дорогой. Я даю вам мое благословение. Теперь мы будем счастливы все вместе».

«Мы же не рассчитывали, что Дити будет киснуть в старых девах только для того, чтобы заботиться о своем старом вздорном отце. Этот молодой человек – он хорош, даже в энной степени хорош. Я это сразу почувствовал, и Хильда в нем уверена».

«Да, он хорош. Не волнуйся, Джейкоб. Наша Дити никогда не будет киснуть, а ты никогда не будешь старым. Именно так мы с Хильдой все и спланировали пять с лишним лет назад. Все было предрешено. Она ведь сказала тебе об этом прошлой ночью?».

«Да, дорогая».

«Встань, почисти зубы и не забудь быстро ополоснуться. Не возись долго, завтрак уже ждет. Позови меня, когда будет нужда. Целую».

И вот я встал, чувствуя себя маленьким мальчиком в рождественское утро: все было отлично, и Джейн все одобрила и заверила своей печатью. И, кстати, позволь мне заметить, мой несуществующий читатель, сидящий где-то там со снисходительной усмешкой на лице – не будь таким самодовольным. Джейн более реальна, чем ты.

Дух прекрасной женщины нельзя закодировать нуклеиновыми кислотами, свернутыми в двойную спираль. Так может думать только заучившийся болван. Я мог бы доказать это строго математически, если бы математика умела что-то доказывать. Но у математики нет никакого внутреннего содержания. Она мало к чему пригодна. В лучшем случае она – очень редко – помогает описывать некоторые аспекты нашей так называемой физической вселенной.

Но это случайный бонус; большинство разделов математики так же бессмысленны, как шахматы.

Я не знаю никаких окончательных ответов. Я – универсальный механик и неплохой математик… но любая из этих специальностей бесполезна, когда пытаешься постичь непостижимое.

Некоторые люди ходят в церковь, чтобы поговорить с Богом, кем бы Он ни был. Когда меня что-то гложет, я общаюсь с Джейн. Я не слышу «голосов», но ответы, что приходят ко мне, для меня столь же бесспорны, как речи любого римского папы ex cathedra. Если, по-вашему, это богохульство, то пусть оно так и будет, я останусь при своем. Джейн всегда была, есть и будет, во веки веков, аминь. Мне выпал бесценный дар прожить с ней восемнадцать лет, и никакая сила ее у меня не отнимет.

Хильды в ванной не было, но моя зубная щетка оказалась влажной. Я улыбнулся, осознав это. Логично, поскольку все микробы, которые я носил в себе, за эту ночь перекочевали к Хильде – а Хильда, несмотря на свою легкомысленную игривость, невероятно практична. Она встречает опасность лицом и не трепещет – как вчера вечером, – но может сказать Gesundheit[25]25
  Будьте здоровы (нем.).


[Закрыть] проснувшемуся вулкану, убегая от потока лавы. Джейн столь же храбра, но в такой ситуации обошлась бы без шуточек. Они похожи друг на друга, разве что в… нет, и даже в этом они не похожи. Разные, но равные. Пусть будет так: судьба благословила меня браком с двумя превосходными женщинами… и дочерью, отец которой считает, что она идеальна.

Я принял душ, побрился и почистил зубы за девять минут, а затем оделся за девять секунд. Просто обернул вокруг талии саронг из махровой ткани, который мне купила Дити – день обещал быть жарким. Эта набедренная повязка была уступкой приличиям, поскольку я недостаточно хорошо знал моего новоиспеченного зятя, чтобы сразу явиться к нему в своем обычном небрежном виде. Возможно, это могло бы оскорбить Дити.

Я явился к столу последним и обнаружил, что все пришли к тому же решению, что и я. Дити носила то, что можно было назвать бикини-минимум – непристойно «пристойная» штука, – а моя невеста красовалась в одеянии из шнурков из коллекции моей дочери. Шнурки эти были явно ей велики, поскольку Хильда крошечная, а вот Дити – нет. Полностью одетым оказался один Зеб: он был в моих старых рабочих шортах и изношенной джинсовой рубашке, конфискованной Дити. И в своих вечерних туфлях. В таком виде он бы не выделялся на улице любого городка американского Запада… если бы не одно обстоятельство: я сложен, точно груша, а Зеб – как Серый Ленсмен[26]26
  Герой романов Э. «Дока» Смита, мускулистый супергерой.


[Закрыть].

Шорты мои пришлись ему впору – немного болтались, – но рубашка у него на плечах трещала по швам. Видно было, что он чувствует себя в ней некомфортно.

Я постарался проявить радушие и гостеприимство – доброе утро всем, один поцелуй невесте, второй дочери, рукопожатие зятю; хорошая у него рука, мозолистая. После чего предложил:

– Зеб, сними рубашку. Жарко, а будет еще жарче. Расслабься. Это твой дом.

– Спасибо, папа, – и Зеб стянул с себя мою рубашку.

Хильда тут же встала на свой стул, почти сравнявшись ростом с Зебом.

– Я всегда была ярой поборницей за права женщин, – объявила она, – и мое обручальное кольцо – это не кольцо у меня в носу, и, кстати, ты мне его так и не вручил, старый козел.

– А у меня было на это время? Ты получишь его, дорогая – при первой же возможности.

– Оправдания, одни оправдания! Не перебивай меня, когда я произношу речь. Раз коту масленица, то и мышки в пляс! Если вы, мужские шовинистические свиньи, можете одеваться с комфортом, то мы с Дити тоже имеем право! – и тут моя любимая женушка развязала верх своего бикини и швырнула его прочь с грацией стриптизерши.

– «Не пора ли нам подкрепиться! Что на завтрак? – спросил Пух», – процитировал я, возможно, не совсем точно.

Ответа я не получил. Вместо этого Дити в энный раз доказала, что я могу гордиться ею. Многие годы она советовалась со мной, хотя бы молча, взглядом, принимая «стратегические решения». Сейчас она посмотрела не на меня, а на своего мужа. Зеб изобразил Древнее Каменное Лицо, не выразив ни осуждения, ни одобрения. Дити, глядя на него, затем еле заметно пожала плечами, а потом завела руку за спину, что-то там развязала или расстегнула и тоже сбросила верх своего бикини.

– Я спросил: «Что на завтрак»? – повторил я.

– Обжора, – ответила моя дочь. – Вы, мужчины, приняли душ, а мы с тетей Хильдой не имели шанса помыться, потому что боялись разбудить вас, лежебок.

– «Что на завтрак»?

– Тетя Хильда, за какие-то часы папа растерял все навыки, которые я ему прививала в течение пяти лет. Папа, все нужное лежит на столе, можно начинать готовить. Как насчет постоять у плиты, пока мы с Хильдой принимаем ванные?

Зеб поднялся с места:

– Я займусь этим, Дити, – сказал он. – Я много лет готовил себе завтраки.

– Придержи коней, дружок, – вмешалась моя невеста. – Сядь, Зебби. Дити, никогда не позволяй мужчине самому готовить завтрак – иначе он начнет задумываться, так ли уж ему нужна женщина. Если ты вовремя подаешь ему завтрак и не вступаешь в дискуссии до того, как он выпьет вторую чашку кофе, то остаток дня можешь творить все, что пожелаешь – тебе все сойдет с рук. Подожди немного, и я тебя всему научу.

Моя дочь очень быстро вернулась в игру: повернувшись к мужу, она мягко проговорила:

– Что мой капитан желает на завтрак?

– Моя принцесса… я приму все, что предложат твои прекрасные руки.

И нам предложили – настолько быстро, насколько Дити могла лить масло на сковороду, а Хильда раскладывать по тарелкам – настоящее пиршество для гурманов, которое взбесило бы шеф-повара «Cordon Bleu», а на мой вкус было пищей богов. «Глазунья по-техасски» – высокая стопка тонких, нежных блинчиков, приготовленных по рецепту Джейн, увенчанная яичницей-глазуньей из одного яйца в окружении жареных сосисок; все это утопает в расплавленном сливочном масле и горячем кленовом сиропе; запивать это полагается большим стаканом апельсинового сока и большой кружкой кофе.

Зеб слопал две стопки блинов, и я понял, что у моей дочери будет счастливый брак.

– VI –
Хильда

Мы с Дити помыли посуду, а потом отправились в ее ванную комнату отмокать и сплетничать о наших мужьях. Мы хихикали и болтали с откровенностью женщин, которые доверяют друг другу и уверены, что никакой мужчина их не подслушает. Интересно, говорят ли мужчины так же открыто в похожих обстоятельствах? Из того, что я узнала во время полуночных бесед в горизонтальном положении, когда страсть утолена, мужчины таких разговоров не ведут. По крайней мере мужчины, что побывали у меня в постели. А между тем, «истинная леди» (какой была Джейн, какой является Дити, и какой могу притворяться я) может вести с другой «истинной леди», которой она доверяет, такие разговоры, от которых ее отец, муж или сын упали бы в обморок.

Так что лучше я пропущу наш разговор – эти записки могут попасть в руки одного из представителей слабого пола, и я не хочу, чтобы его смерть отягощала мою совесть.

Принадлежат ли мужчины и женщины к одной расе? Я знаю, что говорят биологи, однако в истории полно «ученых», которые делали заключения на основе поверхностных сведений. Мне представляется, мужчины и женщины, скорее, симбионты. Моими устами говорит вовсе не невежество; мне одного триместра не хватило до степени бакалавра по биологии, и я была отличницей, когда один «биологический эксперимент» завершился скандалом и вынудил меня бросить обучение.

Не то чтобы мне была нужна эта степень – у меня ванная обклеена почетными степенями, в основном докторскими. Говорят, будто есть такие вещи, которые ни одна шлюха не станет делать за деньги, но таких вещей, на которые не пошел бы ректор университета, чтобы заткнуть дыру в бюджете, я пока еще не встречала. Секрет в том, чтобы никогда не обещать постоянного финансирования и жертвовать деньги только в моменты самой острой необходимости, не больше одного раза в учебный год. Действуя таким образом, вы не только приберете к рукам весь кампус, даже городские копы быстро поймут, что связываться с вами – пустая трата времени. Университет всегда отстаивает своих платежеспособных членов-корреспондентов; это главный секрет успеха в академической среде.

Про$тите мне это от$тупление, мы ведь говорили о мужчинах и женщинах. Я всегда готова защищать права женщин, но никогда не верила в чепуху о равенстве полов. Равенство меня не привлекает. Я хочу быть настолько неравна, насколько это возможно, со всеми привилегиями и бонусами, которые несет с собой принадлежность к верховному полу. Если мужчина не придержит мне дверь, я отведу глаза и наступлю ему на ногу. Я ни секунды не буду завидовать мужчинам по поводу их естественных преимуществ, пока они будут уважать мои. Я вовсе не хочу быть несчастным псевдомужиком, я женщина, и мне нравится ею быть.

Я позаимствовала косметику у Дити, все равно она ей редко пользуется, но духи были у меня в сумочке, так что я нанесла их на все двадцать две классические точки. Дити использует только базовый афродизиак: мыло и воду. Надушить ее – все равно что позолотить лилию: выходя из горячей ванны, она благоухает точно целый гарем. Если бы у меня был ее натуральный аромат, я могла бы за все эти годы сэкономить тысяч десять нью-долларов на духах и кучу часов на нанесение пахучих меток тут и там.

Она предложила мне свое платье, но я сказала, чтобы она не глупила – любое ее платье будет смотреться на мне как палатка.

– Мы добились от наших мужчин права ходить практически голыми, и нам нужно держаться завоеванных позиций. При первой же возможности мы и штанишки скинем, все четверо, и нам для этого даже не понадобится детская игра в карты на раздевание. Дити, я хочу, чтобы мы были настоящей семьей и не стеснялись друг друга. Так, чтобы голый вид не означал готовность к сексу, а просто говорил, что мы дома, en famille[27]27
  En famille – в кругу семьи (фр.). – Прим. С. В. Голд.


[Закрыть]. Никогда не говори мужчине того, что ему не нужно знать, лучше соврать ему в лицо, чем ранить его чувства или уязвить его гордость.

– Тетя Козочка, я тебя обожаю, – ответила она.

Болтая, мы вышли из ванны и отправились на поиски мужчин. Дити сказала, что они наверняка сидят в подвале:

– Тетя Хильда, я не хожу туда без приглашения. Это папина sanctum sanctorum[28]28
  Sanctum sanctorum – святая святых (лат.). – Прим. С. В. Голд.


[Закрыть].

– Ты советуешь мне не совершать faux pas[29]29
  Faux pas – бестактность (фр.). – Прим. С. В. Голд.


[Закрыть]?

– Я его дочь, а ты его жена. Это не одно и то же.

– Ну… он не говорил мне, что я не должна – а сегодня, думаю, он мне все простит. Где вы спрятали лестницу?

– Вон за тем книжным шкафом. Он отъезжает в сторону.

– Вот черт! Для так называемого «домика» это место слишком напичкано сюрпризами. Биде в каждой ванной меня не удивили, наверняка это Джейн настояла. Холодильник, в который можно войти, поразил меня только размерами – такой под стать ресторану. Но потайной ход за книжным шкафом – это, как говорила моя двоюродная бабушка Нетти, «Ну уж, знаете!».

– Ты должна увидеть наш канализационный отстойник… нет, уже твой.

– Я видела канализационные отстойники. Мерзкие штуковины, их всегда требуется выкачивать в самый неудобный момент.

– Этот выкачивать не приходится. Глубина более трех сотен метров. Тысяча футов.

– Но ради всего… зачем?

– Это заброшенный ствол шахты, расположенной прямо под нами, ее выкопал какой-то оптимист лет сто назад. Это была здоровенная дыра, она пропадала впустую, и папа ее использовал. А выше в горах есть источник. Папа его расчистил, упрятал в трубы под землей, и теперь у нас сколько хочешь чистой воды под давлением. Остальная часть Уютной Гавани в основном спроектирована по каталогам сборных домиков, огнеупорных, прочных и хорошо изолированных. У нас есть… и у тебя тоже… вот этот большой камин и маленькие в спальнях, но они не нужны, разве что иногда для уюта. Радиаторы здесь такие, что можно ходить голышом, когда снаружи снежная буря.

– А откуда вы берете энергию? Из ближайшего городка?

– О нет. Уютная Гавань – секретное укрытие, никто, кроме меня и папы – ну и теперь вы с Зебадией, – не знает, что оно тут. Сменные энергоблоки и преобразователь спрятаны за задней стенкой гаража. Мы сами привозим энергоблоки и увозим тоже сами, когда они разрядятся. Частным образом. И да, договор аренды на землю похоронен в компьютере в Вашингтоне или Денвере, и только федеральные рейнджеры о нем знают. Но нас они вообще не видят, если мы первыми их увидели или услышали. Как правило, они сюда не заглядывают. Один приезжал на лошади. Папа угостил его пивом снаружи, под деревьями, а снаружи это просто сборный домик, гостиная и две спальни. И ничто не говорит, что главная его часть скрывается под землей.

– Дити, я начинаю думать, что это место – этот ваш «загородный домик» – стоит больше, чем мой таунхаус.

– Ну, может быть.

– Какое разочарование. Видишь ли, сладкая моя, я вышла за твоего папу, поскольку люблю его и хочу заботиться о нем, как обещала Джейн. И я наивно полагала, что моим свадебным подарком жениху будет гора золота, равная его весу, чтобы моему дорогому муженьку никогда больше не пришлось работать.

– Не расстраивайся, тетя Хильда. Папе нужно работать, такова его природа. Моя тоже. Нам необходимо работать, без этого мы места себе не находим.

– Ну… ладно. Но ведь работать только тогда, когда этого хочется – это же лучшее развлечение?

– Верно!

– Вот это я и хотела подарить Джейкобу. Но теперь я не понимаю вот чего: Джейн не была богатой, она жила на стипендию. У Джейкоба не было денег – он тогда был аспирантом, ему оставалось несколько месяцев до защиты. Дити, костюм, в котором он пришел на свадьбу, выглядел поношенным. Я знаю, что все потом изменилось, он очень быстро стал профессором. И думала, что причина в профессорском окладе и хорошем руководстве Джейн.

– Да, так и было.

– Но это не объясняет ничего. Прости меня, Дити, но Университет Юты не платит преподавателям на уровне Гарварда.

– У папы было много предложений. Но нам нравился Логан. И город, и то, как цивилизованно ведут себя мормоны. Но… тетя Хильда, я должна тебя кое-что сказать.

Девочка выглядела обеспокоенной. Я сказала:

– Дити, если Джейкоб захочет, чтобы я знала что-то, он сам мне обо всем сообщит.

– О, он не сообщит, а я должна!

– Нет, Дити!

– Послушай, пожалуйста! Когда я сказала Зебу «согласна», я ушла с должности папиного менеджера. Когда ты сказала ему «согласна», то эта ноша упала на твои плечи. Все должно быть именно так, тетя Хильда. Папа не будет этим заниматься, у него куча других вещей, о которых он должен думать, потому что он гений. Много лет всем этим занималась мама, потом пришлось научиться мне, а теперь это твоя работа. Поскольку это нельзя отдать на откуп. Ты разбираешься в бухгалтерском учете?

– Ну, я представляю себе, что это такое, я прошла курсы. Бухгалтерию надо знать, иначе правительство с тебя шкуру живьем снимет. Но я ей не занимаюсь, у меня для этого есть бухгалтеры… и грамотные юристы, чтобы все находилось в рамках закона.

– А ты не любишь выходить за рамки закона? Например, по части налогов?

– Что? Небеса, нет! Но Язва хочет находиться за рамками тюрьмы – мне не нравится казенная диета.

– Ты всегда будешь за пределами тюрьмы. Не беспокойся, тетя Хильда, я научу тебя вести такой двойной учет, который не проходят на курсах. По-настоящему двойной. Один набор данных для сборщиков налогов, и другой – для тебя и папы.

– Вот этот второй набор меня и беспокоит. Именно он и отправит меня за решетку. Прогулки на свежем воздухе каждую вторую среду.

– Не-а. Второй набор не на бумаге, он в компьютере кампуса в Логане…

– Еще хуже!

– Ну тетя Хильда, пожалуйста! Конечно, мой код доступа остается в компьютере. Конечно, налоговый инспектор может добыть судебный ордер и получить этот код. Но это ему ничем не поможет. Компьютер выдаст ему первый набор данных, а второй тут же уничтожит без следа. Неудобно, но не катастрофично. Тетя Хиллбилли, в чем другом я, может, и не чемпионка, но программист я один из лучших. И я буду рядом до тех пор, пока ты не освоишься.

А теперь о том, как папа разбогател. Все время, что он преподавал, он также изобретал разные устройства – совершенно автоматически, как наседка откладывает яйца. Усовершенствованный консервный нож. Система полива газонов, которая работает лучше, стоит дешевле и тратит меньше воды. Множество подобных вещей. Но ни на одной из них нет его имени, а авторские капают на наш счет обходными путями.

Но мы вовсе не паразиты. Каждый год мы с папой изучаем федеральный бюджет и решаем, что в нем полезно, а что – просто трата денег, придуманная толстожопыми бездельниками и любителями попилить бюджет. Даже до того, как умерла мама, мы платили больше подоходного налога, чем вся папина зарплата, и все годы, что я вела учет, мы платили больше положенного. Чтобы управлять этой страной, на самом деле нужна куча денег. Мы не ворчим, когда доллары уходят на дороги, здравоохранение, национальную оборону и прочие важные вещи. Но мы не платим паразитам, если их обнаруживаем.

Теперь это твоя работа, тетя Хильда. Если ты решишь, что все это нечестно или рискованно, я могу сделать так, что компьютер сделает все счета легальными и при этом никто не заметит подлога. Это может занять года три, и папе придется платить куда больше, но теперь ты отвечаешь за него.

– Дити, выражайся прилично!

– Я даже не сказала «черт»!

– Ты намекнула, что я добровольно отдам этим клоунам из Вашингтона все, что они пытаются выжать из нас. Я бы не кормила столько бухгалтеров и юристов, если бы не была уверена, что нас откровенно грабят. Дити, как насчет того, чтобы поработать менеджером для всех нас?

– Нет, мэм! Я отвечаю за Зебадию. И у меня есть свои собственные интересы. Мама не была такой бедной, как ты думала. Когда я была еще девчонкой, она получила часть фонда, который учредила ее бабушка. Она и папа постепенно перевели эти деньги на мое имя, что позволило избежать налогов на наследство и имущество; все законно, как воскресная школа. Когда мне исполнилось восемнадцать, я превратила все в наличность, а потом заставила ее исчезнуть. Ну а кроме того, я платила себе обалденную зарплату как папиному менеджеру. Я не столь богата, как ты, тетя Хильда, и определенно не столь богата, как папа. Но я и не бедна.

– Зебби, возможно, богаче всех нас.

– Я помню, ты говорила вчера, что он парень с деньгами, но я не обратила внимания, поскольку уже решила выйти за него замуж. Но когда я увидела, какая у него машина, я поняла, что ты не шутишь. Не то чтобы это имело значение… Хотя нет, это имело значение – мы же остались в живых только потому, что Зебадия такой смелый, а «Гэй Обманщица» такая крутая машинка.

– Дорогая, боюсь, ты никогда не узнаешь, сколько у Зебби денег. Некоторые люди не позволяют своей левой руке знать, что делает правая. Зебби не позволяет большому пальцу знать, чем заняты остальные.